Текст книги "Чей мальчишка? (илл. В.Тихоновича)"

Автор книги: Петр Волкодаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Ночной гость

1

Орлов вышел из землянки и увидел над лесом зеленое небо рассвета. Солнце еще пряталось где-то за Друтью, за хвойными чащобами. Там, где оно додремывало, чуть-чуть теплился небосклон, будто партизаны на дальней заставе раздували потухший костер.

Алексей Петрович с жадностью дышал холодным воздухом, пропахшим смолой-живицей. Свежий ветер сдувал с лица ночную усталость. Головная боль затихла. Он чувствовал, как все его тело наливается бодростью и силой.

В памяти невольно ожили события последних дней и давешний разговор с командирами отрядов. Да, кончилась пора отдельных вылазок на шоссе и на железную дорогу. Пришло время истреблять вражеские гарнизоны. Созрели силы для смертельных схваток.

В лесах за Друтью накапливалась партизанская боевая сила. К отрядам Максима Максимыча и Орлова прибавились еще два новых: один образовался из военнопленных, которых привел пограничник Егоров с дручанского моста, второй вырос из местной молодежи. Его так и называли теперь – «Молодежный».

В конце зимы из этих отрядов была создана Дручанская бригада. Командовать ею подпольный обком назначил Алексея Петровича Орлова – секретаря райкома.

В апреле 1942 года партизаны перешли к смелым наступательным действиям. Широкий план боевых операций был заранее подробно разработан. Партизанские отряды, которыми командовал Орлов, за три ночи внезапными налетами разгромили семь полицейских гарнизонов, предусмотрительно выставленных Куртом Мейером вокруг Дручанска. Это были своего рода форпосты. Они принимали на себя первые удары, через них комендант снабжал свой прожорливый гарнизон в Дручанске хлебом, скотом, фуражом. Поэтому Мейер не скупился ни на боеприпасы, ни на оружие. Заслал в гарнизоны с избытком.

В каждом полицейском гарнизоне из бункерных амбразур торчали не только пулеметы, но и минометы и даже мелкокалиберные пушки. Правда, людей было не густо. По семьдесят, по восемьдесят человек в гарнизоне. И только в одном – Ольшанском – сто десять. Но, зарывшись в землю, окопавшись, с таким мощным оружием можно отбивать любые атаки.

Мейер был твердо уверен, что партизаны не на-падут на его гарнизоны, не хватит у них сил… Но когда один за другим были смяты все семь, а недобитые полицаи, побросав оружие, начали сбегаться в Дручанск, самоуверенный Мейер испугался не на шутку. Приказал срочно создавать дополнительные огневые рубежи на окраинах Дручанска, оборудовать секретные пулеметные гнезда.

Мейер догадывался, что партизаны не остановятся на этом. В одну какую-то ночь двинут свои силы на Дручанск.

В штабе партизанской бригады на штабной карте острие красной стрелы было нацелено теперь на восьмой гарнизон – Дручанск. Орлов понимал, что такой гарнизон с ходу не возьмешь. В Дручанске стояли постоем более шестисот солдат и офицеров, отряд городской полиции да плюс те полицаи, которым удалось ускользнуть от партизанских пуль во время разгрома окрестных гарнизонов. Оружия в Дручанске хватало, в боеприпасах нужды не было. Такой гарнизон разгромить нелегко. Тут надо продумать каждый шаг, ибо оплошность в таком деле может сорвать все планы. Главное – тщательно разведать засекреченные огневые точки гарнизона, изучить подходы к ним, чтобы потом, в ночном бою, не подстерегла неожиданность.

… В еловой чащобе, за оврагом, где всхолмились крытые дерном лазаретные землянки, послышалось движение подвод. Фыркали лошади, стучали колеса на выбоинах, шумно шурхали ветки, цепляясь за телеги.

«Раненых, видно, привезли», – подумал Орлов.

Он приказал седлать коня, а сам направился в землянку за оружием. Пора ехать в «Молодежный». Там случилось вчера чрезвычайное происшествие – бежал из-под ареста полицейский. Надо срочно перебазировать отряд. Полицейский, конечно, укажет немцам место стоянки отряда, и те не мешкая пошлют на Друть бомбардировочную авиацию.

Позади послышался топот. Бойко копытила чья-то лошадь. Орлов оглянулся – Кастусь торопит серого жеребца шенкелями. Алексей Петрович вызвал разведчика на сегодня, но не думал, что он прискачет так рано.

Кастусь осадил поводьями разгорячившегося коня. Спрыгнул с седла, по-военному доложил о своем прибытии.

Орлов пригласил Кастуся в землянку. Протирая тряпкой видавший виды автомат, повел неторопливый раздумчивый разговор, чеканя короткие выпуклые фразы:

– Искал я в мыслях, думал… Выбор пал на тебя. Ты вырос в Дручанске. С завязанными глазами каждый закоулок найдешь… – Орлов шагнул к разведчику и уже тоном приказа добавил: – Численность гарнизона… Расположение боевых единиц… Огневые точки… Под особым наблюдением держи караульное помещение и взвод охраны. Засекай время смены ночных патрулей, часовых. Во что бы то ни стало надо узнать ночной пароль гарнизона. Учить, как действовать, не буду. Парень ты смекалистый. Но помни, в Дручанске каждый третий знает тебя в лицо. Действуй через других. Там у нас есть свой человек. Работает под видом сапожника. Но почему-то от него перестали поступать сведения. Вот ты с ним и свяжись. Запомни пароль: «Можно ли заказать хромовые сапоги?» Он ответит: «Приходите в среду или в четверг… Захватите с собой стельку». В ответ на эта слова ему надо сказать такую фразу: «Привет вам от деда Гарбуза. Мороженую клюкву пришлет с внучкой…»

– Когда в разведку? – спросил Кастусь.

– Сегодня. Максиму Максимычу я передал распоряжение. Знает, что ты отозван на особое задание. Подожди, не все, – остановил Орлов Кастуся. – Комсомольский билет оставь мне. Сам знаешь, куда идешь…

2

Ночью деда Якуба разбудил скрипучий кашель. Старик встал с кровати, нащупал в горнушке кисет с самосадом, трубку. Сел на краю постели, свесив сухие жилистые ноги. Густо задымил.

Первые же затяжки очистили нутро. Дышит оно без хрипа. А то скрипело, как старый кузнечный мех.

Ходики что-то молчат на стене. Третьи сутки не разговаривают с тишиной. Хозяйствует она в избе. Который час? Не угадаешь… Бывало, петухи подсказывали. Если первые заголосили, значит, аккурат полночь, черти на кулачках дерутся. Третьи запели – оповещают: рассвет на подворье идет. А нынче не слыхать их в Дручанске. Всех немцы перевели. Уж больно охочи до курятинки. Чтоб она им, окаянным, поперек горла встала!

Сидит на кровати Якуб, сам с собой разговаривает. Вставать рано. Вон какие лохматые тени по углам копошатся. Значит, рассвет где-то за Друтью замешкался.

Снова набил трубку самосадом. Пыхает. Где-то под печью мышь-домовница скребется. Раньше в чулане промышляла. Чудится старику, кто-то на чердаке топчется. Шаги тяжелые. Так и кряхтит потолок, охает глухо.

Спохватился дед Якуб – на чердаке табак висит в пучках. Ворует кто-то. Сенцы вечером вроде запирал на засов. Видно, через лаз под стрехой проник, ворюга. Оставит без курева.

Слез с кровати дед Якуб, поддерживает рукой холщовые подштанники. А тот уже в сенцах шарит. Рукой по двери шаркает. Скобу дверную, видно, ищет впотьмах.

Не успел старик подойти к порогу, как дверь отворилась и в избу вошел человек с автоматом в руке.

– Не спишь, Якуб?

В голосе знакомая хрипотинка. Осмелел старик. Оторопь прошла. Ощупывает взглядом плечистую фигуру.

– Кастусь… Ты? – заворчал старик с укором. – Постучал бы. А то вишь как подкрался. Напугал чуть не до икоты…

– Патрули ходят по улице, – оправдывался Кастусь. – Услышат…

– Патрули? – удивился дед Якуб. – Не было их тут…

– Смотри в окно, сейчас обратно пойдут мимо избы.

– Первую ночь тут шлендают… – Старик вглядывается в окошко, за которым в густой неподвижной темноте проплыли два черных силуэта. – Раньше не примечал. Ишь, сколько развелось их в Дручанске, патрулей-то. Неспроста, видно. Что-то чует рыжая собака! Мейер этот…

– С перепугу он, – заметил Кастусь и засмеялся.

– Может, и с перепугу, – согласился дед Якуб и начал суетливо одеваться. – Вон как шугнули полицаев! До самого Дручанска в исподниках улепетывали. Небось у фрицев поджилки тоже трясутся. Новый бункер поставили за баней возле больничного проулка. Сказывают, пушку приволокли туда и пулеметы… А ты садись, садись. Чего стоишь? Ближе к столу. Огня не буду вздувать. Впотьмах попотчую тебя.

– Я не пировать пришел, – сказал Кастусь, положив на лавку автомат. – За баней, говоришь, бункер-то? А еще где?

– Около комендатуры да на западном выезде…

– Это старые бункера, – перебил Кастусь, – я про них знаю.

– В других местах не примечал.

– Примечать надо… – Кастусь встал с лавки и зашагал по избе. Под его ногами закряхтели старые половицы. – Вот что, Якуб. Есть важное дело…

Он сел опять на лавку, смотрит в окошко. Из-за хвойных сумеречных урочищ в Дручанск бредет рассвет. Взъерошенный и мокрый, он раскачивает голые кусты смородины на дворе у деда Якуба.

Недавно протопали мимо окон патрули. Исчезли. А вон еще немцы возле крайней избы появились. Идут вдоль улицы гуськом – один за другим. Одиннадцать автоматчиков. Двенадцатый несет на плече ручной пулемет. Видно, где-то за пряслом лежали. В засаде…

Дед Якуб сосет чубук березовой трубки, спрашивает вкрадчиво:

– Может, я пригожусь?

Кастусь не отзывается. Что-то обдумывает.

– Да, придется тебе… – Разведчик упорно смотрит прямо в глаза старику, словно через них хочет заглянуть в душу.

– Сказывай! – требует дед Якуб.

– Не спеши. Дело-то серьезное. Тут сапожник есть на Каланчовской улице. Мастерскую свою открыл…

– Знаю, знаю! Как же… – живо отозвался дед Якуб. – За каланчой его мастерская. Каблуки мне к ботам подбивал. Обходительный такой. В очках. Бородка рыжая…

– Подожди. Выслушай сначала. Пойдешь к нему и скажешь вот что…

Старик трижды повторил пароль. Стал собираться в опасный путь. Кастусь напутствовал:

– Получишь ответ на пароль, говори с ним начистоту. Мол, из леса пришел человек. Пускай без проволочки назначает место и время встречи…

На улице замаячили фигуры прохожих: кончился запретный час. Значит, можно выходить за ворота.

Дед Якуб повесил замок на сенцах и ушел со двора с голенищами под мышкой, задиристо выставив вперед седую взъерошенную бороденку.

Кастусь тревожным взглядом проводил старика. Сделает ли он все как нужно? Как бы не засыпался. Уж очень балагурист старик. Не в меру…

Давно скрылась в проулке приземистая фигура деда Якуба, а Кастусь все стоял возле окошка, зашторенного порыжелой марлей.

Вот уже и возвращаться пора старику. Ждет Кастусь. Сквозь марлевую занавеску поглядывает на знакомые избы, потемневшие от непогоды. Вот с краю родное подворье. Над крышей вьется дымок. Мать затопила печку… Колодезный журавель на дворе два раза низко поклонился. Воды зачерпнула. Принесет в избу, чугунки с варевом поставит на загнетку. В мыслях Кастусь видит каждое движение матери. Эх, хоть бы одним глазом глянуть на старушку! Нельзя…

Перевалило за полдень, а деда Якуба все не было. Кастусь встревожился. Не попал ли в беду старикашка? Гулко ударило сердце под гимнастеркой, когда из переулка выскочил грузовик с черношинельниками. Значит, влип болтливый Якуб. Разведчику на миг показалось, что в кузове из-за спины солдата торчит лисий треух. Везут Якуба сюда. Уходить… Дверь на замке. Через чердачный лаз выбираться – поздно. Отстегнул от пояса обе гранаты, положил перед собой на лавке. Встал с автоматом за простенок. Ждет. Грузовик катится вдоль плетня. Ближе… Ближе… Сейчас он остановится у ворот. Кастусь берет в руку гранату. Вот он!.. Уже возле палисадника. Разведчик поднял руку с гранатой над головой. Сейчас… Пускай кабина поравняется с окошком. Но что это? Рука с гранатой замерла в крутом взмахе. Грузовик прошмыгнул мимо двора к повороту за крайнюю изгородь. Там – дорога на Друть, к мосту. Солдаты стоят в кузове, надвинув на уши пилотки. За плечами маячат ранцы, обшитые рыжей телячьей кожей.

Кастусь сел на лавку, смахнул со лба ладонью горячую испарину. Однако тревога не улеглась. Старик пропал…

… Вернулся он угрюмый и неразговорчивый. Шваркнул старые голенища под лавку, достал кисет с самосадом. После двух глубоких затяжек, когда угомонился кашель, рассказал Кастусю все, что узнал в городе. Горькие вести принес Якуб разведчику. Сапожника схватили гестаповцы. На прошлой неделе. С ним заодно еще пять человек арестовано…

Старик издали заметил, что в сапожной мастерской выбиты окна, а одно даже высажено вместе с рамой. Свернул на базарную площадь и затерялся в людской толчее. Все искал надежного человека, у кого можно было бы без опаски выпытать про сапожника. Встречались знакомые старику на базаре, но он боялся подойти к ним с расспросами. Приподнимал над лысой макушкой треух в знак приветствия и проталкивался дальше сквозь людское скопище. Так он кружил по базару до тех пор, пока полицаи не стали разгонять людей. Возвращаясь домой, старик забрел на больничную улицу к бочару Федоту – бывшему дружку по рыбацким делам. Он-то и рассказал Якубу, что случилось с сапожником.

Выслушав старика, Кастусь задумался. Ненароком ожил в памяти рыжеусый сержант-десантник. Разговор с ним в штабной землянке. Фронтовой разведчик в минуту откровения признался, что самое опасное для него в разведке – неожиданность. Она подстерегает на каждом шагу. Самообладание и смекалка – вот что спасает тогда. Тут уж не теряйся, если столкнулся с неожиданной опасностью. Атакуй ее своим внезапным решением. Сразу же, без проволочки, ошеломи новым выходом. Настигла опасность – не бегай. Ноги не спасут. Иди прямо на нее. Она как дворняжка. Покажи ей спину – догонит и укусит…

Кастусь усмехнулся: «Вот тебе и дворняжка…» Для себя лично он пока не чувствовал здесь опасности. А вот насчет глубокой разведки в гарнизоне – дело срывается. Самому начать ходить по гарнизону и собирать сведения – поймают сразу. Прав Орлов: в Дручанске его знает в лицо каждый третий житель. Но и возвращаться в лес, не выполнив задания, Кастусь не мог, не имел права.

Дед Якуб догадался, какие мысли терзали душу партизанского разведчика. Подсел к нему ближе.

– Сказывай, что надо сделать. Помогу…

– Обмозгуем, – тихо произнес Кастусь. – Я вздремну часок. Двое суток не спал…

Ночью Кастусь подсел к старику на кровать. Спросил:

– Райисполкомовская машинистка все там живет? Возле пожарного депо?

– Анюта? Зачем она тебе?

– Хочу с нею покалякать.

Дед Якуб замахал руками:

– Даже не думай! Она в комендатуре работает. С Мейером якшается…

У Кастуся в глазах хитрая усмешка:

– Это нам на руку.

– Выдаст, – продолжал стращать разведчика старик.

– Не бойся.

3

Кораблева почувствовала на себе чей-то упорный взгляд. Оглянулась. Следом за ней, постукивая клюшкой по дощатому тротуару, ковылял сгорбленный старик с черной окладистой бородой. Откуда он взялся? Когда вышла из комендатуры, на площади никого не было. Видно, из проулка вышел на улицу.

Анну раздражали чужие шаги за спиной. Она торопко зацокала каблучками. Но шаги чернобородого не отстают. Шаркают сзади по-прежнему.

Остановилась. Будто застежку на туфельке поправляет. Ждет, когда старик проковыляет мимо.

– Жмет обувка, фрау Кораблева? – В голосе незнакомого старика явная насмешка. – Ведите меня к себе домой. Не нервничайте. Ради бога, сделайте веселый вид. Родственник к вам забрел. Ну, дядюшка, что ли, который жил до войны в Орше. Встреча вас обрадовала… Так ведь?

Она молча привела его к своей избе. Захлопнула калитку. Вздрагивающими пухленькими пальцами достала из ридикюля ключ, отомкнула дверь. В сенцах замешкалась. Норовит незнакомца первым в избу впустить. Будто невзначай к выходу попятилась. Но чернобородый предупредительно взял ее под локоть и совсем не по-стариковски подтолкнул на порог.

Внезапно он рванул с себя черную окладистую бороду, и Кораблева ахнула от неожиданности.

– Кастусь!.. – Она понизила голос до шепота. – Вы с ума сошли. Среди бела дня в гарнизоне…

– А чего ж бояться? Я в родном городе. А в своем доме, говорят, стены помогают.

– Да… Однако вы отчаянный! – И тут же, не мешкая, она спросила: – Что-нибудь срочное?

Кастусь кивнул головой:

– Численность гарнизона… Вооружение… Бункера… Вам легче достать эти сведения, чем кому-нибудь другому. Ведь вы печатаете секретные документы?

– Не всегда. Некоторые Мейер сам печатает. Ладно. Постараюсь… – Потом добавила после раздумья: – В воскресенье на базаре… Ровно в три часа… Я буду покупать веники. Домой ко мне больше не приходите и никого не присылайте.

– Хорошо, – согласился Кастусь. – На базар пришлю деда Якуба. Ему передадите. Кстати, как мальчишки?

Кораблева пожала плечами:

– Не знаю. Два раза пыталась пройти к сынишке. Не пустили.

…Срок встречи с Кораблевой приближался. Оставалось ждать полтора дня. За это время Кастусь и дед Якуб решили разузнать как можно больше о «музыкальной» школе. Старик обошел всех своих надежных дружков, с которыми мог калякать «напрямки», как он говорил. Однако эти походы ничего нового не дали разведчику. Все, что удалось узнать старику, Кастусю уже было известно.

Но старика не обескураживали неудачи. Наоборот, они поднимали в его душе новую волну упорства. Дед Якуб продолжал поиски. Причем каждый раз удивлял Кастуся хитрыми выдумками и смекалкой. Кастусь радовался, что обнаружил в старике такие качества.

В субботу утром дед Якуб взял пилу, сунул за кушак топор и направился к школе. Хотел под видом дровосека проникнуть на школьный двор. Там, за высокой оградой, повизгивала пила: два солдата, сбросив шинели, пилили дрова. Старик настойчиво предлагал свою помощь, но часовые даже близко к воротам не подпустили его. А за навязчивость наградили увесистым подзатыльником. Так и ушел он, ничего не разведав. Правда, в окне второго этажа успел заметить рыжую мальчишескую голову. Она появилась и тут же исчезла, вместо нее замаячила фигура офицера.

В поисках «работы» дед Якуб забрел к казарме полицаев. Тут его без проволочки завели на двор, подтолкнули к березовым плашкам, указали, куда класть колотые дрова. Один полицейский – рябой и высокий – запряг в телегу рыжего коня и выехал со двора. Второй – низкорослый, худощавый, с черными плутоватыми глазами – остался на дворе. Время от времени он заходил в казарму, откуда выплескивались голоса, а потом появлялся опять, все время держа под мышкой короткоствольную бельгийскую винтовку.

Дед Якуб так усердно махал топором, что вскоре возле него выросла целая поленница дров. Он сбросил с плеч полушубок, хотя мокрый апрельский ветер колючими волнами окатывал его с ног до головы. Полицейскому, видно, понравилась работа старательного дровосека. Угостил его сигареткой, охотно вступил в разговор. Вначале дед Якуб забавлял собеседника побасенками да ядреными присловьями. Потом будто невзначай заметил: мол, насыпь под окнами казармы низка. Ее непременно надо поднять выше, а то аккурат пули залетят в верхние фрамуги…

Полицай усмехнулся:

– В Дручанск партизаны не сунутся. Нас теперь – сила. Генерал фон Таубе подмогу прислал…

Чтобы не попасть впросак и не вызвать у полицая подозрений, старик оставил опасный разговор. Снова начал балагурить и побасенничать.

В сумерках дед Якуб едва приплелся домой, измученный непосильной работой. Но, несмотря на усталость, черные с хитринкой глаза старика улыбались. Он бросил на подоконник заработанную пачку сигарет, набил самосадом трубку и принялся рассказывать…

Кастусю хотелось обнять старика и сказать ему какие-то теплые слова: такие ценные сведения принес! Но он подавил в себе эти неуместные чувства и сухо, с деловой суровостью спросил:

– Как ты думаешь, про какую «силу» намекнул полицай?

– На площади три пушки стоят, – сообщил дед Якуб, – а раньше их не было. Да и немцев прибавилось. Снуют на каждой улице. В голубых шинелях появились.

– Эсэсовцев, значит, прислал фон Таубе. Подождем, что нам завтра принесет Кораблева…

На базар дед Якуб собирался лениво и неохотно. Снял с чердака десятка полтора голиков, повесил на плечо. Пришла пора уходить за ворота, а он все еще что-то мешкал, все топтался у порога.

– Дал бы ты мне, Кастусь, бонбу какую-нибудь… – произнес вдруг старик. – Гахну ею, если будут хватать меня. С полдюжины фрицев хочу забрать с собой на тот свет.

Кастусь засмеялся:

– Не чуди, Якуб. Ступай, а то опоздаешь.

На базарной площади – людское скопище. Здесь каждый что-нибудь продавал: одежду, обувь, домашнюю утварь. По правде говоря, тут не было обычной купли-продажи. Деньги даже не упоминались. Тут происходил своеобразный обмен, как в древние времена. Меняли товар на товар или, в большинстве случаев, – на продукты. Мерилом стоимости того или иного товара был котелок муки, ведро картошки. За ведро картошки можно было купить меховую шубу или новые сапоги.

Позади толкучки, ближе к реке, расположились продавцы железного товара. Прямо на земле, на рваных замызганных тряпицах, лежали ржавые топоры, дверные скобы, оконные шпингалеты, и – как особая драгоценность – связанные дратвой пучочки гвоздей.

Тут, возле «железного» ряда, топтались старики и мальчишки с вениками. К ним и присоседился дед Якуб.

Кораблева появилась внезапно. Дед Якуб даже не заметил, с какой стороны подошла машинистка. Она сначала задержалась возле большеглазого мальчишки в старой маминой кофте. Приценялась. Брала в руки веник… Старик сразу узнал ее, но не поздоровался и виду не подал.

Вот она шагнула к нему, выбрала два веника, спросила цену. Старик запросил за пару голиков десять оккупационных марок. Кораблева торопливо сунула старику в руку деньги и затерялась в толпе.

Вместе с деньгами старик принес Кастусю свернутые листки папиросной бумаги, на которых были напечатаны под копирку списки. Тут значились батальон солдат, комендантский взвод, взвод минометчиков и две роты полицейских. На последнем листке Кораблева сделала карандашом приписку: «Вчера ночью прибыл еще батальон «СС» и орудийная батарея».

Теперь никаких сомнений не оставалось. Немцы усиливали гарнизон. Кораблева подтверждала это.

Все сведения о гарнизоне Кастусь отправил ночью через ольховского связного в штаб бригады. На тетрадном листке изложил свои наблюдения за гарнизоном и высказал догадку, что генерал фон Таубе, видимо, что-то замышляет.

В ответ на это донесение ровно через сутки связной привез Кастусю приказ Орлова: срочно доставить в штаб «языка»…