Текст книги "Последний герой СССР (СИ)"

Автор книги: Петр Алмазный

Соавторы: Юрий Шиляев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

Первое более менее связное впечатление – обезьянник в Железнодорожном районном отделении милиции, или «Железке» – по народному. Я за решеткой, лежу на скамье. Футболка мокрая, брюки в грязи. Видимо, меня повалили в лужу на полу, прямо там, возле справочного бюро автовокзала. Вода, в которую уборщица макала половую тряпку, была примерно того же цвета, что и в лужах на улицах. После дождя люди натаскали грязи в зал ожидания. Что было дальше?

Когда бомжик плеснул водой, я на мгновенье замер. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы противник нанес удар. Куда он ударил, я сейчас даже не соображу. Неуловимое движение, короткий тычок – и темнота. Похоже, хорошо знает расположение нервных центров.

Но при чем здесь орел?

Сейчас я начинал понимать, что никакой птицы на самом деле не было. И бой с использованием гипноза или какой-то другой практики – введение противника в мягкий транс, например – это что-то новое для меня. Неприятная вещь, голова до сих пор гудит, как старый церковный колокол. Хотя, если бы я не отвлекся, когда пацан плеснул воды в лицо, не факт, что получилось бы меня вырубить. До этого момента я вполне достойно держал удар. Даже вслепую.

Встал на ноги, огляделся. Дежурка. Помещение квадратов в двадцать, не сильно большое. В правом углу я, собственно, в «обезьяннике», как называют эту клетку в народе.

У стены слева, под окном, металлическая стойка с откидными креслами – как в старых кинотеатрах.

Напротив за столом молоденький дежурный, лейтенант милиции. Что-то пишет. Второй – тоже лейтенант – ушастый и веснушчатый, снует между дежуркой и решеткой на входе, принимая задержанных.

Потер запястья, видимо, пытался вырваться, на руках красные ссадины от наручников. Что, все-таки произошло?.. Вспомнил, что менты говорили что-то про второго участника драки…

Ушастый лейтенант открыл двери. ППСники ввели мужика, уже веселого и находчивого. Мужик был пьян в дымину и пытался петь. «Напилася я пьяна, не дойду я до дому», – орал он, но язык заплетался, и «песня» получилась не очень понятной. Но со слухом у мужика было все в порядке, и мелодию он держал верно. В восемьдесят восьмом году эту песню записала Надежда Кадышева и магнитоальбомы стали мгновенно популярны на Западе – на фоне перестройки, наверное. В Союз их привозили из Германии. Только в девяносто третьем студия «Союз» предложит Кадышевой официальную запись, которая мгновенно сделает певицу популярной.

– Завела меня тропка дальняя… – тем временем тянул задержанный.

– До ментовского дому, – передразнил его милиционер. – Заткнись уже.

Откуда-то справа вынырнул второй дежурный.

– Везите его в трезвяк, у нас и так все забито! – возмутился он.

– Так там тоже не принимают, мест нет, – возразил сержант ППС. – Оформляйте давайте.

– Черт бы побрал сухой закон! – выругался лейтенант. – Серега, давай его в третью камеру, там посвободнее.

– А чет-та вас так многа? – едва ворочая языком, спросил задержанный. – Аж четверо? И зач-чем вы с меня кеды снимаете?..

– Чтобы в камере на шнурках не вздернулся, – рявкнул Серега. – Вы тут по пьяни счеты с жизнью сводите, а потом нормальные мужики из-за таких отбросов, как ты, под суд идут.

Я подумал, что были прецеденты – слишком уж эмоционально лейтенант произнес это.

– А вот не нада, н-не нада меня окружать… – мужик смотрел на выпрямившегося перед ним милиционера. – Расс… два, три, четыре… о, пятый подошел… Муж-жики, а че вас так многа?.. – И задержанный, пьяно улыбаясь, заозирался по сторонам.

– Допился… Документов нет, личность потом выяснять будем, когда проспится, – сказал Серега второму лейтенанту. Тот кивнул, продолжая заполнять протокол задержания.

Следующим привезли сухонького джентльмена в очечках – благообразного, похожего на лютеранского пастора. На нем был надет темный пиджак, под ним белая рубашка с галстуком. Брюки идеально отглажены, стрелки настолько ровные и острые, что, казалось, дотронься – обрежешься.

– Молодые люди, позволю себе напомнить вам, что антиалкогольная кампания закончилась, – с фрикативным «Г» и неуловимо южно-русским выговором, произнес похожий на пастора человек.

– В наших официальных документах не закончилась, – пробурчал в ответ лейтенант, принимая задержанного у ППСников. – Причина задержания?

– Так пьяный же⁈ – ответил сержант.

– Стесняюсь спросить, в каком месте он пьяный? – проворчал лейтенант Серега.

– Не пьяный, а выпивши. Сами же возили в трубочку подышать, как я и говорил, два промилле – бокал шампанского, – возразил человек, стряхивая с пиджака только ему одному видимые соринки. – Я здесь вообще в гостях, отмечали юбилей жены друга и я просто вышел покурить. Стоял у подъезда, никого не трогал, а товарищи милиционеры откровенно дое…

– Поговори еще, умник, – рявкнул ППСник.

– Попрошу на «Вы», уважаемый, – не смутился задержанный.

– Посиди на стуле, – предложил лейтенант и язвительно добавил:

– «Вы».

Тут же привезли еще двоих. Причина задержания меня насмешила: «Справляли малую нужду в неположенном месте».

– Мужики, долго меня держать здесь будете? – крикнул я.

Лейтенант, не поднимая головы от бумаг, проворчал:

– Это суд решит. Дознаватель подойдет, снимет показания. Сиди там тихо, на автовокзале уже пошумел изрядно.

– Слава Богу, пришел в себя, – добавил второй лейтенант. – Думали, скорую вызывать придется. На наркомана вроде не похож, но состояние такое, будто ты под кайфом был. С ума сойти, весь линейный отдел, ППСники, охрана – народу вокруг кольцом – и никто не мог подступиться. Мужики до сих пор спорят, что за стиль: карате, русобой или славяно-горецкая борьба?

– Ты лучше сходи посмотри, как там второй Брюс Ли. Ты к нему никого не подсаживал? – спросил лейтенант Серега.

– Я не дурак, с него даже наручники не сняли, – ответил напарнику ушастый милиционер.

Снова появились ППСники, на тот раз в помещение втолкнули троих панков. Парни с ирокезами, в потрепанных джинсах, с татухами на шее и руках вели себя нагло, задирались, шутили на грани фола, чем злили ППСников еще больше. Те особо не церемонились с молодежью, быстро распихали их по камерам.

После них привезли еще одного мужика, причина та же: «Мочился в неположенном месте». Потом еще одного, и еще…

– Вот на штрафы, которые вы снимите с этих, с позволения сказать, нарушителей, можно построить несколько общественных туалетов, – прокомментировал происходящее «пастор». Он сидел в откидном кресле и, заложив ногу на ногу, искренне наслаждался происходящим. – Тоже моду ввели – деньги за пописать брать. Хоть бы один бесплатный туалет оставили, так нет же – деньги уже из, прошу прощения, говна делают. Тьфу, мерзость.

– Да совсем берегов не видят, кооперативщики… – милиционер вздохнул, соглашаясь, но тут же, вспомнив, что он «при исполнении», вскинулся:

– Тебя забыли спросить!

Но «южно-русский» джентльмен не унимался:

– А, может, вы в доле с этими кооперативщиками? Сидите в засаде у туалетов. У людей денег нет, им, может быть, на хлеб не хватает. А вы процент с платных туалетов имеете и живете неплохо?

– Закрой его в камеру, что ли? Весь мозг вынесет, – обратился к напарнику лейтенант.

– Камеры не резиновые, и так задержанных как селедки в бочке, – ответил лейтенант Серега и обратился к напарнику:

– Вася, меняемся, я задолбался уже с этими синяками.

Лейтенант Вася встал, уступив место за столом. Взял мужика за локоть и подвел к решетке. Остановился, некоторое время задумчиво смотрел на меня, потом спросил:

– Ты как? Не прибьешь этого ссыкуна?

Я неопределенно пожал плечами. Ситуация нереальная. Я все еще пытался вспомнить, с чего началась драка и с кем именно я дрался. Но кроме вокзального дурачка и растопыренных перед глазами птичьих когтей ничего внятного не мог вытащить из своей памяти. В голове крутились слова юродивого: «откопают-закопают, откопают-закопают»…

Лейтенант Вася, не дождавшись от меня ответа, решил не рисковать и вытолкнул мужика за дверь, которая, как я помнил по своей первой жизни, вела в длинный коридор с камерами предварительного задержания. Мы как-то с Вальком – в моей первой жизни – кстати, тоже после инцидента на вокзале, оказались здесь и мальчишник отпраздновать не получилось.

ППСники доставляли и доставляли задержанных, причина задержания уже вызывала ярость у лейтенантов. Их просто колотило после слов: «Справлял малую нужду в неположенном месте».

– Да вы охренели, что ли? – сорвался лейтенант Серега.

– Действительно, парни, умерьте немного пыл? – поддержал его лейтенант Вася. – План на сегодня выполнили и перевыполнили.

«Писающие мальчики», наконец-то, закончились. Не знаю, то ли милиционеры вняли просьбе коллег, то ли в наступающей темноте не могли разглядеть «нарушителей».

Один из дежурных щелкнул выключателем. Ртутные лампы дневного света залили помещение дежурки мертвенной синевой.

Воспоминания включились, словно лампа под потолком. Я вспомнил, что наткнулся на парня, бритого налысо, совершенно обычного, посмотрел в его темно-карие, почти черные глаза… И увидел птицу. Дальше все завертелось настолько быстро, что проанализировать случившееся не смог. Но зато вспомнил Петра. Он смотрел на меня, облокотившись на перила балкона второго этажа. И сразу возник законный вопрос: где этот чертов ботаник и почему я до сих пор здесь? Сорокину достаточно сделать один звонок, чтобы ситуация разрешилась.

В дежурку вошла дама бальзаковского возраста с майорскими погонами на плечах. На голове химическая завивка, брови выщипаны тонким полукругом, на веках – пронзительно-зеленые тени. Губы накрашены коричневой помадой и обведены по контуру более темным карандашом.

– Так, ребята, давайте я быстро выписываю штрафы и разгоняйте эту толпу. И позовите стажерку, пусть помогает.

Ушастый лейтенант тут же нырнул за дверь, послышался топот.

На столе дежурного зазвонил телефон.

– Да. Да, товарищ полковник. Да, понял. – Он положил трубку и растерянно посмотрел на женщину-майора.

– Что там? Не тяни, – она ждала ответа.

– Приказали этого отпустить, – он кивнул в мою сторону. – Без составления протокола. Протокол задержания приказали отдать ему лично в руки.

– А второго? – уточнила майор, поправив перманентную челку.

– И второго тоже, – растерянно произнес лейтенант Серега.

– Да что ты как не живой! Кто звонил? – потребовала ответа женщина-майор.

– Дежурный по городу, полковник Костенко, – лейтенант посмотрел на меня и снова повернулся к старшей по званию. – Что делать?

– Что-что… Я здесь командовать не могу, я дознаватель. Ты дежурный, так что решать тебе, – и дама с перманентом, поджав коричневые губы в скупой бантик, взяла со стола пачку протоколов и вышла из дежурки.

Тут же вошел ушастый напарник лейтенанта Сереги.

– Этого выпустить. Приказ Костенко, – сообщил Серега. – Постой, я сам. Ты второго веди.

Я глянул на «пастора». Тот забыл «держать лицо» и теперь внимательно и с большим интересом наблюдал за происходящим. Он перестал отпускать шуточки и постарался сделаться как можно менее заметным. И это у него получилось хорошо. Ни лейтенант Серега, ни его ушастый напарник следующие десять минут не обращали на него никакого внимания.

Лейтенант Вася, погремев ключами возле камер в коридоре, вошел в дежурку с растерянным выражением на лице.

– Серега, его там нет, – сказал он, хлопая рыжими ресницами.

– В смысле нет? – не понял лейтенант.

Он открыл решетку и вежливо попросил меня:

– Выходите пожалуйста, вы свободны. Сейчас только протокол задержания отдам.

Я встал, повертел головой – до хруста в позвонках. Попытался привести в порядок одежду, но куда там. Футболка мокрая, на джинсах грязь. Вышел из обнесенного решеткой угла дежурки.

– Скажите спасибо, что местный инвалид сообразил водой в вас плеснуть, так бы сейчас не здесь сидели, а на больничной койке лежали, – добавил лейтенант Серега и тут же обернулся к напарнику:

– Постой-ка! Не понял… Как нет второго задержанного? Ты же его лично в камеру сопроводил. Сам сказал, что наручники не стал снимать⁈

Ушастый лейтенант поднял руку, на вытянутом пальце болтались защелкнутые наручники.

– Мистика какая-то, – произнес он. – Камера закрыта, наручники на полу, задержанного нет. Куда делся – непонятно. Через главный вход не выходил, дежурный никого не видел. Здесь проскочил, пользуясь суматохой?

– Ерунду говоришь. Это невозможно. Пропал или нет – дело десятое. Приказано выпустить, считай, что выпустили. А протокол вы заберете, – он отдал мне еще два листа бумаги. Я посмотрел фамилию задержанного – самому интересно, с кем схлестнулся на автовокзале – и почему-то не удивился, прочитав: «Клочков Олег Юрьевич». Свернул бумаги вчетверо и сунул в задний карман, потом прочту внимательно.

Открылась входная дверь. В дежурку быстрым шагом вошел Сорокин. За его спиной, счастливо улыбаясь, маячил Петр, чтоб его разорвало, Константинович!

– Вас одних ни на минуту нельзя оставить, – проворчал Сан Саныч. – Формальности улажены? – он показал удостоверение дежурным и оба лейтенанта вытянулись по стойке смирно. – Где Клочков?

Дежурные растерянно переглянулись.

– А… э…

– Вышел! – нашелся лейтенант Серега.

– Самовольно, не поставив вас в известность? – нахмурился Сорокин, прожигая милиционеров горгоньим взглядом. Те виновато молчали. – Расслабьтесь, он это может. Не из таких мест выбирался, – Сорокин кивнул нам и направился к выходу, по пути бросив взгляд на мужичка в брюках с острыми стрелками. Тот опустил голову, делая вид, что поправляет складку на одежде.

– Добрый день, Николай Иванович, – произнес Сорокин, нехорошо усмехнувшись. – Вы-то как здесь оказались? Как всегда, бдите не смыкая глаз?

– Да вот, проходил мимо… – начал человек в очечках.

– Понятно, и заглянули на огонек, – закончил за него Сорокин.

– И ничего-то от вас не скроешь, – вздохнул «пастор», достал из кармана чистейший носовой платок, протер очки. Потом встал и, вытащив из кармана брюк удостоверение, сунул его под нос милиционерам. Те снова вытянулись по стойке смирно. Я посочувствовал беднягам – на них было жалко смотреть, не скоро переживут такой разрыв шаблона. – Кстати, я наблюдал интереснейшую картину. Второй задержанный вышел спокойно, как из собственного дома, и никто из присутствующих – ну кроме меня – этого не зафиксировал.

– Николай Иванович, вас подвезти? – Предложил Сорокин, когда мы покинули Железнодорожный райотдел милиции.

– Спасибо, я на своей, – ответил Николай Иванович и пошел вперед.

– Я уже вообще ничего не понимаю, – подумал я и не заметил, что произнес это вслух.

– Подрастешь – поймешь, – отмахнулся сначала Сан Саныч, но подумав, добавил:

– А вообще, как только увидишь этого Николая Ивановича, сразу же постарайся сделаться невидимым. И любыми способами свяжись со мной. Телефон, пейджер, найди меня лично – как угодно.

– Да кто он такой⁈ – воскликнул я.

– Очень неприятный тип. Из КГБ. Им бы самим давно уже стоило его проверить…

У обочины стоял автомобиль Сорокина, черная «Волга». Рядом точно такая же, как сестра-близнец, машина Николая Ивановича.

– Ты сейчас дуй на автовокзал, – распорядился начальник. – Заберешь свою машину и пулей в «Р. И. П.». Петро, ты со мной…

– Извини, плиз! – Окликнул кто-то сзади.

Мы с Сан Санычем обернулись. Петро как ни в чем не бывало потопал дальше – к автомобилю.

К нам направлялся очень толстый человек высокого роста. Тугие щеки не мешали ему улыбаться во все тридцать два зуба. Улыбка была искусственной, такой, какие я в своей предыдущей жизни, в Москве, часто видел у американских граждан. На прохожем парусом развевалась просторная гавайская рубаха, широкие белые шорты на ногах и на голове панама – оранжевая, яркая. Эдакий классический колонизатор. Прохожий держал в одной руке бутерброд, в другой, на легком ветерке, трепыхалась развернутая карта.

– Извини. Вот мап… – он потряс передо мной картой. – Мне нужно найдет институт ли-са вен-ко. Вот мап… карта! – Вспомнил он русское слово и обрадовался. – Помогай. Окей?

Я хмыкнул. А это же, зуб даю, наш американский партнер. Интересно, здесь что, место сбора? Вот прямо тут, возле милиции?

– Арнольд Слободчиков? – спросил я.

– Иес, иес! Арни Слобот-тшикофф! Прошу любить и жаловаться! – просиял толстяк.

Неподалеку заурчал мотор, «Волга» Николая Ивановича, этого странного человека, похожего на пастора, отъехала.

Внезапно улыбка на лице американца схлопнулась, он выругался вслед:

– Шшит! – и помчался от нас прочь, за угол отделения милиции.

Сорокин среагировал мгновенно. Он посмотрел на Петра – тот протягивал руку к дверце сорокинской «Волги» – и метнулся к нему, заорав:

– Ложись!

Глава 14

В голове молнией пронеслось: «До Петра как до жирафа… не поймет». Но тело отреагировало мгновенно, я тут же упал ничком и откатился в сторону. Рефлексы сработали.

Появившийся из ниоткуда мужчина оттолкнул ботаника от машины, свалил его с ног и прикрыл собой. А вот Сорокин оказался у автомобиля как раз в момент взрыва. Хлопок был негромким, приглушенным, ничего особенного, но…

Со звоном вылетели стекла, будто их выдавило изнутри. «Волга» словно попала под невидимый мощный пресс – крыша опустилась вниз, дверцы смялись в гармошку и отвалились. Я вскочил на ноги и кинулся к Сорокину. Он лежал ничком у «Волги», сплющенной, как консервная банка. Перевернул его на спину и Сорокин тут же открыл глаза.

– Все живы? Все целы? – спросил он.

Вроде цел, разве что из носа по щеке потекла струйка крови.

– Все нормально, – отрапортовал я и крикнул:

– Петро, вызывай скорую!

– Не надо скорых, – прохрипел Сорокин. – Везите в «Р. И. П.». Петр, скинь Насте на пейджер «Хлопок. Железка. Эвакуация». Не перепутай. Она знает, что делать.

Ботаник метнулся в отделение.

Из Железки к нам уже бежали сотрудники в милицейской форме. Первым лейтенант Серега.

– Что это было? – Спросил он и уставился на стопку металла, которая только что была машиной. – Полковнику Костенко доложил, он сейчас будет. Так что случилось?

– Взрыв, – ответил парень, который по сути, спас Петру жизнь.

Бритый наголо, с темными глазами, но загорелый до черноты – горный загар сильно отличается от любого другого. Итак, нарисовался последний член нашей экспедиции – Олег Клочков.

Тут же появился Петр.

– Передал? – строго спросил Сорокин.

Он начал вставать. Я хотел поддержать его, но полковник отстранил мою руку и поднялся с земли сам. Только сморщился. Крепкий мужик, подумал с уважением.

– Взрыв? У вас что, газовый баллон? – предположил лейтенант Серега.

Я хмыкнул: конечно, какие еще могут быть версии? Да, в девяностом году народ еще не пуганый. Вспомнил, что первый раз в Барнауле машину взорвали здесь же, возле Железки – в девяносто втором году. Местный бандит Колокоша зарезал кого-то из чеченцев, прямо в ресторане, на глазах у публики. Чеченцы поклялись отомстить, зафрахтовали самолет и вылетели на Алтай целой бригадой. Омоновцы блокировали самолет прямо на взлетке и заставили вернуться в Чечню. Но – месть есть месть, джигиты сказали – джигиты сделали. И в результате взорвали машину Колокоши. Но обошлось без жертв. Веселые времена еще впереди, девяностый год – самый спокойный год предстоящего десятилетия. По крайней мере в той жизни, которую я уже прожил, было так.

Костенко приехал первым, буквально через пять минут после того, как Сорокин встал на ноги.

– Сан Саныч, что стряслось? – он подбежал к нам, протянул руку Сорокину.

– Говори громче, у меня похоже контузия, – Сан Саныч потряс головой, приложил ладони к ушам и сделал несколько глубоких вдохов.

– Что стряслось, спрашиваю⁈ – закричал полковник Костенко.

– Перевозили оборудование, нарушили технику безопасности. Проведем расследование, виновные будут наказаны. – ответил Сорокин, выдав милиции самую безобидную версию случившегося. – Вам сообщим по всей форме.

– Одни проблемы с вами! – Костенко нахмурился. – Вот скажи, Сан Саныч, на хрена нам этот геморрой в городе?

– Чтобы не было еще большего геморроя в будущем, причем в ближайшем, – жестко ответил Сан Саныч.

Мерный рокот привлек внимание. К нам подлетел «Ниссан-Патрол», и взвизгнув тормозами, остановился. За ним мягко подкатил БТР-80, следом подъехал эвакуатор с краном. Не доезжая метров десяти до нас, БТР остановился, башенка повернулась пушкой в нашу сторону. Боковые дверцы открылись, из них выскользнули люди в камуфляже. Бесшумно и быстро окружили нашу группу, ощерившись автоматами на милиционеров.

– Это что еще за хрень⁈ – заорал полковник Костенко. – Сорокин, ты мне весь город на уши поставить хочешь⁈

– Настя! – в свою очередь рявкнул Сорокин.

Из «Ниссана» выскользнула тонкая фигурка. Настя. Девушка подбежала к нам. Я отметил, что сейчас, в юбке – джинсовый верх с пришитым к нему пышным ситцевым подолом – и легкой курточке поверх связанного крючком топа, она совсем не напоминает ту библиотечную мышь в сарафане, к которой все давно привыкли. Длинные волосы собраны в хвост на макушке и пышной русой волной лежат на плечах и спине.

– Это что за представление? – Сорокин прожег девушку взглядом.

Наверное, она тоже сильно переволновалась, если назвала нашего грозного начальника «папой» – при всех. Но ответила спокойно, даже с некоторым вызовом.

– Пап, а что я должна была делать⁈ – спросила она. – Читай, на! – и сунула Сан Санычу свой пейджер.

– «Взрыв. Сорокин ранен. Нужен эвакуатор и поддержка к Железке», – прочел вслух Сорокин и укоризненно посмотрел на Петра. Тот пожал плечами, дескать, так получилось.

– Товарищ полковник, – к Сорокину подошел человек в камуфляжной форме без знаков отличия. – Группа силовой поддержки по вашему приказанию прибыла.

– Отбой, отбой, сопроводите эвакуатор в «Р. И. П.» – Сан Саныч махнул рукой и повернулся к Костенко. – С меня причитается.

– Еще бы! Ты даже не представляешь, сколько с тебя причитается за сегодняшний вечер, – Костенко, похоже, остыл. – Да я боюсь, что наши демократы в Крайсовете шум поднимут, – он покачал головой и скривился. – Гласность, чтоб ее! Ладно, это завтра решать будем. – пожал руку Сорокину и пошел к отделению милиции.

Мы загрузились в «Ниссан», поехали следом за БТРом. Теперь колонна двигалась в обратном порядке: эвакуатор, за ним БТР, и замыкающим Ниссан.

– Настя, у автовокзала остановись. Наш герой заберет свою машину, – распорядился Сорокин.

Я вышел у вокзала и нашел свою серенькую «Волгу» на том же месте, где оставил ее. На стоянке такси.

Ко мне подошел таксист, и я с удивлением узнал в нем того самого красномордого, с которым пересекался в своей первой жизни. Здесь же, на автовокзале. Он в этот день должен был погибнуть, сгореть в машине в момент аварии. Что ж, я рад, что мужик жив, и вокзальный дурачок не «увидел черта» у него за спиной.

– Ну ты как сам? – Спросил он. – Мы тут за машиной приглядывали.

– Да нормально все, – ответил я, подумав, что при Союзе время было другое и люди другие – неравнодушные.

– А что тебя так быстро выпустили?

– Блин, жалко камеры не было, заснять все это! Куда там Брюс Ли попал! – добавил второй водила, подошедший следом.

– Ладно, мужики, спасибо что приглядели, но у меня время поджимает, – я сел за руль и с большим облегчением захлопнул дверцу. Но красномордый постучал в закрытое стекло.

– Слышь, а куда Ваньку-дурачка увезли? Жалко, если обидят блаженного, – он вздохнул, запустив пятерню в густые кудри.

«Вот уж кому жалеть не стоит, так это тебе», – подумал я, снова вспомнив чем он закончил в первом варианте моей жизни.

«Ниссан-Патрол» дал долгий сигнал, я тронулся с места, оставив таксистов обсуждать сегодняшние события.

Приехав в «Р. И. П.», мы поднялись в кабинет Сорокина. Настя тут же убежала и вернулась с аптечкой. Через минуту Сорокин был напоен таблетками и сидел за столом с ватными тампонами в носу.

– Настя, ну елки палки! Обойдусь, – ворчал Сорокин, но было видно, что забота дочери ему приятна. Он едва не мурлыкал, как старый кот, которого в кои-то веки погладили, когда девушка, осторожно обхватив его лицо ладонями, поворачивала его голову. – Да все нормально, – говорил Сорокин, как ему казалось, тихо. – Небольшая контузия. Мало ли таких было? Одной больше, одной меньше.

– Не кричи! Если ты не слышишь, это не значит, что все глухие, – строго сказала Настя и добавила:

– Я сейчас чай организую и поесть что-нибудь. – уже дошла до дверей, но остановилась, повернулась и строго посмотрев на Петра, заявила:

– И не вздумайте мне помогать, Петр Константинович! Вот даже не смотрите в мою сторону, когда войду с подносом!

Она вышла, сердито хлопнув дверью.

Только Настя удалилась, как Сорокин тут же вытащил из носа вату, пропитавшуюся кровью, и выбросил в урну. Устало откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза.

– Мы американца забыли, – вдруг вспомнил Петр.

– Не забыли, его ребята в БТР загрузили, сейчас обыщут и доставят сюда. Вот и побеседуем вместе.

– Мне очень интересно, откуда он знал про взрыв? – Произнес Петр.

– Да сам же и установил заряд. Вот только похоже перепутал машины. – выдвинул предположение Сорокин.

– Вряд ли, – я повернулся к Сан Санычу. – Никогда не видел такого взрыва. Машина просто сложилась в гармошку.

– О! – радостно воскликнул Петр. – Вакуумный, или объемный взрыв в миниатюре! Термобарический заряд. Новейшая разработка. Всегда мечтал увидеть в действии!

– Сбылась мечта идиота, – проворчал я. – Петя, а если бы мы в машине сидели?

– Если бы в машине? Ну… теоретически нас должно было размазать по стенкам. Однако, учитывая, что мощность заряда небольшая, то, скорее всего, лопнули бы внутренние органы и мы бы захлебнулись собственной кровью. Сначала. – Петр помолчал и так же радостно добавил: – А потом вместе с машиной нас бы смяло, как пластилиновые фигурки – в комок!

– А чему ты, Петр Константинович, радуешься? – поинтересовался Сан Саныч.

– Как чему? Наука не стоит на месте! – у ботаника горели глаза. Он говорил с жаром, будто сам изобрел новый этот взрывчатки. – И мне выпало счастья наблюдать испытание нового вида оружия. И при этом остаться целым, чего не скажешь о вашей машине, Сан Саныч.

– Его изобрели еще в шестидесятых годах, – возразил Сан Саныч. Хотя, такой миниатюрный вариант я тоже видел впервые. Ну, а машина не моя, казенная. Завтра Василий Иванович в гараже будет рвать и метать. Но вернемся к нашим баранам… американским.

– Кстати, про баранов… – я не мог промолчать. – Сан Саныч, у меня все-таки вопрос: кто такой этот Николай Иванович и почему его хотели отправить на тот свет? Или же отправить к праотцам хотели все же именно нас?

– Подполковник Блохин? – уточнил Сорокин. Я кивнул. – Известная в узких кругах сволочь. Не наш, московский товарищ. Прикомандирован к нашему КГБ, якобы для курирования работы с деструктивными сектами, новыми культами и прочей мистической и эзотерической шушерой. Но вот что ему надо у нас, почему Блохин при каждом удобном случае оказывается рядом с нашими сотрудниками, и что он хотел увидеть в милиции…

– Видимо, меня, – впервые подал голос наш новый член команды. До этого проводник молчал.

Голос у Олега Клочкова был хриплый, говорил он редко и мало, и абсолютно безэмоционально.

– Итак, у нас два вопроса: что случилось на автовокзале? И как ты покинул отделение милиции? – Сорокин вцепился взглядом в проводника.

– Не люблю ментов… – ответил Олег, совершенно не реагируя на горгоний взгляд Сорокина.

– Милиционеров, – поправил его полковник Сорокин.

– Ментов, – повторил Клочков, все с тем же спокойным выражением лица. – Просто вышел. Этот, – кивнул в мою сторону, – лежал в отключке в обезьяннике. Менты занимались задержанными. На меня вообще никто внимания не обратил. Кроме пастора в костюмчике. Блохина этого.

– Но камера была закрыта, на тебе наручники? – напомнил я.

– Наручники снять – дело одной минуты, а камеру мент забыл закрыть. Я вышел и закрыл за собой дверь на засов.

– Олег, у меня вопросы остаются. С какого перепуга ты налетел на меня на автовокзале? – я смотрел в его черные глаза, но прочесть по его лицу хоть что-то было невозможно: абсолютно непроницаемый взгляд и расслабленное спокойствие монаха, познавшего дзен.

– У нас в Кузне…

– Так ты кузнец? У меня есть вопросы… – обрадованно вскинулся Петр, но Клочков тут же «обломал» его.

– Кузня – это Новокузнецк, – пояснил он. – Так вот, – проводник перевел взгляд на меня, – у нас в Кузне сначала бьют, а потом разговаривают. Я блокировал твой удар, началась драка. Ты хорошо вел бой. Вода помешала, мог бы свести к ничьей.

– А птица? Откуда взялся хрен знает какой огромный орел? Я видел перед собой только перья!

Темнит этот Клочков, я это понимал, но все-таки хотел получить ответ.

– Долго объяснять. Если в двух словах, одна из тибетских защитных техник, – он посмотрел на меня и добавил: – Я ничего не внушал. Все, что ты видел, это воспоминания из твоих прошлых жизней. С орлом, говоришь, бился? У орлов единственный естественный враг – змеи.

– Стоп. Время уже позднее, в дороге поговорите, – Сорокин, видимо, пришел в себя, если начал командовать. – Переночуете здесь. Территорию «Р. И. П. а» не покидать. Завтра займусь расследованием, выясню, кто конкретно устроил взрыв и зачем.

– А что выяснять? – снова тихо произнес проводник. – Никого не найдете. Я видел человека, сунувшего заряд под машину. На нем куртка была, яркая, синяя. Знаете, как сейчас это делают? Одеваются так, чтобы была какая-то яркая деталь, для того, чтобы сразу бросилась в глаза и запомнилась. Уверен, эту куртку вы найдете в ближайшем мусорном баке. Прошел мимо, нагнулся, тут же выпрямился и быстро удалился. Машина взорвалась в тот момент, когда Петр протянул руку к дверце.

– Понятно, скорее всего объемный датчик, реагирует на движение. Есть большой риск случайного срабатывания, но используют обычно, когда знают, что объект появится в ближайшее время. Либо такие штуки используют, когда хотят припугнуть, заявить о своих намерениях, просто продемонстрировать свои возможности. – я посмотрел на Петра и добавил:

– Ты, Петр, в рубашке родился.

– Точно, и с тех пор не снимал ее и не стирал ни разу, – поморщился Сорокин. – Американец, скорее всего, тоже заметил типа, подложившего взрывное устройство. Он, в отличие от нас, стоял лицом к машине. Олег, а с чего ты решил, что тот человек подложил бомбу?

– Интуиция, – Олег пожал плечами. – Увидел смерть.

Я хмыкнул: вот и понимай этого «просветленного» как хочешь…

– Теперь о нашем американском друге. Очень прошу вас не сбросить его на первом перевале со скалы. Хотя понимаю, что искушение сделать это будет большим. – Сорокин пристально посмотрел на меня. – Обстоятельства изменились. Я не еду с вами до Кош-Агача, как планировал. И Слободчикова вы возьмете с собой на весь маршрут. Из Москвы звонили. Алферов очень просил. Надеюсь, потом объяснит.