Текст книги "Последний герой СССР (СИ)"

Автор книги: Петр Алмазный

Соавторы: Юрий Шиляев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Открылась дверь. На пороге появилась Настя с большим подносом в руках.

Девушка прошла к столу, предусмотрительно с другой стороны от ботаника. Выставила две тарелки с бутербродами, чайник и чашки.

Ботаник тут же схватил хлеб с колбасой и сыром с тарелки. Я тоже взял бутерброд.

– А вот и наш американский друг! – воскликнул Сорокин. На пороге возникла фигура в гавайской рубахе. Сопровождающий его охранник отступил в секретарскую и замер там. – Прошу любить и жаловать, наш американский друг и уважаемый партнер Арнольд Слободчиков.

– О иес! Любит и жаловатса! Мир! Дружба! Майкл Горби!!! – с американской фирменной улыбкой проскандировал гость.

Я поперхнулся, закашлялся и, пока ботаник со всей дури колотил меня по спине, успел подумать, что меня редко так раздражают люди. Бесило в иностранце абсолютно все, даже имя. Особенно имя!

– Ай эм Арни Слобот-тшикофф! – американец сверкнул белоснежными зубами, стараясь растянуть улыбку как можно шире, а мне в уши тонкой иглой вворачивалось шипение: «тшшшикоффф»…

Пока пили чай и перекусывали, американец пытался казаться рубахой-парнем. Доказывал свою «русскость». Сорокин поймал его на этом и убедил, что русский человек перед поездкой обязательно должен посетить церковь, а после баню, чтобы очистить эту самую «русскую душу» от «гнилого влияния Запада».

Я внимательно наблюдал за американцем. Он был толст, но рыхлости в нем не наблюдалось. Годы тренировок проступают сквозь любой жир. Отметил его молниеносную реакцию, когда ботаник зацепил локтем стопку бумажных папок, на которую до этого поставил свою кружку. Кружка слетела первой. Арни неуловимым движением, какие бывают у суперменов в голливудских фильмах, подхватил ее у самого пола и поставил на стол.

Я мысленно попытался проделать то же самое: прокрутился в пол-оборота к столу, одновременно приседая, наклониться, вытянуть руку, потом продолжить «па» – выйти из позиции изящным пируэтом вверх. Все это не отрывая задницу от стула. В принципе, ничего сложного, но чтобы проделать это, нужны годы тренировок. Он такой же ученый, как я орнитолог или далай-лама.

Подумав об этом, нахмурился, вспомнив орла на автовокзале… Посмотрел на Олега. Проводник не прикоснулся к хлебу и сыру с колбасой. Он достал горсть орехов и, высыпав на чайное блюдце, медленно кидал себе в рот по одному. Потом тщательно пережевывал и запивал водой. Чай проигнорировал тоже.

Интереснейшая предстоит поездка. По сути в ней участвуют: американский «супермен», просветленный буддист с метафизическими тараканами в голове и один чокнутый ученый. Моя задача сделать так, чтобы мы трое не поубивали друг друга и не потеряли рассеянного Петра Константиновича.

Маячок на него повесить, что ли?

Глава 15

Сорокин с Настей поехали домой, захватив с собой американца.

– У нас останется, – сообщил мне Сорокин перед отъездом. – Не хочу оставлять без присмотра. И вообще, не надо, чтобы он тут крутился. Этот Арнольд Слободчиков – потомок русских белоэмигрантов. Его прадедушка в Бийске служил, в звании поручика. Сначала Сибирскому временному правительству, потом Колчаку. Но в тысяча девятьсот двадцатом успел уехать в Маньчжурию, оттуда в Штаты. Семью тоже перевез.

– Послать его нельзя? – поинтересовался я.

– К сожалению, нельзя. Понимаешь, мы организация государственная. И нас убедительно попросили с самого высшего уровня взять этого ученого. ЦРУшник тут совершенно не нужен, но увы, куда денешься? Вы с ним там поаккуратнее… – он похлопал меня по плечу. – Но ты парень умный, разберешься. Сегодня переночуйте в комнате отдыха. Там два дивана и кресло-кровать.

Я посмотрел на Настю, она мило щебетала с американцем на хорошем английском. И показывала ему то одно растение, то подводила к другому. Американец смотрел на нее примерно так же, как Петр смотрит на еду и меня это неприятно покоробило. Но – Настя девушка непростая, и вряд ли американцу что-то обломится.

Кресло-кровать не пригодилось. Клочков расстелил на полу тонкое байковое одеяло и улегся, подложив под шею свернутое валиком полотенце. Что ж, о нравах не спорят, подумал я и приготовился развлекаться. Ботаник замешкался в туалете, вышел оттуда с мокрыми руками и стряхнул с них воду. Клочков невозмутимо вытер лицо ладонью и ничего не сказал. Петр снял жилет и случайно перевернул его. Из карманов посыпалась мелочь, следом выпали огрызки карандашей, расчески, какие-то мелкие детали. Олег спокойно все это либо отбивал, либо ловил. Потом Петр, устраиваясь на диване, уронил на Клочкова подушку, очки, из брюк выпал ремень – тоже угодил пряжкой на проводника. Тот поймал ремень на лету и отложил в сторону. Я, улыбаясь, ждал, на сколько хватит его «дзена». Ботаник еще пару раз наступил на него своими ластами, извинился. Затем, зачем-то метнувшись к столу, споткнулся и рухнул на то место, где только что лежал проводник. Тот успел откатиться.

– Извини, я хотел конфет из вазы взять, погрызть перед сном, – ученый потер ушибленный локоть, не вставая, дотянулся до стола и набрал горсть леденцов и вернулся на свой диван.

– Петруха, вот воистину, ты не зае**шь, так задергаешь, – со вздохом произнес Клочков. – Представляю, какое веселое будет с тобой путешествие…

Я рассмеялся, но не стал говорить, что он не представляет даже сотой части того, насколько «веселым» будет путешествие в компании с ботаником!

Петр зашуршал обертками от конфет. Видимо, запас «дзена» у нашего проводника не безграничный. Он, наконец, отреагировал:

– Хоть один фантик прилетит на меня, откручу голову. Насовсем.

Наступила тишина. Ненадолго. Ученые захрапел. Если не знать, что звуки издает человек, вполне можно принять их за звериное рычание. Посмотрел на проводника, тот спал, улыбаясь во сне. Блаженная способность – засыпать мгновенно, только коснувшись головой подушки. Я еще повертелся, потом натянул подушку на ухо, представил, что я в деревне, весна, трактор пашет в поле – и тоже заснул. Снились змеи, орлы, толстый американец в обнимку с Горбачевым и Настя…

Утром проснулся рано. Петр все так же храпел, но вот Олега уже не было. Обычно я сплю очень чутко. По крайней мере за пятьдесят лет своей прошлой жизни эта привычка стала постоянной. Достаточно было малейшего постороннего звука, чтобы сон пропал. А здесь я даже не слышал, как человек встал, оделся, аккуратно сложил свою постель и вышел. Кстати, вчера не обратил внимания на то, были ли у Клочкова с собой какие-то вещи? Потом вспомнил, как он ел орехи вечером. Откуда-то он их вытащил же? Хотя, мог и из кармана выудить горсть.

Я встал, заправил диван, оделся и, быстро плеснув пару горстей воды в лицо, направился в склад. Наш проводник был уже там.

– Дядя Степа, – окликнул я заведующего склада.

– Да, Влад? – тут же откликнулся Кузьмич.

– Надо мыло, зубную пасту и три щетки добавить, – попросил его. – Есть?

– Обижаешь! У меня даже птичье молоко есть, – он вроде бы пошутил, но я краем глаза заметил на его столе коробку конфет – дикий дефицит в это время, конфеты «Птичье молоко».

Клочков забраковал большую часть того, что я отобрал для экспедиции.

– Это не пригодится, это тоже, – откладывал он предмет за предметом. – На высокие горы лезть не придется, по скальным стенкам карабкаться тоже.

– Ты уверен? – спросил я.

– Если хочешь нести бесполезные вещи – твое дело. Но учти, что в горах каждый лишний килограмм выйдет боком. Хотя большая часть пути пройдет по степи. До Монголии вообще на колесах. Вашему профессору я бы вообще ничего не доверил, – он посмотрел на небольшой рюкзак Петра и, пододвинув его к себе, принялся разбирать.

– Про Монголию можно подробнее? – для меня то, что придется покидать территорию Союза стало сюрпризом. – Я думал, что точка назначения находится где-то в Горном Алтае.

– Все так, – Олег кивнул. – Но я дорогу только через монгольскую степь знаю. Со стороны монгольского Алтая.

– Что ж, Монголия так Монголия. Для бешеного кобеля сто километров не крюк, – пошутил я.

– Триста, – поправил проводник, не отрываясь от своего занятия. – Продукты Петру ты вообще зря положил. Он свой сухпаек на десять дней за три часа схомячит и не заметит. Продукты в рюкзак американца клади и побольше. Конь здоровый, тренированный, пусть тащит. Да и надежнее будет. Я заметил, американец, не смотря на лишний вес, много не ест. После бутерброда там, у РОВД, он больше ничего не съел. Только чаек потягивал, и тот без сахара.

– Себе рюкзак собрал? – поинтересовался я.

– Да, – он кивнул в сторону небольшого вещмешка, какие были в ходу, наверное, еще в войну.

– Ты где этот раритет выкопал? – я хотел взять вещмешок, но Клочков тут же вскинулся:

– Верни на родину и не прикасайся никогда, – жестко сказал он. – Не ты положил, не тебе брать.

– Если это так принципиально, не буду, – я отошел к своему рюкзаку и, подумав, не стал ничего выкладывать. Он пусть что хочет делает, я со своим сам разберусь.

Подошел к завсклада. Кузьмич улыбнулся и тут же налил мне в маленькую пиалу чаю из термоса. Чай был ароматным, с травами.

– Он с утра тут возится. Я смотрю, парень аскетичный, серьезный. С собой взял нож, веревку, рыболовные крючья, аптечку и мешок вон этого, – он кивнул на вазочку, в которой лежала горка сухофруктов – финики, инжир, курага и изюм – и орехов. – Отсыпал мне горсти две, мол, угощайтесь, дядя Степа. У него там еще полмешка сушеных грибов, он ими, кстати, завтракал – прямо так, сухими. Палатку не стал брать, спальный мешок тоже. Только плащ-палатку попросил. Серьезный парень, – одобрительно повторил завсклада и сделал радио погромче. – Ты конфетами угощайся, чего стесняешься?

Я отказался. Есть совсем не хотелось. К звукам, доносящимся из радио, сначала не прислушивался, но когда дикторша начала рассказывать о событиях в крае, попросил:

– Дядь Степ, сделай погромче.

Тот прибавил звук.

Голос ведущей местной радио программы «Репортер» был приятным, но передачу она вела в резкой, даже агрессивной манере: «Инцидент со стрельбой и взрывом возле Железнодорожного отдела милиции получил неожиданное продолжение. Хочу напомнить нашим радиослушателям, что вчера жители города неоднократно звонили нам, на горячую линию и сообщали, что колонна бронетранспортеров неизвестной принадлежности без опознавательных знаков блокировала Железнодорожный отдел милиции. Бдительные граждане заметили перемещение групп хорошо вооруженных лиц, одетых в камуфляжную форму. Была замечена машина дежурного по городу – полковника Костенко. После переговоров с нападающими инцидент был урегулирован»…

– Пятеро всего вчера выезжали, – заметил завсклада. – Вот врать – не мешки таскать, – хмыкнул дядя Степа, потягивая чаек. – Как эти журналисты любят преувеличить, особенно в последнее время. Вот раньше помню, одну правду и только правду говорили – и по радио, и по телевизору, и в газетах только правду писали. А сейчас врут, как дышат.

По радио продолжали: «Депутат краевого совета от фракции „Объединенные демократы за демократию“ Сергей Юрченко заявил, что он написал обращение в прокуратуру с требованием расследовать информацию о незаконных перемещениях неустановленных вооруженных групп».

– Объединенные демократы на страже демократии, – Кузьмич скривился. – Во масло масляное! Порой радио невозможно послушать – тавтология на тавтологии. Куда страна катится?..

Вопрос был риторическим, но я ответил на него:

– В пропасть, Степан Кузьмич…

Поблагодарил завсклада за чай подхватил свой рюкзак и рюкзак ботаника, решив заняться погрузкой.

Завгара увидел не сразу. Тот стоял у покореженной взрывом «Волги» Сорокина со скорбным выражением лица.

– Какую машину брать? – спросил я.

Василий Иванович молча кивнул в сторону «Ниссана». Первый внедорожник в Союзе стоял на высоких колесах, возвышаясь над остальными автомобилями. Я загрузил рюкзаки, потом вернулся забрать поклажу, которую проводник приготовил для американца и едва поднял рюкзак от пола. Ничего себе! Но путь тащит, не развалится. Клочков присоединился ко мне, донес вещмешок до автомобиля и аккуратно поставил в багажник с самого края.

– Ну что, пошли ученого будить? – предложил Олегу, когда вышли из гаража.

Тот ничего не сказал, только кивнул в сторону лабораторного корпуса. Я посмотрел туда. К нам бежал Петр.

– Помогите погрузить оборудование! Я один не справляюсь! – Закричал он.

Вот этого я не учел. Что ж, придется провести ревизию в том, что ботаник собрался взять в дорогу.

Мы поднялись на второй этаж и Петр провел нас в почти готовую к работе лабораторию. Три коробки с оборудованием просто умилили.

– Петечка, а ты понимаешь, что все это придется тащить на себе? – ласково, как ребенка, спросил его.

– Ну нас же четверо будет, разделим на всех, – оптимистично заявил Петр.

Я смотрел в его незамутненные сомнением глаза и не понимал: он что, прикалывается? Как бы ему помягче сказать, что из аппаратуры он может взять только собственную голову?

Но Клочков не стал церемониться с ученым.

– Микроскоп – убрать, – начал он разбор коробок. – Это что? – достал следующий прибор.

– Потенциометр, – буркнул Петр.

– Убрать.

– Ни в коем случае. Если мы найдем пульт… – я пихнул Петра и тот осекся. – Найдем то, что ищем, нужно будет подключить питание и…

– Нужно будет просто связаться с Сорокиным и вызвать военных, – напомнил я ему.

– Это что? – Олег выудил из коробки блок с кнопками и проводами.

Я усмехнулся.

– Ребят, вы тут без меня справитесь, я оставлю вас, не буду мешать.

Ни тот, ни другой не обратили на меня внимания. Я не я буду, если Петр не выйдет из лаборатории действительно только с компасом.

Вернулся к деревянному дому и обрадовался, увидев второй «Ниссан». Сам удивился, с чего это вдруг жду встречи с дочкой Сорокина?

Не стал подходить к стойке секретарши, сразу поднялся в кабинет начальника. Сан Саныч сидел за столом перед стопкой бумаг.

– Влад, подойди ближе, – попросил он, поздоровавшись. Я выполнил просьбу. – Здесь документы, – сказал Сорокин. – Допуски в погранзону, разрешение на переход через границу в Монголию. Режим между странами безвизовый, пока… но я не стал рисковать. Вот официальное письмо от Академии наук Монголии и официальное письмо от монгольского МИДа со ссылками на все межправительственные соглашения. Не думаю, что до этого дойдет, но я постарался подстелить соломки везде, где только можно. Теперь самое главное. – он встал, достал из большого сейфа в углу небольшой кейс. Открыл его и поставил передо мной. – Это береги, как зеницу ока. Это спутниковый телефон – наша, советская разработка. Дозвониться можно на любой телефон в любой точке планеты. Батарея держит заряд месяц, так что тебе должно хватить. Если обнаружите пульт управления, то свяжись со мной сразу же.

– У меня один вопрос: как выглядит этот пульт управления? Что это? Стационарная установка? Или что-то другое? – я закрыл кейс, поставив на кодовом замке шифром знакомую дату – 02.08.90. Документы сложил и убрал во внутренний карман, туда, где лежал паспорт. – Так что это?

– Не жди, вы там не найдете никаких станций, ничего, что может напоминать тебе одну из наших лабораторий. Пульт управления «машиной возмездия», скорее всего, замаскирован под трехтонный контейнер. Если обнаружите, то поможете с погрузкой. Вертолет там сесть не сможет, придется цеплять тросом и вытаскивать. Сложность операции еще в том, что места труднодоступные. Раньше туда вела широкая тропа с советской территории, более или менее проходимая, но землетрясения и сход лавин закрыли это место полностью. Три мощных землетрясения подряд. Сначала в шестьдесят девятом, когда, собственно, тропу и засыпало. Но еще можно было пробраться альпинистам. После этого сильно тряхнуло в семьдесят третьем. И дальше в семьдесят шестом мощнейшее землетрясение в Китае. Отголоски дошли и до монгольского Алтая, и до советского. На этом пункте поставили крест и забыли про него. Если бы Горбачев не пообещал отключить машину возмездия, то и не вспомнили бы.

– Сомневаюсь, что интерес к этому оружию только у Горбачева и наших западных партнеров. Генерал Рохлин не зря курирует «Р. И. П.», – я не стал осторожничать, если уж мне доверяют такую серьезную тему, то вряд ли будут подозревать из-за излишнего любопытства. А мне нужно знать, какие еще есть подводные камни в этой странной организации.

– Ты прав, Влад. У генерала Рохлина свои цели и задачи, и они противоположны тому, чего добиваются Горбачев и Ельцин. Кстати, ты совершенно правильно просчитал события сегодняшнего дня. Уже известно, что почти все депутаты готовы проголосовать за принятие декларации о суверенитете. Идут последние согласования, но итог уже ясен. Ладно, считай, инструктаж закончен. Все, вам пообедать, желательно плотно. Петру в дорогу Настя уже собрала сумку еды. Его это, правда, не заткнет, но вы с Олегом умеете отключаться от ненужной болтовни. Иди, зови своих спутников обедать. Еду привезли из санатория, накрыли в комнате отдыха. И сразу в путь.

Я взял кейс и подумал, что эту вещь из рук точно не выпущу. Спустился на первый этаж. Петра с Олегом не пришлось звать, они, закончив сборы, пришли сами. Втроем направились в комнату отдыха.

Арни Слободчиков был там. Восседал за столом с видом индийского набоба. Перед ним тарелки, миски, блюдца. Но он не торопился приступать к еде.

– В чем дело, Арни? – спросил Петр.

– Здесь есть испортит-са, и рафинированный жир – есть бед, плёхо, – он отодвинул тарелку с борщом. – А здесь есть зачем поливайт салат кока-кола? – Следующей была отодвинута глубокая миска с окрошкой. – Это есть совсем холестерин, – котлеты тоже отставлены в сторону. – Калория есть вери биг… много. Вес нужно контролировать.

Мы расселись за столом и приступили к еде. Американец пододвинул к себе поближе тарелку с сыром и нарезанной кусочками копченой колбасой.

– Эх, Арни, Арни, через неделю похода ты будешь стройный, как кипарис и совсем по-русски будешь за обе щеки уминать рафинированный жир и запивать его рафинированным спиртом, – пошутил Петр, отправляя в рот кусочек сала. – За уши не оттащить будет!

Я поел быстро.

– Жду вас в машине, – сказал, не обращаясь ни к кому конкретно, и вышел. Мне просто хотелось попрощаться с Настей.

В фойе свежо, цветы уже политы. Я подошел к стойке с телефонами – секретарши на рабочем месте нет. Услышал легкую музыку, откуда-то из-за кадок с высокими фикусами донесся смех. Прошел туда и обнаружил дверь. Толкнул ее.

Комната небольшая, диванчик у стены, окно, у окна компьютер. За компьютером, как мне показалось, ребенок. Настя была тут же, в коричневом сарафане и почти школьной, строгой блузке с погончиками на плечах. Только пионерского галстука не хватает, чтобы сойти за школьницу. Я поздоровался, но она приложила палец к губам и кивнула на мальчишку за компьютером.

Я подошел ближе и остолбенел, узнав в этом, как мне вначале показалось, подростке, вокзального бомжика. Ванька-дурачок был чисто вымыт, причесан и переодет. Его пальцы летали над клавиатурой, а по дисплею ползли группы цифр.

Он иногда поворачивался к Насте, будто искал одобрения и улыбался. Я видел морщины на его лице, но все равно не мог воспринимать его иначе, чем подростка. Увидев меня, он вдруг улыбнулся и спросил:

– А ты как с чертом договорился? Он же злой, он добрых не любит.

Глава 16

Настя схватила меня за локоть и выволокла из комнаты. Я не сопротивлялся. В фойе едва не сбил горшок с растением, но успел подхватить его прежде, чем тот упал.

– Осторожнее! – строго сказала девушка. – И ты там, – она кивнула на дверь комнаты, из которой мы только что вышли, – совсем не нужен. Можешь напугать ребенка. Хотя ему уже около тридцати лет, Ванечка все равно еще дите.

– Я несколько озадачен. Тоже вижу, что он давно не мальчик, несмотря на телосложение и задержку в развитии. Смотрится как подросток лет двенадцати, но все-таки у меня такое чувство, что ему года три, – заметил я.

– В каком-то смысле так и есть, – она хотела еще что-то сказать, но не успела – зазвонил телефон.

Секретарша сняла трубку.

– Да, Жорес Иванович, он здесь. Но боюсь, толку будет мало. С компьютерами на «ты», цифрами оперирует лучше, чем словами. Нет, Жорес Иванович, психиатру еще не показывали. Я не специалист, но подозреваю, что какое-то расстройство аутического спектра…

Дальше я не слушал. Из комнаты отдыха вышли мои спутники, причем Петр громко говорил, о чем-то споря с Арни. Арнольд поверх гавайской рубахи накинул малиновую куртку с пояском под животом. Низ куртки топорщился, как балетная пачка. Брюки были кислотно-желтого цвета. На ногах, к чести американца, крепкие берцы. Хотя, надень он кроссовки попугайской расцветки, я бы не удивился. В руках рюкзак из хлипкой голубой плащевки, забитый под самую завязку. Рюкзак небольшой и совсем не походный. Не стал его расстраивать новостью о том, что ему придется нести провиант.

Сверху спустился Сорокин. Я перехватил кейс со спутниковым телефоном в другую руку и первым вышел на крыльцо. Завгар уже выгнал машину на стоянку рядом с домом.

– Ну все, ни пуха, ни пера! – Василий Иванович пожал каждому из нас руку и удалился.

Сорокин последовал его примеру.

– Долгие проводы – лишние слезы, – пошутил он и хлопнул Петра по плечу, просто пожелав:

– Удачи! Всем нам…

Я открыл багажник, подождал, пока американец втиснет свой рюкзачок, и аккуратно поставил кейс. Вернулся, намереваясь сесть на водительское место, но там уже расположился Слободчиков.

Меня и без того беспокоило странное предчувствие, раздражение то накатывало, то пропадало. Я попытался оформить это предчувствие словами – и не смог. Приторно-дружелюбный и бесцеремонный американец, отстраненный, совершенно закрытый монах, ученый, который по ровной дороге не может пройти и не упасть – этого достаточно, чтобы экспедиция превратилась в фарс.

И еще этот странный пацан со своими предсказаниями. Что он там нес на автовокзале про «закопают-откопают»?.. В моей прошлой жизни его лепет про чертей за спиной стоил таксисту жизни, а у меня, после его «сможешь договориться с чертом» случилась травма позвоночника и инвалидность. Сейчас я не мог отмахнуться от бреда дурачка, особенно, перед таким опасным мероприятием…

Американец залез на водительское место.

– Из машины выйди, – постарался сказать спокойно, но фраза прозвучала так жестко, что сам удивился. – Пересядь назад.

Слободчиков посмотрел на меня сначала с вызовом. Не знаю, что уж он там увидел в моих глазах, но тут же сник и вылез из салона. Обошел машину, хотел устроиться рядом, на пассажирском месте.

– Нет. Я сказал назад. Петр, тоже назад. Олег, ты рядом со мной. – скомандовал я так, чтобы на будущее вопросов о том, кто принимает решения, не возникало. В сложном походе, как и в армии, не может быть демократии.

– Будет угодно Дхармапале, мы любой снежный буран пройдем. Дхармапала пришлет своих коней и довезет нас до цели, – громко сказал Клочков, прежде чем сесть в салон.

– Это ты установку даешь на хорошую поездку? – Заметил скептически.

– Если Дхармапале не угодно, так и по прямой дороге под чистым небом не дойдем. Не порти карму сомнениями.

Я только вздохнул. Что ж, карма – вещь нужная, чего самому в нее плевать?

Выехав с территории «Р. И. П. а», поехал по Змеиногорскому тракту. Дальше на Красноармейский, оттуда к старому мосту. Хотя – девяностый год, новый мост еще не построили, даже не начали строить. И мост через Обь еще не старый, а просто мост. До Новоалтайска ехали более менее спокойно. Дальше выехали на Чуйский тракт и я вздохнул с облегчением.

– Все, поехали, парни! – улыбнулся спутникам, посмотрев в зеркало заднего вида.

– Ура! – закричал Петр.

Американец зааплодировал, а Клочков посмотрел на нас, как на придурков и снова «впал в нирвану». Хотя – скорее всего, просто абстрагировался от реальности через медитацию. Я бросил взгляд на его спокойное, одухотворенное лицо. Умеет человек уходить от суеты. Расслаблен, руки на животе, из пальцев сложена замысловатая фигура. Интересно, как обычный парень из Кузни стал таким вот? Что с ним случилось? Но спрашивать не стал, у каждого свои скелеты в шкафу, и у меня тоже. Особенно – у меня…

Мы выехали поздно, до десяти утра провозились со сборами. До Бийска доберемся быстро, часа за три. Дальше через Бию, мимо здания краеведческого музея из красного кирпича, по вечно ремонтируемому мосту через реку. Сколько помню свои поездки – а я по молодости часто мотался с Вальком в Горный Алтай, отдохнуть… Вспомнив друга, почувствовал себя виноватым. Так и не нашел времени не то что, встретиться с ним, но и позвонить. Приеду, придется проставляться.

Мост снова работал, что называется, «в одну сторону» в челночном режиме. Мужики в оранжевых жилетах латали асфальт. Не к месту вспомнился один из фильмов цикла «Пункт назначения». Я усмехнулся – не накаркать бы. Ладно, сейчас задача до темноты добраться до Маймы.

Но есть поговорка: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Последнее время я ее часто вспоминаю. Началось с того, что Петр вдруг воскликнул:

– А я мужика знаю! Меня с ним Вовчик познакомил. Так вот, он кришнаит, и представляете, назвал своего сына Баларама!

– А как фамилия у твоего знакомого? – поинтересовался я.

– У Ивана? Обычная – Попов, – ответил ботаник.

– Попов Баларама Иванович. С головой папаша не дружит, не подумал, что ждет ребенка в школе? – впервые за всю поездку подал голос Олег.

– О, Кршна – это есть супер! – тут же включился в беседу американец. – Кршнайт говорить, господ наш Баларама старший брат, господ наш Кршна. Их вера суть есть древний, что есть в мире.

– Ну я бы не сказал так, – возразил ботаник.

Они заговорили об оккультной философии, сначала спокойно, потом заспорили, и скоро уже откровенно орали. Мы с Олегом переглянулись и без слов поняли друг друга.

Как в калейдоскопе мелькали турбазы, деревни, сельскохозяйственные постройки. Сливаясь лентой, проносились встречные машины. Несколько раз съезжал на проселочные дороги, объезжал особо разбитые участки Чуйского тракта. Возможно, к ночи мы бы добрались до Маймы, но Арни то и дело просил остановиться. То ему отлить приспичило, то живот скрутило. То он поесть захотел и полез в багажник, в свой рюкзак. Вытащил из него большой пакет со сникерсами и бутылку «Пепси». Пока он копался в рюкзаке, я не сводил с него глаз Хоть и положил кейс с телефоном подальше, но американцу не доверял, от слова «совсем» и подсознательно ждал от него любых «сюрпризов».

Ботаник, этот вечно жующий тип, даже не глянул в сторону импортных шоколадок. Грыз всю дорогу яблоки, целый пакет которых перед отъездом ему всучила Настя. Из института Лисовенко «Р. И. П.» снабжали фруктами, хранилище, как я помню, в институте было мощным, оборудованным по последнему слову техники.

Наконец, под вечер, проехали стелу с надписью «Добро пожаловать в Горный Алтай!»

– Долина свободы, – тихо произнес Олег. – В Майме заночуем или меняемся и едем дальше?

– Лучше заночевать в Майме, – предложил я. – Перекусить надо и переговорить – с глазу на глаз. И потом, Чуйский тракт – не столичная магистраль, я бы не стал рисковать с ночной поездкой.

– Я есть ночь спать, – заявил Арни и нарочито громко зевнул. – Надо остановлять мотель!

– Два мотеля, – проворчал Олег. – Ты представляешь этого негра в палатке? Он в спальник не влезет.

– Он и в палатку не влезет. Кстати, об этом и хотел поговорить, – тихо ответил я.

Съехал на обочину, вышел из машины, размялся. Петр кинулся куда-то в кусты.

– Петя, ты там в темноте не потеряйся, хоть фонарь возьми, – крикнул вслед.

– Я тут рядом и быстро, – ответил откуда-то справа ботаник.

Американец спрыгнул на землю, и тоже побежал в темноту. «Шшит!» – донеслось из кустов.

– Что будем делать с этим негром? – Олег подошел ко мне, встал рядом.

– Он этнический русский, – напомнил я.

– Да насрать, – лениво ответил монах. – Тащить с собой этого америкоса откровенная глупость. Это сразу можно поставить на всей дороге крест. – Он немного помолчал и добавил:

– Могильный.

– Я бы уже здесь его оставил, но непорядочно. Ночь, дорога. Голову свернет в темноте, потом всю жизнь совесть мучить будет. Сам же советовал карму не портить, – не удержался я от подначки.

– Есть у меня одна мысль, – Олег говорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом – неохотно, буквально выдавливая из себя слова. – В Кош-Агаче к шаману заедем. Там договорюсь. И америкос в порядке будет, и нам себя не в чем обвинить. Ну отстал от отряда, но в пределах цивилизации и среди людей. Причем в таком месте, из которого так быстро не выбраться.

– Заметано, – я кивнул и, сунув два пальца в рот, свистнул.

Петр вынырнул из темноты с блаженной улыбкой на лице.

– Какой здесь воздух! Его же пить можно! Или ложками есть! Все-таки город портит людей, – он вздохнул.

– В машину, – скомандовал я и еще раз свистнул.

Реакции – ноль. Открыл багажник, взял фонарь и отправился на поиски, мысленно костеря американца. Тот лежал метрах в десяти от машины, растянувшись на траве, и стонал.

– Что случилось? – Спросил его.

– Я есть терять жизненный сила. – ответил американец. – А земля давать жизненный сила. Я есть делать подзарядка.

– Я есть Груд, – проворчал себе под нос. – Пошли, до Маймы доедем, там отдохнешь. Поспишь, силой от спальника подзарядишься. У тебя спальник есть?

– Что есть спал-ник? – Арни, кряхтя, встал сначала на карачки, потом поднялся на ноги. Я недоумевал: куда делась его грациозная гибкость, где молниеносная реакция? В кабинете Сан Саныча он на лету поймал упавшую кружку – у самого пола. А сейчас вел себя так, будто ему лет сто, и он никогда в жизни не занимался спортом. Вот что это? Характер хлипкий? Манипуляция? Хрен его знает, но Олег прав, дорога в горах с этим типом будет тем еще квестом!

Наконец, американец забрался в машину. До Маймы я гнал, не останавливаясь. После Маймы – большого села, фактически слившегося с Горно-Алтайском – Клочков взял на себя роль навигатора.

– Направо, метров через сто будет поворот налево. Теперь снова налево. Все, приехали.

Фары осветили закрытые металлические ворота.

– Что есть это? – Спросил американец.

– Это, Арни есть мотель, – ответил Клочков. – Только советский.

Он вышел из автомобиля, постучал в окно сторожки. В домике у входа зажегся свет, из него вышел заспанный дедок. Сон со сторожа слетел сразу, как только он увидел Клочкова.

– Олежек, сынок! – Воскликнул старый сторож, обняв нашего спутника. – Совсем забыл старика! А я вспоминал про тебя, думал, где ты сейчас, что с тобой? Смотрю, с друзьями? Ну давайте, заезжайте! Голодные поди с дороги? Хоть накормлю вас по-человечески!

Мы въехали на территорию турбазы, как потом рассказал старый вахтер, которую никак не могут отремонтировать. База принадлежит одному из бийских заводов и законсервирована недавно. Но, несмотря на общую запущенность, номера для отдыхающих вполне комфортные. Комнаты на два-три человека. Ботаник, когда я закончил осмотр территории, уже сидел в сторожке и наворачивал из алюминиевой миски рисовый суп. Тут же, заняв половину хлипкого диванчика, у столика расположился Арни. Его ужин состоял из все тех же шоколадных батончиков и колы. Поделиться со спутниками и хозяином домика ему даже не пришло в голову. Интересная диета у мужика, еще удивляется, откуда лишний вес. Но – это последнее, что меня сейчас волнует.