Текст книги "Последний герой СССР (СИ)"

Автор книги: Петр Алмазный

Соавторы: Юрий Шиляев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 23

Союз «героев-афганцев»… В девяностом его возглавлял… возглавляет Виктор Слонин. Или, по-простому, Витька Слон. Мой сослуживец. Мы вместе с ним попали в заваруху в Афгане, потом после госпиталя в Фергане, дослуживали там же. Он ушел на дембель на полгода раньше меня…

– Ладно, решим вопрос. Несите сюда свои «акции» или что вам там дали? – Я посмотрел на них и успокоил:

– Да не переживайте вы так, с председателем договорюсь, деньги вернет. Мам, пап, ну правда, прежде чем делать что-то для меня, в следующий раз посоветуйтесь со мной, договорились? Может, у меня другие планы? Сейчас соблазнов будет очень много, времена наступают непонятные. Так что давайте с деньгами аккуратно. Единственное, что будет правильным – это недвижимость. Пока, по крайне мере.

– Тут я согласен с Владом, действительно вы поторопились, – поддержал меня Петр. – Это я вам как ученый могу сказать.

– Слушай, мама, умный человек тебе говорит, без пяти минут доктор физматнаук – я улыбнулся. – Неси давай облигации.

Она молча кивнула и вышла из кухни. Вернулась через минуту с плотным конвертом. Протянула его мне дрожащей рукой. Я, не глядя, сложил его пополам и сунул в барсетку.

– Ты бы хоть посмотрел условия… Может, все-таки что-то стоящее… – никак не могла расстаться с мечтой мама.

– Все, мать, хватит, – отец стукнул ладонью по столу. – Тема закрыта, – сказал он таким тоном, что мама не посмела возразить.

Петр сидел, затаив дыхание, наблюдая за этой маленькой семейной драмой с сочувствием во взгляде.

– Петр, ты как, со мной или останешься здесь?

Он встрепенулся, стряхивая несуществующие крошки с колен. В его глазах вспыхнул тот самый азарт, который я видел у него в переулках Восточного.

– С тобой, – ответил он без тени сомнения. – Что-то я почувствовал вкус к приключениям.

И затем состроил такое нарочито-плутовское, дурацкое лицо, что я невольно усмехнулся.

– Приключения, – повторил я, вставая из-за стола. – Ну что ж, поехали. Приключения должны приключаться, – пошутил я.

Встал, вышел в прихожую и снял трубку с телефона. Набрал номер Валька.

Трубку взяли не сразу. Чей-то незнакомый голос на мое «Позови Валька», ответил:

– Корефан занят!

Я снова набрал номер. На этот раз подошел Валек.

– Какие тут люди нарисовались? – протянул он, услышав мое «алло».

– Валек, это я.

– Блииин… Влад! – в голосе послышалось пьяное оживление, смешанное с укором. – У меня сёдня днюха, а от лучшего друга ни привета, ни ответа. Чё, устроился на крутяцкую работу и меня все, алес? Списал?

– Так звоню же, – я усмехнулся: Валек долго обижаться не умеет, его обид хватает максимум на пару секунд. – Приеду поздравлять. Где зависаете?

– У меня на Горе! – он старался перекричать загремевшую музыку и громкий хохот компании. – Подгребай, жду!

– Я не один, – предупредил его.

– С Анжелкой, что ли? – это предположение заставило меня поморщиться.

– Нет, со мной коллега с работы.

– Да чё я, выпивки пожалею, чё ли? Тащи своего коллегу, нальем, накормим, напоим, все по красоте будет! – он фыркнул и рассмеялся.

Да, Валек уже изрядно «наотмечался».

К Вальку на Гору мы приехали, когда уже было часов девять вечера. Дверь в его квартиру распахнута настежь, слышатся музыка, разговоры, пьяный хохот. Вошли. Внутри не протолкнуться – классика жанра, молодежная гулянка в девяностом. Дым стоял коромыслом, на полу пятна пролитого вина, окурки.

Петр замер на пороге, с любопытством и легким испугом разглядывая это буйство. Но недолго. На него сразу же, словно коршун, спикировала какая-то бойкая девчонка с хвостом до пояса и в короткой юбчонке. Что-то крикнула ему на ухо, заливаясь смехом, и буквально уволокла в соседнюю комнату, где под медленный, тягучий хит танцевали медляк. «Белые розы, белые розы, беззащитны цветы», – заблеял Юра Шатунов после долгого инструментального проигрыша. По потерянному и одновременно счастливому лицу моего напарника я понял, что его первая в жизни настоящая вечеринка началась более чем успешно.

Валька я обнаружил на кухне. Он с азартом руководил процессом нарезки очередной батареи бутербродов. Увидев меня, раскинул руки, чуть не выронив нож.

– Влад! Дружище! Штрафную! – он обнял меня, пахнув в лицо водкой и радушием. – А я уж думал, ты свалил куда-нибудь по своим темным делам!

– Куда я без твоего дня рождения? – отшутился я, освобождаясь из объятий и протягивая ему пакеты. – Держи, презент.

Валек заглянул в пакет и радостно присвистнул.

– Ого! «Белый аист»! Это круто! Это прям по-взрослому! – Он тут же отставил в сторону стеклянную бутыль с самогоном и принялся распечатывать коньяк.

Тут же, в качестве «штрафа» подсунули стопку с мутной жидкостью. Я вежливо отодвинул ее.

– Спасибо, я с этого не начинаю, – отказался я и высокий парень, которого я смутно помнил, опрокинул самогон себе в рот. Схватил с тарелки бутерброд с колбасой и вышел. – Валек, – попросил друга, – мне коньячка. Немного.

Гости – гостями, но пить неизвестно что я не собирался.

– А где твой зверь-коллега? – поинтересовался Валек, наливая в две граненые стопки благородный янтарный напиток.

– Его увела куда-то в закат местная дива, – махнул я рукой в сторону комнаты, откуда доносились звуки баллады Bon Jovi. – И уверен, ему сейчас совсем не до нас.

Валек громко заржал.

– Ну и ладно! Значит, мужик нормальный! – он чокнулся со мной. – Расслабься, старик. Сегодня твои проблемы подождут.

Я сделал глоток. Со стопкой в руке вышел за именинником к гостям.

Тепло качественного коньяка разлилось по телу, начиная мягко разгонять внутреннее напряжение. Взгляд скользнул по веселящейся компании, по Петру, который уже неловко, но с воодушевлением пытался повторять движения за своей новой знакомой. На его лице были написаны восторг и легкая паника человека, внезапно попавшего в другой, яркий мир.

«Ладно, – подумал я, делая второй глоток. – Хотя бы на одну ночь можно забыть про Блохиных, Сорокиных и пропавших лаборантов. Пусть парень почувствует, что жизнь – это не только бумаги и паяльник».

А где-то там, за стенами этой шумной, пьяной квартиры, тикали те самые два дня, что дал Блохин Вовчику. Подумал, как он будет изворачиваться и что будет врать подполковнику Блохину?

Сел в кресло, расслабился. И понял, что сейчас, с теплом коньяка внутри, все это кажется такой далекой, чужой жизнью.

Вечеринка потихоньку сошла на нет. Выдохлась, как и сам Валек, мирно посапывающий на диване, в обнимку с пустой бутылкой из-под коньяка. Громкая музыка сменилась приглушенным перешептыванием парочек, которые разбрелись по углам. Я обошел квартиру в поисках Петра.

Обнаружил его на балконе. Он сидел на барьере, свесив ноги.

– Если собрался прыгать, то учти – второй этаж, не высоко, – пошутил я.

Услышав, он повернулся, постарался придать лицу трезвое выражение и потерпел фиаско.

– Испортил такое красивое мгновение неуместным замечанием, – попенял ботаник. – Я тут звездами любуюсь, а ты… прыгать, прыгать.,. Знаешь, как хорошо под звездами думается? – и тут же, без всякого перехода:

– Вот что они все прицепились к профилю управления «машиной возмездия»? Это же просто железка, понимаешь? Без человека она – ничто. Это не ядерный чемоданчик, где надо нажать кнопку – и бац – весь мир взлетел на воздух. Как показывают в голливудских фильмах. А с «машиной возмездия» так нельзя. Нельзя… – он вытянул указательный палец и погрозил неведомо кому. – Тут надо послать код на спутник, а код этот никто не знает. И в дневнике У его гарантированно нет. Я в этом просто уверен. По крайней мере в том, что я привез из вагончика в долине. Хотя бы потому, что тетрадей должно быть больше, намного больше. А там… вполне возможно, что в фольгу завернут просто дневник – личный. Все-таки Виктор У – психолог.

Он сделал паузу, пытаясь собрать пьяные мысли в кучу.

– А связь со спутником неустойчива… – снова сменил тему ученый. – И орбита у него неустойчивая. И в этом деле тайна на загадке, и загадка на тайне. И вряд ли мы разберемся. Если только Саруханов не даст подсказку… Но я видел уже почерк Виктора У… там не буквы, а детские каракули. – Петр с отвращением сморщился. – У него почерк такой, что ни один шифровальщик не поможет. Так что будет лежать наша страшная сфера на дне, и никто, ты понимаешь, никто не сможет ее активировать.

Я внимательно слушал его, но про себя подумал, что блеф-то никто не отменял. Игроки в этой партии, как я понимаю, очень серьезные, и им не нужна активация. Им нужен сам факт угрозы, нужен слух, чтобы давить и манипулировать. И вряд ли какой-то политик в здравом уме решится активировать это страшное оружие. Это – если в здравом уме. Но психов на нашей планете тоже достаточно…

– Ладно, теоретик, – прервал я его откровения, – завтра с похмелья пофилософствуем. А сейчас пора на боковую.

Вытащил его с балкона, прикрыл дверь и, кивнув на прощанье немногим трезвым гостям, направился к выходу.

Петр слегка пошатывался, но шел покорно, продолжая бормотать что-то про коды и почерк.

Мы уже добрались до двери, как снова нарисовалась девица с хвостом до пояса. Она повисла у Петра на шее и попыталась поцеловать в губы. Петр отвернулся, яркие губы девушки, с густым слоем помады и блеска, чмокнули его куда-то рядом с ухом.

– Так ты все-таки женишься на мне? – она капризно надула губы и посмотрела Петру в глаза. – Я уже тебя прям люблю!

– Вот я всегда говорю только правду. Особенно женщинам, – сказал ученый, поставив девушку на ноги. – Тебе правду сказать?

– Валяй! – разрешила она.

– Я всегда опасаюсь женщин с длинными волосами. – Петр взял прядь из ее хвоста на макушке и вытянул руку. Конец пряди локоном завился вокруг его пальца. – Вот всегда думаю, если у них хватает терпения отрастить волосы до пояса или бедер… Еще хлеще – до колен… То хрен его знает, на что еще им хватит терпения. Страшные люди эти женщины!

– Так нет проблем! – воскликнула девчонка и убежала на кухню.

Я уже думал все на этом закончится, но она тут же вылетела к нам в коридор с ножом в руках

– Смотри! – и обхватив волосы, срезала хвост под корень. Тряхнула головой, запустила пальцы в облако волос и улыбнулась.

– Охренеть! – воскликнул ботаник.

– Так что? Когда в ЗАГС? – спросила девчонка, а я поразился ее прямо-таки бульдожьей хватке.

Даже не знаю, что делать – спасать Петра? Или не надо?

– Завтра, – ответил Петр. – Завтра! Тебя как зовут?

Я закрыл лицо ладонью, чтобы не заржать.

– Злата! – ответила девушка.

– Отлично, Голда, значит, договорились! – Торжественно сказал ботаник.

Она чмокнула его в другую щеку и ускакала куда-то в комнаты.

Мы, наконец, вывалились из подъезда…

На улице прохладный воздух ударил в лицо, опьяняя после душной, прокуренной квартиры куда сильнее спиртного. Заметил неподалеку машину с приглушенным светом в салоне и знакомых парней из «Р. И. П.» и подумал: «Наружка. Сорокин бдит». Но он прав, болтливого ученого, знающего слишком много, действительно надо поберечь. А то эти звезды и откровения под ними не доведут до добра.

Помог Петру устроиться на заднем сиденье и вздохнул с большим облегчением – наконец-то можно расслабиться!

Сел за руль, «Волга» сорвалась с места, и скоро был у подъезда дома на Парковой. Поднялся по лестнице, но перед площадкой замер, останавливая Петра. На площадке меня ждал «сюрприз», который моментально протрезвил.

Перед дверью в квартиру Петра лежал человек. Азиатская внешность, поджарое тело, одет во все черное – водолазка, брюки. В откинутой руке зажат пистолет с глушителем. Из носа по щеке стекает струйка крови. Узкие глаза плотно закрыты.

– Это что еще у нас за черепашка-ниндзя? – пробормотал я, осторожно приблизившись к нему.

О сигнализации Петра этот товарищ явно не имел представления, иначе бы не сунулся к дверям его квартиры.

Я аккуратно носком кроссовка выбил пистолет из безвольной руки, поднял его, передернул затвор – патрон в патроннике. Заряжен.

Не стал рисковать, его же ремнем затянул ему запястья за спиной. Сколько он проваляется в отключке? Петр тогда говорил, что часа два, не меньше. Он рассказывал, что после того инцидента с сиреной он убрал звуковой сигнал, но усилил инфразвук. И сигналка срабатывала, только если попытаться вскрыть квартиру.

Петр тоже поднялся на площадку, с пьяной уверенностью переступил через тело бесчувственного азиата и потянулся к едва заметной точке чуть выше дверного косяка. Приложил большой палец.

– Сканер отпечатка пальца! – похвалился он, гордо расправив плечи. – Можно заходить!

И толкнул дверь.

– Стоять! – схватил его за руку. – Быстро вниз! В машине у подъезда сорокинские ребята, расскажешь им о ситуации. Скажи им всего два слова – проникновение и взлом. И, Петр, поберегись, ладно?

Ботаник посмотрел на меня совершенно безумными глазами.

– Какой насыщенный день! – Он ухмыльнулся и хотел пройти к лестнице, но споткнулся о ногу «ниндзя», потерял равновесие и рухнул на пол рядом с ним. Он положил локоть под голову, подтянул ноги к животу и через секунду ночную тишину разорвал мощный храп.

Я опустил руки, глядя на эту сюрреалистичную картину: бесчувственный киллер, уснувший рядом с ним гений-изобретатель и я над ними, с пистолетом в руке. Передо мной встала просто классическая задача: как перевезти волка, козу и капусту в одной лодке? Только вместо реки – лестница, вместо козла – убийца, вместо капусты – Петр. А волк, как я полагаю, притаился в моей квартире? Осмотреть квартиру, оставив этих двоих здесь – глупо и небезопасно.

Толкнул дверь в квартиру Петра, порадовавшись, что он отключил сигнализацию раньше, чем отключился сам.

В его квартире обычный бардак, и тут явно никого не было – все пустые банки из-под тушенки на своих местах. Положил Петра прямо здесь же, на половике в прихожей и вышел, захлопнув за собой дверь. Точка над косяком мигнула и потухла, снова став невидимой.

Я прошел к своей квартире и осторожно толкнул дверь. Тишина. Включил свет. Прошел в комнату. Все, что можно было оторвать – оторвано, то, что можно сломать – сломано. Моя сумка полностью выпотрошена, вещи на полу. Подушки вспороты. Диван разрезан. Видно, что что-то искали, и времени было в обрез. Обыск проводился в большой спешке. Я подошел к окну, осторожно отодвинул штору. Никого.

Подошел к телефону, позвонил парням из наружки.

– Быстро ко мне, – и кинул трубку.

Включил свет на кухне, готовый выстрелить, если оттуда кто-то выскочит. По пути толкнул дверь в санузел – никого. На кухне тоже пусто.

Сзади топот. Я резко развернулся, но тут же окрик: «свои», – заставил опустить пистолет. Парни из наружки только переглянулись.

– Звоните полковнику, – попросил я.

– Уже. – ответил один из них. – Еще когда вы на гулянку отправились, доложили. Он приказал держать его в курсе ваших перемещений. Мы отзвонились сразу, как вы с Петром вошли в подъезд своего дома.

В дверь влетел полковник Сорокин.

– Влад! Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь⁈ – заорал он. – Что стоите? Вызывайте милицию! – Один из парней кинулся к телефону. – Но мне вот интересно, – как-то быстро успокоился Сорокин, – что они здесь искали?

– А это я вам сейчас покажу, – я направился к двери.

На площадке снова перешагнул через азиата, и быстро спустился по лестнице. Сорокин шел за мной. На улице я подошел к своей серой «Волге», открыл заднюю дверцу и вытащил пиджак Дмитрия Саруханова.

– Видимо, это…

Сорокин быстро прощупал пальцами полы пиджака.

– Молодец, Агеев! Просто молодец! – Потом сморщился и тихо добавил:

– Вот только одеколон смени. От тебя, как от иной бабы в полном трамвае несет сиренью. Дышать рядом невозможно!

Глава 24

Первым приехал участковый. Увидев лежащего без сознания взломщика моей квартиры, он присвистнул:

– Вот это да! – И тут же пояснил:

– Этот моральный урод на всех щитах красуется уже год с лишним, под вывеской «Их разыскивает милиция». Так что спасибо, мужики, за помощь в задержании особо опасного преступника!

– Сочтемся, – небрежно бросил Сорокин.

Дежурный по городу, полковник Костенко прибыл пятью минутами позже.

– Сан Саныч, твою ж мать, ты мне уже сниться скоро будешь! Не слишком ли часто мы с тобой видеться стали? ЧП за ЧП, и все с участием твоих орлов!

– Не шуми, можно подумать, что они специально. Ты лучше посмотри, какого зверя взяли. В Шестое управление сообщай сразу.

– Кто там у тебя? – Бросил на бегу Костенко.

– Сейчас сам увидишь, – ответил Сан Саныч, пропуская дежурного по городу в подъезд.

На третий этаж Костенко буквально взлетел и, увидев кто лежит на полу, присвистнул:

– Джумагалиев? Однако парни у тебя суровые, такого черта вырубить…

– Он, собственной персоной. Но проверить не мешает. – Ответил Сорокин. Видимо, заметив вопрос в моих глазах, Сан Саныч пояснил:

– Персонаж для фильма ужасов, какие сейчас в видеосалонах крутят. Идейный людоед. На его счету не меньше десятка ритуальных убийств. Мразь конченая. Но как он тут оказался?

– Это выясним. Он уже год как во всесоюзном розыске, после того, как сбежал из СИЗО в Татарстане. Я лично проконтролирую, чтобы закрыли его надежно, у нас в Управлении, на Ленинском, – Костенко ткнул носом туфли неподвижное тело преступника. – Он долго в отключке будет?

– В прошлый раз те двое часа два в себя приходили, – я пожал плечами, – но кто знает, тут посерьезнее у Петра игрушка в дверном косяке. Куда та сигналка с противовоздушной сиреной попала. Но в себя придет точно.

По лестнице поднялись милиционеры. Костенко отступил в сторону, подождал, пока унесут преступника и сам спустился следом.

– Я к Петру. Сигнализация у него отличная, но оставлять его одного все-равно не стоит, – сообщил Сорокину.

– Хорошо, что я к Саруханову охрану приставил, на всякий случай – просто не хотел рисковать, теперь хвалю себя за предусмотрительность. – заметил полковник и потряс пиджаком, – За это точно могли голову снять. Утром как твой подопечный очухается, – он кивнул на дверь в квартиру ученого, – хватай его и в «Р. И. П.».

Утром я ожидал, что Петр будет страдать от тяжелейшего похмелья, но ботаник был на удивление свеж и бодр. На дверь моей разгромленной и опечатанной квартиры он бросил быстрый взгляд и спросил:

– Долго вчера следователи были?

– А ты помнишь? – я хмыкнул.

– Ну да. Я побежал за сорокинскими парнями, споткнулся и заснул прямо здесь, на площадке. Ты меня затащил в квартиру, но вот почему-то не уложил на диван. Оставил спать на полу.

– Петр, может тебя еще в пижаму переодеть надо было? – Настроение паршивое, отвечать на пустые вопросы не хотелось. Всю дорогу Петр не затыкался, но я молчал до самого «Р. И. П». Хорошо, что ему не требуется собеседник, достаточно было иногда кивать головой.

Удивительно, но в этот ранний час Настя была уже на своем посту. После того случая в тире я стал смотреть на нее немного по-другому. От былой симпатии не осталось и следа. Всю жизнь старался держаться подальше от таких женщин. С такой идти по жизни – все равно, что идти по минному полю. Рвануть может в любой момент. Точнее – сорвать крышу. Уже вряд ли назову ее Настенькой, и уж тем более – голубкой. Сейчас я невольно сравнил ее с Убивашкой, была такая «милая девочка» в фильме «Пипец» – воспитанная папой-мстителем. Вот уж действительно, не стоит судить о людях по внешности.

Сорокин спустился по лестнице едва не бегом.

– В лабораторию, – бросил он, направляясь к выходу.

Мы с Петром за ним.

– Как ты обнаружил в подкладке пиджака микрофильмы? – Спросил он меня.

– Чисто интуиция, – я не стал говорить, что взял пиджак за полу и нащупал вшитый плотный пакет. Видимо, Вовчик, с его патологической брезгливостью не счел нужным обыскать бродягу Саруханова.

– Микрофильмы? У Саруханова? Неужели⁈ – Воскликнул Петр. – Неужели съемки эксперимента?

– Неизвестно, – Сорокин первым вошел в лабораторный комплекс. Я отметил, что ремонт практически закончен. – Столько лет лаборант таскал пленки с собой, получится ли восстановить – не знаю. Даже не смотрел, в каком состоянии. Собственно, этим ты, Петр, и займешься. Я распоряжусь, чтобы из твоей квартиры вывезли технику. Личные вещи есть какие-то?

– Сапоги. Желтые, – вдруг вспомнил Петр. – Привезите пожалуйста, скоро осень.

– Петя, да найду я тебе обувь, не переживай так, – успокоил его полковник. – Влад, тебе присутствовать необязательно. Петр сейчас будет находиться на территории «Р. И. П.», и его безопасность – уже не твоя забота. Саруханова я распорядился тоже сюда перевезти, от греха подальше.

– Точно выходной сегодня? – Уточнил я.

– Влад, понимаю, что у тебя накопились личные дела, дела семейные, – Сан Саныч открыл дверь лаборатории, Петр вошел первым. – Петя, не будем тебя отвлекать. Постарайся восстановить все, что можно.

Я отметил, с каким благоговением ботаник взял в руки герметично запакованный пластиковый контейнер. Ученый уже забыл о нас с Сорокиным.

– Вакуум… только в боксе… – бормотал он, уже мысленно планируя процесс реставрации микропленок.

– Джумангалиева допросили, – сообщил полковник.

– Пришел в себя? – Спросил я.

– Пришел, а толку-то, – Сорокин выматерился. – Вообще ничего не помнит… Или не хочет вспоминать.

– Очухается, – успокоил полковника. – Это он после сигналки Петра еще в себя не пришел. Накрыло его знатно. Петру нужно пересмотреть мощность, учесть индивидуальные особенности человека. Иначе закончится летальным исходом и неприятными объяснениями с подполковником Костенко. – Я немного помолчал, подумал, но все-таки решил сказать:

– Но вот что думаю… Алферов упоминал секту Аум Сенрикё. Не оттуда ли растут ноги? Ну и о Саруханове знал помимо Вовчика, который, собственно, его и нашел, еще подполковник Блохин. Я уверен, что появление убийцы и обыск в моей квартире – дело рук Блохина. Его контакты не отслеживали?

– Ценное замечание. Мы это учтем. Но ты занимайся своими делами, – Сорокин тут же «поставил» меня «на место». – Без году неделя здесь, а лезешь в дела, которые тебя не касаются.

– Нормально так не касаются, – я усмехнулся. – Это в мой квартире людоед мебель громил.

– Не утрируй. Я выразился предельно ясно, – у Сан Саныча явно не было настроения для разговоров. – И просьба. Сегодня действительно отдохни, пожалуйста. И я от тебя отдохну. Постарайся, чтобы меня не выдернули ночью из кровати, потому что ты кого-то поймал или рядом с тобой что-то взорвалось. Договорились?

– Да без проблем, – я направился к машине.

– Влад! – окликнул меня Сан Саныч. – Будь на связи.

– Обязательно, – я кивнул и открыл дверцу «Волги».

Уже выехав за ворота, вспомнил о барсетке. Там, свернутые вдвое, лежат бумаги, на которые родители потратили все наши сбережения. Что ж, самое время наведаться к «друзьям-однополчанам».

Союзу ветеранов Афганистана Горисполком недавно выделил старое здание, в котором раньше находилось одно из отделений Городской больницы. Кажется, терапия. Сейчас его ремонтировали. Трехэтажные маты сыпались со всех сторон. Сквер возле здания выпилили, столетние тополя уже вывезли, сейчас бульдозер корчевал пни. Самосвалы везли гравий. Одним словом работа кипела.

В самом здании бардак был не меньший.

– Где можно найти председателя Союза ветеранов? – спросил я проходящего мимо прораба.

– Тут как в дубраве – все дубы и все шумят, – проворчал он. – Ищи, только что где-то бегал, орал на всех. Вон направо, дверь открыта, спроси там.

В кабинете, за столом, заваленным бумагами, обнаружил девочку комсомольской внешности.

– Вы на работу устраиваться? – спросила она, не прекращая стучать по кнопкам пишущей машинки. – Николай Михайловича нет. Приходите через неделю.

Я не успел ничего спросить, как за спиной раздался радостный возглас:

– Агей! Ты? Какими судьбами? – я обернулся и попал в медвежьи объятья Виктора Слонина.

– А я смотрю, ты на такой крутой машине подъехал, и засомневался – ты или не ты? Машинка, смотрю, со связью, антенка торчит, и ты, поди, человек со связями теперь? – он схватил меня за рукав и потянул за собой. – Пошли ко мне в кабинет. Точнее, это кабинет Шубы, но пока его нет – я хозяин! – И захохотал, будто сказал невесть что оригинальное.

В кабинете я не стал тратить время на разговоры, хотя видел, что Слона так и подмывает пуститься в воспоминания, сразу выложил ему на стол бумаги – двенадцать бланков облигаций. Красивые бумаги, сделаны качественно, в типографии, с печатями и подписями – все как надо. На мой взгляд дизайн дубовый, но по этим временам вполне нормально. Для людей, которые никогда не сталкивались с мошенничеством, вполне официальная бумага, которой можно доверять.

– Мои старики погорячились. Вложили все свои сбережения. Надо бы вернуть деньги, – сразу взял быка за рога.

– Да ты что, Влад⁈ У нас же официальная организация: «Фонд ветеранов Афганистана». Зарегистрированы в крайисполкоме. – Слонин уселся в кресло председателя. – Нам деньги на развитие нужны, государство ничего не дает. А прикинь, к нам инвалиды приходят, говорят, что везде посылают. Мол, мы вас в Афганистан не отправляли. Я бы этих бл***й стрелял бы всех! Развелось чиновников! – Он стукнул кулаком по столу, раскипятившись. – Зажрались, сидят тут на нашей шее. Я сам, братан, как на дембель пришел, нигде на работу не мог устроиться. Два дня поработаю, как увижу всю эту несправедливость, так или наматерю кого, или морду набью. Денег не платят людям…

– Слон, все это я знаю не хуже тебя. Но вернемся к нашему вопросу: деньги надо вернуть. Мои старики поторопились с вкладом.

Слонин неожиданно быстро успокоился. Впрочем, он всегда был таким. В армии, помню, ему нужны были доли секунды, чтобы от абсолютного спокойствия перейти в состояние боевого безумия.

– Ты хорошо подумал? Влад, тут смотри какая схема… Мы же проценты начисляем. И проценты неплохие. Двадцать годовых. Это серьезные суммы, и прибыль реальная. И каждый месяц розыгрыш проводим. Ты прикинь, где такие деньги не работая получишь? Таких условий больше нигде нет. – он говорил, и я видел, что он верит в это.

Для него вся лотерея – не обман доверчивых вкладчиков, не финансовая пирамида. Странно наблюдать, но, как говорится, благими намерениями выложена дорога в ад.

– Нам экономисты все прощитали. – именно так, через «Щ», произнес Слон. – Из Академии наук в Новосибе. И тут у нас консультант. Ученый, Владимир Протасов, кандидат экономических наук, не хрен какой с горы, – с важностью сообщил Виктор Слонин, а я подумал, что слишком много Вовчика стало в моей жизни.

– Вить, именно хрен с горы. Я этого Вовчика хорошо знаю, мутный тип, – говорить о том, что все благие намерения афганцев помочь своим накроются медным тазом, не стал. Как и о том, что скоро эта организация будет конкурировать с десятком таких же пирамид, которые будут предлагать большие деньги на более выгодных условиях. Тот же «Хопер-инвест», например. – И все-таки, Виктор, вопрос ставлю ребром: верни деньги. Я внимательно прочел проспект на выпуск облигаций. Там черным по белому написано: «Деньги возвращаются по первому требованию».

– Ну так процентов же не получишь, все теряется. И в лотерее ты уже не будешь участвовать. А там разыгрывается крупная сумма, – Слонин встал, прошел к сейфу, открыл его. Уже достал деньги и замер, выжидательно глядя на меня. – Может, передумаешь?

– Нет, братан, без обид. Дом будем покупать, и скоро. Так что давайте, без меня, – я пододвинул к нему облигации.

Слонин отсчитал семь тысяч – пять моих, и две тысячи родительских сбережений – и подал мне. Я взял, не пересчитывая, сунул деньги в барсетку.

– Ну, давай! – кивнул ему и направился к выходу.

– Ты, это, нас не забывай, проблемы будут – всегда поможем, – крикнул вслед Слонин.

Вышел на воздух. Гремела техника. Пескоструйка начала очищать стены дома афганцев от многолетних наслоений. Я поспешил уехать.

В дороге думал о том, как скоро Союз ветеранов Афганистана развалится на десятки конкурирующих между собой группировок? Уже в девяносто первом. Позже они будут стоять на одном уровне с ОПГ, бывшими спортсменами и прочей пеной, которая поднимется на волне развала Союза. И только через десять лет, в начале нулевых годов, Союз ветеранов Афганистана будет приведен к одному знаменателю и встроен в государственную систему.

Поехал к родителям. Отец был дома, мама на дежурстве.

– Влад, что делается? – С порога начал возмущаться отец. – Вот вчера смотрел по ящику заседание Верховных Советов – союзного и российского. Ну про союзный я вообще молчу. Сплошное «му-хрю»: «Сохраним Союз… а-я-яй, нехорошо разрушать экономические связи»… Они, бля, власть или кто? Почему силу-то не применяют против сепаратистов? Тем более сидят эти сепаратисты в трех километрах от Кремля в Белом доме. Как это РСФСР вдруг отделяется от Союза? Как такое возможно вообще? И ведь так невинно заявляют, что мол, мы не отделяемся. А как они не отделяются, если объявили верховенство российского законодательства над союзным⁈

– Батя, теперь понимаешь, почему я настаиваю на покупке дома за городом? – Я достал из барсетки деньги и сунул отцу в руки.

– Задним умом где-то понимаю. Но до сих пор не могу поверить в то, что творится… – Он вздохнул. – Может, еще все изменится? – И с надеждой посмотрел на меня. – Может, наведут порядок?

– Кто наводить-то будет? Ельцин? – Я усмехнулся. – Ему только власть в руки попала. Он сейчас ею упивается. Пока только властью, потом просто упиваться будет. А ты давай-ка, собирайся, пока у меня есть время, слётаем до Кубанки. И не слушай маму с ее «хотели как лучше», потому что получится «как всегда». Дом нужно купить обязательно. Сам потом спасибо скажешь.

В Кубанке были через час. От города не сильно далеко, но и не сильно близко. Самый оптимальный вариант. Брат матери, крепкий мужик лет пятидесяти, всю жизнь проработавший в этом совхозе трактористом, обрадовался.

– И правильно! Под старость лет поближе к земле надо, Борька! – Он хлопнул отца по плечу мозолистой рукой. – Привыкать, так сказать, к землице пора, чтобы потом лежать в ней мягше было, – пошутил он и сам же захохотал над своей шуткой. – А совхоз у нас немецкий, здесь все правильно и аккуратно… Жалко только немцы в Германию засобирались. Уже три семьи выехали.

– Крысы бегут с тонущего корабля, – хмыкнул отец.

– Что ж сразу крысы-то? Они ж вроде как на Родину едут? – Возразил дядька.

– Кому они на той «родине» нужны? – не сдавался отец. – Они про ту «родину» только в книжках читали – о Великой Отечественной войне!

– Да что крысы-то сразу? Люди все хорошие, чтобы чужое взять – ни-ни. И все уважаемые. Вот тот же главный энергетик…

– Бать, дядь Андрей, не спорьте, вы оба и правы, и неправы, – примирительно произнес я. – Людям просто не нравится то, что происходит в Союзе. Повлиять на происходящее они никак не могут, а участвовать в этом не хотят. Ну и, видимо, чуйка у них развита. Интуитивно чувствуют, что валить отсюда надо.