Текст книги "Три любовных романа Лучшие из лучших — 1996 (из второго десятка)."

Автор книги: Пенни Джордан

Соавторы: Диана Гамильтон,Патриция Уилсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Диана Гамильтон
Брак во спасение

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джуд Мескал прошел через канцелярию в свой кабинет, и Клео в который раз отметила про себя его кошачью походку. Злобный, надменный, властный кот.

Она слыхала и другие определения, относимые на счет президента банка «Мескал‑Слейц»: холодный, отстраненный, вселяющий ужас. Но должность личного помощника самого могущественного человека в самом престижном торговом банке Сити давала много преимуществ, главное из которых – неуязвимость. Джуд Мескал не пугал ее – редкая няня боится своих питомцев, она их слишком хорошо знает. Клео так и относилась к нему – как к трудному, но талантливому ребенку.

В то утро он явился в банк раздраженным, что, к счастью, случалось с ним крайне редко; Клео поняла это, со спокойной полуулыбкой заметив, как съежилась за столом секретарша Джуда Дон Гудэл. Наблюдая, как степенная, средних лет женщина втягивает голову в плечи, стараясь стушеваться, Клео на миг позабыла о собственных проблемах.

Джуд остановился у тяжелой, гладко отполированной двери, ведущей в святая святых, его кабинет. Он никого не одарил традиционным утренним прохладным приветствием. Нахмуренные брови сошлись в одну линию и черной тучей нависли над пронзительной синевой его глаз, волевой профиль выдавал внутреннее напряжение, – весь его облик свидетельствовал о дурном расположении духа.

– Клео, сегодня я никого не принимаю. Отмените все встречи. Вы поняли?

Этот хриплый, с металлическими нотками голос нагонял страх даже на председателя правления, и тот робел, как пятилетний ребенок на первом в жизни школьном уроке.

– Разумеется, мистер Мескал.

Клео наклонила платиновую головку и почувствовала, как безукоризненно подстриженные кончики ее гладких волос защекотали алебастровую кожу ее узкого лица, скрывая лукавую улыбку, заигравшую на полных губах. Похоже, денек будет веселый.

– И принесите материалы по холдинговым химическим компаниям.

Он резко развернулся на каблуках и устремил стальной взгляд синих глаз на окаменевшую за столом Дон Гудэл.

– Если позвонит кто‑нибудь из Первого объединения, меня нет ни для кого из них до назначенного на завтра официального обеда. Вам ясно, миссис Гудэл?

В ответ Дон только сдавленно пискнула, но тут раздался голос Клео, мягкий и вкрадчивый:

– Ходят слухи, Первое объединение занимается сбором сведений о нас. Не означает ли завтрашний обед попытку прибрать нас к рукам?

Она не смогла отказать себе в удовольствии отпустить колкость и увидела, как напряглись мышцы его плеч под темным шелком сорочки и мягкой тканью пиджака, но затем рот искривился в едкой усмешке:

– Никто не в состоянии прибрать к рукам преуспевающий банк или вмешаться в его работу. А «Мескал‑Слейд» принадлежит к числу ведущих. Так что можете не беспокоиться за свое место, мисс Слейд. Пока. Несите же материалы.

В тишине, последовавшей за тяжелым стуком двери красного дерева, послышался робкий лепет Дон:

– Материалы уже здесь. Я еще утром первым делом принесла их из Исследовательского центра. Прошу вас, передайте их ему сами. Если бы не деньги, которые мне здесь платят, я давно попросилась бы в уборщицы.

Она сердито взглянула на опечатку, и Клео, качая головой, взяла у нее материалы.

– Вы чертовски хороший секретарь, иначе бы вас здесь не было, – заметила она. – Ведь вы работаете всего три месяца и скоро научитесь не замечать его ледяного вида. В глубине души он сама кротость.

– Вам виднее.

В голосе Дон звучало сомнение, и Клео, сунув под мышку материалы из Исследовательского центра, пошла в свою комнату за блокнотом.

Джуд Мескал пользовался репутацией ледяной глыбы, но иногда он был точно включенный в сеть механизм: недосягаемый, как олимпийский бог, он порой метал громы и молнии на головы подчиненных, однако не настолько часто, чтобы дать им основания жаловаться.

Год назад, когда Клео, с дипломом экономиста в кармане и давней любовью к банковскому делу, была назначена его личным помощником, она уже знала, что сумеет найти подход к Золотому Айсбергу, как Джуда Мескала называли за глаза. Его холодный цинизм она встречала стеной молчания и легкой усмешкой, редкие вспышки гнева – невозмутимым спокойствием, свои обязанности выполняла безупречно и с удовольствием следила за четкой работой его проницательного ума, а впоследствии даже предугадывала дальнейший ход его мысли. Они прекрасно подходили друг другу, и Клео, возможно, была единственным сотрудником «Мескал‑Слейд», не боявшимся его ни тайно, ни открыто.

Она вошла в кабинет и увидела Джуда стоящим у окна. «А он, бесспорно, хорош собой», – неожиданно для себя подумала она, с удовольствием скользнув дымчато‑серыми глазами по широким плечам и спине, гибкой линии узких бедер и длинным ногам. Богатый, практичный, с умом проворным и острым, как шпага, он был самым завидным женихом в Сити; всегда, когда того требовал этикет, он появлялся в обществе в сопровождении какой‑нибудь красивой женщины, но никогда – и это Клео отмечала с некоторым злорадством и с непостижимым для самой себя удовлетворением, – никогда его лицо не выражало ничего, кроме вежливой скуки от ужимок его спутницы.

Ходили упорные слухи о подозрительности Джуда Мескала: говорили, что он считал всех женщин корыстными «золотоискательницами» и использовал их прежде, чем они могли использовать его. Клео одолевало праздное любопытство: как чувствует себя женщина, выходящая в свет с Джудом? Должно быть, ужасно, если скука – единственное, что способны выразить его прекрасные глаза. Вот если бы они зажглись любовью, желанием…

– Сядьте, мисс Слейд, – не оборачиваясь, резко скомандовал он.

Клео подсела к огромному столу с обитым кожей верхом и разгладила на коленях серебристо‑серую ткань модельного костюма. Опять это «мисс Слейд», второй раз за утро. Обиделся на колкость насчет Первого объединения? Что ж, возможно. Клео незаметно вздохнула. Нравится подшучивать над другими – терпи сама.

Наконец он обернулся, словно ее напряженный взгляд разрушил его сосредоточенность, и окинул ее взглядом – от тщательно причесанных платиновых волос до обутых в дорогие туфли ножек.

– К делу. Посмотрим, совпадают ли результаты из Исследовательского центра с моими расчетами.

Напряженная работа длилась больше часа; он выведывал се мнение об отчете, изучал развернутые перед ними сложные балансовые схемы, пока в кабинет не вошла Дон. Она поставила на стол поднос с кофе и опасливо отступила назад. Джуд воззрился на приношение, словно секретарь позволила себе недопустимую бестактность. И хотя Клео не раз пыталась убедить женщину, что ничего личного в поведении Джуда не было, когда он, погрузившись в работу, словно переносился в другое измерение. Дон все равно обижалась.

– Все это дурно пахнет, – произнесла Клео, имея в виду, конечно, не кофе, который она разливала из гравированного серебряного кофейника. – Я бы и кошке не посоветовала вкладывать деньги в эту партию товаров, не говоря уже о наших столь ценных клиентах из профсоюзов. Не понимаю, почему они так заинтересованы.

Джуд усмехнулся и, сбросив напряжение, принял из ее рук чашку. Он в раздумье помешивал густой напиток, не добавив ни сливок, ни сахара.

– Вы абсолютно правы.

Он был явно доволен ею, казалось, еще немного, и он погладит ее по головке. Можно подумать, он все это время испытывал, насколько здравы ее рассуждения о рыночных тенденциях.

«В этом нет необходимости», – подумала она, потягивая свой кофе. Холодные прозрачные глаза смотрели невозмутимо, скрывая внутреннее удовольствие. Мысль, что он может погладить ее по головке, позабавила ее: Джуд никогда не опустился бы до этого. Слишком холоден, слишком недосягаем. Что же касается избранного ею дела, Клео всегда стремилась изведать все его закоулки. Не то чтобы она отдавала ему особенно много сил; просто оно было ее естественной частью, врожденной способностью, поэтому любое испытание доставляло ей удовольствие. Джуд должен знать, что банковское дело у Слейдов в крови, так же как и у Мескалов.

Джуд, казалось, отдыхал; однако в его низком хриплом голосе прозвучала насмешка, когда, жестом отказавшись выпить еще кофе, он спросил:

– Как поживает Джон Слейд?

Клео не удивилась вопросу: тесные деловые связи Слейдов и Мескалов имели многолетнюю историю. Десять лет назад, после гибели родителей Клео, дядя Джон взял на себя управление принадлежавшим семье банком «Фонды Слейдов», и только два года назад сердечный приступ, чуть не сведший его в могилу, вынудил его отойти от дел.

– Не очень хорошо, – вздохнула Клео. Когда родители погибли, дядя стал ее опекуном. Он был единственным человеком, утешавшим ее в первые трудные годы одиночества. – Ему нельзя волноваться. Доктор запретил расстраивать его.

– А ваш кузен Люк?

Глаза Джуда смотрели холодно и проницательно поверх сплетенных тонких пальцев. Клео повела плечом.

– Продолжает дело своего отца. Надеюсь, он следит за своей репутацией.

Ни для кого уже не было тайной, что грязная статейка в колонке сплетен о скандале в одном из пресловутых ночных клубов Уэст‑Энда, в котором оказался замешан Люк, явилась причиной последнего, самого опасного сердечного приступа его отца. Клео заметила, как во взгляде Джуда мелькнуло осуждение. Люк был наделен недюжинным умом, но не умел обуздывать свои эмоции, и его отец был не единственным человеком, считавшим, что пора бы ему задуматься о возложенной на него ответственности. Для руководства преуспевающим банком мало одного ума и желания рисковать деньгами.

К счастью, Джуд оставил эту тему и перешел к распоряжениям:

– Переговорите с главным поваром. Я хочу, чтобы меню было безупречным. Никаких изысков, только самое лучшее. И принесите не позднее чем через полчаса все, что сумеете раздобыть по Первому объединению. Позаботьтесь, чтобы меня не беспокоили. Да… и… Клео!

Она была уже в дверях, зажав под мышкой аккуратно сложенную папку и блокнот и не без удовольствия отмечая, что он все‑таки побаивается американцев.

– Клео, пообедаем вместе? В половине второго.

Сердце у нее сорвалось и снова взлетело, потому что при упоминании о предстоящем сегодня обеде ей чуть не сделалось дурно. Однако – на губах приятная улыбка, в голосе вежливое сожаление:

– Извините, мистер Мескал, но у меня уже назначена встреча на это время. Я бы отменила ее, но, увы, это невозможно.

Был ли он разочарован? Во всяком случае, виду он не подал. Разочарована была она. Поскольку, будь она в этот день свободна, это бы означало, что ей не надо встречаться с Робертом Фентоном.

Этого человека ей меньше всего хотелось видеть, но в его вчерашнем приглашении, больше похожем на приказ, таилась глухая угроза, о сути которой ей не хотелось думать заранее. Пусть сам раскроет свои карты. Она не понимала, зачем понадобилась ему, но, зная его слишком хорошо, не могла не опасаться. Расстались они врагами, так зачем он настаивал на встрече с ней?

Клео подписала текущие письма, оставленные Дон на ее столе, собрала по внутреннему телефону сведения о Первом объединении. Когда она поднималась на лифте в зал для официальных приемов, все ее мысли были заняты упущенной возможностью пообедать с Джудом, а распоряжения для главного повара отошли на второй план.

Они с Джудом часто обедали вместе, иногда он приглашал ее ужинать в свой дом в Белгравии и эти встречи всегда были приятны Клео. Джуд приводил свой мозг в Нейтральное состояние, позволяя ему спокойно переварить ту или иную проблему, требовавшую быстрого и безошибочного решения – неточности не допускались. Она присматривалась к нему, пытаясь получше узнать, это занимало ее все сильнее и сильнее. Она всегда считала, что знать, чем живет босс, весьма полезно. Эти приятные эпизоды дарили ей редкое и неповторимое проникновение в его мир, в странную логику его юмора, в самую природу этого человека. И Клео заметила, что теперь она не только ценила его ум, но и испытывала симпатии к его человеческим качествам.

В последнее время – хотя она уверяла себя, что в этом не было ничего личного, – Клео задавалась вопросом, почему в свои тридцать шесть лет он никогда не был женат и, как удалось выведать с помощью осторожных расспросов, даже близок не бывал к женитьбе. Но, как бы осторожны расспросы ни были, Джуд всегда опускал стальной занавес перед ее любопытным носом, стоило ему почувствовать малейшую опасность выдать больше, чем входило в его намерения.

Клео толкнула дверь и вошла в ослепительно чистую кухню. На душе ее было тяжело: она прекрасно понимала, что обед с Робертом Фентоном не предвещал ничего хорошего.

Роберт назначил встречу в роскошном дорогом ресторане. Они сидели друг против друга за уединенным столиком, покрытым льняной бежевой скатертью, и Клео с удивлением спрашивала себя, что она могла в нем находить.

В свои двадцать семь лет, тремя годами старше ее, он был скорее смазлив, чем хорош собой. Каштановые волосы, пожалуй, длинноваты, но великолепно подстрижены, одет добротно, но слишком вычурно. По сравнению с Джудом Мескалом он был всего лишь тенью мужчины, ему не хватало силы и осанки Джуда. Клео удивилась этому неожиданно явившемуся сравнению и с неудовольствием вспомнила, как два года назад Люк представил ей Роберта на вечеринке; ей тогда показалось, что он что‑то вынюхивает.

Заканчивался ее выпускной год, и ей было не до свиданий. Но редкие свободные часы она проводила с Робертом и отдыхала, слушая его непринужденную болтовню.

Когда экзамены остались позади и взоры Клео устремились к банку «Мескал‑Слейд» в ожидании первой же возможности получить там место, она стала чаще видеться с Робертом. Но легкая влюбленность погасла, когда, пробудившись после долгих лет самоотверженной учебы, она начала понимать, что Роберт Фентон не тот человек, каким казался ей все это время. Впечатление, которое он пытался произвести, было слишком далеко от его истинной сути. У Клео открылись глаза, и она наконец поняла, что глубоко презирает его.

Они не говорили друг другу ни слова; и только когда заказ был сделан, Роберт устремил на нее коварный взгляд карих глаз и произнес:

– А ты все хорошеешь, любовь моя, работа тебе явно на пользу. Пожалуй, и мне стоит попробовать. Когда‑нибудь.

Клео не удостоила его ответом; ее коробила его фамильярная лесть и больше не забавляла способность срывать цветы удовольствий, не имея для этого сколь‑нибудь очевидных средств. Она уже не была той наивной, неискушенной в чувствах студенткой, которой некогда поднять нос от книг и поинтересоваться, что за люди ее окружают.

– Что же это за «крайняя необходимость встретиться»? – напрямик спросила Клео, цитируя сказанное им вчера по телефону: в отличие от его тона, ее голос был холоден, почти безразличен.

Он откинулся на спинку стула, не сводя с Клео ленивого взгляда:

– А ты не стала любезнее с тех пор, как мы виделись последний раз. Когда это было? Месяцев десять назад?

Она пропустила намек мимо ушей. Действительно, последний раз они встречались около десяти месяцев назад, и ей не нужна была любезность, чтобы дать ему отставку. Немногим больше двух месяцев работала она личным помощником Джуда и до сих пор не могла поверить своей удаче, когда узнала из сплетен, что прежний личный помощник оставляет должность, чтобы родить давно желаемого ею и мужем ребенка. Выбор Клео из солидного списка претендующих на вакантное место зажег в ней гордость от достигнутого, и радостное чувство, заполнившее ее, потопило горечь открытия, как вероломен оказался Роберт Фентон. Тогда она уже не любила его; ее злила собственная непроницательность.

Клео отпила сухого мартини, улыбкой поблагодарила официанта, опустившего перед ней заказанные ею копченые креветки, и нетерпеливо повела бровью на фентона. У нее не было настроения шутить.

– Что, не терпится перейти к делу? – прочел он ее мысли. – Мне нужны деньги, любовь моя. Много, много денег. А ты позаботишься о том, чтобы их для меня раздобыть.

Ей следовало догадаться! Она уже давно поняла, что его всегда интересовали только ее деньги. Богатые часто становятся жертвами чужой алчности – это тетя Грейс не уставала ей повторять.

– И пальцем не пошевельну! Если тебе нечего больше сказать, я ухожу, – сухо и снисходительно улыбнулась она, полагая, что беспокоиться не о чем. Не желая тратить лишней минуты на эту назойливую вошь, Клео потянулась за сумочкой. Но Фентон перехватил ее руку и сильно, до боли, сдавил запястье. Чтобы освободиться, ей пришлось бы поднять шум, а она ненавидела публичные сцены. Клео снова села, в гневе кусая губы.

– Вот это мудро!

Голос Фентона звучал вкрадчиво; он медленно отпустил ее руку.

– Кушай креветки, киска. Они восхитительны. Это займет некоторое время. Речь идет о твоем дяде Джоне, этом столпе респектабельного общества. Хотя он, кажется, слаб здоровьем.

Он резко отодвинул бокал виски с содовой и щелчком подозвал официанта. У Клео упало сердце; но, несмотря на охватившую ее тревогу, она сдержала дрожь в голосе и прервала его разговор с официантом.

– Дела моего дяди тебя не касаются.

– Неужели? – Роберт окончил заказ и кивком головы отослал официанта. – А у меня как раз есть к нему дельце. Хочу озаботить его насчет тебя – а именно твоей нравственности. Он ведь такой высоконравственный, твой опекун. Да и твоя тетушка Грейс – весьма благочестивая дама. Как трепетно она поддерживает престиж семьи! Небезосновательно, конечно. Особняк из двадцати комнат в Харт и банковский счет, уже, должно быть, коснувшийся двухмиллионной отметки, – это престиж, ради которого и я бы, пожалуй, исправился.

– Перейдешь ты наконец к делу? – раздраженно оборвала его Клео, потеряв терпение, и оттолкнула тарелку с нетронутыми креветками, на месте которой тут же оказалось первое блюдо – палтус.

– К делу? Ах, да. – Фентон, улыбаясь, отрезал кусочек телятины и положил в рот. – Тетя Грейс не особенно расстроится, услышав неблагоприятные отзывы о твоей нравственности. Раздосадуется, посетует, но – выдержит, особенно если удастся замести грязь. Но дядя Джон – милый старичок! – это совсем другое дело! У него уже было два тяжелейших инфаркта… – Фентон покачал головой, изображая скорбь. – Если он узнает то, что я мог бы ему рассказать, опираясь на желтую прессу, его ожидает третий, который, весьма возможно, окажется смертельным. Особенно если принять во внимание, что второй инфаркт последовал сразу после той самой статейки о его сынке Люке в колонке Деззи Фипса. Но ведь мы не желаем зла старику, не так ли, любовь моя?

Ей захотелось его ударить. Сидеть с ним за одним столом было невыносимо. Шантажист, конечно; но чем он мог ее запугать? Удивление Клео было столь сильно, что заглушало тревогу, однако оно длилось недолго. Гладя на Фентона потемневшими от отвращения глазами, Клео прошипела:

– Ты несешь грязную, гадкую чушь! Не тебе судить о моей нравственности. Мы встречались всего несколько раз…

– Чаще, чем тебе хотелось бы думать. – (От его взгляда по ее спине пробежали мурашки). – И полагаю, что именно моя версия событий, предшествовавших нашему разрыву, приведет публику в приятное возбуждение. Вот как я их представляю: бедный, но честный юноша, то есть я, – Фентон склонил голову, и Клео презрительно фыркнула, – влюбился в очаровательную молодую студентку. То есть, в тебя. Конечно же, он ей не пара, но наш герой не подумал об этом, так как был безумно влюблен, и так далее в том же духе. Но вскоре возникли проблемы: у очаровательной студентки оказались изысканные вкусы, ведь она воспитывалась в роскоши. Наш герой был вынужден рисковать тем немногим, что имел: все знают, что женщины любят щедрых. Но она обещала выйти за него замуж, и он надеялся, что риск себя оправдает. Где он только не пытался раздобыть денег: азартные игры, ростовщики – я сейчас не буду перечислять все. Лишь бы доставить ей удовольствие. Он должен был ее развлекать, иначе она нашла бы себе другого, более состоятельного.

Глаза Клео сузились, она глубоко вздохнула. Поистине, этот человек сумасшедший.

– Никто из знающих меня, тем более дядя Джон, никогда не поверит в подобную чепуху.

Поток грязи почти разрушил ее воспитанную с детства холодную осмотрительность, но несколько хорошо подобранных слов подавили надвигающуюся бурю:

– Гостиница «Рыжий лев», Голдингстен.

Фентон вальяжно откинулся на спинку стула и перевел взгляд со своей пустой тарелки на ее нетронутый остывший обед.

– Не хочешь есть? А жаль. Не люблю, когда добро пропадает. Одно успокаивает: ведь счет оплатишь ты. Ты‑то можешь себе это позволить, а я – нет. Итак, на чем мы остановились?

– Ты пытался меня шантажировать, – сухо, но сдержанно произнесла она. Внутри все кипело, на лице читалось отвращение, в огромных темных глазах – ненависть. – Как же ты мне надоел!

– Печально слышать. – В голосе Фентона звучал сарказм, на губах кривилась усмешка, от которой Клео передернуло. Он снова наполнил свой бокал. – Но мне, по‑видимому, придется смириться, тем более что ты уплатишь мои долги и сбросишь с моих плеч тяжкое бремя. Да, кстати, – проворковал он, заметив, что она собирается категорически отказаться, – я сохранил квитанцию из гостиницы. Мистер и миссис Роберт Фентон, номер комнаты – четвертый, в ночь на одиннадцатое июня прошлого года. А если возникнут сомнения, я уверен, что миссис Галуэй – ты помнишь, жена хозяина гостиницы, такая любезная, она сказала, что никогда не забывает постояльцев, – так вот, я уверен, что она с удовольствием узнает в тебе вышеупомянутую миссис Роберт Фентон. Возможно, она даже припомнит, что на следующее утро не могла выставить нас из номера до половины двенадцатого!

С гнусной ухмылкой он зажег сигарету и пустил через стол целое облако дыма.

– Я думаю, дело не дойдет до необходимости вызывать миссис Галуэй на опознание. Ты же не захочешь делать глупости, любовь моя!

– Не смей называть меня так! – хрипло простонала она. В горле пересохло, голос не слушался. Из всего, что он наговорил, самым омерзительным ей казалось постоянное повторение этого нежного прозвища. Глупо, конечно, но она ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось поскорее избавиться от него, закончить этот гнусный разговор, и она холодно отчеканила: – Сколько?

– Двадцать пять тысяч.

Сначала она не поверила. Но по его лицу поняла, что он серьезен, абсолютно серьезен, и нервно расхохоталась:

– Ты сошел с ума! Откуда я возьму столько денег? И даже если б они у меня были, неужели ты думаешь, что я заплатила бы такую сумму, чтобы скрыть тот незначительный эпизод в гостинице?

Но Фентон разгадал ее притворство и, перегнувшись через стол, заговорил ей прямо в лицо:

– Ты заплатила бы и в два раза больше. Только представь физиономию милейшего старика Джона, когда он прочитает заголовок вроде: «Племянница председателя банка „Фонды Слейдов“ втянута в долговой скандал». И статью, которая начиналась бы примерно так: «Шайка безжалостных головорезов угрожает расправой любовнику наследницы состояния Слейдов, если он не выплатит долг ростовщику». «Я в большой беде. Я занял эти деньги только ради нее», – рассказывает Роберт Фентон, бывший любовник Клео Слейд. «Она тратила их направо и налево, но она говорила, что любит меня. Однако теперь надо мной нависла опасность, а она не желает помочь мне. Я в отчаянии, – говорит обезумевший от горя мистер Фентон». Или что‑нибудь в том же духе.

Он загасил окурок, и Клео почувствовала, как петля стягивается все туже и туже, еще немного, и она задохнется.

Да, она прекрасно понимала, чего будет стоить дяде Джону подобная шумиха; по сравнению с ней статья о Люке казалась невинной шуткой, а ведь, по общему мнению, именно она послужила причиной второго инфаркта, который чуть не свел дядю в могилу. Ее собственная карьера также не выиграет, но, по сравнению с ударом, ожидавшим дядю, об этом не стоило и думать.

А Фентон не умолкал:

– Что такое двадцать пять тысяч для девушки, которая унаследует долю своего отца в миллионах Слейдов через… когда же это произойдет? Всего через год? Как говорится, капля в море.

Клео сжала губы.

– А разве «шайка безжалостных головорезов», в существование которой мне что‑то не верится, согласна ждать целый год? Ведь я вступлю в права наследства, только когда мне исполнится двадцать пять лет, и ты об этом хорошо знаешь.

– Или когда ты выйдешь замуж. Это мне тоже хорошо известно. Я навел справки.

– И ты предлагаешь мне выйти за тебя, чтобы я могла получить эти деньги?

Клео не сомневалась, что он и на это способен. Ее голос начал срываться в истерику, и глаза Фентона приобрели жестокое выражение.

– Я не так глуп. В случае если ты задумаешь выйти замуж, прежде чем достигнешь двадцати пяти, твои опекуны, твои добропорядочные тетушка и дядюшка, должны будут одобрить твой выбор, чтобы знать, ради кого раньше времени выпускают из рук столь значительное наследство. Им, конечно, не придется копать слишком глубоко, чтобы понять, насколько неприемлем такой выбор. Нет, – елейно улыбнулся он, – это никогда не входило в мои планы, хотя некоторое время я и надеялся сохранить твое милостивое расположение до нужного срока, когда ты получишь наследство и право выходить замуж за кого угодно. Увы! Чары Фентона недолго ослепляли тебя. И все‑таки я просил тебя выйти за меня замуж, помнишь? Я начинал понимать, что ты уже не столь наивна, как раньше, вот и предложил пожениться, скрыв, подобно влюбленным романтикам, наш брак от твоих надутых родственничков. Я надеялся, что женское сердечко снова растает. Увы, – Фентон изобразил театральный вздох, – не судьба. Тогда я хорошенько все продумал и решил, что двадцать пять тысяч меня, пожалуй, утешат. Наберешь какнибудь – со своим будущим благоверным.

Он спросил счет и поднялся, втиснув сложенный листок в ее сжатые пальцы.

– До встречи, любовь моя. Благодарю за обед. Я скоро позвоню. Ах да, кстати, я хочу получить свой скромный подарок через четыре недели. И желательно наличными.

На следующее утро Клео пришла на работу рано. В коридорах, выстланных ковровыми дорожками, было тихо. Она вошла в пустынное здание, и ей вслед донеслись слова облаченного в форму вахтера:

– Доброе утро, мисс Слейд. Как замечательно нынче пахнет весной!

Тем ранним утром улицы Сити были залиты теплым апрельским солнцем, но в сердце Клео стоял зимний жгучий холод.

Она машинально повесила пальто в шкаф и разгладила длинные узкие лацканы темно‑красного жакета. Умелый макияж скрывал бледность после бессонной ночи; встретившись взглядом со своим отражением в зеркале на внутренней стороне дверцы, Клео прочла в нем твердость и решительность.

Она не хотела знать, правду ли сказал Фентон о долгах и о преследовании. Ей это было безразлично. Но угрозы в адрес ее дяди с использованием ее в качестве орудия были слишком реальны. Отвратительный шантаж, угроза скандала в одной из самых грязных бульварных газетенок убьет и без того ослабевшего старика. Клео не сомневалась, что Фентон пойдет на любую подлость. Он водил знакомство с несколькими темными личностями из прессы, людьми, которых не заботило, что они печатают и чьи судьбы разбивают, лишь бы газеты расходились бойчее.

Чтобы достать сумму, которую требовал Фентон, нужно было обращаться к опекунам. А те с полным основанием потребуют объяснений, которых Клео дать не сможет.

Она сидела за столом прямо, не отрывая застывшего взгляда от полированной крышки. Впервые она жалела об ограничениях, наложенных отцом на ее огромное наследство.

К материальным благам она никогда в жизни не стремилась. Ее содержание оплачивалось щедро, но в разумных пределах. Живя у дяди и тети, как прежде у родителей, она была окружена роскошью, но без показного шика, а переехав в Лондон учиться, она уговорила опекунов купить ей в Бау маленький домик с террасой, в котором она жила до сих пор. Ей даже нечего было продать, чтобы выручить вымогаемую Фентоном сумму. Однако если она не сумеет раздобыть деньги за четыре недели, Фентон опубликует свою грязную ложь. Все видели, сколько горя принесла злобная болтовня в газетах о похождениях Люка, и врач предупредил, что слабому старику ни в коем случае нельзя волноваться и расстраиваться, и наказал обращаться с ним, как с ребенком. Клео была обязана достать эти деньги! Иначе дядина смерть останется на ее совести.

Клео услышала, как дверь канцелярии открылась, и у нее бешено застучало сердце. Она надеялась, что это Джуд, всегда приходивший задолго до появления Дон. Лучшего времени для разговора не будет.

Прерывисто дыша, она следила за каждым его движением: вот он проходит мимо нее, вот открывает дверь кабинета, в руке – неизменный кейс. Костюм безукоризненного покроя элегантно облегал его тело, свежая белизна сорочки прекрасно контрастировала с глубокой синевой галстука, с естественным тоном его смуглой кожи. Он всегда казался загорелым.

Подавив нежелательную нервозность – ведь за эту бесконечную ночь ей удалось убедить себя не бояться! – Клео встала и расправила узкие плечи. Она долго боролась с проблемой, которую Фентон взвалил на нее, и решение представлялось ей теперь единственно возможным – она перебрала множество иных вариантов. Поэтому давать волю страхам она не могла.

Этот мужчина всегда умел сказать «нет». До сегодняшнего дня он говорил «нет» сделкам. Но прежде тщательно обдумывал каждую деталь, взвешивал все «за» и «против». Не может быть, чтобы он сразу отверг ее деловое предложение.

Клео глубоко вздохнула и, легко постучав в дверь его кабинета, вошла. Лицо холодно и серьезно, сердце работает ровно. Школа напускного бесстрастия была нелегкой. Ее встретила яркая лазурь его глаз и тонкая улыбка вежливого удовольствия, которой он ответил на ее короткое приветствие. И, не давая ему перейти к изложению планов на день или погрузиться в бумаги, которые он уже успел извлечь из своего черного кожаного кейса, Клео коротко вздохнула и произнесла:

– Мистер Мескал, я хочу выйти за вас замуж!