Текст книги "Радость и грусть"

Автор книги: Пенни Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

8

Барбара безжалостно поддразнивала сестру с тех пор, как та объяснила ей, что собирается делать с ванной в небольшом домике, который купила не на деньги семьи, а на собственные заработки.

– Чего ты добиваешься? – Она рассмеялась. – Ты же сразу выдаешь себя с головой!

Это замечание последовало за неохотным признанием Патриции в том, что только что доставленные зеркала пойдут не в спальню, а в ванную. Одно большое старинное должны были вделать в потолок над не менее старинной ванной на бронзовых львиных лапах, которую она отыскала в магазине подержанных вещей.

Даже когда ванную наконец-то закончили отделывать, Барбара продолжала качать головой.

– Интересно… – Она рассматривала старинные резные подсвечники, стоявшие везде, где только нашлось для них место. – Уверена, что мыться при свечах удобно? Разве ты сможешь рассмотреть грязь? – дразнила она сестру. – Слушай, да в такой ванне легко поместятся двое, – невинным тоном продолжала она, и Патриция бросала на нее убийственные взгляды…

До сих пор ванная использовалась по прямому назначению, хотя Патриция и замыслила ее, поддавшись своей тайной фантазии. Именно в таком месте ей всегда хотелось заниматься любовью… со своим избранником.

– Утверждают, вкусы близнецов схожи. Да что они знают, эти ученые! – бурчала Барбара, когда Патриция поделилась с ней своими мечтами. – Вот я бы… – она помолчала, а потом внезапно покраснела, – я бы занялась любовью в уединенной долине, чтобы где-то неподалеку журчала вода – ручей или река. Весной, когда…

– Белки будут швырять в тебя шишками и орехами, чтобы ты не нарушала их покой, а бурые медведи… – закатила глаза Патриция.

И обе сестры расхохотались.

– Однако у нас есть нечто общее: нам обеим хочется, чтобы рядом была вода, – заметила Барбара, когда они перестали смеяться.

– Может быть…

Однако ей суждено одной нежиться в роскошной ванне, думала Патриция, устало направляясь наверх.

Уже три дня, как она вернулась домой. Работала не покладая рук. Разбирала почту, закупала продукты, убирала дом – словом, трудилась весь день напролет, не давая себе расслабиться и подумать о Лонгриче… о Нолане.

Теперь Барбара уже наверняка увиделась с ним и привела их план в исполнение. Он уже знает, как ошибся в них. Патриция не сомневалась: его чувство справедливости и привычка играть честно не дадут ему покоя, пока он не искупит свою вину. Но она не смогла бы вынести его раскаяния, его сочувствия.

Пусть он добрый и нежный, но по отношению к ней он таким быть не может.

Патриция сумела бы противостоять его гневу и презрению, его несправедливым обвинениям, но против жалости она была бы бессильна. Вот почему попросила Барбару поменяться с ней местами, прикинуться, что она – Патриция. А когда он начнет извиняться, сказать ему: поздно, ей ничего от него не надо. Приятно было позабавиться, поддаться сексуальному влечению, но теперь он ей наскучил и она отправляется на новые пастбища…

Патриция медленно разделась и нагишом направилась в ванную. Там царил полумрак – свет проникал только сквозь изысканный витраж с букетами красновато-желтых тюльпанов. Вздохнув, она начала зажигать свечи. Барбара будет насмехаться над Ноланом, ее ничем не проймешь. Когда она кончит играть, пути назад не будет.

Свечи источали легкий цветочный аромат, и Патриция жадно вдыхала его, шепча:

– Я не заплачу, мне не о чем горевать.

Конечно, грустно, что Нолан ее не любит. Она прикусила нижнюю губу, борясь с нахлынувшей тоской, и кинула пригоршню кристаллов ароматической соли в ванну, так что вода стала голубой. В зеркалах, укрепленных на потолке и стенах, она видела себя. Ее кожа казалась золотисто-персиковой, нагретой солнцем; густые волосы тяжелой волной падали ниже плеч. Ее груди выглядели двумя обольстительными полушариями с темно-розовыми сосками, курчавый островок волос между ног был того же теплого цвета, что и кудри на голове.

Я похожа на женщину, которая… готова заняться любовью, печально подумала Патриция. Она провела пальцем по груди и задрожала.

Стараясь удержать слезы, она ступила в ванну, а потом поудобнее улеглась в ней, опустив голову на мягкую подушечку и закрыв глаза.

Перед тем как войти в ванную, Патриция включила запись Вивальди и теперь слушала, как лились приглушенные нежные звуки. Слезы катились из-под закрытых век, губы ее задрожали.

Расслабившись в своем святилище, отдавшись печали, она не слышала, как открылась входная дверь. Не слышала она и легких стремительных шагов на лестнице.

Патриция не запирала дверь в ванную. Зачем? Она ведь жила одна. Дверь тихо раскрылась, кто-то шумно вздохнул, и Патриция испуганно открыла глаза.

Вскочив, она протянула руку к полотенцу – и застыла на месте, глядя на Нолана.

– Ты! Что ты здесь делаешь? Как…

Но он не ответил. А вынул ее из ванны, не обращая внимания на протесты, на то, что с нее льется вода, и поцеловал в губы.

Да это не поцелуй, смутно подумалось Патриции. Это символ голода, неутолимой жажды. Она ощутила, как все в ней просыпается, тянется ему навстречу, как тело начинает трепетать, болеть, гореть от невыносимого желания, которое она и не пыталась скрывать.

Патриция не могла бы сказать, разделся ли Нолан сам или она сняла с него одежду. Она лишь знала, что вид его обнаженного тела, его гладкой кожи, его напряженной плоти наполнил ее такой страстью, что она не решалась посмотреть ему в глаза.

А Нолан лишь крепче обнял ее и прошептал:

– Не волнуйся, я чувствую то же самое. Господи, я так хочу тебя, так хочу…

Он снова стал целовать ее лоб, щеки, губы. Потом принялся покрывать поцелуями ее шею, грудь, живот. Он проводил губами по ее коже, и она вся содрогалась от наслаждения, шепча его имя и прижимаясь к нему всем телом.

Они опустились на покрытый ковром пол. Повинуясь инстинкту, Патриция крепко обвила его ногами, задыхаясь от восторга, желая, чтобы он овладел ею целиком и полностью, чтобы память о его теле всегда была с ней.

Они не могли контролировать взаимное желание, это была дикая, примитивная сила, охватившая их, как пожар. Почувствовав глубоко-глубоко внутри себя жаркий толчок, Патриция поняла каким-то древнейшим женским чутьем, что зачала ребенка, его ребенка. И по щекам тут же потекли слезы счастья.

Она коснулась лица Нолана, посмотрела на него потемневшими от страсти глазами. Он легонько поцеловал ее ладонь.

– Нам надо поговорить.

Патриция покачала головой, прикрыла глаза, будто защищаясь.

– Нет. – Она боялась услышать, боялась узнать, что теперь, когда их обоюдное желание удовлетворено, он…

– Надо, – настаивал Нолан, не обращая внимания на ее протест. – Почему ты не сказала мне правду?

– Но ведь ты не хотел мне верить, не желал ничего слышать.

– Ох, Патриция…

И она увидела, как в его глазах что-то подозрительно блеснуло.

– Да, как ты тут оказался? Я думала, Барбара уже все тебе высказала… и ты меня ненавидишь.

Нолан усмехнулся.

– Никому бы не удалось такое сделать. Ни тебе, ни твоей сестре. Неужели ты думала, что я ошибусь и приму ее за тебя? – Он склонил голову, целуя ее грудь, дразня губами темно-розовые соски, так что она опять затрепетала.

– Я не могу сосредоточиться, когда ты это делаешь! – выдохнула Патриция. – А как ты догадался? Мы всех всегда обманывали!

– Как? – Нолан помолчал, а потом сдержанно ответил: – Ты производишь на меня специфичный эффект, так что на людях бывает порой весьма неловко, а Барбара…

– Да? – затаив дыхание, Патриция посмотрела ему в глаза.

– А твоя сестра на меня так не действует, – прямо ответил Нолан. – Вы, конечно, очень похожи, но мое тело знает, в чем разница. Мои чувства, мои эмоции, моя… суть. Есть только одна Патриция, единственная женщина на свете, которая заставляет страдать…

И Нолан вновь стал жадно целовать ее. Лаская ее тело, он коснулся все еще влажного островка волос внизу живота, и Патриция застонала от наслаждения.

– Я так спешил к тебе, что даже не подумал о мерах предосторожности, – виновато прошептал Нолан.

– У меня такое чувство… Мне почему-то кажется, что теперь уже поздно, – застенчиво ответила Патриция.

Глаза его посветлели, когда он осознал, что таится за ее словами.

– Ты думаешь… думаешь, что уже?..

– Да.

– Если ты права, это только доказывает, что мы предназначены друг другу, – нежно произнес Нолан.

Теперь они не спешили, Нолан целовал каждый сантиметр ее тела, а Патриция видела их отражения в зеркалах. Словно любовники эпохи Возрождения в венецианском палаццо. Было нечто почти порочное, невыносимо чувственное в том, как двигались, сплетались и расплетались их тела…

– И когда же ты поняла, что влюбилась в меня? – спросил Нолан спустя час, сидя в ее кухне.

На обоих были махровые купальные халаты. Нолан готовил яичницу, а Патриция любовалась ним.

– Я поняла, что происходит нечто особенное – и опасное, – когда ты в первый раз поцеловал меня, – призналась Патриция, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица. – А ты?

– Задолго до того, – засмеялся Нолан. – С первого взгляда, а наверняка я все понял в ту ночь в моей квартире.

– Тогда почему ты оставил меня там одну? Ведь я могла беспрепятственно уйти.

– Мне надо было подумать, осознать, что я люблю тебя. Мне хотелось, чтобы ты ушла. И в то же время я надеялся, что останешься со мной навсегда!

– Как ты узнал, где я? Почему решил, что я захочу тебя видеть, после всего, что ты мне наговорил… Как ты вообще вошел?

Нолан ничего не ответил, лишь виновато посмотрел на нее. И Патриция догадалась.

– Барбара тебе все рассказала, да?!

– Да. Но сначала заставила меня признаться в том, что я люблю тебя, – заверил ее Нолан. – И столько всего мне потом наговорила! Как только она меня назвала! И негодяем, и мерзавцем, и бесчувственной скотиной!.. Кстати, если сравнивать с тобой, она совсем не умеет целоваться, – поддразнил Нолан, но тут же посерьезнел, привлекая Патрицию к себе. – Неужели ты думаешь, что я мог бы поцеловать кого-то, кроме тебя, или что она позволила бы?

– Не думала, что стану ревновать, – проворчала Патриция.

– Я тоже, – признался Нолан. – Сейчас мне не хочется делить тебя ни с кем, даже с твоей сестрой-близнецом.

– А с нашим ребенком?

– Поженимся, как только сможем получить необходимые бумаги, – уверенно произнес Нолан и вдруг, спохватившись, спросил: – Ведь ты согласна, Пат?

– Да, – мечтательно произнесла она. – Я же знаю, как тяжело брошенному ребенку, поэтому готова сделать все, чтобы ни один из нас не покидал наших малышей.

– Малышей? – удивился Нолан. – Ты ведь знаешь, что это значит?

– Что же? – спросила Патриция, но он накрыл ее рот поцелуем.

– Идем в спальню, я объясню тебе.

После обоюдных признаний и взаимных уверений в любви им было не до яичницы.

Эпилог

– Кто бы мог подумать еще год назад, что все обернется таким образом, – сказала Барбара сестре, наблюдая за Джонни, который гордо шествовал по улице, толкая перед собой большую детскую коляску.

– Ты вышла замуж за «врага» и уже успела родить двух очаровательных близнецов. Дедушка и Вивьен вновь обрели друг друга и спустя полвека после первой встречи наконец поженились.

Миновав старинные кованые ворота, они вошли на церковный двор, где год назад маленький Джонни впервые увидел Патрицию.

Да, много воды утекло с тех пор, подумала она, глядя на мальчика. Как он вырос за это время! Через два-три года он скорее всего догонит Нолана и станет, может быть, еще красивее.

– А как чувствует себя Вивьен на новом месте? Она ведь никогда в жизни не бывала дальше Сиднея, – спросила Патриция сестру.

– Знаешь, она очень быстро освоилась в нашем доме. Они забрали себе твою комнату и устроили там спальню. Вообще с приездом Вивьен дом как-то преобразился, ожил. А ведут дед и Вивьен себя, как молодые влюбленные. Никогда бы не поверила, что люди в их возрасте могут испытывать подобные чувства. По сравнению с ними я кажусь себе просто старухой.

Мама просто счастлива. Такой мы ее еще никогда не видели. Ты бы ее сейчас просто не узнала, честное слово. Видишь, наш план все-таки удался!

Джонни остановился у семейного склепа, склонившись над коляской, что-то поправил внутри, и обернулся. И так же, как год назад, замер от изумления и восторга. На фоне старинной церкви он вдруг увидел двух сказочных золотоволосых фей, как две капли воды похожих друг на друга.

– Барбара, вот здесь я впервые увидела этого юношу, здесь начались мои приключения, которые закончились… – И Патриция показала на коляску.

– Да, все не зря, и план не такой уж был плохой! – повторила Барбара.

– Думаю, не совсем. – Патриция лукаво посмотрела на сестру. – Вот если бы и ты…

Пришедший наконец-то в себя Джонни подошел к сестрам и, хитро улыбаясь, сказал:

– Вы знаете, мисс Барбара, у меня есть один кузен, он, правда, не такой высокий, как Нолан, но тоже очень красивый. Я мог бы вас познакомить. Если вы, конечно, не против.