Текст книги "Проблема по соседству (СИ)"
Автор книги: Пенелопа Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
– Черт. Меня просят поторопиться. Мне нужно идти.
– Хорошо.
Он крепко-крепко обнял меня и снова поцеловал.
– Я буду очень скучать. Еще раз спасибо за то, что приехала и побыла со мной. – Он подвигал бровями. – И за то, что разрешила побыть в тебе. С обеих сторон. – Когда я захихикала ему в губы, он сказал: – Ты была бесподобна.
– Позвони мне завтра.
– Веди аккуратно.
– Хорошо.
Он помолчал, потом произнес:
– Я больше ни с кем такого не чувствовал. Никогда.
Мне очень понравились эти слова.
– Я тоже.
По-прежнему держа меня за руки, он начал отступать назад, пока наши пальцы не разжались, а потом побежал через парковку к автобусам.
Я села в машину и включила печку. И сидела так, пока два автобуса не исчезли вдали.
Когда я вернулась домой, мне пришло сообщение от Джастина.
Все то время, которое я потратил на злость на тебя… я мог тебя трахать. Ну и дурак же я.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Тяжелее всего без Джастина было в праздники. Приближалось первое Рождество Би, и нам предстояло встретить его в одиночестве.
Турне Джастина добралось до Западного побережья. Впереди у них было два концерта в Лос-Анджелесе – одно в канун Рождества и второе в само Рождество, поэтому вырваться ненадолго домой он точно не мог. Далее группа еще неделю гастролировала в США, а потом отправлялась в Европу, где им предстояло выступать до весны. Меня утомляла одна только мысль обо всех этих бесчисленных переездах.
Впрочем, надо было отдать Джастину должное: он каждый день звонил нам по скайпу. Я очень ждала этих разговоров, но переносить разлуку становилось все тяжелей. Со временем воспоминания о ночи нашей любви в Массачусетсе немного поблекли. Уверенность в нем, которую я обрела тогда, медленно заменилась на тревогу и страх. После той ночи я начала доверять ему больше, но он так и не сказал, что любит меня, и по моему мнению это значило, что ничего точно еще не решено. Прибавьте к этому факт, что тур должен был продлиться еще двенадцать недель, и получите девушку-параноика.
За два дня до Рождества Роджер и Сьюзен пригласили нас с Би на вечеринку уродливых свитеров. Утром Джастин позвонил и сказал, что они доехали до Калифорнии. Я была рада приглашению на вечеринку. Хотя бы на пару часов она должна была отвлечь меня от хандры.
В местном секонде я купила страшный красный свитер с маленькими рождественскими колокольчиками, нашитыми спереди, а в онлайн-магазине заказала уродливый рождественский свитер для Би. Так что к праздникам мы были готовы.
Выйдя на холод улицы, я подхватила Би на руки и побежала к дому соседей, освещенному разноцветными огоньками. На ветру трепетал надувной снеговик. Зимой жизнь у воды была далека от идеала.
Держа тарелку со свежеиспеченным сахарным печеньем и Би, я постучала в их дверь ногой, поскольку третьей руки у меня не было.
Дверь открыл Роджер.
– Амелия! Сьюзен не была уверена, что ты сможешь прийти.
– Я не могла это пропустить, – сказала я, передавая ему тарелку с печеньем. – Сьюзен на кухне?
– Да. Ты пришла первой.
– Еще бы, – усмехнулась я. – Я живу ближе всех.
Я уже пошла к Сьюзен, но голос Роджера остановил меня.
– Амелия?
– Да?
– С тех пор как Сьюзен вернулась, у нас не было возможности поговорить. Мне всегда казалось немного странным, что я не сказал тебе сам, что мы снова сошлись.
– Ты не должен ничего объяснять. Я уже сказала Сьюзен, что между нами ничего не было.
– Знаю. Я рад, что вы подружились. И хочу, чтобы ты знала: я благодарен за то, что ты была моим другом в то время, когда мне было действительно это нужно.
– Я очень рада за вас.
– Спасибо. – Он помолчал. – Ну а что насчет тебя?
– Что насчет меня?
Роджер склонил голову набок.
– Ты счастлива?
– Да. Просто без Джастина мне чуть-чуть одиноко.
– Знаешь, ты часто говорила, что между вами ничего нет…
– В то время ничего и не было. Хотя у меня всегда были к нему чувства.
– Он ведь вернется после турне?
– Да.
– Он хочет заниматься этим всю жизнь? Гастролировать, жить в дороге?
– Я не уверена, что так будет всегда. Он продает программное обеспечение, но его мечта – это музыка. Такой шанс выпадает раз в жизни, поэтому он и поехал.
– С кем он в турне?
– С Кэлвином Спрокетом.
– Ого. Это мощно.
– О да.
После короткого молчания Роджер спросил:
– Кто-нибудь из ребят в их команде женат?
– Ты имеешь в виду Кэлвина и его группу?
– Да.
Я задумалась.
– Знаешь… наверное, нет. Вряд ли.
Роджер повесил мое пальто на крючок.
– По-моему, семейная жизнь не особенно сочетается с сексом, наркотиками и рок-н-роллом. Не говоря уже о постоянных разъездах. Знаешь, тяжелее всего мне приходилось, когда я был физически далеко от Алисы и Сьюзен. Я мало знаю Джастина, но он, похоже, очень привязан к Би. Если он хочет быть для нее настоящим отцом, то с постоянным отсутствием у него ничего не получится. Я выучил этот урок на своем горьком опыте.
– Не думаю, что Джастин окончательно определился, хочет он детей или нет.
– А тебе не кажется, что ему пора это сделать? Если он хочет быть с тобой. – Роджер, видимо, уловил, что это меня раздражает. – Извини, Амелия. Просто я за тебя беспокоюсь.
– Я ценю это. Но сегодня вечером меня интересует только эгг-ног – ничего больше, хорошо?
Он на секунду прикрыл глаза, показывая, что понимает, и усмехнулся.
– Хорошо. Сейчас принесу.
Смех гостей, одетых в цветастые уродливые свитера, не помог мне отвлечься. До конца вечеринки я размышляла о том, что сказал Роджер. Все обозначенные проблемы волновали меня и раньше, но когда их проговорил чужой человек – который понимал, что такое ответственность и отцовство… Это помогло мне прозреть.
***
Вернувшись домой, я укачала Би возле елки, чтобы она заснула под рождественские песни, исполняемые детским хором на CD. В начале недели я упаковала и положила под елку подарки. Все они были для Би, включая маленькую коробочку, которую ей прислал Джастин.
Мне в этом году ничего не было нужно. Моим подарком на Рождество была Би. Она научила меня безусловной любви. Придала жизни смысл. Я мягко поцеловала ее головку и поклялась, что всегда буду с ней – чем бы ни закончилась история с Джастином. Я пообещала быть такой матерью, какой не было у меня.
Все еще в рождественском свитере я перенесла спящую дочку в кроватку и, пользуясь случаем, огляделась, любуясь работой, проделанной Джастином в детской.
У себя я долго лежала без сна. А когда мои глаза начали, наконец, закрываться, меня разбудило оповещение на телефоне.
Джастин: Спишь?
Амелия: Уже нет.
Джастин: Позвонишь мне? Не знаю, рядом ли с тобой Би, не хочу ее разбудить.
Когда я набрала номер, он ответил после первого же гудка.
– Привет, красавица.
– Привет.
Его голос звучал сонно.
– Я разбудил тебя, да?
– Да, но ничего страшного. Я лучше поговорю с тобой, чем буду спать. Где ты?
– В отеле в Лос-Анджелесе. Решили остановиться на время рождественской ночи.
– Здорово. Хоть поспишь в настоящей кровати.
– Она лишь напоминает о том, что рядом нет тебя.
– Жаль, что я не могу сейчас перенестись к тебе.
– Мне так не нравится, что я не смогу быть с вами на Рождество.
– Не понимаю, почему они не дали тебе выходной.
– Кэлвин всегда выступает на Рождество. Это традиция. Довольно дурацкая. Как будто ни у кого из них нет семей. Мне жаль членов команды, у которых есть дети.
– Это ведь никогда не закончится, да?
Мои слова сбили Джастина с толку.
– Что именно?
– Я имею в виду, тур закончится, но жизнь музыканта – она навсегда.
– Ну у меня же есть выбор. Я не обязан ездить куда-то, если не захочу.
– Да, но после этого тура о тебе узнает много людей. Начнут поступать заманчивые предложения, придет слава… Ты ради этого и занимался музыкой, разве нет? Ты же не вернешься к продаже программного обеспечения, как будто ничего не было? Скажи, что на самом деле произойдет?
– Не знаю. Я не загадывал так далеко. Сначала я просто хочу вернуться к тебе. И сразу после куда-либо уезжать не собираюсь.
– Но ты не исключаешь, что уедешь потом. Это ведь не разовый тур, да? Это никогда не кончится.
– Почему ты вдруг начала беспокоиться об этом, Амелия?
– Не знаю. Наверное, потому что я сижу здесь одна, и у меня много времени на всякие мысли.
– Прости. Но сегодня у меня нет всех ответов. Я могу рассказать лишь о том, что чувствую прямо сейчас, а именно, что я не хочу быть здесь и отдал бы все, чтобы отпраздновать Рождество с тобой и Би.
Потерев уставшие глаза, я сказала:
– Ладно. Прости. Уже поздно, и ты наверняка устал.
– Никогда не извиняйся за разговоры о том, что ты чувствуешь. Помни, ты обещала быть со мной честной, если что-то будет тебя беспокоить.
– Я знаю.
Когда мои нервы стали успокаиваться, я услышала звук, похожий на стук в его дверь.
– Подожди, – сказал он.
До меня долетел женский голос, и мое сердцебиение ускорилось.
Слов женщины я не разобрала, но услышала, как Джастин сказал:
– Нет, не нужно. Спасибо, но нет. – Пауза. – Хорошо. Спокойной ночи.
Я услышала, как дверь закрылась.
Он вернулся к телефону.
– Прости.
– Кто это был?
– Приходили узнать, не нужен ли мне массаж.
– Массаж?
– Да. Иногда Кэлвин нанимает массажистов. Наверное, ко мне приходили по его просьбе.
Эгг-ног дал о себе знать.
– То есть какая-то девица пришла к тебе в номер, чтобы сделать массаж?
– Амелия… я не просил, чтобы мне кого-то там присылали. Я выпроводил ее. Не могу же я отвечать за всех, кто стучится ко мне в дверь.
– Ты когда-нибудь пользовался услугами этих девиц?
Его голос стал раздраженным.
– Нет!
– Это невыносимо.
– Я понимаю, почему тебя злит, что ко мне в номер пришла какая-то странная девушка, но ты либо доверяешь мне, либо нет. Доверие – это черно-белый вопрос. Нет такого понятия, как доверие наполовину. Тут либо да, либо нет. Черт! Я полагал, ты мне доверяешь.
– Так и есть! Я никогда не говорила, что не доверяю тебе. Просто… такой образ жизни меня напрягает. И мне одиноко. Я не знаю, нужна ли мне такая жизнь.
– Что именно ты имеешь в виду?
– Не знаю, – еле слышно произнесла я.
Повисла тишина. Я слушала, как он дышит. Затем он сказал:
– Я даже не различаю лиц зрителей. Когда я пою, то пою для тебя. И считаю дни до приезда домой. Будет охеренно смешно, если в итоге мне будет некуда возвращаться.
Почему ты не говоришь, что любишь меня?
Я взбесила его. Нужно было заканчивать разговор, пока я не наговорила чего-то, о чем буду жалеть.
– У тебя скоро два больших концерта. Тебе нельзя сейчас нервничать. Прости, что затеяла ссору.
– Ты меня тоже прости.
– Попробую немного поспать.
– Хорошо, – сказал он.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Когда он отключился, я долго лежала без сна. Разговор закончился на плохой ноте, и мне было дерьмово. Я думала, что ничего хуже уже не будет.
Но то, что случилось утром, сделало нашу размолвку чем-то совсем несущественным.
***
Наверное, во мне сработала материнская интуиция.
Что-то разбудило меня, хотя в доме стояла полная тишина. Было около четырех часов ночи.
Когда я попыталась снова уснуть, то услышала из радионяни едва различимые свистящие звуки.
Запаниковав, я соскочила с кровати и бросилась в детскую. Пока я бежала по коридору, мое сердце билось на уровне горла, и я чуть не споткнулась о собственные ноги.
Все происходило молниеносно, но в тоже время это были самые длинные и ужасные мгновения за всю мою жизнь. Би изо всех сил пыталась дышать, ее глазки беспомощно смотрели на меня. Она задыхалась, но не могла кашлять. Мой мозг лихорадочно заработал, вспоминая курс первой помощи, пройденный в Провиденсе.
Уложив ее головку на сгиб локтя и придерживая за челюсть, я несколько раз похлопала ее между лопаток. Из ее ротика ничего не вышло. Она по-прежнему не могла дышать. Тогда я повернула ее лицом вверх, положила два пальца на середину груди и быстро надавила. Не помогло. Вместе с ней я побежала за телефоном и набрала 911. Я даже не помнила, что сказала диспетчеру, потому что когда Би перестала реагировать, я тоже начала терять способность дышать.
Пока диспетчер инструктировала меня, я то хлопала ее по спине, то давила на грудь. Наконец что-то вылетело у нее изо рта, и я узнала один из маленьких колокольчиков с моего свитера. Видимо, он оторвался и упал к ней в кроватку.
Когда колокольчик вышел, Би была уже без сознания.
В следующее мгновение я услышала, как на улице воет сирена. Приехала скорая помощь. С Би на руках я бросилась вниз. Медики ворвались в дом и начали проводить моей крошке сердечно-легочную реанимацию.
Моя жизнь висела на волоске. Беспомощная, парализованная от страха, я будто сама была без сознания.
Когда мне сказали, что она снова дышит, я словно вернулась с того света. Слезы застилали мне зрение, пока парамедики укладывали Би на каталку и отвозили в машину. Так как она долго была без сознания, ее нужно было госпитализировать, чтобы выяснить, нет ли у нее повреждения мозга или внутренних травм.
В пижаме и без пальто я села в машину скорой рядом с ней и медбратом, который держал на ее лице кислородную маску.
Слишком шокированная, чтобы говорить, я отправила Джастину серию лихорадочных сообщений.
Би жива.
Подавилась маленьким украшением.
Его вытащили.
Скорая помощь провела СЛР.
Едем в больницу.
Мне страшно.
Телефон зазвонил через секунду. В Лос-Анджелесе сейчас было половина второго ночи.
– Амелия? – В голосе Джастина была дрожь. – Я получил твои сообщения. О господи. Как она?
– Я не знаю. Она в сознании и дышит. Но непонятно, есть ли еще повреждения.
– Ты видишь ее? Она с тобой?
– Да. На ней кислородная маска, но глазки открыты. Мне кажется, ей страшно.
Я услышала шорох, потом он сказал:
– Я вылечу первым же рейсом.
Я, все еще пребывая в шоке, молчала.
Его голос звучал словно издалека.
– Амелия? Ты там? Подожди немного, малыш. С ней все будет в порядке. Поверь.
– Хорошо, – прошептала я сквозь слезы.
– Куда ее везут?
– В детскую больницу Хасбро в Провиденсе.
– Как только что-то узнаешь, позвони мне.
– Хорошо.
– Будь сильной, Амелия. Пожалуйста.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Первые несколько часов, проведенные с Би в отделении интенсивной терапии, стали самыми мучительными, самыми страшными в моей жизни.
Би поставили капельницу и давали кислород. Врачи провели серию тестов, чтобы проверить, не появилось ли у нее внутренних повреждений и неврологических проблем. Остановка дыхания могла привести к травме мозга, которую не выявить сразу.
В ожидании результатов тестов я непрерывно молилась, прося Всевышнего избавить моего ребенка от необратимых травм. Би, измученная произошедшим, много спала, поэтому определить, как она себя чувствует, было трудно.
Однако она уже открывала глазки, и я понимала, что должна радоваться тому, что она жива и может дышать. Слава богу, что я проснулась в нужное время. Приди я минутой позже, все могло закончиться совсем по-другому. Я не могла даже думать об этом. За нами точно присматривал кто-то на небесах. До вердикта врачей нужно было сосредоточиться на позитиве – на том, что она осталась жива, – и продолжать молиться.
Уже наступило утро, а я все сидела около Би. Я не решалась даже отойти в туалет – из страха разминуться с врачом и не узнать новую информацию. В итоге добрая медсестра заставила меня сходить выпить воды и воспользоваться уборной рядом с постом. Она пообещала присмотреть за Би и заверила, что в мое отсутствие ничего не случится.
Когда я оказалась в уборной, из моих глаз хлынули слезы. Меня поглотило чувство вины. Если бы не дурацкий свитер и моя невнимательность, ничего этого не случилось бы. Как я могла не проверить кроватку, прежде чем класть туда дочь? Перед тем, как вернуться в палату, я заставила себя успокоиться и собраться. Нельзя, чтобы она почувствовала мой страх.
Когда я вернулась к постели Би, к нам заглянул врач.
– Мисс Пэйн…
С тяжестью в испуганном сердце я встала.
– Да?
– Мы только что получили результаты тестов. Внутренних травм нет, кроме небольших трещин ребер, которые зарастут сами. Ее неврологический профиль тоже выглядит нормально, но я хочу понаблюдать за ней еще день, прежде чем отпустить вас домой. Думаю, находиться в реанимации больше необходимости нет, так что мы переведем вас в обычную палату на одном из основных этажей.
Меня омыло чувство огромного облегчения.
– Доктор, спасибо. Спасибо. Я бы хотела обнять вас. Можно обнять вас? – Он кивнул, и я обняла его. – Огромное вам спасибо.
– Последствия могли быть очень серьезными. Такой исход мы наблюдаем достаточно часто. Младенцы давятся виноградом, хот-догом, деталями детских игрушек… Так что вам повезло.
Когда врач ушел, я написала Джастину.
Слава Богу! Врач говорит, что с ней все будет в порядке. Однако они хотят понаблюдать за ней хотя бы еще один день. Я так счастлива!
Ответа не последовало.
Нас перевели в другую палату на третьем этаже. Открыв глазки, Би недоуменно уставилась на панели люминесцентных ламп на потолке. Ее личико выглядело настороженным, а не счастливым, каким оно бывало обычно. Наверное, она недоумевала, какого черта ее сюда положили.
Мне разрешили брать ее на руки. А еще предложили ее покормить, хоть она и получала витамины и жидкость через капельницу. В последнее время я чаще давала ей смесь, чем молоко, но сейчас решила покормить ее грудью. Я знала, что это успокоит ее. Меня обрадовало то, что поела она без проблем, и во мне стала крепнуть уверенность, что с моей девочкой все будет в порядке.
Она поправится.
Когда я положила дочь на кровать, медсестра, которую звали Шелли, пришла проверить ее жизненные показатели. Я так сосредоточилась на том, что она делала, что не сразу заметила Джастина.
Он стоял в проеме двери, его грудь, пока он смотрел на Би на больничной кровати, тяжело вздымалась и опадала. Он пообещал прилететь, но потом на несколько часов замолчал, поэтому я не знала, смог ли он сесть на рейс. Его волосы были всклокочены, вокруг глаз залегла чернота, но несмотря на все это, он по-прежнему был бесконечно красивим.
Мое сердце подпрыгнуло.
– Джастин.
Он ничего не сказал и, не сводя взгляда с Би, медленно подошел к ее кровати. Похоже, то, какой слабенькой она выглядела, привело его в шок.
– Как она?
– Мы думаем, что все будет нормально. Ты не получил мои сообщения?
Не отрывая взгляда от Би, он покачал головой.
– Нет. Нет, я был в самолете, и у меня сел телефон. Я взял билет на первый же рейс из Лос-Анджелеса и поехал прямо сюда.
Шелли взглянула на него.
– Вы ее отец?
Джастин протянул руку и мягко потер щечку Би.
– Да.
Его ответ стал для меня шоком. Озноб пробрал мое тело, когда он поднял взгляд на меня и повторил:
– Да, я ее отец.
Когда Джастин снова перевел взгляд на Би, в его покрасневших глазах появились слезы. За все годы, что я его знала, я ни разу не видела, чтобы он плакал. Он сел на стул рядом с кроватью.
Заметив на глазах Джастина слезы, Шелли сказала:
– Я дам вам побыть немного наедине.
Когда за ней закрылась дверь, Джастин склонился над кроватью и осторожно поцеловал Би в щечку. Все еще тронутая и ошарашенная его заявлением об отцовстве, я ждала, когда он начнет говорить. Он не сразу нашел слова. Сначала он просто смотрел на нашу малышку, и шок на его лице медленно сменялся обожанием и облегчением. Я знала, что он заметил перемену в ее поведении. Обычно при виде него Би хихикала и улыбалась. Сейчас же она была совсем тихой. Я надеялась, это потому что она давно его не видела, а не из-за чего-то серьезного.
– Я люблю тебя, Пчелка. Прости, что я говорю это только сейчас. – Он вытер глаза и повернулся ко мне. – Я никогда в жизни так не боялся, Амелия. Я боялся, что случится непоправимое, и я больше никогда не увижу ее улыбку, что у меня больше не будет возможности рассказать, как сильно я хочу быть ее отцом. Весь полет сюда я молился богу, торговался с ним, обещал, что если она поправится, то я сразу, с порога скажу, что люблю ее. Но даже если бы я этого не сказал… она уже считает меня своим папой. Да, ее биологический отец не я, но она об этом не знает. Все равно родство по крови не делает человека отцом. Ее отцом меня сделало то, что она меня выбрала. Она завладела моим сердцем с момента, как впервые мне улыбнулась. Раньше меня это жутко пугало, но сейчас я не представляю жизнь без нее.
– Я думала, ты не хочешь детей.
– Я тоже так думал. Может, я не хотел каких-то воображаемых детей. Но ее я хочу, – сказал он и повторил шепотом: – Ее я хочу.
Теперь и я тоже плакала.
– Знаешь, она тоже любит тебя. Очень сильно.
– Я единственный отец, которого она когда-либо знала. И она думает, что я взял и бросил ее. Это изо дня в день убивает меня.
– Что будет с туром?
– Ну, они остаются без открывающего музыканта на концертах в Лос-Анджелесе, но Кэлвин вошел в мое положение. Они что-нибудь придумают. Все они знают, как много для меня значит Би. Они сказали, что, если понадобится, справятся без меня на следующих нескольких шоу. Я вернусь только тогда, когда буду уверен, что она в порядке и дома.
Наше внимание переключилось на Би, которая неожиданно начала лопотать.
Джастин улыбнулся ей.
– Привет, тебе есть, что сказать в свое оправдание? – пошутил он, потом повернуться ко мне. – Можно подержать ее или лучше не надо?
– Мне разрешили. Так что просто не подбрасывай ее в воздух и не делай резких движений.
Джастин медленно поднял ее из кроватки.
– Мисс Пчелка, ты до чертиков испугала меня. Может, это была уловка, чтобы на Рождество я приехал домой? Если да, то молодец, твой план сработал.
У меня вылетело из головы, что сегодня Сочельник. Значит, мы проведем ее первое Рождество в больнице.
Я любовалась ими, склонив голову набок. Я всегда чувствовала их связь, но переживала, что Джастин не сможет реально принять ее. Я была так рада за Би, ведь этот потрясающий парень хотел быть ее отцом. Я знала: что бы ни случилось, он всегда будет с ней рядом.
Когда Би уснула у него на руках, я рассказала обо всем, что случилось – по крайней мере то, что смогла вспомнить.
Би все еще спала, когда он положил ее на кровать и спросил:
– Когда ты в последний раз ела, Амелия?
– Не помню. Вчера.
– Я принесу нам поесть и попить, пока она спит.
– Было бы замечательно.
Когда Джастин ушел, мой измученный мозг начал работать в ускоренном темпе. За окнами больницы становилось темно. Оставшись наедине со своими мыслями, я начала винить себя в том, что произошло. У меня была одна-единственная работа – заботиться о дочери и следить за тем, чтобы она была в безопасности, а я даже с этим справиться не смогла.
Джастин вернулся с бумажным пакетом с едой и маленькой елкой, которая, наверное, продавалась в аптеке.
Должно быть, я выглядела совершенно убитой, потому что он сразу все бросил и подошел ко мне.
– Что с тобой?
– Это я во всем виновата. Я должна была проверить ее кроватку перед тем, как уйти.
– Это была случайность. Ты не могла предугадать, что от твоего свитера оторвется тот гребаный колокольчик.
– Я знаю, но все равно не могу перестать думать о том, что было бы, если б я что-нибудь сделала по-другому…
– О чем ты говоришь? Ты спасла ей жизнь.
– Да. Но лишь потому, что случайно проснулась в нужное время. Не могу даже представить, что было бы, если бы я проспала до утра.
– Не думай об этом. За ней присматривал бог. Она жива и скоро поправится. Ты не виновата.
– Все равно… мне кажется, я ужасная мать.
– Послушай меня. Помнишь, как мы проговорили всю ночь в то первое лето? И ты сказала, что преподавание – не твое, что тебе предначертано что-то другое?
– Да.
– Я никогда не забуду, как прошлым летом приехал и застал там вас с Би. Ты была в полном раздрае. Я никогда не видел, чтобы кто-то настолько самоотверженно отдавался заботе о другом человеке. Ты всегда и во всем ставишь ее превыше всего. Ты не думаешь ни о себе, ни о своем психическом благополучии, ни об отдыхе. Иногда я смотрел, как ты ее кормишь, и завидовал ей. Не тому, что она могла сосать твою грудь. – Он подмигнул мне. – А тому, сколько в тебе материнской любви. Я мечтал, чтобы у меня была такая же мать. Когда мы росли, я считал тебя потрясающей, но знала бы ты, как я восхищаюсь тобой сейчас. Так что не смей называть себя плохой матерью, Амелия Пэйн. Ты не могла понять, кем тебе предназначено быть? Мамой этой маленькой девочки. Это твое призвание. И ты чертовски хорошо выполняешь свою работу.
Я закрыла глаза и сделала глубокий вздох, безмерно благодарная Джастину за утешение, которое буквально спасло меня от падения в ментальную пропасть.
– Спасибо тебе.
Он подошел к пакетам и протянул мне кофе со льдом и буррито.
– Теперь ешь… пока она не проснулась.
После того, как мы поели, Джастин подключил гирлянду на маленькой елочке к розетке в углу. В сложившихся обстоятельствах был максимально красивый Сочельник, который мы могли получить.
Когда Би наконец-то проснулась, случилось маленькое рождественское чудо: пока Джастин смотрел на нее, она улыбнулась. Впервые после того, как подавилась. О лучшем подарке мы не могли и мечтать.
– С Рождеством тебя, Пчелка, – произнес Джастин, и я почувствовала, как в воздухе разливается облегчение. Это была не первая ее улыбка, но безусловно самая важная. Для нас она значила, что с ней все будет хорошо.
Джастин включил на телефоне рождественские мелодии, и они играли, пока не стало совсем темно. Нам принесли две койки, которые мы поставили по бокам от кровати Би.
Было уже одиннадцать вечера. Джастин был измотан дорогой и задремал вместе с Би. Я же все никак не могла расслабиться, зная, что буду счастлива только тогда, когда мы вернемся домой.
Пока они спали, я достала телефон и открыла нашу с Джастином переписку, чтобы узнать, что я писала ему, пока ехала в скорой. Из-за стресса я напрочь забыла, что писала в тот страшный момент. И вот тогда я и заметила сообщение, которое пришло от него прошлой ночью. Сообщение, которое я пропустила из-за произошедшего с Би.
Мне не нравится ругаться с тобой. Я люблю тебя. В случае, если у тебя оставались сомнения.
Сообщение пришло около четырех утра. В то время, когда я проснулась, а Би начала задыхаться. Я думала, что проснулась случайно, но скорее всего это его сообщение прервало мой сон.
Я посмотрела на мирно спящего Джастина, и мое сердце словно взорвалось в груди. Не потому, что он наконец-то сказал те три слова, которые я хотела услышать. Это было другое осознание. Если бы не то сообщение, я бы не проснулась.
Не я спасла Би.
Ее спас Джастин.
