Текст книги "Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время"

Автор книги: Пенелопа Лайвли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Как видно, Лэдшем прямо-таки кишел привидениями. При таком изобилии они, пожалуй, меньше впечатляли. Джеймс начал уже нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Наконец ему удалось остановить поток рассказов и спросить, как от них избавляются.

– Их изгоняют, – сказала миссис Верити. – А делает это экзорцист. Извини… Вон идет миссис Симпсон, а мне надо сказать ей пару словечек…

Итак, он был прав. Призраки являются именно домашней проблемой, хотя, может быть, и не совсем обычной. Простые люди, верившие в призраков, звали кого-то расправиться с ними, как приглашают водопроводчика или мойщика окон. А ему, Джеймсу, достались родители, которые упорно отрицают существование призраков, хотя живут, можно сказать, бок о бок с призраком, да еще таким активным.

Когда нужен водопроводчик или еще что-нибудь по этой части, его ищут на Желтых Страницах Телефонной Книги. Джеймс стал искать, хотя мало надеялся что-нибудь найти. Как он и ожидал, «экзорцистов» там не оказалось. Между «экзаменами» и «экспортными сделками» такого слова не было. Оставалось опять справиться у миссис Верити. Но осторожно, чтобы не возбудить ее любопытства.

– Знаю ли я какого-нибудь экзорциста? Погоди-ка… Есть у нас миссис Нэш, но она больше по части гаданья, например по чаинкам. Не думаю, чтобы она общалась с духами. Бывает, что такими вещами занимаются викарии, но только не наш, так мне говорят. Когда что-то завелось в Ханборо, в старом поселке, позвали Берта Эллисона. Вообще-то он заговаривает бородавки. А еще, кажется, ищет воду. А почему ты спрашиваешь, милый?

Джеймс не решился продолжать эту тему. Он опять заглянул в Желтые Страницы, но специалистов по Заговариванию Бородавок или Отыскиванию Воды там тоже не оказалось. Нашелся, впрочем, Берт Эллисон, мастер-строитель. Он проживал в одном из коттеджей за церковью.

Мысль, что надо идти к этому человеку и объяснять, по какому делу пришел, приводила Джеймса в смятение. Он представлял себе, что могло произойти… «Не приду ли я к вам изгонять привидение? А я кто? Строитель. Тут так и сказано: Берт Эллисон, строитель. Нечего из меня дурака делать…»

Но один особенно беспокойный вечер, когда Томас Кемпе устроил в телевизоре короткое замыкание и разбил кувшин с молоком, заставил Джеймса решиться. На следующий день, после уроков, он наведался в улочку позади церкви.

На стене коттеджа Берта Эллисона висела небольшая голубая доска. Там значилось только, что он Строитель и Декоратор, а также составляет строительные сметы. Другие его специальности не указывались. Это обескураживало, но ведь иного нельзя было ожидать. Джеймс постучал в дверь.

Человек, который ему отворил, был одет в запыленный комбинезон, а в руке держал кружку с чаем. Он был плотного сложения и начинал лысеть.

– Ко мне? – спросил он.

– Мистер Эллисон?

– Он самый.

– Я к вам насчет… м-м… одной работы.

– Отделочной, что ли? – спросил Берт Эллисон, прихлебывая чай.

– Нет, не совсем.

– Строительной?

– Нет, – сказал Джеймс. – Тоже нет.

Берт Эллисон смотрел на него в раздумье.

– Я тебя вроде не знаю. Тебя мама послала? Как мамы фамилия?

– Я Джеймс Харрисон. Мы живем в Коттедже Ист-Энд. А работа для меня, не для мамы.

– Вот как? Скажи на милость! Ты, пожалуй, еще молод, чтобы заказывать работу.

– Работа небольшая, – сказал уныло Джеймс. – Так я, по крайней мере, надеюсь.

– Ты вот что, ты войди, – сказал Берт Эллисон. – И расскажи, что за работа. Я еще не говорю, что возьмусь… Посмотрим.

– Большое спасибо, мистер Эллисон, – сказал Джеймс.

Берт был явно не женат. Его кухня была полна пустых молочных бутылок, а на веревочке над печью сушились носки. Стол был завален кистями и банками с краской. Тут же, на газете, лежали остатки жареной рыбы с картофелем и стоял большой коричневый чайник.

– Ну, выкладывай…

Джеймс так и решил: выложить все сразу.

– У нас в доме завелся призрак, – сказал он. – И я подумал, то есть мне сказали, что вы могли бы помочь.

Берт налил себе еще чаю и стал свертывать папиросу. Он сунул ее в угол рта, зажег и спросил:

– Всего один?

– Да, – сказал Джеймс, несколько озадаченный.

– Уточнить не мешает. Бывает, что они являются парами. А то и больше. И давно он?

– С неделю. То есть неделя, как я про него узнал.

– Мог быть в спячке, – сказал Берт, – а теперь что-нибудь его, так сказать, включило. А почему насчет этого пришел ты, а не твоя мама?

– Она в них не верит. И папа тоже.

– Да, такие встречаются. Спорить с ними ни к чему. Надо сделать дело, а они потом сами спасибо скажут. Что же он вытворяет?

Джеймс подробно описал все действия колдуна. Берт Эллисон внимательно слушал, пил чай и курил. Когда Джеймс кончил, он раз или два погладил своей большой ладонью подбородок и устремил взгляд за окно.

– Дело, конечно, не простое. Точно такой мне еще не попадался. Стуки бывали, разбитые вещи тоже. Записки – вот что редко. Мне до сих пор не встречался такой, чтоб умел писать.

– Он, наверное, жил в этом доме, – сказал Джеймс. – Сотни лет назад.

– Правильно. От такого всего трудней избавиться. Он чувствует, что он у себя дома. Оно и понятно.

– Значит, вы ничего не можете сделать?

– Я попробую. Имей в виду, много не обещаю. Кое-что, надо думать, смогу. За плату, конечно.

– Сейчас у меня всего сорок пенсов, – сказал Джеймс. – С карманными деньгами пока туго…

– Тебе будет стоить, скажем, пять шиллингов, – сказал Берт. – Пенсионерам тоже скидка.

– Большое спасибо.

– Могу заглянуть к вам завтра к вечеру.

– Беда в том, – сказал Джеймс, – что я не знаю, как сказать про вас маме.

– Да, тут загвоздка. Потому как она, можно сказать, неверующая. Она, значит, и записок не видела?

– Нет. Если бы я ей показал, она сказала бы, что это я написал.

– Да, правильно. Ну, а что она сделала, когда и часы испортились, и телек?

– Часы отдала в починку на Главной улице. А телевизионный мастер придет завтра.

Берт презрительно фыркнул.

– Когда в полу заводится сухая гниль, мы что, прикрываем новым линолеумом, да и дело с концом? От этого толку мало. Конечно, раз она с такими понятиями, нечего идти к ней и говорить: «Знаешь, мам, я тут позвал одного, помочь нам с привидением».

– Нечего, – сказал Джеймс.

Берт с минуту постукивал по столу толстыми, но как видно, ловкими пальцами. Потом спросил:

– А не найдется у вас чего-нибудь по строительной части?

– Вообще-то, – сказал Джеймс, – все было сделано, пока мы еще не въехали. Правда, на моем окне сломан шпингалет, и мама говорила, что надо починить, а еще она говорила, что у меня в комнате надо добавить полок.

– Ну вот. Ты сейчас ступай домой и напомни про это. Родители скажут: «Хорошо, но кто это сделает?» А ты ввернешь, что очень, мол, все хвалят Берта Эллисона. И скажешь, что сам за ним сходишь.

– Да, – сказал радостно Джеймс. – Да, это я могу.

– Я приеду, сколочу тебе полки и окном займусь, а пока там буду, что-нибудь придумаю и для другого дела. Идет?

– Замечательно! – сказал Джеймс. – Большое спасибо.

– Ты, значит, заглянешь ко мне по дороге из школы. А я приду попозже, вечерком.

7

– Берт Эллисон? – переспросила миссис Харрисон. – Не слыхала о таком.

– Он очень известный мастер, – сказал убежденно Джеймс. – Можно сказать, знаменитый. Странно, что ты о нем не слыхала. Я уверен, что он сделает полки гораздо лучше, чем любой другой.

Мистер Харрисон, который слушал это молча, встал и надел пиджак.

– Тут надо, – сказал он, – поставить два вопроса. Во-первых: почему Джеймсу внезапно захотелось, чтобы срочно починили окно и сделали полки, которыми он до сего времени мало или даже совсем не интересовался? Во-вторых: почему он вдобавок предлагает для такой работы именно этого мастера? Можно было бы даже предположить некий сговор между ними…

– Папа! – сказал Джеймс каким только мог обиженным тоном.

– …если бы можно было поверить, что такой здравомыслящий взрослый человек, как Берт Эллисон, станет участником какого-либо из безумных замыслов Джеймса.

– Ты разве знаешь его? – спросила миссис Харрисон.

– Немного. Во всяком случае, слышал о нем. Он выполнял кое-какие работы в церкви. С ним, кажется, все в порядке. Думаю, что полки можно ему доверить. А замысел Джеймса навсегда останется для нас неразгаданным. Как и многие другие его замыслы, а, Джеймс?

– Не притворяйся, будто не понял папу, – сказала Эллен. – А пояс от моего халата, который ты привязал к большой яблоне? А пузырьки из-под чернил на огороде?

Джеймс только вздохнул. Нет ничего скучнее, чем пытаться что-то объяснить людям, которые не оценят твоих планов. Надо на чем-то поднимать провиант на скальную вершину? А когда ставишь научные опыты, нужна стеклянная посуда? (К чему объяснять Эллен, что латук не вырастет синим, если его поливать разведенными чернилами – ей это неинтересно.)

– Значит, можно, чтобы он сегодня пришел? – спросил он, игнорируя Эллен.

– Ну что ж, пусть приходит.

Берт Эллисон приехал, насвистывая, на своем велосипеде вскоре после чая. Он выглядел так обыкновенно, совсем как простой мастер, который сделает полки, что вера Джеймса на миг поколебалась. Всего за десять минут до того он гордо сказал Саймону: «Надо идти. Сейчас ко мне придет экзорцист, заняться полтергейстом». На Саймона это произвело должное впечатление. А Берт в своем белом комбинезоне, с папироской за ухом и черной сумкой с инструментами ничуть не походил на экзорциста.

– Да, – сказала миссис Харрисон. – Да, конечно, окно и полки. Сейчас я проведу вас наверх.

Нетерпеливо выглядывая из-за спины матери, Джеймс увидел, что Берт смотрит на него. Берт сдвинул берет на затылок, вынул папиросу из-за уха и сказал:

– Может, мальчик проведет? Зачем вам беспокоиться?

Джеймс почувствовал облегчение.

Миссис Харрисон сказала:

– Да, конечно, проводи мастера, Джеймс, – и вернулась на кухню.

Джеймс взглянул на Берта Эллисона, тот кивнул, и они пошли наверх, Джеймс впереди, Берт за ним. Под его тяжелой поступью лестница слегка покачивалась.

Джеймс открыл дверь своей комнаты, и они вошли. Тим, спавший на кровати, мгновенно проснулся и заворчал.

Берт задумчиво смотрел на него.

– Где-то я его видел, – сказал он. – Погоди-ка… До Рождества у мясника, перед тем в «Красном Льве», а за год до, того в лавочке на вашем углу. Этот знает, где найти теплое местечко.

Тим, бросив на Берта недобрый взгляд, шмыгнул мимо него и вон из комнаты. Берт со звоном бросил сумку на пол так, что в ней зазвенели инструменты, и огляделся.

– Где будем ладить полки?

– А другое дело? – с тревогой спросил Джеймс.

– Слушай, – сказал Берт, – должны же мы чем-то заняться. На случай, если твоя мама надумает сюда войти. Мы тут не бездельничаем, не призраков ищем. Полки надо сделать? Надо. И надо, чтоб слышно было, как я их делаю.

Джеймс понял.

– Вот здесь, – сказал он. – Под окном.

Берт принялся отмерять и отпиливать доски.

– Он, значит, при викарии особенно разгулялся?

– Еще как! – сказал Джеймс. – Раньше такого не бывало. Все опрокидывал и грохотал.

– Ну тогда с колокольчиком, свечкой и Библией нечего и пробовать. Раз он не уважает церковь. Зря только время потрачу. И созывать двенадцать тоже ни к чему.

– Двенадцать кого?

– Викариев, – коротко ответил Берт.

Джеймс на мгновение с восторгом вообразил, как двенадцать огромных и тучных викариев вереницей взбираются по лестнице, стукаясь головами о балки и хором извиняясь. Но Берт не фантазировал. Он вообще не был склонен к фантазиям. В прежнее время призраков действительно изгоняли с помощью двенадцати священников. Иногда семи. А то и одного, если он был в этом искусен.

– С вашим типом такое не пройдет, – сказал Берт. Он закурил папиросу, которую обычно носил за ухом, нарочно погремел молотком и гвоздями и задумчиво оглядел комнату. Джеймс ждал его решения с тревогой, но благодарный хотя бы за то, что было с кем делить ответственность за Томаса Кемпе. С него свалилась часть тяжелого бремени.

– Нет, – сказал Берт. – Это мы пробовать не будем. И заговаривать с ним не стоит. Ты ведь, говоришь, уже однажды попытался. Знаешь что? Мы попробуем загнать его в бутылку. – Он положил поперек стула доску, прижал ее коленом и стал распиливать пополам, насвистывая сквозь зубы.

– В бутылку? – переспросил Джеймс, думая, что ослышался.

– Вот-вот! Мне понадобится бутылка и плотная затычка. Лучше всего пробка. И семь свечей.

– Прямо сейчас?

– А почему бы сейчас же и не начать?

Джеймс кинулся вниз. На лестничной площадке он замедлил бег, вспомнив о необходимой осторожности. Дальше он спускался на цыпочках и на цыпочках вошел в кладовую. Из кухни слышался голос матери, говорившей с Эллен, а сверху – успокаивающие, будничные звуки, которые Берт производил молотком и пилой. Джеймс волновался. И потому, что могут спросить, зачем он в кладовой. И потому, что ждал какой-нибудь выходки колдуна. Что он сейчас делает? Может, испугался Берта Эллисона? Или выжидает перед тем, как яростно броситься в контратаку? Судя по тому, как он уже проявил себя, Томас Кемпе был не из тех, кто легко сдастся даже такому невозмутимому противнику, как Берт Эллисон.

На полке в кладовой было несколько пустых бутылочек из-под лекарств. Джеймс выбрал бутылку с самой плотной пробкой и стал искать свечи. Нашлась коробка ярко раскрашенных свечек для именинного пирога с подсвечниками в виде розочек, но они, пожалуй, не подходили. Он поискал еще и нашел пачку простых белых свечей – аварийный запас на случай, если отключат свет. Вот это было как раз то что надо: нечто практичное и серьезное. Он уже взял их, когда дверь вдруг открылась.

– Мама говорит, если ты здесь выковыриваешь изюм из пудинга, чтоб не смел, – сказала Эллен. – А зачем ты берешь свечи?

– Свечи нужны мастеру, – сказал Джеймс. – Надо же ему чем-то спаять полки. Не может он без свечки спаять заклепки. Или цепные колесики. – Он смерил Эллен ледяным взглядом. Невежество Эллен в столярном деле было полным. Это он знал.

Однако на свечи она все-таки смотрела подозрительно.

– Не понимаю… – начала она.

– Где тебе понять! – сказал Джеймс, стараясь прошмыгнуть мимо нее. – Попроси маму объяснить. Очень медленно и старательно, чтобы до тебя дошло. Могу и я объяснить, только позже. – Он стрелой помчался вверх по лестнице, не дожидаясь ответа.

Берт тем временем все убрал со стола и выставил его на середину комнаты.

– Годится! – сказал он. – Бутылку мы поставим посередине, а свечи вокруг. Твой парень что-то притих. Он бы уж должен был себя показать.

– Я тоже так думаю, – сказал Джеймс.

– Может, затаился и хочет посмотреть, что мы затеваем? Это его трубка на полке?

– Да.

Берт подошел и взял ее в руки. В тот же миг окно с треском захлопнулось.

– Ого! Не любит, чтобы трогали его вещи. Вот он какой!

– Может, начнем? – сказал с беспокойством Джеймс. – Что нам надо делать?

– В таком деле торопиться не следует, – сказал Берт. – Потихоньку надо, полегоньку.

Он повозился с бутылкой и свечами, расположил их по своему вкусу, затем чиркнул спичкой и зажег свечи. Их пламя сперва заколебалось, потом загорелось ровными овальными язычками.

– Занавески лучше задернуть, – сказал Берт. – Чтобы к нам не заглядывали. А ты придвинь себе стул и садись.

Когда занавески задернули, в комнате воцарилась полутьма, углы утонули во мраке, и все сосредоточилось на круге желтого света, лежавшего на столе. Берт и Джеймс сидели друг против друга. Свечи бросали на лицо Берта резкие тени; оно изменилось, казалось старше и уже не таким обыкновенным. Где-то очень далеко внизу звучало радио и лилась из крана вода.

Берт достал носовой платок и вытер лоб.

– Ну что ж! – Он прочистил горло и торжественно произнес: – О неспокойный дух, найди покой!

Тишина стояла мертвая. Встретив взгляд Джеймса, Берт смущенно отвел глаза и сказал:

– Вообще-то я так не говорю, но с этим типом вроде положено.

Джеймс кивнул. Они сидели не двигаясь. И ничего вокруг не происходило.

– Ступай туда, откуда явился! – сказал Берт. – Изыди!

Две свечи, стоявшие ближе к Джеймсу, вдруг оплыли, затрещали и погасли.

– Ага! – сказал Берт. – Вот он уже обратил на нас внимание.

Они снова стали ждать. Джеймс слышал издалека голос матери, что-то говорившей о мешке картофеля, который в сарае. Он наклонился к Берту и беспокойно шепнул:

– Долго нам еще?

– По-разному бывает, – сказал Берт. – Таких, как он, подгонять бесполезно. Надо дать ему время.

Вокруг стола пахнуло ветром. Погасли еще три свечи.

– Нахальный нам попался тип, верно? – сказал Берт.

– А он знает, чего мы от него хотим? – спросил шепотом Джеймс.

– Отлично знает.

Но как узнать нам, подумал Джеймс, когда Томас Кемпе влезет в бутылку, да и захочет ли туда лезть? Он хотел спросить об этом, но решил, что слишком много разговаривать, наверное, не следует. Надо полагать, что Берту, как опытному экзорцисту, это каким-то образом станет известно.

– Ну давай, – сказал Берт. – Полезай-ка сюда.

Пламя двух оставшихся свечей взвилось длинными тонкими языками, превратилось в две ярко-синие точки и погасло.

– Все! – сказал Берт. Он встал и отдернул занавеску.

– Не получилось? – спросил тревожно Джеймс.

– Нет. Он не захотел. Когда свечи гаснут, это значит, что он не хочет.

– А нельзя попробовать еще раз?

– Незачем. Не хочет, значит, не хочет. Трудный попался фрукт.

Лестница заскрипела под чьими-то шагами. Джеймс схватил свечи и сунул их в ящик комода. Берт стал поспешно распиливать деревянный брусок.

Вошла миссис Харрисон.

– Все в порядке? – спросила она. – Не давайте Джеймсу мешать вам, мистер Эллисон. Он бывает иногда надоедлив.

– Порядок! – сказал Берт. – Мне он не мешает. А если станет, я ведь всегда могу его выпроводить.

– Отлично. Какой странный запах. Пахнет как будто воском.

– От моих спичек, должно быть, – сказал Берт.

– А мне показалось, что от свечки, – сказала миссис Харрисон, оглядываясь и принюхиваясь.

– По-моему, нет, – сказал Берт. – Спичечный запах, вот что это.

– Что ж, возможно. – Она бросила на Берта взгляд, выражавший некоторое сомнение, потом посмотрела на кучу распиленных досок. Вероятно, она подумала, что работа подвигается очень медленно.

– Я задержался, – сказал Берт с приятной улыбкой. – Мы тут с вашим мальчиком немного поболтали. Можно сказать, нашли общие интересы.

– Вот как? – сказала миссис Харрисон.

– Да. История. Люди, которых давно уже нет. Нас обоих это очень интересует. – Правым глазом Берт выразительно подмигнул Джеймсу.

– Рада слышать, – сказала миссис Харрисон. – Мы и не знали, что Джеймс так интересуется историей.

– Бывает, что родители как раз меньше всего знают о ребенке, – сказал Берт.

– Я, пожалуй, так не думаю, – сухо сказала миссис Харрисон. Джеймс, боясь встретить ее взгляд, стал перебирать кучу гвоздей.

– Так или иначе, придется мне доканчивать завтра, – сказал Берт, засовывая молоток и пилу в свою черную сумку. – Я люблю сделать работу как следует. Довести, так сказать, до ума.

– Что ж, отлично, – сказала миссис Харрисон и сошла вниз. Оставшись вдвоем, Джеймс и Берт Эллисон посмотрели друг на друга.

– Вижу, – сказал Берт, – что твоей маме о привидениях говорить нечего. Твердого характера дама. Обо всем имеет свое мнение.

– Да, – сказал Джеймс с чувством. – Имеет.

– Вообще-то я не против. Хорошо, когда у женщины есть характер. Но вот спорить с такой не приходится. Даром только время терять.

Он сунул линейку и карандаш в карман своего белого комбинезона, закрыл сумку с инструментами и встал.

Джеймс спросил с тревогой:

– А завтра? Вы не можете еще что-нибудь попробовать?

– Если говорить честно, – сказал Берт, – выбирать нам почти что не из чего. Викарии не подходят. В бутылку он не хочет. – Загибая толстые пальцы, Берт перечислял имевшиеся возможности. – Можно было бы занять его каким-нибудь делом, чтоб угомонился. Только нашего на это не возьмешь. Уж очень хитер. Есть еще одно средство: круг и ветка рябины. А твой отец случайно не оксфордец?

– Оксфордец?

– Учился он в Оксфордском университете?

– Нет, – сказал Джеймс. – А что?

– А то, что в старину оксфордцы тоже умели угомонить призрак. Сейчас, наверное, мало кто за это взялся бы. Сейчас их обучают по-новому.

– Значит, ничего не остается? – спросил горестно Джеймс.

– Дело трудное, что и говорить.

– Что он ни натворит, виноват я. Ни карманный денег, ни пудинга. А что будет, когда уж и наказаний не хватит?

– Плохо твое дело, – сказал Берт.

– Еще бы!

– Хуже всего, что они у тебя неверующие. По-настоящему-то им, а не тебе надо бы меня звать. Куда было бы правильней.

Они спускались по лестнице. Джеймс тревожно взглянул на закрытую дверь кухни. Берт понимающе кивнул и понизил голос:

– Вот что. Мне еще доделывать твои полки, так что послезавтра приду.

– Большое спасибо, – сказал Джеймс. – Ах, чуть не забыл… – Он полез за деньгами в карман своих джинсов.

– Я платы не беру, – сказал Берт, – пока дело не сделано как следует.

Он оседлал велосипед и поехал вдоль улицы, а черная сумка хлопала о велосипедное крыло.

Джеймс был прав, думая, что колдун выжидал. Но вечером, словно вознаграждая себя за сдержанность, какую он проявил при Берте Эллисоне (если только это была сдержанность, а не временное отступление перед профессиональным противником), колдун пустился во все тяжкие.

Двери хлопали, что-нибудь то и дело падало, и почти неизменно там, где в тот момент находился Джеймс, так что крики «Джеймс! Прекрати этот адский шум» раздавались по всему дому. С только что починенным телевизором приключилась новая напасть: прогнозы погоды и передачи о полисменах и врачах (а таких оказалось большинство) сопровождались пронзительным свистом. У чайника отвалилась ручка, как раз когда миссис Харрисон подняла его, и результат был катастрофический. Тим, мирно спавший под кухонным столом, почему-то с визгом выскочил оттуда, точно кто-то сильно ему наподдал, и попался под ноги мистеру Харрисону, который споткнулся о него и упал, опрокинув при этом мусорный бачок, так что спитой чай и яичная скорлупа разлетелись по всему полу… Объяснить все эти явления можно было чем угодно: совпадениями, неаккуратностью, погодой или злой судьбой. Джеймс отлично знал, чему их следует приписать. Знал это, видимо, и Тим, который покинул все места, где привык вечером спать, и укрылся в высокой траве в самом дальнем углу сада.

Спустя несколько часов мистер и миссис Харрисон, обычно на редкость уравновешенные, пришли в состояние медленно закипающего раздражения. В результате Джеймс и Эллен были отправлены спать слишком рано и явно испытывая нехватку родительской любви.

– Несправедливо! – сказала Эллен.

– Точно это мы виноваты.

– Все эти дни все у нас идет наперекосяк. По-моему, виноват дом.

Джеймс широко раскрыл глаза. Подобная проницательность была непохожа на Эллен, которая обычно замечала лишь самое очевидное. Должно быть, что-то в ней менялось. Раз у них настало перемирие, Джеймс решил прощупать почву.

– Эллен!..

– М-м?

– Ты веришь в привидения?

Эллен осторожно спросила:

– А ты?

– Пожалуй что да. Даже наверное да.

– Знаешь, я тоже.

Они посмотрели друг на друга.

– А вот они нет, – сказала Эллен. – Мама и папа.

– Знаю. А многие верят.

– Но почему ты спрашиваешь? Думаешь, что оно и у нас завелось?

Джеймс колебался. Ему хотелось поделиться своей тайной. Но с Эллен никогда не знаешь… Она может засмеяться, может всем разболтать, наговорить глупостей. А ведь пришлось бы рассказать и о Берте Эллисоне.

– Не думаю, – сказал он, отворачиваясь. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Он медленно поднялся выше, к себе, думая о том, что мог бы ей сказать: «Да, знаешь, действительно завелось. А зовут его Томас Кемпе, эсквайр. Он жил здесь три столетия назад и был колдуном, самозваным лекарем, местным полисменом, в общем, всюду совал свой нос, а сейчас думает, что вернулся и опять за все это возьмется, а я чтобы ему помогал. Он то и дело пишет мне записки. В общем, он уже больше недели живет у меня в комнате. Ха-ха!»

Он открыл свою дверь. Бутылка, которую они с Бертом Эллисоном приготовили для изгнания призрака, лежала на полу, разбитая вдребезги. Рядом с ней лежало еще одно послание, Томаса Кемпе, написанное на обороте конверта.

«Не столь ужъ я скудоуменъ, чтобы попасться на сiю удочку дважды».