Текст книги "Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время"

Автор книги: Пенелопа Лайвли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Увидев будущее уже не столь мрачным, Джеймс расстался с Саймоном возле его дома и пошел домой, к обеду.

Однако над домом витало некое всеобщее недовольство. У миссис Харрисон был очередной приступ сенной лихорадки. Глаза у нее были красные, а настроение скверное. Мистер Харрисон только что споткнулся о ведро воды, стоявшее на крыльце; когда пришел Джеймс, он] терпеливо вытирал тряпками ступеньки. Вместе с Джеймсом он вошел на кухню, неся ведро и тряпку, которую положил в раковину.

– Не хотел бы вмешиваться в домашний распорядок, – сказал он, – но все же вынужден указать, что середина крыльца не самое удачное место для ведра с водой.

– Это не я, – сказала его жена, отчаянно чихая. – Наверное, кто-то из детей. И прошу не говорить со мной о воде. Я и без того вот-вот разольюсь рекой.

Она принялась чистить картофель, сердито вонзая в него нож.

– А я только что вошел, – сказал Джеймс.

– Боже милостивый! Неужели ты думаешь, что я мог заподозрить тебя в подобном деле? – сказал мистер Харрисон.

Джеймс подозрительно взглянул на него и вышел в сад посмотреть, не добралась ли Эллен до его ямы. Оказалось, что Тим обнаружил ответвление от главной крысиной норы и провел немало счастливых минут, разрывая клумбу с ирисами. Джеймс поспешил посадить их снова. Тим, очевидно, не понимал, что в доме его всего лишь терпят и он может в один прекрасный день зайти чересчур далеко. Мистер Харрисон уже не раз мрачно говорил:

– Придется этому псу убираться отсюда.

Джеймс ласково потрепал его.

– Ты ведь просто не знал, что тут не сорняки, верно? И что папе еще нужны его шлепанцы, тоже не знал. Хорошо, что я нашел, где ты их зарыл.

Тим слегка нагнул голову и оскалил в улыбке розовую пасть. Для него это было самым сильным проявлением чувств. Он был не из тех псов, которые лезут с ласками. У него было чувство собственного достоинства.

– Сюда, сэр, – сказал ему строго Джеймс. Он вдруг увидел себя и Тима бесстрашными ловцами преступников: Харрисон из Скотленд-Ярда и его знаменитая румынская ищейка Гроза Грабителей. Он стал прокрадываться вдоль стены дома, свирепо нахмурясь и таща с собой упиравшегося Тима. По другую сторону сточной трубы притаилась пресловутая шайка Похитителей Алмазов из Монте-Карло, вооруженная до зубов…

– Обедать! – крикнула миссис Харрисон из окна кухни.

Тим вырвался и кинулся к кухонной двери.

После обеда из оловянных туч, которые все утро медленно собирались над городком, решительно и надолго пошел дождь. Миссис Харрисон сказала, что теперь ее заливает не только изнутри, но и снаружи, взяла книгу и легла в постель. Мистер Харрисон задремал в кресле. Эллен ушла к подруге.

Джеймс вспомнил, что не сделано домашнее задание. Он поднялся к себе, закрыл дверь и сел за стол. Тим раза два прошелся по комнате, вспрыгнул на кровать, порылся в одеяле, пока не достиг желаемого уюта, и заснул. Дождь барабанил по крыше и стекал вдоль окна маслянистыми струями.

Джеймс открыл домашнюю тетрадь, просмотрел свои черновики и стал писать. Он готовил сообщение о Древней Греции и делал это с удовольствием. Заглядывал в словарь, писал, вклеивал картинки, думал об Александре Великом, нарисовав вазу, на которой лихо сражались нескольку парней, и забыл обо всем кроме того, что делал. В комнате по временам что-то шуршало, со стола слетел лист бумаги и скатилась ручка. Тим спал и во сне вздрагивал.!

Вдруг что-то задело под столом ногу Джеймса. Это была страница из его тетради. Он поднял ее и прочел:

«Радъ видѣть твое прилежанiе, хотя книги твои мнѣ не по душѣ. Где твой латинскiй учебникъ и гдѣ астрологiя? Но къ дѣлу. Воду въ ведре я выставилъ вмѣсто красталла, дабы люди знали, что мы находимъ пропажи. Плѣшь родителя твоего хорошо полѣчить мазью изъ листьевъ тысячелистника (трава Венус), а глаза твоей матери лѣкарством не вылѣчить, ибо тутъ порча, а наслала ее вѣдьма, и средство одно: найти ту вѣдьму и предыть суду. С этимъ намъ и надлежитъ поспешить».

Джеймс повернулся на стуле. Потом встал и обыскал всю комнату, заглянув даже под кровать. Ничего не было видно, и ничто не шевельнулось.

Он перечитал записку. Особенно раздражали его слова об отцовской лысине. Наглость, вот что это такое! Что он суется?

Тут Джеймс вспомнил совет Саймона. Что ж, попробуем с ним заговорить.

Он откашлялся, чувствуя, как глупо он выглядит, обращаясь к пустой комнате, хотя этого никто не видел, и начал:

– Э-э… мистер Кемпе!..

Молчание. Тим потянулся, поднял голову и зевнул.

Джеймс перевел дух и сказал твердо:

– Боюсь, что я не могу делать, как вы хотите, потому что сейчас люди не очень интересуются колдовством. И таких лекарств мы не употребляем. Есть пенициллин и все такое. Воров ищут полисмены, а сенная лихорадка бывает у моей мамы каждый год, и никакая это не порча, просто у нее аллергия к…

Позади него раздался грохот. Он обернулся. Один из его глиняных горшков лежал на полу, разбитый вдребезги. Другой у него на глазах сорвался с полки, перелетел через комнату, едва не ударив его в правое ухо, и разбился о противоположную стену. Тим соскочил с кровати и заметался по комнате с яростным лаем.

– Эй! Перестаньте! – крикнул Джеймс.

В комнату ворвался порыв ветра, поднял со стола бумаги и закружил их по полу. Бутылка чернил прыжками добралась до края стола и повисла там; Джеймс одной рукой удержал ее, а другой тщетно пытался собрать листки из домашней тетради.

– Послушайте! Не надо! Перестаньте!

Дверь распахнулась и с треском захлопнулась, и так дважды… точно внезапно разразилась гроза. Календарь, висевший над кроватью, сорвался с крючка и упал на стол. Стакан воды на столике у кровати опрокинулся и разбился, и по коврику разлилась лужа. Было слышно, как внизу открылась дверь и в прихожую вышел отец.

– Пожалуйста! Не надо! – крикнул Джеймс, одной рукой удерживая стул, который раскачивался точно корабль в бурю, а другой заслоняясь от первого тома «Детской энциклопедии», который соскочил с полки и целился ему в голову.

– Пожалуйста! Перестаньте! Хорошо, я, может быть…

Открылась дверь из комнаты миссис Харрисон, и послышался ее голос, что-то говоривший громко и не слишком ласково. А мистер Харрисон уже поднимался по лестнице.

С постели сорвалось покрывало, закружилось и осело на полу, закрыв своими складками обезумевшего Тима.

– Хорошо! – крикнул Джеймс. – Хорошо! Сделаю! Все что угодно, только перестаньте!

В комнате стихло. Тим выкарабкался из-под покрывала и забился под кровать. Дверь открылась, вошел мистер Харрисон. Джеймс стоял посреди разгромленной комнаты – готовился встретить еще одну бурю.

4

Настроенный очень мрачно, Джеймс сидел в одном из своих убежищ, Лагере № 4 на Южном Седле, то есть на второй по величине яблоне, и писал в Дневнике. Прежде он делал это у себя в комнате и нигде больше, но после вчерашних событий ему туда не хотелось. Не говоря уж о прочем, он был там теперь не один. Пососав карандаш, он написал: «ФИНАНСОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ: все хуже и хуже. За разбитый стакан 8 п. За чистку покрывала 25 п. Карманных денег не увижу, наверное, лет до семнадцати». В рубрике ПОГОДА он написал: «Что делалось снаружи, не заметил, а дома стояла ужасная Буря». Сердито стряхнув с ноги лесного клопа, он опять лизнул карандаш и написал: «ПИТАНИЕ: на ужин не досталось пудинга. Догадываюсь почему. Эллен получила две порции».

Тим, лежавший под деревом в высокой траве, поднялся, лениво тявкнул, зевнул и уснул. Из-за дома появился Саймон. Джеймс сунул дневник в карман и окликнул его. Саймон влез к нему на яблоню.

– Что-нибудь случилось?

– Да все случилось! Вчера он прямо взбесился. Швырялся чем попало. Кое-что разбил. А подумали, конечно, на меня.

– Кто взбесился?

– Колдун, кто же еще, – коротко ответил Джеймс.

Саймон сорвал яблоко и надкусил его. Потом сказал тоном живейшего интереса:

– Ах, так это он?

Такое недоверие начинало раздражать Джеймса, но сейчас он не был расположен спорить. Он мрачно смотрел вниз сквозь ветви яблони.

– А с чего это он? – спросил Саймон.

– Потому что я сделал, как ты советовал, и заговорил с ним: Сказал, что не буду у него учеником, а он разозлился и начал все швырять. Здорово ты придумал! Еще что-нибудь не посоветуешь?

– Нет, – сказал Саймон, бросая Тиму огрызок яблока. – Если он то самое, что ты думаешь, значит, какое-то очень странное, верно? Привидения появляются в белых саванах, верно? И не пишут все время записки.

– Не знаю, – сухо сказал Джеймс. – Ничего я о них не знаю.

– Я тоже. А почему бы не разузнать? В какой-нибудь книге про привидения.

Джеймс задумался. Он не был уверен, что из этого выйдет толк, но вообще он любил справляться по книгам о том, чего не знал, а сейчас не мог придумать ничего другого.

– Ладно. Где?

– В библиотеке, – сказал Саймон.

Городская Библиотека Лэдшема, а некогда – местная тюрьма, находилась на церковной площади; это было небольшое, прочное и угрюмое здание. Высоко расположенные зарешеченные окна и строго функциональный вид напоминали о его прежнем назначении. Но внутри оно было веселее и приветливее. Вдоль выбеленных известкой стен тянулось много полок с книгами. Библиотека мужественно взялась угождать всем, весьма различным, вкусам местных читателей. Кулинарные книги и книги «О выращивании лучших хризантем» теснились рядом с «Соборами Англии» и «Причинами Второй Мировой Войны». Полки, отведенные художественной литературе, изобиловали детективами и романами о любви. В детском отделе все книги были основательно истрепаны, а книжки для самых маленьких даже как бы обгрызены. Очень приятное было место – привычное и вместе с тем таившее неисчерпаемый запас сюрпризов.

Войти в это темноватое помещение было все равно что открыть коробку с макаронами, а найти там рождественские подарки.

Библиотекарша миссис Брэнском сидела – когда имела время посидеть – за небольшим столом, уставленным картотечными ящиками, и вязала, как уверял Саймон, уже пять лет все тот же свитер, потому что непрестанно вскакивала, чтобы помочь близоруким, малолетним и нерешительным.

– Да, – сказала она, – о привидениях, наверное, что-нибудь найдется. – И стала искать на полках с художественной литературой.

– Нам не художественное, – сказал Джеймс. – А вот эту книгу уж точно не надо.

Саймон смутился, но миссис Брэнском не расслышала. Она нашла два тома Рассказов о Привидениях и предложила их, в надежде, что угадала их желания. Мальчики переглянулись.

– Дело в том, – сказал Джеймс, – что нам нужно что-нибудь, так сказать, научное. Вроде Справочника по Призракам. Как бывают по Дикорастущим Цветам, или Музыкальным Инструментам, или Птицам Англии.

Миссис Брэнском сказала, что такого, пожалуй, нет. Однако, будучи дамой решительной, продолжала поиски, Мальчики ждали. Глядя на маленькое полукруглое зарешеченное окошко под самым потолком, Джеймс на короткое время выключился из окружающей жизни и стал узником, брошенным на двадцать лет в темницу, чтобы питаться хлебом и водой, которые ему бросали в окошко, и не видеть никого, кроме крыс (которых он стал приручать) и…

– Может быть, вот это? – спросила миссис Брэнском.

Джеймс вздрогнул и возвратился в библиотеку.

– А что это?

Книга была старая; на корешке золотыми буквами значилось: «Некоторые размышления об Оккультном и Сверхъестественном». Автором был просто некий Священник.

– Это, вероятно, что-то очень устарелое, – сказала с сомнением миссис Брэнском, – но больше ничего предложить не могу. Возьмете на дом или будете читать здесь?

– Будем читать здесь, – сказал Джеймс. – Большое спасибо.

Они уселись на полу возле одного из книжных шкафов и стали перелистывать книгу. Священник оказался не слишком занимательным автором; он приводил многочисленные отчеты о появлениях призраков, написанные очень тяжеловесным языком; было несколько глав о встретившихся автору цыганках-гадалках, о дамах, которые гадали по чаинкам, и о довольно-таки скучной двоюродной бабушке, которая общалась с духами. Единственное, что привлекло внимание Джеймса, был раздел, озаглавленный «Полтергейсты».

Полтергейст, как оказалось, является особо буйной разновидностью призраков. Он не появляется обычным порядком, а только производит много шума и швыряется разными предметами. Джеймс заволновался.

– Вот, вот! – сказал он. – Это самое и у нас. Слушай: «Данный вид призрака зачастую обнаруживает себя стуками, открыванием и закрыванием дверей, а также бросанием и разбиванием посуды. Подобные явления часто упоминаются нашими предками, и это указывает на то, что они существовали издавна. В средние века один такой дух, как сообщают, кидался камнями, бил молотом в стены домов и обвинял жителей в кражах, чем вызывал среди них немалое смятение».

– Выходит, что он самый, – сказал Саймон, все еще сомневаясь. – Может быть. Но книга все-таки не очень научная. И здесь не сказано, что они писали записки, а твой, говоришь, то и дело пишет.

– Не «говорю, что пишет», а действительно пишет. Ты что, не видел? Тут сказано, что этот священник сидел с друзьями вокруг стола, а духи писали на листках бумаги разные буквы. Ну, может, он немного перепутал.

– Что ж, – сказал Саймон. – Может быть.

Джеймс вернул книгу миссис Брэнском и принялся искать книги по истории городка. Полтергейст, или как его там, когда-то был человеком, и Джеймс вдруг понял, что следовало узнать, что это был за человек. Он доставал книгу за книгой из раздела «Оксфордшир» в поисках чего-нибудь, что пролило бы свет на земную жизнь Томаса Кемпе, – но без большого успеха. Нашлись два-три тома по истории Лэдшема, но пользы от них было мало; более всего они касались расцвета и упадка Аббатства, которым поселок был славен в Средние Века; а также других исторических зданий. О коттедже Харрисонов нигде не упоминалось. Была еще брошюра о местной церкви, которую Джеймс начал читать с надеждой, но и она ничего не сообщила ему, кроме того, что Перпендикулярное Окно северного фасада считается отличным образцом данного архитектурного стиля; что на башне имеется шесть колоколов, а склеп под алтарем, где, видимо, находится несколько могильных плит, с начала восемнадцатого столетия замурован.

– Пошли домой, – сказал нетерпеливо Саймон.

– Иду. – Джеймс поставил книги на место, поблагодарил миссис Брэнском, и они снова вышли на площадь. – А вот это ты недурно придумал, – сказал Джеймс. – Теперь я хотя бы знаю, какого сорта мой призрак. Только поможет ли это?

Саймон сказал:

– Знаешь что? Мне бы хотелось увидеть его. Интересно же все-таки.

– Его нельзя видеть. Можно только слышать. А видеть можно, как он все кругом расшвыривает.

– Если только это, я не испугаюсь. Пошли к тебе.

– Любоваться там нечем, – сказал Джеймс. – Для меня это ох как серьезно.

Он все же взял Саймона с собой, хотя без большой охоты. Уборка после вчерашнего разгрома отняла у него бездну времени, и ему вовсе не хотелось вызвать еще один подобный спектакль. Но он тревожился напрасно. За полчаса, что они пробыли в комнате, колдун ничем себя не обнаружил. В комнате было тихо, книги стояли на полках, покрывало не шевелилось, бумаги и карандаши лежали на столе совершенно неподвижно.

Саймону надоело ждать.

– Немножко странно, что все случается, только когда ты один, – сказал он.

– Если ты думаешь, что я все это сочиняю, – сказал Джеймс ледяным тоном, – ты уж придумай что-нибудь другое. Кому же ОХОТА оставаться без пудинга и без карманных денег и чтобы все на тебя сердились?

– Ладно, ладно, – сказал Саймон. – Это я ПРОСТО ТАК говорю.

Они сошли вниз. Когда они проходили мимо кухни, у входной двери постучали.

– Открой, пожалуйста, – сказала миссис Харрисон. – У меня руки мокрые. Это миссис Верити. Я видела, как она шла по дорожке.

Миссис Верити была пожилая вдова, жившая напротив, в домике под соломенной крышей. Она жила в Лэдшеме очень давно и все про всех знала. Знала, в котором часу останавливается на углу оксфордский автобус, где живет мать почтальона, кто из молодых людей влюблен в дочь викария и куда мясник поедет отдыхать. Проще говоря, она очень интересовалась чужими делами и больше всего – своими ближайшими соседями. Много времени уделяла она и Харрисонам и навещала их не менее двух раз на дню.

– С чего она идет на этот раз? – сказала Эллен. – Сегодня утром у нее кончился сахар. Мам, почему ты не скажешь, что и у тебя тоже кончился?

– Потому что это, пожалуй, было бы бессердечно. Она одинока. И ей нечем себя занять.

– Так, может, сделает за меня уроки? – сказала Эллен, уходя в соседнюю комнату.

Миссис Верити пришла справиться, не прошел ли у миссис Харрисон приступ сенной лихорадки. А также сообщить, что на перекрестке произошла авария, но пострадавших нет, и что миссис Томпсон из угловой лавки опять ожидает ребеночка, и что сын Бертонов уже на заметке у полиции.

– Я не помешаю, душенька? – спросила она и уселась, не дожидаясь приглашения.

Миссис Харрисон сказала, что нет, и продолжала месить тесто для кекса. Мальчики не спешили уходить. Возможно, что им дадут вылизывать миску.

– А в приемной у доктора набезобразничали какие-то хулиганы. Ужас что они творят! Я слышала, будто все картотеки и бумаги разбросаны и много чего разбито.

– Возмутительно! – сказала миссис Харрисон.

– Вот именно! Хотела бы я знать, кто мог это сделать. Доктор такой приятный человек! Да, говорят, что все раскидали, но ничего не унесли. Полиция не понимает, как туда удалось проникнуть. Окна не разбиты, а дверь была на замке.

Джеймс оторвал взгляд от сладкой миски и стал прислушиваться внимательнее. Что-то разбито? Разбросаны бумаги?

Миссис Верити продолжала говорить. Поток ее замечаний и сообщений был так же непримечателен и так же настойчив, как вода, капающая из крана. Джеймс видел, что мать нервно поглядывает на часы. Случалось, что миссис Верити, удобно усевшись, не трогалась с места час и дольше. Но она вдруг замолкла и вздрогнула.

– Что это? Стало вдруг холодно. У вас тут не сквозняк, душечка?

Зашелестели занавески. Где-то хлопнула дверь. Что-то упало со стола.

– Да, такой у нас дом, – сказала миссис Харрисон. – Отовсюду дует.

– Ох уж эти старые дома! Столько щелей! Как их законопатишь? А что с вашей собакой? Отчего она так беспокойна?

– Она чует мышь, – сказал Джеймс.

Это обратило на него внимание миссис Верити. Перед тем она едва ли замечала мальчиков. Сейчас она стала рыться в карманах в поисках конфет, словно мальчики были некими не вполне безопасными животными, которых необходимо задабривать.

– Хочешь тянучку, милый?

– Да, спасибо.

– Скажи, это не на вас двоих так сердился викарий? На кладбище. За то, что вы ходили по стене?

Мальчики взглядами выразили вежливый интерес, но вместе с тем и полную свою непричастность. Миссис Харрисон перестала месить тесто для кекса и пристально на них посмотрела.

Джеймс прилепил тянучку к нёбу и произнес не очень внятно:

– По той высокой стене?

– Да. Ведь оттуда свалиться не дай Бог.

– Мы бы побоялись так высоко лезть, верно, Саймон?

– Еще бы! – сказал убежденно Саймон.

– Ну, значит, это были не вы. Я теперь без очков не очень хорошо вижу. А сейчас мне, пожалуй, пора.

Миссис Верити подождала, не скажут ли ей, что еще не пора. Когда никто этого не сказал, она встала и ушла.

Миссис Харрисон сказала:

– Вот как нехорошо получилось. Надо было предложить ей чаю. Но мне непременно нужно написать письма, и если не сегодня, то уж не соберусь. Джеймс, ты не брал мой блокнот? Он лежал на столе.

– Нет.

– Боже мой! В этом доме вещи сами передвигаются. Ах, вон он где, под буфетом. Но как он мог туда попасть? Достань, пожалуйста.

– Сейчас, мам.

Шаря под буфетом, Джеймс несколько задержался, и послышалась какая-то возня. Миссис Харрисон подозрительно заглянула туда.

– Что ты там делаешь, Джеймс? Зачем отрываешь листки?

– Верхний листок запачкался, – сказал Джеймс, вылезая и очень раскрасневшись. – Я его вырвал. Вот блокнот. Наверное, его сдуло ветром. Пошли, Саймон. Пока, мам. Мы будем в саду. Спасибо за тесто. Да идем же, Саймон. Пока, мам.

Выйдя в сад, он сказал:

– Ну и ну!

– Что еще случилось? – спросил Саймон. – Что у тебя за листок?

Джеймс молча протянул ему листок. Знакомым почерком Томаса Кемпе, на сей раз вечным пером миссис Харрисон, было написано:

«Сударыня, да будетъ вамъ вѣдомо, что сосѣдка Ваша вѣдьма. Это я увидѣл въ кристалле. Она-то и наслала на васъ недугъ. Вѣдьма непремѣнно заходитъ справиться о больномъ, на которого наслала порчу. Надлежитъ обвинить ее и предать суду. Поспешите, иначе она и далее станетъ творить злые дѣла».

Саймон прочел. Очки сползли у него на кончик носа и были водворены на место.

– Хоть теперь-то поверил? – спросил Джеймс.

– Да, – сказал осторожно Саймон. – Вроде как действительно… Не вижу, как объяснить иначе. Если только ты до сих пор не разыгрываешь всех, и меня тоже…

Джеймс свирепо взглянул на него.

– …но вряд ли. Ведь не стал бы ты самому себе делать столько неприятностей.

– Нет, – сказал Джеймс. – Не стал бы.

– Моя беда в том, что я не верю в привидения. Потому что никогда не слыхал, чтобы такое с кем-нибудь случалось.

Он смотрел на Джеймса добродушно и слегка виновато.

– Наверное, очень приятно, – сказал Джеймс. – Точно знать: вот в это верю, а в это нет.

Он говорил ледяным тоном, но Саймон был не из тех, кого легко заморозить. Он широко улыбнулся и полез на яблоню.

Джеймс последовал за ним. Записку он порвал на мельчайшие кусочки и засунул в дупло яблони.

– Никому, – сказал он, – даже папе не разрешается писать лучшей маминой ручкой. Эта ручка помогает ей в творчестве. Если бы с ней попался я, мне бы лет пять не видать пудинга.

– Значит, теперь колдуну не видать пудинга, – сказал Саймон и хихикнул.

Джеймс хмуро взглянул на него:

– Ему-то на что пудинг?

Они лазили на деревья и прыгали с них, пока безошибочный инстинкт, присущий обоим, не подсказал, что время близится к ужину. Саймон пошел к себе, а Джеймс направился к дому, пытаясь по запахам из кухонного окна угадать, что там готовится. Голод, думал он, одно из самых приятных чувств, когда знаешь, что впереди еда. Голод, конечно, чувствуешь постоянно, но так, слегка; а раза три-четыре в день он вырастает до огромных размеров, до высоченных гор.

– Руки! – сказала миссис Харрисон. – Да и лицо тоже, если соберешься с силами.

– Да, мам. – Он поднялся по лестнице, с нежностью думая о предстоящей еде. Откуда-то с самого верху мимо него пронесся Тим, прижав уши и поджав хвост. Было похоже, что кто-то наподдал ему, но ведь этого никак не могло быть. Мистер Харрисон не питал к нему особой любви, но ограничивался замечаниями, а Эллен вообще не обижала животных. Только брата, подумал рассеянно Джеймс, оглядывая свои ногти. Если их отрастить подлиннее и набить под них побольше грязи, а потом засунуть туда семена, может что-нибудь вырасти? Говорят же про людей, которым хорошо удается все выращивать, что у них прямо в руках все растет. Как у тети Мэри. Когда она приедет погостить, надо будет хорошенько поглядеть на ее пальцы, может, и вправду там что-то прорастает…

Тим и во время ужина вел себя странно. Сперва он съежился под столом, издавая хриплые, угрожающие звуки; раз, когда дверь открылась и снова захлопнулась, он выскочил, зарычал, возле двери подпрыгнул, лязгнув зубами в воздухе, и снова нырнул под стол.

– Старая миссис В. права, – сказала миссис Харрисон, поеживаясь. – С этими сквозняками надо что-то делать. Дует даже когда окна плотно закрыты. Тебе положить еще, Джеймс?

– Да, пожалуйста, – сказал Джеймс. – Всего, что есть.

Ему было очень не по себе. В доме ощущалась какая-то тревога и словно ожидание. Двери неспокойно вертелись на петлях, потоки воздуха колебали занавески; они развевали волосы Эллен, и она сердито отбрасывала их назад. Тим выглядывал из-под стола и рычал.

– Эта собака стала действовать мне на нервы, – сказал мистер Харрисон. – По-моему, она психически неуравновешенна.

– Вот тебе раз! – сказала Эллен. – К нашей калитке подъехала полиция.

Харрисоны выглянули из окна. Так оно и было. Полисмен уже вылез из своей маленькой синей машины; держа в руке блокнот, он сличал что-то написанное там с фамилией на калитке.

Джеймс увидел, что все смотрят на него.

– Я ничего не сделал, – сказал он горячо.

– Мы приносим извинения, – сказал мистер Харрисон. – Сразу делать выводы, конечно, нельзя. Однако же был у нас в прошлом году небольшой эпизод.

Тим выбежал в прихожую и залаял, хотя неизвестно было, увидел ли он полицейскую машину. Он вообще ненавидел полисменов. Это могло означать, что ему когда-то пришлось иметь с ними дело.

Мистер Харрисон надел пиджак и вышел в прихожую. На садовой дорожке уже слышались шаги. Джеймс схватил Тима и зажал ему пасть, чтобы замолчал. В этот миг он ощутил нечто странное. Окружающий воздух словно сжался, уплотнился и сердито, настойчиво толкал его.

В дверь постучали. Мистер Харрисон открыл. За дверью стоял полисмен. Он опять посмотрел на бумагу, которую держал в руке, потом на мистера Харрисона и спросил:

– Здесь проживает Томас Кемпе?