Текст книги "Трюкачи - роман завершен(СИ)"

Автор книги: Пекальчук Мирославович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Как бы там ни было, но Фрэнк давно твердо усвоил простую истину: никогда не торжествуй преждевременно. Несмотря на то, что искомое лицо найдено, радоваться рано, ведь заказчик ищет не лицо, а конкретную личность. Вполне возможен и такой вариант: лицо на самом деле взято из комикса, игры или фильма. Маска или грим, благодаря которому два разных человека могут стать одним и тем же персонажем, один совершает массовое убийство, второй в Вегасе фокусы показывает.

Он сфотографировал наладонником афишу, прямо там же подкорректировал фото, замазав белым все, кроме самого лица, и позвонил бывшему коллеге.

– Здорово, Джей! Как нога?

– Да нормально. Понемногу хожу с тростью. Не оставил идею найти своего эльфа?

– Я и нашел. Зацени фотку. Как тебе грим?

Тот только языком зацокал:

– Грим супер. Слушай, а это точно живой человек, а не персонаж из какого-нибудь фильма?

– Да вот я о том же спросить хотел, не знаешь ли ты, откуда этот персонаж.

Перекинувшись еще несколькими фразами с Джеем и пожелав ему скорее выздоравливать, Лейбер закончил разговор и спрятал телефон. Итак, это лицо вряд ли принадлежит известному вымышленному персонажу, иначе Джей бы его знал, а значит, вероятность того, что под него гримировались два разных человека, сильно уменьшается. Остается один, причем довольно простой путь: посмотреть на его представление, попытаться познакомиться лично или хотя бы взглянуть вблизи и на эльфа, и на его черную магию.

Лейбер вошел в казино и направился к ближайшему охраннику узнать, где продаются билеты на шоу темного мага.

***

– Шеф, тут дело такое, – сказала Дженис, доставая из сумки свой костюм, – вам пытался позвонить Сильвервуд, но не нашел номера и позвонил мне.

– Сейчас я прочту твои мысли, Дженис. Ты думаешь, что я знаю, кто такой Сильвервуд.

Ассистентка покачала головой:

– Неверно. Вы не знаете, кто такой Сильверуд, потому что я выдумала эту фамилию, настоящая там совсем другая. Это иллюзионист, причем очень известный. В общем, на прошлом выступлении в зале сидел его агент. Шпион, проще говоря. Да еще и со скрытой камерой.

– Зачем ему шпионы? – приподнял брови Тирр.

– Смотреть, что показывают конкуренты. Ваш фокус с развоплощением его впечатлил – Сильвервуда, я имею в виду. Он готов заплатить за него четверть миллиона долларов... Причем намекнул, что ему без разницы, кому платить...

– ...И сейчас ты дико сожалеешь, что не знаешь, как я это делаю.

Дженис не стала увиливать:

– Да уж не без этого.

– И потому ты не назвала мне фамилию, чтобы я не смог продать секрет в обход тебя.

– Опять верно. Как ни крути, а мои – двадцать пять процентов. В общем, ему нужен не только сам секрет: Сильвервуд заплатит два миллиона долларов, если вы, давая интервью какому-нибудь журналу, скажете, что научились этому трюку у него.

Тирр мрачно рассмеялся:

– Видали нахала? У меня хреновая новость для вас обоих. Я не смог бы продать этот фокус, даже если бы очень хотел. Потому что это не фокус. Я не в состоянии объяснить, как я колдую, а Сильвервуд не сможет ни понять, ни тем более повторить. Я маг. Он – фокусник. Дешевый фигляр.

– Дешевый?! – возмутилась Дженис, – он как раз не дешевка, он в год зарабатывает десятки миллионов долларов! Шеф, не ломайте комедию, тут нет зрителей, только я! Два миллиона долларов – это вам не фунт изюма!

– Фунт, тонна... какая разница? Я не люблю изюм, не люблю делиться своими секретами и не люблю по сто раз объяснять тебе, что я маг, а не фигляр. Словом, завязывай это переливание из пустого в порожнее. Я, конечно, понимаю, что ты уже успела помечтать, как потратишь пятьсот тысяч, но не могу ничем помочь.

– Да будьте же серьезны! – чуть ли не завопила Дженис, – два миллиона баксов! Два! Миллиона!! Баксов!!!

Маг вздохнул.

– Во-первых, всего четверть миллиона за секрет, который я технически не способен раскрыть. А моя гордость, и так уже основательно попранная, не продается. Ну а если мне когда-нибудь очень сильно понадобится пара миллионов – как уже говорил, я зайду в первый попавшийся крупный банк и вынесу столько денег, сколько мне будет нужно... Хотя стоп... Одна пачка – десять тысяч, сто пачек – миллион... Двести пачек я за один раз могу и не осилить. Я ведь не раб-носильщик.

– Иногда мне хочется кое-кого убить! – сверкнула глазами ассистентка.

– Попытайся, – ухмыльнулся Тирр, – а пока что – марш на сцену, жадная до денег человеческая самка!!

***

Ассистентка чародея появилась на сцене, провозгласила выход самого магистра – и тот появился ниоткуда, выплыв из воздуха в клубах черного, непроглядного дыма. И с первых же секунд Лейбер, сидя в одном из первых рядов, понял: это он. Статическое фото на афише не передавало грации и пластики движений, но вживую эльф оказался почти таким же, как на видео. Да, тут его губы сложились в добродушную улыбку, а не злобно-торжествующую гримасу, одет в хороший костюм, а не испачканную рубашку – но это все равно он. Легкий прищур красновато поблескивающих глаз не скрывает глубокого чувства превосходства, а манера держаться и двигаться выдает опасного хищника, словно у тигра, который пока что покорно сидит на тумбе, но до поры до времени.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, – негромко произнес дроу приятным, вкрадчивым голосом, и микрофон у его щеки донес слова до всех присутствующих, – прежде, чем я начну само представление... Тут есть кто-нибудь, кто еще не видел мой фокус с двадцатью баксами?

В зале засмеялись, кто-то позади сыщика сказал:

– Да все уж наслышаны!

– А я не в курсе, так как первый раз на вашем выступлении, – сказал Лейбер, – можно повторить?

– Конечно можно, – милостиво кивнул дроу, – но для этого мне нужна купюра в двадцать баксов.

Лейбер полез в карман:

– Вот, пожалуйста.

Ассистентка подошла к ряду, в котором сидел сыщик. Он встал и протянул купюру над головами пары ближайших зрителей, мимоходом отметив, что куколка очень даже ничего, фигура стройная, буфера отличные, улыбка жемчужная, лицо вот только какое-то мрачное. Чем-то девчонка недовольна или расстроена, но скрывает.

Зал продолжал посмеиваться, когда двадцатка попала в руку мага и исчезла в его кармане.

– Обожаю этот фокус. Он прост до невозможности, и каждый раз, показывая его, я становлюсь на двадцать зеленых богаче.

– Так а в чем он заключается? – Лейбер решил подыграть, строя из себя деревенщину.

– В том, что вы, мистер, сами отдали ему купюру, – в зале засмеялись громче.

– Так это ж не фокус тогда получается, а обман, – сыщик тоже засмеялся.

Дроу улыбнулся шире:

– Так фокус и есть обман по определению. Когда любой фигляр достает монету из вашего уха, он обманывает вас, потому что на самом деле монета была у него в рукаве или под ремешком часов, а не у вас в ухе. Когда достает из шляпы кролика – вы же понимаете, что он обманывает вас. Кролик ведь не из воздуха возник, он с самого начала был на сцене, в той подставке, на которую фигляр ставил свою шапку. Когда вас просят выбрать карту, а затем угадывают – это тоже обман, ведь карты были показаны вам таким способом, чтобы именно нужную выхватили ваши глаза, ваш выбор – иллюзия свободной воли, карта была выбрана за вас. Фокус – это иллюзия чуда. А иллюзия – это обман. И только магия делает настоящие чудеса.

Маг прошелся по сцене туда-сюда, затем внезапно выбросил руку в сторону зрителей, щелкнул пальцами – и над серединой четвертого ряда в воздухе повис сгусток призрачного света. Зрители зааплодировали, и какой-то мужчина рядом с Лейбером пробормотал:

– Третий раз вижу – третий раз поражаюсь.

– Смотрите, дорогие зрители, на человека, который сидит под моим светлячком! – провозгласил дроу, – его зовут Оззи Снайпс, и он не верит в магию! Он обещал сделать передачу, в которой разоблачит мои, хе-хе, фокусы! Не так ли, мистер Снайпс?

Средних лет афроамериканец с пышными усами и высоким лбом мыслителя встал и с достоинством послал полупоклон на все четыре стороны света:

– Верно, мистер Диренни... Ой, простите, магистр Тирр Волан. Не буду отпираться, я действительно намерен сделать это.

Эльф расплылся в такой улыбке, словно встретил лучшего друга:

– Вот и превосходно! Скажите, мистер Снайпс, а если вы потерпите фиаско? Как вы примете свое поражение? Рот на крючок и молчок, как будто ничего не говорили, или же в своей передаче признаетесь, что не сумели разгадать мои секреты?

Оззи Снайпс сел обратно и сказал:

– Разгадаю. Может, не сразу, но разгадаю. В любом случае, в моей следующей передаче будут либо ваши разоблачения, либо мое признание поражения.

– Дженис, стул для моего врага! Я дам вам фору, мистер Снайпс. Вы можете сесть в любом месте на сцене. Даже возле Дженис. Или прямо позади меня. Где угодно, откуда вам удобно будет смотреть, что и как я делаю, только не заслоняйте меня от зрителей.

Зал зааплодировал.

– Вы очень самоуверенны, магистр. Но я принимаю эту фору, чтобы разгромить вас еще сокрушительнее.

Лейбер почувствовал зуд в ладонях и вытер их о брюки. С каждой секундой все меньше сомнений. Фокусники показывают свои трюки быстро, издали, и не любят повторять. Этот позволяет буквально смотреть ему под руки, словно знает, что наивный ниггер все равно ничего не поймет. Ведь если все его фокусы – действительно магия, то разоблачения он может не опасаться, вот и играет со Снайпсом, как кошка с мышкой.

Тем временем тот вышел на сцену, взял из рук девицы стул, поставил его на краю сцены слева, чтобы наблюдать за фокусником сбоку, и сел. Но в самый последний момент стул отъехал назад ровно настолько, чтобы Снайпс сел мимо него, шлепнувшись на пол. Зал взорвался смехом, эльф укоризненно взглянул на зрителей:

– А что смешного-то? Человек сел мимо стула, упал – вы смеетесь. Вдруг он ударился? Вам не больно, мистер Снайпс?

В зале засмеялись еще громче. Снайпс с ухмылкой поднялся с пола, стряхнул пыль с задницы.

– Одно очко в вашу пользу, магистр. С тем большим удовольствием я выведу вас на чистую воду, – сказал он и сел, на этот раз держа стул рукой.

Дроу кашлянул, привлекая внимание к себе.

– Так, о чем это я говорил? А, карты... Хорошо. Я тоже покажу вам кое-что с картами. Господа, мы с вами в центре мира азартных игр, так может, у кого-то из вас есть колоды карт? Просто если моя помощница принесет колоду, вы подумаете, что она специально подготовленная.

Колоды карт нашлись у троих зрителей.

– Превосходно! – обрадовался маг. – Теперь, пожалуйста, назовите ваши имена, профессии и доходы. Ну если не секрет, конечно. Просто чтобы никто не подумал, что вы мои подсадные утки.

– А какой там секрет, – пробасил высокий толстяк в пиджаке от Армани, – я Терри Рейнгольд, зарабатываю на бирже достаточно, и мое лицо знакомо многим, а имя в Штатах знает каждый биржевой игрок. Некоторым оно в кошмарах снится, ха-ха!

– Восхитительно! – просиял Тирр Волан, – вряд ли кто-то заподозрит Терри Рейнгольда, грозу биржи всеамериканского масштаба, в сговоре с каким-то там магом.

Двое других оказались исполнительным директором крупного филиала массмедийной корпорации и владельцем сети модных магазинов соответственно.

– Вот видите. Эти джентльмены – ни в коем случае не мои подсадные утки. Это зрители, как и все вы. На их месте мог быть каждый, у кого нашлась бы колода карт. Итак, господа, раздайте, пожалуйста, карты людям вокруг себя. Чтобы у как можно большего количества зрителей была хотя бы одна карта. А если кому не хватит – те, у кого есть карта, покажите тем, у кого нет. Все внимательно осмотрите. Можете даже поскрести. Убедитесь, что это самая обычная карта из самой обычной колоды.

Пока шла раздача карт, эльф снял с себя пиджак, закатал рукава рубашки, обнажив крепкие руки с выпуклыми, хорошо очерченными мышцами, и Лейбер отметил про себя, что это руки бойца. Такие вполне подходят, чтобы орудовать топором.

– Простите, магистр эльф, – крикнул сыщик, – можно вопрос?

– Да-да?

– А почему вы носите обычную одежду людей? Разве у эльфов одежда не другая?

Тот пожал плечами:

– Вы правы. Одна беда: когда я попал ваш мир, из одежды у меня было только то, что на мне. Все давно поистрепалось, знаете ли... Итак! Смотрите внимательно, леди и джентльмены! Я закатал рукава не для того, чтобы показать вам свою замечательную мускулатуру, которая так нравится моей жене и, между прочим, наверняка понравилась бы и вашим женам... Шучу, шучу!! Так вот, просто теперь вы видите, что у меня ничего нет в рукавах. Карты розданы? Осмотрели? Отлично. Передавайте вниз по рядам ваши карты, чтобы все оказались у зрителей в первом ряду.

Дроу спустился со сцены, дождался, пока карты окажутся у ближайших зрителей, и вытянул правую руку в сторону, ладонью кверху.

– А теперь все по очереди подходите и кладите карты мне в ладонь. И старайтесь не заслонять обзор всем остальным.

Сыщик отметил, что рука, вытянутая и удерживаемая на весу, совсем не дрожит. Этот тип действительно в отличной форме.

Когда карты были сложены в пухлую стопку на ладони мага, он обхватил ее большим пальцем и резко подбросил вверх. Россыпь огней взлетела к потолку: карты на лету вспыхнули, все до единой, и посыпались вниз огненным дождем, да так, что зрителям в первых трех рядах пришлось поспешно гасить упавшие на них куски горящей бумаги. Зал взорвался аплодисментами.

Дроу, улыбаясь, дождался тишины и сказал:

– Вот это, дамы и господа, и есть магия.

За последующий час Лейбер увидел целую кучу различных трюков, но особенно поразили его два. Вначале маг продемонстрировал способность зависать в паре футов над полом, при этом каждому зрителю была предложена возможность за триста долларов подойти почти вплотную и провести длинной тростью над ним, под ним или по бокам. Лейбер был в числе полудюжины желающих, и можно было поклясться, что никаких невидимых или прозрачных веревок или же подставок нет. Чертов дроу действительно, мать его за ногу, парил в воздухе, непринужденно и легко.

Второй трюк оказался ничуть не хуже. Маг, стоя прямо перед первым рядом, буквально испарялся в клубах черного, словно межзвездное пространство, дыма и несколько секунд спустя появлялся посреди зала, между рядами, опять же в этом самом дыму.

Однако самое потрясающее зрелище ждало в самом конце. Пара охранников казино принесла цельный лист пуленепробиваемого стекла, которое установили вертикально. Зрителям было предложено подойти, постучать, попинать это стекло, а затем дроу на глазах у всех прошел сквозь него, постучал кулаком, поклонился залу и прошел обратно.

И когда маг уже откланивался, Лейбер встал и подошел к нему, доставая из сумочки 'полароид' :

– Мастер, умоляю, можно мне с вами сфотографироваться?! Моя дочурка будет в восторге!

Сфотографировала их Дженис, после чего зрители покинули зал.

Лейбер терпеливо дождался в игральном зале, пока ассистентка не выйдет из служебных помещений, уже в обычной одежде, и непринужденно к ней подкатил. Он заметил, что девушка теперь не очень скрывает свое неважное расположение духа, но для него это как раз хорошо. Человек, у которого мрачно на душе – легкая добыча для искусного манипулятора. Так уж устроена психика у людей, что они моментально проникаются доверием и симпатией к первому встречному, если тот сумеет поднять им настроение.

Сыщик разыграл безотказно работающий сценарий: подойти, спросить о чем-либо постороннем, а затем словно мимоходом отпустить тонкий комплимент или располагающую шутку. Жертва зачастую не понимает, что знакомство вовсе не было случайным и что именно она и есть главная цель, а не то, о чем спрашивали. Разумеется, надежно работает это только на людях, слишком поглощенных их собственными мрачными мыслями.

– Простите, мисс, я тут дожидаюсь маэстро, он скоро?..

– Да он вообще-то уже четверть часа как ушел.

– Вот блин, как я его проморгал?.. Ну да ничего, как говаривал мой старик, если гоняться сразу за двумя зайцами, один злой и саблезубый, второй пушистый и белый – есть шанс поймать хоть одного. Мне попался пушистый – не самый плохой вариант.

Дальше пошла схема, накатанная многими поколениями цэрэушников, шпионов, жуликов и прочей публики того же типа. Отпустить еще пару комплиментов, пошутить – и готово. Сыщик представился богатым конным заводчиком из Техаса – в самом деле, кем ему еще представляться, при такой-то любви к прикидам я-ля ковбой – и очень быстро создал у жертвы впечатление, что новый знакомый, задавая вопросы о маге, на самом деле пытается подкатить к самой Дженис, что ей, конечно же, очень польстило. Ирония заключалась в том, что Лейбера действительно интересовал именно дроу.

Час спустя они уже сидели в ресторане и беседовали, словно пара, находящаяся в длительных отношениях. Вскоре сыщик уже знал многое: и про то, что семья Диренни проживает в Японии, и про то, что сама помощница не имеет ни малейшего понятия, как Диренни осуществляет свои фокусы. По сути, она выполняла функции менеджера, а вся ее роль во время выступлений сводилась к тому, чтобы приносить реквизит, стулья особым зрителям или жертвам, собирать с посетителей деньги, услаждать глаза мужчин соблазнительной фигуркой да временами подкидывать пару остроумных реплик.

Вскоре Лейбер прекратил расспросы, убедившись, что девица выложила все, что знала, пожалуй, за исключением разве что своих мыслей по поводу того, кто устроил показательную порку конкурирующему иллюзионисту, но этого сыщик спрашивать из осторожности не стал. И то, что после ресторана он без труда затащил Дженис в свой номер в отеле, тоже было сделано главным образом из осторожности: она насторожится, если ухажер внезапно отвалит. К тому же, ухажер, по большому счету, желания отваливать не имел: Фрэнк Лейбер кривил душой, говоря о том, что поймал одного зайца.

У него всегда неплохо получалось охотиться на нескольких зайцев одновременно.

***

О том, что дружба с Такехисой новых друзей ему не прибавит, Тео понял очень быстро, на следующий же день. На перемене он спустился на первый этаж, чтобы купить себе и Дэлайле лимонада, но у автомата собралась очередь человек на десять: майский день выдался жарким, и пить хотелось не только им двоим. Тео остановился чуть поодаль, прекрасно понимая, что если он и сам станет в очередь, всем остальным ученикам это приятных эмоций не принесет. И как раз в этот момент на него наткнулся Такехиса.

– С добрым утром, Теода-сан, – вежливо поздоровался Юдзи.

– Привет, Юдзи-кун, – отозвался Тео.

– А почему вы тут стоите?

– Жду своей очереди к автомату.

Лучше бы он этого не говорил, потому что Юдзи сразу же двинулся к очереди.

– А ну брысь отсюда, мелюзга! – рявкнул он и повернулся к Тео: – вот и ваша очередь подошла, аники.

Мальчик тяжело вздохнул, провожая взглядом быстро уходящих прочь учеников, подошел к автомату и бросил в щель пару монет.

– Спасибо, конечно, но на будущее, Юдзи, если б я хотел расшугать всех – сделал бы это сам, – сказал он, вынимая из лотка пару банок.

– Ну как скажете, аники, – виновато развел руками Такехиса.

Стоило Теодору отвернуться, как сзади послышался удар и лязг. Он обернулся и увидел, как Юдзи вынимает из лотка еще одну банку.

– Старый автомат, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд 'старшего брата', – старая модель, в смысле. Если знать, куда ударить – можно замкнуть цепь, не бросая монету. Хотите, научу?

Тео не стал объяснять, что это называется воровство, Юдзи и так наверняка все понимает. Говорить с ним на эту тему, скорее всего, бесполезно. Впрочем, есть другой вариант. Он ценит силу и считает себя крутым – а на этом уже можно сыграть.

– Я могу такое сделать с любым автоматом. Даже с новым. И не так громко. Просто в этом нет ничего крутого. Рисковать приводом в полицию за банку сока – это как минимум нерационально, ты согласен?

– Эм-м-м, ну да, конечно, – согласился Юдзи.

Тео поднялся на крышу , подошел к Дэлайле и протянул лимонад.

– Вот, держи.

– Спасибо. А здорово у вас тут. Площадка на крыше – такого я еще не видела. Часто бывают несчастные случаи? Ну, не в этой школе, а вообще?

– Сакурами – слишком маленький город, здесь всего три школы было, и то недавно одну расформировали. Падений с крыши из-за несчастного случая, как сказали моей маме, тут даже не помнят.

– Ты как-то странно это произнес, – насторожилась девочка, – а по другим причинам?

– А по другим причинам – в прошлом году школьник спрыгнул. Площадка на крыше – это очень удобно, если надо свести счеты с жизнью, перебрался через перила – и привет. В городах побольше такое происходит регулярно. Ты не знала?

– Какой кошмар! Почему?!

Тео пожал плечами и вскрыл свою банку.

– Вообще-то, Япония давно занимает первое место и по самоубийствам на душу населения, и по абсолютному количеству детских самоубийств. Причина, надо думать, в специфическом отношении японцев к смерти. Если японца что-то не устраивает в том, как он живет, он не влачит обременительное существование, а просто уходит из жизни. Любую беду – позор, фиаско, потерю лица, разрушенную жизнь, запятнанную репутацию – можно исправить, убив себя. Менталитет такой. Дед мой рассказывал, еще пятьдесят лет назад молодые люди совершали самоубийство, например, просто провалив вступительные экзамены.

– Это ужасно.

– Нет, это Япония.

– Твой дед японец?

– Нет, русский. Просто он очень любит эту страну. А почему ты решила учиться тут?

Дэлайла как-то внезапно погрустнела.

– Это не я так решила. У папы начались... неприятности, и потому он отправил меня сюда, к бабушке.

– Извини. Я не хотел тебя расстраивать.

– Ты не виноват. Я все время об этом помню. Просто здесь, в школе, так много новых впечатлений, что иногда забываюсь...

– Не хочешь поделиться горем? Полегчает немного. Мне всегда становится легче, когда я своими бедами делюсь с мамой.

Тяжело вздохнув, девочка принялась рассказывать.

– Мой отец – владелец мастерской. Автомеханик он. Не так давно у нас в Неваде одна корпорация начала расширять свой завод. Ну, то есть строить новые корпуса. Для завода нужна земля, и корпорация выкупала участки, которые им были нужны. И территорию, где стоит папина мастерская, тоже. Но на переговорах что-то не так пошло, чем-то папу задели и он отказался продавать землю. Теперь его пытаются выжить оттуда, потому что наш участок стоит почти что в центре территории, где будут строить завод, как бельмо в их глазу. Они не могут начать строительство.

Тео приподнял бровь:

– Что значит – выжить оттуда? Штурмом, что ли, взять пытаются?

– Нет, конечно, есть полно других способов. Вначале корпорация просто перекрыла все подъезды к мастерской, клиенты уже не могут к ней попасть.

– Разве это законно?! Как же правосудие?!

– В том и беда, что законно. Вся земля вокруг принадлежит им. Это старый способ, его еще сотни лет назад использовали. Если через твой участок течет река, а ниже по течению земля соседа – перекрываешь русло, отводишь в сторону. И сосед остается без воды для полей и скота. Ему приходится продавать свою землю за бесценок. Подло – но законно, увы. А папа вот взял и не продал. Сказал – 'умру, но не продам. И дочь моя не продаст'.

– Мда... А тебя сюда зачем отправил?

– На всякий случай. Понимаешь, у корпорации строительство простаивает. Они деньги теряют, вместо того чтобы завод строить и прибыль получать. Деньги немалые, людей убивали и за меньшее. Папа боится, что меня могут похитить, владелец корпорации – человек с сомнительной репутацией. Вот и отправил на другой конец света, а сам сидит в осаде, можно сказать. А я тут сижу. Друзья школьные остались дома. Учиться трудно, я по-японски не очень, сам видишь. Но папе там одному еще труднее...

– Не переживай, твой папа справится, – ободрил Дэлайлу Тео.

– Эти бы слова да богу в уши...

***

Весь урок Тео размышлял вовсе не о математике, старательно переписывая за учителем с доски в тетрадь, мысленно он находился далеко за пределами класса. Если Дэлайла права – а с чего бы вдруг ей ошибаться? – то решить конфликт по закону не получится, закон, как ни печально, на стороне 'плохих парней'. Надо бы посоветоваться с отцом: вдруг он что-то придумает. Как вариант, отец может найти в Америке кого-то вроде господина Йонаги, гениального адвоката, способного решать любые юридические проблемы. Он так и сказал маме однажды перед отлетом в Вегас: 'Чуть что – звони Йонаге. Он решит любые проблемы'.

Интересно, смог бы господин Йонага разобраться с подобным делом? Наверное, нет, он ведь японский адвокат, а не американский, к тому же, не факт, что тут вообще можно что-то поделать с помощью юриста.

На следующей перемене Тео и Дэлайла снова отправились на крышу: действительно, вид отсюда открывается отличный, видно и примыкающий к школе парк Ханами на севере, и половину города, и вдалеке на востоке – полоску океана. К огорчению мальчика, он также увидел внизу Такехису, стоящего рядом с незнакомым учеником, и тот, второй – с распухшей губой и подбитым глазом. Неужели Юдзи настолько агрессивный и злой?! Дэлайла, к счастью, этого не увидела и не услышала: для ее глаз и ушей далековато.

– Погоди тут минутку, я сейчас вернусь, – сказал Тео и быстрым шагом направился к лестнице.

Такехису он встретил на лестничной клетке между первым и вторым этажами: тот как раз поднимался наверх.

– Юдзи, что у того парня с лицом приключилось?

– Собственно, я как раз на этот счет и хотел поговорить, аники. Его только что побили и отобрали деньги на обед засранцы из соседней школы. Он бегал через парк к ларьку за такояки и напоролся на них.

– Так, а из-за чего они к нему вообще прицепились?!

Такехиса как-то странно наклонил голову и выдал:

– Из-за вас, аники. В школе Бенибэ и так давно знают, что Курода – защитник так себе, только против слабых крут, а я занят тем, что пытаюсь свергнуть Куроду. Вот и распоясались, раз Хоннодзи толком защищать некому. В Бенибе ведь не знают, что защитник нашей школы теперь вы.

Тео никак не изменился в лице. Отец рано втолковал ему, что в любой непонятной ситуации надо сохранять железную невозмутимость: даже если небо будет обрушено на земную твердь, враг должен думать, что его попытка жалка и бесполезна, а друг – что все под контролем. А пока они это думают – у Тео тоже появляется время на размышления.

Итак, Такехиса полагает, что защитник теперь Тео. Почему ему самому об этом никто ничего не сказал – тот еще вопрос, но выяснять подробности можно будет и позже. Кое-что, впрочем, прояснилось: теперь хотя бы ясно, какие именно задачи у защитников. Юдзи до сих пор не знает, что Тео Куроду не бил и не смещал, но разбираться, откуда вообще пошли такие слухи, тоже не к спеху. Главный вопрос – а прямо сейчас что делать-то?

От Тео не укрылось, что 'младший брат' смотрит выжидающе... и испытующе. Действительно, надо что-то предпринять, ведь это же не дело – обижать слабых.

– Надо бы пойти и поговорить с этими хулиганами, – спокойно сказал он, – объяснить, что так поступать плохо.

– О да, – согласился Юдзи, – еще можно Куроду с его кохаями прихватить.

– Хорошо, позови его. Правда, урок пропустим, ну да что поделать.

***

Рюиджи появился на пороге класса за минуту до начала урока, подошел к Киоко и шепотом сказал:

– Киоко-сан, надвигается буря. Банцу из Бенибэ отобрали деньги у какого-то первоклассника, Йома и Такехиса пошли с ними разбираться. Еще и Куроду взяли. Йома сказал – 'надо объяснить им, что так поступать плохо', видела бы ты в этот момент его лицо... И голос – просто могильный. Чует мое сердце, в Бенибе не досчитаются нескольких учеников...

Рюиджи занимался в додзе семьи Хираяма уже третий год, правда, особых успехов не добился, всего лишь пятый кю, но зарекомендовал себя адекватным, уравновешенным и достаточно проницательным, что так непохоже на впечатлительную Уруми. Кацураги можно не принимать всерьез – чего нельзя сказать о Рюиджи. К тому же, Киоко после сокрушительного поражения Такехисы и сама считала, что c Йома, вероятно, не все ладно. Но убийство... нет, вряд ли.

– Да брось. Будет просто обычная разборка между банцу, только и всего. И если наши наваляют отморозкам из Бенибе – наша школа только в выигрыше, разве нет?

– Тогда Йома окончательно утвердится во власти, а вкус крови имеет свойство будить жажду ее, и ты сама прекрасно это знаешь.

Киоко задумалась. Рюиджи прав, отчасти. Чужак ведь гайдзин, чужеземец. Не исключено, что Йома просто привыкал к новой обстановке, присматривался. Побив Куроду, даже не провозгласил себя защитником школы. Может, не счел нужным, но скорее – просто не врубился с ходу, что к чему. Если вдуматься, то Курода сделал всей школе большую пакость, нарвавшись на новичка. Угораздило какого-то несчастного идиота пожаловаться защитнику на страшного гайдзина, а Куроде не хватило ума это проигнорировать. Затем была встреча на заднем дворе школы, закончившаяся для бывшего защитника и его шестерок унижением и низложением. Не полезь Курода в бутылку – сейчас, возможно, все еще воевал бы с Такехисой, а Йома продолжал бы разведку кто знает сколько. Но оба соперника форсировали события – и оба проиграли, тем самым отдав Хоннодзи на милость, а скорее – немилость нового защитника.

***

Парк Ханами представлял собой практически настоящий лес площадью около квадратного километра, все, что сделали в нем люди – проложили бетонные дорожки и обустроили несколько полян для любования цветением, о чем, собственно, и говорило название парка . Во всем же остальном это был самый натуральный лес, густой и тенистый, за пределами бетонных дорожек безраздельно царила первозданная природа.

Именно поэтому поданная Такехисой идея разделиться на практике обернулась для Тео не очень хорошо: он заблудился.

Телефон, как назло, оставил в портфеле, в классе. Что же делать? С самого начала все разошлись, Такехиса направо, Курода со своими приятелями – налево, Тео пошел по центру, но дорожки такие одинаковые, такие изогнутые (строители тщательно огибали каждое дерево), переплетаются, словно в лабиринте Минотавра – поди запомни свой маршрут, если даже не можешь удержать прямую. Звать бесполезно: лес настолько густой, что под его сенью очень тихо, стены из кустов и деревьев эффективно глушат любой звук, тут крикнешь – хорошо если с тридцати метров услышат.

Но если вдуматься – ничего страшного. Через парк довольно регулярно ходят люди, Тео встретит кого-нибудь и следом за ним выберется из леса. А если просто продолжать путь – рано или поздно куда-то да выйдет. Заодно поучится ориентироваться в лесу, можно представить себя путешественником, идущим сквозь тайгу. Ну и если повезет – встретит Такехису или Куроду.

Во впереди новый перекресток. Куда пойти, вперед, налево или направо? Пока мальчик раздумывал, справа послышались быстрые шаги и тяжелое дыхание. Повезло, сейчас он спросит путь...