Текст книги "Трюкачи - роман завершен(СИ)"

Автор книги: Пекальчук Мирославович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Мысль хороша, но правильно – это как?

Тео указал на ветки:

– Вначале надо обрубить ветки с правой стороны... А хотя нет, тут и так слева веток больше. Подрубать надо вот тут, как начнет трещать – легкий толчок в нужном направлении и оно само упадет. Знаете, что? Давайте я это сделаю.

– Это опасно, – возразил учитель.

– Я уже рубил засохшие деревья под надзором отца.

– Топор сам по себе опасен, если...

– Не волнуйтесь, учитель! Отец научил меня владеть любым холодным оружием, включая топоры, я могу показать вам штуки с топором посложнее, нежели рубка. Вы пойдете вниз на всякий случай, посмотрите, чтобы никого не было, я аккуратно надрублю. А как ствол начнет слегка шататься – я пойду вниз, а вы придете сюда и свалите дерево. Или на крайний случай я вернусь и свалим вдвоем.

Учитель Ода заколебался, однако уверенный тон Тео все же убедил его, что дело простое и неопасное.

– Хорошо, – согласился он и передал топор ученику, а сам пошел вниз, предупредив, чтобы Тео не подходил к краю обрыва.

Мальчик несколько раз обошел дерево, убедился, что его расчеты верны, и закатал рукава и поудобнее взялся за рукоять. Размах и удар! Лезвие легко вошло в сухую древесину. Тео выдернул топор и внезапно осознал, что странный шум, последовавший за этим – не что иное, как жужжание.

Своим ударом он растревожил осиное гнездо, устроенное внутри высохшего ствола.

На выручку пришло выработанное в муках отцовских тренировок умение моментально подавлять панику и принимать решения. Быстро оглянувшись и убедившись, что вокруг никого нет, Тео беззвучно наложил на себя заклятие невидимости.

Жиденькое облачко ос, уже заприметивших своего врага, принялось виться над его головой, когда тот внезапно исчез. Заклинание оптической невидимости работает одинаково всегда и везде, хоть на людей, хоть на букашек, хоть на видеоприборы.

Мальчик ухмыльнулся, радуясь, что провел глупых ос, и тут одна из них, наткнувшись на него, ужалила в щеку. Тео не дрогнул, мысленно проклиная тупое насекомое, но в следующий миг на него накинулся весь рой.

Попытка сопротивления ничего не дала: струи пламени, сорвавшиеся с кончиков пальцев, сожгли десятки ос, но их осталось слишком много, а боль от десятков жал путала мысли, мешая читать заклинание. Тео потерял голову от ужаса, утратив контроль над заклинанием невидимки, завопил от боли и бросился, размахивая руками, вниз по склону.

***

Киоко сразу после завтрака переоделась в кэйкоги и пошла в заранее присмотренное место позади храма. В то время, как остальные ученики находились либо в храме, либо перед ним, здесь, под сенью старых деревьев, девочка пребывала в полном уединении. Для тренировки – то, что надо.

Быстро сделав легкую разминку, девочка начала тренировку со своего любимого ката – Дзитте. Свобода перемещений, быстрая смена направлений и целей очень хорошо воплощают в себе высказывание, издавна известное любому адепту боевых искусств, но ставшее знаменитым благодаря все тому же Брюсу Ли: порхать как бабочка, жалить как пчела.

Завершив ката, Киоко принялась за отработку энкэй гяку цуки – удар со скручиванием после кругового блока, элемент сложный в такой степени, что многие мастера тренируют его десятки лет, прежде чем остаются довольны своей техникой исполнения. Лично ей энкэй гяку цуки поначалу казался несложным, но только с ростом мастерства пришло понимание собственной неуклюжести. Киоко не раз подумывала о том, чтобы вообще исключить этот элемент из своего арсенала, но в конце концов отбросила эту мысль: путь, огибающий сложные участки – это путь Норихиро Сагары, адепта боевой системы, но никак не наследницы истинного боевого искусства.

Примерно на двадцатом повторении Киоко была грубо вырвана из медитативного состояния воплями, нечленораздельными криками и благим матом по крайней мере тридцати-сорока глоток. Ученики визжали и кричали так, словно перед храмом внезапно появился голодный тигр.

Девочка побежала обратно и выглянула из-за угла. Ее взгляду представилась кошмарная картина всеобщей паники и ужаса. Ученики, до того мирно сидевшие кто где, побросали все и теперь спасались бегством, разбегаясь во все стороны, словно цыплята от коршуна. Мимо, не разбирая дороги, наперегонки пронеслись трое мальчишек из параллельного класса, кто-то, спотыкаясь, мчался к храму в поисках укрытия, из ближайших кустов торчали чьи-то ноги. Киоко созерцала все это в полнейшем недоумении, и тут в ее поле зрения попала причина паники.

На храмовый двор, вопя от бешенства и размахивая топором, стрелой влетел разъяренный Тео-кун, хотя теперь его правильнее было бы назвать Йома. Не тигр, конечно, но немногим лучше.

Последние замешкавшиеся бросились в разные стороны. Йома, не обращая на них внимания, несся прямо к своей цели – девочкам-близняшкам из класса один-три, а те, вначале растерянные, а затем парализованные ужасом, застыли на скамейке, глядя расширенными глазами на стремительно приближающуюся неизбежность. Конечно же, никто и не думал помешать Йоме, а сама Киоко, тоже шокированная происходящим, была слишком далеко, чтобы хоть что-то предпринять.

Она могла только наблюдать за разворачивающейся драмой.

Однако Йома, размахивая топором и свободной рукой, пробежал мимо, всего в нескольких шагах, понесся куда-то дальше, вопя и сражаясь с иллюзорным, невидимым для остальных врагом, и через несколько метров исчез в густом кустарнике.

Тут как раз появился учитель Тадзира, примчавшийся на вопли, и теперь пытался понять, где раненные или пострадавшие и что это вообще такое было.

– Ай! – крикнула вдруг одна из близняшек, и Киоко, побежав к ней, подумала, что как-то запоздало к ней голос вернулся.

– Ты в порядке? Цела?!

Девочка, все еще глядя круглыми глазами вслед Йоме, равнодушно пожаловалась:

– Меня оса ужалила...

Пока учитель Тадзира доставал из кустов какого-то парнишку и пытался добиться от него членораздельного рассказа, появился учитель Ода, запыхавшийся и тоже перепуганный.

– Что произошло? Где Теодор-кун?

Тут сразу несколько голосов из дверей храма принялись наперебой рассказывать, как бешеный Йома едва не укокошил всех топором. Тадзира начал выяснять, что произошло на террасе, Ода пытался созывать разбежавшихся учеников к себе, и тут из храма, опираясь на трость, вышел гудзи Кояма и тоже стал спрашивать, в какую сторону полетели бомбардировщики.

Однако у Киоко не было времени на то, чтобы пожалеть старика. Пока все в шоке, ей надо найти Тео-куна. Девочка уже начала догадываться, что произошло на самом деле.

'Ужасного Йому' она нашла в доброй сотне метров за пределами территории храма, в кустах, главным образом по неразборчивому бормотанию на неизвестном языке и всхлипыванию.

– Тео-кун, ты тут?

– Да тут я, тут... – затем он снова начал неразборчиво бормотать, судя по интонациям – ругательства.

– Что произошло?!

– Чертовы осы... Я растревожил их гнездо...

Киоко обошла ближайший куст и увидела Тео. Опухшее лицо, полузаплывшие глаза – тот еще видок.

– О, боги, тихий ужас! И зачем ты это сделал?!

– Так я же не знал, что оно там, – запричитал, чуть не плача, Тео. – Ствол-то полый, а внутри – гнездо... осы появились только после того, как я захреначил топором по дереву, или ты думаешь, я сделал бы это, зная о гнезде?!!

– Бедняжка... Больно?

– Да уж не свербит, черти бы побрали этих ос!

Киоко помогла ему подняться и повела обратно к храму.

– А потом что?

– Побежал я, что мне еще оставалось делать? И бежал, пока не отстали...

Девочка вздохнула:

– У меня для тебя не очень хорошая новость. Топор где?

– Да откуда я знаю? Обронил где-то!

– Ты пробежал через весь двор с воплями, и сейчас учителя, надо думать, вытаскивают из кустов тех, кто туда забился при виде тебя, орущего и машущего топором. Я и сама слегка... остолбенела.

– Ой бли-и-и-ин, – простонал Тео-кун.

– Ты что, не видел, куда бежал?

– Когда за тобой будет гнаться рой ос – я спрошу, что ты видела, убегая!

– Да ладно, досадное недоразумение всего лишь. Правда, ты до полусмерти напугал шестьдесят с чем-то человек, но это дело житейское... А тебе надо в больницу, ты весь опухший.

– Ай, – отмахнулся Тео-кун, – у меня в ранце в аптечке все есть. Антигистаминные препараты в таблетках, обезболивающее, для особо тяжелых случаев дифенгидрамин в ампулах и шприцы...

Киоко вздохнула: предстояло объяснение с учителями и учениками, и девочка опасалась, что учителя-то еще поймут, но вот всех остальных убедить, что Йома только лишь спасался от ос, будет непросто.

***

Прежде всего, чтобы справиться с выродком из картеля, Тирр нуждался в информации. Бить прямо по цели не выйдет, потому что дон Мендес за пятнадцать лет мог сменить десяток адресов, и найти его в Колумбии будет непросто. Сам Тирр на его месте так точно поменял бы место своего базирования, прежде чем начинать охоту на 'эль Диабло'. Раз так – надо вначале добраться до смуглого и уже у него узнать адресок дона Мендеса, хотя это проще решить, чем сделать: в Вегасе отелей тьма-тьмущая.

Вопрос с поиском недруга маг решил возложить на чужие плечи. Чуть подумав, он набрал номер того самого человека, который предупредил его о доне Луиджи.

– Алло, Джейсон? Это Диренни.

– Неожиданно... Я же просил удалить...

– Я удалил – но запомнил номер. Я сразу перейду к делу. Вы патриот, Джейсон?

Собеседник пару секунд помолчал, затем ответил:

– Учитывая мое военное прошлое и 'Пурпурное сердце' , полагаю, что патриот.

– Хотите оказать своей стране огромную услугу, вставив палку в колеса наркокартеля?

Вопрос застал Джейсона врасплох, но он быстро оправился от удивления:

– С ними вообще-то шутки плохи. Вам дона Луиджи мало?

– С доном Луиджи я расправлюсь сегодня вечером, но как раз поэтому меня поджимает время, я не умею раздваиваться иначе, кроме как в глазах пьяного собеседника. В общем, слушайте, Джейсон. В городе есть колумбиец Хосе Морено. Его пытались вывести на чистую воду, но ФБР облажалось. А это рыбка крупная. Все, что от вас требуется – выяснить, в каком отеле он остановился. Если у вас есть знакомые в полиции – это будет несложно. После этого я избавлю вашу страну от этого выродка, и не только от него.

– Вы пытаетесь сделать меня соучастником преступления, мистер Диренни?

– Преступления? То есть, поток кокаина, текущий на улицы американских городов, не вызывает у вас отторжения? Все в порядке, да? Ваше ФБР – идиоты, а наркотики идут и идут. Я предлагаю вам помочь в перекрытии одного краника. Это называется самозащита. И если вы патриот – помогите мне сделать услугу вашей стране!

– Похоже, вы сами не из США и у вас весьма темное прошлое, да, мистер Диренни?

– Точно, я тут гость. Мое прошлое – дело мое личное. Просто так вышло, что однажды, пятнадцать лет назад, ко мне попала партия наркотика, о котором я узнал только после того, как похитили мою жену. Я не расскажу вам, на что мне пришлось пойти, чтобы спасти ее и себя, важно, что из той передряги я вышел победителем. И вот теперь картель решил поквитаться. Враг моего врага – мой союзник. Помогите мне. Найдите Хосе Морено, нашего общего врага – все остальное я сделаю сам.

– Я должен поверить, что этот Морено – человек картеля, и что некий фокусник способен противостоять целому картелю?

– А вы думали, я только джекпоты массового поражения запускать умею?

– Так и это тоже ваших рук дело?!

Тирр расхохотался:

– Джейсон, вы же сами в этом бизнесе! Вы думаете, что десятки одноруких бандитов могут выдать джекпот одномоментно?!! А касательно верить – позвоните вашему коллеге из 'Замка Цезаря'. Это именно он пробил по своим каналам, что Хосе Морено – шишка наркокартеля. Проверяйте.

– Я позвоню ему, – сухо сказал Джейсон, – итак, вы хотите, чтобы я нашел этого человека и слил вам информацию? А если впоследствии окажется, что он не имеет отношения к...

– Тогда вы пойдете в полицию и сдадите меня. Вас устраивает такой вариант? Наконец, я не требую верить мне. Сами пробейте, кто он такой и как его ставили на прослушку дармоеды из ФБР. А потом найдите ублюдка, сообщите мне, удалите все звонки с телефона и будьте поблизости, чтобы насладиться зрелищем обезвреживания сукина сына. В том, что я прошу, нет ничего криминального – все остальное я беру на себя.

– Ладно, – внезапно согласился Джейсон, – я выясню, что к чему, и приму решение.

Тирр отключился с довольной ухмылкой: клюнул. Настала пора разобраться с доном Луиджи.

Он сменил в телефоне карту и набрал номер, который выудил из базы данных эскортной конторы. Трубку взяли сразу.

– Алло? – сказал хриплый мужской бас.

– Доброго дня, мистер Хендриксон, я менеджер фирмы, куда вы обращались три дня назад и оставили заказ.

– А, да-да, – отозвался тот, – вы нашли?..

– Разумеется. Наша сотрудница готова этим вечером прийти к вам в гости. Правда, у нее есть одно требование – это должен быть приличный отель.

– Мы так и планировали, – сказал Хендриксон, – а на сколько она выглядит?

– Максимум на шестнадцать, как вы и хотели. Если наложит макияж – вы ей не дадите и пятнадцати.

В трубке послышалось сопение, затем собеседник спросил:

– А она точно совершеннолетняя?

– Абсолютно, мистер Хендриксон, мы же, между прочим, легальная фирма. Ей девятнадцать.

– Отлично. Правила игры она знает? Не испортит?

– Она учится в театральном колледже. Актриса, мистер Хендриксон. Не забудьте сообщить это вашим компаньонам, потому что иначе они наверняка примут ее игру за чистую монету. Вам и самим будет трудно поверить, что ее крики и слезы – актерская игра, уверяю вас.

В трубке снова послышалось тяжелое сопение.

– Просто чудесно. Итак, когда?

– Любое время с восьми вечера до двенадцати. Давайте согласуем количество ваших компаньонов, точное время, адрес, стоп-слово и легенду...

– Какую легенду?

– Что наша сотрудница скажет сотрудникам отеля, если ее спросят, к кому она пришла. Например, что ее друзья пригласили ее на вечеринку.

Закончив разговор, Тирр отправил текстовое сообщение Стелле Франко от имени Сюзи, сообщив, где именно будет вечеринка с сюрпризом. Ловушка захлопнута. Самое главное, чтобы девушка не упала в обморок, когда, зайдя в темный номер, обнаружит себя в компании четверых извращенцев, потому что тогда они могут заподозрить, что им прислали вовсе не актрису.

Бить всегда надо в самое чувствительное место, и у дона Луиджи, как и у многих людей, это его дети. Хреново любить своих детей, Тирр на своем горьком опыте знает, что это несет зачастую только страдания.

***

Тео сумел оттянуть неприятный момент объяснений с учителями и одноклассниками благодаря множественным укусам. В первую очередь ему требовалась медицинская помощь, и тот факт, что Йома в ранце возит весьма пухлую аптечку почти на все случаи жизни, вызвал определенное удивление. Мальчик принял должную дозу антигистаминных таблеток и обезболивающего, уверил учителей, что с ним все будет отлично, и, сославшись на сонливость от таблеток, ушел спать в свою комнату. Киоко, добрая душа, хотела с подачи мико Реко понакладывать ему примочек, но Тео наотрез отказался, сославшись на гидрофобию.

Справедливо опасаясь, что Киоко может стукнуть в голову идея наложить примочки, пока он будет дрыхнуть, Тео забаррикадировал дверь свободной кроватью. Теперь он может поспать, не опасаясь за руну на своем лбу, в то время как Киоко объяснит другим, что дело всего лишь в осах и злодей с задней парты вовсе не собирался никого убивать.

Тео проспал часа четыре, после учителя все же разбудили его, чтобы узнать самочувствие и окончательно разобраться в происшествии. Их нервозность вполне понятна: они в ответе за учеников, и осы, покусав Тео, подложили им большую свинью.

– Да ладно, – беспечно махнул рукой мальчик, – что ни делается – все к лучшему. Осы рано или поздно кого-то покусали бы, и если б это был кто-то постарше и не такой здоровый как я... Ну, могло бы и плохо кончиться. А мне что? К возвращению отеки пройдут, все дела. Да и все равно, никто бы не мог такого предусмотреть.

Инцидент наложил свой отпечаток на дальнейшее пребывание в храме, но не такой сильный, как побаивался Тео. Его собственное опухшее от укусов лицо послужило достаточно веским доказательством, что пробежка с топором произошла случайно, а не в силу коварного плана по убиению кого-либо. И теперь мальчик краем чуткого уха слышит шепот и смешки: ну еще бы, вот и на него нашлась управа в виде осиного роя, как тут не радоваться? Печально, конечно, но лучше пусть посмеиваются втихаря, чем боятся.

Его самочувствием, кроме учителей, поинтересовались только Киоко и Уруми. Остальные, надо думать, не будут огорчены, даже если страшный Йома вообще кони двинет. Они знают, что случившееся – недоразумение и стечение обстоятельств, но свой кратковременный смертельный ужас ему не простят, как и вообще его пугающее присутствие в школе каждый день. Жизнь – такое дерьмо, что даже осиный рой порою кажется пустяком.

После обеда Тео снова пошел спать: ударная доза обезболивающего сделала его сонным.

Проснулся только под вечер, зевнул, выглянул в окно: смеркается. С храмового двора доносится веселый шум – играют в 'три-пять-семь', судя по массовым хлопкам в ладоши.

Тео оделся, осмотрел свое лицо в зеркало – вроде, не так уж и ужасно все выглядит, таблетки сделали свое дело. Если так и дальше будет продолжаться – вернется домой нормальным, может, мама даже и не заметит ничего.

Он вышел из здания и пошел к храму. Вряд ли его там будут рады видеть – но не сидеть же ему в полном одиночестве. Однако во дворе, где учителя организовали игры, нашлась только Уруми.

– А где Киоко? – спросил Тео.

Уруми заговорщицки оглянулась и потянулась к уху мальчика.

– Пошла в парк потренироваться, – тихо шепнула она.

– А почему шепотом?

– Туда нельзя без учителей. Это в четверти ри по склону отсюда.

– Хм... Так тут еще и парк есть?

– Ага. Речка, которая образовывает водопад, течет вокруг горы и там дальше каннуси когда-то развели русло на несколько каналов, сделали небольшой такой дикий парк. Учитель сказал – у водопада гораздо интереснее, но парк все равно очень живописный, раз уж с водопадом не вышло. Хорошее место для медитаций. Тут шумно, и Киоко пошла туда потренироваться в тишине. Там даже пруд есть с уточками.

– Одна пошла?

– Ну да.

– Ладно, я схожу за ней. Нельзя в одиночку в такой глуши гулять.

Дорогу Тео нашел без проблем – тропинка, вытоптанная ногами многих поколений священнослужителей, не заросла и по сей день благодаря регулярным экскурсиям.

Парк представлял собой практически дикую территорию, за которой никто и никак не присматривал в садоводском понимании. Русла каналов, выложенные камнем, образовывали два почти замкнутых концентрических круга, в центре которых находился прудик, также с вымощенным камнем дном и берегами. Речушка, пробегая по замысловатому маршруту каналов, впадала в пруд, а уже из него убегала дальше в свободный путь. Дорожки между каналами и прудом вымощены камнем, в центре пруда – крохотный островок с одинокой сакурой, которой, должно быть, лет немало. К островку ведет цепочка массивных камней с плоской верхушкой. В общем, труда в создание парка было вложено немерено, однако его создатели давно ушли к своим богам, а их творение – вот оно.

Киоко с белом тренировочном костюме Тео заприметил почти сразу. Девочка выполняла какое-то упражнение из восточных рукопашных систем, и ее светлая фигурка хорошо выделялась в медленно сгущающихся сумерках.

Мальчик остановился поодаль вне ее поля зрения. Наблюдая за тренировкой, он невольно восхитился той непривычной пластикой и грацией, которые переполняли каждое движение. Быстрые и энергичные блоки и удары, стремительные смены стойки и позиций очень красноречиво объясняли, почему к восточным системам применяется слово 'искусство'.

Та система рукопашного боя, которой обучил Тео отец, напрочь лишена какой бы то ни было красоты. В то время как на востоке боевые школы превратились в целостные системы всестороннего развития, рукопашный бой, разработанный дроу, был пусть и очень эффективным, но всего лишь вспомогательным методом самозащиты. Отец не раз говорил, что безоружный бой – это предельная крайность, и драться таким образом допускается только в ситуациях, когда иного выхода уже не остается. Рукопашный бой дроу – воплощение простоты, беспощадности и эффективности, и красота – не то слово, которым можно его описать.

Когда Киоко завершила серию стремительных упражнений, Тео кашлянул, привлекая внимание, и подошел ближе.

– А, Тео-кун, ты уже выспался? – спросила девочка, обернувшись.

– Ну вроде того.

– А что тут делаешь? Пришел парк посмотреть?

– Ага. Уруми сказала, что ты тут, и я подумал, что в такой глуши не стоит гулять в одиночку.

Киоко хихикнула:

– Вообще-то, я вполне могу о себе позаботиться. Но все равно спасибо. Как самочувствие?

– Нормально, если не считать опухшую рожицу. А как называется та система, по которой ты тренируешься?

– Каратэ, школа Вадо-рю.

– Со стороны выглядит здорово, – одобрил мальчик.

Киоко подошла к берегу прудика, перешагнула на ближайший камень, присела и умыла лицо, разгоряченное после тренировки. Тео не стал подходить ближе: ей вполне может стукнуть в голову идейка побрызгаться. Даже взрослые иногда любят так делать, а уж Киоко...

А вот действительно, что он будет делать, если девочка возьмет и каким-то образом хлюпнет в него водичкой с восьми метров и попадет? Магические краски совершенно лишены водостойкости, одна капля способна разрушить заклинание – и тогда Киоко поймет, что перед нею – не человек. Что дальше? По логике, которую упорно вдалбливал в его голову отец, ее придется убить.

Теодора эти наставления всегда шокировали. Убить? Как так-то? Ведь хуже поступка и быть не может.

– Понимаешь, сын, не всегда у тебя будет благодатная привилегия делать правильный выбор. Ты делишь поступки на хорошие и плохие, но может случиться так, что у тебя не будет возможности сделать так, как ты хотел бы. Иногда придется выбирать между плохим поступком и еще худшим. Что случится, если кто-то узнает, что ты наполовину не человек, знаешь?

Тео кивал: отец до этого множество раз объяснял ему, как его поймают, посадят в клетку, будут ставить на нем опыты, а потом убьют и порежут на куски, чтобы понять, как он колдует.

На робкие реплики о том, что можно не показывать свой дар, отец хмуро отвечал:

– Тогда тебя убьют просто чтобы посмотреть, как ты внутри устроен и чем отличаешься от людей.

И когда заходил разговор о том, как поступать в случае провала маскировки, он неизменно давил любые протесты и возражения своей неумолимой логикой.

– Пойми, сынок, тебе придется убивать все равно. Как бы сильно ты не хотел этого делать, но когда вопрос стоит ребром и твоя жизнь зависит от смерти твоего врага – инстинкты берут верх. Я бывал на грани и знаю, каково это. Либо ты убиваешь, либо убивают тебя, и в такие моменты хочется жить сильнее всего. И ты убиваешь вне зависимости от того, как сильно это тебе не нравится. Просто чтобы ты понял – ни человек, ни дроу не способен задохнуться по собственному желанию.

– Разве можно хотеть задохнуться?!

– Можно... Бывали случаи, когда люди под невыносимыми пытками силой воли останавливали свое дыхание, но стоило им потерять сознание, как дыхание возобновлялось. Инстинкт не обмануть. Так и тут. Если для твоего выживание понадобится убить – ты убьешь. И даже если сейчас тебе, глупому, кажется, что лучше умереть, чем сделать кому-то больно – когда дойдет до дела, ты убьешь все равно. И вот тут тебя поджидает одна очень коварная ловушка...

– Какая?

– То, что твоя мама называет добротой. Когда кто-то увидит, что ты не человек, и бросится наутек от страха – ты его не убьешь, ведь он же для тебя не опасен. Но потом он расскажет о тебе другим, и они начнут охотиться на тебя. Рано или поздно ты окажешься припертым к стенке, и когда твой инстинкт заставит тебя убивать, придется убить уже не одного, а многих людей. Вот потому-то иногда необходимо совершить плохой поступок, чтобы избежать многократно худшего, убить одного-двоих-троих или там десяток, потому что иначе тебя ждет травля и необходимость убивать много-много раз. Не говоря уже о том, что когда людей много и они вооружены, это становится опасным даже для мага.

Тео всегда соглашался с отцом, так как не находил никаких контраргументов. Но вот теперь, мысленно представив себе, что Киоко увидит его истинный облик, пришел в ужас. Да, конечно же, если ее не убить – она убежит, расскажет учителям, учителя расскажут полиции...Даже если Тео убежит и спрячется – а он прятаться научен – полиция, служба безопасности и кто знает кто еще заявятся к нему домой, арестуют маму... Если бы можно было предупредить отца, он-то придумает, что делать... Но совершенно очевидно, что он не сможет убить Киоко, в реальной ситуации папина беспощадная логика не сработает.

– Тео-кун? Тебе нехорошо?

– А? Что?!

– Ты как-то странно остолбенел, – сказала Киоко.

– Да я просто крепко задумался...

– О чем?

– Да ни о чем. Ты уже потренировалась?

Девочка пожала плечами:

– Можно и так сказать.

– Тогда пойдем обратно?

– А тебе не хочется тут побыть немного? Погулять? Это место такое очаровательное, прямо сказочное.

Тео кивнул:

– Ага, красиво.

Киоко подобрала с земли свою сумку, набросила на плечи куртку, сменила тренировочную обувь на кроссовки и кивком указала на дорожку в сторону пруда:

– Ты видел, какая там вода чистая?

– Еще нет.

Вода действительно была кристально прозрачной. Причину Тео понял сразу: во-первых, дно очень тщательно вымощено камнем, во-вторых, довольно быстрое течение. Горный поток, даже пущенный по извилистому каналу, все равно остается горным потоком.

– Хорошее место для пикника, – заметил мальчик, медленно шагая по каменной кладке, – только... одноразовое.

– В каком смысле? – не поняла Киоко.

– Оно дикое, люди тут бывают редко. И ходят, надо думать, по дорожкам. А если сюда повадятся приходить на пикники... Вытопчут траву, распугают живность...

– Наверное, потому сюда мало кто приходит, – согласилась Киоко, – на пикник или ханами можно пойти куда угодно, а сюда приходят обычно в поисках уединения, тишины и гармонии. Тут хорошо тренироваться в одиночестве. А островок сделали специально для медитаций... Ты представляешь себе, сколько надо потрудиться, чтобы его соорудить?

– Хм... Мне кажется, что остров не сооружали, а просто оставили, когда выкапывали бассейн пруда. Это гораздо рациональнее.

Девочка, подойдя к бережку, поставила сумку на землю и достала пакетик с хлебом и вареной лапшой. Утки, плавающие ближе к середине пруда, проявили к ней сдержанный интерес, к брошенным в воду кусочкам угощения подплывали чинно и даже не пытались выхватывать их друг у дружки. Пара уток поменьше вообще не проявила интереса к еде.

– Должно быть, они не любят хлеб, – заметил Тео, стоя на почтительном расстоянии от берега.

– Любят, любят... Просто сегодня мы ходили сюда всеми тремя классами и, надо думать, перекормили.

Мальчик сосчитал уток.

– Ну да, – сказал он, – их тут едва ли полтора десятка...

– А гостей, принесших им покушать, было втрое больше, – подхватила Киоко, – вот и обожрались. Ладно, я оставлю это на берегу. Проголодаются – съедят. Или какая другая зверушка перекусит.

Она вытрясла содержимое пакетика на прибрежный плоский камень, а сам пакетик спрятала обратно в сумку, чтобы не мусорить.

– Пошли на остров? – предложила она.

Тео состроил скептическую гримасу:

– Да мне и тут хорошо.

– Гидрофобия? Тут неглубоко.

– Я боюсь воды, а не глубины. Тебя это удивляет?

– Да нет. Уруми вон собак боится, потому что когда-то ее цапнул легонько маленький хин. А почему ты боишься воды?

– Не знаю, – соврал Тео.

Киоко добралась до среднего, восьмого камня на пути к островку и присела на корточки, глядя в воду.

– Интересно, тут есть рыбки?

– Разве что очень маленькие. Тут им есть особо нечего.

– Слушай, Тео-кун, ты не пробовал бороться со своими недостатками? А конкретно – с гидрофобией?

– О, нет, только не говори мне, что ты собираешься обрызгать меня водой, – изобразил крайний ужас Тео.

– Я серьезно. Ты же не можешь всю жизнь бояться дождика, словно сахарное печеньице.

– Еще как могу. Послушай, в гидрофобии нет ничего ужасного. Дома в ванной вода не страшная, в стакане – тоже. А в том, чтобы намокнуть под дождем, и так нет ничего хорошего, кроме простуды.

Лицо Киоко приобрело хитрое выражение.

– А если я, к примеру, поскользнусь на камне и свалюсь в воду – ты бросишься меня спасать?

– Ты не умеешь плавать?

– Не-а.

– Тогда лучше не проверяй, потому что я тоже не умею.

В кронах деревьев прошелестел ветерок, солнце медленно уходило за горизонт, чтобы там, на другой стороне планеты, начался новый день.

– Скоро будет ужин и вечерняя перекличка, – напомнил Тео, – и нас непременно хватятся. Для меня на сегодня приключений и так уже достаточно, да и учителей не хочется заставлять волноваться лишний раз.

Киоко, прыгая с камня на камень, добралась до островка.

– Время еще есть, – сказала она, взглянув на часы, – ты не хочешь посидеть тут? Вода хорошо впитывает негативные эмоции и навевает спокойствие. И отсюда открывается очень живописный вид вдоль потока.

Тео подошел к кромке воды и с сомнением посмотрел на камни:

– Да не очень-то и хочется, смотри, как они мхом поросли. Скользкие, должно быть.

– Да не очень. Слушай, а ты после ужина не хочешь устроить небольшое представление? Ты же будущий фокусник.

– Хм... Можно. Но идея давать представление с опухшей физиономией как-то не очень.

– А ты мог бы зависнуть над водой, как ты это сделал вчера?

– В принципе, да.

Киоко, сев у самой воды, задумчиво подперла голову рукой:

– Тогда я не понимаю. Если ты зависаешь над землей – то у тебя была опора, которую ты не дал нам увидеть или просто отвлек внимание. Фокусники ведь так делают. Но над водой у тебя не будет точки опоры.

– И?

– Ты не сможешь повиснуть над водой.

Тео сразу заметил опасное направление разговора. Неясно, куда она клонит, но общее направление со скрытой ловушкой.

– Ну не смогу, так не смогу, – пожал плечами мальчик, – я ведь и пытаться не собираюсь.

– А жаль. Ладно, идем обратно.

Киоко поднялась и вознамерилась повернуться к каменному мостику, и тут Тео заметил, что она наступила одной ногой на шнурок кроссовки другой. На то, чтобы крикнуть 'замри!', не хватило одного мгновения: девочка потеряла равновесие и, испуганно вскрикнув, свалилась с края островка в воду лицом вперед.

Тео попытался сообразить, что делать дальше и сможет ли Киоко выбраться самостоятельно, но тут она показалась на поверхности, колотя руками по воде, с круглыми от ужаса глазами: плавать она действительно не умела, а обманчиво близкое дно на деле оказалось глубже, чем казалось.