Текст книги "Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917"

Автор книги: Пайпс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

«...обращаясь ко всем народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войне, мы заявляем, что наступила пора начать решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран; наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире.

В сознании своей революционной силы российская демократия заявляет, что она будет всеми мерами противодействовать захватной политике своих господствующих классов, и она призывает народы Европы к совместным решительным выступлениям в пользу мира...

Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств как изнутри, так и извне. Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силе»¹⁸⁸.

Такая риторика, вероятно, представлялась вполне резонной интеллигенции, составившей «Воззвание», но, как и концепция «двоевластия», не могла не смутить обывателя. Ведь если «правящие классы» России действительно ведут «захватную политику», то почему они стоят у власти и зачем позволять «истреблять» себя в их «чудовищной войне»?

Милюков, ответственный за внешнюю политику, избрал свой путь. Он не разделял оптимизма социалистов насчет движения за мир в Германии и был убежден, что их призыв не вызовет сочувствия. Из откровений А.Ф.Трепова, прозвучавших в декабре прошлого года, стало известно, что союзники обещали России Константинополь и Черноморские проливы. Милюков не хотел отказываться от этих притязаний по двум соображениям: во-первых, это могло бы вызвать на Западе сомнения в решимости России продолжать войну и, во-вторых, это открыло бы двери германской пропаганде за мир. Его позиция в отношении российских территориальных притязаний привела к первому столкновению между правительством и Советом.

В интервью 22 марта Милюков определил цели войны с точки зрения правительства. Они включали «освобождение» славянских народов Австро-Венгрии, «слияние» украинских территорий Австро-Венгрии (то есть Галиции) с Россией и обретение Константинополя и Черноморских проливов¹⁸⁹. Социалисты-интеллигенты восприняли заявления Милюкова как вызов их «Воззванию», которое провозглашало отказ от «захватных стремлений». Под давлением Совета и по настоянию некоторых членов кабинета, в особенности Керенского, правительство согласилось издать официальное заявление о целях войны, более соответствующее позиции Исполкома. Одобренное последним, с небольшими изменениями оно было обнародовано 27 марта¹⁹⁰. Заявлением утверждалось, что цель России «не господство над другими народами, не отнятие у них национального их достояния, не насильственный захват чужих территорий, а утверждение полного мира на основе самоопределения народов». Эта формула свидетельствовала о капитуляции перед социалистами, хотя Милюков впоследствии и утверждал, что ее можно было понимать и как заявление русских прав на территорию противника¹⁹¹. Месяц спустя спор о целях войны разгорелся вновь и на сей раз явился причиной глубочайшего политического кризиса.

* * *

В период с 23-го по 28 февраля революция не выходила за пределы Петрограда. Страна жила своими обычными заботами, как будто не замечая, что происходит нечто экстраординарное. Из хроники тех дней¹⁹² видно, что первым городом, прореагировавшим на события в столице, была Москва, где 28 февраля проходили стачки и демонстрации, а на следующий день был избран Совет рабочих депутатов. 1 марта прошли митинги в некоторых губернских городах – в Твери, Нижнем Новгороде, Самаре, Саратове. 2 марта их примеру последовали и другие города. Насилия не наблюдалось: когда коммунистический летописец пишет, что население многих городов «присоединилось к революции», подразумевается толпа на мирной манифестации в поддержку Временного правительства. Тихая поступь революции указывает, насколько ее зарождение было связано с особыми обстоятельствами столичного города – а именно: особенно острая нехватка продовольствия и топлива и недовольство военного гарнизона. Это помогает понять, почему еще 2 марта генералы и политики верили, что отречение царя удержит революцию в пределах одного лишь Петрограда. Но оказалось, именно отречение царя, обнародованное 3 марта, заставило общество понять, что в стране произошла революция: результатом был стремительный крах власти.

В течение марта во всех городах стали возникать Советы по образцу петроградского, исполнительные органы которых оказывались в руках интеллигентов-социалистов. В начале апреля губернские Советы послали своих представителей в Петроград, где они вошли в состав Петроградского Исполкома для создания Всероссийского центрального исполнительного комитета – ВЦИКа.

Революция шествовала по стране бескровно; как выразился У.Г.Чемберлен, она «совершалась по телеграфу»¹⁹³. Смена режимов повсюду воспринималась как свершившийся факт, не встречая никакого сопротивления и, тем самым, не требуя применения силы. Пока еще ни классовая, ни национальная ненависть не омрачала почти единодушно переживаемое облегчение в связи с падением прежнего режима. Во многих местах в торжествах в честь Временного правительства участвовали и офицеры, и бывшие царские чиновники.

Одним из непредвиденных результатов революции и провозглашенных ею демократических идеалов было нарождение националистических движений в областях, населенных в подавляющем большинстве нерусскими. Движениями руководила коренная интеллигенция, которая помимо обычных социалистских или либеральных заявлений выдвигала требования о предоставлении той или иной степени автономности для своих регионов. Первыми подняли голос украинцы, которые 2 марта сформировали в Киеве совет, получивший название Рада; первоначально требования Рады к правительству касались вопросов культуры, но вскоре ей потребовалась политическая власть. Подобное наблюдалось и у других народов, населяющих Россию, среди которых были и разбросанные по стране мусульмане, созвавшие в мае Всероссийский конгресс¹⁹⁴.

* * *

В.В.Розанов о манифесте сказал: царь «написал просто, что в сущности он отрекается от такого подлого народа»¹⁹⁵.

Судя по записям в дневнике царя, в ночь после отречения он спал «долго и крепко». 3 марта, приехав в Могилев, он узнал от Алексеева, что его брат Михаил отказался принять корону и вручил судьбу монархии в руки Учредительного собрания. «Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!» – записал в дневнике Николай. Он составил другой вариант манифеста, в котором вручал престол сыну. Алексеев решил не сообщать правительству о последней перемене монаршей воли и передал документ на хранение генералу Деникину¹⁹⁶.

На следующий день Николай обратился к премьер-министру кн. Львову с просьбой позволить ему проследовать со свитой в Царское Село и оставаться там до выздоровления детей, после чего он хотел бы отбыть в порт Романов на мурманском побережье. После окончания войны он желал бы удалиться в свою резиденцию в Ливадии. В кодированном послании в Ставку Временное правительство сообщило о согласии удовлетворить эти просьбы¹⁹⁷.

Поскольку вопрос о судьбе бывшего монарха грозил стать камнем преткновения в отношениях между правительством и Советом, кабинет пришел к выводу, что всего благоразумнее переправить царя с семьей за границу. В первую неделю марта кабинет запросил правительства Англии, Дании и Швейцарии о готовности предоставить убежище императорской фамилии. 8(21) марта Милюков заявил британскому послу Дж. Бьюкенену, что для него «крайне желательно, чтобы император выехал из России немедленно», и он был бы признателен правительству Англии, если бы оно предложило убежище и кроме того заверило, что «императору не будет дозволено выехать из Англии в течение войны»¹⁹⁸.

После недолгих колебаний английского правительства 9(22) марта министр иностранных дел Артур Бальфур послал в британское посольство в Петрограде телеграмму следующего содержания: «По дальнейшем рассуждении было решено, что для императора было бы предпочтительней приехать на время войны в Англию, чем в какую-либо иную страну, граничащую с Германией. Возникли опасения, как бы под влиянием императрицы пребывание в Дании или Швейцарии не стало средоточием интриги и что в руках мятежных русских генералов император может стать главой контрреволюции. Это сыграет на руку Германии и создаст риск, которого следует избежать любой ценой»¹⁹⁹.

Предложение, формально сделанное Временному правительству 13 марта, было подтверждено личным посланием короля Георга V императору Николаю, в котором король заверял в неиссякаемой дружбе и приглашал обосноваться в Англии*.

* Мартынов. Царская армия. С. 191; Buchanan G. My Mission to Russia. Boston, 1923. V.2. P. 104—105. Милюков скрыл от царя послание английского короля.

Планы правительства в отношении императорской фамилии не принимали, однако, в расчет опасений интеллигентов-социалистов, что, оказавшись за границей, бывший монарх станет центром контрреволюционных заговоров. По этой причине они предпочитали содержать его дома под надзором. Как мы уже говорили, 3 марта Исполком проголосовал за арест царя и его семьи. Правительство тотчас же уступило требованию Исполкома и 7 марта объявило, что императорская фамилия будет содержаться под арестом в Царском, направив в Могилев четырех своих представителей для сопровождения арестованного. 8 марта, когда стало известно о переговорах с Англией, Исполком вновь вынес решение об аресте царя и его семьи, конфискации имущества и лишении гражданских прав. Чтобы воспрепятствовать отъезду бывшего царя в Англию, Исполком принял решение установить в Царском охрану из своих людей²⁰⁰.

Тем временем в Могилеве царь прощался с армией. 8 марта он написал прощальный приказ войскам, в котором завещал сражаться до победы и «повиноваться Временному правительству»²⁰¹. Алексеев передал этот документ в Петроград, но Гучков, действуя по указанию кабинета, очевидно, не решавшегося перечить Исполкому, распорядился его задержать²⁰². Позднее в то же утро царь прощался с офицерами Ставки. Он подходил к каждому и обнимал. Редко кто мог сдержать подступавшие слезы. Не в силах и сам вынести волнения момента, царь откланялся и вышел. «Сердце у меня чуть не разорвалось!» – записал он в дневнике²⁰³. В 4.45 пополудни он сел в свой поезд, но уже без своих вечных спутников генерала Воейкова и графа Фредерикса, которых по требованию Алексеева вынужден был отпустить. Перед отъездом Алексеев объявил царю, что тот должен считать себя арестованным²⁰⁴.

В этот же день, 8 марта, в Царское Село приехал генерал Корнилов, новый главнокомандующий Петроградского округа (он был назначен царем по настоянию Родзянко незадолго до отречения). Корнилов объявил императрице, что она находится под арестом, и расставил часовых во дворце и парке. Хотя эта мера была предпринята по требованию Исполкома, однако в действительности, напротив, обеспечивала безопасность императорской фамилии, ибо Царскосельский гарнизон стал вести себя дерзко и угрожающе. Согласно Бенкендорфу, Корнилов посоветовал Александре Федоровне при первой же возможности перевезти семью в Мурманск и там сесть на военный корабль, идущий в Англию²⁰⁵.

Императорский поезд прибыл в Царское утром 9 марта. Представленный охране как «полковник Романов», царь был немало поражен, увидев, что повсюду расставлены часовые и посты охраны и что передвижения его и членов семьи даже в пределах дворца строго ограничены. Свои апартаменты он не мог покинуть без сопровождения вооруженного охранника.

Узнав, что бывший царь уехал из Могилева, искушенные в истории интеллигенты-социалисты обеспокоились: их пугала аналогия с бегством Людовика XVI, настигнутого в Варенне. 9 марта члены Исполкома собрались в крайнем волнении. Чхеидзе заявил, что бывший царь, на самом деле находившийся в это время в Царском Селе, бежал и должен быть остановлен²⁰⁶. Совет решил воспретить ему покидать Россию, «хотя бы это грозило разрывом отношений с Временным правительством», и заключить в Петропавловскую крепость²⁰⁷. Делегация Исполкома, возглавляемая Чхеидзе, встретилась с правительством в тот же день и получила заверения в том, что царю не будет дозволено покинуть страну без разрешения Исполкома²⁰⁸.

Дабы убедиться, что бывший царь действительно находится в Царском, как его в этом убеждали, Исполком в тот же день (9 марта) направил туда отряд из трех сотен пехотинцев с пулеметным отделением под командованием С.Д.Мстиславского, эсеровского офицера. По прибытии на место Мстиславский потребовал, чтобы ему немедленно «предъявили арестованного». «Пусть он станет передо мной, – думал Мстиславский, – простым эмиссаром революционных рабочих и солдат, он – император, всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержец, как арестант при проверке в его былых тюрьмах».

«Мстиславский был в старом тулупе с пуговицами военного чиновника, с папахой на голове, при шашке и с браунингом, коего рукоять торчала из бокового кармана. Вскоре в коридор вышел бывший государь; он приблизился к группе, очевидно, желая заговорить; но Мстиславский стоял, не отдавая чести, не снимая папахи и даже не здороваясь. Государь остановился на мгновение, в упор посмотрел ему в глаза, а затем, круто повернувшись, ушел обратно»*.

* Такое описание со слов Мстиславского приводит Мартынов (см.: Царская армия. С. 198). Бенкендорф, бывший свидетелем этой сцены, говорит, что Мстиславский удовольствовался видом проходящего по коридору бывшего царя (Benckendorff Last Days. P. 49—50).

Благодаря мерам, предпринятым Корниловым²⁰⁹, императорская семья была отрезана от окружающего мира: ни один человек не мог попасть в Царское без позволения, все письма и телеграммы просматривались, телефонные разговоры прослушивались.

21 марта в Царском неожиданно объявился Керенский. Ему впервые довелось встретиться лицом к лицу с тем, кто был предметом самых яростных его думских выступлений. Описание Керенским этой встречи и впечатления, какое произвел на него царь, весьма любопытно:

«Вся семья в полной растерянности стояла вокруг маленького столика у окна смежной комнаты. От этой группы отделился невысокий человек в военной форме и нерешительно, со слабой улыбкой на лице направился ко мне. Это был Николай II. На пороге комнаты, в которой я ожидал его, он остановился, словно не зная, что делать дальше. Встретить ли меня в качестве хозяина или подождать, пока я заговорю? Протянуть ли мне руку или дождаться, пока я первым поздороваюсь с ним? Я сразу же почувствовал его растерянность, как и беспокойство всей семьи, оказавшейся в одном помещении с ужасным революционером.

Я быстро подошел к Николаю II, с улыбкой протянул ему руку и отрывисто произнес: «Керенский», как делал обычно, представляясь кому-либо. Он крепко пожал мою руку, улыбнулся, почувствовав, по-видимому, облегчение, и тут же повел меня к семье. Его сын и дочери, не скрывая любопытства, внимательно смотрели на меня. Александра Федоровна, надменная, чопорная и величавая, нехотя, словно по принуждению, подала мне руку. В этом проявилось различие в характере и темпераменте мужа и жены. Я с первого взгляда понял, что Александра Федоровна, умная и привлекательная женщина, хоть и сломленная сейчас и раздраженная, обладала железной волей. В те несколько секунд мне стала ясна трагедия, которая в течение многих лет разыгрывалась за дворцовыми стенами. Несколько последовавших за этим встреч с царем лишь подтвердили мое первое впечатление...

Склад ума и обстоятельства жизни царя обусловили его полную оторванность от народа. Он знал о пролитой крови и слезах тысяч людей лишь из официальных документов, в которых ему сообщали о «мерах», принятых властями «в интересах мира и безопасности государства». Эти доклады не доносили до него боли и страданий жертв, в них лишь говорилось о «героизме» солдат, «преданно выполнявших свой долг перед царем и отечеством». С детства его приучили верить, что его благо – это благо страны, а потому «вероломные» рабочие, крестьяне и студенты, которых расстреливали, казнили или отправляли в ссылку, казались ему чудовищами, отбросами человечества, которых следует уничтожить ради интересов страны и его «верноподданных»...

В каждую из своих редких и кратких поездок в Царское Село я стремился постичь характер бывшего царя. Я понял, что его ничто и никто не интересует, кроме сына и, быть может, дочерей. Такое безразличие ко всему внешнему миру казалось почти неестественным. Наблюдая за выражением его лица, я увидел, как мне казалось, что за улыбкой и благожелательным взглядом красивых глаз скрывается холодная, застывшая маска полного одиночества и отрешенности. Он не захотел бороться за власть, и она просто-напросто выпала у него из рук. Он сбросил эту власть, как когда-то сбрасывал парадную форму, меняя ее на домашнее платье. Он заново начинал жизнь – жизнь простого, не обремененного государственными заботами гражданина. Уход в частную жизнь не принес ему ничего, кроме облегчения. Старая госпожа Нарышкина передала мне его слова: «Как хорошо, что не нужно больше присутствовать на этих утомительных приемах и подписывать эти бесконечные документы. Я буду читать, гулять и проводить время с детьми». И это, добавила она, была отнюдь не поза.

И действительно, все, кто общался с ним в этом его новом положении пленника, единодушно отмечали, что Николай II постоянно пребывал в хорошем расположении духа и явно получал удовольствие от своего нового образа жизни. Он колол дрова и укладывал их в парке в поленницы. Время от времени занимался садовыми работами, катался на лодке, играл с детьми»²¹⁰.

Учитывая настроения в Исполкоме, нечего было и думать об осуществлении планов правительства на отъезд царя в Англию. И все же, когда в конце марта (по ст. ст.) Англия известила Временное правительство о том, что отменяет свое приглашение, это вызвало шок. И тогда, и еще долгое время потом считалось, что это премьер-министр Ллойд Джордж убедил Георга V не следовать своим великодушным порывам. Да и сам Ллойд Джордж не спешил развеять это впечатление²¹¹. Однако теперь известно, что поступал он так с целью «прикрыть» короля, который отменил свое решение, опасаясь осложнений и не желая раздражать лейбористов в парламенте, высказывавших «враждебные мнения по этому вопросу»²¹². Роль короля в этой позорной акции содержалась в строжайшем секрете: существовала инструкция «следить, чтобы в отчеты военного министерства не попало ничего, что могло бы оскорбить королевское чувство»²¹³. Впоследствии это уже стало чертой государственной политики Англии: пока идет война, на ее землю не должна ступить нога ни одной из особ русского императорского дома. Исключение было сделано лишь для вдовствующей императрицы Марии Федоровны, датчанки по происхождению, сестры вдовы короля Эдуарда VII, Александры*.

* Хотя дочь британского посла пыталась изо всех сил изобразить, сколь огорчен был ее отец действиями своего правительства (Buchanan M. The Dissolution of an Empire. Lnd., 1932. P. 196—198), материалы английских архивов говорят, что он всецело поддерживал правительство (Rose К. King George V. Lnd., 1983. P. 21).

По словам Керенского, «окончательный ответ» английского правительства произвел на императора «ошеломляющее» впечатление²¹⁴ – не потому, что он мечтал покинуть Россию, а потому, что это явилось новым подтверждением окружавших его «предательства, трусости и измены». Последующие четыре месяца он провел в вынужденном бездействии – читал, ходил на прогулки, работал в саду.

* * *

Февральскую революцию от других революционных переворотов отличало множество особенностей. Но самой поразительной чертой была скорость, с которой рухнуло Российское государство. Так, словно величайшая в мире империя, занимавшая одну шестую часть суши, была каким-то искусственным сооружением, не имеющим органического единства, а вроде бы стянутым веревками, концы которых держит монарх в своей руке. И когда монарх ушел, скрепы сломались и все сооружение рассыпалось в прах. Керенский говорил: бывали моменты, когда ему казалось, что «слово «революция» совершенно неприложимо к тому, что произошло в России [между 28 февраля и 3 марта]. Целый мир национальных и политических отношений пошел ко дну, и сразу все существующие политические и тактические программы, как бы хорошо и смело они ни были задуманы, оказались беспомощно и бесполезно повисшими в пространстве»²¹⁵.

О том же феномене, в присущей ему едкой манере, говорит В.В.Розанов: «Русь слиняла в два дня. Самое большое – в три. Даже «Новое время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «великого переселения народов»... Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего. Остался подлый народ...»²¹⁶

К концу апреля, спустя восемь недель от начала революции, корабль российского государства стал тонуть. 26 апреля Временное правительство выпустило патетическое воззвание, в котором признавало, что не способно управлять страной. Керенский сожалел, что не умер, когда революция еще была юной и преисполненной надежд на то, что нация сможет управлять своим государством «без хлыста и палки»²¹⁷.

Русский народ, избавившись от царизма, на который навешивал вину за все невзгоды, застыл в оцепенении на пороге новообретенной свободы. Совсем как та дама из рассказа Бальзака, которая так долго хворала, что, когда наконец излечилась, решила, что ее поразил новый недуг.

ПРИМЕЧАНИЯ

Принятые сокращения

АРР – Архив русской революции

БК – Борьба классов

БиЕ – Энциклопедический словарь О-ва Брокгауз и Ефрон

БСЭ – Большая Советская Энциклопедия

BE – Вестник Европы

ВЖ – Вестник жизни

ВИ – Вопросы истории

ВИКПСС – Вопросы истории КПСС

ВО – Вечерние огни

ВС – Власть Советов

ВЧ – Вечерний час

Декреты – Декреты советской власти. М., 1957

ДН – Дело народа

ГМ – Голос минувшего

Гранат – Энциклопедический словарь Тов-ва Гранат

ЖС – Живое слово

ИА – Исторический архив

ИВ – Исторический вестник

ИЗ – Исторические записки

ИМ – Историк марксист

ИР – Иллюстрированная Россия

ИСССР – История СССР

КА – Красный архив

КЛ – Красная летопись

КН – Красная новь

Ленин. Хроника– В.И.Ленин: Биографическая хроника, 1870—1924. М., 1970-1985

ЛН – Литературное наследство

ЛС – Ленинский сборник

МГ – Минувшие годы

НВ – Наш век

НВр – Новое время

НВЧ – Новый вечерний час

НД – Новый день

НЖ – Новая жизнь

НС – Наше слово

НХ – Народное хозяйство

НЧС – На чужой стороне

ОД – Общественное движение в России в начале XX века / Под ред. Л.Мартова. СПб., 1910– 1914

Падение – Падение царского режима / Под ред. П.Е.Щеголева. Л., 1924-1927

ПН – Последние новости

ПР – Пролетарская революция

ПРиП – Пролетарская революция и право

РВ – Русские ведомости

РЗ – Русские записки

Революция – Авдеев Н. и др. Революция 1917 года: хроника событий. М, 1923-1930

РЛ – Русская летопись

РМ – Русская мысль

PC – Русское слово

СБ – Старый большевик

СВ – Социалистический вестник

СД – Социал-демократ

СЗ – Современные записки

СиМ – Страна и мир

СУиР – Собрание узаконений и распоряжений

ЭВ – Экономический вестник

ЭЖ – Экономическая жизнь

ВМ – Berliner Monatshefte

Forschungen – Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte

Jahrbucher – Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas

NZ – Die Neue Zeit

RR – Russian Review

SR – Slavic Review

SS – Soviet Studies

VZ – Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte

Глава первая

¹ Maugham S. Ashenden. N.Y., 1941. P. VII-VIII.

² Hoetzsch O. Russland. Gottingen, 1915. S. 309—311.

³ HB. 1899.4 февр. № 8240. С. З.

⁴ См.: Kassow S. The Russian University in Crisis: 1899—1911. Ph. D. Dissertation Princeton University, 1976. P. 130—147; Былое. 1921. № 16. С. 125-128; Могилянский М. // Былое. 1924. №24. С. 117-125.

⁵ Былое. 1921. № 16. С. 127; Череванин Н. // ОД. Т. 1. С. 267.

⁶ Kassow S. The Russian University. P. 135.

⁷ Ibid. P. 141-143.

⁸ Былое. 1921. № 16. С. 127-128.

⁹ Там же. С. 128.

¹⁰ Kassow S. The Russian University. P. 155– 156.

¹¹ Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 2. С. 199.

¹² Bazylow L. Polityka wewnetrzna caratu. Warsawa, 1966. S. 197; Трубецкой E.H.//Melnik J. Russen uber Russland. Frankfurt, 1906. S. 17—18.

¹³ Приводится в кн.: Judge E.H. Plehve. Syracuse, N.Y., 1983. P. 19.

¹⁴ Melnik. Russen. S. 18, 48.

¹⁵ См. ниже: глава третья.

¹⁶ Judge. Plehve. P. 12-37.

¹⁷ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 34.

¹⁸ Judge. Plehve. P. 59.

¹⁹ Об этом см. ниже: кн. 2, глава девятая.

²⁰ Рабочее дело. 1899. № 1. С. 24-34.

²¹ О нем: Shyneiderman J. Sergei Zubatov and Revolutionary Marxism. Ithaca, N.Y., 1976.

²² Gurko V.I. Features and Figures of the Past. Stanford, Calif, 1939. P. 116.

²³ Geyer D. Der russische Imperialismus. Gottingen, 1977. S. 151; Ascher A. The Revolution of 1905. Stanford, Calif., 1988. P. 44.

²⁴ Malozemoff A. Russian Far Eastern Policy, 1881—1904. Berkeley, Calif, 1958. P. 201-202.

²⁵ Ibid. P. 221.

²⁶ Освобождение. Т. 3. 1904. 19 июля (1 авг.). № 52. С. 33.

²⁷ [Богданович А.В.] Три последних самодержца. М.; Л., 1924. С. 335.

²⁸ ИЗ. 1965. №77. С. 241.

²⁹ Там же. С. 241—242; см. также: Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 324.

³⁰ Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918. С. 240.

³¹ Там же. С. 241.

³² Крыжановский СЕ. Воспоминания. Берлин, б. г. С. 17—18.

³³ См., напр.: Богданович А.В. Три последних самодержца. С. 299.

³⁴ Протоколы были опубликованы в кн.: «Частное совещание земских деятелей, происходившее 6, 7, 8 и 9 ноября 1904 г. в С.-Петербурге». М., 1905. См. также: Шипов. Воспоминания. С. 258—278; Galai Sh. The Liberation Movement in Russia, 1900—1905. Cambridge, 1973. P. 214-221; Пайпс Р., Струве: левый либерал. М., 2001. С. 516—517.

³⁵ Шипов. Воспоминания. С. 269.

³⁶ Ascher. Revolution. P. 66—68.

³⁷ О банкетной кампании см.: Белоконский И.П. Земское движение. М., 1914. С. 238-257; Emmons TV/California Slavic Studies. 1977. № 10. P. 45-86.

³⁸ Emmons // Idem. P. 57.

³⁹ Сборник секретных циркуляров // New York Public Library: Russia, MVD, Department Politsii. 1904. 10 Dec. Shelf mark «QGF/ + .

⁴⁰ Шипов. Воспоминания. С. 278—281; Черменский Е.Д. Буржуазия и царизм в первой русской революции. М., 1970. С. 37.

⁴¹ Содержание этого до сих пор неопубликованного документа изложено в диссертации: Vemer A.M. Nicholas II and the Role of the Autocrat during the First Russian Revolution, 1904—1907. Ph. D. Dissertation, Columbia University, 1986. P. 192—198.

⁴² Ibid. P. 193-194.

⁴³ См.: Черменский. Буржуазия. С. 41.

⁴⁴ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 331—332; Черменский. Буржуазия. С. 42—43.

⁴⁵ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 335.

⁴⁶ Текст см.: Новый государственный строй России / Под ред. Г.Г.Савича. СПб., 1907. С. 6-8.

⁴⁷ Bazylow. Polityka wewnetrzna. S. 333.

⁴⁸ Освобождение. 1905. 7(20) янв. № 63. С. 221.

⁴⁹ О нем см. его собственные мемуары: Гапон Г. История моей жизни. М., 1990; см. также: Венедиктов В. Георгий Гапон. М.; Л., 1931; Sablinsky W. The Road to Bloody Sunday. Princeton, N. J., 1976.

⁵⁰ Bazylow. Polityka wewnetrzna. S. 347.

⁵¹ Sablinsky. The Road. P. 117.

⁵² Ibid. P. 130-131.

⁵³ Гуревич Л.Я. // Былое. 1906. № 1. С. 197-198.

⁵⁴ Ascher. The Revolution. P. 82—83; Verner. Nicholas II. P. 226—227.

⁵⁵ Полный текст петиции см.: Начало первой русской революции, январь—март 1905 года/ Под ред. Н.С.Трусовой. М., 1955. С. 28—30.

⁵⁶ Дневник Святополк-Мирской // ИЗ. 1965. № 77. С. 273; Революция 1905—1907 гг. в России: Документы и материалы / Под ред. А.Н.Панкратовой и др. М., 1961. Т. 4. Ч. 1. С. 35.

⁵⁷ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 340.

⁵⁸ Начало / Под ред. Трусовой. С. 52.

⁵⁹ Verner. Nicholas II. P. 259; Святополк-Мирская // ИЗ. 1965. № 77. С. 247.

⁶⁰ Ascher. The Revolution. P. 94, 138, 151.

⁶¹ Ibid. P. 157-160. « Ibid. P. 172.

⁶² Niedzielski K. Z burzliwych dni, 1904-1905. Warsawa, 1916. S. 240-241.

⁶⁴ Ascher. The Revolution. P. 120.

⁶⁵ Schwarz S.M. The Russian Revolution of 1905. Chicago, 1967. P. 123.

⁶⁶ Святополк-Мирская // ИЗ. 1965. № 77. С. 247.

⁶⁷ Витте. Воспоминания. Т. 3. С. 143– 144.

⁶⁸ KA 1925. №1(8). С. 51-

⁶⁹ Там же. С. 65.

⁷⁰ Новый государственный строй / Под ред. Г.Г.Савича. С. 11—14.

⁷¹ Ascher. The Revolution. P. 114.

⁷² Черменский. Буржуазия. С. 57.

⁷³ Маклаков ВА. Из воспоминаний. Н.-Й., 1954. С. 324—325. Самое полное описание этой организации см.: Sanders J.E. The Union of Unions. Ph. D. Dissertation. Columbia University, 1985.

⁷⁴ Galai. Liberation Movement. P. 245—248.

⁷⁵ Galai Sh. // Jahrbucher. 1976. № 24. S. 522-523.

⁷⁶ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 388.

⁷⁷ Там же. С. 305.

⁷⁸ Там же. С. 397.

⁷⁹ Черменский. Буржуазия. С. 68.

⁸⁰ Там же. С. 69.

⁸¹ Текст обращения Трубецкого см.: Правительственный вестник. 1905. 8 июня. С. 1.

⁸² Освобождение. 1905. № 75. С. 432. « СЗ. 1937. №65. С. 226.

⁸⁴ Петергофское совещание о проекте Государственной думы. Берлин, б. г.

⁸⁵ Текст см.: Новый государственный строй / Под ред. Савича. С. 21 – 23; Черменский. Буржуазия. С. 105—108; Ascher. The Revolution. P. 177– 181. Его предшественникам посвящена диссертация: Doktorow G.S. The Introduction of Paliaraentary Institutions in Russia during the Revolution of 1905—1907. Ph. D. Dissertation. Columbia University, 1975.

⁸⁶ Ascher. The Revolution. P. 179.

⁸⁷ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 482.

⁸⁸ Verner. Nicholas II. P. 353.

⁸⁹ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 488.

⁹⁰ Черменский. Буржуазия. С. 91—92.

⁹¹ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 551—552.

⁹² Galai. The Liberation Movement. P. 259; Sanders. The Union of Unions. P. 1030-1046.

⁹³ PB. 1905.27 авг. № 232. С. 1.

⁹⁴ Morison J.D. // 1905: La Premiere Revolution Russe/Ed. by F.-X.Coquin, C.Gervais-Francelle. Paris, 1986. P. 68—69; Ascher. The Revolution. P. 201.

⁹⁵ Ascher. The Revolution. P. 198.

⁹⁶ Искра. 1905. 29 июля. № 107. С. 1.

⁹⁷ Трубецкой // Melnik J. Russen. S. 16-17.

⁹⁸ Kassow. The Russian University. P. 381—383; Morison // 1905/Ed. by F.-X.Coquin, C.Gervais-Francelle. P. 68—69; Войтинский В. Годы побед и поражений. Т. 1. Берлин, 1923. С. 57—63.

⁹⁹ Витте. Воспоминания. Т. 2. С. 544, 626—627.

¹⁰⁰ Ascher. The Revolution. P. 211; Anweiler О. The Soviets. N. Y., 1974. P. 43; ИЗ. 1941. №11. С. 3-5.

¹⁰¹ Kassow. The Russian University. P. 386.

¹⁰² KA. 1925. № 11/12. С 55-56.

¹⁰³ Записка кн. Н.Д.Оболенского // Витте. Воспоминания. Т. 3. С. 26.

¹⁰⁴ Высший подъем революции 1905—1907 гг.: Вооруженное восстание, ноябрь—декабрь 1905 года / Под ред. А.Л.Сидорова. Т. 1. М., 1955. С. 47.

¹⁰⁵ 1905 год в Петербурге/Под ред. Н.И.Сидорова. Т. 2. Л., 1925. С. 101-102.