Текст книги "Путь Пастуха (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Но часть населения и Гуйфана, и Нугуа розно рассыпалась по северным равнинами и стала жить в небольших поселениях, выращивая там коров и баранов. А Бхулак по приказу Поводыря увёл часть этого народа – в основном, мастеров-медников – в дальние Золотые горы, где они добывали медь и олово, плавили бронзу и отливали прекрасные вещи.

Прошли века, но Бхулак знал, что династия Харья-Ся до сих пор процветает на Срединной равнине. Ересь Ханжо растворилась во времени, драконий хвост Небесного Владыки и змеиный Великой Богини сплелись, и боги, некогда враждовавшие, слились воедино, став для тамошнего народа двуединым символом жизни.

Эпизод 5. Жемчуг Дильмуна

Дильмун, Нижнее море (Персидский залив). 2306 год до н. э.

«Священна страна Дильмун, непорочна страна Дильмун, чиста страна Дильмун, священна страна Дильмун»... Строки древнего торжественного гимна назойливо крутились в голове Бхулака, прятавшегося в тёмном закутке порта среди складов, тянувшихся вплоть до храма Матери-земли Нинсикилы. Обычно отсюда до зданий таможни у городских ворот, обращённых к морю, тянулись вереницы осликов с товарами на проверку чиновников. Но не сегодня.

Сейчас здесь были лишь ловцы жемчуга, которых, похоже, вовсе не волновала творящаяся в городе смута. Бхулак видел, как в предрассветных сумерках они отправляются на промысел. Смуглые широкоплечие люди в одних набедренных повязках спускались по каменным причалам к стоящим в гавани тростниковым лодкам. На поясах ныряльщиков висели орудия их ремесла – травяные сетки для собранных раковин и небольшие медные ножи для их вскрытия, на шеях – костяные прищепки для носа.

Людей этих мало интересовали политические страсти, бушующие вокруг их страны – им надо было зарабатывать на жизнь. Но именно добываемый их тяжёлыми и опасными трудами «цветок морей» был символом Дильмуна, им славилась по всему миру небольшая эта страна, раскинувшаяся на нескольких островах и части противолежащего большого полуострова. Говорили даже, что где-то в здешних водах есть волшебная жемчужина, проглотив которую, можно стать бессмертным. Ещё рассказывали, что в давние времена именно за ней прибыл в Дильмун великий царь Урука Гильгамеш, который добыл её так же, как обычный жемчуг – привязал к ноге тяжёлый камень и нырнул в самую глубину.

Царь-герой нашёл волшебную драгоценность, но её похитила у него и съела змея, сама стала бессмертной, а Гильгамеш остался ни с чем. В память об этом прискорбном происшествии дильмунцы до сих пор закапывают под полами своих домов горшок с живой змеёй и жемчужиной в надежде, что это защитит их жилища от всякого зла. Здесь помнили и чтили Гильгамеша, основательно забытого на своей родине с тех пор, как она подпала под власть Аккада.

Из глубин памяти Бхулака выплыло лицо мужа с курчавой чёрной бородой, прямым носом и круглыми бешеными глазами. Лицо поэта-воина и царя воинов, которого на самом деле звали Бильгамес. Теперь, наверное, один лишь Бхулак знал, что история его пребывания в Дильмуне была вовсе не такой, как о ней ныне повествуют. Но кому сейчас нужна настоящая история... Пусть уж лучше закапывают свои горшки под домом.

Тем более что сейчас для него куда более важной фигурой, чем ушедший в глубь веков Бильгамес, был другой царь, внешне вовсе не похожий на забытого стародавнего героя.

Бхулак пошевелился и вновь ощутил тупую боль в спине, куда пришёлся удар копьём. Рана уже затянулась, но сильно повреждённые внутренние ткани бурно срастались, и это было больно. Вдобавок к боли он очень хотел есть и пить. И ещё смертельно устал. Но всё это не освобождало его от необходимости продолжать исполнять миссию.

Вернее, две миссии, преследовавшие одну и ту же цель. Внешняя – от владыки Аккада Шаррукина, незаконного сын водоноса и жрицы, прошедшего путь от виночерпия до царя, захватившего и Урук, и многие другие города страны Киэнги, и омывшего остриё своего копья в водах Нижнего моря. Теперь же он бросил свой жадный взор на Дильмун, откуда некогда пришли в Двуречье предки народа, позже названного шумерами. Но Шаррукина интересовало не это, и не обретение бессмертия, как Гильгамеша, этот царь не жаждал сделаться хранителем перехода из нашего мира в потусторонний, который, как поговаривали, скрывается где-то в Дильмуне. Просто эта страна была одним из самых важных узлов торговли между народами и царствами.

В те годы северный Путь лазурита только осваивался немногими купцами, так что именно в Дильмун стекались товары почти со всего мира. Здесь встречались медь, эбеновое дерево и твёрдый камень для печатей, сосудов и статуэток из Маганы, золото из Тукриша, горный хрусталь из Мархаши, тонкие шерстяные ткани из Элама, зерно и кунжутное масло из Ура, сердолик, лазурит, слоновая кость, корабельное дерево, дурманящая смола конопли из Мелуххи... Конечно же, торговали тут и людьми – крепкими мужчинами, чтобы делать из них моряков и воинов, и прекрасными женщинами для домашних работ и услаждения.

Сам Дильмун мог прибавить к этому изобилию разве что плоды своей почвы: огурцы, абрикосы, виноград, и финики – свежие, вяленые, пасту из фиников и финиковое вино. И, конечно же, жемчуг. Однако не из-за всего этого владыки севера, востока и запада вожделели владычества над Дильмуном. В конечном итоге главной его драгоценностью была простая вода – сладкая пресная вода, бившая из ключей и на островах, и даже среди горьких морских вод. Рассказывали, что это было даром Дильмуну от бога Энки. Так это или нет, но именно благодаря тем благословенным источникам Дильмун и напоминал райский оазис в морской пустыне. Моряки со всех концов света причаливали к нему, чтобы отдохнуть и запастись водой для дальнейшего плавания. И пока боги не лишили Дильмун его сладких вод, он не потеряет своего богатства.

Шаррукину, располагавшему внушительным флотом, ничего не стоило завоевать острова. Если бы не одно обстоятельство – могучая страна Мелухха. Там всегда считали Дильмун своей вотчиной – и на то были основания: и внешне, и по языку, и по обычаям здешний народ походил на млеххов. Даже царская семья по крови давно уже была млеххами – по причине традиции брать в жёны знатных девушек из этой страны. И уже не меньше ста лет на самом большом острове Дильмуна существовала огромная фактория Мелуххи. Разумеется, действовали тут и люди жуткого млеххского тайного ордена Невидимых, но их никто и не видел, хотя они влияли здесь на многие важные дела.

С другой стороны, и люди из Двуречья чувствовали себя тут, как дома – и не только из-за того, что Дильмун считался древней родиной шумеров. Просто без своих здешних факторий города на материке очень быстро обеднели бы, потеряли значительную часть могущества и блеска. Потому общины купцов из этих городов тут тоже были многолюдны, а когда города эти перешли под власть державы Аккада, они объединились в одну большую колонию.

Бхулака вновь пронизала боль в спине, вызванная, возможно, свежим ветерком и сыростью с моря, пробиравшими тело в предутренние часы. Это было самое прохладное время суток перед влажной духотой, обычно окутывавшей остров почти круглые сутки. Он плотнее закутался в шерстяной плащ и вновь погрузился в свои мысли – ибо больше делать ему пока было нечего.

Сами жители Дильмуна смотрели на борьбу вокруг своих островов с философским спокойствием – они прекрасно знали, что земля эта принадлежит лишь им, и не собирались отдавать её ни царствам Двуречья, ни Мелуххе, ни ещё кому-либо. Но вот правительство их всегда проявляло чудеса хитрой дипломатии, чтобы и сохранить самостоятельность, не поссорившись при этом с могущественными и враждующими соседями.

До поры, до времени это удавалось, но с появлением на материке империи Шаррукина всё стало гораздо серьёзнее. Сейчас он завоёвывал царства Мари и Эбла, мечтая ограничить свою новую державу лишь Великим Верхним морем, а может, плыть и дальше – до сказочных земель севера. Но рано или поздно он оттуда вернётся, и тогда его корабли с войсками прибудут к Дильмуну. Но в то же самое время тут появятся и огромные боевые суда млеххов. Ничем хорошим для небольшого царства закончиться это не может, что прекрасно понимала правящая ныне островами царица Шадая.

Кстати, о царице...

«Эа-насир!» – мысленно позвал Бхулак.

«Я слышу, отец», – отозвался местный купец, которому Бхулак спел пробуждающую песню почти сразу после того, как прибыл сюда.

«Где ты?»

«Во дворце, с царицей, как ты и велел».

«С ней всё в порядке?»

«Да, млеххов здесь нет, дворец охраняет стража. Что в городе?».

«Всё ещё идёт резня, но мы пока держимся... Ладно, я скоро буду, но, если что-то случится, зови».

«Да, отец».

Бхулака, который последние несколько лет всячески поддерживал Шаррукина в деле строительства его царства и стал одним из приближённых великого царя, тот сюда и прислал. Конечно, он понятия не имел, что ту же самую задачу поставил перед Бхулаком и его истинный хозяин – Поводырь. Как всегда, он просто озвучил задание в потаённой комнате разума, никак не поясняя его, но Бхулак уже достаточно поднаторел в его стратегиях, чтобы понимать: если млеххи захватят Дильмун и получат контроль над всей торговлей в этой части мира, страна их настолько усилится, что станет равным, а то и сильнейшим, соперником Аккадской империи. Рано или поздно это приведёт к столкновению, исход которого Бхулак предсказать не мог – но мог Поводырь, и, очевидно, прогноз этот не вписывался в какие-то его далеко идущие планы. Потому и от Шаррукина, и от Поводыря у Бхулака был один приказ: любыми средствами противостоять захвату Дильмуна млеххами.

Сначала всё шло гладко: он инициировал несколько своих детей из местной месопотамской колонии и местных жителей, они стали группировать вокруг себя людей, собирали информацию, выявляли сторонников Мелуххи, скупали оружие – Бхулак слишком хорошо знал жизнь, чтобы надеяться на мирный исход дела...

По всему выходило, что главным шпионом Мелуххи был Римум, настоятель храма Инзака, бога финиковой пальмы. Храм этот, наряду с царским дворцом, был, фактически, вторым центром управления страной. И именно к его главному жрецу вели нити и из колонии млеххов, и с огромного городского рынка, на котором тайно орудовало множество невидимых.

Бхулак сознавал, что они не станут дожидаться появления на островах кораблей Аккада: его шпионы доносили ему, что с купеческих судов Мелуххи тайно сгружаются связки копий и дротиков, тысячи стрел и зарядов для пращей. И ещё – много духовых трубок с отравленными стрелками. А в городе всё чаще мелькали жестокие лица невысоких курчавых чернокожих дикарей с юга, из которых Мелухха вербует наёмников. Вот-вот должно было полыхнуть, и отряды самообороны, спешно сколачиваемые Бхулаком и его людьми, сами с этим явно не справятся. Надо было заручиться поддержкой местных властей. И Бхулак, устроив через своих людей аудиенцию у царицы, отправился во дворец. Это было вчера.

«Отец!»

Его мысленно звал другой его сын – в обычной жизни приказчик почтенного урукского торгового дома. Бхулак сразу почуял, что с ним неладно.

«Что с тобой, Нанни?» – спросил он.

«Я ранен... Мы укрепились в лавках на южном конце рынка и пока сдерживаем их, но их всё больше! Много наших ранены и убиты! Мы долго не простоим».

«Нужно продержаться, – ответил Бхулак. – Хотя бы несколько часов».

Он очень надеялся, что этих часов хватит. Если море будет спокойно...

«Да, отец», – ответил Нанни.

«Сейчас посмотрю, чем вам можно помочь», – ободрил его Бхулак и стал мысленным взором искать других своих детей. В паре кварталов от рынка он нашёл небольшой отряд самообороны, во главе его стоял один из инициированных им дильмунцев.

«Упери, что у вас?»

«Только что отбили атаку дикарей, отец, – ответил тот. – У нас двое убитых ядовитыми стрелками, но остальные целы».

«Хорошо. Идите сейчас на южную сторону рынка. Млеххи осадили там наш отряд. Ударьте им в тыл и выведете наших».

«Повинуюсь, отец!» – ответил Упери.

Бхулак пытался как можно полнее использовать своё единственное преимущество перед противником – возможность координировать отряды сопротивления из одного центра. Враги действовали куда более разобщённо. Именно поэтому сразу после ранения он скрылся в порту – сегодня там должно быть безлюдно: купцы отвели корабли подальше, опасаясь высаживаться на берег, а стражники и чиновники таможни разбежались. Здесь были лишь стойкие ловцы жемчуга – которые, впрочем, уже отплыли на промысел.

Ещё утром он надеялся, что события будут развиваться иначе – но разве же что-нибудь когда-нибудь идёт точно по плану...

Архив надзирающе-координирующего искина (НКИ) код 0-777.13.666.12/99...

Справочная информация. Государство Мелухха

Возникло около двух г.м. назад в северной части южного субконтинета суперконтинента северного полушария планеты. Этнический субстрат сформирован из мигрировавших с запада племён и местных этносов.

Экономический базис составляет транзитная торговля, а также добыча полезных ископаемых с последующей их продажей в разные регионы развития цивилизаций.

Управляется торгово-клерикальными кругами, однако является не монархией, а олигархатом, осуществляющем контроль над страной с помощью военно-оккультной секты Невидимых, широко практикующей шпионаж и тайные убийства. Орден оперирует не только внутри страны, но и далеко за её пределами, служа интересам правящей элиты Мелуххи.

Вследствие глобальной засухи, вызванной космическим событием (см. отчёт № 901.232/12), произошло истощение почв и деградация основной реки с последующим исчезновением всей её гидросистемы. В результате государство, как и вся цивилизация, примерно черед половину г.м. придёт на грань распада. Однако в настоящее время продолжается оставаться значительным политико-экономическим фактором всего макрорегиона.

Примечание.

В текущей событийной конфигурации деятельность ордена Невидимых отрицательно сказывается на моих стратегиях в отношении региона. Поэтому миссия эмиссара в Дильмуне состоит в противодействии их планам. Однако в дальнейшем, по мере развития социально-демографических и экономических процессов, Невидимые, согласно наиболее вероятностным линиям событий, приобретут для моих стратегий положительное значение. В таких конфигурациях задачей эмиссара станет сотрудничество с ними, что потребует его некоторой психологической коррекции.

Дильмун, Нижнее море (Персидский залив). 2306 год до н. э.

...Он впервые видел так близко Шадаю, царицу Дильмуна, сумевшую удержать власть после смерти своего отца Яглиэля – для чего ей пришлось убить брата. Впрочем, теперь эпизод этот тут вспоминать не принято – здешний народ любил свою царицу, а брат... ну что же, это семейное дело здешних владык. Полная дама со жгучим взглядом карих глаз, оливковой кожей, высокой причёской, вся в неправдоподобно крупных местных жемчугах, привозном лазурите и сердолике, неподвижно и прямо сидела в высоком кресле посередине зала. Кроме неё и Бхулака здесь были лишь несколько слуг и молчаливых воинов с копьями и в устрашающих шлемах-масках змеи – дворцовая стража носила их, чтя очень древний обычай.

Бхулак пришёл в царский дворец как официальный представитель Шаррукина – нужные таблички с подтверждающими это записями у него были, но он до поры никому не показывал их, изображая простого купца. Однако теперь скрывать это смысла уже не было. Сейчас царица держала эти глиняные таблички в руках, молча слушая его рассказ о заговоре млеххов. По её лицу невозможно было понять, как она относится к услышанному.

– Значит, твой царь обещает нам покровительство и защиту, а Мелухха хочет захватит нашу страну? – спросила она, когда он закончил свою речь.

– Поистине, ты проникаешь в самую суть, светлая царица, – подтвердил Бхулак.

– Но он, наверное, захочет присоединить Дильмун к прочим землям Аккада? – уточнила Шадая.

Вопрос был деликатным: Бхулак сам точно не знал намерений царя по этому поводу. Понятно, что Шаррукин желал иметь полную власть над островами, но вот в какой форме... Потому ответ Бхулака царице был как можно более дипломатичным:

– Великий царь хотел бы видеть священную землю Дильмуна свободной и процветающей.

Шадая благосклонно улыбнулась.

– Такова и наша мечта, – ответила она. – Поэтому мне горько слышать, что моя страна становится целью злых намерений чужаков... Так ты говоришь, что жрец Римум держит сторону Мелуххи?

– Всё указывает на то, царица.

Шадая хлопнула ладонями и приказала подбежавшим слугам:

– Немедленно доставьте сюда настоятеля храма Инзака!

Те поклонились и выбежали из зала.

– А ты, почтенный посланец славного царя, пока можешь присесть, – обратилась она к Бхулаку.

По ещё одному её хлопку слуги внесли столик, обильно уставленный угощением, и поставили его рядом с троном, бросив туда же несколько подушек для сидения.

– Попробуй фрукты, отведай финикового вина, а потом расскажи своему царю о том, сколь сладостны плоды моей земли, – потчевала она.

– Я с великим удовольствием сделаю это, славная царица, но сейчас у нас очень мало времени – млеххи вот-вот могут нанести удар, – заметил Бхулак.

– Не тревожься, – ответила Шадая, – ты уже сделал всё, что было в твоих силах, теперь отдохни.

Она была права, поэтому Бхулак поклонился в знак благодарности, присел к столу и пригубил вино – действительно, очень сладкое. Даже слишком.

– Настоятель Римум прибыл, – доложил склонившийся слуга.

– Пусть он войдёт. – велела царица.

Римум оказался невысоким богато одетым человеком, лысым, седобородым, густобровым и с тёмной кожей, хотя менее, чем у царицы и многих других дильмунцев.

– Великую владычицу Шадаю приветствует раб её и бога Инзака Римум, – звучным голосом объявил старец, простирая руки к царскому трону.

Жрец держался с привычным достоинством, но по каплям пота на лысине, слегка подёргивающему глазу и едва заметной дрожи в голосе Бхулак понял, что тот сильно взволнован. Если не пребывает в полной панике.

– Я рада видеть тебя, Римум, – благосклонно улыбнулась Шадая. – Присядь и раздели угощение с посланником могучего царя аккадского.

Жрец всполошённо зыркнул на Бхуалка, и тот убедился, что был прав – Римум действительно напуган страшно. Однако жрец постарался взять себя в руки, поклонился царице, потом – не настолько низко – Бхулаку, и, аккуратно подобрав длинные одежды, присел рядом с ним.

– Наш гость из Аккада поведал удивительные вещи, – с улыбкой продолжала царица. – По его словам выходит, что наше царство вот-вот захватят злобные млеххи.

– Как такое возможно? – воскликнул Римум, однако его изумление показалось Бхулаку несколько наигранным.

– Ведь ты впервые слышишь об этом, не так ли? – настаивала правительница.

– Конечно же, царица, о таком невозможно даже помыслить! – начал горячо уверять настоятель, даже взмахнув короткими пухлыми ручками.

– И значит, это неправда, что после захода солнца твой дом при храме посещают люди, пришедшие из поселения млеххов? – голос Шадаи приобрёл степень сладости финикового вина.

– Это он сказал?! – закричал жрец, вскакивая.

В голосе его прорезались визгливые нотки, он смотрел на царицу взглядом наказуемого пса.

– Чужак лжёт, он сам шпион Аккада, убей его, великая царица!

– Сядь, Римум, успокойся, я тебе верю, – теперь Шадая улыбнулась ему вполне искренне, даже обворожительно, показав жемчужные зубы. – Я вижу, что это простое недоразумение, наверное, наш гость что-то не так понял. Выпей вина и расскажи, как идут дела.

Настоятель тяжело опустился на место, схватил чашу и припал к ней – похоже, его рот пересох. В этот момент Шадая бросила поверх его головы острый взгляд на стражников и подала еле заметный знак пальцами. Два воина в страшных масках бесшумно оказались у жреца за спиной и одновременно вонзили в неё копья. Римум дёрнулся, бессмысленно выпучив глаза, и отхаркнул кровью в чашу, а потом рухнул лицом на столик. Разлитое золотистое вино смешивалось с густой алой кровью.

Бхулак взирал на это с бесстрастным молчанием, хотя внутренне был потрясён. Он ожидал, что визит к царице ничем хорошим для жреца не кончится, но прикончить его вот так, словно шелудивую собаку...

– Унесите предателя и киньте псам! – приказала царица, вновь вызвав слуг хлопком. – И принесите ещё вина и фруктов для нашего гостя, эти испорчены.

– Теперь посланец великого Аккада видит, что я силах навести порядок в своём доме? – обернулась она к Бхулаку.

– Поистине, царица грозна и решительна, – склонил тот голову. – Но, может быть, следовало сначала допросить преступника?..

– Зачем? – дама бросила на него безмятежный взгляд. – Всё и так понятно. А если оставить его в живых, он мог бы тайным способом предупредить сообщников.

– Царица мудра, – заметил Бхулак. – Однако в городе по-прежнему множество невидимых, и мне беспокойно за твою безопасность.

– Стража моя не подведёт, – заверила Шадая.

– Однако... – добавила она, помолчав, – если ты беспокоишься за меня, то можешь остаться во дворце моим гостем. Уверена, что такой доблестный муж, как ты, не допустит, чтобы со мной случилась беда.

Бхулак задумался – предложение было дельным, но он сам не мог стать стражем правительницы, поскольку множество дел в городе требовало его личного присутствия.

– Я пришлю к царице надёжного человека, – сказал он наконец. – Я верю ему, как себе. С ним ты будешь полностью защищена.

– Всецело полагаюсь на твою мудрость, – ответила Шадая, улыбнувшись. – Но угощайся, прошу тебя. И расскажи мне побольше о великом царе Шаррукине...

...Выйдя из дворца под вечер, он мысленно позвал Эа-насира и велел ему, взяв несколько верных людей, быть при царице. Пока в городе было спокойно, но напряжение сгущалось – Бхулак ощущал это почти физически, словно невыносимую тяжесть перед великой грозой. Душу его точило и нечто иное – какая-то подспудная тревога, словно он упустил что-то очень важное, но, перебирая свои действия за последнее время, раз от раза убеждался, что всё делал правильно.

Он шагал по широкой улице, примыкающей к городской стене, выложенной из прямоугольных камней, скрепленных зеленой глиной. Слева тянулись ряды каменных домов. Ему надо было попасть на рынок, к своим людям, поэтому он свернул в узкий переулок, ведущий в нужную сторону. И сразу понял, что зря это сделал: путь ему перегородили выступившие из сумрака две тёмные фигуры.

То, что это не какие-то случайные грабители, сомнений не было. И, скорее всего, их больше двух, только других пока не видно. Нащупывая под одеждой бронзовый кинжал, он быстро и решительно пошёл навстречу врагам. В их руках тоже блеснуло оружие. Оба были ниже Бхулака, но коренасты и явно не слабаки. Лица скрывались под плотными капюшонами с полотняными масками.

Один взмахнул рукой, и в голову Бхулака полетел топорик. Тот уклонился, топорик со звоном отскочил он каменной стены и упал на землю, а Бхулак мгновенно оказался рядом с противником и, ткнув кинжалом, ощутил лезвием упругое тело. Нападавший отшатнулся, но второй обрушил на плечо Бхулака короткую тяжёлую палицу. Рука сразу занемела, Бхулак наудачу отмахнулся своим оружием, не попал и попятился к стене. Ощутив за спиной крепкую деревянную дверь, он перехватил кинжал в левую руку и что есть силы ударил вновь поднявшего булаву противника. На сей раз выпад был точен – клинок по рукоять погрузился в живот врага, тот, булькнув, согнулся пополам.

Но второй убийца уже пришёл в себя, и, подобрав топорик, атаковал вновь. Бхулак уворачивался, ожидая возможности перейти в атаку, но тут почувствовал, что дверь за его спиной открывается. Не успев ничего сообразить, он ощутил страшный удар под лопатку.

Боли не было, но дыхание перехватило, перед глазами поплыло, кинжал в руках мгновенно словно бы стал во много раз тяжелее, его невозможно было поднять. А противник перед ним уже заносил топор для последнего удара. В Бхулаке вспыхнуло отчаянное желание попросить Поводыря остановить время. Но он знал, что делать этого нельзя: ведь, расправившись с этими врагами, он надолго потеряет способность к действию, а сейчас он не мог себе такого позволить.

Потому отчаянным усилием воли он рванулся в сторону – теперь ощутив дикую боль в спине, уклонился от удара топора и упал наземь позади своего противника, одновременно, пока тот не успел развернуться, полоснув острой кромкой кинжала по открытым сухожильям на его ногах.

Враг с криком рухнул, как подкошенный, а Бхулак немедленно всадил клинок по рукоять в его тело и тут же откатился, чтобы избежать нового удара копья противника, вырвавшегося из-за открытой двери. За это мгновение Бхулак осознал, что тому просто неудобно было орудовать длинным копьём из помещения, поэтому оно и не проткнуло его сразу насквозь, хотя явно нанесло серьёзную рану.

Пятная кровью белый утоптанный песок улицы, он уворачивался от новых ударов копьём, пока не изловчился перехватить его у втулки и сильно рванул на себя. Враг на секунду потерял равновесие, а Бхулак второй рукой швырнул ему в лицо гость песка и, пока тот пытался возвратить зрение, сам поднялся на ноги, окончательно завладев оружием противника.

Тот уже протёр глаза и, выхватив из-за пояса кинжал, бросился на Бхулака, который встретил его прямым ударом копья. Он не совершил ошибку его бывшего владельца, вложив в удар все последние силы, и проткнул врага насквозь. Тот со стоном рухнул, утянув оружие за собой. Бхулак выпустил древко и несколько секунд стоял, пытаясь прийти в себя. Если бы убийцы озаботили посадить в засаду ещё одного человека с луком или дротиком... или, скорее, духовной трубкой, тот сейчас мог легко убить его на расстоянии. Но, они, видимо, не считали его настолько грозным бойцом, что и вышло им боком.

Отдышавшись, он с трудом вырвал копьё из ещё бьющегося в агонии человека и пронзил двоих других – оставлять за спиной живых, хоть и раненых, убийц было неразумно. Потом, тяжело опираясь на древко, продолжил свой путь к городским воротам. Он ощущал, что кровь уже остановилась, но заживление бурно шло внутри тела, и это обязательно будет тяжело и больно. Потому, выйдя за ворота, и пошёл к гавани – чтобы там спокойно оправиться, и одновременно через своих детей следить за ситуацией в городе.

Вскоре он уже знал, что в тот момент, когда на него напали, по всему городу вооружённые банды млеххов и их пособников атаковали дома и лавки купцов из Двуречья. Правда, те довольно быстро оправились и начали оказывать активное сопротивление, и это, кажется, стало для мятежников неприятным сюрпризом. Но ситуация была очень шаткой. В конечном итоге, всё зависело от того, вступят ли в бой против млеххов воины Дильмуна, которые пока никак не проявляли себя в стычках, охраняя дворец, храмы и другие важные точки столицы.

«Отец, царица собирается говорить с народом».

Это был Эа-насир.

«Хорошо, – ответил Бхулак. – Я иду туда».

Он осторожно встал, опираясь на копьё, и прислушался к своим ощущениям. Боль в спине и внутри тела почти утихала, хотя всё место вокруг раны мучительно зудело. Плечо и вовсе уже не беспокоило. Очень хотелось есть и пить, но это могло подождать. А вот если бы Поводырь во время схватки ускорил его, он валялся бы сейчас без чувств...

Бхулак поправил, как мог, изорванную и окровавленную одежду и зашагал к городу.

Остров уже окутала дневная душная, влажная потогонная пелена. Оттеняющие мерцающий белый песок побережья пыльные финиковые пальмы томились в жарких лучах утреннего солнца. В окаймляющих дорогу из гавани в город каналах смуглые мужчины в набедренных повязках безмятежно мыли белых осликов – словно рядом и не шли кровавые схватки. Похоже, народ Дильмуна был уверен в привычном течении своей жизни при любом исходе противостояния...

Ворота никто не охранял. Сразу за ними, на небольшой, сейчас пустующей, площади, в тупике, образованном городской стеной и стоящим поодаль домом, находился общественный колодец. Глиняное ведёрко с верёвкой были на месте. Окунув сосуд в прохладную темень, Бхулак достал воды и жадно напился. Отдохнув пару минут, он быстрым шагом направился ко дворцу.

В ту сторону спешил не только он – люди неведомыми путями узнали, что царица хочет говорить с народом, так что жители города иногда поодиночке, но чаще небольшими группами продвигались к центру событий. Кое-где встречались следы ночных боёв – разбитые лавки, разграбленные дома, лужи впитавшейся в уличный песок крови... По дороге Бхулак заскочил в разгромленную пустую пекарю, нашёл там подчерствевшую лепёшку и жадно съел её на ходу.

Народ уже толпился на площади перед дворцом. Там же Бхулак заметил и держащихся тесными группами бойцов его отрядов. А вот млеххов видно не было – получив ночью отпор, они, в том числе и дикари-наёмники, оттянулись за стены своей фактории. Однако не было сомнений, что, перегруппировавшись, они вновь атакуют. Так что всё теперь зависело от слова царицы Шадаи.

Бхулак разыскал в толпе Упери и его воинов. По их виду было заметно, что ночной бой дался им тяжело, но они готовы драться дальше. Убедившись, что сын его видит, он вновь обратился в сторону дворца.

Его обитые медью двери распахнулись, и царица вышла в сопровождении свиты. Бхулак разглядел среди неё Эа-насира и трёх его воинов. Они прикрывали госпожу со всех сторон, бросая кругом внимательные взгляды. Второй линией обороны выступали стражи в змеиных масках. Сияя золотым венцом, Шадая величественно плыла по возвышению перед дворцом. Огромная толпа на площади замерла – был ясно слышен шелест парадной мантии царицы, которая слегка колыхалась в такт её шагам.

– Люди Дильмуна, счастливого, благословенного, – слова правительницы чётко разносились по площади – у неё был очень сильный голос, голос женщины, привыкшей говорить громко и властно.

– Сегодня случилось страшное дело, какого много лет не было в нашем мирном городе и всей стране, – продолжала Шадая. – Пролилась кровь, много крови! Её пролили чужеземцы, которых мы сюда не звали, но, когда они прибыли, приняли их, как дорогих гостей. Они же нам отплатили так, как мы все увидели сегодня – напали на наших добрых друзей и соседей, убили многих из них, погибли даже коренные дильмунцы!

Народ возроптал – правительница, которую они любили и уважали, рассказывала людям о том, как следует относиться к странным и страшным событиям, произошедшим минувшей ночью.

– Но они поступили гораздо хуже: под личиной благорасположения и уважения нашей страны, они намереваются вовсе захватить её и присоединить к своей! Они хотят отнять у нас наш жемчуг, наши финики, нашу рыбу, наши земли нашу сладкую воду, дающую нам жизнь! Всё то, что подарили Дильмуну боги!

Возмущенные крики на площади нарастали – от растерянности и страха люди переходили к возмущению и гневу. Теперь следовало показать им, против кого их направить.