Текст книги "Путь Пастуха (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Предварительные тесты были успешны, и индивидуум Ойно прошёл полную инициацию в качестве представителя Нации с синхронизаций его разума с программой НКИ, запущенного на орбиту планеты.

Следует отметить, что, в силу традиций своего этноса, индивидуум воспринял происходящее как посвящение во взрослое состояние, проведённое над ним иномирными сущностями. Поскольку это не входит в противоречие с функциями представителя, ксенопсихологи экспедиции поддержали в нём такую уверенность и, в соответствии с местными обычаями, наделили Ойно новым именем – Бхулак, что означает на языке ар «пастух».

Полный отчёт обо всех проведённых с представителем процедурах см. файл 57-88/189 в материалах экспедиции.

Одновременно с психофизиологической модернизацией в сознание представителя Бхулака было внедрено техзадание его первой миссии под условным наименованием «Исход». Оно включало, в частности, достижение лидерства среди населения Аратты и увод наиболее энергичной её части в западные поселения. Там они, под контролем представителя, должны будут дать начало продвинутой культуре, которая станет отправной точкой для дальнейшего развития человечества в благоприятном для целей Нации ключе.

В частности, Бхулак получил информацию о месторождениях меди и золота в западных горах. Кроме того, в него был заложен алгоритм развития письменности на основе уже имевшихся систем пиктографии.

После чего эмиссар был вновь доставлен на планету, в Аратту. Его первый контакт с соплеменниками контролировался экспедицией с помощью нескольких дронов, способных дистанционно создать вокруг представителя силовое поле или нейтрализовать угрожающие объекты.

Южная Анатолия. Аратта. 5681 год до н.э.

Его воспоминания о том, что с ним происходило всё это время, были путаны, он плохо представлял, где был и что будет дальше. Хотя в его памяти теперь помещались и чёткий план действий, и множество других вещей, которых он до сих пор даже представить себе не мог. Но память – это одно, а разум – совсем другое, и вот он-то как раз отказывался вмещать в себя все эти невероятные знания о бесконечной чёрной пустоте с множеством иных миров и странных существ, где идёт вечная беспощадная война.

Тьюи сказали ему, что это душевное смятение скоро уляжется, а новые знания и умения придут в гармонию с его сознанием, что теперь он умнее и могущественнее всех людей, какие только есть в мире. Но это не радовало Ойно... нет, теперь Бхулака. Вернее, слово «радость» ни в малейшей мере не мог описать владевшие им сейчас чувства. Их бы никто не мог описать, потому что ни один человек не помнит самого важного события в своей жизни – момента своего рождения. А человек по имени Бхулак только что это и сделал – родился заново.

В его памяти всплывали картины невероятных домов, где с ним творили невозможные вещи. Ему было больно, очень больно. И страшно, много раз казалось, что он умирает, уже умер. Больше всего это было похоже на расчленение его тела на тысячи кусочков, а потом сборку его заново. Но он знал, что подобное происходит с избранниками духов, и терпел. А теперь с мимолётным любопытством подумал, куда исчез этот глупый парень, которого звали Ойно, который так хотел вырваться из Аратты, перечил матери, боялся великой старейшей...

Но что толку думать об исчезнувшем. Теперь он Бхулак и должен сделать первый шаг на своём новом пути. Хотя это оказалось трудно.

– Ты будешь пастухом всех людей, – сказали они ему.

Но разве об этом он мечтал, разве к тому стремился?..

Он стоял на том же месте, откуда тьюи забрали его (впрочем, он уже понимал, что то были не сами боги, а лишь их неодушевлённые слуги). И он откуда-то точно знал, что с тех пор прошло пять дней.

И ещё он знал, что именно должен сделать прямо сейчас, но почему-то медлил. Наконец, повернулся в сторону посёлка, шагнул – раз, другой. И пошёл, всё быстрее...

Ерати, уже почти смирившаяся с исчезновением и почти наверняка гибелью последнего сына, вскрикнула хрипло и коротко, словно птица над Местом смерти, когда заскрипела входная лестница и Ойно предстал перед ней живым и здоровым.

Но... разве это был её Ойно?.. Внешне он оставался таким же, каким и уходил несколько дней назад. Но когда он взглянул на мать, она увидела в его глазах другого человека – чужого и страшного.

Он ужаса прикрыв рот рукой, она молча смотрела на преображённого сына. Кажется, тот понял её состояние.

– Не бойся, мать Ерати, – голос, несомненно, был его, но Ойно никогда не говорил таким тоном – уверенным и каким-то приглушённым, словно он сдерживал в себе огромные силы, опасаясь выпустить их наружу. – Теперь всё станет правильно.

Женщина не смогла ничего ответить, однако, юноша, похоже, и не ожидал её ответа. Он подошёл к нише в стене, где хранились всякие старые вещи, и сбросил с себя всю одежду. В смутном дрожащем свете от очага и масляных светильников он казался явившимся из иного мира духом, а то и богом.

Он вытащил леопардовые передник и головную повязку отца и надел их на себя. В глазах Ерати это должно было быть страшным кощунством – сын не имел право носить эти вещи до посвящения. Но она смолчала.

А новый Ойно снял со стены массивное копьё Таура с широким кремнёвым наконечником и повернулся к матери.

– Пойди к старейшим и скажи, что я жду их на крыше главного святилища. – сказал он негромко, но тем же непререкаемым тоном. – Пусть приходят все, кто может – я хочу говорить с Араттой.

С этим словами он подошёл к домашнему алтарю, взял с него статуэтку Триединой и поднялся к потолочной двери.

Помедлив несколько минут Ерати бросилась вслед за ним.

По пути Бхулак отломил голову Великой Матери и бросил сломанную статуэтку в смердящее отхожее место между домами. Тьюи предупредили его не ниспровергать сразу достоинство Триединой – люди плохо переносили такие резкие перемены и стали бы сопротивляться. Но отказать себе в символическом жесте Бхулак не мог.

Он добрался до крыши самого большого святилища, в которое всё поселение ходило молиться в особо важных случаях, и стал терпеливо ждать, опершись на отцовское копьё. На эту и соседние крыши собираться любопытствующие люди: Ерати быстро разнесла известие о появлении считавшегося уже мёртвым сына. Вскоре пришла и она, но не подошла к Бхулаку, а остановилась в отдалении, в упор глядя на него.

Когда собралась уже порядочная толпа, явились старейшие – пятеро жирных старух во главе с Кхел. Видимо, они задержались, прося Великую Мать наставить их.

– Ойно, – заговорила Кхел своим тонким голосом, который, тем не менее, был настолько пронзителен, что его прекрасно слышали все собравшиеся, – ты осмелился надеть леопардовые шкуры, не пройдя посвящение! Это святотатство! Ты будешь жестоко наказан!

– Я больше не Ойно, – зычный голос юноши разносился над притихшей толпой. – Меня зовут Бхулак. Духи, подчиняющиеся богам, взяли меня в свой мир и посвятили в свои таинства.

– Отступник! – завизжала Кхел. – Именем Триединой приказываю убить его и бросить на съедение псам!

Ерати посмотрела на неё с ужасом, а в толпе начали тревожно переговариваться – смерть была крайне редким, почти невозможным наказанием для жителей Аратты. Изгнание считалось самым страшным из них.

Но Бхулак оставался абсолютно спокоен. Он знал, что хитрые механизмы тьюи следят за всем, что здесь происходит, и вовремя вмешаются. Да и сам ощущал в себе силы противостоять всему, чему угодно.

– Вы что стоите?! – надрывалась между тем Кхел. – Сейчас же убейте нечестивца, пока Триединая не пролила на вас огонь из Материнских Грудей!

Жители Аратты стали в ужасе переглядываться – последний раз вулкан с двумя вершинами, рядом с которым стояло поселение, извергался много сотен вёсен назад, но ужас перед гневом богини сохранялся в памяти поколений. Об этом вообще старались не говорить, но раз уж теперь глава совета старейших грозит этим, значит, дело действительно хуже не придумать и надо было повиноваться. Потому несколько мужчин, да и женщин, шагнули к Бхулаку, сжимая копья, глиняные булавы и каменные кинжалы.

– Старейшая, пощади моего сына, духи лишили его разума! – закричала Ерати, но никто её не слушал.

Один из мужчин с силой метнул в юношу дротик. И тут толпа исторгла вопль ужаса: вокруг Бхулака словно вспыхнуло и охватило его призрачное пламя. Достигнув его, дротик вспыхнул и бесследно исчез, а пылающий человек продолжал спокойно стоять.

Кто-то из наиболее смелых, впрочем, метнул копьё, ещё кто-то – камень. Всё с тем же результатом.

А Бхулак поднял своё копьё и заговорил:

– Рот мой имеет слова Триединой: народ ар должен уйти от её Грудей на запад и поселиться в новой стране. А поведу его я!

С этими словами он направил остриё копья на Кхел. Та взмахнула руками и попыталась что-то сказать, но не успела – вспыхнула зелёным светом, а когда на мгновение ослепшие люди прозрели, от верховной старейшей не осталось и следа.

– Совет старейших принимает волю Триединой? – повторился Бхулак к окаменевшим от ужаса старухам.

Те быстро закивали головами.

– Народ ар принимает меня как своего вождя? – вновь спросил юноша и люди стали падать перед ним ниц.

Защитное поле вокруг него погасло – дроны не могли долго поддерживать его, не хватало энергии. Но защищать Бхулака было уже и не надо. Он смотрел на склонившихся перед ним людей без всякой радости и даже с лёгкой печалью, которая с того дня стала прорастать в его сердце. И тут его словно бы неожиданно ударили – у него вдруг возникла уверенность в том, что вот-вот произойдёт страшная беда.

Его рефлексы опережали мысли – одном мощным скачком он оказался рядом с матерью и успел сдержать её руку с обсидиановым кинжалом, которым она собиралась перерезать себе горло.

Ерати пыталась вывернуть руку, отбивалась, кричала:

– Отпусти, ты мне больше не сын, ты предал Триединую! Ты отступник, проклинаю тебя, чудовище!

Но он продолжал держать её, пока она не успокоилась. Тогда он вытащил оружие из её руки, отбросил его прочь, приобнял женщину за плечи, и она разрыдалась на его груди.

– Прости меня, мать Ерати, – прошептал он ей.

Тысячелетиями Ойно, ставший Бхулаком, верно служил тёмным целям своих космических хозяев, но потом у него стали появляться сомнения. Это началось в эпоху, которую мы сейчас называем Бронзовым веком.

Эпизод 2. Хозяин Зверя

Северо-Западное Причерноморье. 3292 год до н.э.

Большой круг длился уже восьмой день и конца ему не было видно. Вожди всех двенадцати главных кланов народа орей собрались в урочище у реки, текущей к близлежащему внутреннему морю, соединяющемуся с Тёмным. Эта местность, усеянная причудливыми каменными холмами, именовалась Вратами Солнца, и с самых древних времён, ещё когда ореев в этих местах и духу не было, считалась местными племенами местом силы, служа ареной для духовных упражнений разного рода жрецов, колдунов и ясновидцев, творивших тут свои радения и наблюдавших за светилами.

Появившиеся в степи позже орейцы традицию переняли – почитали это место, хоть и побаивались тут бывать. Но в важных случаях сюда приходили представители всех кланов, в обычное время постоянно грызущихся друг с другом. При Вратах Солнца они обязаны были соблюдать священный мир. Обычно так оно и было.

Однако в этот раз всё могло закончиться иначе – страсти накалились до предела. Впрочем, и решаемый вопрос был куда важнее, чем раздор из-за стад или женщин. На сей раз речь шла о дальнейшей судьбе всего могучего народа орей.

Вожди и их присные спорили до хрипоты, взаимных проклятий и оскорблений, но дальше угроз дело не доходило – никто не хотел первым браться за оружие, страшась мести живущих среди этих скал богов и могучих духов. Их не боялся один Бхулак, связанный с «богами» лично. Под именем Пех он жил среди орейцев уже лет пятьдесят, направленный в степь очередным приказом Поводыря. Примерно половину этого времени он возглавлял клан Быка, вождя которого убил на поединке. Вождество Бхулака было для клана удачным, и мало кто из его людей задавался вопросом об удивительном долголетии своего главы. Понятно же, что муж сей обладает великим хваром – даром богов, сияющей удачей. А что ещё нужно великому вождю?..

Но сегодня и для Бхулака настало особое время – именно тот момент, когда он должен был исполнить свою миссию. Только вот он всё больше сомневался, что сумеет это сделать...

В очередной раз вожди собрались сегодня на утоптанной площадке меж мрачных скал, во славу богов украшенной по окружности шестами с развевающимися цветными лентами и перьями. В центре площадки торчал идол бога Грозы, на котором каменотёсы изобразили оружие и орудия ореев, диких зверей и домашних животных, и прочие атрибуты жизни. Рядом со статуей стоял в который уже раз уже взявший слово Пеку – престарелый и уважаемый всеми глава клана Волка. Во времена, когда Пеку был молод, горяч и любвеобилен (Бхулак прекрасно их помнил), волки считались самыми свирепыми среди орейцев. Они наводили ужас и на лесные племена севера, и на остатки поселений страны Эрата на юге, да и орейские кланы старались не вступать с ними в споры. Теперь же вождь волков стал стар, болен, и клан его сделался куда более мирным – как знал Бхулак, к неудовольствию многих его членов, в том числе и многочисленных сыновей Пеку.

Старший из них – славный и жестокий воин Кау – стоял за спиной отца, не спуская в него яростного взгляда. Его мощная, оголённая по пояс фигура в чёрно-красной боевой раскраске, источала вызов, но он, похоже, с явным усилием, сдерживал себя, не решаясь противоречить отцу на людях. Старец был слишком значительной фигурой среди ореев и продолжал крепко держать власть.

Над его морщинистым не раскрашенным лицом с развевающейся белой бородой, которую он давно уже не заплетал по-воински в косицу, скалилась надетая на манер капюшона голова покровителя клана – степного волка. С уха вождя свисала спиральная подвеска из золота – редкая вещь, пришедшая из дальних краёв, а откуда точно, из всех собравшихся знал, пожалуй, лишь Бхулак... Левой рукой старец тяжело опирался на посох, правая привычно лежала на массивном каменном набалдашнике булавы за поясом. В него впитались кровь и мозги множества врагов, но слишком давно он уже не был в деле.

Впрочем, голос Пеку был всё ещё ясен и зычен, а фразы отрывисты, словно он отдавал команды своим волкам во время лихого набега.

– Воины кланов Ореи! – взывал он. – Мы не можем вернуться к своим посёлкам, женщинам и детям, пока не настанет меж нами согласие! Мы должны решить это здесь и теперь. У нас три исхода. Я уверен, что выбрал самый правильный и единственный. Как мне убедить вас в этом?

Собрание возбуждённо зашумело – убеждать его и правда было очень тяжко. Беда назревала уже очень давно, но в последние годы проявилась во всей неприглядности – степи стремительно превращались в место, совсем непригодное для жизни. Постоянная засуха убивала травы, бескормица – скот, а женщины продолжали рожать и голодного народа всё прибавлялось.

Началась чреда кровавых межклановых распрей за пастбища и источники. Попутно воины-ореи добили последние остатки Эраты – поселения этого некогда могущественного народа до последнего времени прозябали кое-где в труднодоступных местах. Но хороших мест для жизни всё равно становилось всё меньше.

За этим должно было бы последовать разбредание кланов в разные стороны, но чувство единства слишком глубоко сидело где-то в самой сути ореев. Они могли люто ненавидеть людей из соседнего клана, желать отомстить им за какие-то прошлые обиды, но при этом всё равно осознавали своё единство с ними. Тут, видимо, сыграла роль история этого народа – во всяком случае, так думал Бхулак, который знал её гораздо лучше любого орейского жреца, колдуна или сказителя.

Когда-то из богатых золотом и медью земель к западу от Аратты, куда Бхулак увёл часть своих соплеменников, некоторые из них отправились дальше. Переходя из края в край, одно племя из их числа углубилось на север от Тёмного моря. Местные люди жили в степи небольшими родами, часто враждовали друг с другом и питались от охоты и сбора диких злаков. Они не умели плавить не только бронзу, но и медь, и не знали колеса.

Пришельцы же умели всё это и передвигались в повозках, влекомых волами. А ещё у них были стада овец и коз. Они даже ловили юных жеребят и держали их за оградой, чтобы, когда те вырастут в больших лошадей, больше не боялись человека. Кобылиц доили – словно у младенцев, нутро многих взрослых ореев не исторгало молоко, как это было у большинства местных людей. Ну и, конечно, ореи забивали коней на мясо.

Не всегда мирно, но, в общем, без особого сопротивления пришельцы стали главной силой в степях. Местные сплачивались вокруг них, перенимая новшества. А пришельцы брали их женщин, и через несколько поколений в степи появился новый народ. Светловолосые соплеменники Бхулака почти растворились среди смуглых кареглазых брюнетов с орлиными носами, но сохранили свой язык, обычаи и умения.

– Мы должны остаться здесь! – настаивал Пеку. – Здесь наши дома и пастбища, здесь под курганами – могилы наших предков. Как мы можем бросить всё это?!

Круг бушевал – мнения разделились. По большей части никому не хотелось покидать родные места и идти в неведомое, но неизбежность этого день ото дня становилась всё очевиднее. В последние годы к напасти засухи и голода прибавилась другая – ещё более страшная. Болезнь начиналась неожиданно: человек становился вялым и горячим, но говорил, что ему холодно, не мог работать, а потом и ходить. На теле его появлялись страшные кровоточивые нарывы. Потом из отверстий его тела начинала идти кровь, пальцы на руках и ногах чернели, и больной умирал в муках.

Хуже всего, что вскоре такая же участь постигала и многих из окружающих его. Никакие жертвоприношения богам и колдовские пляски не могли остановить беду. Оставалось лишь смириться с тем, что родные края прокляты, и покинуть их навсегда.

Но и тут был предмет для раздора. Разные вожди и старейшины предлагали разные маршруты ухода. Одни звали пойти обратно – той дорогой, какой сюда пришли предки. Но теперь в тех краях жили другие народы, не менее умелые и многочисленные, чем ореи, и это означало долгую войну с неясным результатом.

Другие звали идти прямо на заход солнца – за огромные лесистые горы, где, по слухам, лежала такая же привольная степь, как и здесь. Но путь через горы обещал быть очень трудным. Потому многие склонялись к третьей дороге – по берегу внутреннего моря и дальше, на восход. Там в горной стране были богатые рудники, откуда в степи шли металлы. Сейчас ореи выменивали медь у тамошних племён на свои многочисленные стада, но, если они пойдут туда всем народом, рудники можно будет просто захватить. А дальше расстилались те же самые, ставшие для ореев родными, травянистые степи. По настроению собрания Бхулак предчувствовал, что оно склонялось к этому варианту. Если, конечно, Пеку не убедит их остаться.

Но самого его, Бхулака, ни один из этих путей не устраивал – потому что у него был свой, проложенный Поводырём.

Поводырь вновь явился – как и все последнее годы – в образе огромного мужа с бычьей головой. Именно так в глазах ореев выглядел великий герой – предок и покровитель клана Быка. И, как всегда во сне, Бхулак забыл спросить у машины, зачем она это делает, хотя прекрасно знает, что ни в какого такого прародителя эмиссар не верит. В какой-то степени Бхулак ведь и сам был этим прародителем...

Но интересоваться причудами искусственного разума было недосуг – ситуация складывалась очень плохая. Бхулак понимал это, а Поводырь подтвердил его опасения.

– Примерно две трети ореев настроены на восточный путь, – сообщил ему Поводырь. – Около четверти можно убедить отправиться на запад или юго-запад. Даже остаться согласятся примерно столько же – при условии, что Пеку в ближайшее время так и будет лидером клана Волка. На север не пойдёт почти никто...

Бхулак и сам знал, что дела плохи – несмотря на всю проведённую им подготовительную работу, лишь горстка лично преданных ему воинов готова была идти нужным для миссии путём. Большая часть из них были его детьми и слышали его песню, эти пошли бы с ним куда угодно – хоть и в загробный мир. Впрочем, в сознании ореев северная сторона практически таковым и была.

Правда состояла в том, что и сам Бхулак вовсе не горел желанием покидать просторные степи ради дремучих непроходимых лесов, гибельных болот, туч мошкары летом и лютых холодов зимой. И он совершенно не понимал, зачем Поводырь гонит туда его и его народ.

– Ты должен больше работать через подчинённых тебе людей, твоих инициированных агентов, – настаивал Поводырь.

– Они и так уже делают всё, что могут, – мрачно ответил Бхулак. – Они готовы драться за меня, если будет надо, но уговорить народ идти в ледяные пустыни... Как можно вообще согласиться на такое, когда есть другие, гораздо более подходящие для жизни места?

– Не такие уж и пустыни, – заметил Поводырь. – Ты знаешь, что там живут многие люди.

– Жалкие дикие лесовики, – бросил Бхулак.

– Тем легче вам будет покорить их, – веско произнёс жуткий монстр.

Голос его и впрямь напоминал бычий рёв.

– Скажи, зачем это всё? – не выдержал Бхулак. – Какая тебе или тьюи от того польза?

– Ты не поймёшь, если я стану объяснять тебе подробно, – промычал Поводырь.

– Объясни просто, – настаивал человек.

– Как хочешь, – ответила машина. – Ты уж не раз видел, как твой народ приходит на новое место, включает в себя тамошних людей и вскоре появляется новый народ.

– Да, – кивнул Бхулак, – я видел это часто.

– Так будет и там, куда я тебя посылаю. Вы легко покорите этих, как ты их называешь, лесовиков. Вы возьмёте их земли и женщин, многие из мужчин станут служить вам. А вы будете от них узнавать, как лучше жить и вести хозяйство на новом месте.

– Так бывало и раньше, – согласился Бхулак.

– Через несколько поколений вы сольётесь в один народ, – продолжал Поводырь. – Но потом и он начнёт делиться. И вот, примерно через три тысячи лет от этого дня, из него возникнет несколько новых.

– Как ты всё это узнаешь? – вырвалось у Бхулака.

Вообще-то, он спрашивал это у Поводыря уже не в первый раз, и всякий раз тот терпеливо отвечал.

– Это следует из моих расчётов, основанных на доступной информации.

– Знаю, знаю, – закивал Бхулак. – Пророчествуешь.

Поводырь, надо сказать, был единственным пророком, предсказаниям которого он доверял – ибо не раз личным опытом был убеждён в их правдивости.

– Два из этих народов, самоназвания которых – как я предполагаю на основании анализа лингвистической изменчивости – будут звучать примерно, как «дойши» и «стлавана», за последующие ещё две-три тысячи лет в ходе борьбы и взаимодействия между собой создадут благоприятные для целей Нации условия.

– Понятно, – заметил Бхулак. – Станут слугами тьюи.

– Скорее, создадут для этого условия в дальнейшем, но можешь думать и так, – согласился Поводырь. – Однако, если ты сейчас не уведешь часть ореев на север, вероятностная конфигурация этногенеза изменится в неблагоприятную сторону, что потребует критической коррекции моей стратегии... То есть ничего, из того, что я сказал, не случится и мне придётся менять планы. А это крайне нежелательно.

– Думаю, тебе придётся совершить это колдовство, – пожал плечами Бхулак. – Ореи туда не пойдут. Они, скорее, убьют меня, если я начну их туда тащить.

– Всё ещё хуже, чем ты думаешь, – прогудел человекобык. – Прямо сейчас старший сын вождя клана Волка договаривается со своими сторонниками захватить власть над кланом. После чего он объявит себя верховным вождём и провозгласит поход на восток.

Совершенно невероятным это не было: в самые напряжённые моменты своей истории буйные и свободолюбивые ореи могли выбрать временного верховного вождя над всеми кланами и какое-то время ему подчиняться. Так пару раз было, например, во время войн с ещё могущественной Эратой. Один раз таким верховным был и сам Бхулак – правда, недолго. Но получится ли это сейчас у Кау, Бхулак сильно сомневался.

– Кланы не признают Кау, – проговорил он. – Пеку слишком уважают. Если он будет свергнут, ореи убьют Кау.

– Нет, если он докажет, что благословлён высшими силами, – ответил Поводырь. – А прямо сейчас он изменил своё сознание при помощи наркотического вещества и взывает к богу Грозы. Главный жрец клана Волка Квен поможет ему убедить ореев в том, что бог на стороне Кау.

А вот это серьёзно. Бог Грозы был настолько священен для ореев, что они даже никогда не называли его имя и обращались к нему лишь в самых важных случаях, помочь в которых все остальные высшие силы были бессильны. Свирепые степные воины трепетали перед этим грозным божеством, дарующим им победу, но и способным в один момент стереть жизнь и отдельного человека, и целого народа. Уже сам факт того, что некто, обратившийся к нему, не умер, был для них свидетельством, что бог Грозы благоволил этому просителю. Да ещё и Квен, всецело преданный Кау, покажет людям пару фокусов – на это он был мастером. Не то чтобы они с Кау сами не боялись бога Грозы – просто были слишком алчны до власти. Они пойдут на это – Бхулак даже не сомневался

И тогда кланы пойдут за Кау.

– Если они признают, что бог Грозы за него, а я стану противиться, он попытается меня убить, – Бхулак не возражал, а просто констатировал грядущие события. – Мне и моим детям придётся драться. Но остальные встанут на его сторону и тогда нас убьют.

– Тогда докажи им, что бог за тебя, – ответил Поводырь.

– Как? – вопросил Бхулак. – Если бы ты сказал мне раньше, это я бы дышал сейчас священным дымом, а потом бы сказал людям, что мне явился бог Грозы и велел идти на север.

– Мои тактические разработки предусматривали этот вариант, но я считал его маловероятным, – ответил Поводырь. – Кау поступил неожиданно даже для меня. Иногда человеческая алогичность привносит в мои расчёты фактор неопределённости. Но и ты способен вести себя нелогично. Именно поэтому Нация полагается на местных представителей – они всегда поступают наиболее подходящим для данной расы способом, который не всегда способен выбрать координирующий искин.

– И что я тут могу сделать? – спросил Бхулак.

Он и правда не понимал, но уже начал лихорадочно перебирать возможности.

– Ты придумаешь, я это знаю, – прогудел фальшивый предок, и Бхулак тут же проснулся.

Сообщение № 849.007/44 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99...

Из аналитической записки о миссии «Миграция на север». Исполнитель – человеческий индивидуум Бхулак, местный представитель Нации.

Одним из дальних последствий реализации представителем своей стартовой миссии «Исход» (см. меморандум НКИ в файле 01-32/77) стало распространение отраслей этнообщности ар вглубь суперматерика восточного полушария. Около двух с половиной г.м. назад одна из них, состоящая из нескольких милитаризированных отрядов с преобладанием самцов, просочилась в степи к западу и северу от второго внутреннего моря.

Там они массово инкорпорировали в свою среду представителей местных примитивных охотников-собирателей, прежде всего, самок. В результате процесса вторичного этногенеза возник этнос, обозначаемый звуками «ореи». Язык и культуру он заимствовал – в несколько видоизменённой форме – от общности ар. Тип хозяйства – отгонное скотоводство, тип социума – милитаризированные вождества, религия – патриархальный пантеон высших существ с верховным богом Грозы.

Вскоре ореи вошли в соприкосновение с зародышевой цивилизацией, возникшей из смешения мигрантов ар, отделившихся от первоначального ядра после начала реализации эмиссаром миссии «Исход». Это отрасль представляла собой традиционалистов – последователей учения Ерати, самки, родившей эмиссара, после его инициации вставшей к нему в оппозицию и получившей у части народа статус лидера-пророка. Вскоре после убытия эмиссара из Аратты часть традиционалистов во главе с Ерати отправилась на северо-восток, где основала новую Аратту. Другая часть двинулась на северо-запад, минуя области, где представитель осуществлял миссию.

Расселившись в регионах севернее второго внутреннего моря, они осуществили генетический обмен с мигрантами из горных регионов, расположенных между этим морем и третьим внутренним. В результате возникла зародышевая цивилизация, для текущего состояния человечества достаточно высокого уровня, в которую пришельцы из Аратты привнесли выраженную гинократию и культ верховного женского божества, а южные горцы – навыки обработки металлов.

Ядром культурного региона стало протогосударство под названием Эрата (от Аратты). Его поселения почти достигли уровня городских.

Общество Эраты управлялось советом старейших женщин, однако горцы привнесли в него собственные воинские традиции. В результате оно было гораздо более агрессивно, чем первоначальная цивилизация Аратты. Культ Великой Матери там отличался воинствующим прозелитизмом, выражавшимся в стремлении привнести его окружающим общностям. Религиозная доктрина Эраты включала в себя требование подчинения или физического истребления иноверцев.

Это вылилось в серию войн между Эратой и местными племенами степи, а также с более мелкими автономными социальными структурами потомков ар, не вошедшими в Эрату.

До образования в степи кланов ореев Эрате удавалось доминировать над соседними, менее развитыми племенами. Но с появлением ореев между ними началось длительное противостояние.

Следует отметить, что оба этноса не сохранили память о своих общих корнях.

Ожесточённые столкновения, включающие рейды отрядов Эраты по степи и контрнабеги ореев на эратские поселения, длились около 15 г.с. и завершились разгромом Эраты, частичным истреблением её населения, рассеянием оставшихся или их инкорпорацией (в основном, самок) в этнос ореев.

К моменту инфильтрации эмиссара в один из орейских кланов Эрата уже не представляла социальной целостности. Протоурбанистические поселения были разрушены, оставшиеся неподвластными ореям эратцы скрывались небольшими группами по окраинам ареала.

Инфильтрация эмиссара в социум орейцев произошла без нежелательных отклонений от тактического сценария. Около двух г.с. ему понадобилось для того, чтобы занять положение главы одного из кланов, и еще около трёх г.с. – чтобы вывести его в число лидирующих сил в регионе.

С такой позиции он способен начать выполнение своей миссии, заключающейся в коррекции сценария миграции этнообщества ореев из мест их нынешней дислокации.

Северо-Западное Причерноморье. 3292 год до н.э.

...Да, он по-прежнему в лагере своего клана, лежит на мягких мехах в походном доме – под войлочным пологом на большой повозке-вакхнос. Рядом – Ави, единственная из его жён и наложниц, которую он взял с собой на круг. Вообще-то, считалось, что женщинам на совете вождей делать нечего и вообще им не место у святых Врат Солнца. Но, конечно же, все ореи нарушали это правило, так что Бхулак, взявший с собой всего одну жену, поступил ещё умеренно и относительно благочестиво.