Текст книги "Путь Пастуха (СИ)"

Автор книги: Павел Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Одним обычным ранним вечером, когда поселяне заканчивали дневные дела, предвкушая отдых, все они вдруг замолкли, стали тревожно и растерянно оглядываться по сторонам: словно тому, что надвигалось на деревню, предшествовала холодная волна страха, накатывающая на людей, обессиливая их и лишая воли к сопротивлению. Бхулак тоже ощутил это, хоть сразу понял, что речь не о нежданной буре или нашествии врагов.

Сначала издалека послышалась приближающаяся дробь барабанов, потом к ней прибавились ритмичные выкрики быстро идущих мужчин. Вот на окраине селения в вечерних сумерках стали появляться огоньки... один, три, десяток – всё больше. Вскоре стало понятно, что это горевшие в руках шагающих людей факелы. И наконец смутные угрожающие фигуры начали одна за другой проявляться, словно порождались окутавшем вдруг деревню густым леденящим туманом.

Обитатели посёлка очнулись и бросились в дома. Но не все – некоторые стояли, будто услыхали властный непререкаемый приказ оставаться на месте. Расширенными от страха глазами глядели они на приближающихся людей – если те были людьми. Какие же люди имеют на плечах страшные змеиные головы?..

Конечно, эти злобные вытянутые личины с глазами-щелями были всего лишь раскрашенными масками из кожи и древесной коры, и Бхулак сразу вспомнил похожие: за степями, горами и морями, на далёком юге, и очень давно, когда его ещё можно было назвать молодым. Тогда в Междуречье, куда ещё не пришли с островов Дильмуна многомудрые шумеры, жили воинственные племена, поклонявшиеся Великой Матери, которой они строили огромные по тем временам храмы из сырцового кирпича. И среди народов тех великими и страшными считались люди, поклонявшиеся её образу Змеи. Они исцеляли и убивали, благословляли и проклинали, изгоняли и выбирали вождей, начинали войну и заключали мир. Их боялись, но на них держалось могущество того исчезнувшего ныне без следа народа.

Правда, те людозмеи обычно были женщинами, очень редко принимали они в своё сообщество мужчин. А сейчас в посёлок под стук барабанов и ритмичные возгласы пришли молодые мужи в змеиных масках, с горящими факелами и копьями в руках. Человека же, который вёл их, Бхулак признал – на нём единственном не было маски: колдун Айци. Когда вся его армия, состоящая из нескольких десятков змееголовых молодцев, вошла в посёлок, он остался у храмового дома, а его люди разбежались по прочим домам и стали выгонять оттуда спрятавшихся людей наружу. Ещё они вытаскивали из домов еду и разные вещи, складывая всё это кучей у ног колдуна.

Бхулак дивился безучастности обычно храбрых, скорых на бой, лэвали, которых боялись все бродячие разбойничьи племена. А теперь они покорно смотрели на откровенный грабёж. И не только грабёж: из домов стали раздаваться крики насилуемых женщин, а некоторых змеи хватали на улицы и тащили в помещение. И всё это при тяжёлом молчании и полном бездействии местных мужчин.

Двое змей подошли к группе людей, среди которых был Бхулак, и уставились на стоящую за его спиной Кацве. Ну уж этого он не потерпит: вольно мужам деревни безучастно смотреть на творящееся, но Кацве – его женщина! Он положил одну руку на топор, другую – на кинжал, вперив в подошедших взор тяжкий и многозначительный. Несмотря на маски, видно было, что те явно растерялись – похоже, совсем не привыкли к сопротивлению. Один обернулся к Айци. Тот едва заметно качнул головой и двое страшилищ отошли прочь.

Но постепенно суматоха утихла: налётчики собрались вокруг своего предводителя, туда же, к горе отобранных вещей, согнали они кучку рыдающих женщин. И тогда Айци начал говорить. Вроде бы, он не слишком-то и напрягался, но его невыносимо высокий голос далеко и чётко разносился в заполонившем мир тумане.

– Лэвали! Мы пришли к вам от Матери земли, которая для вас отныне Матерь змей. За ваше отступничество и грехи, за то, что вводите в дома ваши лошадей и пьёте из них отвратительное молоко, за то, что кланяетесь Хозяину коней, который есть проклятый Богозверь, Мать насылает на вас великие кары! И она бы совсем истребила род ваш с лица земли, не отринь некоторые из вас ваши мерзости, оставшись ей послушными. Потому вы повинны давать моим детям-змеям всё, что они пожелают: вашу пищу, и ваши вещи, и ваших дочерей, и сыновей!

На этом месте Бхулаку почудилось, что люди посёлка разом издали тяжкий вздох. А колдун концом своего змеевидного посоха прочертил на земле черту, и змеелюды стали выхватывать из толпы тех юношей, на кого указывал Айци, срывать с них рубашки и куртки и толкать его за черту. Колдун же остриём посоха – змеиным жалом – быстро колол каждого в плечо. Из ранки текла кровь, и помеченный так юноша понуро отходил к пленённым уже женщинам, которые набрасывали на их обнажённые торсы какую-нибудь одежду. Впрочем, Бхулак заметил, что некоторые парни принимали этот жребий охотно и даже, кажется, с радостью.

Когда захваченных их набралось человек десять, Айци остановил своих людей и заговорил вновь.

– Мать пометила их, и они уйдут со мной в дальние края – Золотые горы или лесной северный край, чтобы породить новый, чистый народ лэвали, который не пьёт звериное молоко и не живёт вместе со зверями. А вы оставайтесь с ними и погибните. Так сказал я, Айци Открытый Череп, посланник и голос госпожи моей Матери змей! А чтобы слово моё вы запомнили крепко, вот вам знамение.

Он дал знак одному из змеелюдов и тот подошёл к закону с конями, достал верёвку с каменными шарами на концах – удобное оружие, когда надо поймать животное, не убивая – раскрутил и бросил, ловко опутав ноги одного из жеребцов. Три других людозмея вбежали в загон, вытащили ошеломлённое хрипящее животное и бросили перед Айци. А тот снял с головы расшитую круглую шапочку, которую носил всегда, и повернулся спиной к поселянам.

Бхулак содрогнулся, увидев его затылок: он был выбрит посередине, отрывая две зияющие в темени чёрные дыры! Поистине, колдун имел право на своё прозвище... Эмиссар знал, что в разных концах мира ради лечения или чтобы облегчить общение с духами людям иногда вскрывают черепа, но знал он также и то, что обычно такие операции оканчиваются смертью им подвергшегося. Но проёмы в мозг Айци выглядели вполне и давно зажившими. И тут начало происходить нечто вовсе уж невероятное: из дырок этих заструилось нечто, напоминающее туман, только чёрного цвета. Струйки становились больше, клубы стали расползаться от фигуры колдуна. Напоминали они ползущую змею, которая на глазах толстела, загибалась в кольца, в которые заключала и Айци, и людозмей, и схваченных ими людей, и стреноженного жеребца. Вскоре чёрного этого колдовского тумана, смешавшегося с обычным, белёсым, стало так много, что он закрыл от глаз всё.

Не ведая, истинно ли творится тёмное чудо, или это всего лишь злое наваждение, Бхулак впал в тягостное оцепенение, потеряв ощущение времени и словно выпал из сего мира. А когда очнулся, то увидел, что туман – и колдовской, и настоящий – рассеялся, а поселяне растерянно огладываются, словно только что очнувшись от кошмара. На истоптанном снегу не было ни колдуна, ни его змеелюдов, ни схваченных ими людей, ни награбленных вещей – лишь мёртвый жеребец, похожий теперь на кучу старой ветоши.

Поняв, что на сей раз нашествие миновало, лэвали стали поспешно и молча расходиться по домам.

– Почему вы позволяете им это делать? – позже спросил Бхулак у Емё. – Ведь вас больше.

– Айци и впрямь говорит слова Матери, – неохотно ответил старейшина. – Когда мы стали брать жеребят к себе и приучать работать, и доить молоко кобылиц, годы засухи пошли чередой, травы и зверей в степи становится всё меньше. Скоро их не останется вовсе, и тогда нас спасут от голода только те кони, которые живут в поселках. Потому мы уже не можем отказаться от них. Но, может, Айци прав и где-то далеко его змеи смогут жить так, как жили наши прадеды?.. Спасибо, что не отдал им Кацве.

– Я должен был это сделать... А куда он их увёл?

– У них свой посёлок где-то далёко в степи, никто не знает где. Они приходят в наши деревни, когда им нужна пища и новые люди. Может, скоро и правда уйдут в Золотые горы и прекратят мучить нас...

Во всяком случае до весны, пока Бхулак жил в деревне, змеелюды её больше не посещали, да и Айци он не видел. А когда степь просохла и зацвела, он продолжил свой путь.

– Я назову нашего сына Лось, – сказала ему Кацве, когда он уже собирался направить стопы на восток.

– Сына?.. – переспросил он слегка растеряно.

До сих пор такие слова из уст женщин что-то переворачивали в его душе – как это случается со всеми мужами под солнцем.

Она посмотрела на него сияющими глазами.

– И отныне во всех поколениях рода моего отца старший сын всегда будет носить имя Сарп, – добавила она.

Бхулаку вдруг мучительно захотелось обнять её за плечи и вместе с ней вернуться в деревню. Но этого он сделать никак не мог.

Сообщение № 834.282/09 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99...

...Что касается актуальной событийной конфигурации, эмиссар, чьи миссии во внутренних макрорегионах суперконтинента в настоящий момент создают условия для реализации данной операции, в ходе своего контакта с лэвали сыграл роль триггера для окончательно раскола этого этноса и миграции консорции культистов Матери-змеи в северо-восточный горный регион, где они станут доминировать среди местных этнический групп и с течением времени разовьются в вышеозначенное этносособщество.

Миграции остальных отраслей лэвали для моих основных стратегий пока несущественны, хотя такое положение может в дальнейшем получить тенденцию к изменению.

Другим следствием пребывания представителя Бхулака у лэвали стал его половой контакт с местной самкой. Рождённое ею потомство может в ряде вероятностных линий сыграть важную роль для реализации последующих миссий эмиссара.

Примечание 2

Как отмечено выше, данная подмиссия была осложнена рядом неопределённых событий. В частности, нападением на эмиссара хищных животных и появлением в этой точке лэвали, которые сохранили его существование. Я не в состоянии просчитать полного сочетания факторов, эти события вызвавших. Кроме того, мои логические алгоритмы не объясняют поведение лэвали в ходе столкновения с культистами. Несмотря на то, что последователи культа Змеи пешком ушли из деревни, забрав с собой часть молодых особей и ещё некоторые материальные ресурсы, судя по последующим отзывам участников встречи, имело место некоторое паранормальное проявление, моими датчиками, тем не менее, не зафиксированное. Согласно моим предварительным выводам, лидером культистов была использована примитивная психотехника, оказавшая определённое воздействие и на эмиссара.

Примечание 3

Последний факт требует осмысления и возможного внесения коррекций в психологические механизмы представителя Бхулака.

Много сотен лет спустя и далеко от этих мест Бхулак узнал, что Кацве исполнила своё обещание – старший сын в её роду и правда всегда получал имя Сарп. Но это была уже совсем другая история...

Эпизод 4. Бронза и нефрит

Северо-восточный Китай, город Нюгуа. 2760 год до н.э.

Город-храм, раскинувшийся на холмах на огромном пространстве – молельни, капища, алтари, кладбища... В центре этой священной земли – храм Богини. Он углублён под землю, где в таинственных полутёмных помещениях вершатся таинства, про которые нельзя говорить. Для церемоний же, которые дозволено совершать явно, есть огромный круглый алтарь рядом с храмом. Он окружён гробницами великих древних правителей, их истлевшие кости под спудом каменных плит завалены драгоценным нефритом – статуэтками богов и духов, ожерельями, браслетами, дисками-би.

Есть здесь и другие алтари, и жертвенная яма, в которой всегда жарко тлеют угли, алчущие живой плоти людей и скота, чтобы превратить её в дым, улетающий в мир иной для услады тамошних жителей. И всё эти постройки имеют форму квадрата или круга, или вписанного в квадрат круга, или же круга, писанного в квадрат. Небо и земля, земля и небо, боги подземные и боги небесные, ночь и день, тьма и свет, Богиня и Бог ...

Последнему служат дальше – близ горы, схожей с головой вепря, где на квадратном основании стоит высокая земляная пирамида с каменными круговыми кладкам, разукрашенными яркими жёлто-бело-красными узорами. Это не столько оборонительное сооружение от врагов земных, сколько лестница на небо, к тамошнему Владыке – с этой башни жрецы-звездочёты узнают его волю. И тут же священные мастера, чей статус не ниже жреческого, во множестве тиглей плавят священную бронзу и льют из неё священные же вещи.

Ибо на нефрите и бронзе держится Нюгуа – град великой Богини-улитки, которую лишь иногда и шёпотом осмеливаются называть её истинным именем.

Хотя на самом деле город не здесь: весь комплекс из храмов, алтарей, гробниц и пирамиды – его самая важная, священная часть, куда простым горожанам и раскинувшегося на небольшом отдалении города в обычное время вход закрыт. И как священное место было сердцем города, сам он был сердцем этого края, местом притяжения людей, обитающих во множестве окружённых полями и пастбищами окрестных поселений.

Бхулак, однако, имел привилегии, во всяком случае, в запретный город его пропускали свободно. Он пришел в Нюгуа пару лун назад вместе со своими воинами. Это были лихие люди – таких нынче было много на северных равнинах, которые из-за продолжающейся, казалось, уже вечность, засухи, становились всё беднее и голоднее. Изгнанные или сами ушедшие из разных родов, племён и кланов, эти одинокие мужчины, словно перекати-поле, носились по великим просторам, в конце концов сбиваясь в банды, причиняющие немало бед местным обитателям. Иногда они нанимались за еду и хорошие вещи к какому-нибудь владыке – те их ценили не только за умение владеть оружием и бесшабашную храбрость, но и потому, что они не представляли никаких народов и не стали бы помогать им в случае, если те сделаются врагами.

Так думал и владыка Нюгуа по имени Ханжо, когда Бхулак со своими людьми, которых за их свирепость называли Псами, предложил ему службу. Резоны на это у правителя были: банда Бхулака (на здешнем языке его звали Нюлан) давно уже стала грозой не только мелких поселений и бродячих торговцев – Псы не боялись стычек и с дружинами племён, частенько выходя из них победителями. Однако Ханжо ошибся: Бхулак вступил в эту банду и вскоре встал её предводителем согласно плану Поводыря, по нему же он и пришёл в город Нюгуа.

Ханжо не был его законным правителем – его предки не возлежали, укрытые нефритом, в каменных гробах у храма богини. Последнего из этой благородной династии узурпатор, захвативший власть в городе и стране незадолго до появления тут Бхулака, попросту приказал убить. Как и всех его родных, друзей и сторонников – тех из них, кто отказался есть тело бывшего владыки города, зажаренного на вертеле наподобие свиньи... Оставалась лишь Ай, любимая жена правителя – Ханжо рассчитывал, что заставит её выйти за себя замуж и таким образом укрепит союз с могучим северным городом Гуйфаном, сестрой царя которого она была. Однако та таинственным образом исчезла из дворца и с тех пор её везде разыскивали шпионы Ханжо.

Вот эта-то благородная дама и интересовала Поводыря – а следовательно, Бхулака. И, кажется, теперь он её нашёл...

Сообщение № 849.007/44 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99...

Из аналитической записки о миссии «Основание империи». Исполнитель – человеческий индивидуум Бхулак, местный представитель Нации.

Вводная информация

В восточной части суперконтинента северного полушария планеты сложилась уникальная ситуация, которая, в силу совокупности природных, социальных, этнических и культурных факторов, должна была привести к формированию крайне устойчивой и развитой цивилизации и, как следствие, жизнеспособной централизованной империи. Это должно было произойти с 93-процентной вероятностью, причём процент этот растёт с течением времени.

Однако данная цивилизация имела потенциал принять различный облик и сущность, что влияло на цели Нации.

К моменту внедрения в человечество эмиссара на большей части региона обитали представители родственных по языку и культуре народов, сопоставимых по уровню развития. Почти все они уже перешли к производящему хозяйству, а на юге региона, близ устья одной из двух протекающих по нему крупных рек, возникло государственное образование под названием царство Мо – развитое теократическое вождество. Позже ещё несколько подобных были образованы в других местах, однако Мо являлось наиболее передовым из них. Хотя его индустрия ещё не перешла к металлургическим технологиям, там имелась сложная система власти, структурированное общество, города и начатки письменности.

При этом с северо-запада региона начиналось распространение других народов, южным не родственных. В этой среде также шло сложение земледельческих культур и протогосударственных образований.

Мои расчеты показали, что в течение примерно шести – семи г.м. на базе царства Мо возникнет мощная держава, которая, соединившись с более северными образованиями, охватит собой большую часть макрорегиона, а в перспективе и его весь. Причём вектор развития данной цивилизации станет неблагоприятным для целей Нации. Её характер будет предусматривать неуклонное расширение, таким образом, она распространится на юго-восточную часть суперконтинента и дальше – по архипелагам обширного океана между ним и двумя континентами западного полушария.

С другой стороны, эта империя станет стремиться к экспансии на северо-запад – это обусловлено географическими факторами. А там через три – четыре г.м. произойдёт её столкновение с западной кочевой цивилизацией, доминантом которой станет этнос, развившийся из общности ар, в которой родился эмиссар.

При большой разнице между обликом культур, а также их идеологических и духовных установок, эти теистические религиозные системы в процессе конфликтов и взаимопроникновений породят несколько религиозных догм, которые в будущем окажут значительное влияние на человечество и сделают его гораздо менее восприимчивым к поддержке целей Нации в галактической войне...

Северо-восточный Китай, город Нюгуа. 2760 год до н.э.

...Вообще-то, Ханжо, хоть и злодей, но личностью был интересной – Бхулак повидал таких немало и точно знал, что, если этому человеку повезёт, имя его надолго сохранится в памяти людей. Эта часть мира недавно – примерно лет за десять до прибытия сюда Бхулака – пережила ужасную беду, пришедшую сверху. Говорили, что Великая Змея сражалась с Небесным Владыкой и в конце концов одолела его, но Владыка в бою оторвал у Змеи огненный хвост, который упал в мир людей. Небо вмиг озарилось пламенем, огнём стал сам воздух, и всё, кто вдыхали его, сразу же умерли, а плоть их распалась. Великий небесный пожар без разбора сжигал леса и постройки, люди искали спасения на равнине, но горела и она.

А вскоре с моря пришла великая волна, уничтожившая всё человеческие царства от восточного побережья и ушедшая далеко вглубь страны – она едва не докатилась даже до Города Богини. За волной последовали страшные дожди, которые непрерывным потоком изливались на землю много дней, окончательно смыв всё, что осталось от богатых городов и поселений.

Погибли все – от княжеств восточных и, до могучего царства Мо народа юэ – драгоценности юга, где нефрита было столько, что им играли даже дети бедняков, где бродили огромные слоны, а в реках плавали ужасные крокодилы. Прекрасное тихое озеро, вокруг которого раскинулось это царство, вышло из берегов и поглотило людей вместе с их жилищами и всем богатствами. Столица с храмами и дворцами, правда, уцелела, но вскоре обезлюдела. Дело в том, что после буйство огня и воды, оставивших после себя выжженную и просоленную почву, пришла великая засуха. Земля перестала плодоносить – и не только на севере, где народ жив просом и чумизой, но и на юге, где низкорослые смуглые люди по колено в воде возделывают восхитительно вкусный белый рис.

После катастрофы вся эта часть мира пришла в движение. Оставшиеся в живых люди из стран, по которым прокатилась смерть, устремились в менее пострадавшие и более благополучные края. А это были великие северные царства Нюгуа и Гуйфан. Город Богини был ближе, и Ханжо, захватив власть, стал делить беженцев: он оставлял в городе лишь тех, кто был ему нужен – искусных обработчиков драгоценных камней из царства Мо, строителей земляных стен из народов и, ткачей драгоценных тканей из тутовых червей с южных равнин. Радушно принимались и гадатели, и вдохновенные предсказатели, ведающие волю умерших предков, и общающиеся с духами земли мудрецы, точно знающие, где и как можно или нельзя строить, и умельцы, которые царапали на глине или камнях странные значки, хранившие знания. Брали, конечно, также и крепких юношей, которые могли стать хорошими воинами, и прекрасных дев, которые в дальнейшем будут рожать от них новых воинов.

Потому вскоре Наньгуа стал очень пёстрым городом – тут звучала разноязыкая речь и мелькали самые разные лица: плосколицых людей с востока, смуглых низкорослых южан, могучих носатых северян и даже людей, наподобие Бхулака – с круглыми глазами, розоватой кожей и светлыми волосами.

Людей же, которых узурпатор считал бесполезными, отправляли дальше – в Гуйфан, с которым после переворота отношения Нюгуа, прежде добрососедские, прервались. Царь северного города прислал посольство, заявив, что, если вскорости ему не представят живой и здоровой сестру, он пойдёт на Нюгуа войной. И это была серьёзная угроза: в Гуйфане собралось множество воинов с северных равнин. Воевать они умели – это были сыны свирепых степных племён, среди которых были даже потомки ореев, некогда двинувшихся на восток. Были там и узкоглазые люди из северных лесов или великих Золотых гор – тоже ловко владеющие оружием и безжалостные к врагам. Так что, когда Бхулак привёл своих Псов к Ханжо, тот был немало обрадован пополнению своего войска.

– Ты пришёл из дальних мест, Нюлан, и, может быть, там у вас всё по-другому, – говорил он Бхулаку, принимая его во дворце правителя Нюгуа, который он после переворота расширил и сделал ещё более великолепным. Дворец теперь был роскошнее храма Богини, ибо Ханжо считал, что, коль скоро власть священна, значит, и атрибуты её на земле должны быть пышнее. А богам своей роскоши хватает в их пределах под землёй и на небе.

Это был дородный муж с жидкой седеющей бородкой, обрамляющей плоское круглое лицо, и тяжёлым взглядом узких глаз – чёрных, словно щели в подземный мир Богини-улитки. Его одежды из драгоценной слюны тутовых червей были просторны и разноцветны. Бхулак слушал его, потягивая сладкое просяное вино из глиняного кубка с искусной росписью, удивительно напоминающую ту, что была на сосудах канувшего в небытие женского царства Эрата. Он даже заподозрил, что когда-то эратские мастера смогли добраться до этих краёв. А почему нет?..

Между тем правитель продолжал:

– Здесь люди слушают волю Неба и покоряются ей.

– Как и везде, господин, – вставил Бхулак, не совсем понимающий, к чему клонит хозяин.

Тот поморщился, почуяв в словах гостя возражение, но ничего не сказал – Бхулак и его люди были ему нужны, и он не желал ссориться с ним раньше времени.

– Ты не понял, Нюлан, – строго сказал Ханжо. – Да и где тебе – ты же всего только вождь разбойников из диких краёв... Послушай же искушённую мудрость этой страны. Конечно же, боги претворяют свою волю повсеместно, но если варвары лишь нехотя покоряются ей, всё время норовя поступить по-своему, то наши люди понимают: если такова воля Неба и Земли, идти ей наперекор бессмысленно. И если великие боги сажают во главе царства нового правителя, высшее благо – преклониться перед ним.

Логики тут Бхулак не видел: разве мятеж Ханжо против законного властелина не был самым настоящим «непокорством воле небес»?.. Но на сей раз вставлять замечание не стал – Поводырь прислал его сюда не для того, чтобы перечить узурпатору. Тот между тем продолжал:

– Правитель сам священен – как и боги – потому что от него зависит процветание страны. И если он будет заботиться об этом, а не о своём мелком человеческом благе, он и его потомки останутся править. А если погрязнет в пьянстве и разврате, как мой предшественник, он уступит свое место другому божественному избраннику.

«Так вот оно что...» – подумал Бхулак.

Теперь он начал понимать резоны этого человека, самым простецким образом отнявшего власть – как это десятки раз делал в своей жизни и сам Бхулак. Правда, он никогда не проявлял при этом такой звериной жестокости.

– Слушай меня, Пастух псов, – тон Ханжо стал почти торжественным. – Пока я в благости и спокойствии управляю Нюгуа, осени сменяется вёснами, а ночи – днями. Ветры дуют с нуждой скоростью и с нужных сторон, дожди идут, когда надо и сколько надо, поля плодоносят, вся страна благоденствует. В храме Богини прибывает бронзы и нефрита, а в желудках людей – хорошей пищи. Они радуются, совокупляются и рожают здоровых детей. Если же я отойду от благого пути, тогда боги перестанут ниспосылать на меня благодать, начнётся мор и глад, придёт война, ветры сдуют наш город, дожди затопят его, а огонь с неба пожжёт!

– Как это случилось на востоке и юге? – решил всё-таки уточнить Бхулак.

– Да! – почти выкрикнул Ханжо. – Там цари погрязли в роскоши, пьянстве и блуде и небеса обрушили на них наказание!

Бхулак хорошо знал, что уж в отношении «роскоши, пьянства и блуда» Ханжо способен посрамить любого владыку под луной, но, конечно, промолчал, деликатно отправив в рот кусочек жареной свинины с комком драгоценного в этих местах риса.

– Но восточные и южные царства виновны ещё более, – помолчав, продолжал узурпатор.

– Чем же, господин? – спросил Бхулак, видя, что хозяин снова замолк.

– Они выбрали Небесного Бога, а не Подземную богиню, – глухо произнёс наконец Ханжо. – А это неправильно.

– Почему? – Бхулак и правда был заинтересован – здесь вновь появилась проблема, над которой люди раздумывали во все века и во всех концах земли. Он, правда, подозревал, что в произошедшей катастрофе виноваты не боги – земные и небесные, а Поводырь. Но об этом он, конечно, Ханжо рассказывать не собирался.

– Богиня – это ночь, а ночь сильнее дня – потому что великая тьма поглощает солнце, – продолжил тот между тем. – Небесный Бог может послать молнию или дождь, но земля вечна – она прогорит или обсохнет, и вновь будет плодоносить. А мы, люди, мы живём на земле и Богиня – наша Великая Мать. Негоже сыновьям оставлять свою мать – даже ради отца. Потому она победила его, а после покарала народ, который возносил ему больше жертв, чем ей.

Когда Ханжо стал правителем, службы в городе-храме и правда претерпели изменения: храм Матери стал процветать, а жертвоприношения Отцу сделались куда скромнее. Бхулак знал, о чём говорит правитель: в этой части света, весьма отдалённой от той, где он родился, люди тоже раздумывали над природой высших сил. День великого Гнева в незапамятные времена пришёл и сюда, сделав эти размышления насущно необходимыми для выживания. Изображения Бога, которого предки Бхулака именовали Бог-зверем, а позже Громовержцем, встречались у всех здешних народов: квадратное лицо с огромным ртом и выпученными глазами – по местным представлениям это символизировало его могущество и вездесущность.

Однако древняя человеческая тяга к великой Матери, силу которой Бхулак познал с детства, тоже жила здесь, и бывали времена, когда люди склонялись к служению ей. Особенно во время бедствий – вроде того, что случилось в этих краях совсем недавно. Ханжо просто уловил изменение цвета времени и дал своим подданным то, чего они втайне жаждали: таинственные и чувственные обряды земли, словно бы вновь возвращающие их в сырую и уютную тьму материнской утробы, где покой и безмолвие, где не надо страдать и трудиться ради продления своей жизни.

Это, кстати, было ещё одной причиной раздора с царством Гуйфан, где благоговейно изваянные квадратные лица Небесного владыки можно было увидеть везде. После же религиозных реформ в Нюгуа царь Гуйфана объявил его правителя мерзким еретиком-змеепоклонником.

А тот даже велел изменить священные атрибуты власти – теперь его нефритовый жезл правителя, с которым совершались самые торжественные церемонии, изображал волнистое тело змеи, а венчающее его квадратное лицо Небесного владыки приобрело черты Богини-улитки. Потому что, говоря «улитка» здешние люди подразумевали «змея». И как живущий в небесах огненный дракон олицетворял Отца, так ползущая во тьме земной змея – Мать.

Один из таких обрядов Бхулак наблюдал сейчас, вскоре после той самой беседы с Ханжо, во время которой он понял, что этот вождь имеет чёткий план действий и собственное видение мира. Он претендует не только на наслаждения, которыми сопровождается жизнь правителя, но и на то, чтобы изменить жизнь своего народа – и вещественную, и духовную.

Однако в храм Богини Бхулак пришёл не затем, чтобы полюбоваться церемонией: он наконец узнал – через своих детей в этом городе, что именно тут скрывается предмет его поисков. Поэтому он напряжённо наблюдал за искусным, но жутковатым действием – а зрелище это и правда было завораживающим. В низком полутёмном помещении, освещаемым тусклым светом масляных ламп, бросавших блики на стены, покрытые узорами из символов Богини, под тягучую мелодию тростниковых флейт, прерываемых резкими звуками гонга, десятка два женщин медлительно двигались в священном танце.

На них не был ничего, кроме красно-белой раскраски и ужасных масок из дерева. Личины эти изображали жителей подземного мира – рогатых зелёных демонов с огромными глазами и раздвоенными или остроконечными головами. В Нюгуа было много таких статуэток из нефрита, местные жители жертвовали их Богине или предкам.

Но теперь эти создания тьмы ожили, совершая танцевальное поклонение перед большим, выше человеческого роста, глиняным горельефом Богини. Лицо её было пугающе реалистичным – словно живое существо невероятным образом выходило из цельной стены. Нефритовые глаза таинственно поблёскивали в свете ламп.

Бхулак невольно вздрогнул от нахлынувших вдруг воспоминаний.

К унылому звуку флейт прибавился высокий голос невидимого певца из тёмных глубин зала – он речитативом выводил славословия Богине. Не переставая совершать танцевальные движения, девушки одна за другой исчезали во тьме, а назад появлялись не одни: теперь на шее каждой висел большой пятнистый питон – похоже, для змей это было вполне привычно. Бхулак уже видел такие танцы – в разных концах этого мира, но этот, пожалуй, был самым впечатляющим. Он дышал такой затаённой страстью, что, казалось, воздух в зале сгустился, стал густым, вязким и горячим, как подогретое вино из чумизы.