Текст книги "Хранитель Рун (СИ)"

Автор книги: Павел Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Понятно, – дипломатично отозвался я.

– Присаживайтесь, – Нильс взмахом руки указал нам на старенький диванчик в углу.

Он набрал на панели кресла какую-то команду, и из коридора выкатился столик, подъехал к нам и замер.

– Кладите пиццу, – сказал Нильс. – Давайте перекусим.

Я чувствовал себя не в своей тарелке, стараясь не пялиться на человека, сидевшего напротив меня. Даже Аська, которую, в принципе невозможно было смутить, выглядела несколько шокированной.

Нильс, казалось, прекрасно понимал, о чем мы думаем, и как будто наслаждался этим, невозмутимо цепляя крохотными пальцами кусочки пепперони и отправляя их в рот.

– Итак, – нарушил он, наконец, затянувшееся молчание, – вам, наверное, интересно, зачем я вас здесь собрал? Да ладно, шучу – это просто старый мем… На самом деле, – он глянул на меня, – я хочу, чтобы вы понимали, что, пригласив вас, я подвергаю свою жизнь огромному риску, и это, своего рода, гарантия вашей конфиденциальности. Сейчас я гораздо более вас заинтересован в том, чтобы наша встреча сохранилась в тайне, поэтому вы, Ежи, можете быть откровенны…

– Я пока не совсем понимаю, в чем смысл мне вообще откровенничать с тобой, – ответил я, возможно, грубовато, но меня задел снисходительный тон.

Нильс кивнул. – Справедливо. Кстати, не возражаю против перехода на ты – тем более, что мы – ровесники.

Я приподнял брови. Несмотря на детских размеров тельце, Нильс скорее напоминал маленького старичка, но никак не двадцатилетнего парня.

Нильс перехватил мой недоуменный взгляд и понимающе усмехнулся.

– Да, знаю. Сложная генетическая патология, точнее – хромосомная аберрация. Я родился с гидроцефалией. Врачи сначала считали, что я вообще не жилец, позже, когда я все-таки выкарабкался, прогнозировали полную интеллектуальную несостоятельность – считалось, что родители до старости лет будут кормить меня с ложки и завязывать ботинки… К счастью, их прогнозы не оправдались. Мой айкью выше двухсот, по очень приблизительной оценке Келлера-Войновича. Однако, – Нильс смотрел на меня в упор, – как ты понимаешь, интеллект – это далеко не всё. Я бы охотно уполовинил свой айкью, или даже сократил его на порядок, ради нормального здорового тела…

– Так почему бы тебе не попробовать тоже подать заявку? – спросил я. – Вон, Аськина подруга подала вчера, и сегодня её уже взяли в проект. Может, и тебе повезёт, тем более, с твоим уровнем интеллекта…

Нильс качнул головой, едва не потеряв равновесие.

– Это невозможно.

– Почему?

Нильс какое-то время молчал, казалось, что-то прикидывая.

– Я не доверяю федералам, – сказал он наконец. – У меня есть веские на то основания.

Я пожал плечами. – Тогда ничего не выйдет. Доступ к серверам находится в федеральном НИИ, и вряд ли тебе удастся проникнуть туда тайком.

– Доступ можно получить и удаленно, – заметил Нильс. При этих его словах Аська заерзала на кресле и уставилась на Нильса восхищенным взглядом.

– Допустим, – я не стал спорить. – Но для погружения доступа мало – нужно пройти инициацию, то есть, оцифровку через Логрус…

Я нахмурился. Блин, кто меня тянул за язык!

– Что такое Логрус? – быстро спросил Нильс. – Биологический фактор? Медицинская манипуляция? Искусственный интеллект? Ага! Значит, интеллект…

– Что бы оно ни было – оно есть только в НИИ, – сказал я. – И здесь все твои хакерские навыки будут бессильны.

– Возможно, – задумчиво протянул Нильс. – Но с твоей помощью у меня есть шанс разобраться с тем, что он из себя представляет, и, возможно, создать его самому.

– С моей помощью? – переспросил я. – Зачем мне помогать тебе взламывать федеральный сервер и создавать дома клон искусственного интеллекта, рискуя при этом не только вылететь из проекта, но и загреметь под суд?

– Затем, – спокойно сказал Нильс, – что мы с тобой в одной лодке.

– Намекаешь на шантаж? – Я поднялся с кресла; Аська встревоженно переводила круглые глаза с меня на него.

Нильс вяло махнул рукой. – Сядь, пожалуйста. И включи уже логику – я ведь минуту назад сказал тебе, что рискую больше, чем ты. Это во-первых. Во-вторых, если тебя это обрадует, могу сказать, что из проекта тебя теперь уже никто не выгонит, это ясно, как день. Ты на крючке, Ежи. Они вцепились в тебя мертвой хваткой, ты им нужен.

– Да с чего ты это взял? – я уже начал злиться. – Что ты вообще знаешь об этом проекте?

Нильс прикрыл глаза. – Например, то, что никакой игровой студии «Феникс» не существует в природе, – сказал он. – И нет никаких концептов разработок подобных виртуальных проектов. А еще, что разработка модификаций ДНК для кибернетических экспериментов относится к особо засекреченной области научных исследований, которыми занимаются исключительно федеральные спецслужбы. Последние статьи по этой тематике, имеющиеся в закрытых научных библиотеках, датированы 2030-м годом, то есть – двадцатилетней давности.

– Ну и что? Даже если так – мне-то что? Если мне дают шанс избавиться от этого треклятого корсета – плевать мне, кто там курирует этот проект!

– А если избавление от корсета – не единственная цель? – перебил меня Нильс. – Ты уверен, что эксперимент носит чисто медицинский характер, ведь так? Но что, если, на самом деле – ты лишь подопытный кролик? И какова истинная цель эксперимента – тебе никто не собирается говорить.

– Тогда почему ты так хочешь участвовать в нем? Если ты считаешь, что это – тайная разработка спецслужб, или кого еще там – инопланетян? – я кивнул в сторону проволочной пирамиды.

– Я не сказал, что хочу участвовать, – возразил Нильс. – Я хочу воспользоваться возможностью, потому что допускаю, с высокой долей вероятности, что генетическая коррекция – одна из возможностей оцифровки. Но не единственная.

– Да? Что же еще, по-твоему? Открытие третьего глаза? Паранормальные способности? Телепатия?

– Ежи! – вмешалась Аська. – Мне кажется, Нильс говорит разумные вещи. Честно говоря, мне сейчас вся эта тема тоже кажется несколько подозрительной.

– Уж ты бы лучше молчала! – огрызнулся я. – Подозрительной ей кажется… Час назад ты прям волосы рвала от досады, что Сильву взяли, а тебя нет!

Аська покачала головой. – Перестань, Ёж. Ты просто злишься, потому что не хочешь допускать возможность, что тебя разводят…

– Знаете что? Ну вас! – я снова поднялся с кресла. – Сидите тут, стройте теории заговора, а мне надо отдыхать. Завтра – очередное погружение.

– Еще минуту твоего времени, – подал голос Нильс. – Я обещал Асе, что дам вам контакт человека, который имеет отношение к Фениксу. Я хочу сдержать слово.

– Ты же говорил, что никакого Феникса не существует в природе, – я покачал головой. – Переобуваешься в полете?

– Вовсе нет, – Нильс устало вздохнул. – Ежи, я понимаю, что ты сейчас считаешь меня параноиком, но очень скоро, уверен, убедишься в обратном. И очень надеюсь, что к тому времени не будет слишком поздно. Ладно. По поводу контакта. Студии Феникс, на сегодняшний день, действительно, не существует. Однако, – он сделал паузу, – мне удалось выйти на одного кодера, на закрытом ресурсе, который слышал про такую компанию, и даже аутсорсил на неё, правда, более двадцати лет назад.

Он положил на стол листок бумаги. – Вот его контактный телефон. Его зовут Артём Вербицкий, он геймдизайнер, сотрудничает с известными производителями игр, пишет обзоры. Любит пиариться. Ася, ты позвонишь ему, скажешь, что хочешь взять интервью для какого-нибудь канала – он должен на это клюнуть. Договоришься о встрече. Далее придумайте, как разговорить его на тему Феникса.

– Отличная идея, – хмыкнул я. – Сначала наврать человеку с три короба, потом выпытывать у него информацию о событиях двадцатилетней давности!

– Ну, вообще-то, врать, можно сказать, и не придется, – заметила Аська. – Я реально могу взять интервью для реального канала – не проблема! Но, правда, Нильс, почему ты думаешь, что он знает что-то важное, если вообще помнит про какой-то левый аутсорс?

– Это пока единственная зацепка, – ответил Нильс. – Кроме того, он сказал, что там была какая-то мутная история – значит, что-то знает.

– Хорошо, – согласилась Аська. – Тогда раскрутим этого твоего Алекса, будь уверен!

– Как со мной связаться, ты знаешь, – сказал Нильс. – Ежи, приятно было познакомиться.

Я нехотя пожал протянутую ладошку. Ощущение было такое, словно меня втянули в какую-то авантюру, вопреки моей воли. С другой стороны, в глубине души я чувствовал жалость к этому странноватому пареньку, и хорошо понимал его мотивацию.

– А почему, всё-таки, ты так не любишь федералов? – не удержавшись, спросил я.

Ладонь Нильса едва заметно дрогнула.

Он поднял свою несоразмерную голову и посмотрел мне в глаза.

– Они убили моих родителей, – тихо сказал он.

– Извини, – я смешался. – Я не хотел…

– Ничего, – бесстрастно ответил Нильс. – Это было давно.

– Правда? Жесть! Я всегда знала, что они те еще твари! – Аську прорвало. – А как это случилось?! Они арестовали их?

– Ася! – попытался одернуть её я.

– Мать сбило машиной, – Нильс глядел в сторону. – Отец умер через три дня от инфаркта…

Вена на его виске начала часто пульсировать. Он отъехал на кресле к столу и выдвинул ящик.

– Мне нужно принять таблетки, – произнес он сдавленно. – Вам лучше уйти.

Левая щека его странно дергалась.

– Может, чем-то помочь? – начала Аська, но Нильс лишь покачал головой.

Я подхватил Аську под руку и потащил её к выходу.

– С ним же всё будет в порядке? – озабоченно произнесла Аська, когда мы оказались на улице. – Ёж, ну надо же было тебе ляпнуть про родителей! Должна заметить, ты вообще вел себя, как последняя свинья!

– Я – свинья?! – я остановился. – Да это же ты начала расспрашивать его! Я вообще к нему в гости не набивался! И, если хочешь знать, по моему мнению – он просто псих! Вся эта его паранойя, шапочка из фольги! Понятно, что у парня было тяжелое детство, смерть родителей, психические травмы, и всё такое, но я тоже, знаешь, не во дворце рос! По-человечески, мне его жаль, но все эти его теории – полный бред! И ни на какое интервью я подписываться не собираюсь, и тебе морочить голову человеку не позволю!

– Да ну?! – Аська зло сощурилась. – Может, запретишь ещё?

– И запрещу! – меня несло, но я уже не мог остановиться. – Это – моя тема, мой эксперимент, и мои проблемы, ясно? Я уже сто раз пожалел, что тебе об этом рассказал, и, если бы знал, что ты – такое трепло, вообще бы не связывался!

Глаза Аськи моментально стали чернее ночи. – Знаешь что, Ёж? Катись-ка ты к своей крысе! Без тебя разберемся! Всё, адьес, амиго! Гуд найт, свит принц! Вали!

Она развернулась и зашагала прочь. Я перевел дух. Гнев как-то сразу испарился, словно из меня выпустили воздух. Я даже хотел догнать Аську и примириться с ней, но потом раздумал. Пускай тоже подумает над своим поведением – в конце-концов, с Сильвой она косяк спорола явный, да и с Нильсом тоже подставила меня изрядно. Ладно, потом помиримся – первый раз, что ли.

Я поймал такси, и направился домой, с мутным осадком от сегодняшней встречи.

Глава 12

День не задался с самого утра.

Накануне я поздно лег спать – читал «Старшую Эдду», с ридера, подаренного Трофимычем.

В принципе, полезной информации там было немного – книга представляла собой собрание мифов о скандинавских богах, которые, казалось, занимались исключительно тем, что ссорились, строя друг другу козни. Особенно отличался этим Локи, достигший исключительных высот в области троллинга богов, точнее – асов.

Однако, от обилия трудновыговариваемых имён и древнего заковыристого слога у меня скоро начала болеть голова, так что, в конце концов, я забросил это дело, но еще долго не мог уснуть, перебирая в голове детали минувшего дня. Всё-таки, зря я сорвался на Аську. Сам виноват – не надо было трепать языком, знаю же, что у неё вода в одном месте не держится. Да еще этот Нильс со своими теориями заговора…

Алиса вела себя все также замкнуто – то ли реально обижалась (кто их знает, этих андроидов), то ли ей перепрошили модуль контроля – не исключено, что влияние Миллера простиралось и на социальщиков.

Тем не менее, водить машину вне утвержденных маршрутов я по-прежнему не мог, так что ехал сейчас в такси.

На улице накрапывал мелкий дождь, отчего моя хандра только усиливалась.

В кабинете Сельдингера меня ждал сюрприз.

– Ежи! – радостно приветствовал меня доктор. – У нас новости!

Я вопросительно поднял брови. – Знакомьтесь! – Сельдингер сделал широкий жест рукой. – Это – Сильвия, ваша будущая, так сказать, партнерша!

– Скорее – напарница! – ухмыльнулся Макс, подавая мне стакан с горячим кофе.

Я кивнул, уставившись на Сильву, ожидая, что та сейчас ляпнет что-то вроде «А мы уже знакомы!», но та глянула на меня, словно видела в первый раз.

– Мы решили, что добавление в проект еще одного участника позволит ускорить процесс развития аватаров, – сообщил мне Миллер, откладывая в сторону свой смартфон. – Будете помогать друг другу, тем более, что у вас сейчас там намечается довольно сложный этап, насколько я могу судить.

Мне захотелось ответить ему, что уж он-то должен был бы знать это наверняка, как представитель студии, разрабатывавшей игру, но сдержался.

– Сильва уже прошла все необходимые исследования, процент совместимости у неё довольно высокий – восемьдесят четыре процента, – рассказывал Сельдингер, счастливо глядя на Сильву, словно та была его дочерью-первоклашкой, получившей первую отметку в школе. – Теперь нам нужно дождаться окончательного результата тестов и подтверждения Логруса – это займет не более получаса – и можем начинать! Вы ведь готовы сегодня приступить к погружению немного позже, пропустив вперед даму, Ежи?

– Конечно, – согласился я.

Сильва сидела на краешке стула, потупясь, и сложив руки на коленях, словно и в самом деле была примерной ученицей. К счастью, сегодня она пришла без своей боевой раскраски и шипасто-металлических нарядов, и выглядела почти привлекательно, расчесав обычно спутанные взлохмаченные волосы на ровный пробор. Из-под рукавов блузки виднелись розовые шрамы на тонких предплечьях.

Было в её облике что-то елейное, пай-девочковое.

Впятером в кабинете Сельдингера было тесновато, и Макс сказал, что пойдет в лабораторию готовить Логрус, и я направился с ним.

– Быстро вы её нашли, – заметил я.

– Да, повезло, в каком-то смысле, – согласился Макс. – Вчера пришла анкета, я уже буквально в числе последних отправил её на скрин-чек паттерна, и тут выдает – восемьдесят четыре! Сельдингер прыгал чуть не до потолка – хотел прямо вечером её вызывать, еле отговорил. С утра с ней возится.

– А у неё что, разве какие-то проблемы с генетикой? – небрежным тоном спросил я. – По виду так не скажешь…

– Ну, это ты просто плохо смотрел, – усмехнулся Макс. – У неё с психикой нелады – это сразу видно. Вон, руки все порезаны, суицидальные попытки, или их имитация, как минимум. Ну, и еще там есть кое-что, но тебе Ежи, извини, не могу рассказать – конфиденциальная, как ты понимаешь информация. Скажу лишь, что там есть что корректировать. Хотя, мне кажется, с таким показателем совместимости, Сельдингер её и совершенно здоровой бы взял…

«Странно», – подумалось мне. Если критерий совместимости играет такую важную роль – получается, наличие генетической патологии вообще вторично. Это неприятным образом перекликалось с тем, что вчера говорил Нильс.

Макс, тем временем, щелкал тумблерами и что-то набирал на панелях.

Серебристые башенки-соты начали издавать тихое гудение, между ними появилось голубоватое облачко.

– А когда я оцифровывался, были красные лучи, – заметил я вслух.

– Верно! – согласился Макс. – Но ты вроде как активировал Логрус, так что теперь это – его постоянное рабочее состояние.

Хм. Значит, я был первый, кто прошел через оцифровку искусственного интеллекта? Я подошел ближе, разглядывая облако, и вдруг в моей голове прозвучало короткое слово: «Нет».

Это было настолько похоже на системное уведомление в игре, что я даже непроизвольно дернулся, но нет – я все еще оставался в лаборатории.

– Осторожнее! – сказал Макс по-своему истолковав мое движение. – Он может фонить статикой.

На лестнице, между тем, послышались голоса, и в комнату, наклоняя головы, вошли Сельдингер, Миллер, и следом – Сильва.

При виде Логруса, ее глаза расширились, она поглядела на меня, и я заметил тревогу в её взгляде.

«Что, страшновато?» – усмехнулся я про себя. А ты думала…

– Ну-с, Сильвия, проходите сюда, садитесь вот в это кресло, – засуетился Сельдингер. – Вот так, да… Можете расслабиться – процедура абсолютно безболезненна, Ежи подтвердит – верно, Ежи?

Я кивнул.

– Вот и отлично! Просто расслабьтесь и дышите глубже… Да? Готовы? Макс, включайте!

Макс лихо козырнул, и, с улыбкой повернул какой-то рубильник.

Сильва закрыла глаза. Голубое облако начало опускаться на её голову, на какой-то момент мне показалось, что Сильва словно исчезла – остался только голубой контур, но потом я понял, что это игра отблесков на электродах – в лаборатории почему-то потемнело.

– Что у нас с освещением? – с неудовольствием спросил Сельдингер. – Макс, в чем дело?

– Что-то не пойму, – с недоумением отвечал тот. – Похоже, скачок напряжения…

Однако, спустя секунду, лампы снова вспыхнули обычной яркостью, и, одновременно с этим, голубое облако пропало.

– Merde! – выругался Сельдингер. – Макс! Что происходит?! Где Логрус?!

Макс лишь пожал плечами – его лицо выглядело тревожным, он снова защелкал тумблерами и лихорадочно набирал на панели какие-то комбинации.

– Доктор, что с девушкой? – Миллер наклонился над обмякшей в кресле Сильвой. – Мне кажется, она не дышит…

– Что?! Не может быть! – Сельдингер довольно бесцеремонно отпихнул его и заглянул в лицо Сильве. – Просто глубокий обморок, видимо, от перепада напряжения… Он приподнял верхнее веко Сильвы, нахмурился, качая головой и коснулся пальцами её шеи. Нервно облизнул губы. Изменился в лице.

Миллер повернулся к Максу. – Реанимационную бригаду сюда! Живо!

Макс, бледный, как полотно, опрометью бросился к дверям.

– Доктор, помогите мне уложить её! – командовал Миллер. – Ну же!

Сельдингер, побелевший, и трясущийся, казалось, не соображал, что от него требуется.

Миллер, досадливо крякнув, подхватил тело Сильвы и положил его на пол.

Опустившись тут же рядом с ней на колени, начал ритмично давить сцепленными в замок ладонями на ее грудную клетку.

– Этого не может быть… Это не могло случиться! Абсолютно исключено… – бессвязно бормотал Сельдингер.

Я приблизился, словно сомнабула, к багровеющему от натуги Миллеру, продолжавшему непрямой массаж сердца.

Глаза Сильвы широкими застывшими зрачками, уставились в потолок. Голова безвольно покачивалась в такт движениям Миллера, и, по её остекленевшему взгляду, я понял, что все усилия Миллера уже тщетны.

В комнату ворвались врачи с дыхательной аппаратурой и дефибриллятором, меня оттолкнули в сторону – один бросился вводить в горло Сильвы силиконовую трубку, другой – сменил Миллера; третья девушка стремительно накладывала на грудь Сильвы электроды.

– Изолиния!

– Адреналин!

– Амбушку!

Замелькали шприцы, потянулись прозрачные трубки, запищала техника.

Макс потянул меня за рукав, и мы вышли в коридор.

– Что случилось, Макс? – еле вымолвил я. – Ведь это… Это должно было быть безопасно!

Макс лишь отрешенно покачал головой и развел руками. – Не знаю! Произошло что-то необъяснимое! Логрус – он словно… взбесился!

– Хочешь сказать, – я понизил голос, – он убил её? Искусственный интеллект?

Макс промычал что-то нечленораздельное. – Нет, – выдохнул он. – Невозможно!

Вышел Миллер, отряхнул брюки, отдуваясь, промокнул лоб платком.

– Скверно, – сказал он.

– Она… – я не договорил, и невысказанный вопрос повис в воздухе.

– Да, – коротко ответил Миллер. Он обвел нас тяжелым взглядом и повторил: – Скверно!

Больше мы не разговаривали, лишь молча стояли у дверей, ожидая финала.

Так прошло, наверное, около часа – это были самые долгие минуты моей жизни.

Наконец, вышел один из врачей, странно глянул на нас, и торопливо ушел куда-то. Через минуту вернулся с каталкой, и последняя надежда, теплившаяся у меня в душе, угасла.

Сильва была мертва.

* * *

Мы с Максом сидели в кабинете, избегая встречаться взглядами. Только что мы стали свидетелем сцены, когда Сельдингер, брызгая слюной, кричал на врачей, чтобы везли тело Сильвы в реанимационную палату и подключали к аппарату. Когда один из них попытался объяснить, что они уже констатировали смерть, после почти часа безуспешных попыток реанимации, он сорвался на визг, и, топая ногами, орал, что Сильва не могла умереть.

Не знаю, чем всё это кончилось, потому что Миллер сделал знак Максу увести меня, а сам положил руку на плечо Сельдингера и что-то вполголоса сказал ему, так что тот сразу стих.

Дверь открылась, и на пороге показался Миллер, а за ним, с совершенно опустошенным выражением лица, маячил Сельдингер.

– Кхм, – Миллер опустился в кресло напротив меня. Сельдингер остался стоять, казалось, вообще не замечая никого вокруг.

– Увы, Ежи, – серьезно сказал Миллер. – К сожалению, произошла трагическая случайность. По всей видимости, из-за скачка напряжения, процесс инициации был грубо прерван, что привело к своего рода короткому замыканию в мозгу, и летальному исходу. Нам очень жаль, что вам пришлось быть свидетелем смерти вашей потенциальной напарницы.

На какое-то мгновение, мне почудилась угроза в его словах, но нет – Миллер глядел на меня с неподдельным участием.

– Возможно, после пережитого, вы больше не захотите участвовать в эксперименте – в этом случае ни студия, ни институт, не будут иметь к вам никаких претензий – вы получите оговоренный гонорар и даже, скорее всего, страховые выплаты. В любом случае, на сегодня наши опыты, – он кинул косой взгляд в сторону Сельдингера, – закончены. Отправляйтесь домой, придите в себя, отдохните. А завтра сообщите нам о своем решении. Возможно, вам потребуется больше времени – в таком случае, тоже дайте нам знать.

Он помолчал, похлопал меня по колену. – В науке, к сожалению, так бывает, Ежи, – тихо сказал он.

Поднявшись, сделал знак Максу и тот вышел вместе со мной.

– Тебя проводить? – спросил он неуверенно. – Может, заказать тебе такси?

– Спасибо, я в порядке.

Мы попрощались, и я двинулся по коридору в сторону лифта.

Когда я проходил по коридору, одна из дверей передо мной распахнулась, и на пороге появился невысокий старик в белом халате. Седые вихры воинственно топорщились в разные стороны, из-под толстых стекол очков на меня подозрительно уставились голубые глаза.

– Вы ко мне, молодой человек? – осведомился он.

Я вспомнил его – мы столкнулись в первый день моего участия в эксперименте. Он еще тогда перепутал меня с каким-то сотрудником. Что-то щелкнуло у меня в голове, и ответ вырвался раньше, чем я успел его осознать.

– Да, – сказал я.

Он посторонился, пропуская меня, и, проходя, я успел кинуть взгляд на табличку над дверью:

«Липшиц Лев Маркович. Профессор, заведующий кафедрой нейрогенетики»

– Присаживайтесь, молодой человек, – профессор плотно прикрыл за собой дверь и направился к старомодной кофеварке. – Хотите кофе?

– Спасибо, не откажусь, – стоявший в кабинете ароматный запах будоражил ноздри, и я только сейчас осознал, что зверски голоден.

Пока старик колдовал над чашкой, я с любопытством оглядывался.

Кабинет профессора, казалось, застыл во времени – мебель здесь была старая, деревянная, почти музейная. Рабочий стол завален бумагами, раритетный калькулятор, горшок с полузасохшим растением на подоконнике. Никакой плазмы – допотопный монитор, судя по всему, проводной.

Старик подошел ко мне, поставил на стол дымящуюся чашку с отбитым краем.

– Прошу! Простите, по привычке положил вам столько же сахара, сколько себе… Надеюсь, вы любите сладкий?

Я с благодарностью кивнул, сделал глоток и едва разлепил губы – кофе скорее напоминал патоку!

– Итак, молодой человек, – профессор поправил очки, – чем могу быть вам полезен?

– Лев Маркович, – я отставил чашку в сторону. – Мы встречались с вами на днях – столкнулись в коридоре, помните?

– Разумеется, – кивнул профессор. Его губы тронула легкая улыбка. – Поверьте, я еще не настолько в маразме, как некоторые хотели бы думать.

– Вы тогда перепутали меня с кем-то, кажется, с одним из старых сотрудников, – напомнил я, – назвали меня…

– Вацлав, – опередил старик. Он снял очки, и начал протирать стекла рукавом. – Да, в самом деле…

– Кто такой Вацлав? – спросил я.

Профессор вздохнул. – Я, почему-то, был уверен, что вы придете ко мне с этим вопросом, – сказал он. – Рано, или поздно…

– Расскажите мне про него, – я впился в старика глазами. Вацлав, Вацлав… Почему мне знакомо это имя? Я слышал его где-то еще! В памяти почему-то всплывал Логрус, погружение, переплетающиеся спирали…

Липшиц рассеянно покивал. – Это было давно, – сказал он тихо, – я, действительно, мог ошибиться. Все-таки, двадцать лет прошло…

Двадцать лет! Эта цифра начинала действовать мне на нервы. Такое чувство, что все, происходящее со мною последние дни было как-то связано с теми, или иными событиями тридцатых годов.

– Вацлав был ассистентом кафедры, моим аспирантом, – поведал Липшиц. – Как сейчас помню его лицо, особенно, глядя на вас…

Он замолчал, шевеля губами, по-видимому, погрузившись в воспоминания.

– Чем он занимался? – спросил я.

– Что? А, генетикой, разумеется. Главным образом, прикладными аспектами. Тема его диссертации была: «Особенности анализа кариотипа стволовых клеток при использовании нейронных сетей». Очень одаренный был юноша, хотя и несколько, мм… увлеченный…

– Был? А что с ним стало?

Липшиц сделал неопределенный жест рукой. – Точно неизвестно… Я потерял его из виду в начале тридцатых. Тогда как-раз произошел переворот, у института был сложный период, сокращения бюджета, реструктуризация. В общем, благословенные тридцатые… Мда…

Он нахмурился. – Сейчас принято критиковать Каргатова и его методы, – сказал он. – Но те, которые пришли после него – не лучше, ничуть не лучше, да. Простите, молодой человек, – спохватился он, – я, по-стариковски, иногда теряю нить. Так о чем мы? Ах, да – Вацлав Полански…

– Полански?! – вырвалось у меня. – Его фамилия – Полански?! Вы уверены?

Старик вскинул на меня удивленный взгляд. – Ну, да, разумеется. На имена и лица у меня очень хорошая память. А что, позвольте спросить, вас так удивило?

– Я тоже – Полански! Только меня зовут Ежи! – Я впился руками в столешницу. Как такое совпадение возможно?

Липшиц долго смотрел на меня, изучая моё лицо.

Потом нацепил очки, с кряхтением поднялся с места и приблизился к заваленному кипами бумаг и папок шкафу.

– Где-то здесь была… – бормотал он. – Кажется, я видел её совсем недавно… Куда же… Ах, вот она!

Он выпрямился, держа в руках небольшую картонную коробку с изображением здания института.

Положив её на стол, смахнул пыль и снял крышку. Внутри коробки оказалась пачка старых открыток, какие-то грамоты, вырезки из журналов, и выцветшие фотографии.

– Знаете, всегда предпочитал живые карточки, – поделился он со мной. – Все-таки, все эти цифровые картинки, на мой взгляд, не могут дать тех ощущений, когда держишь фотографию в руках. Это – одни из последних, сделанных на кафедре…

Он протянул мне карточку размером девять на пятнадцать. Снимок был сделан на фоне НИИ – около десятка человек в белых халатах, стоя на ступенях крыльца, глядели в объектив.

– Коллектив кафедры, тридцатый год, – прокомментировал Липшиц. – Узнаете Вацлава?

Я кивнул. Еще бы не узнать – вихрастый парень, державшийся с краю, застенчиво улыбаясь, был удивительно схож с моим отражением в зеркале. Я невольно обратил внимание на его осанку – он чуть сутулился, но явно не носил корсета. Значит, моей генетической проблемы у него не было…

– В центре – это я, – с чуть заметной гордостью подсказал старик.

Липшиц выглядел почти также, только шевелюра была пышнее. А вот стоявший рядом высокий худой парень, преданно глядевший на него, показался мне смутно знакомым – эти характерные залысины… – Сельдингер! – воскликнул я, указывая на него пальцем.

Липшиц косо глянул на снимок. – Да, – буркнул он неохотно, – он тоже был в числе моих аспирантов. Не скажу, что из самых способных, но уж точно из самых пронырливых. Когда-то ходил за мной по пятам, и заглядывал в рот, а теперь… – он махнул рукой. – Изредка здоровается, но чаще делает вид, что не замечает. Ну, он теперь большой ученый, в фаворе у совета директоров…

Вон оно что. Я припомнил, сочувственно-пренебрежительный тон, с которым Сельдингер отзывался о профессоре.

Продолжая изучать снимок, я наткнулся взглядом на девушку, выделявшуюся на общем фоне необычно серьёзным взглядом и скромным видом.

Чем дольше я смотрел на неё, тем больше начинало казаться, что потихоньку схожу с ума.

– Профессор, а это – кто? – спросил я, указывая на неё пальцем.

– Это? – Липшиц взял карточку и вгляделся. – А! Это – Агнесса, умненькая девочка… Она к нам, кажется, по программе обмена приехала, или на стажировку – сейчас уж не вспомню. То ли из Сербии, то ли из Румынии… А чем она вас так заинтересовала?

Он вернул мне снимок, и я снова уставился на девушку. Несмотря на различия в прическе, одежде, и выражении лица, я был готов поклясться, что вижу перед собой Сильву!

– Лев Маркович, – попросил я, – вы позволите мне сделать цифровую копию? Можно, я сделаю снимок на телефон?

Профессор склонил голову набок. – Мне бы не хотелось, чтобы эта фотография попала в сеть, или на цифровой хранитель, – признался он. – Однако, видя, что вам она небезразлична… Знаете, я, пожалуй, её вам подарю.

– Правда? – я удивленно вскинул на него глаза.

– Забирайте, – подтвердил Липшиц. – В конце концов, мне осталось не так уж много, а что будет с моим архивом после смерти? – он вздохнул. – Скорее всего, пустят в утилизатор… Или отнесут в подвал, где он будет потихоньку гнить. Так что, лучше уж пусть эта фотография хранится у вас. Только, пожалуйста, не говорите об этом Сельдингеру. И вообще – не упоминайте о том, что заходили ко мне – так будет лучше и для вас, и для меня… Да.

Я кивнул, бережно пряча фотографию.

– Так что, вам знакома Агнесса? – вывел меня из раздумий голос профессора.

– Н-не совсем, – я заколебался, не зная, стоит ли рассказывать профессору про Сильву и эксперимент.

С другой стороны – кто, как не он мог пролить свет на эти странные совпадения?

– Профессор, – решился я, – вы не знаете, имели ли Вацлав, и, возможно, Агнесса, отношение к проекту «Имир»? Или Логрусу?

К моему удивлению, старик покачал головой.

– Я никогда не слышал о таких проектах, – сказал он. – Впрочем, теоретически, Вацлав и Агнесса могли работать вместе – у них были общие интересы, ведь Агнесса была очень одаренным нейробиологом… Но я, честно говоря, не припоминаю, каких-то конкретных исследований. Имир, говорите? Что это за проект?