Текст книги ""Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Без понятия. Чего угодно. Но лучше его не ждать.

– Ты пойми, твоё «без понятия» против нескольких тонн соляры выглядит слабовато.

– А ты пойми, что мёртвым топливо ни к чему. Это не последняя соляра в Мультиверсуме, а жизнь не вернёшь.

– Поспешите там! – заорала Костлявая клановым.

– Да что нам, самим шланг сосать? – орут они в ответ. – Льётся как льётся!

– Не волнует! Сосите что хотите, но быстрее!

– Хотя бы полтонны надо, – сказала мне Костлявая. – Иначе никак.

– Опоздаем, – сказал я безнадёжно.

И мы, разумеется, опоздали.

* * *

Заметив в небе знакомый шарокабинный коптер, даже не удивился.

– Давно не виделись, падлы, – сказал я, снимая с плеча винтовку.

– Что за нахрен? – спросила Костлявая.

– Дотрынделись.

– Сворачивайте шланг, валим! – заорала она своим, те забегали, как укушенные, но я чувствовал – поздно.

На удивление, на нас не напали сразу, хотя коптеров в небе повисло аж три. Клановые свернули шланг, попрыгали в машины, колонна тронулась, набирая скорость, а броневики сзади катились, не пытаясь сократить дистанцию.

– Сколько их? – спросила в рацию Костлявая.

– Я в последней, вижу пять машин и какую-то дуру с пушкой! – ответил ей кто-то.

– Принято, уходим.

– Сам ты дура! – сказал в рации незнакомый сердитый голос. – А это автострадный танк. Сто двадцать миллиметров автоматическое орудие. Поэтому предлагаю вам остановиться и не проверять, что оно делает с небронированной техникой.

– Ты ещё что за хрен с бугра? – ответила Костлявая. – И почему в нашем канале?

– Канал открытый, – ответил тот. – Остановитесь, я подъеду, представлюсь, побеседуем.

– Уходим на дорогу, – сказала в рации Аннушка. – К чёрту эти знакомства.

Пауза.

– Нет, не уходим, – признала она. – Срез блокируют. Ни я, ни Донка не тянем.

– Мы дали вам время убедиться, – сказал тот же голос. – Теперь остановитесь.

– Что это за черти? – спросила меня Костлявая.

– Каждый раз не успевают толком представиться.

– Стрелять будут? Или пугают?

– Будут. Проверено.

– Тогда стреляй первым, один хрен.

В крыше трака-генератора есть люк и короткая лестница к нему. Не самая удобная огневая точка, но бывало и хуже. Колёсный танк похож на наш «Бумеранг», но с танковой башней, – четырёхосная бронированная платформа. Эти штуки шустрые и опасные, начну с него.

– Если вы не прекратите, мы будем стрелять! – завопил в рации голос, когда их броню прошила третья пуля.

Не зная уязвимых мест машины, бил туда, где предположительно сидит мехвод. Башня, скорее всего, необитаемая, повредить там что-то важное – вопрос удачи.

Пушка выплюнула сноп огня, я ссыпался вниз, но снаряд ударил в поезд чуть позади колонны. В пробитом вагоне-контейнере что-то загорелось и задымило.

– Это предупреждение! Следующий снаряд будет по машинам! Прекратите огонь и остановитесь!

– Что делать будем? – спросила меня Костлявая.

– Твои люди, – ответил я. – Тебе и решать. Но вряд ли они оставят в живых кого-то, кроме детей. А что сделают с ними – я без понятия.

– В нашем мире им отрезали головы.

– Хрена себе! Зачем?

– Ставили в банках на стол, подключали к компьютеру, поддерживали жизнь. Для чего именно – не уверена, но как по мне, лучше смерть. Стреляй дальше, Лёха. Кланы не отдают детей без боя.

В этот момент сзади рвануло, да так, что тяжеленный самоходный генератор, в котором мы едем, ощутимо качнуло. Я было подумал, что по нам влупили из пушки, но, высунувшись, увидел, что нет. Это взорвался простреленный вагон. Чёрт его знает, что там было, но эффект был как от полуторатонного ФАБа минимум. Наше счастье, что мы от него успели удалиться. В отличие от преследователей, которые с ним почти поравнялись.

Заднюю перспективу заволокло густым дымом, там что-то пылало, заливая огнём дорогу, что-то рушилось и валилось. Всем временно стало не до нас.

– За последним вагоном в тоннель! – прорезался в рации голос Аннушки. – Быстро!

«За каким ещё 'последним»? – подумал я, но тут увидел, что да, вот он. Взрыв разорвал бесконечный поезд. Не знаю, что творится там, сзади, продолжают ли вагоны напирать и падать со взорванной насыпи, но едущий параллельно с нами остаток внезапно ускорился и, быстро набирая ход, стремительно втягивается в широкий тёмный зев тоннеля. За ним, рискованно прыгая на рельсах, вылетел на невысокую насыпь «Чёрт».

– За ней, все за ней! – крикнула в рацию Костлявая, выкручивая руль в сторону путей.

Здешняя колея раза в два шире нашей, рельсы тоже совсем другие, и машины, одна за одной, выбираются на пути. Из темноты тащит ощущением открытого кросс-локуса. Мы ныряем в неё, стараясь не отстать от пикапа, и клубящаяся чёрная взвесь поглощает колонну.

* * *

– Я и не знала, что такие места бывают, – сказала Костлявая.

– Та же фигня, – признался я.

Колонна, съехав с опустевших путей, катится по широкой гладкой дороге между каменных стен. Даже с высоты кабины нам видна лишь перспектива крыш. Арочных, прозрачных, из обжатого в металлические рамы стекла. Такие бывают у старых вокзалов, я в столице видел. Есть ли там люди, я не разглядел, даже высунувшись в верхний люк.

– Офигеть, ты видишь это? – крикнула снизу Костлявая. – Слева смотри, вверху!

Я повернул голову – вдали, возвышаясь над строениями, торчит высоченная ажурная металлическая башня, к которой пристыкован…

– Дирижабль! Хрена себе, какой здоровый! Аннушка, приём, приём, ты видишь эту дуру?

– Это волантер, – ответила рация. – Я такой один уже видела, но он был раза в три меньше. Я думала, тот был последним.

– Что это за место такое? – спросила в микрофон Костлявая.

– Понятия не имею. Но Дорога отсюда доступна, разгоняйтесь, валим.

– И что, даже не посмотрим?

– Ты забыла? Мы же бродячий суперколлапс на колёсиках! Если остановимся, смотреть тут будет нечего.

– Кроме того, мы им поезд сломали, – добавил я.

– Это не мы!

– Ты хочешь это объяснять аборигенам?

– Нет. Вы правы. Уходим.

* * *

Следующая остановка вынужденная. Генератор, к ровному тяжёлому гулу которого я привык и не замечаю, чихнул, всхрапнул, дёрнулся, сотрясая тяжёлую машину, и смолк.

– Эй, Аннушка, – сообщила в рацию Костлявая, – мы отъездились. Идём на батареях, их километров много на двадцать хватит.

– Выходим на зигзаг, – ответила рация. – Внимательнее там.

Срез пуст и мёртв, но это даже как-то успокаивает. Катаклизм наступит не сразу, а нашим упорным преследователям, я надеюсь, потребуется какое-то время на то, чтобы собраться для новой попытки. При взрыве поезда им неплохо прилетело, даже коптеры взрывной волной сдуло. Скорее всего, бронетехника уцелела, но ремонт ей точно потребуется.

Давно заброшенная заправка возле еле заметной дороги оказалась бесполезна.

– Баки прогнили, и всё в почву ушло, – расстроилась Костлявая. – Давно это случилось…

Внутри застеклённого помещения всё, что можно, уже сгнило и осыпалось – крыша прохудилась, а дожди добили содержимое крошечного магазинчика.

– Труха, – констатировала Аннушка, заглянув.

От заправочных колонок остались лишь ржавые остовы. Клановые разочарованно светят фонариками в пустоту вскрытых цистерн, синеглазые дети бегают вокруг, радуясь возможности размять ноги, но далеко не отходят, стараются держаться поближе к машинам.

– Я говорила, что не дотянем, – мрачно сказала Костлявая. – И что теперь делать?

– А я говорила, что всё продумано, – ответила Аннушка. – Хотя и не хотелось, но… Солдат, дай свою винтовку, пожалуйста.

– Так и думал, – вздохнул я, но винтовку отдал.

– Ничего, один перегон остался. Надеюсь, обойдёмся без стрельбы.

Она выкрутила из цевья пробку, вытряхнула акк и подала клан-лидерше.

– Знаешь, что это?

– Донка рассказывала. Там правда так дофига электричества?

– Ну, не именно электричества… Это неважно. Надо подключить вместо генератора, и доедете без проблем.

– Сейчас, напрягу техников, – она недоверчиво взвесила на ладони слишком тяжёлый для своих габаритов цилиндрик и пошла к машинам.

– Что это за место было? – спросил я у Аннушки, невольно глядя вслед клановой. Ох уж эти кожаные штаны… – То, где дирижабль.

– Волантер, – поправила она меня. – Это не одно и то же. Хочешь верь, хочешь нет, но я сама охренела. А Донка до сих пор в себя прийти не может. Это настолько похоже на…

– На что?

– Ходит миф, что, когда Мультиверсум распался, разорвав в клочки хозяйство Первой Коммуны, то где-то остался их главный мир. Тот, откуда она началась, где сосредоточены все технологии, хранятся все секреты и где якобы до сих пор живут Основатели, её создавшие. Я никогда в это не верила, но тот срез… В общем, никому об этом не рассказывай. Костлявую я предупрежу, чтобы своим тоже приказала.

– Ценное место, как я понимаю?

– Я на самом деле не думаю, что это именно оно, но даже если это просто забытый и никем до сих пор не найденный кусок их промки, то за такую информацию убьют любого. Только представь, что там может быть!

– Не представляю. Что?

– Да что угодно. Один цех с оборванными цепочками поставки и сбыта – и мы имеем Завод, где Мирена делает руки-ноги. А представь, если их несколько, и они связаны? Какие технологии можно развернуть там?

– Если они были такие могучие и продвинутые, почему же всё развалилось?

– Без понятия, солдат. Слышала, что Ушедшие, которых они выперли куда-то, смогли им подгадить. Это мифология, пусть ей учёные занимаются в Библиотеке. Но даже за намёк на то, что мы знаем, где это искать…

– А мы знаем? Лично я так нет.

– Я знаю. Донка тоже. Мы всегда найдём место, где однажды были. Два человека – это на одного больше, чем надо. И, если бы я была не я, а Донка не Донка… В общем, одна сильно пьющая, не особо умная и через то весьма болтливая старушенция больше бы никуда не поехала.

– Но ты вместо этого собираешься дать ей ихор?

– Именно, солдат. Вот такая я дура. Но знаешь что? Плевать. Это не тот кусок, который можно проглотить в одиночку. Кто бы его ни получил, сохранить в тайне это не удастся, и битва будет такая, что я лучше в сторонке постою. Ладно, вон, Костлявая машет, что акк прикрутили. Пора ехать. А ничего у неё жопа, да?

– Да я не…

– Ой, да ладно! А то я не заметила. Забей, мне пофиг, куда ты пялишься. У Ольги всё одно была лучше.

Глава 15

Дружеская услуга

В локаль с мораториумом прибыли торжественно и мощно, едва не своротив широченным траком оплетённую плющом ограду старинного дома.

– Какое странное место, – сказала Костлявая, вдарив по тормозам. – И улицы узкие.

– На твой мир не похоже?

– Вообще ничуть. Но я по нему не скучаю. Говоришь, тут безопасно?

– Ну, как тебе сказать… Если верить специалистам, коллапс вам не грозит. Но убить нас уже разок пытались.

– Это дело житейское, – отмахнулась клановая, – постоянно кто-то пытается.

– Давайте потихоньку вперёд, и потом налево, – сказала Аннушка в рации, – там пошире будет.

Колонна тронулась, осторожно маневрируя впритирку к заборам. В поворот монструозный генератор еле вписался, но дальше улица шире, а там и город кончился. Выехали на простор, где за окраиной начинаются луга, и там встали лагерем.

– Город пока пуст, – сказала Аннушка, когда все собрались у её машины. – Один дом в центре занят корректорами, но остальные свободны.

– Мы не особо привычны жить в домах, – ответила ей Костлявая. – Вон, на трейлере жилые модули, сгрузим, поставим, подключим… Кстати, к чему? Я так понимаю, акк придётся вернуть?

– Решим как-то. Пара дней у вас есть, заряжайте машины, разворачивайте лагерь, потом разберёмся.

Эх, а я уже почти привык к этой винтовке.

– Что тут с безопасностью? Лёха говорил, нападают?

– Был инцидент, – признала Аннушка. – У нас всего один вход, но оборонять его некому… было.

– У моих ребят есть дробовики, – сказала Костлявая. – Выделю дежурных посменно, только место покажи.

– Ладно, располагайтесь пока, я вас попозже познакомлю с корректорами, чтобы вы друг друга не перестреляли по ошибке. Солдат, прыгай в кузов, поехали в город.

В уже прилично обжитом доме отмыты окна, расчищен садик, внутри нет пыли и приятно пахнет выпечкой.

– Явились-не запылились… А, нет, запылились, и ещё как! – встретила нас белобрысая Джен. – Где вас носило?

– Сеня уже просто поселился у двери, – недовольно добавила спустившаяся по лестнице Ирина. – Кровать себе поставил, спит с пистолетом в руке, никому не доверяет.

– Я привела пополнение, теперь есть кому этим заняться, – ответила Аннушка. – Душ работает?

– То да, то нет… – Джен с досадой покачала головой. – Без этой мелкой девчонки всё глючит. Сеня как-то чинит, но он на охране, так что…

– У новых ребят есть техники. Хоть и не грёмлёнг, но руки не из жопы. А Лиарна как?

– Лысой Башке полегчало, – кивнула девушка, – пока не совсем в себе, но и не наглухо поехавшая. Говорить, правда, не говорит, но глазки умненькие. А можно ту кайлитку рыжую ещё раз поюзать?

– Ничего, – кивнула Аннушка, – не всё сразу. Оклемается мало-помалу. А насчёт кайлитки… Запомни – ты сама попросила!

– Эй, что это значит? – возмутилась Джен, но Аннушка уже повела озирающуюся с любопытством Донку по лестнице.

– Сейчас найдём тебе комнату, – рассказывает она ей, – помоешься, поешь…

– Доночке бы водочки стакашечек, если можно…

– Есть кое-что получше, но сперва душ и обед. Не стоит на голодный желудок…

* * *

Снова увиделись уже вечером. Организационная суета охватила всех: клан Костлявой выгрузил свои модули, похожие на большие бытовки, соединил кабелями и подключил к акку в генераторной машине. Моему, кстати, акку, но я молчу. Им сейчас нужнее. Ребята оказались деловые. Наладили подачу воды, приготовили на всех обед, а потом лихо решили проблему безопасности, просто сварив металлическую раму и вставив в неё вторую дверь, снятую где-то в доме. Теперь на входе образовался этакий тамбур на пару человек – и войти можно, и дальше не пройдёшь, пока часовой не пропустит. Дверь крепкая, а если всё же вышибут – дальше по коридору оборудована защищённая стрелковая точка. Кустарно, из чего попало, но большими силами в коридор не войти, а малые снесёт как здрасьте. Пулемёт накоротке – страшная сила, а пулемёт у них не абы какой, а винтажный, но от того не менее смертоносный крупняк НСВ «Утёс». На мои вопросы, где клан из другого мира ухитрился раздобыть раритетное отечественное пуляло, клановые отводили глаза и говорили: «Трофей». Патронов к трофею у них немного, но для одной-двух хороших стычек хватит.

Синеглазых детей отвели знакомиться с синеглазками постарше, и им, вроде, оказалось вместе интересно, благо у большинства корректоров не такой уж большой разрыв в возрасте. Похоже, тут может возникнуть новая Школа, хотя и не очень понятно, зачем. Однако первые импровизированные лекции на тему «Что такое синие глаза и как с ними жить» уже идут. Мне хотелось послушать чисто из любопытства, но меня выпихнули в Библиотеку за жратвой для праздничного ужина, потому что я не корректор, и на меня никакие черти не наведутся. По идее. Это не точно. Я подумал, что, когда точка входа известна, то и наводиться особо не надо, можно просто проследить, но всё равно пошёл. Кто-то же должен.

Мы с Сеней отправились на зачистку местных кафе. Второй не синеглазый в компании, при этом мужчина и не такой вызывающе заметный, как экзотичные клановые, он стал очевидным кандидатом в носильщики. Я не просто так назвал это «зачисткой» – в три ходки мы вымели почти весь ассортимент, включая запасы пива и вина. Население тут крошечное, кафешки маленькие, и нас предупредили, чтобы мы теперь дня три на них не рассчитывали, потому что готовить просто не из чего, надо ждать, пока подвезут. Надеюсь, с продуктовыми караванами всё получится, иначе скромная местная экономика нас не потянет.

Стол накрыли у Костлявой. В домик у площади все бы не влезли, да и погода хорошая для большого пикника. Мы составили раскладные столы в один длинный, к нему подтащили складные же стулья – у клановых походный быт совершенно обычен, всё необходимое есть. Детишки лопают сладости, взрослые припали к источникам напитков.

– А где Донка? – спросил я Аннушку.

– Ей сейчас довольно хреново. Такой возраст сбросить непросто, ощущения те ещё, да и зрелище неприглядное. Организм выводит лишнее… всеми путями. Что-то среднее между змеиной линькой и тяжёлым пищевым отравлением.

– Не помрёт она там часом? – забеспокоился я. – Может, зря ты её одну оставила?

– Самое тяжёлое она уже пережила, дальше легче. Через несколько часов оклемается. Нет, не помрёт, её сейчас ломом не убьёшь. Разве что голову отрезать, да и то она ещё с полчаса материться будет. А тебя я попрошу – не пей много, ладно? А вот поесть советую хорошо.

– Что ты задумала? – толкнул я её в плечо. – Надеюсь то же, что и я?

– Почти, но не совсем. Давай отойдём ненадолго?

– Звучит подозрительно, но давай.

Мы отдалились от шумной компании, присев на каменную лавочку неподалёку.

– Слушай, солдат, – сказала Аннушка серьёзно. – У меня к тебе просьба, которая покажется тебе странной.

– Внимательно слушаю.

– Я не принимала настоящий ихор, только Вещество, когда оно ещё было, но, судя по всему, побочка у них должна быть одинаковая.

– О, так там побочка? И что же это? Что-то тяжёлое?

– Ну, – фыркнула она, – кому как. Многим нравится.

– Да что такое?

– Страшным образом хочется.

– Чего?

– Того самого, ну! Что ты, как дурак, ей-богу! Трахаться!

– Я чёт не понял… Или… Стоп. Ты… просишь меня?

– Да, блин, прошу. Скоро Донка придёт в себя, и первое, что она почувствует, это лютую хотелку. Пусть это будешь ты, ладно?

– Э… Я не знаю, как реагировать, прости. В первый раз моя девушка уговаривает меня трахнуть какую-то бабусю.

– Ты дурак? Она уже не бабуся. Очнётся такой же дурой, но двадцати лет. Я её помню, симпатичная была. Не красотка, тощая слишком, сиськи с фигу, жопа с кулачок, но обаятельная. А уж опыта ей точно не занимать, та ещё давалка была. Глядишь, и тебя чему новому научит.

– Блин, но почему я? Ладно, Сене Ирка глаза выцарапает, понимаю, но вон у Костлявой сколько-то мужиков есть…

– Так надо. Поверь, этому есть причина, потом поймёшь. Если тебе недостаточно, что я тебя просто очень прошу. Я вроде как не особо донимаю тебя просьбами, солдат.

– Э… Да. Но эта просьба конкретно странная. И да, я в тебя влюблён.

– Ой, только не говори, что у тебя на другую не встанет. Жопу нашей весьма некостлявой Костлявой ты каждый раз глазами провожаешь. Нет-нет, я без претензий, да и задница у неё ничего. Просто к тому, что у мужиков любовь на это дело не сильно влияет. Справишься.

– Да блин! Не хочу я справляться! Я бы лучше тебя в койку затащил.

– Будет тебе и моя койка. Но потом. А сейчас надо. Давай посмотрим на это с другой стороны? Вот ты стал бы мужика за жопу хватать?

– Вот ещё! С какой стати? Я вообще не по этим делам. Фу, скажешь тоже!

– Именно. А теперь представь, что это твой боевой товарищ, которому в ягодицу осколок прилетел. Окажешь ему первую помощь или будешь кричать: «Фу, мужиковая жопа! Ни в жисть не дотронусь!»

– Окажу, конечно. Всякое в жизни бывает, что ж ему, сдохнуть теперь?

– Вот. Давай считать, что нашу боевую подругу Донку внезапно ранило. В то самое место. И должен заткнуть эту рану, чем можешь и столько раз, сколько понадобится. Так лучше?

– Ну… если ты так говоришь…

– Клянусь, что никогда тебя этим не попрекну. И, как бы ни сложились наши отношения, эта ночь на них не скажется. Честное курьерское слово.

* * *

Донка явилась, когда я уже решил, что обошлось, и начал задрёмывать. В одном халатике, под которым ничего. Она покрутилась передо мной в свете ночника.

– Ну, какова, служивый, скажи?

– Красотка, – слегка покривил душой я.

Девчонка довольно обычная, худая, со впалым животом и небольшой грудью, симпатичная, но не более. Молодая. Очень. Двадцати не дашь. Седой лобок и седые, с внезапно чёрными корнями волосы на голове, но сейчас это больше похоже на модную окраску.

– Когда молоденькая была, редко одна засыпала. А теперь я снова молоденькая, и хочется мне так, что сейчас дым пойдёт. Аннушка сказала, что можно.

– А мне она сказала, что нужно.

– Я для Аннушки теперь – что угодно, – сказала Донка серьёзно. – Я теперь вся её. Никто для меня не делал такого. Но и тебя я обещала отблагодарить, помнишь?

– Надеялся, что ты забыла.

– Нет, – засмеялась девчонка, в которой невозможно узнать ту бабку. – Я была пьяненькая, но не настолько. Ты совсем-совсем меня не хочешь?

– Скажем так, некоторая часть меня не возражает.

– Вижу, – засмеялась она тихонько, – именно эта часть мне и нужна. А ты можешь спать дальше.

То, что случилось потом, было каким-то безумным ураганом, не поддающимся описанию. Я без ложной скромности не самый последний любовник, но стоило Донкиным губам коснуться моих, меня накрыло так, как будто я год женщины не видел. Мы начинали, заканчивали, делали короткий перерыв, чтобы отдышаться и попить воды и начинали снова… Такого марафона в моей жизни не бывало, но давался он почему-то без малейшего напряжения. В эту ночь я не просто превзошёл себя, я превзошёл все эротические фантазии всех девственников мира. Если бы тут была камера, мы бы, наверно, навеки оставили без работы всю порноиндустрию.

Окончательно выдохлись и заснули в растерзанной постели уже утром, а проснулись ближе к вечеру. Я думал, что не смогу ходить после таких упражнений, но чувствую себя на удивление бодро, только жрать хочется.

– Коня бы съела, – поддержала Донка. – Того, который, судя по ощущениям, меня всю ночь драл. А ещё лучше – торт с него размером. Ты как, служивый?

– На удивление, неплохо.

– Я, прикинь, тоже. Думала, неделю ноги сдвинуть не смогу, а на самом деле – хоть заново начинай. Но сначала пожрать!

– Но-но, – сказал я, натягивая трусы. – Это было один раз. И только потому, что Аннушка попросила.

– Не вопрос, – засмеялась она, – теперь у меня с этим проблем не будет, я думаю.

Она, не одеваясь, прошла и встала передо мной.

– Ебабальная бабель, скажи?

– Более чем, – признал я.

Если внешность у неё и не вполне модельная, то задором и умением она это легко компенсирует. Аннушка оказалась права, этой ночью я далеко сдвинул горизонт своего опыта.

– Ладно, служивый, пошли, пожрём. И выпьем. Ух, сколько я теперь с новой-то печенью выпить смогу!

* * *

– О божечки! Пироженки! Аннушка, ты мой кумир! – Донка вцепилась в блюдо выпечки, каким-то чудом спасённой от детей на вчерашнем пиршестве.

Девчонка. Похоже, в свои двадцать она выглядела едва на семнадцать, и сейчас, с горящими глазами, перемазанная кремом, смотрится подростком. Двухцветные – белые с чёрным – волосы подчёркивают это впечатление. За ночь они потемнели ещё на несколько сантиметров, и это выглядит на удивление стильно, несмотря на беспорядок в её причёске.

С трудом удержался от желания тоже упасть лицом в блюдо с пирожными, – организм вопил о недостатке углеводов. Но, как серьёзный, взрослый ответственный человек, сначала налил себе чай и съел пару бутербродов с мясом и сыром. И только потом утащил у клацающей зубами Донки последний рожок с кремом. Утолив самый острый голод, огляделся и заметил, что на нас смотрят. Корректоры стоят в дверях кухни с лицами загадочными и сложными.

– У тебя было Вещество, – констатировала Ирина. – И ты отдала его… этой. А не нам.

Ей я была должна, – спокойно ответила Аннушка. – Вам – нет. Старый долг. И это не Вещество, а ихор.

– Чистый ихор? – присвистнула Джен. – Охренеть. Я даже представить себе не могу, сколько он стоит.

– Нисколько, – ответила мрачно Ирка. – У него нет цены. И его самого нет. Это, может быть, последняя доза в Мультиверсуме была. И ты отдала её…

– Донке, – подтвердила Аннушка. – Ещё раз напоминаю, драгоценные вы мои школяры, я не нанималась решать ваши проблемы. Вы тут все… ну, почти все, большие девочки. И мальчики. Вы сами отказались от Конгрегации, которая вас не то нянчила как детишек, не то подращивала на убой. Учитесь жить своим умом, пора. Если ты, Ирина, хочешь помолодеть – пойди и найди способ.

– Надеюсь, – сказала та ледяным голосом, – это того стоило. Хотя бы твой ёбарь хорошо развлёкся. Сама его удовлетворить не смогла? Думаю, женщина из тебя такая же никчёмная, как и корректор.

Черноволосая корректорша развернулась и вышла. Аннушка молча, с непроницаемым лицом смотрела ей вслед.

– Эй, – забеспокоилась Джен, – ты её не слушай! Она в сердцах! Она так не думает! Просто ей трындец как обидно, она сильно переживает, что ей сороковник, и за Вещество убить готова. А тут ты такая…

– Заткнись, – сказала Аннушка. – Мне плевать.

– Как скажешь. Ты же не сделаешь ей ничего? Эти двое всю ночь спать не давали, еблись так, что дом трясся. Я сама не выспалась и слегка на нервах, не сердись.

– Я вышла из возраста бабских обидок раньше, чем Ирка на свет родилась. Так что займитесь уже чем-нибудь, тут вам не цирк.

– Да уж, в цирке такое не показывают, я по звуку поняла, что зрелище восемнадцать плюс… – фыркнула Джен, уходя.

За ней потянулись остальные, и мы в, конце концов, остались втроём. Мрачная Аннушка, смущённый я и счастливая Донка.

– Послушай, – сказала она, – Доночка, конечно, дурочка-бестолковочка, но никто не называл меня неблагодарной засраночкой. Ты подарила мне жизнь, и она твоя. Всё, что захочешь, когда захочешь.

– Я знаю, – ответила девушка.

– Вот и хорошо, что знаешь. А теперь Доночка пойдёт искать себе водочки и приключений на новую упругую жопку! Но помни – всё что угодно. Когда угодно. Я твоя личная Доночка! Чмоке! Всем пока! – девчонка вскочила со стула, подпрыгнула, присела, приподняла ладонями сквозь рубашку грудь, отпустила и сказала с искренним восторгом: – Божечки! Как же хорошо не быть старой!

Когда Донка ускакала вприпрыжку, и мы остались вдвоём, я спросил:

– Что не так?

– Ничего, – буркнула Аннушка, глядя мимо меня.

– Брось, я вижу.

– Чёрт, солдат, отстань. Я всё сделала правильно, ты всё сделал правильно, остальное чушь. Эмоции.

– Эмоции не чушь. Из них состоит жизнь. Послушай, я был женат недолго и неудачно, но одну вещь успел усвоить: напряг лучше озвучить сразу. Моя бывшая этого не умела, ходила надувшись неделями, отвечала, как ты: «Нет! Ничего не случилось!» Потом оказывалось, что она надумала себе какую-нибудь чушь, которую можно было разрулить за минуту, но, когда она дозревала, было уже поздно. Не могла же она признать, что неделю мотала нервы себе и мне из-за сущей ерунды? А значит, я всё равно виноват.

– О, ты уже сравниваешь меня с бывшей? – мрачно сказала Аннушка. – Ну охренеть теперь. А с Донкой сравнишь? Как она? Лучше трахается?

– Ты же сама…

– Да, блин, заткнись. Знаю, что сама. Я же говорю, никаких претензий! Ну, кроме как к паршивой звукоизоляции.

– Аннушка!

– Да, чёрт меня заешь, я Аннушка! И я сама тебя попросила. Уговорила и почти заставила. Помню. Но, блин, солдат, меня это почему-то задело. Лежала, слушала, как ты её пялишь, и бесилась. И не знаю, на кого больше злилась – на Донку, которая имеет тебя, на тебя, который на это согласился, или на себя, которую это так сильно бесит, хотя должно быть пофиг.

– Тогда зачем ты это устроила? – не выдержал я. – Ну, трахнул бы Донку какой-нибудь клановый, и не было бы проблемы!

– Ты на себя в зеркало с утра смотрел?

– Как-то не было случая. В ванной его нет почему-то. А что?

– Вон, в холле висит, посмотри.

Я встал и подошёл к большому ростовому зеркалу. Оно темноватое и не очень качественное, но солнце освещает помещение через большие окна, и рассмотреть себя можно. Вроде бы засосов нет… на видных местах. И всё же… Что-то изменилось. Что? Я не часто себя разглядываю, пришлось сосредоточиться. Вот! Пропал шрам на виске. Он был почти незаметный, просто белая чёрточка. И волосы… Я рано начал седеть. Ничего особенного, генетика. Мой отец уже в сорок был «соль с перцем», и у меня первая седина проклюнулась до тридцати. Из-за неё я выглядел старше своих лет, а сейчас – куда-то делась. И лицо… Разгладились мелкие морщинки у глаз, исчезли резкие чёрточки между бровями, мимические складки у губ. Я задрал рубашку – косой шрам от осколка на животе есть, но стал гораздо тоньше и бледнее, а мелкие практически рассосались. И свежие царапины от Донкиных ногтей пропали, как не было.

– Но… как? – спросил я удивлённо. – Я же не принимал этот ваш ихор!

– Сразу после приёма он активно выделяется вместе с телесными жидкостями, – ответила Аннушка. – Не такой эффективный, как чистый, но лучше, чем ничего. Прекрасно всасывается через слизистые при интимном контакте. Ты отказался в пользу Донки – она вернула тебе маленькую часть. Совсем небольшую – может быть, лет десять жизни. Но, согласись, отдать их какому-нибудь клановому было глупо. Чисто медицинская процедура, я же говорила. Ты дал то, что было нужно ей, она дала то, что было нужно тебе.

– Тогда почему ты злишься?

– Не знаю. Заткнись.

– Блин, – сказал я, пытаясь повернуться перед зеркалом так, чтобы свет попал в открытый рот. – Похоже, у меня режется новый зуб на месте выбитого.

* * *

– Аннушка, Аннушка! – Донка бежит к нам по улице, выпучив испуганные глаза под разноцветными очками. – Скажи, что так будет не всегда!

– Что именно? – устало спросила моя спутница.

– Водочка! Водочка не берёт! Пью-пью, а всё трезвенькая!

– Так будет не всегда.

– Правда-правда?

– Сейчас у тебя бешеный метаболизм, клеточное обновление. Можешь бензина стакан выпить, и ничего не случится. Я бы тебе сказала, но ты же всё равно не поверила бы на слово.

– Факт, – кивнула Донка расстроенно, – невозможно было удержаться и не насадить стакан. И хлоп – как водички выпила.

– Подожди недельку-другую. Постепенно процесс обновления завершится, эффективность нейтрализации ядов упадёт, и ты снова сможешь отравить себя этанолом. Правда, понадобится его гораздо больше.

– Фу, звучит как-то непразднично… Слушай, а если травушки? Травушки-муравушки?

– То же самое. Пойми, у тебя сейчас даже палец отрастёт, если отрезать.

– Ой, слушай, а девственность не вернётся?

– Нет.

– Уф, слава богу, я уж испугалась… Каждый раз нафиг надо…

Она вдруг осеклась, внимательно посмотрела на Аннушку и очень серьёзно спросила:

– Ты на меня сердишься? Я что-то сделала не так?

– Нет, дело не в тебе. Иди, веселись. У тебя впереди долгая жизнь, она сама себя не просрёт.

– Нет, постой, – Донка взяла её за руку. – Прости меня.

– Да за что, блин?

– Я не раздуплила просто. Я про всё забыла, как ихор увидела, вообще не думала ни о чём. А уж потом тем более думать не могла.

– О чём ты?

– У тебя с ним серьёзно, да? Я думала, что как всегда, а оно вон как… Я бы никогда, ты меня знаешь! Прости глупую Доночку! Не сердись!

– Донка, что ты несёшь! Заткнись!

– Всё, молчу-молчу. Доночка дурочка, Доночка ничего не понимает, разбирайтесь сами, а я пойду пожру, что ли, раз пить порожняк. Может, в новой жизни хоть жопу себе наем?