Текст книги ""Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– И на кой чёрт вы так далеко умотали? – спросила она сердито.

У меня, я ж сегодня крайний.

– Всего один проход.

– Эти ваши дырки… Я за вами восемь зигзагов сделала! И, кстати, что это за ребёнок? Вроде его не было?

– Эй, тётка, я не ребёнок! – взвилась Крисса. – Не всем быть дылдами!

– Приблудилась, – пояснил я коротко.

– Грёмлёнг? Ну, может, оно и неплохо. Пригодится.

– Вот! – торжествующе ответила девица. – Я ж говорила!

Аннушка отвела меня в сторонку и спросила:

– Совсем никак не вышло за мной вслед?

– Нет, – покачал я головой, – даже не понял, как. Ты просто исчезла, и всё.

– Блин, хреново. Я старалась, но не смогла. Оно вроде бы и не сложно, но навык нужен. Нам бы Донку сейчас…

– Слушай, а в чём засада-то? В весе? В количестве людей?

– В том, что я не умею прихватить за собой вторую машину. Она отдельная, и я ума не дам, как за неё зацепиться. Самый дохлый глойти может, а я просто не знаю, что нужно делать. Я же одиночка, в первый раз потребовалось.

– А если ты сядешь за руль автобуса?

– Скорее всего, вытащу на Дорогу и обратно без проблем. Он тяжёлый и народу много, но одна машина – это одна машина. Справлюсь. Но кто поедет на «Чёрте»? Ты? Не то чтобы я тебе не доверяю, но мы окажемся в той же ситуации, только поменяемся местами. Ты всё равно не выйдешь за мной на Дорогу.

– Давай оставим «Чёрта» тут.

– Что-о-о?

– Погоди-погоди, не злись! Ну, смотри, тут, похоже, пустой срез. Уберём с трассы, чтобы не наткнулись случайно, загоним в какой-нибудь сарай и пусть себе стоит. Что ему сделается?

– Оно, конечно, так, – сомневается Аннушка, – но я без «Чёрта» как без ног. Впрочем, кому я рассказываю?

– Да ладно тебе. Это место гораздо лучше того, в котором ты его оставила в прошлый раз.

– У меня не было выбора!

– И сейчас нет. Тут хотя бы песок не летит, да и от Терминала один проход.

– Это тебе один! А я как его найду?

– Тебе достаточно привезти меня на Терминал, и я тебя проведу. Ну, или оставь маячок в бардачке, сама потом наведёшься…

– Что-то в этом есть, – неуверенно признала Аннушка. – Но как же мне не хочется!

* * *

Пикап мы закатили в комфортный красивый гараж при сытом домике коттеджного посёлка. Посёлок уцелел не весь, аборигены этого среза коллапсировали весело и со вкусом, оставив живописные руины. Но этому домику повезло, разве что стёкол не хватает и куска крыши, отчего внутри выросли всякие растения, от плесени на стенах до небольшого деревца на втором этаже. Наверное, через дырку ветром семена занесло. Всюду жизнь. Гараж, впрочем, совершенно не пострадал, внутри сухо и чисто, ворота открылись легко.

– Эх, – похлопала машину по крылу Аннушка, – не скучай. Скоро вернусь.

Она взяла таблетку маяка и засунула её в неприметную щель в кузове.

– Теперь, даже если сопрут, я его найду.

Я мысленно не позавидовал тем, кто это сделает, хотя они, может быть, и не виноваты будут вовсе. Откуда им знать, что машина не просто так брошена? А, есть откуда…

Девушка взяла из бардачка лист бумаги, маркер и, пристроившись на капоте, написала: «Машина моя! Кто тронет – ручки повыдёргиваю! Аннушка. Та самая».

– Думаешь, поможет? – спросил я.

– Моё дело предупредить. А там пусть на себя пеняют.

Я как мог тщательно затёр следы того, что ворота гаража открывались. Вышло не идеально, но первый же дождь это исправит. Постояли, вздохнули и пошли к автобусу, который остался в полукилометре, на трассе, чтобы колею своими колёсами не накатывать. Вес-то у него побольше, чем у «Чёрта».

– Отвезём их к тому мораториуму, на изнанку Библиотеки? – спросил я.

– Не сразу.

– Почему не сразу?

– Потому что там жрать нечего, а эти ребятки не из тех, кто умеет добывать себе пищу.

– Поищем супермаркет?

– Ха, нет.

– Тогда где мы возьмём еду?

– Не спеши, солдат, всё увидишь. Тебе понравится!

* * *

Логотип на заборе не наводит на мысли о продуктах. Ухмыляющийся череп не то в каске, не то в мотоциклетном шлеме – художник возмещал недостаток умения энтузиазмом.

– Не обращай внимания, – отмахнулась от моих вопросов Аннушка, заруливая в открытые железные ворота. – Просто традиция. Они давно уже не рейдеры, но репутацией дорожат.

– Ух ты! – сказала Крисса. – Это что, та самая «банда Бадмана»? Я столько про них слышала…

– Бадмана давно на свете нет, так что не смотрите на антураж. Иметь с ними дело можно.

Место похоже на помесь военного лагеря, байкерского слёта и логистического центра. Последнего больше, чем первых двух – грузовики, погрузчики, склады, промышленные холодильники, запах овощебазы. Но грузчики и водители в потрёпанных косухах, татуированы и причудливо стрижены, а на парковке стоят разномастные байки и самопальные багги. Территория обнесена высокой стеной из бетонных блоков, на которой дежурят часовые и стоят пулемёты на станках, но нас пропустили, даже не остановив. Впрочем, как по мне, это детский сад, а не укреп, взять его можно одной штурмгруппой, не напрягаясь. Кто ставит пулемётные точки открыто? А ворота, по-моему, не закрывались так давно, что уже приржавели в этом положении. Похоже, что действительно для антуража, а не реальной обороны.

Когда автобус остановился, к нам неторопливо подошёл пузатый бородач в коже и помахал какой-то тетрадкой.

– Эй, вы у меня не записаны! – сказал он с обидой. – Вы чей караван? Где ваши грузовики? Потерялись, что ли?

– Мы по вопросу оптовых поставок, – спрыгнула на асфальт Аннушка. – Длительное сотрудничество, большие перспективы…

– А, ну, это вам к Бадману тогда, – кивнул бородач. – Это она решает.

– К Бадману? – удивилась Аннушка.

– Она? – удивилась любопытная Крисса, выскочившая за нами.

– Потом, всё потом, – замахал на нас руками толстый байкер, – отгоните сперва бас вон туда, на парковку, а то сейчас наши придут с холода, а вы въезд перекрыли.

Мы залезли обратно в автобус, отъехали в сторонку, встали. Когда все выбрались наружу, чтобы размять ноги, то были вознаграждены удивительным зрелищем: на подъездной дороге дрогнул воздух, перспектива на секунду подёрнулась чёрной пылью, дунуло холодом, и на асфальте соткались из тьмы машины. Я уже достаточно потёрся по Мультиверсуму, чтобы понять, что вижу со стороны выход каравана. Но какого! Впереди лязгает гусеницами «мотолыга». Точнее, какой-то вездеход на её основе, на расширенной гусянке. За ней тащится здоровенный санный прицеп, противно заскрежетавший лыжами по асфальту, следом идут грузовые вездеходы незнакомых моделей на больших дутиках низкого давления. И завершает эту колонну небольшой автокран-«воровайка» на странном полугусеничном шасси – спереди лыжи, сзади гусеницы. Просто полярная экспедиция какая-то! Впечатление довершает то, что вся эта техника облеплена снегом, который на наших глазах тает под летним солнышком, стекая на дорогу. Колонна, отчаянно скрипя лыжами и лязгая гусеницами, втащилась в ворота и встала. От машин веет холодом, с них капает талая вода, водители выпрыгивают из кабин в зимних куртках с меховыми капюшонами и в унтах.

Из переднего вездехода с большой осторожностью и почтением достают древнего старикашку, замотанного в меха и чертовски похожего на якутского шамана, накурившегося сушёных грибов. Дед растерянно улыбается, кивает, но выглядит совершенно удолбанным и не понимающим, где он находится и зачем. Старика спустили с машины вниз, где его сразу подхватили дюжие байкеры и уважительно повлекли, поддерживая под руки, в сторону ближайшего здания. Шаман неуверенно переступал мохнатыми сапогами, озирался и дичился, но шёл.

– Надо же, какой у них глойти древнючий, – сказала Крисса. – Чисто мумия.

– Да уж, – кивнула Аннушка, провожая взглядом эту процессию, – надо бы разобраться, что тут происходит. У меня были на них большие планы, но я сюда давненько не заезжала.

С машин сдёргивают промороженные тенты, открывая забитые ящиками кузова, к ним катятся обычные вилочные погрузчики. Видели когда-нибудь байкера на погрузчике? Ну вот, я увидел. Странное зрелище.

– Бадман ждёт вас! – подкатился колобком толстяк. – Вон в ту дверь и на второй этаж, в кабинет. Дойдёте сами, а я, уж простите, буду груз принимать. Иначе потом хрен чего найдёшь, проверено.

Мы с Аннушкой и увязавшейся за нами Криссой направились к указанному входу в двухэтажное скучное здание из сип-панелей. Мелкая даже для грёмлёнг девица оказалась чертовски любопытной и буквально не отлипает от моей спутницы. Та её не гонит, хотя косится с некоторым недоумением. На втором этаже открыта только одна дверь, туда мы и вошли.

Обычный кабинет с потёртой старой офисной мебелью, шкафы с папками, драный линолеум на полу, грязноватые окна, у одного из которых стоит, внимательно наблюдая за разгрузкой внизу, усталая тётка.

– Мы к Бадману, вроде как, – сказала Аннушка.

– Это я, – кивнула женщина, протягивая ей руку. – Не удивляйтесь, теперь это должность, а не имя. Того самого Бадмана грохнули лет двадцать назад, я ещё в Худых каталась. Потом было много всего, но теперь мы торговая компания, а я в ней Бадман. Это типа топ-менеджера, так что все серьёзные вопросы ко мне.

– Ух ты! – восторженно пискнула Крисса. – А как становятся бадманами?

– Да я, блин, и сама не поняла, мелкая, – улыбнулась женщина. – Понадобился кто-то, умеющий не только гонзать на моте по пустошам, бухать, плясать и палить из обреза. Оказалось, что это я. Планировала жить с колеса, а теперь перебираю бумажки. Но кто-то же должен?

– А зовут тебя как? – спросила Крисса.

– Да зови уж Бадманом, я привыкла. Когда-то было погоняло «Ловкая», но это уже давно не про меня, старость не радость. Так что вам надо-то? Какие поставки, куда, сколько?

– Ну, – с сомнением ответила Аннушка, – я смотрю, у вас караван уже совсем никакой, пять машин всего. Даже и не знаю теперь…

– Не спеши с выводами, девушка… как там тебя?

– Аннушка.

– Что-то я слышала… нет, не помню. Ладно, давай с начала. Да, караван мелкий, но это не значит, что мы не можем дать объём.

– А вы можете?

– Мы-то можем, но кому? Вы насколько в курсе, как мы работаем?

– Перевалка продовольствия?

– Да-да, именно. Ещё при том самом Бадмане мы отжали эту точку у каких-то лохов. Планы были грандиозные, собирались банчить жратвой по всей Дороге, свои караваны, свои рынки, свои склады, логистика-хуистика… Бадман говорил, что жратва всем нужна, но он, как бы это помягче сказать, переоценил ёмкость рынка и недооценил операционные расходы. А потом его грохнули, всё покатилось в жопу, в результате уже у нас отжали активы. Все, кроме этой точки. Её бы отжали тоже, но пока собирались, она стала уже никому не нужна, потому что торговля везде сдулась. Мы были готовы за неё драться, но оказалось не с кем.

– А в чем ценность этой точки? – удивился я. – Ведь Дорога есть везде…

– Не всё так просто, – покачала головой Бадман. – Дорога – да, везде, но топология разная. Тут фишка в том, что мы сидим в интересном месте. Неподалёку есть один срез, до которого можно добраться только отсюда и только одним зигзагом, вариантов нет.

– Такое случается, хоть и редко, – подтвердила Аннушка, – помнишь то болото, где мы зависали, когда караван Мирона встретили?

– Такое забудешь, – кивнул я.

– Его тоже крайне сложно объехать. Топология. Все плюются, но мокнут.

– Да-да, – закивала женщина, – та же фигня. Только за нами не болото, а лютая зима. Не знаю, что сотворил коллапс с тем срезом, но минус сорок и снежная буря там практически круглый год. Зигзаг недлинный, пара сотен километров, но проехать их сможет не всякий. Зато тот, кто проедет, окажется в мире, где роскошная жратва почти ничего не стоит. В буквальном смысле – у них еда бесплатная для всех. Не знаю, как это получилось, но растёт и колосится так, что не успевают убирать. Зато со всем остальным жопа – нет ни металлов своих, ни техники, ни хрена. Пашут на троглах – это типа быков здоровенных. В общем, несмотря на сложную логистику, это было чертовски выгодно – один стальной плуг меняли на много тонн зерна, а за трактор и солярку можно было получить столько продуктов, что не увезёшь. Тут Бадман был прав, это стоило отжать, потому что всякого железа по постколлапсникам валяется на халяву сколько хошь. Затраты только на доставку. Но в чём он ошибся, так это в спросе. Сначала мы зашибись зарабатывали, но потом караваны измельчали, и возить продукты стало невыгодно. Мы привозим так мало не потому, что не можем больше, а потому, что нет сбыта. Глойти у нас, конечно, старенький, но сильный, да и один зигзаг всего, не перетруждается. Однако покупатели доезжают всё реже, и их всё меньше, а продукты имеют срок годности, так что привозим строго под заказ, хотя производители с той стороны стонут и плачут, им наша торговля – единственная отдушина. Куда им столько жратвы? Но и нас понять надо – топливо завозное, и для машин, и для генераторов. В прошлом году даже холодильники выключили, теперь там храним, на морозе, хотя поставить по такой погоде склад дорогого стоило… Он, кстати, забит под завязку, сотни тонн замороженных овощей и мяса, муки, масла, всякого прочего. Так что, девушка, ежели вам надо количество – у нас оно есть.

– А как с доставкой? – поинтересовалась Аннушка.

– А никак, – покачала седой головой Бадман, – самовывоз. В этом-то и проблема. Могли бы мы вывезти – горя б не знали при такой себестоимости, любой рынок наш. Но логистика сожрёт маржу. Подгоните колонну рефрижераторов, мы забьём их доверху с нашим удовольствием. Но как вы её поведёте по Дороге – я без понятия. Наш глойти нам самим нужен. Если старикан кони двинет – хоть вешайся.

– Так ведь, рано или поздно… – осторожно сказал я.

– Ох, молчи, – отмахнулась женщина, – стараюсь об этом не думать. Нового взять негде, их теперь мало совсем. Нам бы и слабенький подошёл, просто мотались бы чаще, но кто ж нам отдаст? А отжимать – уже нет того задору. Нынешняя «банда Бадмана» – одно название что рейдеры.

– Ходят слухи, что глойти теперь где-то готовят? – осторожно спросила Аннушка.

– Гранжевых, что ли? – тётка презрительно сплюнула на вытертый линолеум. – Не, дорогуша, при мне о таком даже не заикайся. Мы, конечно, уже не те, что раньше, но у Бадмана было строго – работорговцев он надевал жопой на выхлопную трубу и заводил трак. У него даже, не поверишь, переходник специальный был!

– Хренассе! – захихикала грёмлёнг. – Круто!

– Не то слово. Мы, мелкая, были рейдеры, но не без принципов. Всегда стояли за свободу, даже если это свобода сдохнуть.

– Послушай, – тихо сказал я раздосадованной Аннушке, – давай-ка отойдём. У меня есть идея. Может быть, дурацкая, но…

Глава 7

Старый хуррезавад

– Что ты придумал, солдат? – спросила Аннушка, когда мы, извинившись, вышли в коридор.

Любопытная как енот Крисса осталась в кабинете, пристав к его хозяйке с кучей вопросов о «том самом Бадмане» и о том, как ей удалось встать во главе компании, состоящей в основном из отмороженных мужиков на байках и с обрезами. Впрочем, женщина, кажется, была не против, ей явно льстило такое внимание молодёжи.

– Я правильно понял, что ты хотела наладить поставки отсюда в тот срез, где мы нашли Мораториум?

– Там не срез, а локаль, поэтому не совсем прямо туда, но да, идея была такая. Наши синеглазые подкидыши вряд ли разведут себе огородики, а если разведут, то даже хрен не вырастет. Руками работать они не горазды. Но, как видишь, всё оказалось хуже, чем я думала. Раньше тут была услуга доставки и свои караваны, теперь нет. Жаль, идея казалась хорошей. Мародёрить просрочку из магазинов в постколлапсных срезах – хреновая основа для продовольственной программы. В конце концов все сдохнут от какого-нибудь ботулизма.

– Слушай, а если не Дорогой? Если кросс-локусами? Для них не нужны глойти.

– Хм… Вот что значит свежий взгляд… – задумалась Аннушка. – Мне и в голову не пришло. Возможно, в этом что-то есть. А тут кросс-локусы?

– Как минимум один. Я же их чувствую, помнишь?

– Ага. И куда он ведёт?

– Не узнаю, пока не попробую, – развёл руками я. – У этого метода есть свои недостатки.

– Далеко он?

– И этого не знаю. Только направление.

– Дырка хрен знает где, ведущая хрен знает куда… Не выглядит надёжным рецептом для торговой логистики скоропортящихся товаров.

– Мы ничего не потеряем, проверив. Так почему бы не попробовать?

* * *

– … Тогда Бадман выдал мне новый мот, с коляской! – воодушевлённо рассказывает женщина Криссе, слушающей её с раскрытым ртом. – Принесла мне, значит, удачу та девчонка! На новом моте я поехала с первым нашим караваном, впервые выйдя на Дорогу… Ну что, надумали что-то? – спросила она, когда мы вошли.

– Есть кой-какая идея, – сказала Аннушка. – Но надо проверить. Можно у тебя байк попросить ненадолго? Хотим сгонять тут, посмотреть на одно место, на автобусе долго. Мы вернём.

– Конечно, вернёте, куда вы денетесь? Тут кроме нашего склада и нет ни хрена. Не представляю, куда вы собрались, но можете взять мой. Он на парковке ближний к двери. Чёрный такой, с коляской, под чехлом стоит.

– Тот самый? – с придыханием спросила Крисса.

– Эй, малявка, – рассмеялась Бадман, – двадцать пять лет прошло! Другой мот, разумеется. Я мало езжу теперь, некогда, но держу в исправности. Бак полный, но не увлекайтесь, заправиться негде. Если больше сотни в одну сторону, то лучше машину взять.

– Если окажется больше, то вернёмся, – пообещал я. – Спасибо за доверие.

– У меня в заложниках останется автобус, – рассмеялась женщина, – он дороже мота. Но не увлекайтесь, не хотелось бы разыскивать вас по следам.

– Я с вами! С вами! – решительно заявила Крисса, ухватившись обеими руками за коляску.

Кажется, что если мы сейчас поедем, то она так и будет волочиться за ней всю дорогу.

– Девочка, что ты к нам прилипла? – удивилась Аннушка. – Иди, вон, в автобусе подожди. Бадман обещала покормить всех в столовой, благо жратвы у них полно…

– Вот ещё! – возмутилась грёмлёнг. – Я не хочу пропустить все приключения! Я не для того из дома сбежала, чтобы в автобусе сидеть! Меня, между прочим, папаша убьёт теперь, если увидит! А вы меня даже с собой взять не хотите! Я лёгкая, бензина лишнего не сгорит, а если что-то сломается, то починю сразу! Пожалуйста-пожалуйста, ну, что вам стоит?

– Ладно, – сдалась девушка, – прыгай в коляску. Прокатим тебя, так и быть.

Я надеюсь, что кросс-локус не очень далеко, хотя никаких оснований, если честно, для такого предположения нет. Ощущается он слабенько. У меня недостаточно статистики, чтобы знать, с какого расстояния я могу чувствовать проходы, потому что откуда ей взяться? Обычно я, как все сталкеры, таскался нахоженными тропами, а там большие перегоны редкость. Хороший признак – направление более-менее совпадает с проходящим тут старым шоссе, всё ещё противостоящим времени. Покрытие потрескалось, местами просели края, ограждения рассыпались, на асфальте перемёты из песка. Но сама дорога держится, ехать можно. Я не без удовольствия обнимаю Аннушку за талию, она рулит. Крисса в коляске крутит растрёпанной башкой как совёнок, хотя смотреть тут особенно не на что. Пустоши и пустоши, их везде полно.

– Направо! – я подкрепляю команду жестом. – Нам туда!

Новая дорога лежит ниже и еле угадывается под слоем наносов, приходится сбросить скорость, но вскоре мы достигаем цели путешествия – старых индустриальных развалин. Здесь, видимо, был какой-то завод, планировка похожа на цеховую, но станков нет, только бетонные основания для них. Я подумал, что за столько лет тут всё, скорее всего, демонтировали и вывезли ребята Бадмана, обменяв железо на продовольствие. Но нам повезло – ворота гаража уцелели. Видимо, слишком большие и тонкие, вывозить оказалось неудобно.

– Здесь? – спросила Аннушка.

– Ага, – подтвердил я. Кросс-локус ощущается вполне отчётливо.

– Что? Что здесь? – пуще прежнего завертела любопытной головой Крисса.

Как она у неё до сих пор не открутилась и не укатилась в кусты, не понимаю.

Ворота ржавые в кружево, створки вросли в землю, но это ничего, для кросс-локуса важно наличие, а не состояние. На коляске мотоцикла сбоку прикручена небольшая сапёрная лопатка, так что мы, чередуясь, расчистили вход. Крисса, несмотря на маленький рост, копает как крот, земля так и летит.

– Тю, так тут ничего нету! – разочарованно говорит она, когда ворота удаётся-таки открыть. – Всё вынесли нафиг. И вообще, вон вторые двери, вовнутрь здания, могли бы просто обойти…

Это, похоже, погрузочный бокс, где неведомую продукцию давно канувшего в Лету предприятия закидывали в грузовики и везли заказчикам. Соответственно, и кросс-локус «сквозной» – вход тут, выход там. И наоборот. Я осмотрел стены и двери, но никаких пометок не нашёл. Кто бы ни пользовался этим проходом, он не использовал маркировку контрабандистов. И вообще, судя по всему, последний раз тут ходили очень давно. Чудо, что кросс-локус ещё не схлопнулся. Проход ощущается так размыто, что я даже засомневался, открою ли? Но открыл. Сначала закрыл ворота на улицу, потом напрягся, сосредоточился – и внутренние открылись уже в другой мир, куда мы торжественно вкатились на мотоцикле мадам Бадман.

– Фигасе, – выдохнула Крисса, – так вон оно как бывает! Слышь, дылда, а так каждого научить можно? Чтобы раз – и в другое место открыл?

– Нет, – рассеянно сказал я, оглядываясь, – не каждого вроде бы. Но я не специалист, просто пользуюсь.

– У ваших, насколько я знаю, не бывает или почти не бывает фрактальщиков, – добавила Аннушка. – Ваш народ другими талантами славен.

– Жаль, – огорчилась девочка. – Я бы хотела. Это ж сколько всего увидеть можно!

Посмотреть тут есть на что – перед нами раскинулся шикарный горный пейзаж, красивый настолько, что дух захватывает. Закатный свет заливает вершины, отражаясь в воде, которой заполнены долины. Горы и море – что может быть лучше? Всегда любил и то, и другое. Мы заглушили мотоцикл, вокруг воцарилась тишина. Только ветер свистит в ветвях кривых мелких деревьев, цвиркают птички, да где-то вдали блеют козы. Выехали из каменного, сложенного из больших валунов на глину, сарая, с трудом открыв его толстые деревянные ворота на ржавых петлях, и теперь стоим на площади небольшого горного селения. Каменные дома в зелени ползучих растений, ветхие жердяные загородки вместо заборов, заросшие травой крошечные огородики, подслеповатые окна… Тут живут или нет? Не пойму…

– Кхе-кхе, – прочистил кто-то горло у нас за спиной, и я подпрыгнул, схватившись за висящую на спине винтовку.

Возле домика сидит на лавочке древний-древний дед, одетый в серое и настолько неподвижный, что буквально слился с пейзажем. У него деревянная от колена нога, а вместо предплечья левой руки кустарный протез, вроде ржавой вилки на деревянном основании. Старик выглядит лет на тысячу, и кажется, что если попробует встать, то осыплется возле лавочки пылью. Но он и не пробует, сидит и смотрит.

– Э… Привет? – сказал я осторожно. – Не подскажете, где мы?

– Хур дереда закава мирд, – прошамкал дедуля беззубым ртом.

– Ни фига не поняла, – возмутилась Крисса, – это по-каковски?

– Закава? – повторила удивлённо Аннушка.

– Су копоре.

– Ты его поняла?

– Не, солдат, я не знаю языка закава. Никто почти не знает, нафиг он кому сдался. Но местность характерная. Странно, что я сразу не догадалась.

– Бывала тут?

– Никогда, но много слышала. Знаменитое было место раньше. Но что с ним потом сталось, не в курсе. В Мультиверсуме полно всего, не уследишь.

– Судя по всему, – огляделся я, – ничего хорошего тут не случилось.

– Кхе-кхе, – напомнил о себе дед. – Хороший ружьё твой.

– Ой, он говорящий! – восхитилась Крисса. – То есть нормальным языком!

– Почти забыть, – прошамкал этот аксакал. – Много год пройти. Я раньше хорошо говори ваш, торговай тут. Женщина торговай, коза торговай, мужчина нанимать помоги. Теперь старый совсем, один сиди, умирай жди.

– А где остальные? – спросила Аннушка.

– В горы уйти. Тут опасно, мымбарук ходи, коза лови-ешь. Коза мало совсем оставайся, без коза дети умирай.

– А ты чего сидишь тогда?

– Мымбарук жди.

– Зачем?

– Убивай его. Или он меня, – дед со скрипом наклонился, пошарил в траве, достал из-под лавки винтажный мушкет калибром с полкулака. – Мымбарук хитрый, хуррезавад, видит ружьё – не идти. Я тоже хитрый – ружьё прячь сиди.

– И давно сидишь? – спросил я.

– Давно. Но я старый, нога нет, рука нет, дела нет. Сиди, думай, смотри. Внучка есть приноси иногда. Мымбарук приходи, я тогда раз стреляй. Может, попади, может, нет. Хуррезавад!

– Экая драма, – почесал я в затылке, – а давно тут не ходят? Ну, через ворота…

– Другой мир кросс-локус ходи? Давно, не помню сколько. Раньше ходи, женщина бери, ружьё-патрон плати, еда плати, теперь нет. Ружьё-патрон нет, только такой ружьё, – дед показал свой мушкет, который, кажется, дульнозарядный. – Порох почти нет, раз-два стреляй.

Мне подумалось, что если дед однажды пальнёт из этой мортиры, то отдачей ему переломает половину костей.

– Еда совсем нет, – продолжил старик, – коза мало остаться, мымбарук съесть. Мужчина совсем не родись, один девка. Девка много – толку мало. Я раньше мог девка трахать, пять жена имел. Теперь старый стал, не могу, только внучка много, внук нет совсем. Мало люди закава оставаться. Совсем мало. Скоро не быть.

– Может, мы тебе поможем, дед? – спросил я. – Где там твой мымбарук?

– Нет, мымбарук в гора сиди, к тебе не ходи. Когда еда совсем мало стать, женщин на мымбарук охотиться начни. Много умирай, ружьё плохой, но один-два мымбарук убивай, съешь. Теперь мымбарук хитрый стать, к люди не ходи, коза лови. Мы коза уведи, думай, он голодный стать, меня не бояться, приходи меня есть, я его стреляй. Такой план. А вы его пугай, он не приходи, лучше голодный сиди в гора. Очень хитрый стал мымбарук, беда.

– Ну, его можно понять, – признал я. – Жить всем хочется. Скажи, дед, а другой кросс-локус тут есть?

– Там, на другой гора, – старик махнул ружьём в сторону, у меня аж ёкнуло с перепугу. – Я туда давно не ходи, туда плыть, я плыть не умей, а лодка нет. Раньше там мост виси, потом упади, чинить мужчина нет совсем, у меня рука один, у женщина рука из жопа расти.

– Мы сходим всё-таки глянем, ладно?

– Твоя ходи куда хоти, закава – свободный страна. Но смотри, чтобы женщина твоя не видел.

– Почему?

– Мужчина нет совсем, сильно хотят. Не отпусти тебя. Женщина много, ты один, тяжело тебе быть, я так думать. У тебе две женщина есть уже, но наши за тебя подраться, друг друга поубивай. Плохо быть!

– Да уж чего хорошего, – согласился я. – Ну да ничего, мы быстро, туда и обратно. Где там, говоришь, мост висел?

* * *

Моста действительно нет, но даже если бы был, то ничем нам не помог бы. Остатки наглядно выдают конструкцию из палок и верёвок, которая и в лучшие свои годы вряд ли являлась шедевром архитектуры. Женщина с козой – вот предел его пропускной способности. И то, обе должны быть худыми.

– Этот срез правда странный, или я просто мало видела? – спросила Крисса.

– На оба вопроса «да», – ответила Аннушка. – И ты мало видела, и срез необычный. Коллапс тут был очень давно, но всеобщей гибелью не завершился. То ли корректор вытащил фокус, то ли ещё что-то случилось, не знаю. Но потрепало его сильно – уровень моря резко вырос, и жизнь осталась только в самом высоком горном районе. Срез был, говорят, довольно развитым, но вся цивилизация осталась внизу, где и утопла, а выжили только горцы, суровые, но бестолковые. Вдобавок по какой-то причине стало рождаться очень мало мальчиков, диспропорция усугублялась тем, что они все были по горским понятиям воинами, то есть резали друг друга почём зря по поводу и без. Так бы все и сдохли, но срез оказался на удобном пересечении маршрутов – кросс-локусы, плюс репер, плюс Дорога. Торговля тут, правда, оказалась специфической – продавали женщин, которых тут переизбыток, покупали оружие и еду, но основной товар среза – наёмники. Те немногие мужчины, что всё-таки выживали в этом месте, считались безупречными воинами-телохранителями, верными и свирепыми, готовыми отдать жизнь за хозяина и при этом ровно в меру тупыми, чтобы не претендовать ни на что больше. Иметь своего личного горца было одно время очень престижно. Их заработок стал основой здешней крошечной экономики, а те немногие, кто доживал до конца службы, возвращались сюда. Набирали себе жён, сколько могли прокормить, делали им кучу детей, и тем как-то поддерживали популяцию.

– Но потом что-то пошло не так, – констатировал я, осматривая берег.

– Судя по всему – да. Я не следила за их историей, но, думаю, спад караванного движения для такого импортозависимого среза стал последней каплей. Они и так-то еле перебивались, а сейчас, похоже, совсем захирели. Что ты там высматриваешь?

– Тут была хорошая широкая дорога, – пояснил я. – Но она утонула, и мост повесили позже, уже над ней. Видишь, на той горе она продолжается? Тут всего-то метров семьдесят.

– Допустим. И что это нам даёт?

– Можно сделать понтонный мост. У нас есть военные ПМП, понтонно-мостовые парки. Подъезжает такая хреновина, разворачивает понтоны – и готово, хоть танки гони. Но вообще много вариантов, есть и гражданские. А ещё проще – паромчик пустить. Натянуть два стальных троса, и пусть катается, перевозит грузовики.

– Масштабно мыслишь, – задумчиво сказала Аннушка. – И где такое берут? Впрочем, можно Керта озадачить. Если у вас есть, то найдутся и те, кто вытащит в Альтерион, а оттуда уже порталом метнут куда скажешь, только плати. Но это адски дорого и не очень понятно зачем. Как верно заметила Бадман, логистика съест всю маржу.

– Ладно, – признал я, – не понимаю я в коммерции, но ты, наверное, права. На войне как-то не думаешь, сколько стоит переправа, которую, может быть, к вечеру уже разбомбят к чертям. Вряд ли мы отобьём затраты поставками картошки. Пойдём обратно, подумаем ещё.

– Эх, – вздохнула Крисса, – жаль. Я уже придумала, где барабан с тросом для парома закрепить…

– А приливы ты учла? – спросила Аннушка.

– А тут и приливы есть?

– Ну, разумеется, от них следы на берегу, не поняла?

– Не, откуда? Я ж моря не видела раньше. Тогда надо по-другому делать… А, да! Не надо уже. Всё равно жаль.

В деревне всё так же сидит на лавочке древний инвалид, держащий свою долгую засаду на неведомого мне мымбарука. Но сейчас рядом с ним хлопочет черноволосая женщина. Я поразился её жёсткому, как будто выбитому на потемневшей бронзе, лицу, гордой осанке и ненормальной худобе.

– Кажется, мы попались, – сказала с интересом Крисса, – и чо теперь?

Впрочем, горянка отнюдь не выказала желания немедля закрыть моей персоной дефицит мужчин среза Закава. Она зыркнула в нашу сторону чёрным выразительным глазом и подала старику миску с какой-то жидкой жёлтой кашей.