Текст книги ""Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ)"

Автор книги: Павел Иевлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Я встал с кровати. На две ноги. Почувствовал пол обеими пятками, шагнул, чуть не упал, Мирена заботливо поддержала меня под локоть. Решительно отобрал руку и пошёл сам. Слегка хромая от неполного доверия – несколько шагов опасался переносить вес на левую, но потом прошло.

– Как ощущения?

– Потрясающе, – сказал я честно. – Даже представить себе такого не мог! Я всё чувствую! Пол подошвой, сквозняк волосами на голени. И она слушается меня! Как родная!

– Прекрасно. Рада, что не разочаровала вас.

– А как она снимается? Как за ней ухаживать?

– Уход за протезом не требуется, снимать его незачем.

– Но… там же культя, её надо… не знаю… мыть?

– Не надо. Внутренняя поверхность полностью гигиенична, точнее, она симбиотична к вашей коже, никаких опрелостей или потёртостей не будет. Вы можете не отсоединять протез до конца жизни, хотя с возрастом, возможно, потребуется лёгкая коррекция внешнего вида, чтобы не было визуальных отличий от правой. Если Завод доживёт, то мы сделаем это в рамках гарантии.

– То есть он несъёмный? – я разглядываю ногу, понимая, что почти не различаю линию, где моя родная кожа переходит в искусственную.

– Его можно отсоединить мысленной командой. Возможно, потребуется некоторая тренировка, это не так естественно, как пошевелить пальцами, но большого труда не составит. Тем не менее, это не рекомендуемая процедура. Поверьте, эта ваша нога создаст вам гораздо меньше дискомфорта, чем вторая.

Мирена вывела меня на прогулку, и я впервые за долгое время шёл своими ногами. Вокруг Завода раскинулись малоэстетичные пустоши, пыльные и неинтересные, но мне было плевать. Я шёл ногами! Двумя! Ощущение – как летишь, честное слово. Я чувствовал неровности почвы сквозь подошву ботинка, иногда специально наступая на камушек, чтобы насладиться этим ощущением. Я чувствовал, как солнце нагревает верхнюю часть обуви, как касается голени штанина… Женщина шла рядом и улыбалась, глядя на мой восторг. Мы не разговаривали, мне было не до того – всеми чувствами и ощущениями стёк в новую ногу.

За обедом мы отметили обновку, выпив по бокалу вина. Мирена официально меня поздравила как состоявшегося клиента и сказала, что гарантия на изделие пожизненная, если, конечно, я не переживу сам Завод, что в текущей ситуации отнюдь не исключается.

А вечером вернулась Аннушка.

Моя растрёпанная пыльная любовь ввалилась в комнату, хлопнула меня по плечу, пнула по новой ноге (болевые ощущения очень натуральные) и заявила:

– Всё завтра! Я устала, как лошадь после забега! А ещё такая же потная и вонючая, поэтому держи нескромные мысли при себе. Выспись напоследок, это тебе пригодится, обещаю. Рада видеть тебя на двух ногах и спокойной ночи.

И удалилась.

Я стою в длинном коридоре, смотрю ей вслед и чувствую себя совершенно счастливым. Аннушка вернулась! Я что-то для неё значу!

* * *

– В общем, – говорит она за завтраком, не прекращая жевать, – я тут прокатилась до Центра.

Девушка с хлюпаньем втянула в себя полчашки кофе и продолжила:

– Да, неосторожно, знаю. Но уж больно хотелось посмотреть в глаза Мелехриму Теконису.

– Это твой… бывший? – осторожно спросил я.

– А что ты так напрягся? Я девушка с богатой интимной биографией, у меня бывших хватает. Извини, что не сберегла девственность для тебя, солдат.

– Я в том смысле, что он твой бывший начальник?

– Ага. И самый мрачный интриган в Мультиверсуме, да. Но я решила рискнуть и спросить в лицо. Всё-таки мы много лет знакомы и, хотя наши пути разошлись, формально не ссорились. Да, у нас разные взгляды, но, чёрт побери, поговорить-то можно!

– И как, поговорили?

– Ну, в целом, скорее да, чем нет.

– И о чём был разговор?

* * *

– Я к Мелеху, – небрежно бросила Аннушка, проходя мимо секретарши вида столь декоративного, что вопрос о её профессиональных качествах, скорее всего, даже не рассматривался.

– Вам назначено? – жалобно пискнула она вслед, но тщетно – девушка уже распахнула дверь в кабинет.

– Что за… Ах, да. Это ты.

Мелехрим Теконис, скромный секретарь Совета Конгрегации (а также её теневой глава, если верить сплетням) сидит за столом над бумагами. Подняв глаза на вошедшую, он справился с секундным раздражением, улыбнулся широко и приветливо:

– Ждал тебя.

– Серьёзно, Мелех? Ждал?

– Я хорошо тебя знаю, Аннушка. Ты девушка прямая и резкая, не могла не прийти, чтобы высказать мне в глаза, какая я сволочь. То, что будь я и правда таким плохим, как ты думаешь, ты бы отсюда не вышла, тебя не останавливает, а только раззадоривает. Так?

– Типа того, – Аннушка рухнула в кресло, закинув ногу на ногу. – Выпить есть?

– Виски нет, а вино ты не любишь.

– Чёрт, да. Тогда ладно. Кофе хоть нальёшь?

Мелехрим покачал головой, нажал на кнопку селектора и сказал в микрофон:

– Леночка, два кофе нам.

– Хорошо устроился, – прокомментировала Аннушка.

– У руководящей работы минусов больше, чем плюсов, поверь. Тебе бы не понравилось на моём месте.

– Это точно. Просиживать жопой кресло и плести интриги – это не моё. Но у меня накопилось к тебе вопросиков, Мелех. И лучше бы тебе на них ответить.

– А то что? – улыбнулся секретарь Совета. – Тебе нечем меня напугать, милое дитя.

– Я не стану тебя пугать, древний ты хер, а пну по яйцам там и тогда, когда и где ты будешь этого меньше всего ожидать. Я умею, ты знаешь.

– Знаю, – вздохнул Мелехрим, – но напоминаю, что однажды ты сама выбрала сторону. Кинула Конгрегацию, стала играть за Коммуну, и, заметь, я не стал выражать своё неудовольствие этим поступком, хотя мог бы устроить тебе кучу неприятностей. Яиц у тебя нет, но куда пнуть нашёл бы. Так что давай не будем бросаться угрозами, я тебе не враг.

Декоративная секретарша принесла на подносе две чашки кофе, с неудовольствием посмотрела на грязные ботинки Аннушки, которые та, развалившись в кресле, водрузила на низкий столик, но ничего не сказала.

– Поставь и иди, – отмахнулся от неё Мелехрим. – Я занят и никого не принимаю, перенеси встречи.

– Как скажете, господин секретарь, – кивнула девушка, ещё раз облила Аннушку презрением и вышла.

– Так ты ответишь на мои вопросы?

– Дело не в том, отвечу ли я, а в том, сможешь ли ты спросить. Ты совершенно не изменилась за все эти годы, ты знаешь? Всё так же активна, деятельна, обаятельна, сексуальна и фантастически невежественна. Ты не знаешь основ, а хочешь узнать выводы. Как объяснить решение теоремы Ферма тому, кто не знает арифметики?

– Словами, Мелех. Не крути жопой, всё ты можешь объяснить, язык у тебя подвешен. Небось лекции в Школе читал, справлялся?

– Школа Корректоров – это даже не начальное образование. Это не образование вообще. Вам давали самый минимум, причём в готовом виде, без объяснений и связей. «Это – вот так, то – вот этак, а теперь вперёд! Нет времени думать, побежали!» Не было смысла тратить время на милых, но, увы, одноразовых ребятишек.

– То есть всё то говно, что раскопали ребята, правда?

– Те ребята, что сидят в срезе йири и думают, что так обманули систему? Да ни черта они не раскопали. Они слишком тупые даже для лопаты.

– То есть, – разозлилась девушка, – чтобы спасать срезы они годятся, а чтобы им что-то объяснить – нет?

– Клянусь Ушедшими, Аннушка! Ну хоть ты не повторяй эту чушь про спасение! Не думал, что этот липкий сироп, которым вам поливали мозги в Школе, задержится в твоей голове так надолго. Спасать срез от коллапса – это всё равно, что спасать снег от весны.

– Но люди…

– Что такое люди? Низкообогащённое сырьё, носители крох сырого сенсуса, существа, предназначенные для переработки времени в другие формы энергии. Как бактерии, создающие из гумуса нефть.

– Разве это делают бактерии?

– Понятия не имею. Чёрт, такую речь испортила!

– Звучало как говно, Мелех. «Никчёмные людишки и боги из Конгрегации». Говно и есть.

– Не я придумывал эту Вселенную, дитя. Пойми, коллапс – естественный процесс, а не катастрофа. Концентрация энергетики всех людей мира в одного носителя. Прерывание этого процесса – не благодеяние, а необходимое зло. Мы лишаем фокус шанса.

– Шанса на что?

– Стать чем-то большим, чем синеглазый неврастеник с психотравмой и мессианским комплексом. Перейти на следующий этап. Говном, моя дорогая девочка, вас кормили в Школе, переворачивая всё с ног на голову.

– Тогда все те коллапсы, которые корректоры не предотвратили, должны были дать на выходе толпу сверхлюдей. И где они?

– Во-первых, для начала фокус должен до этого момента дожить. Факторы коллапса не действуют на него напрямую, но они отнюдь не неуязвимы, ты знаешь.

Аннушка кивнула.

– Чтобы всё сошлось в нём, фокус должен остаться последним живым человеком в коллапсирующем срезе, иначе тот погибнет впустую и сенсус рассеется. Сама понимаешь, шансы у синеглазого ребёнка в умирающем мире не очень велики. Тебя бы, например, скорее всего, грохнули в какой-нибудь перестрелке за последнюю бочку бензина. Да, Грета лишила тебя шанса, но он был не таким уж большим. Ты была юная, бестолковая, не ценила жизнь – впрочем, ты и сейчас такая.

– И всё же, если бы я пристрелила Грету, как собиралась при первой встрече, а потом звёзды удачно сошлись, и я бы выжила в гипотетической перестрелке у бочки. Что бы со мной стало? Глаза засияли бы неземным светом, из лопаток прорезались крылья, а из жопы – хвост с кисточкой?

– Это вряд ли, – рассмеялся Мелехрим. – Но ты бы имела шанс превратиться в существо метафизического уровня. Сконцентрированный в тебе сенсус, то есть событийный потенциал мира, пережёг бы твою внутреннюю структуру в совершенно другую конструкцию, и твои отношения с Мультиверсумом стали бы иными. Ну, или ты бы просто сгорела, не справившись с этим.

– То есть легенды, которые дети пересказывали друг другу в Школе, не врут? Я стала бы Хранителем?

– Нет, не Хранителем. Они креатуры Основателей – безумцев, использовавших рекурсор, понятия не имея, что это такое, и изменившие Мультиверсум, сами не зная зачем.

– Поэтому вы пытались их убить двадцать лет назад?

– К сожалению, безуспешно. Они сорвали уникальный джек-пот и скрылись там, где их никому было не достать. Последствия этого вокруг нас.

– Как по мне, они были неплохими людьми. Те, с кем я была знакома, – пожала плечами Аннушка. – Но ты не ответил: куда деваются те, кто собрал все бонусы коллапса? Почему они не летают вокруг на белых крыльях, размахивая огненными причиндалами?

– Попадают в ловушку. Её в начале времён создали Основатели, не поделившие Мультиверсум с теми, кого потом назвали Ушедшими.

– И какая мышеловка может удержать сверхсуществ?

– Нечто вроде изнанки бытия, дырка в днище Великого Фрактала… впрочем, всё это слова. Но немалая часть неприятностей Мультиверсума происходят оттого, что Ушедшие пытаются вернуться, а каждый фокус коллапса, прошедший свой путь до конца и получивший финальный бонус, оказывается там же и усиливает их.

– Так я не поняла, вы всё-таки спасаете Мультиверсум? Или что? Ушедшие – говнюки или хорошие? Основатели правильно их озалупили или зря?

– Ты мыслишь как подросток, – покачал головой Мелехрим. – Чёрное и белое, спасение и разрушение, хорошие и плохие… Мы пытаемся сохранить равновесие чтобы выжить. Для этого мы совершаем действия, которые не могут оцениваться с этической точки зрения, потому что этика – ситуационная оценка, внутренняя по отношению к группе. Когда речь идёт о действиях, касающихся более чем одной группы, то этика не работает, потому что то, что этично для одной группы не этично для другой и наоборот.

– То есть твори любую херню, можно всё?

– Вот опять ты реагируешь эмоционально и пытаешься расставлять оценки. Понимаю, чем тебя увлекла тогда повёрнутая на своей великой миссии Коммуна.

– Меня увлекла не Коммуна, а Ольга. Я всегда верила не в идеи, а в людей. А для вас люди – сырьё и инструменты. Разве не так?

– Так, – кивнул Мелехрим, – но, если тебе от этого станет легче, я сам сырьё и инструмент. Просто немного более ценный, чем те балбесы, за которых ты примчалась просить. Я ведь угадал, ты решила заступиться за беглых корректоров?

– А что, нельзя?

– Можно. Но бессмысленно. Ты пойми, каждый корректор носит в себе свой коллапс. Они, ты, я. Все мы отмечены Мирозданием, оно имеет на нас планы и умеет ждать. Закрывшись в срезе, зависшем в предколлапсе, они просто нарисовали на себе мишень. Одну, большую, на всех. Не меня им надо бояться и не Конгрегации, а себя. Однажды они обманули судьбу с нашей помощью, их коллапс не завершился, но он не отменён. Сбежав из защищённой Мораториумом Школы, они выбрали худшее место для того, чтобы спрятаться. Я бы с удовольствием посмотрел, как они пожинают плоды своей наивности или бегут с испуганным визгом обратно, но при этом может пострадать сам срез йири, а он нам пока нужен. Спасибо, кстати, что привезла туда кайлитку, а то мы её в какой-то момент потеряли…

– Иди в задницу, Мелех. Я не отдам тебе девчонку. Чисто из принципа.

– Аннушка, – вздохнул секретарь Совета, – ну на кой чёрт ты в это лезешь? Ты коммерческий курьер, заказов у тебя хватает, платят тебе щедро, ты ни в чём не нуждаешься, насколько я знаю. Ольга твоя пропала двадцать лет назад, с Коммуной тебя больше ничего не связывает, с остальными игроками тем более. Ты, – я, заметь, не спрашиваю, каким образом, хотя догадываюсь, – обрела свои вечные двадцать и больше не гоняешься за последними крохами Вещества, как другие. Ты сбежала из Школы и от меня – твоё право, ты свободный человек. Но признай, что этим поступком ты вычеркнула себя из большой политики. Не хочешь вернуться, кстати? Раз уж ты пришла за ответами, то именно тут они есть.

– Не, Мелехрим, не хочу наступать в одно говно дважды.

– Понимаю, не настаиваю. Видишь ли, дорогая моя девочка, я всё ещё испытываю к тебе некоторую сентиментальную привязанность. Мультиверсум, в котором есть ты, как-то забавнее, что ли… Но, если ты начнёшь играть против Конгрегации, тебя просто прожуёт жерновами, и я ничего не смогу с этим поделать. Тебе жалко ребят? Не хочешь, чтобы они пострадали? Уговори их вернуться в Школу, это единственный вариант. Никто не станет их наказывать, судить и так далее. Проветрились, подумаешь.

– Ага, – хмыкнула понимающе Аннушка, – просто не вернутся с очередного коллапса, как все, кто вырос и поумнел, да?

– Так они решили, что мы их подставляем? – рассмеялся Мелехрим. – А то и сами тайно убиваем? Серьёзно?

– А это не так? Лиарна соврала?

– Ах, Лиарна… Понятно. Ей не повезло. Заметь, она отправилась туда, куда Конгрегация её не отправляла. По собственной инициативе, без согласования, никого не предупредив. Влезла в историю, которая её совершенно не касалась, сорвала в итоге важнейший проект, который вовсе не подразумевал присутствия в том срезе лишнего, неучтённого корректора. Всё, что с ней произошло дальше, всего лишь следствие. Лиарна всегда была девицей небольшого ума и скромных талантов, ты знаешь. Жаль, что с ней так вышло, но она сама виновата.

– Ладно, допустим. Но статистика по корректорам! Почему опытные гибнут в разы чаще, чем зелёные новички? Это не может быть совпадением!

– Это и не совпадение!

– Вот!

– Это закон природы. За каждым корректором идёт его личный коллапс. Наши сложные отношения с Мирозданием дают нам недоступные другим возможности, но не бесплатно. За тобой он никак не может угнаться, но не все такие шустрые и непоседливые. Корректоры сами идут ему на встречу, отправляясь в очередной гибнущий срез, и с каждым следующим выходом он становится ближе. Опытный корректор – это корректор в шаге от своего коллапса. И однажды он этот шаг делает.

– А как же Грета? Калеб? Другие перворанговые?

– Им были приданы некие новые возможности, позволяющие слегка скорректировать свой статус. Но эту привилегию надо заслужить.

– Работой на тебя?

– На Ареопаг, – уточнил Мелехрим.

– Экое говно.

– Дело вкуса. Ещё вопросы есть?

– Что в итоге случилось с Калебом?

– Девочка не пожалела папашу. Удивительно сильный экземпляр, что, впрочем, неудивительно, учитывая наследственность.

– Я не об этом. Как он сумел завести детей?

– Новый статус, новые возможности, я же говорил.

– И вы отпустили его дочь? Которая может такое?

– Она сбросила свой потенциал, разменяв на коррекцию причинно-следственной линии. Скорее всего, набрать заново просто не успеет. Но за ней присматривают, конечно. Мы не людоеды и не убиваем детей без веской причины.

– А с веской, значит…

– Всякое случается. Для меня вы все дети, и мне каждый раз тяжело. Но кто-то должен. Так что скажешь, дорогая девочка?

– Скажу: «Иди в жопу, Мелехрим». У людоедов тоже веская причина есть детей – кушать очень хочется! Так что я буду делать что хочу и как хочу!

– Как и всегда, Аннушка, как и всегда. Но имей в виду, что я буду поступать соответственно…

* * *

– Так о чём был разговор? – повторил я.

Аннушка задумалась, помолчала и ответила после паузы:

– Да так, о разном. Не бери в голову. Нога работает?

– Отлично работает.

– Это хорошо. Чую, беготни будет много…

Глава 3

Скорая помощь

«Мчались как ненормальные» – это определение обычной рядовой поездки с Аннушкой, так что как охарактеризовать сегодняшний перегон, я даже и не знаю. Слово «безумие» представляется слишком мягким и не отражающим ситуацию. Впервые почти весь маршрут мы летели в тумане Дороги, выскакивая в срезы ненадолго и редко. На девушку было страшно смотреть – она словно истончалась, бледнея осунувшимся лицом. Когда мы встали на привал, я выдохнул с облегчением – боялся, что загонит себя.

– С тобой уже можно разговаривать? – спросил я, когда Аннушка села прямо на землю, привалившись спиной к колесу.

– Сначала виски, – помотала она головой.

Я достал из кузова раскладной стул, поднял её и усадил туда, потом выудил из-за сиденья дежурную бутылку и наплескал в стакан.

– Ужинать будешь?

– Не хочу, но надо, наверное.

– Ещё как надо, от тебя одни глаза остались, и те сумасшедшие. Зачем ты себя гробишь?

– Затем, что у каравана этот маршрут занимает полторы недели, а нам надо успеть за два дня. За меня не бойся, я живучая, оклемаюсь.

– Сварю тебе каши, ладно?

– Пойдёт. И сладкого чая сделай.

– Обязательно, – я запалил газовую плитку и поставил воду. – Но куда мы так летим?

– В срез йири.

– Это там, где это, как его, типа дирижёра?

– Оркестратор. Да. Там.

– Мы же там были не так давно?

– Мне кажется, ребята в опасности. Они, конечно, балбесы, но не бросать же. Боюсь, поговорив с Мелехримом, я подтолкнула события.

– Смотрю, разговор был непростой.

– Не то слово, блин. Сижу и думаю, на кой чёрт я в это ввязалась? Столько лет держалась в стороне, а теперь вдруг навалилось как-то… Какое мне дело до вселенских раскладов? Там одно сплошное говно, куда ни глянь, и даже те, которые вроде «хорошие», на поверку выходят такими же говноедами, как те, что «плохие». Но как ни прикидываю, а спрыгнуть с темы не могу. Понимаешь, о чём я?

– Ещё как понимаю. Воюешь ведь тоже не за всё хорошее против всего плохого, и даже не за Родину, по большому счёту. Родина – она слишком большая, её, конечно, имеешь в виду, но в атаку идёшь за тех, кто рядом в окопе сидит. Потому что если ты не пойдёшь, то кто их огнём поддержит? И они тебе даже не обязательно друзья, и не факт, что хорошие люди, и на гражданке вы, может, морду бы друг другу набили, но как-то выходит, что здесь и сейчас их жизни тебе дороже своей.

– Ну да, наверное, – кивнула Аннушка. – Не скажу, что то же самое, но что-то в этом есть. Ту же Лиарну я всегда за упёртую дуру держала, Кван тоже небольшого ума, Ирка там самая вменяемая, но только за счёт Сени, который ей периодически мозги на место вправляет. Чёрт, да я свалила из Школы именно потому, что глаза мои бы на них всех не глядели, придурков. Но если Мелех скормит их очередному хтоническому высерку из тьмы веков, это будет вообще ни разу неправильно.

– А он скормит?

– Сдаётся мне, что да. Он много чего наговорил, но я его знаю и вижу, что ещё больше он не сказал. Очень похоже, что началось нечто вроде кризиса двадцатилетней давности, с очередным переделом всего.

– А что было двадцать лет назад? Лично я тогда ещё в школу ходил…

– Прости, если тебя это шокирует, но я к тому времени из Школы давно сбежала. Не могу сказать, что была в центре событий, но моя лучшая подруга…

– Ольга?

– Она самая. Оленька была на первых ролях, а я ей помогала по мере сил. Это, впрочем, не означает, что я в курсе всех интриг и раскладов чёртовой «Гонки за Искупителем».

– Что-то я про Искупителя слышал… – озадачился я. – Тот шаман, который чуть не спалил нас с Гемантой на костре, его поминал.

– Религия такая.

– Я догадался. Если тебя собираются сжечь, то это либо религия, либо термобарический боеприпас.

– Она во многих срезах присутствует, хотя по форме и отличается. У вас, Ольга говорила, вместо Искупителя Спаситель, но суть та же: «Давайте кто-то умрёт за нас! Если ему не очень хочется, то мы поможем, а если никто не вызывается сам, то мы назначим».

– Да, звучит знакомо, – согласился я, снимая кашу с плитки и ставя на её место чайник. – Но я не знаток. И как, умер?

– Я так и не поняла. Так-то в процессе много кто умер, даже меня пару раз чуть не грохнули, но где там мистика, а где просто власть делили, хрен их разберёт.

– Хоть поделили? – я подал ей миску и ложку.

– Ну, так-сяк. Видимо, не до конца, придётся переделивать.

– А, ну да, – кивнул я, – у нас тоже постоянно недовоёвывают, и через какое-то время приходится перевоёвывать по новой. Люди, похоже, везде одинаковые.

– Ничего, что я тебя в это втягиваю? Ты вроде говорил, что навоевался?

– У меня теперь снова две ноги.

– Я серьёзно.

– А если серьёзно, то мне важна только ты. Куда ты, туда и я. Воевать так воевать. В конце концов, это одна из немногих вещей, которые я умею.

– Я уже говорила, что ты зря в меня влюбился?

– Несколько раз.

– Тогда добавить мне нечего. Ладно, давай чаю попьём и спать. Вымоталась, ты себе не представляешь как.

* * *

– Не спишь? – спросила она через полчаса.

– Не могу уснуть, – признался я, – слишком тихо. Я, когда демобилизовался, какое-то время вообще не спал, представляешь?

– Почему?

– Тишина. На войне всё время что-то грохочет, но спишь хорошо, потому что фон. А если всё затихло, то подскакиваешь, потому что затишье не к добру. Потом постепенно прошло, но иногда бессонница мучит. Особенно, когда тихо, как тут.

– Да, в этом срезе как-то совсем мёртво. Даже мне не по себе. Или просто слишком устала, не могу расслабиться. Знаешь, что?

– Что?

– Расстегни спальник. Попробуем помочь друг другу.

Вжикнула молния, ко мне прижалось тёплое женское тело, я обнял её и удивился:

– Блин, у тебя аж ребра торчат! Ты как будто килограммов пять потеряла за день!

– Вот такой оригинальный метод похудеть, – фыркнула она. – Имеются противопоказания, проконсультируйтесь у специалистов. Что, уже не хочешь, что ли? Слишком худая?

– Сейчас покажу, как я тебя «не хочу»! – ответил я, стягивая с неё футболку. – Ты ещё пожалеешь о сказанном!

И показал. И она не пожалела, конечно. Но спалось нам потом хорошо.

* * *

– Опоздали, что ли? – Аннушка ударила по тормозам, «Чёрта» слегка занесло, и мы остановились посередине проезда, не доехав до растерянной компании корректоров.

– Ну, вроде все живы, – успокоил я её, – остальное поправимо.

– Лиарну не вижу… – девушка вылезла из машины, покачнулась и чуть не упала. Пришлось опереться бедром на крыло. – Ох, эта поездочка долго мне икаться будет. Эй, молодёжь, что тут у вас творится?

– Ты не поверишь, – сказал, подходя к нам, Сеня, – нам было явление.

– Христа народу? – спросил я.

– Земляк, что ли? Нет, Мелехрима корректорам.

– Лично соизволил? – удивилась Аннушка. – Вы ещё что-то натворили, пока меня не было?

– Ну, как тебе сказать… – замялся тот. – Почти ничего. Лиарну разве только подключили в здешнюю сеть. Кайлитку нам не разрешили, а ей терять нечего. После того, как ты рыжульку увезла, ей опять поплохело, речь стала пропадать…

– И вы решили её добить, чтоб не мучилась?

– Не, идея была в том, что у неё и так в башке гвозди и кукуха в свободном полёте. Может, они с местным псевдоинтеллектом друг друга легче поймут.

– Сеня, это тупо даже для вас.

– Аннушка, что ты на меня-то едешь? Я был против. Но когда эти синеглазики меня слушали? Одну Ирку я бы ещё уболтал, но когда они собираются больше трёх, то средний интеллект падает по нижней планке. В данном случае, это Лиарна, она сама захотела. Остальные поддержали, потому что деваться некуда.

– Вы же так радовались, что всех надули? Что изменилось?

– А ты не чувствуешь? Даже меня пробирает.

– Я так устала, что меня пни – я не почувствую. Хотя…

– Ага, поняла?

– Да, чёрт меня подери. И как давно?

– Ирка с утра почуяла.

– Да что творится-то? – не выдержал я.

– Коллапс, – коротко ответила Аннушка. – Этот срез закрыло. Теперь сюда могут попасть только корректоры, а раз они уже тут и в количестве…

– То всё будет быстро и печально, – кивнул Сеня.

– Фокус уже нашли?

– Чёрта с два. Он же в вирте, сигнатура размывается. Словно размазан по всему городу. А бегать и всем спящим в капсулах веки поднимать, проверяя на синеглазость, слишком долго. Кроме того, как его из среза вытащить, если он подключённый? Отключишь, а он кони двинет, тогда уж точно всем станет некогда.

– Ясно. А Мелех что сказал?

– Что мы тупые долбодятлы.

– И не поспоришь. А ещё?

– Что мы обосрали четверть века работы Конгрегации из-за того, что у нас детство в жопе играет. Ну, меня конкретно он в виду не имел, но…

– К чёрту, по делу что?

– Что мы должны немедленно прекратить заниматься фигнёй и вернуться в Школу. Или, если мы совсем идиоты, проваливать ко всем чертям и сдохнуть где угодно, но не здесь, потому что у него на этот срез большие планы и их ещё можно попробовать реализовать.

– И всё?

– Нет. Очень жалел, что кайлитку ты уже утащила, надеялся тут застать.

– В кои-то веки я успела раньше него. Ещё что-то?

– Сказал, что если мы немедля не свалим, то даже до коллапса не доживём, потому что он пришлёт группу зачистки. Я хз что это, но прозвучало не очень.

– Но вы вместо того, чтобы сделать, как он сказал, затолкали туда Лиарну? Мелехрим слишком хорошо о вас думает.

– Чёрт, я же сказал, я был против!

– Сеня, я поняла. Но если ты хочешь спасти худую жопу твоей жены…

– Аннушка, я бы дал ей по башке и унёс на руках, но тут даже сортира нормального нет!

– Какого сортира? Причём тут сортир?

– А, забей, неважно, всё равно кросс-локусы уже не работают. В общем, никто меня не слушает, и…

– Тут начинается коллапс! – заявила белобрысая девчонка Джейн. – Мы корректоры! Мы не можем бежать от коллапса! Это наша работа! Наш долг!

– Понимаешь, почему я сбежала? – спросила меня Аннушка страдальчески.

– Ага, – кивнул я. – Карьера воспиталки в детском саду не для тебя.

– Что с ними делать? И сами убьются, и срез угробят…

– А ну, – рявкнул я своим лучшим сержантским голосом, – стой, раз-два! Р-р-разговорчики в строю! Команды трындеть не было!

Все, включая Аннушку, заткнулись и выпучили на меня глаза.

– Оборону рубежа отставить! Для спрямления линии фронта отходим на запасную позицию. В целях сбережения личного состава объявлена экстренная эвакуация, оружие, снаряжение и бэка не бросать, раненых выносить в тыл. Исполнять, мать вашу, бегом! Эвакуационный транспорт будет…

– Что у нас с транспортом? – повернулся я к Аннушке.

– Они корректоры, сами себе транспорт.

– Транспорта не будет, отходим индивидуальным порядком. Быстро, но организовано и без паники. Точка сбора…

– На Терминал идите, – сказала Аннушка, удивлённо косясь на меня, – Алина вас прикроет, скажите, что от меня. Только нигде не задерживайтесь, а то и правда нарвётесь. Вряд ли Мелехрим блефовал насчёт зачистки.

Кван первый отсалютовал мне сжатым кулаком, сделал несколько шагов и исчез.

– Вот так с ними и надо, – одобрил Сеня, – жаль, я не умею. Не служил.

Он хлопнул меня по плечу и, открыв дверь ближайшего домика, выкатил оттуда два велосипеда.

В конце концов, рядом с нами на дорожке осталась только надутая Джен и таскающийся за ней хвостиком немой растрёпанный парнишка лет тринадцати.

– Лиарна… там. Лежит, – сказала белобрысая девица недовольно.

– Твоя была идея? – спросила её Аннушка.

– Блин, надо что-то с этой лысой башкой делать? Она чот совсем никакущая. Как бы не учинила глупость какую. Геманта её было поправила, она даже говорить начала, но потом пошёл откат, и стало даже хуже, чем было.

– Такие вещи за раз не исправляются. Да и Геманта совсем неопытная. К Меланте бы её отвезти, в Эрзал…

– Слушай, – загорелась девчонка, – отвези, а? Что тебе стоит, ты же курьер! Я тебе заплачу, у меня есть…

– Не было у бабы забот… – вздохнула Аннушка. – Купила баба… Что там она там на самом деле купила, солдат, я забыла? Ты должен знать, вы с Ольгой земляки.

– Порося, – пояснил я.

– А зачем?

– Чтобы откормить и съесть, я полагаю.

– Она хоть понимала, за что страдает, а я?

– Да ну вас, – обиделась Джен, – сами вы это самое… порося. Мне ещё этого малолетнего пасти приходится, потому что Лиарна в него вцепилась, как дурная, а сама ни бэ, ни мэ, ни кукареку.

Девушка ткнула мальчика острым маникюром в плечо, он вздохнул и почесал пострадавшее место.

– Вы же никогда с Лиарной не ладили, – удивилась Аннушка, – вечно ругались. Ты от неё сбегала, она публично отказывалась от наставничества… Стоп, ты же ей в спальник насрала! Да ещё завернула, чтобы не пахло и сунула в рюкзак! Она уже на полевом выходе обнаружила и обещала тебя убить! Мне Сеня рассказывал. И до сих пор вместе?

– Перестань, – густо покраснела девчонка, – мне тогда было как ему, – она показала на пацана рядом, – дурочка малолетняя. А Лиарна мне что-то запретила… Не помню уже, что, прикинь? Ну, я и обиделась, да. Всю жизнь мне теперь этот сраный спальник вспоминать будут? Она тётка упёртая и тугая, не так чтобы умная, иногда люто бесит, но, чёрт побери, у меня никого больше нет!

Джен неожиданно всхлипнула, шмыгнула носом, и, подняв очки, быстро вытерла глаза рукавом.

– А ты что пялишься? – сердито сказала она пацану.

Тот неожиданно шагнул к ней, обнял, прижался щекой к плечу и погладил ладонью по спине.

– Этот вот ещё… – вздохнула девочка. – Приблудился… Ладно, ладно, прости, мелкий. Ты не виноват.

Она потрепала мальчишку по голове, настоятельно требующей расчёски.

– Чёрт с вами, – согласилась Аннушка неохотно, – были другие планы, но… Где Лиарна?

– Там, – девица показала пальцем.

– А вы валите отсюда. На Терминале встретимся.

– Но…

– Лёха?

– Отставить обсуждать приказы! – рыкнул я. – Исполнять!

* * *

– Чем меньше тут синих глаз, тем больше у нас времени, – пояснила Аннушка, когда мы зашли в дом. – А у тебя командовать хорошо получается. Я думала, ты просто солдат.