Текст книги "Странные приключения Ионы Шекета. Книга 2"

Автор книги: Павел (Песах) Амнуэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

ПРАВО ГОЛОСА

– Послушайте, господин Шекет, – сказал депутат кнессета Ниссим Кореш, когда робот-официант принес, наконец, две запотевшие бутылки настоящей колы и швырнул их нам на стол, – послушайте, я все-таки не могу поверить, чтобы такой здравомыслящий человек, как вы, голосовал на прошлых выборах не за нашу партию. Согласитесь, что только Ликуд… – Стоп! – воскликнул я. – Хотите открою вам секрет? Только вам и никому другому. На прошлых выборах я не голосовал вообще. – Как это? – депутат широко раскрыл глаза и отодвинулся от меня подальше. – Вы нарушили Закон о всеобщем и тайном голосовании от 2067 года, который потому и назван всеобщим, что… – Да-да, – кивнул я, – если вы на меня донесете, мне грозят три месяца тюрьмы. Но это действительно так – когда до выборов оставалась неделя, я покинул Землю и ни разу в течение последующего месяца не опускал свой корабль ни на одной территории, относящейся к юрисдикции Соединенных Штатов Израиля. – Но почему? – изумленно воскликнул потрясенный депутут Кореш. – Ведь святой долг каждого израильтянина, будь он хоть турок, это… – Знаю, знаю… Но, видите ли, дорогой господин Кореш, незадолго до выборов я вернулся с Архиппы, там и произошло то, из-за чего у меня на долгий срок возникла своеобразная выборофобия. – Расскажите! – воскликнул депутат. – Непременно расскажите, иначе я действительно донесу на вас в избирательную комиссию. Подумать только: сам Иона Шекет входит в число тех восемнадцати израильтян, которые не явились на избирательные участки без уважительной причины! Вы испортили всю статистику! Ваш голос мог склонить чашу весов!.. На фоне совершенно равных шансов, которые имели… А вы позволили себе… Депутат просто захлебывался от возмущения, и я его, надо сказать, понимал: на прошлых выборах Авода получила 1 миллиард 534 миллиона 392 тысячи и 927 голосов, а Ликуд – ровно на один голос меньше, из-за чего депутат Кореш и сидел сегодня на скамье оппозиции. Действительно, если бы я изволил явиться и опустить в урну нужный бюллетень, счет стал бы равным, и тогда исход выборов решила бы серия пенальти… э-э… то есть, я имею в виду, серия телефонных опросов сотни случайно выбранных респондентов. Но что было, то было. Не мог же я придти к урне после того, что пережил на Архиппе. Архиппа – это небольшая землеподобная планета в системе Беты Орла. Попал я туда совершенно случайно: возвращался на Землю после успешной атаки на мусульманский форпост в системе Альтаира, по дороге шальной метеор пробил насквозь переборку в моей каюте (куда только смотрел в это время корабельный локатор?) и впился мне в ногу. Подумать только: пройти без царапины весь этот Альтаирский ад и получить дырку в ноге, лежа в собственной постели! Но, как бы то ни было, требовалось срочное хирургическое вмешательство, поскольку, как показал анализ, метеор содержал вирусы неземного происхождения, и мне грозила смерть в течение неопределенного срока – от двух часов до восьмидесяти лет. Вот меня и высадили на Архиппе, поскольку планета находилась по пути, и там было нужное хирургическое оборудование. Как меня лечили – это особая история, и я ее расскажу как-нибудь в другой раз, тем более, что хирурги, пользовавшие меня, еще живы, и я не хочу наносить смертельный урон их репутации. Однако, избавившись от злосчастного метеора, я застрял на Архиппе, поскольку следующий корабль в направлении Земли должен был пройти не раньше чем через четыре месяца. Я, собственно, был не против. Архиппа – очень приятная планета: мягкий климат, примерно как на Земле в районе Сахары, температура почти не поднимается выше шестидесяти по Цельсию, и жители приятные тоже, внешностью они напоминают очень крупную жабу с зубами, которые подошли бы скорее саблезубому тигру. Единственный их недостаток – от жителей Архиппы ничего невозможно скрыть, поскольку они телепаты от рождения. Можете себе представить, каково мне приходилось! Просыпаешься поутру, мысли со сна еще не контролируешь, и соображаешь себе: «Куда, черт побери, запропастилось мое полотенце? Неужели коридорный опять спер, чтобы вытирать им свою зеленую лысину?» И тут же открывается дверь, вваливается донельзя возмущенный коридорный и с порога заявляет, что он не клептоман, я возвожу на него гнусную напраслину, и если я немедленно не возьму свои мысли обратно, он откажется чистить мои башмаки, пусть даже это и грозит ему увольнением. Попробуйте объяснить, что человек не в состоянии взять обратно свои мысли! Каждый архиппец умеет это делать с рождения, он попросту излучает контрмысль, которая настигает ранее излученную мысль и аннигилирует с ней, а вы воспринимаете это как мысленное шипение, и вам начинает казаться, что собеседник и не мыслил вообще. Очень удобно, я бы рекомендовал перенять архиппский опыт на Земле, но боюсь, это физически невозможно… Через месяц после прибытия на Архиппу я, забыв уже о ране в ноге, носился по городам и весям, знакомился с аборигенами и природой, и главное, что меня заботило – необходимость думать только о том, что не могло досадить моим новым знакомым. Я предпочитал не думать вообще и все время напевал про себя знаменитую арию из оперы «Еврей в Египте» Арика Буха. Помните? «Не думай ни о чем, и все пойдет прекрасно». По-моему, мои знакомые архипцы решили, в конце концов, что я умственно недоразвит ведь каждый постоянно излучал в пространство массу нужных и важных мыслей, и я никак не мог убедить моих друзей, что не воспринимаю ни одной из них. К трагической гибели меня едва не привела вторая статья Конституции Архиппы, которая гласила: «Правом выборного голоса обладает каждый, способный излучать мысль, доступную для анализа Центральным воспринимателем Архиппы». Для сведения: архиппцы не отличают друг от друга такие понятия, как «право» и «обязанность». Если имеешь на что-то право, так и пользуешься им, иначе зачем же тебе это право иметь? Согласитесь, железная логика. Так вот, очередные выборы во Всепланетный сенат должны были состояться в шестое воскресенье третьего месяца восьмого цикла одиннадцатого… э-э… короче говоря, через два с половиной месяца после моего прибытия на Архиппу. И поскольку я имел право, а равно и обязанность, то уклониться от участия в выборах я мог только в одном случае: исчезнув с экрана Центрального воспринимателя. Для этого существовала единственная возможность: разрушить Восприниматель до основанья, а затем… На это я пойти не мог – по сугубо гуманным соображениям. – Послушайте, – подумал я, глядя на своего нового друга Уркамбитореля Шестого, отличавшегося от Седьмого номера лишь длиной второго сверху коренного зуба, – послушайте, как же я буду голосовать, если не знаком ни с вашими партиями, ни с кандидатами, ни с их программами? Бедняге Шестому, для того, чтобы беседовать со мной, приходилось пользоваться голосовыми связками, что было для архиппцев очень непривычно – они издавали слышимые звуки лишь в случае общения с животным миром: распугивали местных тигров, к примеру, или успокаивали взбесившихся коров, не желавших, чтобы их доили. – У нас нет партий, – вымученным рыком сказал Шестой Уркамбиторель, – а с программой кандидата тебя ознакомит Центральный избирательный излучатель. Он обладает такой мощностью передачи мыслей, что, полагаю, пробьет даже твой твердый череп. Шестой был, как всегда, прав. Минуту спустя я услышал копошение в мыслях, а потом подумал (я никогда не умел отличать свою мысль от чужой, особенно когда мысль зарождалась в моем собственном сознании): «Депутат избирается один раз в пять лет и на этот срок полностью лишается собственного сознания, подчиняясь коллективному мыслеизлучению избравших его индивидуумов. Депутат поступает так, как требует усредненная мысль его избирателей: вносит нужные избирателям законопроекты, голосует так, как требует усредненная избирательская мысль, и поэтому избранный депутат ни при каких обстоятельствах не может не оправдать оказанного ему доверия.» «Программа кандидата в депутаты господина Ульхринбратоликса Восемьдесят Седьмого заключается в следующем…» – подумав это, я начал напевать «Не думай ни о чем, и…», а потому так до сих пор и не знаю, в чем именно эта программа заключалась. В конце концов, я не собирался засиживаться в мыслях депутата Уль-как-его-там до следующих выборов, и мне было плевать, как он станет выполнять наказ избирателей. Проголосую, раз того требует закон, а там… Как я заблуждался! В день выборов меня разбудил сильный толчок в правую теменную область. Толкали меня не снаружи, а изнутри, и Центральный восприниматель гнусной утробной мыслью потребовал: – Выразите свою волю, господин Иона Шекет, и проголосуйте за депутата, которым вы желали бы управлять на благо нашей великой Родины. Риторика показалась мне знакомой, но я и подумать ни о чем толком не успел, как Центральный восприниматель уже выудил с поверхности моего сознания имя господина кандидата Ульхрин… э-э… Восемьдесят Седьмого, и следующей моей (моей ли?) мыслью было: «Благодарю за волеизъявление. Выборы закончены, ваш кандидат получил на семь миллионов триста восемь тысяч и два голоса больше, чем господин Минпросветкульт Девяностый. Благодарю за внимание, подключаю ваше сознание к депутату и поздравляю с началом вашей депутатской деятельности!» Только тогда я понял, в какой переплет попал. Уль-черт-бы-его-побрал был избран, и теперь я, как и все, кто подал за этого жабоглазого свой мысленнй голос, должен был руководить поступками, словами, а равно и мыслями депутата, чтобы он выражал в парламенте нашу, только нашу, и ничью, кроме нашей, волю. Для нормального архиппца это никакой сложности не представляло, он попросту загонял мысли о депутатских делах в подсознание и занимался прочими проблемами, время от времени проверяя, не свернул ли депутат с избранного курса и не стал ли думать, например, о том, что Закон о распределении защечных мешков проводить не стоит, поскольку… Но я-то был такой возможности лишен. Я-то вынужден был находиться в мыслях депутата постоянно, поскольку не мог, в отличие от архиппцев, думать десяток разных мыслей одновременно! Полтора месяца до прибытия звездолета «Петр Рабинович» стали для меня кошмаром, который я не пожелаю даже злейшему врагу. Я ощущал себя не Ионой Шекетом, а господином депутатом Ульхринбратоликсом, и при этом слышал мысли всех трехсот одиннадцати миллионов своих избирателей. Мысли копошились в моей голове подобно тараканам в грязной тарелке, мысли сливались в одну, главную, в тот самый избирательский наказ, который мне во что бы то ни стало предстояло выполнить и ради которого я, Ульхринбратоликс Восемьдесят Седьмой, на пять лет лишился собственной индивидуальности. За полтора месяца я добился принятия в первом чтении Закона о защечных мешках, не имея ни малейшего представления о том, что это такое. Коллективная мысль избирателей руководила мной, как жена руководит мужем – мне только казалось, что я сам принимал решения, на самом-то деле мои мысли двигались по той орбите, на которую меня вывело голосование. На третий или четвертый день я вообще забыл о том, что в природе существует какой-то Иона Шекет – моя собственная мысль воспринималась мной лишь как тоненькая струйка в общем бурном потоке. Я принялся уже проталкивать Закон о всеобщей расквартиризации, но в это время прибыл «Петр Рабинович», и все закончилось. Мое расслабленное тело внесли в корабельный лазарет, стенки которого были экранированы не только от чужих мыслей, но даже от нейтринного фона Вселенной, способного насквозь пронзить Архиппу, Землю и Юпитер впридачу. Я ощутил себя собой и сказал: – Закон о всеобщей расквартиризации нуждается в существенной доработке, поскольку в восьмом пункте сказано, что… Мне ввели сыворотку гутамина, и я заснул. Пробудили меня уже на Земле. Все, что приключилось на Архиппе, я воспринимал теперь как кошмар. Долгое время мне казалось, что моими мыслями и поступками управляю не я, а мои избиратели. Мне доказывали, что у меня нет никаких избирателей, поскольку я, Иона Шекет, не политик и никогда им не стану. Я соглашался, но стоило мне закрыть глаза, и я опять видел себя на трибуне парламента Архиппы… Как хорошо, – думал я, приходя в сознание, – что на Земле избранный депутат понятия не имеет, что думают о нем его избиратели! Как хорошо, что, будучи избран, депутат вовсе не обязан подчиняться желаниям избирателей и поступает по собственному разумению, если оно у депутата имеется. После пребывания на Архиппе никакая сила не могла заставить меня прийти к урне и опустить бюллетень за какую бы то ни было партию. Я физически не мог этого сделать! Мне казалось, что тем самым я отдаю не просто голос, но мысль, и мне опять предстоит растворить свое «я»… Ни за что! Теперь вы понимаете, дорогой господин Ниссим Кореш, почему я не голосовал на прошлых выборах ни за ваш Ликуд, ни за Аводу, и вообще удрал с Земли на целый месяц, нарушив тем самым Закон о всеобщем и тайном голосовании? Пусть меня посадят в тюрьму, если вы, конечно, донесете о моем проступке! Однажды, кстати, со мной такое уже происходило.

СУД НА ПЛАНЕТЕ БАКБУК

– Ну-ка, ну-ка, – сказал депутат кнессета Ниссим Кореш. – Я и не знал, что такой уважаемый человек, как Иона Шекет, сидел в тюрьме! – Сидел, – подтвердил я, и перед моим мысленным взором предстала планета Бакбук, где я провел десять лучших недель в своей жизни. – Это было замечательное время, господин депутат! – Вы меня удивляете! – воскликнул Кореш. – Вы называете замечательным время, проведенное в тюрьме? – Почему бы нет? – вздохнул я и потянулся за стаканом колы, выхватив его из железных пальцев официанта. Бедняга остановился, как вкопанный, уставился на свою внезапно опустевшую ладонь, ничего, естественно, не понял, поскольку подобные действия посетителей не были записаны в его стандартной программе, повернулся на одной ноге и направился в кухню за другим стаканом. Напиток оказался холодным и скользким – таким, как я люблю. – Было это, как я уже сказал, на планете Бакбук, – начал я свой рассказ, поскольку именно этого ждал от меня депутат Кореш, давно забывший о том, с какой целью явился он сегодня в здание кнессета. – Прилетел я туда не потому, что мне этого очень хотелось. Дело в том, что на этой планете застрял транспорт с грузом для фирмы, в которой я в то время работал. Вот меня и отправили утрясти формальности, зная, что я способен заговорить и убедить в чем угодно любого чиновника. Любого, но не на планете Бакбук. Видите ли, чиновником там является… э-э… сама планета, если вы понимаете, что я хочу сказать. – Нет, – честно признался депутат Кореш, – не понимаю. – Тогда начну с самого начала. Планета Бакбук находится в системе Омикрона Эридана, красного карлика, холодного, как металл в доменной печи. Когда первый звездолет (кстати, это был израильский «Поселенец») добрался до этой планеты, экипаж был поражен обилием форм жизни, которых там в принципе быть не могло. По планете бродили красивые животные, похожие на жираф, и красивые животные, похожие на львов, и… в общем, планета была подобна рамат-ганскому сафари, но только более ухоженному, будто кто-то невидимый следил за чистотой и за тем, чтобы животные не поедали друг друга. В общем, идиллия. Идиллия, которой быть не могло в принципе, потому что, видите ли, дорогой депутат, наши биологи, препарировав представителей местной фауны, не обнаружили никаких следов органов, ответственных за размножение! Никаких. Там не было мужских или женских особей, как на Земле. Там не было животных или растений, которые размножались бы делением, как на Ахмархе. Там вообще не было никаких живых существ, которые могли бы размножаться хоть каким-нибудь способом! По идее, жизнь на Бакбуке должна была неминуемо исчезнуть после смерти первого – оно же последнее – поколения животного мира. Как бы то ни было, Бакбук при всей его биологической загадочности был удобно расположен относительно межзвездных транспортных магистралей, и планету живо прибрал к рукам израильский Эль-Аль, выигравший конкурс на строительство космического порта и проведение геологических изысканий. Порт был построен, и на Бакбук начали опускаться звездолеты, летевшие с Земли в сторону Денеба и Альтаира. Биологи тем временем продолжали исследовать местную фауну и не продвинулись ни на шаг, пока не приехал я и не решил эту проблему ценой… ну, я уже говорил вам, чем это для меня закончилось. – Вы решили проблему? – недоверчиво спросил депутат Кореш. – Разве вы биолог, Шекет? – Нет, конечно! Просто, в отличие от профессиональных биологов, я умею думать. – Ну-ну… – сказал депутат иронически, чем вывел меня из равновесия. – Сейчас вы убедитесь, что я прав! – воскликнул я. – Но давайте по порядку. Я прилетел на Бакбук и, не покидая космопорт, явился к начальнику смены – ведь мне прежде всего нужно было выручить транспортный корабль, принадлежавший нашей фирме. – Это невозможно, – пожал плечами начальник смены, небольшого роста еврей в кипе, который, по-моему, мучился от того, что не мог для себя определить – когда на Бакбуке наступает истинная суббота: тогда же, когда в Иерусалиме на Земле, или тогда, когда над космодромом загорается первая звезда. – Это невозможно, господин Шекет, – повторил начальник смены. Видите ли, звездолет оказался включен в местную экосистему, тут мы ничего не можем поделать. Да вот, посмотрите сами… Он кивнул в сторону взлетного поля, я вгляделся и не поверил своим глазам. В трехстах метрах от здания космопорта возвышалось огромное, в пятьдесят этажей, дерево. Мощный ствол, гибкая крона красавец дуб или что-то очень похожее. И все-таки было совершенно ясно, что на самом деле это вовсе не дуб, а транспортный межзвездный корабль-автомат «Континент-5». В некоторых местах сквозь кору просвечивали глянцевые бразилитовые бока, а в глубине кроны я легко разглядел кормовые стабилизаторы. Верхушку дуба венчала носовая надстройка, выглядевшая подобно елочной звезде. – Что вы с ним сделали? – возмутился я. – Ничего, – вздохнул начальник смены. – Это не мы. Это – планета. – Что значит – планета? – воскликнул я. – Это второй такой случай, – пояснил начальник смены. – Первый произошел год назад, когда в дерево превратился звездолет «Сегмент», принадлежавший франко-английской компании «Конкорд». Все произошло на наших глазах, мы ничего не успели предпринять. Спасти корабль не удалось, вон он стоит в дальнем конце поля. В дальнем конце поля действительно стоял огромный дуб, почти точная копия того, что я разглядывал минуту назад. – Как вы все это объясняете? – спросил я. – Я это никак не объясняю, – сказал начальник смены. – Поговорите с биологами. Хотя и они тоже… С биологами я поговорил в тот же вечер, точнее, с одним из них, а еще точнее – с одной: удивительно красивой женщиной лет тридцати с замечательным именем Мендкрадопутра. – Можно я буду называть вас Мека? – спросил я, и она кокетливо согласилась. – Видите ли, Шекет, – сказала она, положив прекрасную лысую голову с тремя ушами мне на плечо, – как мы, биологи, поняли, жизнь здесь зависит напрямую от состояния околопланетного биоинформационного поля. – Вот как? – удивился я. – Я думал, что биоинформационное поле выдумка экстрасенсов. – Нет, оно существует реально. Более того, именно это поле и рождает на Бакбуке все формы жизни. Именно поэтому местной фауне не нужны органы размножения. Когда умирает местный жираф, биополе планеты взамен создает другого жирафа – не исключено, что точно такого же. Или не создает – если, допустим, биополе считает, что число особей должно быть уменьшено. – Оно что, разумное, это ваше биополе? – недоверчиво спросил я, отдирая от своей шеи три изумительных по красоте щупальца госпожи Меки. – Нет, конечно, – со вздохом сказала Мека. – Все это инстинкты. – Где же оно, это биополе, расположено? – сурово спросил я, вспоминая о том, что задание мое осталось невыполненным. – Вокруг нас, – сказала госпожа Мека, широко раскрывая затылочный глаз и посылая вверх тонкий белый луч. – Оно невидимо, как и положено биоинформационному полю планеты. Я задумался. Мне вовсе не улыбалось возвращаться на Землю с невыполненным заданием. Во-первых, я не получу прибавки к жалованию. Во-вторых, меня не пригласят на фирменную экскурсию в палестинский заповедник. И в-третьих, я рискую вообще больше не увидеть Землю, поскольку возвращаться я должен был именно на том корабле, который на моих глазах становился все больше похож на растение. Если бы не госпожа Мека с ее призывными движениями и взглядами, я бы, конечно, гораздо раньше догадался, что нужно делать. Но госпожа Мека была явно неравнодушна к моей мужской красоте. По-моему, на ее родине, планете Изофид в системе Дельты Скорпиона, мужчины вообще были редкостью, такой же, как у нас на Земле – бенгальские тигры. Время мы с госпожой Мекой провели неплохо, но из-за этого я только к утру пришел к решению, которое и начал выполнять незамедлительно. Я никогда не верил земным экстрасенсам, но, если они все– таки правы, то для того, чтобы ощутить на собственной шкуре действие внешнего биоинформационного поля, нужно максимально расслабиться, ни о чем не думать, вообразить, что в тебя втекает Вселенная, уснуть в себе, чтобы проснуться в астрале… и все в таком духе. Я так и сделал на глазах изумленной Меки, которая, видимо, решила, что именно она довела меня до состояния полного физического и морального изнеможения. Отключившись от внешнего мира, я, как и ожидал, почувствовал покалывание в мыслях, если вы понимаете, что я имею в виду. Ну, скажем, вы нисколько не думаете об апельсине, и он не появляется вам в этаких зеленых пупырышках, колючих, как перина, которую вы вовсе даже не выбрасывали в прошлом году из собственного окна в… В общем, что-то в таком духе. Я понял, что биосфера планеты приняла меня в свои объятья, и что, если я немедленно не приду в себя, то рискую стать или дубом, или березой, или даже помесью местного жирафа с местной мухой. Теперь уже от моей силы воли зависело, что произойдет в следующую минуту. Что-что, а сила воли у меня всегда была, и это может подтвердить мой армейский начальник, которому так и не удалось заставить меня выполнить с первого раза ни одной команды. Я действовал по совету известного в прошлом веке писателя, автора детективов, который говорил: «Нужно понять преступника, нужно влезть в его шкуру и думать его мыслями, и тогда вы поймете, почему он совершает преступления». Так и я – впустил биосферу планеты в свое сознание; конечно, это был обманный маневр, я играл с нею, как кот с мышью, и в тот момент, когда невидимое поле решило, что победа одержана, я мысленно поднялся и произнес: – А теперь ты будешь делать так… И стало так. Я ощутил себя планетой и прежде всего освободил собственный корабль. Деревянная оболочка в один момент превратилась в труху, я приказал кораблю выйти на орбиту и ждать меня там. А потом я сделал элементарную вещь – снабдил все живое на Бакбуке органами размножения. Пусть себе живут как хотят. Ну и все. Я выскользнул из биополя планеты обессиленный, этот невидимый монстр все еще пытался схватить меня за мысли, за память, но я вырвался. И вы думаете, мне сказали спасибо? Нет, меня тут же арестовали и ровно через два часа судья вынес вердикт: десять недель тюрьмы. За что? Впрочем, во все века люди судили и наказывали именно тех, кто приходил дать им волю. Такова природа… Десять недель провел я в тюрьме, и корабль ждал меня на орбите. Вы знаете, что такое тюрьма на Бакбуке? Камера с крысами? Да что вы, странные у вас представления, господин депутат! На Бакбуке личность осужденного передают все тому же биополю планеты, и уж оно распоряжается по собственному усмотрению. Попросту говоря, я на десять недель был включен в планетарный биологический цикл. Две недели я был деревом, а потом две недели – местной вороной, после этого – облаком, плавающим в небе, и затем… Нет, это невозможно пересказать, уверяю вас. Когда пошла седьмая неделя, я решил не возвращаться. Биосфера брала реванш, я победал ее, а теперь она мстила мне единственным доступным ей способом. Когда миновали десять недель и меня отпустили на волю, я умолял судей вынести мне более суровый – желательно пожизненный – приговор. К счастью, законодательство планеты Бакбук запрещает менять уже вынесенные судебные решения – видимо, были прецеденты… Что ж, я вернулся на Землю, выполнив задание, получил повышение по службе и побывал на экскурсии в палестинском заповеднике. Но только несколько лет спустя мне перестало сниться по ночам, как я летаю в поднебесье, и как я огромными прыжками бегу по пустыне на всех своих четырех лапах… Очень вам рекомендую, господин депутат, отправляйтесь на Бакбук и совершите там какое-нибудь преступление. Не пожалеете. Что вы сказали? Не можете пропустить заседание кнессета? Да полно, там и без вас обойдутся, как обошлись в свое время в парламенте планеты Шаркум вообще без всех избранных народом депутатов…