Текст книги "Охота на олигархови (СИ)"

Автор книги: Павел Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– А вы на кедровую охоту ещё не ходили, Константин Сергеевич? – спросил Земляницын у Петухова.

– Нет ещё, – кратко ответил Петухов. Он в этом застолье предпочитал отмалчиваться, приглядываясь в неформальной обстановке к своей «королевской рати».

– Обязательно свожу по осени, – пообещал Земляницын. – Я ведь раньше, совсем молодым, был главным спецом по кедре. Знаете ведь, как орехи кедровые собирают? Не знаете, конечно, – ответил он за Катю и Петухова. – А я вам расскажу. Значит, так. Главное в этом деле – выбрать самого высокого и крепкого мужика.

– Выбирали вас? – догадалась Катя.

– Ну, – по–сибирски согласился Земляницын. – В руки мне давали дли–инную палку. К той палке прикручен – деревянный молот. Тяжёлый, чёрт. И вот иду я по лесу от кедры к кедре и держу эту палку высоко–высоко. А за мной идут двое парней. Они за верёвки молот назад оттягивают. А когда к кедре–то подходим, они, ну, по принципу детской рогатки, верёвки отпускают. Молот по дереву – бум-м! Шишки–то и сыплются. Мы – прямиком к новой кедре. А за нами – бабы идут, шишки в мешки собирают.

– Так до сих пор и собирают? В двадцать первом веке? – удивилась Катя.

– Ну! – подтвердил Земляницын. – Здесь, Екатерина Германовна, знаете, что главное? Шапку меховую надевать. Ох, голова после этой охоты вся мокрая бывала. Осенью–то у нас ещё не холодно.

– А зачем тогда шапка, если не холодно? – не поняла Катя.

– А это чтобы шишки не по голове, а по шапке стучали! – Земляницын радостно заулыбался и налил по новой.

– Можно шлем мотоциклетный надевать, – вставил лысый Батюшин. – Правда, шум маленько погромче будет, – и вспомнил уже о своём. – А я вот в молодости начинал водителем трамвая в Белоярске.

И такие ностальгические нотки прозвучали в его голосе, что Катя испугалась за судьбу завтрашней охоты. На столе стояло ещё с пяток бутылок, причём в одной из них был первач. Настоянный как раз на кедровых орешках.

А Батюшин, хлопнув без тоста стаканчик, рассказывал баском:

– Очень мне нравилось в трамвае. Еду высоко–высоко, все машины и пешеходы – где–то там, внизу. А я им – дзинь! Посторонись! Прямо – царь дороги!

– А сейчас хотели бы в трамвай вернуться? – спросила Катя, жестом незаметно для мужиков показывая Петухову, что ему хватит пить.

– Сейчас? Нет, ни в коем случае! – искренне испугался Батюшин. – Что вы, Екатерина Германовна! Там же ответственность – колоссальная! Люди – за тобой, люди – на дороге… Нет, сейчас побоялся бы, – признался глава Елисейского района, от действий и «ответственности» которого ныне зависела жизнедеятельность без малого тридцати тысячи человек.

– Мужики, может, нам пора с этим завязывать, – Петухов показал не слишком твёрдой рукой на запасы алкоголя. – А то получится охота, как в фильме Рогожкина.

– По последней, кедрача, и – спать! – предложил Земляницын и разлил по стаканчикам самогона. – Э–э–э, да тебе, дружбан, уже хватит! Давай–ка, на боковую!

Земляницын не налил совсем раскисшему Семечкину и, подхватив под мышки, уволок его в глубину дома.

– Пить Витёк совсем не умеет, – осуждающе сказал Батюшин и объяснил Кате. – Не наш человек. Его ж недавно выбрали. Он когда шофёрил в леспромхозе, нормальный был пацан. А потом они у себя революцию затеяли, прежнего главу сбросили – говорят, воровал много. Ну, всем миром Витька и выбрали. А он из простых работяг как в начальство выбился, так совсем с катушек съехал. Решил, что ему всё можно.

– Что, сильно ворует? – небрежно, чтобы не спугнуть, спросила Катя. Она понимала, что разоткровенничался Батюшин исключительно под влиянием алкоголя, и завтра, возможно, уже будет жалеть о сказанном.

– Ещё как! – присвистнул Батюшин. – Прежний глава по сравнению с ним – ангел с крылышками. Этот – борзой, лес китайцам вовсю гонит. А они из нашего сибирского, первосортного зубочистки делают, – от злости Батюшин заскрипел зубами. – Видели, возле дома джип–чероки?

– С оптическим прицелом на лобовом стекле? – сразу понял Петухов.

– Ну, – подтвердил Батюшин. – Витькина игрушка. Подумать только, у него учителям зарплату на три месяца задерживают, а рабочим в леспромхозе и вообще полгода не платят, а он себе такие финты позволяет. Дворец выстроил – ну, чистый сарай!

– Уснул навроде, – сообщил вернувшийся Земляницын. – Ну, что, по последней и – на боковую? Завтра вставать – чуть свет. Всяко–разно выспаться надо.

Поднимая машинально стаканчик с прозрачной янтарной жидкостью и чокаясь с раскрасневшимися мужиками, Катя думала совсем не о завтрашней об охоте.

Она уже давно решила, что на новый созыв будет баллотироваться в Госдуму по одному из белоярских округов. А теперь, в застольной беседе, она поняла одну очень важную вещь. Чтобы победить в этом суровом крае, понадобятся жертвоприношения. И она знала что первой жертвой станет этот самый Витёк Семечкин, так неосторожно перебравший в кругу друзей.

– За охоту? – она ослепительно улыбнулась и подмигнула кабаньей голове. Та, кажется, несмело ощерилась в ответ.

Катя зажмурилась и выпила.

Кедровый самогон оказался жутко крепким и нежным одновременно.

***

Икотка

– Начинается посадка на рейс Москва – Ондырь, – объявила диктор.

В VIP-зале аэропорта Домодедово находились только два пассажира: губернатор Икотки Станислав Евгеньевич Котов и молодой губернатор одного из южных краёв России. За полчаса ожидания они успели подписать взаимовыгодное соглашение о поставке консервированных овощей Икотке на следующий зимний завоз.

Конечно, возить такую продукцию из Белоярского края было бы гораздо дешевле. Но раз уж судьба свела их двоих в одном зале, то отчего бы и не заработать на такой ситуации?

– Мне пора! – Котов пожал руку молодому коллеге и кивнул охранникам, поджидающим его у выхода из зала.

Котов улетел бы на Икотку тотчас после известия о смерти Жемчужникова. Первая версия СМИ о смерти главного редактора «Фэйса» не обманула его. Какое там – внезапный сердечный приступ! Жемчужников был здоров как бык, как сто быков.

Но Стасу всё же пришлось задержаться в Москве на несколько дней. Проект по реконструкции гостиницы «Россия» был, что называется, на сносях.

Простимулировав ситуацию в евро–эквиваленте – в последнее время московская знать стала брезговать старыми добрыми долларами – Котов наконец вырвался из столицы. В Москве становилось слишком душно: уже прокатилась весть, что Жемчужникова отравили. Через отца, Котова–старшего, Стас знал, что кроме Генпрокуратуры делом Жемчужникова занялось и ФСБ. Дело пахло керосином и пахло препротивно.

Уже на трапе самолёта Котова застал звонок из его московского офиса.

– Звонили из прокуратуры, – заикающимся голосом сообщила секретарша.

– Я – на Икотке, – отрезал Котов и отключил мобильный. Надо сразу по приезду укатить в тундру, – подумал он уже в самолёте.

…Встречали губернатора лишь Полубояринов с Лапиным, начальником Икотского ФСБ. Стас специально предупредил, чтобы никаких икоток с рыбой–солью. Полное инкогнито. Ну, почти полное.

– Едем ко мне, – распорядился Котов.

Полубояринов виновато кивнул, а Лапин молодцевато, как ни в чём ни бывало, отдал честь.

В губернаторском особняке в центре Ондыря к приезду губернатора был накрыт традиционный стол. Жратвы здесь было – человек на пятнадцать, однако расположились за ним втроём. Василий сразу разлил по коньячку. Он знал наверняка, что после первой рюмки губернатор становится добрым. И пребывает в таковом настроении до рюмки пятой.

Однако даже после коньяка Котов не подобрел: смотрел на соратников недобро, с прищуром.

– Ну, что, Василий, напортачили? – отправляя в рот кусочек малосольной сёмужки, поинтересовался Стас. – И не отводи глаза, – рявкнул он. – Я про Жемчужникова говорю!

– Станислав Евгеньевич, – заюлил Полубояринов, – всё с соответствии с вашими личными распоряжениями…

– Я что, велел травить этого грёбаного писаку? – взревел Стас и чуть не поперхнулся сёмгой. – Я просил заткнуть фонтан!

– Любыми средствами! – фальцетом подсказал Лапин и откашлялся.

– Я имел в виду средства финансовые, Степан Львович! – осадил его Котов. – Или вы что, русский язык не понимаете? Или – не желаете понимать?

Полубояринов и Лапин переглянулись. Они понимали русский язык и на этом языке «любыми средствами» означало – любыми средствами.

Тёртый–перетёртый калач Лапин прекрасно видел, что и Котов, и Полубояринов перепуганы до полусмерти. Тоже мне – герои! Штафирки несчастные… Как приказы отдавать – смелее смелых, а как запахло палёным – сразу готовы в штаны наложить.

– Да вы не волнуйтесь, Станислав Евгеньевич, – снисходительно улыбаясь, сказал Лапин. – Дело делали люди надёжные. Комар носу не подточит. К тому же никто не знает всей цепочки, я же – человек опытный.

– Если бы были опытным, то сидели бы не здесь, а в Москве, – отрезал Котов. Однако слова о цепочке его явно успокоили. – Сослать бы вас обоих за самодеятельность…

– Да куда ж отсюда ещё–то ссылать? – подхихикнул Полубояринов, понимая, что первая гроза, кажется, миновала.

– В общем, так. Сидеть – не высовываться. А утром мы с тобой, Василий, выезжаем в районы. Туда, где связи с Большой землёй нет, – распорядился Котов.

– Да она же везде есть? – удивился Василий.

– Значит, не будет, – понимающе подыграл губернатору Лапин.

– То–то же, – Котов пригладил лысину и, не дожидаясь остальных, выпил вторую рюмку.

– А вообще, – Лапин вдруг воодушевился и в свинцовых глазках его засверкал дьявольский огонёк, – можем и театр устроить. Вертолёт губернатора потерялся в тундре, а, каково?

– Как это – потерялся? – Полубояринов открыл от изумления рот.

– Элементарно, Ватсон, – Лапин вскочил и разлил по новой. – Якобы потерялся. Два месяца поисков – и все дела. А за это время дело Жемчужникова стухнет.

– Надо подумать, – состорожничал Котов. Сидеть два месяца в тундре ему совсем не улыбалось. – Давайте оставим этот вариант про запас, Степан Львович. Ты как думаешь, Василий?

– Согласен, это – на самый, самый крайний случай, – Полубояринов прекрасно понимал, кому придётся торчать в ссылке вместе с губернатором. – Кстати, Станислав Евгеньевич, у меня для вас – сюрприз! – Василий открыл портфель и достал оттуда компьютерные распечатки.

– Что ещё за сюрприз? – нахмурился Стас.

– Проект третьего выпуска «Фэйса»! – торжествующий Василий протянул губернатору бумаги.

Стас бегло просмотрел материалы. Ни хрена себе! Весь номер был посвящён уже не махинациям со строительными подрядами. Главной темой номера стала личность безвременно погибшего главного редактора Питера Жемчужникова.

Лапин гордо улыбнулся. Пусть губернатор и перетрухал маленько, однако цель–то достигнута. Где фонтан? Не функционирует, однако. А средства… Что ж, они ведь и были обозначены изначально как «любые».

Глава вторая. Украденная мечта

8 июня 2003 года

Всё–таки это полный идиотизм! И зима, и лето – в одну кучу!

Ляля не первый раз снималась в кино, но всё равно не могла понять, почему нельзя спланировать процесс заранее? Для чего тогда пишется режиссёрский сценарий, чем занимается целая армия помрежей и ассистентов? Ну почему, спрашивается, в марте, когда ещё лежал снег, они снимали летние сцены? Например, встречу её героини на открытой веранде кафе со старой любовью. На улице было минус пять, а ей пришлось в летнем платьице изображать, что ей чудовищно жарко и пить минералку со льдом. Зато теперь, в глухую и душную жару, ей надо было кутаться в шубу и стряхивать с плеч искусственный снег!

Ну, не Лёвке же жаловаться на этот бардак! Он–то, конечно, уши режиссёру поотрывает. Вот только будет ли от этого легче? Всё равно на площадке не Лев, а режиссёр Пьянов – царь зверей и людей. Так что лучше терпеть и не ссориться.

– Всё, снято! – пророкотал сквозь громкоговоритель Пьянов. – Перерыв ровно на час. Всем занятым в сцене выпускного бала – просьба не опаздывать.

Ляля Гагарина была в этой сцене занята по полной. Это был, можно сказать, её личный выпускной. Путёвка во взрослую жизнь с предварительным посещением гинеколога. Так что надо было поторапливаться. А то с этими балами недолго и без обеда остаться.

Она, бросив шубу подскочившей костюмерше, быстро пошла по коридору к выходу из павильона.

Уже садясь в свой маленький спортивный БМВ, Ляля набрала номер:

– Привет, дорогой! Я еду. Ты на месте? Тогда закажи мне салат из морепродуктов, бульон и кусочек жареной сёмги. Нежирной. Нет, не объемся. Только без гарнира! Всё, жди!

От «Мосфильма» до Бережковской набережной ехать было минут пять от силы, если б не очередная пробка под Краснолужским мостом. Ну да проскочила! Но всё равно пришлось закрывать окна и включать кондиционер. А то дышать просто нечем, разве что свежим бензинчиком…

Возле сходен, ведущих на «палубу» речного ресторанчика «Причал» стоял «бентли», а позади него, прямо бампер к бамперу, серебристый «лендкрузер».

Метрдотель в форменном «речном» кителе с погончиками резво сбежал по сходням вниз и подхватил Лялю под локоток. Их с Лёвкой все здесь уже знали. Последний месяц, пока съёмки шли на «Мосфильме», обедали они в «Причале» чуть ли не через день.

Несмотря на довольно прозаическое название, ресторан был из дорогих. А в этом сезоне даже считался модным. Особенно хорош был выбор блюд из всяких морских гадов и речной рыбы. Не из Москвы–реки, конечно, а с севера Норвегии, из самых экологически чистых районов.

Лёвка ждал Лялю на веранде, нависавшей над как раз–таки Москвой–рекой, катившей свои мутноватые воды величественно и вроде нехотя. Мимо проплывали неторопливые речные «трамвайчики» и быстроходные «ракеты».

Салат принесли тотчас.

– Выпьешь? – поинтересовался Лёвка.

– Не-а! Сегодня ещё работать, – отмахнулась Ляля, со звериным аппетитом набрасываясь на салат.

– Ну, тогда и я не буду. Ещё минеральной, без газа, – приказал он официанту.

Через один столик от них, ближе к выходу с веранды, сидели две девицы, неуловимо похожие. Обе были в чёрных джинсах и лёгких шёлковых рубашках с короткими рукавами. На бедре у каждой топырилась чёрная же кобура с торчащей ручкой пистолета. Девицы невозмутимо болтали, попивая свой кофе. Третья из них, как знала Ляля, сидит на водительском месте «лендкрузера», только сквозь затемнённые окна её не разглядеть.

Это была Лёвкина охрана, которая сопровождала его повсюду. Ляля подозревала, что в её отсутствие это «повсюду» могло распространяться и на гостеприимную Лёвкину постель. Девицы были, конечно, на особый вкус – этакие мачо в условных юбках – но безусловно обладали своеобразной привлекательностью. А Лёвушка, он же такой ранимый!

– Слушай, Лёв, – дожёвывая кусочек какой–то каракатицы, проговорила Ляля. – Давно хотела тебя спросить. И почему это у тебя всё не как у людей?

– В смысле? – не понял Лёвка.

– Я понимаю – охрана. Отчего всё–таки бабы?

Лёвка улыбнулся. Не без некоторого самодовольства:

– А чем это тебе бабы не нравятся? По–моему видеть их гораздо приятнее каких–нибудь мордоворотов. Или я не прав?

– Ну, кому – как, – отведя взгляд в сторону, Ляля пожала плечиками. И вновь взглянула на Лёвку. – А что ты делаешь, когда ты с ними один, без меня? Дома или за городом… Не смущают?

– Да ты что, Лялька! – Лёвка склонился к самому Лялиному уху. – Я их боюсь как огня! – последние слова прозвучали столь искренне и достоверно, что Ляля расхохоталась, отодвигая опустошенную тарелку. Официант тут же поставил перед ней куриный бульон, посыпанный мелкой зеленью.

– А как они в деле? – не желала оставлять тему Ляля.

– В смысле?.. А, пока бог миловал. Я б вообще без охраны ездил, да Георгий Валентинович не велит. Сама знаешь, какой он у нас строгий. Кстати, с твоими дурацкими вопросами забыл о главном. Сегодня едем к нему. В Глухово. Пора тебе с нашими познакомиться. Во сколько у вас съемки кончаются?

– К шести, думаю, закончим, – ответила Ляля, быстро глянув на часы. – Уже поторапливаться надо. А то Пьянов вопить начнёт, если опоздаю. Где ты такого зверя–то отыскал? Сегодня опять зимние сцены снимали, представляешь?

– Я в творческий процесс не вмешиваюсь, ты же знаешь!

– Знаю, знаю. Но пожаловаться–то можно? – Ляля кокетливо улыбнулась, склонив голову набок. Лёвка не удостоил её ответом, провожая взглядом длиннющую баржу, груженую песком. Он аж привстал на стуле, повернувшись к Ляле всем, что называется, своим задом. И что ему эта баржа сдалась?

И тут словно приблудный чёртик что–то шепнул Ляле в ухо.

Бросив быстрый и, как ей казалось, незаметный взгляд на болтающих охранниц, Ляля схватила вилку и нацелилась Лёвке прямо по центру правой ягодицы, аппетитно обтянутой белыми брюками. Чуть отведя локоть назад, Ляля…

Ляля вскрикнула. Лёвка, наконец, обернулся.

– Что такое? – рявкнул он, явно не понимая, что происходит.

Ляля извивалась на стуле. Её правую руку медленно выворачивала одна из охранниц. Из разжавшихся Лялиных пальцев выпала вилка и жалобно звякнула, упав на дощатый пол.

– Больно! Пусти! – взвизгнула Ляля.

Охранница, так и не изменив выражения лица, отпустила Лялину руку. Лёвка, наконец, понял:

– Спасибо, Леночка. Всё в порядке.

– Ах, она уже и Леночка! – выдохнула Ляля. – Она ж руку мне сломать хотела! – чуть не плача, выпалила она, глядя в спину удаляющейся к своему столику девицы.

Та обернулась и даже позволила себе улыбнуться – правда, лишь самыми краешками губ:

– Извините, Ольга Олеговна. Но больше так не шутите. Профессиональный рефлекс!

Лёвка, едва сдерживая смех, всё же постарался сохранить серьёзное выражение лица:

– Знаешь, Лялечка, она ведь права. Чувство юмора не входит в её непосредственные обязанности.

– Ладно–ладно, Лёвушка, – со змеиной лаской в голосе прошипела Ляля, потирая запястье. – На тебе, мой дорогой, я сегодня ночью отыграюсь. Когда… этих стерв поблизости не будет. Защитнички мужской чести, твою мать!

***

Глухово

– Эх, хорошо в деревне летом! – Гоша закинул руки за голову.

– Гошка, стоп! – предупредила Нюша, глазами показывая на маленькую Зеру.

Софья Пёрышкина рассмеялась – она тоже знала этот детский, не совсем приличный стишок.

– Хорошо в деревне летом, – упрямо повторил Гоша и схитрил, – пристаёт листва к штиблетам!

Все четверо рассмеялись. Только взрослые – над дурацким стишком, а Зера над забавным словом «штиблеты».

– Чему ты учишь ребёнка? – всё–таки попеняла брату Нюша. Достаточно лениво, впрочем, попеняла.

Они сидели в глуховском саду и переваривали чересчур сытный обед. До обеда весёлая компания уже провела маленький турнир по теннису, в котором победила, конечно, Зера. По крайней мере, так ей было позволено считать. Время второго турнира ещё не наступило, поэтому можно было просто сидеть, развалившись, в удобных шезлонгах и лениво перебрасываться словами.

Гоше было чрезвычайно комфортно рядом с этими тремя женщинами.

Моя семья, – расслабленно думал он, лениво переводя взгляд с личика засыпающей дочери, на милые лица сестры и Сони. Как всё–таки хорошо, что они сразу подружились с Нюшей. Хотя, казалось бы, такие разные…

У ног Гоши, навалившись всем своим весом, спал второй мужчина их дружной семейки – шоколадный лабрадор Боник. От Боника попахивало мокрой шестью. Он уже успел не только вдосталь наплаваться в пруду, но и вытащить оттуда несметное количество палок и дохлую мышь. Гоша еле оттащил от этой раздувшейся отвратительной тушки чрезвычайно заинтересовавшихся собаку и Зеру.

– К Соне хочу, – пробормотала Зера и ловко перебралась из своего шезлонга к Софье под бочок. Софья устроилась поудобнее, чтобы Зера могла положить голову ей на колени.

Соня гладила девочку по гладким тёмным волосам. Дочь Гоши, хотя и не обделённая вниманием и заботой, часто казалась ей слишком одинокой и хрупкой. И такой… незащищённой, что ли?

Идиллию нарушил Боник, вдруг во сне отчаянно залаяв. Пёс вскочил и испуганно стал озираться.

– Всё в порядке, Бонд, ситуация под контролем, – тихо сказал Гоша, но задремавшая было Зера всё–таки проснулась.

– Кошки, Боник, кошки? – тонким голоском подзадорила она лабрадора.

Но тот, не поддавшись на провокацию, закружился волчком, пытаясь догнать собственный хвост. В существование которого Бонд верил больше, чем в нашествие кошек, давным–давно изгнанных с его исконных территорий. Хвост был близок, но чрезвычайно ловок. Поняв наконец, что гармония недостижима, усталый Боник вновь улёгся на Гошины ноги.

– Скорее – мошки, – поставила диагноз Нюша и сладко зевнула. – Я просто не верю, что можно вот так сидеть, никуда не спешить…

– Спи, Зера, спи, – Софья погладила Зеру по шёлковой голове и, встретившись с Гошей взглядом, немного покраснела. Или это начал проявляться утренний теннисный загар?

– Осталось отдыхать максимум полтора часа, – сообщил Гоша, взглянув на часы.

– А что потом? – поинтересовалась Софья.

– А потом приедет Лёвка, – подмигнул ей Гоша. – В смысле – Лев Викторович.

– О боги! Опять о работе! – закатила глаза Соня. – Ни сна, ни отдыха измученной душе…

– У твоей измученной души есть полтора часа, – успокоил Гоша.

– Как раз успеешь добежать до канадской границы, – поддакнула Нюша.

***

Майор Ющенко была человеком больших страстей. Только никогда и никому этого не показывала. Страсти клубились исключительно внутри Валерии Георгиевны, но никак не снаружи.

Да и как оно могло быть иначе, если вся жизнь Валерии Ющенко была связана исключительно с доблестными органами? Она попала туда не как многие, после университета или технического вуза, по специальному, что называется, приглашению. Нет, она сразу со школьной скамьи перешла в аудитории Высшей школы ФСБ на Мичуринском проспекте. Золотая медаль, чуть ли не наизусть выученная книга «Щит и меч», и, главное, папа–генерал – эти три фактора позволили ей с первого захода поступить в высшее учебное заведение, куда открыт путь далеко не всякому гражданину необъятной нашей родины.

После окончания Валерия Ющенко служила в аналитическом отделе и занималась организацией разного рода политических и околополитических спецакций. Когда же был создан ОБО, она естественным образом перешла в это новое подразделение. Заодно начала преподавать и в своей альма–матер на Мичуринском – вела семинары и практические занятия по организации и проведению спецопераций на сопредельных территориях. Параллельно осуществляла подобные же операции и в самой практической плоскости.

«Железная Лера», как называли её коллеги, была женщиной видной и даже красивой. Некоторую излишнюю мужественность её облика – она была как две капли воды похожа на папу–генерала, только без усов – скрашивала роскошная коса, которую она закручивала вокруг головы наподобие короны. Такую причёску носила и её покойная ныне мама, и бабушка, которую Валерия знала лишь по фотографиям. Второй «партийной» кличкой Железной Леры было романтичное прозвище с чернушным оттенком – Девушка с Косой.

Далеко не каждый мужчина решился бы за нею приударить. Хотя она и работала в сугубо мужском коллективе, смельчаков среди коллег как–то не сыскалось. И замуж она вышла за доцента с мехмата МГУ. Как случился такой мезальянс, никто ответить бы не решился, но факт оставался фактом. В подтверждение чего у Леры родилась дочь.

Едва она – спустя всего полтора месяца после рождения ребёнка – вновь появилась на службе, ей и дали новое назначение с присвоением очередного воинского звания. Свой супружеский долг она к этому моменту уже целиком и полностью выполнила. Так что могла все силы отдавать исключительно на благо родного государства.

Встречи с надёжными агентами она обычно назначала неподалёку от главного Лубянского здания – дабы не терять лишнего времени на бессмысленные передвижения по городу. Вот и сегодня, выйдя из девятого подъезда, она уже через семь с половиной минут входила в прокуренную кофейню на Большой Лубянке.

Её человечек по кличке «Стрингер» уже ждал за крайним столиком у окна.

Заказав себе двойной эспрессо, майор Ющенко тут же приступила к делу:

– Слушай внимательно, Юра. Что такое Рушская коса представляешь?

Стрингер невольно посмотрел на косу–корону майора, но ответил грамотно:

– Это в Керченском проливе, ежели не ошибаюсь. Полуискусственное образование. Спорная территория. На неё претендует Украина…

– Молодец, хорошо урок знаешь. Вот нам на этой почве, что в прямом, что в переносном смысле, и нужен сейчас маленький молниеносный конфликт с соседями, понимаешь? – строго поинтересовалась майор у волосатого Стрингера.

– Да её ж в любой момент смоет. Чего там делить–то? – удивился он.

– Вот и замечательно, что делить нечего. Возьмёшь два десятка новороссийских казаков, захватите косу и водрузите там российский флаг. Взамен ихнего, жовто–блокитного. Покуролесите немного. Делаешь об этом забойный репортаж. Показываешь мне. Даём комментарий покруче, поконфликтнее. Потом передаём… через мои каналы.

– А на Си – Эн-Эн можно? Они лучше всех… платят?

Майор одарила Стрингера таким взором, что тот не стал продолжать свою мысль и мгновенно согласился с первоначально обозначенными условиями.

– В Симферополь летишь сегодня же. Завтра акция должна быть организована и проведена. Оплата по обычной таксе… Хорошо, – согласилась майор на невысказанное явно недоумение Стрингера, – по полуторной ставке. Аванс – прямо сейчас.

Ющенко вынула из своей сумочки конверт и протянула его собеседнику. Конверт быстренько скрылся в одном из многочисленных карманов стрингеровской журналистской жилетки.

– Готовый репортаж должен быть у меня не позже послезавтра, иначе – штрафные санкции, – предупредила Ющенко. – Сам сюжет должен появиться в вечерних новостях, – словечко «должен» было из любимых у майора. – Давай, с богом. Пока косу не смыло! – и она царственным жестом поправила свою «корону».

***

Глухово

– Ну вот, опять на ночь глядя наелся, – вздохнул Лёвка, закуривая сигарету.

– Тебя никто не заставлял, – Нюша села на нижнюю ступеньку крыльца рядом с Гошей.

После удавшегося ужина – Соня с Нюшей собственноручно испекли в духовке гуся с яблоками – взрослые вышли на воздух покурить. Лишь Соня осталась в доме, смотреть с Зерой вечерние мультики.

Ляля поёжилась – становилось прохладно. Лёвка снял светлый пиджак и накинул ей на плечи. С соседнего участка слышались звуки настраиваемых музыкальных инструментов. Похоже, там затевалось что–то грандиозное.

– А я‑то выспаться хотел, наивный, – сказал Лёвка. – Мы у тебя в гостевом доме зависнем, а Гош?

– Без вопросов, – легко согласился Гоша. – Если громкая музыка не пугает.

– А что, часто они так? – Лёвка кивнул подбородком в сторону соседей.

– Бывает, – отозвался Гоша.

– Герцензониха здесь каждое воскресенье тусовку устраивает, – сообщила Нюша и, спохватившись, виновато взглянула на Лялю. – Ох, извините, ради бога, вечно я что–нибудь ляпну…

– Ничего, – рассмеялась Ляля и прижалась к Лёвкиному плечу.

Она уже благополучно забыла, что совсем недавно, до развода, и сама была «Герцензонихой», притом более поздней, чем та, что устраивала концерт на старом поле для гольфа. Но теперь её пусть не мужем, но любимым был Лёвушка. А ведь ошибся Иван, когда говорил, что Лёвка её использует только чтобы насолить ему! Ошибся Иван Адамович, голову на отсечение!

Словно в ответ Лёвка обнял её за плечо и легонько сжал: мол, не тушуйся, подруга, я с тобой!

Всё–таки смутившись от собственной бестактности Нюша быстренько докурила сигаретку и поднялась в дом.

Звуки музыки с соседнего участка звучали всё громче, правда, одновременно становились и более гармоничными. Кажется, играли Штрауса. Ляля потёрлась щекой о Лёвкину руку.

– Смотрите, светлячки! – тихонько воскликнула Ляля.

И вправду тут и там слабо мерцали зеленоватые пятнышки. Они то гасли, то разгорались ярче – словно исполняли свой таинственный танец под соседскую музыку…

– Ребята! Идите сюда! – позвала из дома Нюша. – Тут в новостях анонс объявляли – что–то будут рассказывать про Котова!

– Сколько сейчас? Девять? – Лёвка поднялся. – Значит первый канал. Ну что, пойдём, посмотрим, что за пургу там конкуренты гонят? Тоже мне новость отыскали – Котов! Спятить можно: Котов – ньюсмейкер! И смотри–ка – в анонс попал, не иначе проплатил. Чемодан баксов, не меньше, отвалил. Кто же про какого–то грёбаного Котова за так рассказывать будет… Других идиотов мало, что ли?

Лёвка замолчал, лишь когда пошёл заявленный сюжет.

– По сведениям ИТАР-ТАСС, – лицо миловидной дикторши сменила физия Стаса времён выборов на Икотке. Стас кривил улыбку на фоне чумов и оленей, – губернатор Икотки Станислав Котов завершил переговоры с бывших хозяином футбольного клуба «Манчестер» и стал первым русским владельцем знаменитой английской команды…

Лёвка издал крик раненого зверя, но дикторша не слышала его страданий, да и вообще, похоже, мало понимала в футболе.

– Пока не оглашается ни сумма сделки, ни другие условия покупки манчестерцев… – по экрану бегали крепкие молодцы в красно–белой форме. – Однако английская «Таймс» уже окрестила эту покупку «русской экспансией» на западный спортивный рынок…

Дикторша уставилась прямо перед собой. Очевидно, текст сообщения был подготовлен с пылу с жару, поэтому перевод оставлял желать лучшего. Так и не дождавшись новой подсказки, дикторша заученно улыбнулась и перешла к следующей теме.

– Он украл мою мечту! – заорал Лёвка, перекрывая все звуки мира. – «Манчестер»! Сука Котов! Мечту украл!

– Н-да, прикольно, – пробормотал Гоша, сдвигая брови. И чего это вдруг Стас так высунулся? Гоша положил руку на плечо взбешённого друга. – Не расстраивайтесь, доктор. Мы же – патриоты. Купим тебе российский клуб. Хочешь – ЦДКА? А, Лёв?

Оркестр за окном наяривал уже что–то попсовое.

– Хочу, – ответил Лёвка. Его глаза были полны непролившихся слёз, а мозг лихорадочно просчитывал варианты мести.