Текст книги "Сады Дьявола (СИ)"

Автор книги: Павел Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Мы только что с вами видели, как с зомби воюют живые люди, – напомнила Стерн. – Похоже, у зомби хватает мозгов не лезть под танки.

Лютый вдруг выпучил глаза, подняв указательный палец вверх. Его явно посетила очередная светлая мысль.

– В глубине шахты находится зомби-матка, которая всеми ими управляет! – не разочаровал он. – Ее надо убить, и тогда все зомби превратятся в пыль.

– Великая мать! – шепотом воззвала Картье, а Стерн расхохоталась.

– А может он и прав, – сказала она. – Для разумной деятельности мозг не обязателен. У муравьем и пчел и мозга-то никакого нет, а разум есть. Коллективный.

– Для этого они должны как-то взаимодействовать.

– Может быть они и взаимодействуют, просто мы этого не видим. Например, они могут, как те же муравьи, общаться феромонами, может быть, они переговариваются ультразвуком, поэтому мы их не слышим.

Вечером, когда научники разошлись, продолжая препираться, там же, в спортзале, капитан с Чеховым пили джин и вспоминали лихие детские годы.

– А помнишь, как ты меня из лука подстрелил? – спросил Чехов, и оба рассмеялись.

Ох, уж эти воспоминания детства. Это сейчас смешно, а тогда ничего веселого не было. Когда им обоим было по десять лет, Пульхр наткнулся в библиотеке интерната на старую замусоленую книгу. Она называлась «Тарзан, приемыш обезьян». Почему-то именно книга об этом младшем коллеге Маугли произвели на Пульхра огромное впечатление, в отличие от череды экранизаций-муляжей, выполненных из крашенного гипса и воска.

Дело было на каникулах, Пульхр промыл Чехову мозги, и они прожили на деревьях несколько дней, спускаясь только чтобы поесть и поспать. Роль одичавшего лорда Грейстока Пульхр взвалил на себя, а вот из Чехова большая обезьяна получилась так себе. Если самопровозглашенный лорд скакал с ветки на ветку с прирожденной грацией орангутана, распугивая ворон боевым кличем, то чехообразная горилла все время норовила сверзиться вниз. Где-то на десятый раз Чехов наотрез отказался заползать обратно, и Пульхр вынужден был согласиться, что настала пора эволюционировать.

Для этого Пульхр решил смастерить лук и стрелы. Ребята добросовестно ознакомились с несколькими обучающими видео. С луком все прошло гладко: две подходящие по изгибу ветки с помощью изоленты примотали друг к другу основаниями, из нейлонового шнура получилась отличная тетива. Со стрелами пришлось повозиться. Пульхр с каким-то остервенением выпиливал ножовкой по металлу из алюминия – самый подходящий материал для нетерпеливых малолеток – наконечники, пока Чехов скоблил и шкурил древки. Потом они долго дорабатывали наконечники напильниками, добиваясь необходимой остроты. Древки стрел пропилили, вставили наконечники и накрепко обмотали вощеной нитью. С обратной стороны, для пущей меткости приклеили оперение из разрезанных по ости голубиных перьев, найденных на чердаке. Стрелы получились – загляденье.

Испытания решили провести без лишних глаз, за пределами интерната. Стрела, которую выпустил юный лорд Грейсток, просвистев двадцать метров, гулко воткнулась в деревянную дверь жертвенного сарая. Чехов, восхищенно вереща, кинулся смотреть, как глубоко наконечник вошел в дерево. Пульх в это время наложил на тетеву вторую стрелу. По сию пору он не мог понять, зачем это сделал. Оружие в руках и бегущая мишень запустилили беспощадный инстинкт охотника. Единственное, что Пульхр успел сделать, это немного сбить прицел вниз. Чехов рухнул как подкошенный. Пульх медленно пошел к нему, пытаясь осознать, что натворил. Чехов неподвижно лежал на боку. Из него торчала стрела.

– Чехов! – позвал Пульхр. – Чехов! Ты живой?

Он почувствовал, как кровь, оглушительно пульсируя, заливает мозг. Перед глазами летали красные мошки. Пульхр подумал, что вот так и теряют сознание, но сам не потерял.

В этот момент появился наставник. Пульхр не нашел сил удивиться, откуда он взялся – ребята никому про свои испытания не говорили. Сразу стало легче. Наставник не допустит, чтобы Чехов умер. И он, действительно, нисколько не растерялся, словно он каждый день видел утыканных стрелами детей. Чехов шевельнулся. Наставник присел над раненным.

Кровь отхлынула от головы, Пульхр почувствовал себя легким от счастья – он только сейчас разглядел, что попал Чехову в бедро.

– А если бы в голову? – спросил наставник, после чего изломал об Пульхра лук и оставшиеся стрелы.

Чехов приподнялся на локте и удивленно уставился на стрелу, словно пытаясь припомнить, была ли она там раньше. Стрела прошла насквозь, и кость, к счастью не задела. Чехов недоверчиво тронул древко пальцем и поморщился от боли. Наставник оторвал рукав своей рубашки и стянул ногу выше раны. Стрелу он обломил у наконечника и вытащил окровавленное древко из раны. Потом Чехов, опираясь на Пульхра, героически похромал в медкабинет. Там ему вкатили пару уколов и зашили. Хромал он еще где-то месяц, а Пульхр в качестве наказания два месяца драил туалеты и посуду на кухне.

– Слушай, – спросил Чехов, когда источник детских воспоминаний начала иссякать. – А что со мной случилось? Почему ты один?

Пульхр ладонь провел по лицу от лба до подбородка, словно умываясь. Чехов пристально смотрел на него.

– Операция «Большой Зубец» – слыхал?

– Нет.

– Ну да, она вроде бы засекречена была… Не суть. Восемь лет назад мы с тобой служили на этом корабле. Я тогда был вторым помощником, а ты – командиром абордажной команды. Мы сумели пристыковаться к крейсеру Мезальянса. Остальные корабли… не сумели. На крейсере оказалась толпа космопехоты. Вас прижали недалеко от командного центра. Я решил помочь, взял всех абордажников из команды: Томпсона, Олсен и еще несколько ребят. Ну, вошли. Там ад, ничего не понятно. Мы тоже сцепились с космопехотой. Я решил прорваться на центральный пост и перекрыть шлюзы. Толкнул какую-то дверь, смотрю, а там знамя корабля, и рядом с ним часовой. Он хотел сдаться, но… не успел. А мы предупреждали, что если не сдадуться, то мы пленных брать не будем! Я знамя, значит, сорвал, и на выход. Вдруг мне в спину удар. Я оборачиваюсь, а там какой-то мичман с пистолетом. Пуля от доспеха, понятное дело, отрекошетила. То есть он на космическом корабле стрельбу открыл! За такое вообще-то полагается руки рубить, – свирепея пояснил Пульхр. – И вот, пока я ему руки рубил, что-то замкнуло, вспыхнуло, начался пожар. Я на выход. Весь коридор в пламени. Шлем от жары вырубился, пришлось его снять. Дышать нечем, повсюду дым, последнее, что помню – я ломлюсь в какую-то дверь…

Пульхр плеснул себе на два пальца, выпил налитое одним глотком и продолжил:

– Прихожу в себя уже здесь, на борту, в очереди в медицинский модуль, в руках знамя, вцепился так, что меня вместе с ним и вынесли. Еле пальцы разжал. А ты рядом лежишь. И видно, что не жилец. Дыра вполживота насквозь. Когда ты меня из пожара выносил, кто-то успел тебе в спину кумулятивным кинжалом ткнуть. Мне потом в госпитале орден твой передали. Наградили тебя посмертно. За спасение товарища. За меня, то есть. И Беретту твои приложили…

У Пульхра зачесалось крыло носа, он потер его и с недоумением уставился на мокрые пальцы.

– Э-э, брат, как тебя развезло-то, – смущенно забормотал Чехов. – Пойдем-ка, отведу тебя в твою каюту.

– Да ладно, – поднялся Пульхр. – Сам дойду.

Чехов все-таки довел его до каюты.

– А то еще свернешь себе шею…

В каюте они застали Петрову в халате. Увидав Чехова, она сложила руки на груди с самым неприветливым видом.

– Привет, – сказал Пульхр. – Не помню, вы знакомы или нет. Это Чехов, командир нашей наземной группы, а это Петрова, наш каптенармус… – с лица Пульхра сошла краска. – Прошу прощения, мне нужно отлучиться…

И он проворно скрылся в туалете. Чехов внимательно оглядел каюту. Петрова стояла у двери, скрестив руки и повернувшись вполоборота, словно пропуская непрошенного гостя на выход.

– Привет, Петрова.

– Здравствуй, Чехов.

– Все-таки добилась своего?

– Не твое дело, Чехов, не твое дело.

Чехов вздохнул.

– Я, наверное, пойду.

– Пойди.

Она закрывала за Чеховым дверь, когда из туалета появился капитан.

– А где Чехов?

– Уже ушел. А ты, ваше благородие, чего-то зачастил пить.

Пульхр нахмурился и сел на диван. Вдруг он со всей дури ударил кулаком по стеклянной крышке журнального столика. Закаленное стекло дало звездообразную трещину, но выдержало. Петрова села рядом и взяла его руку с разбитыми костяшками в свои ладони.

– Завтра же болеть будет, – сказала она.

– Так мне и надо.

ГЛАВА 9

Достигнув Голконды, как и было обещано, через пять дней, «Неуловимый» завис на ее орбите.

Сунь Цзы писал в своем «Искусстве Войны»: «кто знает местность – получит полную победу». Пульхр полностью разделял его точку зрения, хотя местами недоумевал, почему китайцев, таких тонких и глубоких теоретиков войны, до недавнего времени побеждали и завоевывали все, кому не лень. Тем не менее для начала капитан велел «Джо» тщательно изучить местность вокруг шахты в радиусе ста километров, и отправил несколько разведгрупп выяснить обстановку на месте. В целях безопасности разведчики действовали только в светлое время дня и в абордажных скафандрах.

В результате всех этих мероприятний выяснилось, что воздух на планете вполне подходил для дыхания, а опасные возбудители и радиационное загрязнение отсутствовали. Тем не менее, людей на планете в данный момент или не осталось, или они ушли в глубокое подполье. По крайней мере, ночная сторона Голконды, как ее ни крути, всегда была погружена в мертвую темноту.

Шахта, ради которой они прилетели, располагалась на высушенной равнине, которая с трех сторон была окружена горами, а четвертой полого скатывалась к океану. Местный океан, кстати, был пресноводным – верный признак недавнего терраформирования планеты. Ветер гнал с океана караваны тяжелых туч, которые, как сквозь гребень, продирались через скалы, частью изливаясь на склоны, частью прорываясь дальше на запад, в густые леса по ту сторону гряды.

Вход в шахту окружал комплекс промышленных зданий; в полутора километрах от нее имелся заброшенный населенный пункт. Шахта была обитаема: по ночам из нее выбирались человекообразные существа. Судя по показаниям тепловизора, температура тел этих существ была крайне низкой, порядка двадцати девяти-тридцати градусов Цельсия – человек с такой температурой умер бы в течение нескольких часов.

У шахты оказалось богатое прошлое: в радиусе ста километров имелись следы нескольких крушений. Более того, в четырех километрах от шахты стояло небольшое космическое судно, на вид совершенно целое, но обесточенное, с открытым пассажирским шлюзом и без признаков экипажа.

В космофлотах Солнечной системы существовала негласная система названий космических кораблей. Крейсерам, понятное дело, присваивали перворанговые имена: «Королева Виктория», «Ши Хуанди», «Екатерина Великая». Одним из самых удачных примеров, с которым Пульхр имел честь столкнуться, причем буквально, был крейсер Мезальянса «Александр Пушкин». Это имя удивительно шло полукилометровому куску титана, сверкавшему стальной щетиной всех возможных калибров.

Эсминцам, фрегатам и корветам часто давали названия в виде топонимов, например, «Ванкувер», «Оклахома», «Иберия», или в виде прилагательных, указывающих на желаемое качество корабля: «Беспощадный», «Меткий», «Стойкий», «Неутомимый», «Пунктуальный», «Трезвый» и так далее.

Гражданские суда, всякие там космические баржи, буксиры и паромы обычно называли в честь спортсменов, политруков-песенников, мелких партийных падальщиков и прочей местночтимой фауны. Частные яхты преимущественно носили имена жен, любовниц и дочерей.

Пираты, как им и положено, никакой иерархии не признавали, а своим ладьям обожали давать хтонические высокопарные названия, как правило перпендикулярные реальным тактико-техническим характеристикам. Пульхр в свое время, на зачистке пояса Койпера, вдоволь нагляделся на всех этих «Псов Ада», «Сынов Анархии», «Всадников Апокалипсиса» и прочую пафосную дребедень с экипажами, как на подбор ряжеными в клепанную кожу.

«Всадники Апокалипсиса», кстати говоря, были реальным судном с командой из четырех человек и кое-как прикрученной к корпусу самодельной торпедой. Они запомнились Пульхру тем, что столкнувшись с военным кораблем, как-то сразу забыли про Апокалипсис, и не предприняв ни единой попытки сопротивления или бегства, незамедлительно выкинули белый флаг. Полевой суд такую покладистость оценил, и трех всадников приговорили к десяти годам корпоративного рабства – невиданно легкое наказание для пиратов. Четвертый и вовсе отделался сотней плетей условно: его привели на допрос первым, и он сумел заключить договор со следствием раньше коллег.

На разведку самого свежего крушения Пульхр полетел лично, прихватив с собой Бенуа, несколько наемников и шанцевый инструмент. В результате раскопок выяснилось, что упавшее судно, если верить надписи на плохо сохранившейся корме, называлось «Гарпия». «Джо», проанализировав полученную информацию, сгенерировал наиболее вероятную версию произошедшего. «Гарпия» была сбита ракетой и пыталась совершить аварийную посадку. Возможностей судна или умения пилота, а скорее всего, и того и другого, оказалось недостаточным. При посадке «Гарпия» пропахала брюхом тормозную борозду длиной двести метров, попутно разваливаясь на куски.

Крушение произошло около трех месяцев назад, никаких следов экипажа обнаружить не удалось. Черный ящик также не нашли, да его, скорее всего и не было, – вряд ли пираты стали бы возить с собой вещдоки.

На узлах двигателя сохранились серийные номера, «Джо» пробил их по своим базам и выяснил, что в своей предыдущей жизни «Гарпия» была мирным сероводородовозом, входила в гражданский флот Мезальянса и называлась «Валентина Терешкова».

Второй корабль, тот, что стоял пустой, тоже оказался – такое вот совпадение – земным судном. Бывшие владельцы улучшили оригинальную конструкцию, кое-как пристроив по бортам две хилые лазерные пушки системы Бердана, которые успели устареть уже к началу Первой Космической войны. Батарея из двух «берданок» показалась пиратам достаточным основанием, чтобы назвать получившийся гибрид «Звездой Смерти».

На рассвете следующего дня недалеко от «Звезды Смерти» приземлился грузовой шаттл «Неуловимого». Когда облако рыжей пыли, поднятое им при посадке, улеглось, на крыше шаттла открылся люк. Два разведовательных дрона радостно выпорхнули на волю и принялись кружить друг напротив друга, по спирали набирая высоту и увеличивая радиус полета. Затем из люка тяжело, как переевший дракон, выбрался боевой дрон с пулеметом наперевес. Одновременно с этим в недрах шаттла надрывно загудело, и нижняя часть кормы начала опускаться, образуя пандус. Из темноты грузового отделения выкатил, упруго покачиваясь на цельнолитых шинах, бронетранспортер.

Шаттл с тем же гудящим усилием подобрал трап-рампу обратно. Боевой дрон завис над бронетранспортером и оба неспеша направились к «Звезде». По пути на крыше бронетранспортера начал расти горб, который постепенно оформился в пулеметную башню, а из нее, в свою очередь, высунулось спаренное пулеметное жало.

Метрах в двадцати от открытого шлюза «Звезды» бронетранспортер остановился. Боевой дрон завис, покачиваясь и поводя дулом пулемета. Внутри бронетранспортера что-то лязгнуло, дверь на корме распахнулась и тяжело ударилась о борт. Из десантного отделения на песок поочередно спрыгнули четверо: трое пехотинцев, вооруженных штурмовыми винтовками, и боевой инженер с ранцем на спине и роботом-разведчиком под мышкой.

Все четверо были одеты в форменные абордажные скафандры Альянса системы «Эгида», которые выглядели чем-то средним между нарядом мотогонщика и рыцарским доспехом. Такой скафандр весил пятнадцать килограмм, и технически представлял собой герметичный костюм из двойной армоткани с пропиткой из жидкого булатиния, усиленный накладками из бронепластика. Он неплохо защищал своего носителя от огнестрела, светошумовых, химических и бактериологических боеприпасов. К сожалению, при использовании по нему гранат и куммулятивного оружия абордажный скафандр помогал только паталогоанатомам – по крайней мере не нужно собирать человека по частям, все оставалось внутри упаковки.

Группа приблизилась к шлюзу. Штурмовики взяли дверь на прицел. Инженер поставил робота-разведчика на песок. Внешне робот напоминал полуметрового жука с бронированным надкрыльями, шестью лапками (две запасные уложены в пузико) и двенадцатью грустными глазками-камерами на гибких антенках, длину и изгиб которых Жук мог менять по мере надобности. Интеллект в сто двадцать единиц позволял ему действовать автономно и не тратить драгоценные доли секунды на передачу сигнала туда-обратно. Как и положено разведчику, Жук был проворен, находчив и чрезвычайно пуглив.

– Дверь шлюза наполовину открыта, – доложил по общей связи инженер. – Следов взлома нет.

– Запускайте Жука, – велел Пульхр.

Он наблюдал за происходящим на экране внутри бронетранспортера вместе с Чеховым, Бенуа и Сикорским. Инженер показал Жуку на дверь. Робот уставился на щель шлюза. Физически чувствовалось, как ему не хочется туда идти. К тому же Жук, несмотря на способность ночного зрения, очень боялся темноты. Он жалобно оглянулся несколькими глазами на инженера, как бы спрашивая: «Неужели это так необходимо? Может быть, есть другой способ?». Вместо ответа инженер нетерпеливо пнул его в то место, где у настоящих жуков находится пигидий.

Жук грустно свистнул, мол, понял-понял, иду. Вжимаясь в песок, он подкрался к шлюзовой двери сбоку. Потом выбрал один глаз – видимо, самый ненужный, – вытянул антену на максимальную длину, заглянул в щель и мгновенно отдернул назад. Проанализировал увиденное. Во второй заход задержал глаз подольше. Снова задумался. Пошевелил вибриссами, считывая колебания почвы и воздуха. Для бинокулярности засунул сразу пару глаз, поводил в темноте антенками. Наконец решился. Напоследок оглянувшись, словно прощаясь с этим миром навсегда, Жук юркнул в темноту. Неизвестно, чем он там занимался, но через несколько минут Сикорский, бывший с Жуком на связи, доложил:

– Шлюз пуст, признаков жизни нет, дверь из шлюза во внутренние помещения приоткрыта. На полу и стенах присутствуют следы крови.

– Идем дальше, – велел капитан.

Тяжелый дрон с трудом протиснулся в щель. Через минуту Сикорский доложил:

– Жук в помещении за шлюзом. Признаков жизни нет. Слева дверь, закрыта. Справа проем и коридор. Прямо – наклонный трап наверх. На полу и стенах – следы крови.

– Штурмовая группа входит в шлюз.

Бойцы включили фонари на шлемах и по одному скрылись в темноте. Из бронетраспортера вылез Чехов и еще семеро наемников. Чехов разбил наемников на две группы и отправил прочесывать «Звезду».

Когда осмотр корабля был закончен, солнце стояло в зените. Во всех помещениях корабля было одно и тоже: пустота, мерзость запустения, признаков жизни нет, повсюду следы крови.

Пульхр с помощниками выбрались из машины. Бенуа захлопнул дверь и два раза стукнул по корпусу кулаком. Бронетранспортер сделал широкий разворот и, оставляя за собой клубящийся ржавый шлейф, отправился к шаттлу забирать остальных.

Пульхр принялся распоряжаться:

– Сикорский, поднимайся наверх, в машинное отделение, попробуй запустить электричество и систему жизнеобеспечения. Бенуа – пробы на токсины, радиацию и возбудители. Чехов, поставь двух бойцов у шлюза. Операторы разведдронов – патрулировать местность. Боевой дрон охраняет бронетранспортер.

Пульхр включил фонарь на шлеме, настроил его на максимальное рассеивание и вошел в шлюз. За шлюзом оказалось предбанник с хлипким трапом из штампованного алюминия и утыканный разнообразными трубами, вентилями и задвижками. Пульхр свернул направо и пошел по коридору, попутно заглядывая в каждое помещение и пытаясь определить, что там было раньше. Поначалу компоновка «Звезды Смерти» показалась Пульхру непонятной, даже абсурдной, но при этом странно знакомой. Судя по всему, судно было построено по схеме «каждая палуба – отдельный отсек». Космические корабли по такому принципу уже давно не строят. Вскоре Пульхр догадался, в чем было дело. «Звезда» не являлась космическим судном в полном смысле этого слова.

Настоящие космические корабли на планеты никогда не приземляются. Их стихия – космос. Преодоление огромных космических пространств и тяготения астрономических тел – задачи слишком отличающиеся друг от друга и требующие принципиально разных конструкций. Поэтому орбиты обитаемых планет и приравненных к ним нашпигованы орбитальными космопортами, куда пассажиров и грузы снизу доставляют паромы, и откуда они отправляются дальше на пассажирских и грузовых космических судах. Военные корабли для наземных операций используют шаттлы и десантные корабли.

Похоже «Звезда Смерти» когда-то и была таким пассажирским паромом, переоборудованным и кое-как приспособленным к непродолжительным (две-три недели, не больше) космическим перелетам. Никаких боевых действий в космосе она вести не могла – артиллерийское орудие любого калибра пробило бы ее в любом месте насквозь. Лазерные пушки они себе прикрутили для пафоса. Единственным достоинством «Звезды» было то, что она не нуждалась в космопортах, и могла прямо из космоса приземлиться на планету, сделать что надо и смыться, минуя таможни и досмотры. Это делало такие корабли незаменимыми для браконьеров, пиратов и контрабандистов.

Пульхр вспомнил, как однажды, во время боевого дежурства в поясе астероидов они задержали судно похожей конструкции. При досмотре в трюме обнаружилась целиком замороженная туша мамонта. Капитан предъявил на тушу документы, и их собирались отпустить, но тут кто-то заметил, что мамонт был застрелен из огнестрельного оружия, а не забит, как положено.

То есть что они, паразиты, сделали: выцепили отбившегося от стада мамонта, налетели и застрелили. Пока ковбойнеры (так на Марсе называют пастухов мамонтов) на своих лошадках доскакали до места действия, браконьеры успели тросами затащить зверя вв трюм и благополучно скрыться. Туша мамонта: мясо, кожа, бивни, – стоит порядка тридцати тысяч кредитов. Браконьерский капитан в качестве взятки вначале предложил любую конечность мамонта, потом прибавил к этому деликатесный хобот и бивни. На их беду Марс находился в зоне юрисдикции Альянса, поэтому браконьеров передали марсианским властям.

Да, не повезло ребятам, не успели или поленились разделать тушу. Не надо забывать, что использование корпускулярно-волновых в атмосфере наносит большой вред окружающей среде. Поэтому космодромы, откуда на орбиту отправляются паромы, расположены в самых глухих местах: Северная Земля, Австралийская пустыня, Сахара, Гоби и тому подобное. Так что пиратам, кроме браконьерства в особо крупных размерах (на Марсе мамонт вырастает до семи метров), грозило обвинение в посягательстве на экологическую безопасность, что на Марсе приравнивается к преступлениям против человечности. Мораторий на такие преступления не распространяется, и посягнувших частенько вешают, что, учитывая пятидесятипроцентную гравитацию на Марсе, является не самым легким способом покинуть этот свет…

В первом помещении, куда заглянул Пульхр, из стен в три яруса торчали узкие спальные полки. Кубрик, понял он. Ни одеял, ни подушек, ни постельного белья. Отсутствовала даже дверь, которая когда-то, как в поезде, откатывалась в бок на салазках.

По соседству с кубриком находились два смежных помещения, одно побольше, второе узкое и длинное. Судя по большому квадратному окну в разделяющей помещения переборке, глубокой металлической раковине и разделочному столу в меньшем помещении – камбуз и кают-компания. И опять никаких вещей, мебели или посуды. Кухонная дверь, правда, сохранилась, хотя и носила следы вандализма. Такое ощущение, что с корабля вынесли все, что проходило в дверные проемы или не было намертво прикручено.

Дальше по коридору была каюта, назначение которой Пульхр понять не смог. Единственной подсказкой был торчащий из переборки огрызок высоковольтного кабеля. Эта каюта соединялась с помещением клиновидной формы, в котором Пульхр, ориентируясь по опрокинутым на пол и растерзанным пультам управления, опознал Центральный пост. Вот и вся палуба.

Было так тесно и низко, что Пульхр все время невольно пригибал голову. С некоторым удивлением он поймал себя на том, что вся эта теснота и торчащие отовсюду трубы и арматура вызывали в нем греющую сердце ностальгию. Пульхр прислушался к себе, и улыбнулся: «Звезда Смерти» напоминала ему подводную лодку, на которой он учился в интернате. В далекой памяти закричали чайки и запахло морем. Великая Мать, сколько лет прошло… И ни разу за это время на родину не съездил. И паломничество так и не совершил, хотя столько раз собирался. Каждый раз что-то мешало. А теперь Земля для него навсегда закрыта…

Оглядывая Центральный пост, Пульхр заметил в углу два проема, которые вели в крохотные помещеньица, размером чуть больше стенного шкафа. Скорее всего, каюты капитана и старпома.

Когда в одну из этих кают неслышно вошел Чехов, Пульхр обстукивал стены.

– Чего ищем? – спросил Чехов.

– Эта рухлядь прилетела сюда с Земли. Значит, на ней стояла «Блоха». Поэтому у них должны были остаться как минимум три топливные капсулы на обратную дорогу. Нам бы они не помешали.

– Вряд ли что-то найдешь. Посмотри, голые стены. Даже провода оборваны.

– Капсулы должны были храниться в сейфе. Надеюсь, встроенном. Ты чего-то хотел?

– Пойдем, что покажу, – сказал Чехов.

Он повел Пульхра наверх, на среднюю палубу. Когда «Звезда» была паромом, здесь находился пассажирский салон. Оказавшись на палубе Пульхр присвистнул: такого он еще не видал, несмотря на весь свой богатый опыт. Пираты выворотили кресла и приспособили помещение под свою специфику. Теперь пассажирское отделение представлял собой два ряда камер-клеток, разделенных довольно широким коридором.

– Работорговцы? – спросил Чехов.

– Похоже.

– Что они здесь забыли? Здесь же нет людей!

– Мы не знаем, сколько «Звезда» здесь стоит. Может несколько лет. Тогда люди на планете еще оставались и наверняка были рады улететь отсюда на любых условиях. Корпорации платят три тысячи за корпораба. Здесь, если постараться, поместится человек сто-сто пятьдесят… Все лучше, чем пойти на корм зомби…

Пульхр прикоснулся к решетке. Судя по рифлению, решетки были сварены электросваркой из арматурных прутье и окрашены блестящим черным лаком. Со временем лак облупился, и в трещины и проплешины жизнерадостно, как весеняя трава сквозь старый асфальт, пробивалась ржавчина.

На лестнице послышался гулкий стук шагов по алюминиевым ступеням. Кто, интересно, так топает? Для скрытного перемещения обувь абордажного костюма имеет мягкую подошву, и так шуметь можно было только специально. Конечно же, в проеме появилась доктор Стерн. Значит, вторая группа с шаттла уже прибыла.

Стерн была в скафандре необычной конструкции, Пульхр никогда не видел ничего подобного. Комбинезон из оливкового кожеподобного материала как латекс обтягивал ладное и гибкое тело Стерн. В фонаре она не нуждалась: весь скафандр светился мягким зеленоватым светом. Выглядело это очень стильно и футуристично, но в бою от такой красоты толку будет ноль: ни армоткани, ни бронепластика, шлем полностью прозрачный.

Стерн поглядела на уходящие в темноту и перспективу квадраты решеток и не выразила никаких эмоций. Она подошла к решетке и толкнула дверь в камеру. Ржавые петли сварливо скрипнули. Стерн вошла внутрь клетки и закрыла за собой дверь. В своем светящемся обтягивающем скафандре Стерн напоминала юную наивную фею, которая сдуру приняла приглашение в застенки Инквизиции для небольшой профилактической беседы по поводу совместимости ее существования с догмами Церкви. Стерн взялась за прутья решетки и радостно засмеялась. Ее счастливый детский смех звучал настолько несовместимо с окружающей обстановкой, что у Пульхра вдоль позвоночника пронеслась стайка мурашек.

– Слышите? – спросила Стерн, подняв палец. – Что это?

Пульхр вначале не понял, что она имела ввиду, но через мгновенье услышал низкий заунывный стон, словно разоспавшийся гений корабля умолял оставить его в покое. По полу пробежала мелкая дрожь. Лампы на потолке вспыхнули, несколько раз мигнули и загорелись бледным мертвенно-белым светом. Скафандр-светлячок на Стерн сразу потускнел, и по мере того, как лампы разогревались, его свечение постепенно сошло на нет.

– Сикорский наладил электричество, – сказал Пульхр. – Пойдем-ка найдем его.

Стерн осталась в пассажирском отсеке скрипеть решетками, а Пульхр с Чеховым отправились на верхнюю палубу. Протиснувшись между рядами аккумуляторных батарей, они проникли в машинное отделение. Обшивка стен и подволок носили следы пожара. Двое наемников стояли возле дизель-генератора и охраняли пару ног, торчавших из-за кожуха. На полу рядом с ногами на куске ткани были разложены инструменты. Пульхр тронул ноги носком ботинка.

– Сикорский, вылезай, – велел он.

Ноги вздрогнули, и Сикорский в несколько гусеницеподобных движений спины выбрался наружу. В одной руке он держал разводной ключ, в другом – метрометр. Бросив их к остальным инструментам, Сикорский поднялся, достал из наружного кармана скафандра кусок ветоши и принялся вытирать испачканые в солидоле руки.

– Ну как? – без особой надежды спросил у него Пульхр. – Можно птичку поднять на орбиту?

– Ни в коем случае. У них тут было возгорание, но они его потушили. Корпускулярно-волновой необратимо поврежден, такое ощущение, что по нему лупили кувалдами. Хорошо еще котел был заглушен, иначе тут ничего кроме воронки не осталось. Электричество запитал через резервные аккумуляторы, на сколько их хватит – неизвестно. Вон там, – Сикорский показал на пол, где красовалась дыра с оплавленными краями, – похоже стояла «Блоха», от нее, как видишь, мало что осталось. Из вспомогательных дизелей, возможно, один смогу запустить.

Эти новости Пульхра опечалили. Он уже прикинул, что «Звезда Смерти» вполне влезет в полезный радиус «Блохи», если ее принайтовать к «Неуловимому». А это значило, что трофей можно будет с небольшими затратами отбуксировать до Солнечной системы, а там – продать. Корабль, даже такой убогий и старый, все равно стоил немалых денег.

– Грузовой шлюз сможешь открыть?

– Для этого надо запустить дизель. Дай мне час-полтора.

– Хорошо, запускай дизель, налаживай жизнеобеспечение. Чехов, сгружайте оборудование с шаттла возле грузового шлюза. Это теперь наша база.

* * *

Пульхр лежал на надувном матраце в бывшей капитанской каюте и пытался уснуть, лениво прокручивая в голове сделанное за день. До ночи наемники затаскивали оборудование внутрь «Звезды», приспосабливая ее под временную базу. Чтобы доставить с «Неуловимого» все необходимое, пришлось дважды гонять наверх грузовой шаттл. Сикорский, как и обещал, сумел починить один из дизель-генераторов и наладить систему жизнеобеспечения. Теперь на «Звезде» можно было находиться без скафандра. Инженеры даже сумели восстановить водоснабжение. Вода, правда, текла ржавая и вонючая, но лучше такая, чем никакой. По крайней мере можно было пользоваться гальюном. Последним рейсом шаттла Пульхр отправил стармеха Сикорского обратно на корабль.