Текст книги "Сады Дьявола (СИ)"

Автор книги: Павел Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Но клоны-абордажники не такие маньяки-садисты, как можно подумать. Вернее, не только. Что-то человеческое и в них проглядывает, иногда даже подлинное благородство. Например, если абордажники предложили сдаться – гарантия, не тронут. И другим тронуть не дадут. Как будто кодекс какой-то соблюдают. Это, кстати, экономит много крови. В обратную сторону это тоже работает. Если по незнанию их кодекс нарушить, то для абордажника невозможного мало. Это ведь они придумали и внедрили обычай рубить руки тем, кто использует огнестрел на корабле. Раньше такого никто не делал, стрелков просто убивали на месте.

Или эта их тема с котами. Люди, коты, крысы и тараканы – те немногие животные, которые способны выжить на космическом корабле. И люди попадаются всякие, поэтому коты стараются их избегать. А вот с абордажниками у них полное взаимоуважение. Бывали случаи, когда при пожаре на вражеском корабле они, абордажники, в смысле, выносили котов, рискуя жизнью. Или слышал байку про одного абордажника, зарубившего боцмана, который в это время топил в ведре новорожденных котят. Не знаю, правда, нет, но звучит правдоподобно. Но все это так, небольшая деталь, чтобы оттенить общую мрачность образа, придать ему дополнительный объем и сочность.

И вот такой человек стал у нас капитаном.

Пульхр появился на «Неуловимом» когда я уже стал лейтенантом и командиром отсека. Отдел кадров почему-то решил, что ему, командиру абордажной команды, как раз в пору место второго помощника. Тогдашний капитан Пульхра, понятное дело, возненавидел. Он сразу понял, что штабные попросту над ним издеваются. Шутка ли: третий человек в команде – абордажник. Оскорбление всех основ военного флота, и прежде всего – капитана.

Говорили, что Пульхр чей-то родственник, потому что пользовался поддержкой в штабе. У людей такое бывает регулярно: придет на корабль лейтенант-стажер, а через пять лет он уже капитан-коммандер и уходит делать дальнейшую карьеру в штаб. Боевой флот лучше всего подходит для начала карьеры: льготная выслуга год за два и дефицит кадров. Программу клонирования медленно, но неуклонно сокращают, и офицеров на кораблях начинает потихоньку нехватать, – люди-то на железо не очень рвутся. Засесть на базе, на теплой, как мамкина запазуха, должности интенданта или коменданта – это пожалуйста, конкурс двадцать человек на место. А командира батареи днем с огнем не сыщешь. Вот и назначаешь на это место любого лейтенанта посмышленее. А должность это капитан-лейтенантская, и если человек хоть как-то соответствует, то через полгода-год пишешь ему блестящую характеристику и подаешь документы на присвоение лейтенант-коммандера. А если он еще год продержится, там уже и капитан-лейтенантские погоны не за горами. Где еще, кроме военного космофлота, с такой скоростью карьеру сделаешь?

То, что Пульхр чей-то родственник, это, конечно, чушь. Или шутка. Ну, во-первых он клон. А во-вторых, поддержка в штабе у него, действительно была, и реальная, но появилась она совсем недавно. Когда он попал на наш корабль, ему уже было под сорок, а он только-только получил звание капитан-лейтенанта. Я, например, это звание получил в двадцать восемь. Какой уж тут родственник!

Я думаю, наш прежний капитан чем-то перед штабом провинился. Дорогу кому-то не тому перешел, не с той женой переспал, – не знаю, но его определенно решили уйти, а перед этим – образцово-показательно кунуть рожей в дерьмо. А Пульхр удачно подвернулся под руку.

Пульхр пришел на корабль не один, а со своей командой, которую рассадил по разным должностям. Что ему симпатии со стороны капитана, естественно, не прибавило. Вместе с ним пришли Чехов, Белов, Олсен и Томпсон. С Чеховым все понятно: они с Пульхрами тандемные, куда один – туда другой. А вот где он раздобыл Белова – большой вопрос. Эта легендарная в свое время фамилия в наши мирные времена особым спросом у капитанов не пользуется из-за проблем с дисциплиной. Белов свою репутацию немедленно начал отрабатывать, конфликтуя со всем начальством. Слушался он только Пульхра. Убрать Белова капитан не смог, хотя и пытался, поэтому вахта Белова всегда совпадала с вахтой второго помощника.

Олсен и Томпсон оба были абордажниками из людей. Олсен была спортсменкой. Я вот, хотя я и клон, не могу понять родителей, которые отдают своих детей, особенно девочек, в абордажную секцию в школе. Что у них в головах твориться? Космоопер, что ли пересмотрят, где абордажников принято идеализировать и изображать этакими самураями без страха и упрека? Хотя, возможно, родители просто считают абордаж разновидностью художественной гимнастики.

У Олсен, впрочем, ситуация была была еще хуже: для нее ее богатенькие родители-актеры своими руками наняли тренера-абордажника, чтобы она, когда станет звездой экрана, убедительно смотрелась в образе. У девочки обнаружился незаурядный талант. В четырнадцать, что ли то, лет она взяла первую свою взрослую медаль на первенстве Европы, через четыре года на чемпионате Солнечной системы завоевала две серебрянных медали. Родители были счастливы и использовали ее растущую популярность на полную, например, между двумя Олимпиадами Олсен стала лицом какого-то французского парфюма, а в восемнадцать снялась в роли девушки Джеймса Бонда, когда агент 007 что-то забыл на космическом крейсере. Судя по всему, родители Олсен понятия не имели, как тренеры-абордажники промывают мозги своим подопечным. Главная заповедь абордажников гласит: «Путь воина – путь смерти. Поэтому из двух путей выбирай тот, который быстрее ведет к смерти». В двадцать один, достигнув совершеннолетия, Олсен разорвала все контракты, остригла волосы и ушла добровольцем в Космофлот.

У Томпсона история была в точности до наоборот. Его отец, нищий наемник с Эриды, понимал, что с его деньгами и связями сыну светит карьера либо уголовника, либо наемника. На Эриде всеобщее начальное образование, дальше из бесплатного только абордажное училище. Парнем, однако, он оказался не только боевитым, но и головастым, и сумел свою судьбу перекроить. С безупречным послужным списком он дослужился до старшины первой статьи. При этом все свое свободное время и силы он тратил на то, чтобы закончить вечернюю школу. Получив аттестат и пользуясь военными льготами, он дистанционно получил высшее юридическое образование в каком-то третьесортном общественном колледже на Аляске, в котором – немаловажный момент – была военная кафедра. Так Томпсон в тридцать пять лет сумел стать офицером Томпсоном.

Тогда мне показалось странным, что в команде Пульхра не было ни одного специализированного клона-абордажника.

На борту они образовали как бы отдельную команду внутри команды. Держались всегда вместе. У тандемных чувство локтя очень развито, и они всегда стремятся выстроить вокруг себя какую-нибудь структуру. Между собой они могут быть в любых отношениях, но попробуй тронуть одного, в тебя дерьмо полетит со всех сторон, только успевай уворачиваться. Чехова назначили командиром абордажной команды, Олсен – боцманом, Томпсон стал у Пульхра правой рукой, благо в обязанности второго помощника входит оформление разных юридических документов. Ко мне Пульхр отнесся благосклонно, у Юсуповых с Пульхрами всегда были хорошие отношения, но вписываться в его организацию я пока не спешил.

Нет, вообще на первый взгляд они были вполне нормальными. Пока дело не доходило до абордажа. По старой памяти они всей бандой продолжали ходить на абордаж, просто так, для развлечения. И вытворяли такое, что шокировали даже наших штатных абордажников. Особенно когда дело касалось пиратов. Пиратов Пульхр ненавидел как терьер крыс. Я точно знаю, что прежний капитан даже несколько раз жаловался на него поверх штаба прямо в Адмиралтейство, но без особого успеха.

Потом начали просачиваться слухи. Оказалось, что банда пришла к нам из научно-разведовательного флота. Это объясняло многое: почему все его абордажники из людей, откуда взялся Белов, ненависть к пиратам, и небольшие чины у Пульхра к моменту появления на нашем корабле.

Космический флот Альянса, как известно, делится на три части: гражданский, военный и научно-разведовательный. На гражданском флоте проще всего: стандартные перегрузки, самый дальний рейс – двадцать один день. Служить на военном флоте почетно, прибыльно, но тяжело: дисциплина, перегрузки, походы по два месяца. А научно-разведовательный ни то, ни се: перегрузки военные, но льготной выслуги нет, летают по полгода, потом рекреация месяц и снова на полгода. Обычно на весь экипаж пара-тройка настоящих офицеров, сосланых за какие-нибудь провинности, остальные – пиджаки, не тронутые присягой. Корабли им дают военные, но старые и без вооружения. Случись что – защититься толком нечем. Поэтому пилоты фамилии Белова там особо ценятся: дисциплиной на научных кораблях не заморачиваются, оружия нет, и в случае столкновения с пиратами вся надежда на быстрые ноги. В общем – отстойник.

Наша банда служила на топографическом судне, которое устанавливало и ремонтировало где-то в поясе Койпера буи всеобщей навигационной системы. Лет двести уже идут разговоры о необходимости такой системы, но до сих пор кое-как забуено только пространство между Землей и Марсом. Обвиняют в этом в основном пиратов. Если бы не они мол… Пираты, обнаружив такой буй, заразительно хохочут, немедленно выводят его из строя и ждут, когда прилетят топографы. Если топографы не успевают сбежать, их берут на абордаж, команду в плен ради выкупа, корабль продают. Вдобавок сам буй это, кроме всякой дорогой электроники, где-то грамм двести драгметаллов.

Руководство Альянса эту ситуацию оправдывает тем, что к каждому научному судну боевой корабль не приставишь. Можно, конечно, научникам на корабли поставить нормальное вооружение, но это дорого, занимает много места, а пираты научников все равно будут захватывать – таков закон природы. А раз все равно захватят, то хотя бы без серьезной артиллерии и ракет.

Сажать на научное судно абордажную команду тоже бессмысленно: научные корабли уходят на полгода, им каждый кубический сантиметр нужен под продовольствие, воздух и воду. Для них устройство регенерации воздуха не аварийная приблуда, как на военных кораблях, а суровая правда жизни – они месяцами живут на восстановленной воздушной смеси.

Ситуация всех достала: недели не проходило, чтобы в новостях не сообщили, что опять кого захватили и угнали. Облавы и патрули не помогали: пояс Койпера это неимоверно огромные пространства. Вдобавок там большое количество рыбаков – так называют частные суда, которые отлавливают небольшие небесные тела, состоящие в основном из льдов воды, метана и аммиака, и продают дальнобойщикам, которые в свою очередь буксируют их на химзаводы Плутона и Эриды.

В поясе Койпера пиратов всегда было мало, они предпочитали богатые районы пояса астероидов и вокруг крупных планет. А большинство пиратских нападений в тех местах совершаются этими самыми рыбаками. Они могут напасть на такого же рыбака помельче: космос все спишет. Или объединиться и напасть на научно-разведовательный корабль, а потом рассориться при дележе добычи и перебить бывших соратников. Сплошь и рядом. Научникам ради выкупа жизнь обычно сохраняют, а вот над своим братом-рыбаком от скуки могут и покуражиться. В сети полно роликов, если любопытно.

И что тут поделаешь? Ну, остановит патруль рыбака, обыщет корабль, и что дальше? Абордажных костюмов рыбаки не носят, у них на такую роскошь денег нет. Плазменные резаки можно использовать как для разделки слишком крупного метеорита, так и для вскрытия шлюза. Магнитную сеть (которая на самом деле не сеть, да и не магнитная, просто так называется) при определенных навыках может использовать для захвата не только метеорита, но и небольшого судна. Особенно, если гнать его втроем. В общем, отличить пирата от законопослушного рыбака можно только в момент атаки.

Пульхр, который к тому времени успел приобрести кое-какой опыт, выдвинул инициативу: посадить на топографическое судно человек десять абордажников, и вылетать только к вышедшим из строя буям. Починить его они конечно не смогут, зато смогут изобразить испуганных ученых, чтобы спровоцировать противника на абордаж. Инициативу в штабе выслушали и благосклонно кивнули. В первый же год он, говорят, запорол чуть ли не сотню пиратских судов. Про сотню кораблей, конечно, с трудом верится, но шуму он наделал по всему поясу Койпера. До рыбаков и пиратов быстро дошло, что трогать буи себе дороже. На Пульхра обратили внимание и перевели в военный флот…

Так, здрасте! Вот они оба вместе, и Олсен и Томпсон, в шлюзовом отсеке! Ну, Олсен – ладно, она под руководством доктора Картье и с помощью нижних чинов организует помещения для карантина. А второму помощнику что тут, интересно, понадобилось?

Оказывается, Томпсона в восьмой отсек привели юридические вопросы. Вчера в мою смену, кэп там, внизу, предпринял разведку боем. Карантин пригодился раньше, чем я думал. Снизу привезли труп и двух раненных, все – наемники. Бывает, такая уж у этих людей профессия. А Томпсон явился в восьмой отсек, чтобы осмотреть и допросить раненных и подготовить документы, необходимые для страховой выплаты. Надо отметить, Томпсон, хотя и получил образование в какой-то шарашкиной конторе, дело свое знает. Тут к нему вопросов нет.

Хуже всего то, что без вести пропал Жук. Другого нам взять неоткуда: Жуки обладают довольно высоким интеллектом, поэтому их производит только Альянс и только для нужд флота и армии. Купить его невозможно ни за какие деньги, и страховка на него не распространяется.

До меня вдруг дошло, что Пульхр, отправившись вниз, всю свою гвардию: Томпсона, Олсен, Белова, – оставил на корабле. С собой взял только Чехова. Уж не боится ли кэп, что я угоню «Неуловимого»? Что ж, тут его можно понять – случись что, и он со своими наемниками навсегда останется на мертвой планете зомби, в далекой системе, где его никто никогда не найдет, да и искать не будет.

Никаких кораблей я угонять не собираюсь, пусть Пульхр не беспокоится. У меня и своих дел хватает. Если бы мне предложили занять его место, я бы, пожалуй, отказался. Нет, как всякий нормальный клон семьи Юсуповых я хочу стать капитаном военного корабля, но только Альянса. Я создан быть частью системы. А лемурианский капер – птица вольная, сам себе отдает приказы, сам за них отвечает. На каперском корабле я лучше побуду старпомом.

К тому же лично меня Пульхр вполне устраивает. У него бывают приступы раздражительности, но они быстро проходят, в остальное время он вежлив и даже уважителен. Самое главное, он никуда не лезет, потому что ничего не понимает. Более того, он вполне миролюбиво сносит наши приколы на этот счет. Особенно изощряется «Джо» с его многоходовыми шуточками. Как тогда, с его «лампами внутреннего изгорания». Это он мне, старпому, таким образом подмигнул: мол, видишь, кто нами командует? Самое интересное, Пульхр не захватывал власть, не поднимал на корабле бунт. Капитаном корабля, да не просто корабля, а эсминца класса А, его назначили лорды Адмиралтейства.

Как такое могло произойти? А как часто у Пульхра бывает – случайно. Незадолго до Большого зубца, он, все на той же должности второго помощника, получил звание капитан-коммандера. Команда его откровенно не любила. Тогда-то никому в голову не приходило над ним шутить. Это, кстати, не дань уважения, а очень тревожный знак. Воспринимать нашу космофлотскую жизнь всерьез нельзя, с ума сойдешь. Юмор на флоте – защитная реакция организма на тяготы службы. Иначе нельзя. Все шутят над всеми. Кормовые постоянно прикалываются над носовыми, и обратно. Оказавшись вместе, за глаза, естественно, они рассказывают друг другу анекдоты про капитана и его помощников. Экипаж в целом обожает разыграть «пиджаков», особенно научников. Космопехота для них вообще непрекращающийся повод поржать. В общем, если на корабле над вами не шутят – вас нет. Единственные, кого обходит этот праздник жизни, – абордажники, которые всегда серьезны, как катафалки, и над которыми, как над покойниками, шутить не принято.

У Пульхра даже клички не было. Это вообще непорядок. Кличка должна быть у всех. Это освященная столетиями космофлотская традиция. Меня, например, называют «Наше сиятельство». Потому что я, якобы, из тех Юсуповых, которые русские князья. Не самый плохой вариант, я считаю. Раздражает правда, когда они «Наше сиятельство» сокращают до простого «Наше». Когда я возвращаюсь из увольнительной, Сикорский каждый раз интересуется: «Где Наше не пропадало?». И ехидно ухмыляется. Каждый, повторяю, раз. Начинает раздражать, если честно.

А вот у Пульхра клички не было. Но звать-то его как-то надо, и за глаза Пульхра называли «этот». Капитан спросит: «Где «этот»? – и сразу понятно, что это он про своего любимого второго помощника. И если «этот» в кают-компании, то капитан где-нибудь послоняется, чтобы аппетит себе не портить.

А потом был Большой зубец, и Пульхр собственноручно захватил флаг крейсера Мезальянса. Потом, правда, выяснилось, что захватывать флаг было не обязательно, а вернее – не желательно, и даже катергорически нельзя его было захватывать. Нужно было только обозначить – так, слегка, – атаку, вытеснить противника из района, помахивая полотенчиком, вежливо, аккуратно, не нарушая конвенций. Но об этой особенности нашего задания были в курсе только капитан и старпом, а до второго помощники – невелика птица, – они эту информацию не донесли.

Во время маневра подлета к крейсеру, когда перегрузки и так на грани допустимых, двигатель вдруг переклинило и ускорение превысило норму в несколько раз. Вся команда, кроме Белова, потеряла сознание. Я тогда впервые понял, почему это отродье – это я про Белова – до сих пор держат на флоте. Если бы не он, не выжил бы никто. Несмотря на чудовищную перегрузку, он каким-то чудом сумел стабилизировать двигатель и сбросить ускорение. По выходе из маневра команда начала приходить в себя. Выяснилось, что боеспособность сохранили только клоны, люди в большинстве получили травмы различной степени тяжести. Многим, включая капитана и старпома, перегрузкой переломало ребра. Старшим офицером на борту оказался Пульхр. И он принялся воевать как привык – всерьез. Белов, используя все преимущества «Неуловимого», сумел пришлюзоваться к крейсеру. Взломали шлюз, и Пульхр отправил на крейсер абордажную команду. Он-то был уверен, что остальные корабли нашей эскадры идут следом и вскоре присоединятся к веселью.

Когда Чехова с его командой прижали, Пульхр взял добровольцев и пошел на выручку. Он сумел захватить флаг крейсера, но был ранен и потерял половину абордажной команды, включая Чехова. Так бы нас всех там и перебили, но два наших корабля, в нарушение приказа, все же пришли на помощь. И выручили, и вытащили, вместе с флагом. Флаг потом, правда, вернули по линии МИДа, да еще с извинениями, мол, погорячились, не обессудьте.

Но прыть второго помощника оценили, а всех собак повесили на капитана, благо, у него не приходя в сознание насмерть оторвался какой-то тромб, и возразить он ничего не мог.

Из госпиталя Пульхр вернулся капитаном во всех смыслах, и по званию и по должности, со свежим орденом и наградной золотой саблей. Шутка ли: человек в мирное время напал на крейсер Мезальянса. Все подумали, что теперь, после смерти Чехова, да еще на капитанском месте, Пульхр вконец озвереет. Ничего подобного.

После госпиталя он ходил какой-то слишком задумчивый, как прибитый. Оживал только во время военных действий. Чувствовалось, что к Мезальянсу у него тоже появились претензии. А вот веры в Альянс поубавилось. Он продолжал лично ходить на абордаж, но уровень зверств сильно убавил. Руки, например, вообще рубить перестал…

Я осмотрел обсервационные помещения, согласовал с Картье план карантина и вернулся в Центральный. Близилось время сеанса связи для доклада капитану. Его загоревшее лицо на экране видеосвязи подтверждало мои худшие опасения: он явно много времени проводил на открытом солнце без шлема.

– Как дела? – спрашивает он.

– Без происшествий. Прошу разрешения завтра провести учебные стрельбы.

– Какие стрельбы?

– Два залпа кормовой батареи на двадцать километров.

– Разрешаю. Как Сикорский?

– Нормально. Тоже без происшествий.

– Никакого ремонта еще не затеял?

– Пока нет.

– Точно? Тогда вот что. Мне кажется, механоиды заскучали. Это недопустимо. Необходимо решительно и беспощадно их развлечь. Сикорский спать ушел?

– Так точно.

– У него каюта в шестом отсеке?

– В седьмом, там где ракеты.

– Тогда слушай мою команду. Пока котел и двигатель заглушены, самое время провести учения. Подожди пару часов, чтобы он разоспался, и начинай учения по возгоранию в седьмом… нет, мало… в шестом, седьмом и восьмом отсеках. В темноте.

– Есть!

– Я еще не закончил. После учений всех распустишь, подождешь еще два часа, гаси свет и начинай учения по разгерметизации этих же отсеков. Кто не впишется в норматив оскафандривания – тренировки до победного, без перерыва на сон и еду. Сам не суйся, только наблюдай и фиксируй. Пусть Сикорский с ними отрабатывает – его люди. Вопросы?

– Прошу восьмой отсек освободить от учений.

– Почему?

– Там раненные, и идет подготовка к приему груза. Ты говорил – двадцать тонн планируется.

Прежний капитан на любые возражения начал бы на меня орать – все должно быть только так, как он приказал. У него, после моего замечания, и я и раненные тоже начали бы оскафандриваться без перерыва на сон и еду. А по Пульхру видно, что вся его оперативная память занята, у него там приключения, Стерн, зомби и таинственный груз в двадцать тонн. Думать об отсеках и учениях ему скучно.

– Хорошо, тогда учения только в шестом и седьмом отсеке.

Итак, сегодня мы двум отсекам устраиваем веселую жизнь. Учения вещь жесткая, но необходимая, они спасают корабли и жизни. Я выключу в отсеках свет, заблокирую систему объемного пожаротушения, чтобы они там сдуру не потравились, и объявлю тревогу. Сам буду оценивать и фиксировать их действия. Потом пообедаю, отдохну часок, снова выключу им свет и объявлю разгерметизацию. Это все займет часов шесть-восемь. А там и дежурство мое закончится.

* * *

Но и этому плану не суждено было сбыться. Прямо во время обеда меня экстренно выдернули в Центральный – капитан экстренно вышел на связь. Да, нечасто увидишь Пульхра небритым.

– Как обстановка? – спросил он.

– Все по плану. Провели учения по возгоранию, через полчаса начнем отрабатывать разгерметизацию.

– Отставить отрабатывать разгерметизацию и отменить завтрашние стрельбы. Появилась работа. Отправь сюда челнок. Жук нашелся. Через четыре часа будет у вас. Отремонтировать, откалибровать. Память сохранить, посттравматический синдром убрать. Встань у инженеров над душой и стой. Делай с ними что хочешь, хоть бей, – через двое суток Жук мне нужен в строю. Вопросы?