Текст книги "Сады Дьявола (СИ)"

Автор книги: Павел Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 3

В начале Эпохи Первоначального Освоения, по мере того, как Солнечная система, поначалу медленно и неумело, но постепенно наращивая темп и прыть, заполнялась космическими кораблями, все большему и большему числу людей приходила в голову очевидная, в общем-то, мысль. Зачем напрягаться, что-то разведывать, разрабатывать и колонизировать, если космические корабли сами по себе представляют огромную ценность, и спрос на них многократно превышает предложение?

Поначалу тактика пиратов была фрейдистки проста и надежна. Какой-нибудь космический грузовоз, тащивший оборудование для шахт, например, на Церере, приближаясь к этой планете, тормозил, потом глушил корпускулярно-волновой, и, чтобы выйти на орбиту, переходил на маневренные двигатели. В этот момент радист ловил сигнал бедствия, а штурман определял его источник. Обычно это была небольшая космическая яхта, неподвижно висящая в пустоте. Грузовоз приближался на расстояние видеосвязи. На экране появлялась полуобнаженная и в меру потная блондиночка. Она, рыдая и всхлипывая, сообщала, что моторчик заглох, система кондиционирования вышла из строя, ей жарко и очень страшно одной, и где тот прекрасный незнакомец с навыками ремонта?..

Грузовоз, естественно, на всех парах мчался пристыковываться. Члены команды, отпихивая друг друга, врывались на яхту и – сюрприз-сюрприз – обнаруживали вместо горячей красотки человек двадцать мрачных татуированных личностей. Вырезав романтиков и выкинув трупы за борт, личности волокли захваченное судно в укромное место, где его забирал покупатель.

Космонавты копили горький опыт, понемногу избавлялись от излишнего человеколюбия и все чаще стали перекладывать спасательные операции на плечи компетентных органов.

Пираты, все реже получая от своих жертв приглашения, озлобились и принялись на них нападать, используя при этом все возможные достижения технического прогресса. Возродилось благородное искусство абордажа. Теперь взаимоотношение пиратов и их клиентов выглядело следующим образом: жертва и добыча встречали друг друга на бескрайних просторах Солнечной. Начиналась погоня. Тут все решало мастерство пилота и способность экипажа к перегрузкам. Иногда жертве удавалось улизнуть, чаще – нет.

Пираты сближались на длину абордажных цепей и запускали ракеты-гарпуны, которые намертво вмагничивались в корпус клиента. Иногда преследуемые пытались выйти в открытый космос, чтобы газовыми резаками перерезать цепи. В этом случае их отстреливали пиратские снайперы. Пираты притягивали жертву, инженеры взламывали шлюзы и начинался абордаж. Результат не всегда был предсказуем. Например однажды, флибустьеры из Сьерра-Леоне решили захватить китайское исследовательское судно, полагая, что мирные ученые не смогут оказать достойный отпор. Китайские ученые на поверку оказались русскими геологами, которые, вооружившись шанцевым инструментом, уработали невезучих джентльменов удачи до неузнаваемости.

Методом проб и ошибок выяснилось, что стрельба внутри космического корабля – очень плохая идея. Космический корабль – сложнейший комплекс механизмов, устройств и приборов, в котором и без стрельбы все время что-то норовит взорваться или хотя бы загореться, и команде приходится круглосуточно прилагать все усилия, чтобы этого не произошло. Бывали случаи, когда космический корабль со всем экипажем гиб потому, что какой-нибудь первоход, посетив гальюн, нарушил технологию смыва. Какая уж тут стрельба! Если вам вдруг доведется очутиться на космическом корабле, обратите внимание, сколько вокруг труб, трубок, кабелей, проводов, клапанов, датчиков, щитков, больших и малых мониторов, кингстонов, вентилей, задвижечек, переключателей, и они все тут находятся отнюдь не для красоты. И маленькая пулька, ненароком попавшая в какой-нибудь из них, запросто может сделать интерьеры корабля несовместимыми с жизнью.

На самом деле, при одиночном выстреле, например, из пистолета, внутри космического корабля с вероятностью 90 % ничего не случится. Пуля, скорее всего, отрикошетит пару раз и застрянет во внутренней обшивке или в каком-нибудь неудачливом члене команды. Но кто же в наше время стреляет одиночными? Разве что из дробовика. А так все больше норовят поливать очередями. И вот уже возгорание или разгерметизация или, есть еще такая замечательная штука, как объемный взрыв, а так как все переборки на абордируемом корабле к этому времени уже взломаны в процессе абордажа, то огонь или вакуум с очень быстро заполняют все пространство, а заодно стремятся перекинуться на пиратский корабль. В этот момент у пиратов резко меняются жизненные приоритеты, их вдруг перестает волновать приз, а до горящих на чужом корабле товарищей и вовсе дела нет, – им хочется как можно быстрее отстыковаться и слинять подальше, пока не взорвались цистерны маневренных двигателей.

Смысл космического абордажа свелся к тому, чтобы извести противника, но таким хитрым образом, чтобы на корабле при ничего не взорвалось, не вспыхнуло, не лопнуло и не закоротило. На первый план вышло холодное оружие: абордажные топоры, тесаки и багры. Эстеты экспериментировали со шпагами и кинжалами. Вернулись в строй такие, казалось бы, прочно забытые термины как эспонтон, цвайхундер и кистень.

Появившиеся вскоре пуленепробиваемые костюмы из бронепластика по типу рыцарских доспехов, окончательно поставили крест на использовании огнестрела внутри космических кораблей. Для борьбы с бронекостюмами ученым пришлось срочно изобретать кумулятивные шпаги и копья. Наконечник такого оружия, ударившись в бронепластик, создавало узконаправленный взрыв, который проделывал в бронепластике входное отверстие размером с монету, аккуратно выжигал в человеке дыру, но за пределы лат не выходил.

Население за пределами Земли росло, пропорционально увеличивалось количество космических пиратов. Проблема достигла таких размеров, что ее заметили даже на Земле. Всем космическим кораблям, кроме военных, было запрещено иметь крупнокалиберное и лазерное вооружение. Это решение изменило ситуацию в худшую сторону – мирные корабли лишились последнего средства самозащиты при нападении пиратов, которые и раньше пушки старались не применять, чтобы не попортить свой приз.

Шло время, гуманизм крепчал, нравы смягчались. Со временем пираты перестали убивать команду, предпочитая брать за нее выкуп. Появились общепиратские расценки, сколько требовать за простого матроса, сколько за капитана. В стандартную страховку от несчастного случая стал входить пункт «взятие в плен». Впрочем, незастрахованных тоже часто оставляли в живых: с появлением корпоративного рабства человеческая жизнь снова обрела ценность.

Во время Второй Космической войны пираты воевали в качестве партизан за обе стороны, награбастали горы новейшего оружия и стали представлять серьезную силу. С военными они, конечно не связывались, но вполне могли разграбить какое-нибудь небольшое поселение. Дошло до того, что пираты стали совершать нападения на трассе Кондратюка между Землей и Луной, где пассажирские суда не успевали развить значительную скорость.

Альянс и Мезальянс, занятые друг другом, ничего поделать с пиратами не могли или да не особо и стремились, ограничиваясь патрулированием своих зон влияния. Военный патруль, наткнувшись на какое-нибудь судно, пришлюзовывался и устраивал досмотр. Если на борту обнаруживалось абордажное оборудование, капитана и старпома вешали при низкой гравитации, а команду без суда продавали в корпоративное рабство. Если корабль сопротивлялся досмотру или пытался сбежать, его брали на абордаж, далее – смотри выше.

Любая более-менее крупная колония или шахта-государство стремилась обзавестись собственными военными кораблями и системами ПВО, чтобы обезопасить хотя бы свою космоторию. Те, у кого не было денег на своих военных, нанимали чужих. Возник и процветал целый рынок частных военных и полувоенных компаний.

Все это было как слону дробина. Пиратство стало подлинным бичом Солнечной системы. Каждый год без вести пропадали десятки тысяч космических судов.

Появление лемуриан неожиданно изменило ситуацию. Число пиратских нападений стремительно пошло на убыль. Услуги наемников подешевели, страховые компании начали разоряться. Альянс и Мезальянс, встревоженные этими зловещими знаками, провели несколько совместных разведопераций. Выяснилось страшное. Прикрываясь миролюбивыми речами, лемуриане формировали собственный каперский флот из земных пиратов и наемников.

Условия службы были просты и заманчивы: лемуриане устанавливали на корабль двигатель «Блоха», систему оповещения свой-чужой и выдавали несколько топливных капсул. Все это делалось абсолютно бесплатно. Взамен требовалось время от времени выполнять поручения лемуриан, которые, впрочем, хорошо оплачивались, и не трогать своих. В остальном лемуриане предоставляли своим каперам полную свободу действий.

Шило в мешке утаить не удалось, СМИ обо всем пронюхали и ознакомили общественность. Вполне возможно, что это и послужило причиной разрыва отношений с лемурианами.

Официальные лица на пресс-конференциях вяло отбрехивались и обещали, что попавшие в плен лемурианские каперы пожалеют, что в Солнечной системе действует мораторий на смертную казнь. Была, правда, одна проблемка: никто в плен упорно не попадал. У военных кораблей, при подавляющей боевой мощи, не было ни малейшего шанса поймать оснащенный лемурианским двигателем пиратский корабль.

Какая-то въедливая журналистка провела частное расследование, и, основываясь на официальной статистике Космофлота, убедительно доказала, что общий космический флот в Солнечной системе за два года уменьшился на полмиллиона судов. Учитывая, что в это же самое время резко сократилось количество пиратских нападений, можно было сделать вывод, что эти полмиллиона – пиратские корабли, поступившие на каперскую службу к лемурианам, и покинувшие Солнечную систему в неизвестном направлении.

Вскоре авторитетнейшее издание «Daily Earth» сообщило сенсационную новость: в колонии на Тау Кита произошел политический переворот. Земное руководство смещено, заключено в тюрьму или даже убито. Остальные СМИ новость дружно подхватили. Издания Мезальянса откровенно злорадствовали, и вместо слова «переворот» употребляли слова «восстание» и даже «революция».

Официальные власти поначалу хранили гордое молчание. Но вскоре разродились в своем фирменном стиле. События на Тау Кита назвали «бунтом» и заявили, что, вне сомнения, бунт был спровоцирован лемурианами. А значит нынешнее правительство Тау Кита – лемурианские подстилки, предатели рода человеческого и – куда ж без этого – фашисты. Поэтому в ближайшее время будет сформирован экспедиционный корпус, который отправится к Тау Кита мочить сепаратистов, то есть, пардон, восстанавливать законный порядок.

Карательный флот возглавил знаменитый адмирал Скунцт. Это семидесятивосьмилетний плейбой в свое время прославился громкими подвигами на полях сражений, но в последнее время он стал потихоньку сдавать. Его забывчивость и рассеяность стали приобретать пугающие масштабы. Оставалось военной тайной, почему этот могучий старец, вместо того, чтобы чудить в каком-нибудь элитном доме престарелых на Марсе, занимался этим во главе Третьего Космического флота. Так, однажды он перепутал слабительные таблетки с возбуждающими, после чего использовал своего адъютанта не по назначению. А адъютант взяла да забеременела.

Скунцт, незадолго до этого похоронивший свою седьмую жену, к этому событию отнесся ответственно. Состоялась свадьба, по-адмиральски скромная. На свадьбе присутствовала половина лордов Адмиралтейства, а так же весь адмиралитет и избранный офицерский состав Третьего Космического флота, в том числе недавно вступивший в его ряды лейтенант-коммандер Виктор Пульхр. На свадьбе, опять-таки в приступе рассеяности, новобрачный принял Пульхра за кого-то другого и обратился к нему «сынок». Пульхр сдуру отозвался. У адмирала случались, особенно по весне, редкие приступы просветления, когда к нему возвращалась прежняя острота памяти. Пульхр попался ему под руку как раз в такой момент, и адмирал накрепко вбил себе в голову, что Пульхр какой-то его внучатый племянник.

Побеседовав с Пульхром, адмирал выразил удивление, что его свежеиспеченный родственник в таком возрасте, с таким количеством наград, и все еще лейтенант-коммандер. Пульхр скромно вздохнул и потупил взгляд. Тогда Скунцт взял его за локоток, и они совершили совместный обход адмиральских дружков-лордов. Затем Скунцт изловил начальника отдела кадров Третьего флота, и заставил его выпить с Пульхром на брудершафт. Этих несложных мероприятий оказалось достаточно, чтобы карьера Пульхра, казалось бы, безнадежно выдохшаяся, обрела вдруг второе дыхание. В течение месяца он получил патент капитан-лейтенанта, и был переведен вторым помощником на элитный эсминец «Неуловимый»…

Когда Пульхр по приказу Адмиралтейства привел «Неуловимого» к Нептуну, где в это время формировался карательный флот, ему передали приказ деда-адмирала немедленно явиться на флагманский крейсер «Рагнарек».

Адмирал Скунцт принял Пульхра в своих апартаментах. Если бы в огромном окне во всю стену не торчал бледно-голубой диск Нептуна, можно было бы подумать, что дело происходит на Земле, в резиденции адмирала в Шотландии, куда Пульхр для поддержания родственных чувств периодически заезжал навестить деда-адмирала: картины, лепнина, дубовые шкафы со всяким антикварным барахлом и чучело медведя в углу. В камине горел настоящий огонь. На космическом корабле! Да, адмирал не привык отказывать себе в простых человеческих радостях.

В отличие от Пульхра, старый воин был доволен жизнью по самое немогу. За годы службы он оброс орденами и медалями как дно старого корабля – ракушками. Когда Пульхр вошел, адмирал моложаво вскочил, звеня наградами и льдом в стакане.

– Мальчик мой, как я рад тебя видеть! – воскликнул он.

Обнялись, при этом адмирал стакана из рук не выпустил. Пульхра потрепали за щеку, усадили, налили.

– Как здоровье бабушки? – поинтересовался адмирал, раскуривая устрашающих размеров сигару.

– Спасибо, отлично, – сказал Пульхр, у которого, как у клона, ближайшим и единственным родственником была инкубаторская кувеза.

– Вот и хорошо, вот и хорошо. Ну что, сынок, ты рад?

– Чему? – мрачно спросил Пульхр. Он не мог понять, почему адмирал так весел.

– Твой корабль приняли в состав экспедиционного корпуса!

– А, это… Конечно, рад, – ответил Пульхр, зная, что Скунцт не приемлет «нет» в качестве ответа.

– Знал бы ты, как тебе повезло! Тебя не хотели брать – слишком молод. Но в последний момент кто-то заболел, и я сумел тебя пропихнуть.

Пульхр не поверил своим ушам. Он-то думал, что назначение в экспедицию – наказание или козни врагов в Адмиралтействе. А оказалось, это милость, полученная благодаря могущественному родственнику-маразматику.

– Я вообще не понимаю, зачем нужна эта экспедиция, – раздраженно заявил Пульхр своему благодетелю. – Мы же даже не знаем, правда ли был бунт на Тау Кита или это выдумки журналистов. Как они физически могли про это узнать?

– Не важно, как обстоят дела на самом деле, – заявил Скунцт, пыхтя сигарой, – Важно, как все выглядит. Был переворот, не был, без разницы, – надо лететь. Это престиж Земли, и, что еще важнее, престиж Альянса. А то что получается? Вначале нас какие-то гуманоиды кинули, потом наша колония взбунтовалась, а мы сидим, обтекаем? Знаешь до чего так можно досидеть? Везде враги. Мезальянс спит и видит, как нас подвинуть. Русские вон на Европе строят флот из атомных подводных лодок. Наверняка нарыли там что-то очень аппетитное. В любом случае, благодари судьбу: теперь твоя карьера взлетит до звезд. Эта экспедиция – крупнейшая военная операция со времен Второй космической. В каком ты сейчас звании?

– Только что дали командора.

– Это хорошо. Сразу по возвращеннии обещаю добыть тебе контр-адмирала.

– О каком возвращении вы говорите, господин адмирал?

– Я же просил, вне службы называть меня…

– Хорошо, дедушка. Мы никогда не вернемся, дедушка. Какая к черту карьера!

– Вернемся, сынок, не сомневайся.

– Дедушка, вы же понимаете, что до Тау Кита двенадцать световых лет?

Скунцт изобразил бровями, что да, этот факт не ускользнул от его внимания. Брови старого адмирала напоминали толстых лохматых гусениц, поседевших в бесчисленных сражениях.

– И что?

– На наших кораблях туда лететь тридцать семь лет в одну сторону! Мы же помрем в пути! Вы по дороге туда, а я – обратно!

– Не-не-не, – замахал стаканом Скунцт. При этом он ухитрился не разлить ни капли. – Есть такая штука, забыл слово…, – и он принялся щелкать пальцами свободной руки, пытаясь мобилизовать утлую память. Он прощелкал секунд двадцать, в разных темпах, но нужный термин так и не всплыл. – В общем, есть в природе такой парадокс: чем быстрее летит корабль, тем медленнее на нем идет время. А если мы будем лететь со скоростью света, для нас время вообще остановится!

Адмирал явно где-то в бурной молодости успел ознакомиться с теорией относительности.

– Это называется релятивисткое замедление времени, – сказал Пульхр.

– Вот-вот, то самое слово. Так что для нас время в пути пролетит мгновенно. Мы прилетим на Тау Кита такими же молодыми, как сейчас!

Пульхр с сомнением поглядел на мелкоячеистую сетку морщин на лице адмирала.

– Но наши корабли не летают со скоростью света!

– Ну, почти…

– Даже не близко. Только треть от скорости света.

– Я же говорю – почти.

Пульхр горячась, чертил на салфетках формулы, доказывая, что скорость света и треть от нее же, это далеко не тоже самое.

– Тридцать семь лет полета для нас пройдут немного быстрее, чем на Земле. Но не мгновенно! На нашей скорости релятивисткое замедление времени будет незначительным, – Пульхр что-то прикинул. – Вместо тридцати семи лет для нас пройдет тридцать два. Выигрыш всего пять лет!

Но все его доводы в дребезги разбились о непрошибаемую стену снисходительного маразма.

– Ты что-то путаешь, мой мальчик, – подытожил адмирал, когда Пульхр иссяк. – Ошибки тут быть не может: я же сам видел экспертное заключение, подписанное министром. А он – мой друг. Значит, все правильно! Для нас время пролетит мгновенно – и точка! Это приказ! Приказы не обсуждаются!

Пульхр несколько ошарашенно поглядел на человека, уверенного, что подпись министра важнее законов физики.

– Хорошо, – Пульхр решил зайти с другой стороны. – Но ведь большая часть флота погибнет во время пути!

– Как минимум две трети пойдет в расход, – с явным удовольствием подтвердил Скунцт. Для наглядности он сигарой начертил в воздухе пылающий крест. – Ну и что? Мы люди военные, нам не привыкать. К тому же в Адмиралтействе нашли способ этого избежать.

– Какое-то защитное силовое поле? – заинтересовался Пульхр.

– Вообще это закрытая информация, но от тебя у меня нет секретов. Просто никому не рассказывай. К Тау Кита полетит в три раза больше кораблей, чем нужно для дела. Две трети погибнет, спишем их на боевые потери. Так что, кто надо – долетит.

Пульхр припомнил, что примерно так же поступали в далеком прошлом, когда в кругосветных плаваньях от цинги погибала половина экипажа. Капитаны просто набирали двойной комплект команды.

– Я вижу, вы все продумали, – похвалил адмирала Пульхр.

– А ты как думал, сынок? Все будет замечательно. Прилетим, покажем себя. Тебе дадут какой-нибудь орден и контр-адмирала. Плохо что ли?

– А вам?

– А мне многого не надо. Я и так уже адмирал флота. Министром меня не сделают, – прорезалась вдруг в голосе адмирала обида. – Дадут какой-нибудь почетный титул. Я думаю взять приставку «Таукитайский». Адмирал Скунцт-Таукитайский, звучит?

– Очень.

– В общем, держись в моем кильватере. Деда тебя не бросит, проказник ты этакий, – дедушка снова потрепал Пульхра за щеку. – И запомни: все это я делаю ради твоей бабушки. Я дал ей слово перед смертью, что позабочусь о тебе. О, она была прелестна…, – адмиральские глаза затуманились воспоминаниями о бабушкиных прелестях. – Передавай ей привет, когда увидишь. Не смею больше задерживать, у тебя должно быть множество дел. Через неделю вылетаем.

ГЛАВА 4

Когда капитан после разговора с «Джо» вернулся к себе в каюту, то первым делом увидал возле двери душевой рабочий комбинезон. На военном флоте традиционно считалось, что вид голого начальства подрывает моральный дух команды, поэтому офицеры мылись отдельно от старшин, старшины от матросов, а у капитана была своя отдельная душевая. Капитан подобрал комбинезон. Он был еще теплым и пах Петровой. Сюзен Петрова была главным, и на настоящий момент единственным, каптенармусом на корабле и заведовала вооружением «Неуловимого». Она была истинным энтузиастом своего дела. Ее в принципе интересовало все, чем можно убить человека, но особое предпочтение она отдавала крупнокалиберному огнестрелу. Каждому орудию носовой и кормовой батарее она дала имя, причем – и это Пульхра немного раздражало, – все имена были мужскими.

Петрова появилась на корабле четыре года назад. Пульхр отметил, что девочка симпатичная, и первые полгода видел ее только раз в неделю на планерках – ее каюта находилась в седьмом отсеке. Однажды, во время празднования 1 марта, они оказались за одним столом во время покера. Разговорились. Петрова пожаловалась на очереди в офицерских душевых в своем отсеке и как-то слово за слово оказалась в капитанской душевой с капитаном за спиной.

Капитан несколько раз пытался выяснить, какие у них отношения, на что Петрова заявляла, что нынешнее положение вещей ее устраивает, а остальной команде про это знать не нужно. После перехода на каперскую службу Петрова, как и все остальные клоны в команде, осталась на корабле. Команда сократилась до предела. Никаких очередей в душевых уже не было. Тем не менее, Петрова продолжала несколько раз в неделю посещать капитанскую душевую и самого капитана. Но не более.

Кроме Петровой в каюте появился еще один гость: на кровати возлежал котяра шаровой масти и телосложения. На корабле, опять же согласно традиции, имелось несколько кошачьих, якобы для борьбы с грызунами. Попав капитану на глаза, они (кошачьи) – напускали на себя хмуро-озабоченный вид, явно подражая команде, и старались свалить. Этот конкретный кот каким-то образом сумел выцедить своим умишком, что капитан на корабле главный, а значит достоин его дружбы. Поначалу отношения не складывались. Пульхр, обнаружив животное в своей каюте, брезгливо брал его за шкварник и выносил в коридор. Кот в это время отчаянно мурлыкал, всем своим видом показывая, что, несмотря на капитанскую грубость, зла на него не держит. Вскоре он снова каким-то неведомым образом объявлялся в капитанской каюте, и мало-помалу приучил капитана к своему обществу.

Пульхр аккуратно сложил комбинезон Петровой и положил на кресло. Кот немедленно переместился с кровати на тепленькое.

У Петровой был своеобразный фетиш на форму: ей обожала находиться голой перед капитаном, и чтобы он при этом был в полной форме. Поэтому Пульхр сменил китель на парадный и даже нацепил саблю.

Петрова вскоре появилась: одно полотенце накручено вокруг головы, как тюрбан, в другое на ходу заворачивалась сама. Увидав капитана, она приложила ладонь к тюрбану.

– Господин капитан!

Капитан тоже отдал честь.

– Офицер Петрова!

Оба одновременно рассмеялись. Петрова застенчиво приблизилась к капитану.

– Кто это у нас такой страшный дядька-капитан? – спросила она детским голосом, накручивая эполет на палец.

Капитан обнял распаренную девушку и залез под полотенце. Зад у каптенармуса был идеальным: каждая ягодица в аккурат подходила под ладонь Пульхра. Они словно были созданы друг для друга.

– Вам только одного надо от бедной девушки, – прошептала Петрова и отработанным движение вывернула попу из загребущих капитанских лап.

Она уселась на диван, задрав ногу на ногу. Капитан достал из бара два бокала, бутылку, а из холодильника – хамон.

– О, колбаска, – обрадовалась Петрова.

Капитан сел рядом с ней, наполнил бокалы. Петрова попробовала вино, взяла бутылку и оценила этикетку.

– Лафи-и-ит! – протянула она.

– Старые запасы.

– Хорошо быть капитаном, да? Отдельная душевая, вино, хамон.

– А каково быть девушкой капитана? – игриво поинтересовался капитан.

– Так себе. Трахают тебя все время за это.

Пульхр озадаченно хмыкнул. Он хотел было напомнить, что она приходит сама, никто ее не заставляет. Но вовремя вспомнил, что Петровой, когда у нее подходящее настроение, ничего не стоит обидеться на ровном месте. А настроение у нее, чувствовалось, то самое, подходящее. И чем логичней будут доводы капитана, тем быстрее разговор перейдет в ссору, а то и скандал. По опыту Пульхр знал, что действовать надо максимально быстро, глупо и смешно. Поэтому он растопырил указательный и средний палец козой, и со словами «ути-ути-ути» принялся тыкать Петрову в бок, а она в ответ начала визжать, хихикать, уворачиваться и закрываться локтем.

Кот взглядом осудил это безобразие и направился на выход. У двери он требовательно мявкнул.

– Подожди, дай кота выпущу, – верещала Петрова.

– Как, интересно, он в каюту попадает? – спросил капитан, оставляя каптенармуса в покое.

– Не знаю. Может быть, есть какой-то ход из технических каналов.

– Как слетала?

Петрова дернула носом в том смысле, что слетала не очень.

– Ненавижу такие корпоративные города. Относятся к людям как к скотам. Но черный рынок там богатейший. Кстати! – оживилась она. – У них распродается военное оборудование. Я не знаю, откуда они это взяли, кажется, сокращают какую-то военную часть, и руководство разворовывает вооружение. Смотри, что есть…

Она достала из комбинизона свой планшет, и, прижавшись к Пульхру теплым плечом, стала показывать фотографии какой-то нестандартной пушки.

– Сделано в Италии. Я не знаю, какой Леонардо да Винчи ее скрутил, но это гениально. Спаренное орудие, стреляет стандартными снарядами. Придется, конечно, переделать лафет – нагрузка возрастет, но скорострельность в два с половиной раза выше, прицельная дальность почти сто километров! Угол повора гораздо больше чем у нынешней установки, слепая зона уменьшится.

– Сколько?

– Всего пятнадцать.

– Пятнадцать тысяч кредитов?

Петрова закатила глаза, но сдержалась.

– Пятнадцать тысяч кредитов. Но я уверена, что сторгуюсь за тринадцать. Это практически даром! Этой пушке цена тысяч двести…

– Понимаешь, – начал он. – Тут такое дело… Огневая мощь сейчас не главная наша проблема…

Он умолк. На него глядели глаза обиженного ребенка, которого без объяснения причин оставили без мороженного.

– На мозгоправов для этого жестяного извращенца у тебя деньги есть…

– Кто уже разболтал?

– Да какая разница!

– Это будет вычтено из его доли…

– И на «лафиты» с хамоном у тебя деньги есть! А на пушки – нет! Что мы за пираты такие, что у нас нет денег на пушки… Я думала, мы будем летать сами себе хозяева, стрельба, всякие дела. А мы как в доме престарелых, за два года одна перестрелка! С меня хватит!

– Ты куда собралась?

– К себе.

Началась борьба за комбинезон.

– Пусти! – шипела Петрова. – Или голая пойду!

Пульхр зная, что она на такое вполне способна, отпустил, и Петрова, бухнувшись на диван, начала натягивать комбинезон сквозь полотенце. Пульхр сел рядом, обнял ее и прижал к себе. Когда рыпанье ослабло, он заговорил:

– Я не сказал «нет». Я сказал «не сейчас».

– Думаешь, она ждать будет? Ее купят, пока ты думаешь! И какие-нибудь пираты поставят ее на свою лохань!

– Значит, это не твоя пушка…

– Она шикарная! Ты ничего не понимаешь!

– Будут у тебя в жизни пушки и получше.

В итоге Петрова осталась у капитана, но обиженная. Она залезла под одеяло, повернулась спиной и предупредила:

– Мне завтра рано вставать, так что меня не буди.

Это означало, что на секс сегодня можно не расчитывать. Капитан погасил свет в спальне, достал из бара бутылку коньяку, стакан и поднялся наверх, в кабинет. Бронеставни были подняты, и через панорамные окна открывался удивительной красоты вид на Сатурн. Пульхр сел в кресло лицом к окну. Из-под кровати вылез кот, взобрался по ступеням и уютно устроился в кресле напротив капитана.

Надо что-то менять. Видимо, придется пойти на то дело с инкассаторами, которое предложил Джо. Будет несколько трупов, зато у Петровой будет ее пушка. Пульхр никогда не боялся крови, но грабеж… Как он докатился до жизни такой? Как этот лемурианец сумел его тогда уболтать? И Пульхр, потягивая коньячок, стал вспоминать…

Через несколько часов после разговора с адмиралом Скунцтом, «Джо» вызвал капитана по шифрованному каналу и вкрадчиво сообщил:

– Господин капитан, с вами хочет встретиться лемурианский представитель.

– Что еще за представитель?

– Лемурианский. Предлагает встречу на завтра на двенадцать.

– А, хуже не будет. Передай, я согласен. Информация особой секретности. Сообщи только тем, у кого высший доступ.

Ровно в назначенное время появился лемурианский корабль – не летающая тарелка, не гигантское насекомое, а вполне себе человеческая спортивная яхта с надписью «Лоуренс Аравийский» на носу.

Капитан прошел через шлюз своего корабля, шлюз лемурианца, и оказался в длином узком коридоре, который заканчивался дверью. По дороге к ней капитан заметил, как по форме пробежала едва заметная рябь – его аккуратно просветили на предмет всяких неожиданностей, способных навредить хозяевам яхты.

Только теперь он сообразил, что не уточнил у «Джо», будет ли лемурианский представитель человеком или инопланетянином. Вряд ли, конечно, инопланетянин: лемуриане лично с людьми встречались только в крайних случаях, предпочитая действовать через посредников, – но вдруг? Эта мысль его взволновала. Как бы не маловероятна была ситуация – он был к ней не готов, а он не любил быть к чему-то неготовым.

Он не дипломат, и не папский нунций, обученный вести переговоры хоть с чертом лысым. Он простой военный, и понятия не имеет, каковы нынче правила инопланетного политеса. Надо ли жать лемурианину руку, или при попытке физического контакта тот откроет стрельбу из своих смертоносных бластеров? С рукопожатиями и у людей-то все непонятно, никогда не знаешь, кто находится на той стороне руки: потливый болезненный меланхолик с артритом или энергичный идиот, который попытается сломать тебе кисть. Есть еще такие радушные ласковые мерзавцы, которые вцепляются в твою ладонь двумя своими, и потом несколько минут не знаешь, как стряхнуть такого с себя. И это только начало. Дальше – больше. Расценит ли лемурианин прямой взгляд как признак искренности или сочтет угрозой? Можно ли улыбаться, а если можно, то насколько широко, не будет ли демонстрация зубов воспринята как акт агрессии? Как начать разговор? С погоды? Какая, мол, прекрасная сегодня погода в этом секторе космического вакуума! Наконец-то закончился сезон магнитных бурь! Справится о здоровье? А может быть, это тема у них табуирована, и после такого вопроса к тебе будут относиться как к буйнопомешанному?