Текст книги "Братство тибетского паука"

Автор книги: Павел Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Волк!

Мертвый зверь на дольмене древнего капища…

Огаст вздрогнул, по телу пробежала волна ледяных мурашек – здесь, в Девоне, кошмары прочно сжимали его, Гасси, в своих липких щупальцах, не желая отпустить хоть на секунду.

Капитан дернул подбородком в знак того, что можно убрать газету, и вздохнул:

Смешно, что находятся британцы, которые верят в астрологию и прочую ерунду!

Многие люди верят, сэр, – настороженно заметил мистер Сингх. – Мы всего лишь смертные, а черное колдовство убивает, не разбирая подданства…

Мы здесь занимаемся не колдовством, мы занимаемся про-па-ган-дой! – резко оборвал его коммандер. – Значит так, мистер Картрайт, разузнайте завтра, что за «доктор Рен» кропает прогнозы в местной газетенке и как его можно прищучить. Полагаю, звездочет провинциального пошиба обойдется казне дешевле. Первейший долг секретной службы– экономить средства налогоплательщиков… – он милостиво отпустил джентльменов, как только раздался гонг к переодеванию, и пригрозил сойти в столовую к обеду вместе с остальными.

VI

Май, 10, 7939 г., среда 19–45 по Гринвичу

Закатное солнце окрасило камни древнего капища алыми лучами, которые казались теперь гигантским погребальным костром, тревожно и ярко полыхавшим у пустой автомобильной трассы. Эджи не спешил вернуться, чтобы заглушить дурные предчувствия. Огаст решил спуститься вниз и немного прогуляться в парке.

Он свернул с дорожки и одиноко брел прямо по траве вдоль ограды – вечер стоял теплый и безветренный, тяжелый, сладкий аромат цветов повис над землей, как облако боевого отравляющего газа. Навязчивый запах, казалось, проникал прямо в поры тела. Чтобы избавиться от наваждения, Огаст вытащил сигарету, но спичек у него при себе не оказалось, а подниматься в курительную совсем не хотелось: он опасался снова попасть под горячую руку оклемавшемуся морскому волку.

Оставалось надеяться, что на кухне ему не откажут и выручат огоньком. Он обогнул здание и оказался на заднем дворе.

Тут кипела жизнь!

Тощая девчушка-подсобница выметала со двора черные птичьи перья, миссис Диксис шумно препиралась со слугой-сикхом:

Устроили невесть что! Разницы между птичьим двором и кухней не понимаете? – в крепкой руке кухарки была зажата скалка, и миссис Диксис многообещающе постукивала ею, как питчер бейсбольной битой, о свободную ладонь. – У младшей прислуги своей работы хватает, недосуг прибирать за каждым двор!

Мы не имеем к этому отношения! Не надо принимать нас за дикарей. Мой господин не ест мяса, потому мистер Честер разрешил мне приготовить рис…

Сейчас я вам обоим устрою… Мистер Честер! Можно вас?!? – во все горло завопила кухарка.

Мистер Честер покинул сервировочную, материализовался во дворе и воззрился на растерзанную черную птицу, которую миссис Диксис вытащила из-под крыльца. Головы у птицы не было – только обрубок шеи в запекшейся крови.

Полюбуйтесь – специально не выбросила! Говорит, это вы разрешили…

Наверное, кот задрал птицу… – поморщился индус.

Кот? – ахнула возмущенная кухарка. – Кот не обучен рубить птице голову ножом, да еще так, чтоб кровища и перо по всему двору! С тех пор как ты заявился на кухню и развел вонищу, бедный котик сидит под буфетом, носа не кажет, даже на сливки не выманить!

Миссис Диксис, выбросите эту мерзость и взгляните сюда, – мистер Честер с ловкостью циркового артиста поставил на перила поднос с обеденной посудой и поднял крышечку над сахарницей: Здесь пусто!

Пусто, и что?

Полагаете, джентльмены после чая распихали остатки сахара по карманам?

Ну, знаете, мистер Честер, чем занимаются джентльмены – не моего ума дело. Ночевали они вчера ночью в доме или нет, где были, что делали – мне без разницы, – затараторила кухарка. – Другой вопрос, кого считать джентльменами. Например, где вы видели джентльмена в казенных подштанниках?

Разве можно по кальсонам судить о человеке?

По вашим очень даже можно!

Миссис Диксис, я не стану поощрять подобных обсуждений!

Ой, мистер Честер, поверьте вдовой женщине: там нечего обсуждать. Он же гнутого фартинга чаевых никому не выдаст, а жрет за двоих, одно название – «коммандер». Я не удивлюсь, если такой типаж позарится на дармовой сахар…

Допустим. Но я провел взвешивание остатка сахара в кладовой и весьма удивлен.

Неужто стало больше? – съязвил Лесли и унес поднос в сервировочную.

Я что вам, сторож при кладовой, мистер Честер?! Вы же сами вот этим вот, – кухарка мощной дланью ткнула в сторону сикха, – гостям, прости Господи, разрешили вертеться при кухне. Прикажете мне плиту распилить из-за них напополам? Придумать, будто заморский джентльмен может отравиться моей едой! Натуральное оскорбление, ведь я член профсоюза домашней прислуги, а не какая-то поденщица. Да, я в него вступила еще до всеобщей стачки![21]21
  Всеобщая стачка 1926 г. – крупнейшая стачка в истории Великобритании, участниками которой стали до пяти миллионов трудящихся.


[Закрыть][22]22
  Ласкары – презрительное наименование моряков индийского происхождения.


[Закрыть]Не говоря, что индийские блюда я умею приготовить лучше многих! Потому что выросла я в Дели, мой отец был камердинером самого полковника Джеферсона из колониальной полиции. Он-то знал, чего ожидать от дикарей из внутренних княжеств. Мяса они, может, и не едят, а удавить человека веревкой или платком им раз плюнуть! Сперва зарежут черного петуха, – вроде вот этого! – чтобы, значит, задобрить свою темную богиню и ночью чтоб с убийством сладилось…

Воспитанному гостю следует удалиться при первых звуках кухонной свары – только Огаст не мог шевельнуться: его ноги вросли в землю, как камни древнего мегалита. Все, что он читал и слышал об индийской секте душителей-тугов, разом всплыло в памяти, его пальцы похолодели и задрожали.

Почему, за какие грехи именно он попал в этот ужасный, убийственный особняк?

Это пустые суеверия! – возмутился слуга– сикх. Он держался с определенным достоинством, чтобы не сказать надменно. – Мадам, вам лучше не рассуждать о чужих культах, а вернуться к своим кастрюлям!

Правильно говорить – «мэм», – тут же указала гостю на промах кухарка. – Мадамы – это те, кто содержат бордели. Только кто же пустит такую ласкарскую [22] морду в приличный английский бордель?…

Миссис Диксис, возвратитесь в рамки благопристойности!

Я-то замолчу. Только не удивляйтесь, если утром найдете удавленника…

Кухарка со всей силы зашвырнула мертвую птицу в мусорный бак, отерла вспотевший лоб тыльной стороной руки, сняла передник и вручила мистеру Честеру.

Нет, я в этом вертепе ни минуты не останусь. Хватит!

Она вернулась в кухню. Снова вышла – уже в летнем пальто, шляпке, украшенной целым пучком искусственных растений, перчатках и с вместительной сумкой в руках.

Ноги моей здесь больше не будет.

Мистер Честер воспринял угрозу с абсолютным безразличием.

Даже бровью не дернете мистер Честер? Думаете, безмозглая толстуха Диксис прибежит спозаранку проситься обратно? Нет. Я не вернусь, даже если мне предложат 15 фунтов прибавки…

Мистер Честер с большой театральностью бросил передник в мусорный бак:

Ну что же, миссис Диксис, увольнять кухарку мне запрещал контракт. Но препятствовать вам уйти по доброй воле я тоже не вправе. Мистер Лесли, мистер Слайс, засвидетельствуйте, что миссис Дикисис сама выразила желание уйти. Я вынужден принять ее отставку. Из вашего жалованья, миссис Диксис, будет удержано в счет погашения недостачи продуктов. Прощайте, мэм!

Здрасте-нате! Я единственная приличная кухарка на всю округу. Как вы будете кормить джентльменов, а, мистер? – кухарка опустила сумку на землю и всплеснула руками. – Хотя какой вы дворецкий, вам же плевать на гостей! Чем вы тут занимаетесь – непонятно! Ну ничего. Найдется на вас управа: здесь Британия, а не какой-то Сенегал, где люди до сих пор жрут друг друга живьем. Имеется, куда обратиться, – и суд, и парламент, и даже король! Вот так!

Миссис Диксис уходила непобежденной.

Едва кухарка скрылась за углом строения, как из дверей кухни появился кот, обнаруженный вчера в библиотеке. С видом триумфатора он пересек кухонный двор и возложил свой трофей – полнотелую мышь– полевку – к ногам мистера Честера. Потом направился к арке, оплетенной живой изгородью, – Огаст более-менее успешно укрывался в тени этого архитектурного излишества и наделся ускользнуть при первой возможности. Но кот обнаружил его, подбежал, с громким урчанием стал тереться о брюки, и ничего другого, как взять его на руки и выйти из укрытия, не оставалось.

Извините, вышло так неловко… – виновато пробормотал он.

– Не беспокойтесь, мистер Картрайт! Наш сомелье и мистер Лесли возьмут на себя внеурочную сервировку легких закусок, как только возвратится мистер Горринг… Да, полагаю, мистер Радж не откажется помочь в приготовлении оригинальных блюд!

Мистер Радж склонился в почтительном поклоне – чтобы, как показалось Огасту, скрыть двусмысленную ухмылку. Впрочем, самому мистеру Картрайту было не до смеха: если приготовление пищи будет передано в смуглые руки мистера Раджа, в лучшем случае он останется голодным, а в худшем его стошнит от запахов колониальной кулинарии прямо в столовой! Надо было принимать срочные меры.

Он протянул дворецкому портсигар и, любуясь убегающей в небеса струйкой дыма, заметил, что мало знаком с принципами управления таким огромным поместьем. Наверняка подыскать подходящую прислугу в наши дни совершенно невозможно! Мистер Картрайт не чувствовал за собой права вторгаться в такую тонкую сферу, но все же имел смелость предположить, что миссис Крэйг, служащая у него экономкой, вполне способна справляться с хлопотами по кухне в течение того времени, которое он проведет в Энн-Холле. Разумеется, это не французский повар из клуба, зато дама опрятная и рачительная.

Мистер Честер с соблюдением всех приличий ответил, что такая помощь будет вполне уместна. Многолетняя служба у мистера Картрайта – лучшая рекомендация для экономки. Огаст выразил готовность завтра же отправить миссис Крэйг телеграмму. Будет достаточно позвонить, вскинул бровь дворецкий. Да, в самом доме нет телефона, но подключенный аппарат имеется в сторожке привратника, сразу за центральными воротами парка. Лесли принял на себя труд проводить мистера Картрайта через парк и заодно напомнить привратнику, чтобы расставил мышеловки возле кухни и кладовой. Дворецкий высоко подбросил мышку носком ноги, ловко поймал за хвост и отправил во все тот же мусорный бак.

Пока Огаст обсуждал с лондонским камердинером, какая бутоньерка лучше сочетается с кремовой рубашкой, но при этом уместна на патриархальном чаепитии, и просил передать ему бриджи для игры в крикет, за оконцем сторожки пронесся пыльный смерч – мистер Горринг-младший возвращался в особняк на максимальной скорости, допустимой его здравым смыслом. Будущий лорд был весьма доволен собой, хотя дело оказалось достаточно щекотливым. В самой деревне никакого телеграфа и близко не оказалось, пришлось тащиться на станцию. Но там телеграфист отказывался принимать текст, посчитав столбики цифр розыгрышем. Тогда мистер Горринг наплевал на железнодорожную бюрократию и двинулся сразу в редакцию местного листка. Телеграфный аппарат там держат исключительно для собственных издательских нужд, но ему пошли навстречу, поскольку регулярно освещают спортивные успехи единственного наследника лорда Глэдстоуна в разделе «светская хроника». Протелеграфировал, для пользы дела позвонил в офис, поднажал – как он умеет – и стал ждать ответ.

Нет, скучать ему не пришлось, он отлично скоротал время за кружкой эля с хозяином газетенки, редактором и журналистом, благо все три ипостаси соединились в одном помятом жизнью лице. Напиток, сваренный по рецептуре, не замутненной требованиями санитарной службы, следовало отнести к безусловным достоинствам сельской жизни. Вот бараньи котлетки тяжеловаты, но партия в дартс способствовала пищеварению. За ней воспоследовал чай. Фотоснимок археолога прибыл в аккурат к моменту, когда Эджи расправлялся с мясным пирогом. Пришлось бросить недоеденный кусок, – служба превыше всего! – он уложил добычу в конверт для телеграмм, отнес в полицейский участок и отдал сержанту в собственные руки. Общение с многократно отвлекавшимся служителем сельской фемиды отняло у него немало времени!

Зато на обратном пути мистер Горринг неплохо развлекся, наблюдая, как некий полудурок ползает на коленях вокруг валунов мегалита и отвешивает поклоны вослед заходящему солнцу. Поразительно, но деревенские будни полны нехитрых радостей: такого натурального эксцентрика в Лондоне даже за деньги не увидеть! Молодой человек намеревался подойти и разглядеть идолопоклонника поближе, но, пока он парковал машину, тип исчез самым непостижимым образом – истаял как бесплотный дух.

Смутные предчувствия одолевали Огаста, ему было решительно все равно, как мистер Горринг боролся с голодом и скукой, но он не успел вставить ни единого слова: привратник – дюжий, мрачный субъект – проворчал, дескать, кругом сколько хочешь припадочных и ненормальных! В санатории взяли моду выпускать психов на прогулки – пусть называют это «гуманным методом лечения», но деревенским с того не легче; они и сами выходить из домов по ночам опасаются, а уж детишек держат под замком даже днем. Сгинувшую домашнюю скотину уже давно никто не считает, за прошлый год в деревне три человека пропало – как в воду канули! Даже приезжали полицейские чины из самого Эксетера[23]23
  Эксетер – административный центр графства Девоншир.


[Закрыть]. Ходили повсюду, смотрели в лупу, землю нюхали да головами качали. Только не под силу чужакам разобраться в деревенской жизни, самого полицейского инспектора пришлось вытаскивать из зыбучих песков – едва поспели! Джентльменам тоже лучше бы поостеречься, не гонять лишний раз по пустошам…

Но Лесли бойко попенял селянину за глупые суеверия, растянул резиновые губы в улыбке, повернулся к мистеру Горрингу и уведомил, что в отсутствие будущего лорда «их милостью» интересовалась молодая женщина. Запнулся и добавил:

Не решусь назвать ее леди…

Ого! – двусмысленно хмыкнул Эджи. – И здесь встречаются такие девицы?

Она не девица… То есть не такая… – окончательно спутался Лесли, – особа! Подняла страшный крик, когда ей не позволили войти. Вы бы только слышали! Но мистер Честер строго-настрого запретил нам пускать в особняк посторонних без его разрешения. Но в тот момент мистер Честер был занят, и получить разрешение я не мог.

Хм. Никаких особ я не жду, хотя занятно – блондинка или брюнетка?

Скорее, темная шатенка, – Лесли стал разглядывать носки надраенных ботинок. – Она… приходится вашей милости невестой. То есть… я не знаю. Это она так сказала!

Мистер Горринг посмотрел на мистера Картрайта – мистер Картрайт посмотрел на мистера Горринга. Их взгляды встретились и наполнились тоской, а мысли совпали.

Мардж?

Точно. Маргарет вернулась из Испании.

Леди ездила в Испанию смотреть корриду? – вежливо осведомился Лесли.

Скорее участвовать…

VII

Май, 10, 1939 г., среда 20–15 по Гринвичу

Парк странным образом изменился.

Солнечные лучи сдались и уступили место сумраку. Птицы затихли. Их звонкие утренние трели сменил стрекот сверчков и пронзительный комариный писк. Цветы стыдливо прикрыли тычинки и пестики лепестками. Черные силуэты с распахнутыми крыльями перечеркивали пронзительно-синее небо – летучие мыши приветствовали сгущавшуюся тьму. Где-то гулко ухнула сова, прошуршали в траве то ли бесстрашные мыши-полевки, то ли лесные духи и призраки древних друидов. Над водой поднимался легкий туман, осторожно подкрадываясь к белоснежным мраморным статуям. Изваяния недобро ухмылялись в ожидании полной луны, они словно жаждали спрыгнуть с постаментов и устроить кровавую охоту на припозднившихся фланеров.

Мистер Горринг ушел далеко вперед, и Огаст отчаялся нагнать его. Черный, отяжелевший от мрака особняк всеми башенками и фронтонами нависал над центральной аллеей парка, грозя рухнуть вниз и повергнуть мир в хаос и запустение.

Один лишь мистер Честер возвышался над ступенями перед входом с лампой в руках, как непобедимая преграда между светом и сумраком!

Мистер Горринг окликнул дворецкого:

Привет, Честер, старина! Найдется у вас в закромах бутылочка виски?

Безусловно. Но мой совет – воздержитесь, сэр.

Мистер Честер, мне нужен не совет, а стакан и бутылка! Если британский лорд решил напиться, так тому и быть! Никакая сила его не остановит, будь то парламентский акт, вражеская армия, ураган или апокалипсис. Я принял решение напиться, и я напьюсь!

Боюсь, сегодня вам не успеть, мистер Горринг.

Бровь мистера Честера чуть заметно дернулась, и он торжественно объявил:

Леди Маргарет Уолтроп ожидает в малой гостиной.

Надо же, какой сюрприз! – деланно удивился Горринг. – Тогда пусть мистер Картрайт идет первым. Представляете, мистер Честер, он ладит с леди Уолтроп лучше меня. Они вместе росли. Малютками их даже купали в одном корыте!

Огаст отступил назад и вознегодовал:

Нет! Все было не так! Нас купали в прелестной ванночке, и Мардж меня чуть не утопила… Но, в конце концов, это чересчур… Эджи! Позволь напомнить, Эджи, она твоя будущая жена!

Ну почему сразу «жена»? Мы всего лишь помолвлены…

Изящная лампа на столе освещала кресло, в котором непринужденно расположилась молодая особа, скрестив ноги на американский манер. Она помешивала в чашке сахар. Если бы Картрайт мог посмотреть на девушку непредвзято, то заметил бы, что ноги у нее стройные и загорелые, фигура – статная и гибкая, а на свежем лице – ни следа пудры или румян. Но у Гасси имелся собственный, особый взгляд на Маргарет Уолтроп: их, всех троих, связывала общая тайна. За прошедшие несколько лет тайна потускнела и усохла до скромных размеров секрета, и оценить разрушительную силу такого знания мистер Картрайт затруднялся.

Аккуратная, коротко стриженная голова Мардж казалась ему похожей на змеиную, а статью она напоминала молодому человеку кобру, собравшую кольца перед решительным броском. Черты лица юной особы были острыми и резкими, а глаза сверкали как рыбья чешуя. Даже серебряная ложечка в ее руках позвякивала о край чашки так, словно хирургический инструментарий болтался в стерилизационном боксе: Маргарет изучала медицину в каком-то американском колледже, доучивалась в Париже и могла бы сделать заметную научную карьеру, выковыривая для взвешивания камни из почек тамошних клошаров. Но своенравная леди жаждала признания на родине, поэтому вернулась в Лондон и некоторое время проработала в муниципальном госпитале – хирургом!

Так что единственная дочь его опекуна, сэра Эндрю Уолтропа, заслуженно считалась особой упрямой и радикальной – мало найдется тех, кто рискнул бы назвать ее «леди». Однако мистер Честер был не робкого десятка:

Еще чашку чая, леди Уолтроп?

Доктор Уолтроп!

Как угодно вашей милости…

Будущий лорд Глэдстоун сразу же поспешил на выручку своему дворецкому, вооружившись открытой белозубой улыбкой, которая приводила в восторг светских хроникеров и кинооператоров, производивших съемку спортивных турниров:

Камрад Маргарет, прекращай угнетать мою прислугу! – мистер Горринг опустился на стул, который ему услужливо придвинул лакей.

Огаст остановился за его мускулистым плечом и очень вежливо уточнил:

Здравствуйте, доктор Уолтроп. Неужели ты получила лицензию?

Мардж бросила на него взгляд, рассыпавшийся пучком электрических разрядов, саркастически скривилась и повернула надменный профиль в сторону дворецкого.

Мистер…э… вы действительно состоите на службе у этих джентльменов?

В настоящий момент – да! – ответствовал мистер Честер.

Тогда мне вас жаль! Возьмите, – Мардж щелкнула замком сумочки и положила на опустевший поднос купюру. – Мистер Горринг придерживается философии всеобщего равенства чаевых, но несколько стеснен в средствах…

Нам платят достаточно, миледи, но все равно – спасибо! Можно разливать чай.

Втягивать прислугу в обсуждение частных финансовых проблем – признак скверного воспитания, такой поступок не заслужил бы одобрения сэра Эндрю, как и большинство выходок его дочери. Единственное, что объясняло, но не оправдывало, ее поведение, – происхождение. Увы, Маргарет появилась на свет в результате мезальянса. Как еще можно назвать брачный союз британского аристократа и американской мисс из семьи богатого дельца? Питсбургский угледобытчик слыл человеком простым, чтобы не сказать вульгарным, и его внучка унаследовала не только твердую руку и выступающий подбородок вкупе с солидными средствами, но и абсолютное презрение к светским условностям.

Огаст отломил кусочек печенья, отряхнул салфеткой пальцы и попытался перевести беседу в более подобающее русло:

Маргарет, ты прекрасно выглядишь! Как тебе удалось разыскать нас здесь?

Сам не догадываешься, Гасси? Странно. Из вас двоих ты всегда считался более умненьким мальчиком, – фыркнула Мардж. – Допустим, меня пригласила в гости графиня Таффлет, когда звонила рассказать про очередную шуточку Горринга: ни свет ни заря выскочить из угольного подвала и изображать ненормальных! Джентльмены, вам незачем было прикидываться придурками: вы таковы от природы!

Ладно, пусть я паразит на теле британского общества. Но Гасси-то причем? Ему ты вообще должна сказать «спасибо»!

Интересно, за что?

Как минимум за то, что сидишь здесь, а не в лагере для интернированных….

Значит, это Гасси устроил? Прогнулся перед папочкой? – Мардж нахмурилась.

Мардж, при чем здесь «прогнулся»? Между прочим, подбитый шлюп, адмирал Синклер предлагал сэру Эндрю послать за тобой десантную посудину – крейсер или какой-никакой миноносец, и морская пехота приволокла бы тебя в Портленд с мешком на голове… Ага…

Что?!?

Но Гасси убедил стариканов, что миссия Красного Крест» – более респектабельно.

В Красном Кресте работают очень многие леди и даже коронованные особы, – приосанился Огаст. – И потом, все, чем ты там занималась, – противозаконно!

Противозаконно помогать людям? А подменить мои документы, чтобы меня запихали в самолет с диппочтой и отправили в Лондон, как посылочный ящик, – законно?

У тебя не было вообще никаких документов! Иначе в наше ведомство не прислали бы запрос…

Огаст попытался пихнуть увлекшегося подробностями Эджи под столом, но спортсмен ловко уклонился. Пришлось успокаивать леди-доктора самому:

Маргарет, мы просто исполнители, нам приказали подготовить документы, что ты сотрудник Красного Креста, и отослать. Разве предосудительно числиться в миссии, если твоя цель – помогать больным и беженцам, а не создавать проблемы сэру Эндрю?

Раздосадованная Мардж передернула плечами под темно-синим жакетом, нервно поправила платочек – левые взгляды избавили леди Уолтроп от ювелирных украшений, их место занял шелковый треугольник бесцеремонно шафранового цвета. Словно маленькая льдинка кольнула Огаста и растаяла: тюрбаны такого же цвета носила прислуга мистера Сингха. Один из них только что проскользнул по галерее с ужином на подносе – его было видно в открытую дверь. Тяжелые пряные запахи тянулись за ним, как мантия за вице-королем Индии. В носу засвербело: он ненавидел восточные специи!

Чхи! Простите…

Гасси, что с тобой? Ты такой бледный!

Не… – чхи… – ничего!

Мардж встала и направилась к нему.

Лупите своего сынка,

За то, что он чихает.

Он дразнит вас наверняка,

Нарочно раздражает![24]24
  Льюис Кэролл. Алиса в стране чудес. Перевод Нины Демуровой.


[Закрыть]

Эджи, заткнись! Огаст, а папа знает, что ты потащился за Горрингом в деревню?

Ап-чхи!.. Знает… – чхи! – Я здесь по служ… – чхи!! – Ну, что за напасть, – стенал Огаст, уткнувшись в платок.

Вот я ему сейчас позвоню и спрошу!..

В поместье нет телефона!

Кошмар! Опять твои штучки, Эджи? Изображаешь потомка короля Стефана[25]25
  Стефан – король Британии с 1096 по 1154 г. Его восшествие на престол спровоцировало продолжительную гражданскую войну.


[Закрыть] в родовом замке, а у Гасси слабые легкие и сенная лихорадка. Надо срочно промыть ему нос теплой водой… и забрать отсюда в Лондон!

Ни за что! Маргарет, я абсолютно здоров, и буду жить в Девоншире и наслаждаться готикой ровно столько, сколько захочу! – Огаст встал и швырнул на стол салфетку. Ему до слез хотелось в Лондон, но даже ради такого вселенского счастья он не готов принять участь быть пациентом доктора Уолтроп. – Спасибо за чай, мистер Честер. Я иду спать. Доброй всем ночи!

Спать было еще слишком рано – Огаст нырнул в темный «трофейный зал», укрылся за громадой бегемота как за редутом, открыл окно и закурил. Пепел улетал во влажный сумрак, из распахнутых окон на террасе, примыкавшей к «графским апартаментам», в которых с комфортом разместились джентльмены с полуострова Индостан, доносились ритмичная музыка, смех, запах курящихся благовоний, а звуки чужого, гортанного диалекта напоминали заклинания…

Он отпрянул от окна и с шумом опустил раму. Смутные тревоги последних дней вдруг сложились как кусочки головоломки, обрели четкость и завершенность: черные куриные перья и капельки крови на заднем дворе. Шелковый платок, серебряная монетка, зашитая в его угол, пара крепких, смуглых рук и циничная ухмылка. Индийские гости съедят свои ритуальные кушанья и отправятся за жертвой.

Кого выбрать, чтобы быстро и бесшумно удавить шелковым платком в этом доме? Только его. Больше некого. Мелкая дрожь волнами прокатывалась по телу Огаста: собственная смерть представилась ему скорой и неотвратимой. Он почти обрадовался, когда его экзистенциальное одиночество нарушил Эджи. Школьный друг – единственный, кому Огаст был рад на краю пучины отчаяния.

Гасси, ты, что ли? Торчишь здесь один, в потемках, как призрак?

Я прячусь, – шепотом ответил мистер Картрайт.

Мардж уже собирается уходить… – Эдвард устроился рядом на подоконнике.

Слушай, Эджи, можешь оказать мне услугу?

Могу, конечно, что за глупый вопрос!

Помнишь мои запонки с черным ониксом? Из – за которых я повздорил на аукционе с младшим Аскоттом?

Горринг кивнул.

Когда я умру, не продавай их ему!

Да что ты, Гасси, лучше я твои запонки в Темзу выброшу!

Книги отошли, пожалуйста, в библиотеку колледжа; а мои галстуки, часы, брелоки, мои клюшки – даже две новые… все оставь себе!

Гасси, старина, тебе в самом деле так плохо? – забеспокоился Эдвард. – Послать за врачом?

Врач мне не поможет. Никто не поможет. Потому оставь себе все… что сочтешь нужным… – Огаст едва сдерживался, чтобы не всхлипнуть. – Только мою маленькую вышитую подушечку отдай экономке. Миссис Крэйг – добрая женщина, она уже столько лет обо мне заботится… – он сжал ладонь Эдварда ледяными пальцами.

Погоди, Гасси, может, все как-то обойдется?

Нет. На этот раз – нет! Я умру сегодня ночью.

Повисла тяжелая пауза.

Туги всегда завершают ритуал темной Богини, – прошептал Огаст.

Душители? – глаза Эджи округлились и заблестели от предвкушения риска, он тоже перешел на шепот и кивнул в сторону апартаментов потомка раджи. Ты серьезно? Думаешь, они туги? Сейчас посмотрим…

Он поднял раму и скользнул в окно раньше, чем Огаст успел его остановить; шагнул на карниз, затем перебрался на пожарную лестницу и, удерживаясь за перекладину рукой, свесился вперед так, что смог тайком заглянуть на веранду.

Огаст остался стоять у открытого окна, прижав ладони к щекам, – секундная стрелка стекала по циферблату медленно, как капля утренней россы по травинке. Эджи не сверзился во тьму и через какое-то время запрыгнул обратно:

Если эти типы – душители, все душители – идиоты! – завершив логическое построение, он отряхнул пыль с колен. – Играют в кости, причем мистер Набоб всякий раз проигрывает своему собственному слуге, надо при случае сыграть с ним. Так что, Гасси, отложи похороны до лучших времен… – мистер Гор– ринг потянулся вверх, чтобы опустить раму, но порыв холодного ночного ветра успел ворваться в открытое окно, подхватил золотые локоны Огаста и одна непокорная прядка зацепилась за значок клуба, красовавшийся на лацкане Горринга.

Ой! – взвизгнул Огаст, ухватившись за голову.

Погоди… – Эджи попытался высвободить его, впрочем, без большого успеха.

Ай-аааа…

Что вы двое делаете впотьмах? Я вас обыскалась… Эджи, отпусти его сейчас же! – бледным призрачным пятном в дверях трофейного зала обозначилась Марж, устремилась к ним, ухватила Огаста за руку и потянула к себе так, что он заорал на весь дом:

А-а-а-а-а!!!

Прекрати! Ты сейчас с Гасси скальп сдерешь! – попытался отпихнуть ее Эджи.

Виновник происшествия мог лишь вскрикивать и вертеться, пытаясь не умножать собственные страдания, пока в лучах света не явился его спаситель. Мистер Честер вошел в трофейный зал с лампой в руках, молча отцепил значок от лацкана, вернул Огасту свободу, аккуратно снял зацепившиеся золотистые волосинки и вручил их владельцу, затем так резко выдернул Огаста из рук Мардж, что сумочка, которую она прижимала локтем, упала. На пол вывалились пачка сигарет, зажигалка и пистолет, но Мардж успела наклониться и собрать свой скарб быстрее, чем дворецкий успел разглядеть оружие.

Мистер Честер привычно объявил:

Автомобиль подан. Вы намерены сопровождать леди, ваша милость?

Угу… – буркнул благовоспитанный мистер Горринг.

Как?!? – Огаст мертвой хваткой вцепился в рукав мистера Честера, ужас объял его с новой силой. – Уже ночь! Вы же сами нам запрещали! Говорили, солнце сядет… ни-ни за порог! Как я останусь – совсем один? Меня сразу удавят!

Здесь вы в полной безопасности, мистер Картрайт. Ваша спальня готова.

О нет…

Хватит истерик, Гасси, кто тебя убьет? – поморщилась Мардж. – Кому ты нужен? Не забудь промыть нос перед сном. Идем, Горринг! Пока, Гасси, – прежде чем окончательно увлечь Эдварда в ночную мглу, Мардж оглянулась на мистера Честера: – Мистер… э… неважно, подложите дополнительную грелку под ноги мистеру Картрайту.

Лучше разведите камин в моей спальне!

Сию минуту, мистер Картрайт.

Огаст снова остался в трофейном зале один. Сердце его колотилось где-то у самого горла, мрак и тишина смыкались на его макушкой, как вешние воды над утопленником. Только драгоценный металл в оружейных насечках умудрился сохранить последние искорки света. Огаст прокрался на цыпочках в противоположный угол зала, осторожно снял со стены старомодную охотничью двустволку, пошарил в патронташе, выставленном в открытой витрине среди прочих диковинок, с сухим щелчком переломил и зарядил ружье, хотя оружие не было его страстью, а стрелять ему приходилось всего пару раз в жизни, в клубном тире.

Прихватив ружье в спальню, мистер Картрайт обрел некоторую уверенность: устроил ствол рядом с собой в высоком кресле, укутался в плед и стал наблюдать за хаотическими танцами языков пламени, пока не скользнул в глубокий и узкий колодец сна…

…Душа бесконечно долго летела вниз, пока не достигла дна – замызганного, как полы в дрянной таверне, на досках которых скрючилось его бездыханное тело – тело поэта Кристофера Марло. Рыжеватые локоны разметались среди лужиц пролитого пива, засохших объедков и черепков посуды. Из глазницы торчала длинная стальная игла, она буквально протыкала голову убиенного насквозь!

Вокруг суетились и кричали люди в громоздких мрачных нарядах, пропитавшихся запахом пота, дождевой влагой и копотью. Окоченевший труп взгромоздили на носилки, прикрыли плащом и долго несли глухими переулками сквозь тьму, разогнать которую не под силу смоляным факелам. Носильщики громыхали по мостовым тяжелыми сапогами, наконец отыскали помеченную мелом дверь, бухнули в нее тяжелым медным кольцом и спросили доктора Рена.