Текст книги "Братство тибетского паука"

Автор книги: Павел Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

XXVI

Его увезут в далекую землю, за высокие горы, и надежно спрячут. Никто не будет знать, где он, никто не вспомнит о нем до той поры, пока не покончат с мятежом везде и повсеместно, пока не накажут всех братьев, тайно вернувшихся в старую веру, пока красная и белая роза не совместятся в одном гербе и великое братство не соединится вновь, только тогда он явится миру и засияет в великой славе!..

Май, 16, 1939 г., вторник 05–40 по Гринвичу

Сознание медленно возвращалось к Огасту: он сначала ощутил, как его хлопают ладонью по щекам, потом почувствовал, что ладонь сухая и теплая. Потом он услышал тихий голос. Женщина шептала, склонившись к самому его уху:

Огаст… Огаст… очнись… открой глаза… Бедный мой сыночек!..

Крупная горячая слеза упала на его щеку – «Железная дева» плакала!

Мама?.. – он с усилием открыл глаза и увидал миссис Крэйг. Она опустилась на песок рядом с ним, положила его голову к себе на колени, осторожно убрала прядь волос с его лба; Огаст отчетливо различил чуть выше запястья тонкую полосу шрама, убегавшую под белый шелковый манжет. Он видел этот шрам каждый день многие годы и привык не замечать его! Но сейчас доказательства не имели для него никакого значения – он просто поцеловал материнскую руку.

Мамочка… – прошептал он, уткнувшись в ее ладонь. – Как я здесь оказался? Как ты нашла меня?

Огаст, Огаст, мать всегда знает, где искать свое дитя! Да и мистер Честер вроде бы видел, как ты идешь к зыбучим пескам… Разве это важно? Материнское сердце подсказало мне верный путь.

Миссис Крэйг тихо всхлипнула и снова погладила Огаста по щекам.

Какой ты бледненький, Гасси, совсем исхудал! Моя вина, сыночек, что тебя едва не убили, только моя! Нужно было давно тебе все объяснить – ты не стал бы доискиваться до истины, не приехал бы сюда и не связался бы с этой безумной женщиной – леди Делией… Она любила называть себя «леди», хотя родилась в семейке местного арендатора и служила младшей горничной в доме графа Колдингейма! Когда ее вышвырнули, поймав на мелкой краже, Делия уже успела нахвататься кое-каких манер, прикарманить достаточно денег и пару хозяйских платьев. Без рекомендаций хорошего места тогда было не найти, да она и не стремилась, а решила направиться в колонии, где проще выдать себя за леди из приличной семьи и подыскать богатого муженька!

На ее счастье, в Южной Африке как раз началась война с бурами, никто не интересовался биографиями девушек, готовых работать в госпиталях сестрами милосердия. Там-то она и познакомилась с графом Таффлетом и вышла замуж, прельстившись скорее его титулом, чем плешью и осколочным ранением. Семья графа не одобрила неравного брака, молодожены вернулись в Великобританию и постоянно мыкались в поисках средств. Тогда в большой моде был спиритизм, Делия стала устраивать сеансы ясновидения для состоятельных леди и джентльменов, ее «магический салон» пользовался шумным успехом, но быстро приелся, как всякая мода. Когда началась война, она уже подрабатывала тем, что, прикрыв лицо восточной чадрой, показывала свои фокусы по мюзик-холлам и варьете. Так мы и познакомились, она сама рассказал мне свою биографию, которую считала историей невиданного успеха, – полную противоположность моей собственной.

Делия была женщиной умной и хитрой, но, как большинство простолюдинов, не понимала, что титул стоит денег только для тех, кому приходится его покупать. Тем же, кто унаследовал герб и громкое имя, никаких средств это не приносит, даже, напротив, закрывает для своих обладателей многие двери. Когда началась война, вся Европа рассыпалась, как лоскутное одеяло, сотни титулованных особ лишились своих скромных доходов, а порядочным девушкам из родовитых семей были доступны лишь две профессии: гувернантки и сестры милосердия…

Но от вида кровавых ран меня мутило, а гувернанткой стать шансов я не имела вовсе, потому что не знала ни латыни, ни географии, ни арифметики! Наш герцогский род кичился тем, что считает колена от римских патрициев, выделялся среди прочих золотисто-медным цветом волос и античными профилями, но! Знатные генуэзские семейства живут по старинке: нанимать девочкам репетиторов не в обычае. Дочерей учат следить за кухарками и стряпней, пересыпать лавандой простыни в сундуках и прочим домашним премудростям, а не решать уравнения или переводить Еврипида! Но самое удручающее то, что я, хотя прекрасно танцевала, была слишком худенькой и высокой для настоящей итальянской красавицы. И вот, когда мой отец расхворался и умер от «испанки», а единственный брат пережил его всего на несколько недель, достойного жениха мне не нашлось. Даже уйти в монастырь я не могла, не расплатившись с семейными долгами.

Пришлось продать все, за что предлагали деньги, и сдавать запустевший палаццо в наем всякому сброду. Один из постояльцев, иллюзионист, как-то раз предложил мне подменить девушку, сбежавшую с офицером. Номер пользовался успехом и стал приносить мне больше денег, чем разрушавшийся с каждым днем дом. Я отправилась гастролировать по городам и весям, пока не добралась до Парижа. Там я познакомилась с милым английским журналистом, молодым человеком по имени Эндрю, – он еще не был ни лордом, ни политиком. Зато представился католиком, и мы обвенчались…

Но война преследовала нас по пятам, пока не загнала наш иллюзион в Британию. Эндрю помог мне получить английские документы и перебраться в Лондон, а сам остался на континенте – делать репортажи про авиаторов и генералов. Других вестей, кроме статей в газетах, он мне не присылал, мои письма возвращались обратно, цеппелины сбрасывали на Лондон бомбы, немецкие субмарины таранили английские корабли, поговаривали о немецком десанте! То были тяжелые времена. Но когда граф Таффлет погиб от зажигательного снаряда, его родичи соизволили выделить Делии скромный пенсион и разрешили поселиться в маленьком деревенском коттедже в девонширской глубинке. Я согласилась перебраться к ней, с тем чтобы помочь вести дом. Она мечтала иметь хоть какую-то прислугу, а в моем положении уже пора было забыть о сцене.

В этом доме ты и родился, Гасси! На пеленках и чепчиках я вышила фамильный герб нашего дома – другого приданого у меня никогда не было. Многие молодые женщины тогда отдавали детишек в приюты, чтобы освободиться для лучшей жизни, но только не я! Делия считала меня ужасной дурой, но я не рассталась бы с тобой даже на сутки! По ночам мне снились кошмары: что ты утонул в реке, свалился в колодец, что жуткие черные пауки утащили моего бедного мальчика прямиком в ад!.. Сны предвещали мне беды, я считала, что Эндрю погиб где-то в Арденнах, но вышло еще хуже. Однажды я прочитала в газете о его свадьбе с какой-то американкой и прорыдала целую неделю.

Но Делия была не такой рохлей, как я. Она скоренько разнюхала, что мистер Уолтроп собирается баллотироваться в парламент. Не знаю уж, что она там ему нагородила, – я не ездила с нею. Двоеженство – плохое начало для карьеры политика, глупо спорить с очевидным, Эндрю приехал сюда уверять меня, что в нашей разлуке виновата исключительно скверно работавшая военная почта!

Не держи на него зла, Огаст, он не был негодяем, просто не имел ни гроша за душой, а его американская женушка была весьма состоятельна. Скандал загубил бы его карьеру и превратил в нищего! Что ждало нашу воссоединившуюся семью? Мы оба знали цену бедности и нашли компромисс: Эндрю готов был растить тебя, как родного сына, дать тебе надлежащее джентльмену образование и знал, как это устроить. Даже Октавиан Август[54]54
  Октавиан Август (63 г. до н. э. – 14 г. н. э.) – внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, усыновленный им и в дальнейшем возглавивший Римскую империю. Обычаи его правления вошли в историю под названием принципата.


[Закрыть] вырос в приемной семье, уговаривал он меня. Но я не смогла отдать своего крошку на воспитание в чужой дом. Мне надо было знать, что ты ешь на обед, с кем ты играешь, здоров ли ты и одет ли по погоде… – миссис Крэйг поправила его воротничок. – Пришлось дать Эндрю обещание, что я никогда не буду вмешиваться ни в его жизнь, ни в жизнь его домашних…

– Значит, вы с графиней на пару шантажировали моего отца? – Огаст не знал, что Маргарет лежит среди жухлой травы и песка где-то рядом, и не заметил, когда она пришла в себя, села и стала прислушиваться к их с матерью разговору.

Шантажировала? Трудно назвать это шантажом, миледи. Я всего лишь напомнила Эндрю, что у него есть законная жена и ребенок! Вот, Огаст, возьми. Ты разумный молодой человек, сам решай, как поступить с этим дальше… – миссис Крэйг отстегнула от связки маленький ключик и вложила в руку сына. – Ключ от банковской ячейки, в которой хранится твоя метрика и мое свидетельство о браке. Когда-нибудь ты сможешь подтвердить права на отцовский титул: леди все равно не сможет быть наследницей отца…

Вот если бы у моих родителей родился сын… – вспыхнула Маргарет.

…Он был бы незаконнорожденным! Ребенок, который родился вне законного брака, – а второй брак при нерасторгнутом первом в любом суде признают незаконным – называется «ублюдок». Смешной вопрос, леди из респектабельной семьи должна понимать порядок наследования. Впрочем, ваш дед – то ли мусорщик, то ли угольщик?

Мой дед – состоятельный джентльмен, и вы все живете на его деньги!

Не состояние делает джентльмена, а джентльмен – состояние! Мои предки никогда не марались черной работой, они надели герцогскую корону раньше, чем открыли континент, на котором ваш дедушка заработал свои грязные деньги, – вздохнула миссис Крэйг. – Много ли счастья мы на них получили?

Я никогда не стояла на пути вашей матери, леди Мардж, и, пока жила в доме Уолтропа, заботилась о вас ровно так же, как об Огасте… Если я чем-то и провинилась перед вами, то только тем, что не вмешивалась и позволяла отцу баловать вас больше, чем сына. Вы не были обделены ничем, кроме забот родной матери, которой виски был дороже всего на свете…

Миссис Крэйг помогла Огасту подняться:

– Не стоит долго сидеть на песке, утро нынче прохладное. Пойдемте в дом, я сварю вам шоколад, пока вы не подхватили простуду…

Они двинулись в сторону Энн-Холла.

Час был ранний, солнце только-только разгоралось, окрашивая небо в теплые оттенки, и ветви деревьев все еще казались прорисованными черной китайской тушью поверх акварели. Огасту было тревожно от каждого их движения. Они уже свернули на дорогу к Энн-Холлу, когда он – не удержавшись – оглянулся: вид на древнее капище заслонял вековой тис. Он зажмурился: ему показалось, что среди ветвей покачивается висельник, в точности такой же, как в его недавнем видении. Он открыл глаза, но тело не исчезло! Вороны рассекали воздух вокруг трупа, как вражеские цеппелины, прицениваясь к остывающей плоти, а его лицо, белевшее в обрамлении черного капюшона, было повернуто к древнему капищу. Огаст сделал еще один шаг и остановился рядом с притихшей Маргарет – кто знает, может быть, им продолжает сниться один и тот же сон?

Но миссис Крэйг тоже увидала тело и зашлась в пронзительном крике!

Вскоре надсадно завыла полицейская сирена, по дороге заспешили люди из ближайших домов, из пыльного автомобиля вывалился инспектор Норфолк; чертыхаясь сквозь зубы, оглядел место преступления и очень быстро обнаружил второе тело. Мертвый каноник лежал на спине рядом с каменным дольменом, а в его горле торчала стрела с черным оперением! Арбалет валялся в траве неподалеку – констебли обнаружили его, когда огораживали место происшествия.

Чертова работа… Что здесь творится – вроде война идет? Дел об убийствах уже больше, чем жителей в деревне! После мертвого лорда меня точно разжалуют в уличные постовые…

Безумие не разбирает титулов, инспектор Ньюпорт! – раздался уверенный голос мистера Честера. Он прошел к инспектору сквозь группку любопытствующих. – Полагаю, его милость в припадке сумасшествия, вызванного приемом обезболивающего, застрелил каноника, приняв его за призрак. Затем пришел в ужас от содеянного и покончил с собой… Он был тяжело болен, вы не знали?

Нет… – инспектор задумался, прикидывая расстояние от земли до висельника. – Хотел бы я, чтобы вы оказались правы, мистер Честер. Но как покойный сэр Глэдстоун мог сам забраться достаточно высоко, чтобы повеситься?

Инспектор, спросите у любого психиатра, и он подтвердит: самоубийцы весьма изобретательны! Его покойная милость мог забросить веревку на ветку как аркан, затем взобраться на высокий валун, надеть на шею петлю и спрыгнуть вниз. Но при этом, совершая конвульсивные движения ногами, случайно оттолкнуть камень. Как полагаете? Вот тот валун выглядит вполне подходящим…

Дворецкий указал на серый валун и услужливо протянул инспектору Ньюпорту рулетку для измерения расстояний между землей, камнем и ветками – на его пальце блеснул перстень с изящно вырезанной «Адамовой головой». Печать средневекового мейсте– ра братства! Ночной кошмар переползал в явь медленно и уверенно, как танковая гусеница. Огаст застыл у края дороги, не в силах двинуться с места, пока мистер Честер не подошел к нему:

Мистер Картрайт, сэр, я имел смелость распорядиться упаковать ваши вещи. Раз вы смогли сохранить голову на плечах, ваша жизнь обязательно изменится. Полагаю, вам пришло время возвращаться в Лондон!

Голова у Огаста закружилась, он молча кивнул и отвернулся. Какую роль уготовило ему старинное братство, если оно действительно существует? Миссис Крэйг возилась с мальчуганом, хныкавшим в толпе зевак:

Разве это подходящее зрелище для ребенка? – она взяла малыша за руку. – Посмотрите, как он напуган, что за родители отпустили сюда ребенка? Успокойся, милый! Давай-ка разыщем твоих папу с мамой… Скажи мне, где ты живешь?

Он не сможет ответить вам, мэм, мальчик немой, – объяснила ей бойкая деревенская кумушка. – Это Чарли, сынишка садовника, что сгорел вчера в участке. Как теперь с ним быть, ума не приложу. Такого убогого даже в приют не примут…

– Пойдем, Чарли, я тебя угощу печеньем… – миссис Крэйг увела мальчика к дому. – Мы найдем, кому о тебе позаботиться!

Маргарет перепрыгнула через ограждение и привычно спорила с инспектором о недоступных Огасту криминалистических нюансах состояния тела – они вертели висельника так и эдак, но мертвые глаза сэра Глэдстоуна все равно продолжали смотреть на древнее капище.

Огаст подошел к дольмену и положил руку на согретую солнцем поверхность – мелкие белые цветы распустились на кусте шиповника; рядом с плоским камнем, в небе над его головой, кружил черный дрозд. Затем птица опустилась вниз, рядом с его рукой, склевала крошечного светлого паучка и хитро подмигнула. Он вернулся к себе, упал на кровать прямо в одежде и мгновенно уснул – без снов и сновидений.

Капище отпустило его, он действительно мог уезжать.

XXVII

Лондон, середина июля 1939 г.

До прихода портного оставалась еще четверть часа.

Мистер Картрайт отправил лакея в библиотеку со списком книг об обрядах посвящения, сектах и тайных обществах, которые хотел получить для чтения, и велел ему поторопиться.

Затем просмотреть почту – газеты отложил сразу: про международное положение он знал больше самых дошлых газетчиков, а о таинственных смертях в девонширской глубинке престали писать еще на прошлой неделе. Печальные события отнесли на счет халатности местных властей: входы в подземные сооружения залили бетоном, а зыбучие пески оградили цепями и предупредительными табличками. Теперь туристы толпами валили в деревеньку Мидл-Энн-Вилидж, чтоб через ограждения полюбоваться светлым песком и чахлой травой, произрастающей на нем.

Самоубийство лорда Глэдстоуна не стало сенсационным событием: он долгие годы болел и лишь положил конец своим мучениям, уверяли в обществе, хотя и находили излишней театральность, с которой лорд ушел из жизни. Его наследник – сэр Эдвард Горринг Глэдстоун – сразу завоевал расположение журналистской братии добротными шутками и здоровым спортивным задором, с которым начал свою парламентскую карьеру, а главное, тем, что не отказывался от интервью и выставлял собеседникам хорошую выпивку. Новый лорд Глэдстоун уже успешно соперничал со звездами кинематографа по числу упоминаний в светской хронике! Но старину Эджи Огаст и так встречал буквально каждый день, иногда по нескольку раз, так что газетам нечем было его удивить.

Мистер Картрайт отобрал конверты и стал вскрывать их один за другим ножом для бумаги с перламутровой ручкой – его любимый бидермайер. Письма он просматривал мельком, пока не добрался до большого квадратного конверта с напечатанным на пишущей машинке адресом. В конверте содержался отчет детективного агентства – документ сухой и скучный, в отличие от романов Дианы Флер-дю-Мар: надо признаться, что несколько книг этой дамы прижились на его письменном столе.

Организованные в таблицу цифры и пояснения уведомляли мистера Картрайт, сколько его средств было истрачено, чтобы доподлинно установить следующее.

Копий или подлинников рекомендаций мистера Честера в архивах адвокатской фирмы «Томпсон, Френч и партнеры» не сохранилось. Впрочем, секретарь нашла запись в регистрационной книге: неким соискателем были представлены рекомендации от лорда Кимберли и герцога де ла Анжела. Но в этих почтенных домах не смогли припомнить джентльменов, внешне соответствующих представленному описанию или носивших фамилию Честер.

Указанный Честер не значился в списках членов профсоюза домашней прислуги и никогда не посещал специализированных клубов дворецких, не являлся подписчиком профильной прессы, не заглядывал в питейные заведения, где имеют привычку собираться люди этой редкой квалификации.

Огаст перебрал фотоснимки джентльменов по фамилии Честер, собранные детективами: все они более или менее соответствовали его описанию и указанному возрасту и со всех смотрели чужие, незнакомые лица. Он поморщился, вернул снимки в конверт и отряхнул пальцы носовым платком. Наивно было полагать, что частные детективы справятся с задачей, оказавшейся не по силам ни полиции, ни экспертам из Внешней разведки!

Выяснение истиной личности управляющего осложнялось тем, что он не оставил по себе ни фотоснимков, ни образцов почерка, ни личных вещей; он всегда платил наличными, обходился без банковского счета и страхового свидетельства. Не отправлял и не получал писем. Он настолько редко снимал перчатки, что искать опечатки его пальцев в Энн-Холле было бессмысленной затеей. Словом, дворецкий мог оказаться кем угодно, но мистером Честером он не был совершенно точно.

Избавившись от униформы дворецкого – смокинга и белых перчаток, он растворился в плотном потоке лондонских пешеходов, как льдинка в весеннем ручье.

Огаст на некоторое время замер у окна, разглядывая прохожих.

Рядом деликатно кашлянули. Камердинер сообщил:

Мистер Картрайт, телефонирует его милость сэр Эдвард, – дождавшись кивка, прижал холодную трубку к уху Огаста:

Алло, Гасси, старина! Слушай, я сейчас в гольф– клубе, тут вышла такая закавыка, – голос лорда Глэдстоуна звучал весьма жизнерадостно, такое начало всегда беспокоило Огаста. – Представь, подходит ко мне наш отставной капитан Пинтер и без всяких обиняков говорит, что принял на должность дворецкого в Энн-Холл камердинера покойного дяди Глэдстоуна – старого пня Карпентера! Представляешь?

Что от него ждать, Эджи? Он человек не нашего круга и уже никогда им не станет. Такие люди не понимают, что сманивать чужую прислугу – признак дурного воспитания. Не вздумай с ним драться – не уподобляйся ему! Миссис Крэйг пишет, он привозил в Энн-Холл архитектора – собирается срубить половину парка и построить бассейн с подогревом, как на модных американских виллах.

Еще и заявил мне, что, пока в Британии царит демократия, слугу нельзя завещать вместе с домом! Ведет себя очень уверенно, хотя знает, что судебные слушания опять отложили… Еще неизвестно, признают ли его наследником графа Колдингейма…

Боюсь, что признают, Эджи, документы все подлинные, я сам их видел, когда вскрывали личный сейф лорда Глэдстоуна в клубе. Там был и список пассажиров с парохода, и билеты, и документ из приюта, и отчет детектива. Адвокат капитана собрал полсотни его фотографий в разном возрасте и получил заключение от художника и хирурга, что на всех снимках одно лицо…

Чертов дядя, зачем было держать эту макулатуру в клубном сейфе? Лучше бы бросил в камин! Мне пришлось цистерну виски выпить с разными людьми, чтобы только газетчики не прознали, какое он имел отношение к этой дикой истории с похищением малолетнего наследника шестого графа Колдингейма. Нет, что ни говори, а седьмого графа сложно назвать нормальным: додумался спасти собственного племянника во время крушения судна только затем, чтобы сдать в приют при католической миссии под чужим именем…

Думаю, он не мог стать убийцей, вот и нашел компромисс. Твой покойный дядя только усовершенствовал этот компромисс, когда не стал предавать гласности отчет детективного агентства, разыскавшего наследника..

Ладно, теперь уже ничего не изменить. Если старая клюшка миссис Диксис еще у тебя, попроси ее срочно подыскать моей милости дворецкого в лондонский особняк. Но меня устроит только исключительный, дьявольски хороший дворецкий!

Хорошо… – Огаст хотел вернуть трубку лакею, но голос Горринга остановил его:

Гасси, погоди… Ты никуда не собираешься?

Нет. Сейчас месье Жискар приедет снимать с меня мерки…

Ну тогда предупреждаю: к тебе поехала Мардж.

Ко мне? Что ей от меня нужно?

Хочет сказать, что разрывает со мной помолвку. Я сейчас играю с товарищем министра финансов, поэтому никак не смогу броситься к тебе на подмогу! Прости, старина…

Успокойся, Эджи, я справлюсь!

Огаст попросил камердинера спуститься в кухню и задержать миссис Диксис, которая проводила собеседование с кухонной прислугой. Любительница детективов недавно перебралась в Лондон и открыла агентство по подбору домашней прислуги: «Исключительно квалифицированный персонал и полная конфиденция!» – значилось в ее рекламном буклете, а мистер Картрайт рискнул стать одним из первых клиентов.

Ему незамедлительно требовались кухарка и экономка: постоянно заказывать еду из ресторанов и ужинать в клубах он не привык! А миссис Крэйг решила остаться жить в Девоне, арендовала коттедж покойной леди Таффлет и посвятила себя заботам о маленьком Чарли. Ей помогал доктор Рихтер. Идея использовать рисование как терапию для людей с психоэмоциональными проблемами пришлась по душе психиатру, и он часто навещал миссис Крэйг с ее маленьким подопечным. Мама писала часто – делилась сельскими новостями и успехами своего воспитанника: мальчуган быстро нагонял сверстников, прекрасно рисовал и даже пытался разговаривать. Огаст собирался подыскать ему в Лондоне хорошего логопеда и пригласить миссис Крэйг на Рождество…

Камердинер вежливо пропустил миссис Диксис вперед, следом за ней вошли закройщик и двое его помощников, в одинаковых синих нарукавниках, с подвешенными на лацкан вместо орденов подушечками для булавок. Не теряя ни секунды, они очистили Огаста от верхнего платья, водрузили на обтянутый кожей пуф и принялись обмерять сразу двумя сантиметровыми лентами, объявляя результаты на французском языке. Месье Жискар вставил в глаз монокль, отчего сразу же приобрел вид сказочного Белого кролика, и заносил мерки в блокнот с набросками будущих костюмов.

Бывшая кухарка понаблюдала за работой портных и заметила:

Такие скверные времена наступили, мистер Картрайт, что приличного портного в Лондоне еще можно найти, а вот хорошей прислуги – днем с огнем! Прямо хоть бери и частного детектива нанимай для поисков, можете мне поверить.

Неужели? Но его милость сэр Эдвард рассчитывает с вашей помощью приискать респектабельного дворецкого.

Если его милости нужен дворецкий – совсем беда. Другому я бы сходу десяток предложила, но его милости врать не стану. Сейчас среди британцев проще наемного убийцу найти, чем толкового дворецкого!

Глубоко внутри щелкнула невидимая шестеренка: действительно, дворецкий мог вовсе не быть англичанином. Может быть, он действительно русский – тот самый, которого упоминала княгиня Львова? Как же была его фамилия? Кажется, Деев? Вполне возможно раздобыть фотографию 1оуапвЬа Оееуа, если он был военным… Через джентльменов из Военной разведки или через Бёрджиса с его кембриджскими приятелями, вхожими в Советское посольство и Коминтерн. Огаст же хотел сделать пометку в календаре для записей, но отложил остро отточенный карандаш, так и не прикоснувшись им к бумаге. Посредник между верхним и нижним мирами вообще не нуждается в национальности. Он сам найдет Огаста – если в том будет нужда.

Узнает ли он «мистера Честера», когда встретит в новом обличии?

Дворецкий может быть иностранцем или выходцем из колоний, – сказал мистер Картрайт излишне громко, чтобы заглушить смутные мысли. – Вы же знаете, миссис Диксис, его милость – человек широких политических взглядов…

Только из уважения к его милости – есть у меня один джентльмен на примете, только немолод, зато начинал лакеем при дворе короля Эдуарда, еще прежнего[55]55
  В 1939 г., когда происходит действие романа, королем Великобритании был Георг VI (1895–1952), занявший престол после отречения в 1936 г. его брата Эдуарда VIII (1894–1972), правившего страной менее года. Однако миссис Диксис имеет ввиду их деда, короля Эдуарда VII (1841–1910). – Примен. ред.


[Закрыть], упокой Господь его душу. Есть и другой – из беглых русских, говорит, служил при великом князе, но как тут проверить? Правда, говорит с акцентом, зато внешность презентабельная, бакенбарды – прямо загляденье! Прислать вам Curriculum Vitae[56]56
  Curriculum Vitae – жизнеописание, резюме.


[Закрыть]?

Пришлите непосредственно его милости… – ответствовал Огаст и едва не обрушился с высоты своего положения от вихря, поднятого появлением леди Уолтроп. Мардж просто-напросто нырнула в кабинет под рукой камердинера, добросовестно пытавшегося воспрепятствовать такому бесчинству:

Нет, миледи, остановитесь! Мистер Картрайт не одет!

Миледи даже не думала останавливаться – пронеслась по комнате, встала прямо напротив Огаста, оглядела его со всех сторон, как рассматривает экспонаты провинциальный учитель, наконец-то добравшийся до залов Британского музея, и картинно всплеснула руками:

Н-да уж… Значит, на континенте действительно скоро начнется война, раз наш прозорливый мистер Картрайт решил запастись французскими костюмчиками.

Причем тут война, Мардж? Меня избрали вице-председателем клуба вместо покойного лорда Глэдстоуна… – он посмотрел на Маргарет сверху вниз, не опуская подбородка: именно так взирали на сенат его тезки Августы[57]57
  Огаст – английская транскрипция латинского имени Август.


[Закрыть], полновластные римские императоры. – Я буду самым молодым вицепредседателем в истории клуба и не собираюсь приступать к обязанностям нагишом! Поняла?

Нагишом ты произвел бы фурор!

О! – монокль выскользнул из глаза месье Жискара, его помощники зарделись и потупились. – Нам следует удалиться…

Они принялись поспешно укладывать сантиметры и подушечки для булавок:

Ждем вас в любое время, мистер Картрайт, – бормотал месье Жискар, склонив голову и пятясь к выходу. – Нужно выбрать ткани…

Лакей и камердинер сразу же поспешили на помощь своему джентльмену – подхватили под руки, вернули с пуфика на грешную землю, упаковали в расписанное белыми и золотыми хризантемами кимоно, перехватили шелковые полы поясом, расправили складки и бесшумно удалились. Огаст вернулся в кресло, напустил на себя деловитый вид и углубился в чтение корреспонденции.

Мардж пододвинула свой стул поближе к столу, принялась нервно барабанить пальцами по инкрустированной столешнице, потом не выдержала и объявила:

Я уезжаю.

Удачной тебе поездки.

Тебе совсем не интересно куда? – пальцы Маргарет остановили барабанную дробь и стали перебирать всякую мелочевку.

Маргарет, ты совершеннолетний, вменяемый человек с собственными средствами. Никто не может запретить тебе делать что пожелаешь. Ни я, ни даже отец…

Ты уже сказал отцу?

Что именно?

Что ты все знаешь и ненавидишь его за вашу с матерью испоганенную жизнь…

Некоторые люди никогда не меняются! Огаст вынужден был отвлечься от изучения корреспонденции и посмотреть на леди Уолтроп:

Это ты его ненавидишь, Марж! Я отношусь к сэру Эндрю с уважением, он дал мне надлежащее воспитание, положение в обществе и всегда меня поддерживает.

Значит, ты промолчишь и все останется по– старому?

Да. Поверь, так будет лучше…

Быстрые пальцы леди перебрали все мелкие предметы на столешнице и дотянулись до аккуратной стопочки книг Дианы Флер-дю-Мар. Доктор придвинула книжки к себе, взглянула на заглавия – ее губы изогнулись в саркастической улыбке и стали похожи на средневековый лук, оружие весьма опасное в умелых руках. Маргарет зачитала вслух:

«Маленькая пророчица», «Синеглазый раджа из Бомбея», «Железная дева», «Братство черного паука»… Гасси, ты что, действительно читаешь романы для шоферов и девиц из цветочной лавки?

Надо признаться, что мистер Картрайт в самом деле прочитал все романы Дианы Флер-дю-Мар, все до единого! Абсолютно все изданные романы, а также рукописи, черновики и наброски, хотя так и не стал поклонником литературного дарования писательницы. Из всего многообразия только одна книга действительно впечатлила его до глубины души, до самого ее чистого дна: «Синеглазый раджа из Бомбея».

Сентиментальная история немолодых любовников – сельского доктора и рано овдовевшей леди. Греховная страсть привела к естественному финалу: леди готовилась стать матерью – как раз в канун охотничьего сезона. Доктор пребывал в глубокой печали: он совсем не хотел, чтобы из-за их связи его подруга лишилась пенсии от богатой родни покойного супруга и благорасположения друзей-аристократов, имевших обыкновение проводить охотничьи сезоны в пасторальном сельском коттедже вдовы. Он решил солгать любовнице, сказать, что их младенец родился мертвым, а новорожденную девочку передать в какую– нибудь состоятельную семью, которая действительно потеряла малыша. Возвратить некоей женщине радость материнства вместо горечи потери представлялось ему весьма гуманным и даже не лишенным благородства!

Но судьба сыграла с доктором злую шутку: из-за его профессиональной ошибки умер сынишка индийского князька, который привез супругу-англичанку рожать наследника в Британию, полагаясь на здешнюю прогрессивную медицину больше, чем на врачей из колониальных миссий и местных повитух. Если бы дело получило огласку, скромный доктор лишился бы лицензии и практики.

Подменить мертвого маленького принца девочкой доктор тоже не мог! Он уже успел порадовать отца вестью о наследнике, но случилось так, что мальчик не прожил и часа, а других рожениц в крохотной деревушке не предвиделось. Тогда доктор призвал на помощь все свое рацио – под предлогом необходимости в консультации увез супругу раджи в Лондон. Здесь в дорогой частной клинике младенцы появлялись на свет с регулярностью автомобилей на заводском конвейере, и он смог воплотить свой план наилучшим образом! Его милая дочурка оказалась в колыбели, увенчанной гербом лорда, а здоровенький мальчуган из наследного лорда превратился в индийского раджу.

Шли годы, вдова устроила спиритический сеанс и узнала от духов, что ее злополучное дитя живо! Она разыскала пособницу доктора, сиделку из дорогой клиники, и под грузом неопровержимых улик вынудила былого любовника сознаться во всем. Выяснив правду, она частенько приглашала погостить одну решительную молодую особу из хорошей семьи…