Текст книги "Братство тибетского паука"

Автор книги: Павел Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Павел Бергер
Братство тибетского паука

Я дьявольски хороший дворецкий!

Яна Тобосо. Темный дворецкий

Война – это не покер! Ее нельзя объявлять, когда вздумается.

Григорий Горин. Тот самый Мюнхгаузен

РОМАН

Пролог

Двигатель заглох, ветер мгновенно унес легкий запах бензина, последняя связь с цивилизаций оборвалась.

Мистер Картрайт, при рождении нареченный Огастом Октавианом Пэйджем, принял этот факт с присущим ему стоицизмом: медленно стащил мотоциклетные очки, покрытые рыхлым слоем пыли, и огляделся.

Можно ли представить себе картину более зловещую и удручающую?

Зеленые травы укрывали холмы вокруг, мелкие цветочки вспыхивали то здесь, то там. Редкие деревья да громадные, иссеченные стихиями валуны тоскливо высились среди пустоши. Камни, общим числом семь, некогда располагались полукругом на плоской вершине кургана. Один из них рухнул, поверженный в нескончаемой битве со временем. Зато остальные лишь заострились да побелели от дождей и ветров и теперь торчали как клыки свирепого доисторического монстра. Мегалиты, как гигантские антенны, излучают в воздух тревогу и безнадежность. Подушечки пальцев мистера Картрайта неприятно похолодели – казалось, он улавливал эти магические волны.

Ни малейшего признака человеческого жилья на много миль вокруг! Только блеклые бабочки да прочие мечты энтомологов трепыхали крылышками под бесстыдно-синим небом, где не нашлось места даже самому жалкому серому городскому облачку. Мистер Картрайт выпустил из рук баул с клюшками для гольфа, затем выбрался из мотоциклетной коляски – после двух лет, безвылазно прожитых среди лондонского смога и архивной пыли, его голова противно кружилась от переизбытка кислорода, – снял перчатки, провел по лицу скромным носовым платком и констатировал:

Мы заблудились. Вот и все…

Спутник мистера Картрайта вынужден был отвлечься от своего занятия – он увлеченно пинал ногой в щегольских крагах переднее колесо мотоцикла – и снисходительно обнадежил своего пассажира:

– Абсолютно исключено! Два джентльмена не могут заблудиться в Девоншире.

Южная Англия, Девон, родовое поместье графа Колдингейм Энн-Холл, в окрестностях деревни Мидл– Энн-Вилидж.

I

Май, <8, 1939 г., понедельник 10–45 по Гринвичу

Действительно, абсолютно невозможно заблудится, если у тебя есть карта. Мистер Картрайт извлек из внутреннего кармана плаща путеводитель по Девонширу – наиболее подробный из тех, что обнаружились в его любимой букинистической лавке, сосредоточил внимание на одинокой линии, обозначавшей автомобильную дорогу к поместью Энн-Холл, и пришел к весьма огорчительным выводам:

Мы совсем рядом с зыбучими песками!

Но его мужественный спутник только отмахнулся:

Не стоит драматизировать, старина. До чертовых песков не меньше шести миль, можешь мне верить, я провел здесь детство и три охотничьих сезона, так что знаю каждый камень! – молодой человек рассек прозрачный весенний воздух, указывая в направлении мрачного мегалита. – Там, за холмом, стоит коттедж графини Таффлет, моей родни по материнской линии. Кажется, она вдова маминого кузена…

Мистер Картрайт шумно вздохнул – тяготы моторизованной экспедиции в сердце Девоншира ему приходилось делить, впрочем, как и многое другое, с Эдвардом-Джорджем Арчибальдом Горрингом-младшим, племянником и единственным наследником лорда Глэдстоуна. Семейство это считалось настолько родовитым, старинным и многочисленным, что разобраться в хитросплетениях их генеалогического древа было крайне сложно даже Огасту – человеку, который знал будущего лорда со школьной скамьи и пользуется привилегией называть его попросту Эджи – сокращением от многосложного имени.

Единственной отрицательной стороной привилегии было то, что сам мистер Картрайт тоже вынужден был откликаться на школьное прозвище Гасси – сокращение от его первого имени Огаст.

Если ты знаешь дорогу, Эджи, почему мы застряли в таком жутком месте?

Бензин закончился.

Как-то он быстро закончился…

Знаешь, старина Гасси, добрые британские йомены[1]1
  Йомен – крестьянин в средневековой Англии.


[Закрыть] в конец обнаглели со времен Великой хартии вольностей[2]2
  Хартия вольностей (лат. Magna Charta Libertatum) была подписана английским королем Иоанном Безземельным в 1215 г., закрепляла сословные права и вольности, стала основой последующих законодательных актов о гражданских правах и обязанностях.


[Закрыть], и запросто могут недолить бензин своему ленд-лорду[3]3
  Ленд-лорд – помещик.


[Закрыть].

Разве ты ленд-лорд?…

Какая разница? Говорю тебе, как человек широких политических взглядов, нам придется торчать здесь и ждать какой-нибудь автомобиль, чтобы разжиться бензином. Можем пока в гольф размяться, – фыркнул Эдвард и принялся перебирать клюшки в бауле. Помимо родословной он унаследовал от рыцарственных предков волевой подбородок, завидную физическую форму и страсть к спортивным достижениям.

Огастес ненавидел любой спорт с тех самых пор, как расшиб колено во время беговой эстафеты на кубок колледжа, и поспешил отмахнуться:

Трава слишком высокая! И вообще, нет ни лунок, ни настроения. Лучше подумай: что стряслось? Неужели в офисе нельзя обеспечить секретность для разработки десятка пропагандистских листовок? Кому пришла дикая идея собрать экспертов из разных ведомств и сослать в захудалую дыру? Наша прислуга осталась в Лондоне, здесь нас никто не встретил, что теперь будет с багажом? – живое воображение мистера Картрайта рисовало картины одна ужаснее другой. – Мы совершено одни среди полей и пашен, зыбучие пески вот-вот поглотят нас, а морской прибой смоет следы. Мы просто исчезнем. Такое постоянно происходит: я целую неделю разбирал материалы о пропавших без вести, когда стажировался в суде. Сотни томов! Считай, повезло, если скелет пропавшего бедолаги находят через много лет и опознают по вставным зубам…

Гасси, у нас еще нет вставных зубов. Ты напрасно драматизируешь. Две недели – ровно столько мы здесь пробудем. Ни днем больше! Это всего лишь пари.

Пари? – ахнул Огаст и нервно облизнул пересохшие от ветра и возмущения губы. – Ты заключил очередное дурацкое пари?

По загорелому лицу будущего лорда расплылась самодовольная ухмылка:

Увы, на этот раз обошлось без меня…

Мистер Горринг не видел причин оправдываться – он мог вообще ничего не знать. Но вышло так, что в прошлую субботу он назначил свидание леди Удече на ипподроме и выиграл некоторую сумму. Уже много лет как он взял за правило использовать часть выигрышей для покрытия клубных долгов и решил уточнить, не числятся ли за ним неоплаченные пари. Что греха таить, Эдвард имел слабость биться об заклад в самых разнообразных состояниях, главным среди которых было алкогольное опьянение, и вполне мог запамятовать какой-то мелкий должок.

Он разыскал сэра Эндрю и попросил справиться в закладной книге[4]4
  Закладная книга – книга для записи условий пари, заключенных между членами клуба


[Закрыть], которую тот хранил лично, как и подобает многолетнему бессменному председателю попечительского совета клуба. Сэр Эндрю Уолтроп, как всякий достопочтенный и влиятельный джентльмен в годах, успел обзавестись целым венцом эксцентричных привычек – например, пользовался для чтения исключительно одной и той же старинной лупой, которая, как на грех, куда-то запропастилась. Поиски обещали быть долгими, а добросердечный сэр Эндрю торопился на парламентское заседание и поэтому позволил просителю пролистать книгу лично.

Разумеется, Горринг беспокоился: суровый устав клуба допускал к закладной книге исключительно председателя, исполнительного секретаря и казначея клуба. Ни к одной из перечисленных должностей Эдвард не имел даже отдаленного отношения! Но сэр Эндрю многозначительно прищурил подслеповатые глаза и изрек:

– Что такое правила, юноша? Джентльмены устанавливают их исключительно для собственного удобства. Значит, что удобно – то и правильно!

Огаст улыбнулся: именно такие максимы снискали его опекуну – лорду Уолтропу – славу мудрого и дальновидного человека. Вообще-то, Горринг вполне мог обойтись без такой длинной и витиеватой преамбулы и сразу перейти к сути – он быстренько сосчитал собственные долги, а под конец изысканий наткнулся на запись о пари своего дядюшки: трухлявый пень Глэд-стоун собирался уменьшить его будущее наследство на целых две тысячи фунтов! Уменьшить – в этом нет никакого сомнения! Поскольку прожить две недели в родовом поместье британских аристократов – задача, вполне посильная для любого вменяемого человека.

Горринг сделал интригующую паузу, а затем уточнил: помнит ли присутствующий здесь мистер Картрайт, как лорд Глэдстоун в прошлый четверг разругался с другим ветераном клуба – их шефом адмиралом Синклером[5]5
  Хью Синклер, адмирал, – с 1923 по 1939 г. возглавлял службу британской внешней разведки Зесге1 ш1еШ§еп1 зетсе (сокращенно 313). Структура формально входила в состав Министерства иностранных дел – Рогещп ОШсе, хотя имела высокую степень автономности.


[Закрыть] насчет иностранцев? Дядюшка утверждал, что разоблачить человека, выдающего себя за англичанина, – сущий пустяк. Не только коренные обитатели континента, но даже вполне добронравные господа, которые появились на свет в британских колониях, совершенно неспособны усвоить английские традиции и обычаи. «Истинного англичанина нельзя воспитать или обучить. Им можно только родиться!» – кричал лорд с горячностью, не подобающей его сединам и статусу члена теневого кабинета. Тогда адмирал флота Его Величества насупился, как подбитый в бою дредноут, и предложил пари…

Пари действительно было заключено. Суть его такова:

Лорд Персиваль Глэдстоун, граф Квенси VI, обязуется выплатить две тысячи фунтов адмиралу королевского флота Хью Синклеру, если хотя бы один из джентльменов, рожденных вне географических пределов острова Великобритания, проживет в поместье Энн-Холл, Девоншир, 14 (четырнадцать) суток. Учитывается время с 12 часов дня по Гринвичу 10 мая 1939 года до полуночи 24 мая 1939 года. В противном случае адмирал Синклер обязуется выплатить другой стороне указанную выше сумму.

Эдвард добавил еще какие-то занятные подробности, но Огаст уже не слушал. От нежданных новостей у него буквально опустились руки, перчатки – замечательные, изготовленные на заказ замшевые перчатки цвета дижонской горчицы – выскользнули из похолодевших пальцев и свалились в траву рядом с экскрементами неустановленного домашнего скота. Картрайт не стал нагибаться за ними – предощущение близкой опасности расползалось по телу, как трещинки по разбитому стеклу.

Если бы он раньше узнал, что все дело в пари, наверняка нашел бы способ избежать поездки! Даже если бы пришлось сменить работу…

Потому что работа всего лишь работа. Истинной музой мистера Картрайта была история: он с упоением сдувал пыль с забытых коллизии прошлого, современная международная обстановка его занимала мало; приходилось утешаться тем, что «дипломатическая служба» – единственно возможное занятие для человека определенного круга. Любая, даже самая малозаметная, должность в Министерстве иностранных дел тешит самолюбие родственников и опекунов молодых джентльменов больше их спортивных побед, дипломов и кубков.

Но пари – это не «должность» или «деловое начинание».

Пари – нечто совсем другое, гораздо более серьезное.

Любой юный джентльмен усваивает, что значит «пари», вместе с устным счетом – не имеет значения, каковы ставки в споре. Всякое упоминание о деньгах неуместно, когда на кону оказывается честь джентльмена. Предсказать, как далеко готовы зайти достопочтенные сэры и пэры, чтобы доказать свою правоту в споре, не способны ни аналитик, ни метеоролог, ни детектив, ни магнетизер, ни сам дьявол!

Десятое мая – послезавтра. Кошмар… – пробормотал Огаст и, повинуясь темному неосознанному порыву, побрел, сминая ногами траву, к высившимся на кургане валунам, как будто древнее сооружение, пропитанное забытой магией, могло защитить его от грядущих невзгод.

Эдвард помчался за ним, размахивая айроном[6]6
  Айрон – разновидность клюшки для гольфа с металлической головкой.


[Закрыть], нагнал и попытался успокоить:

Гасси, старина, прекращай ныть и хныкать…

Огаст не имел привычки ни ныть, ни тем более хныкать, но спорить не стал. Только молча поджал губы и ускорил шаг. Приятель следовал за ним, лихо сшибая клюшкой неокрепшие весенние побеги:

– У тебя просто нервы расшатались от архивной пыли! Ну сам рассуди здраво: мы оба урожденные лондонцы – о чем переживать? Подвернулся отличный шанс улизнуть из города на пару недель, только и всего. Будем наслаждаться природой, старина…

Как любой правоверный городской житель, мистер Картрайт всей душой ненавидел дикую природу вместе со всеми ее пестиками-тычинками, стеблями и сорняками, глиноземом, кроличьими норами, утренними поклевками и птичьим попевками! Даже короткий загородный пикник был для него адской пыткой.

Обрюзгшая дождевая туча уверенно загородила солнечный диск. Лучи дневного светила больше не слепили глаза, с высоты кургана было хорошо видно, как в низинах над ручьями и оврагами сгущается легкая дымка, – еще немного, и духи воды, земли и ветра явятся к древней святыне. Слышат ли они мысли смертных? Огаст душу готов был отдать им в заклад за счастье зажмуриться – и открыть глаза посреди душного читального зала в библиотеке Британского музея!

Он действительно зажмурился и осторожно протянул руку вперед. Сакральный камень был совсем рядом: пальцы уперлись в его шершавую, разогретую солнцем поверхность. Огаст глубоко вдохнул и шагнул в центр полукружья.

Воздух застыл и наполнился тихим однообразным жужжанием, а отвратительный сладковатый запах щекотал ноздри, пока не вынудил его снова взглянуть на мир. Лучше бы он этого не делал: стоило открыть глаза и посмотреть вниз, как к горлу подкатила тошнота! В самом центре магического полукруга, в примятой траве горкой были свалены разлагающиеся останки огромного зверя.

Кровь запеклась на жесткой рыжевато-серой шерсти, мухи роились над вывернутыми кишками, одна за другой вгрызались в мерзкую смердящую плоть, их крошечные тела сверкали жирным зеленым блеском, как бисер на вульгарном наряде певички из мюзик-холла, и порочили магическую красоту жертвенного камня. Гасси невольно отпрянул назад, прикрыв рот и нос воротником плаща, и налетел на Эдварда.

Хватит разглядывать эту ерунду… Идем скорее…

Приятель подхватил его под локоть и потащил обратно к дороге – там в клубах пыли вырисовывался силуэт автомобиля. Машина приближалась, уже было видно, как над капотом хищно растопырила крылья серебристая птица.

Шофер отчаянно сигналил. Он несся по дороге в манере, мало соответствующей модели «Ролс-Ройса» – слишком респектабельной, чтобы называться устаревшей. Едва поравнявшись с их мотоциклом, шофер остановил авто, выскочил наружу и завопил:

Мистер Горринг! Сэр! Ваша милость, еле нагнал вас…

Прекращай, старина! «Моя милость» – уже лишнее! – Горринг шагнул из травы на укатанную грунтовку и дружески похлопал по плечу шофера – востроносого парнишку в форменной фуражке, на кокарде которой красовался герб дома Колдингейм. – Ты вроде был у меня заряжающим в прошлый сезон? Отлично поохотились!

Так и есть, сэр! – улыбнулся польщенный паренек и тут же принялся тараторить всяческие оправдания: – Как на грех, колесо пробил, примчался к вокзалу, а мне говорят, мол, джентльмены уехали. Мотоцикл арендовали в гараже и покатили, только пыль столбом! Я бы сразу вас догнал… – парнишка поправил фуражку и заученным жестом распахнул заднюю дверцу авто, – так еще с чемоданами провозился. Не отдают на станции, и все тут! Пришлось мне бежать к смотрителю – говорю, вот управляющий враз вас за господский багаж засудит. Сейчас мистер Честер за управляющего в Энн-Холле, такой мистер, что жуть берет. С любого три шкуры спустит. Счастье, что догнал вашу милость, иначе выставили бы меня в один момент. Точно говорю. Другую работу здесь разве найдешь? Сами знаете, сэр, никакой нет, только коровам хвосты крутить… За мотоцикл даже не переживайте – я вечером его отгоню обратно в гараж…

Под жизнеутверждающую трескотню шофера горючее с установленной законами физики скоростью переместилось из одного бензобака в другой. Но Огаст больше не стал испытывать судьбу в мотоциклетной коляске, а предпочел воссоединиться с багажом и продолжить путешествие на заднем сиденье «Ролс-Ройса».

Цивилизация сразу стала ближе – вместо холмов за окном замелькали опрятные газоны, грядки, каретные сараи и коттеджи с высокими трубами из красного кирпича.

Наконец они добрались до места.

Привратник распахнул ворота, автомобиль сбавил скорость и деликатно прошуршал шинами по парковым аллеям среди живых изгородей, искусственных водоемов и геометрически правильных цветочных клумб. Еще один поворот – и Энн-Холл возник перед ними внезапно, как сказочный замок вырастает из брошенной на землю горсти магического порошка…

II

Май, 8, 1939 г., понедельник 12–30 по Гринвичу

Особняк был подкупающе красив, хотя всего лишь притворялся настоящим средневековым замком. Судя по особенностям декора, здание было построено во времена короля Якова[7]7
  Король Яков I из шотландской династии Стюартов правил в Великобритании с 1603 по 1625 г. Стилистика архитектуры и дизайна помещений, сформировавшаяся в период его правления, получила название «якобитского стиля», для которого характерны пуризм и утилитарность с добавлением лишь незначительных декоративных элементов, сближающих «якобитский стиль» с фламандским барокко. В эпоху короля Якова широко использовались мебель, панели, балюстрады, лестницы из дуба, украшенные резьбой.


[Закрыть] и сохранило присущую тогдашней архитектуре тяжеловесную игривость даже после изрядной прививки неоготического стиля, произведенной при реставрации. Надо полагать, дом основательно перестроили в прошлом веке, когда налет готики считался главным достоинством старинного родового гнезда. Огаст полюбовался симметричными башенками, массивными карнизами и каменной облицовкой – но самой значительной и неотъемлемой принадлежностью архитектурного стиля казалась замершая у входа фигура дворецкого в смокинге и перчатках.

– Добрый день, джентльмены! Я мистер Честер, управляющий Энн-Холла.

Рука в перчатке властно шевельнулась, лакеи сразу же пришли в движение и схватились за багаж, а сам управляющий сделал шаг навстречу гостям.

Мистер Честер был безупречен: только само совершенство может достичь высшей ступени в такой сложной иерархической системе, как прислуга в британском родовом поместье. Его черты выглядели бы тонкими, пожалуй, даже артистическими, прямой нос и высокие скулы придавали лицу властное выражение, а легкая улыбка казалась бы ироничной, будь в этом человеке хоть капля цвета.

Но мистер Честер казался настолько бледным, что всякая эмоция растворялась в его бледности мгновенно и без остатка. При любых обстоятельствах он сохранял выражение абсолютной бесстрастности. Белесые волосы, брови и ресницы только усиливали впечатление. Управляющий был почти прозрачен и умел полностью слиться с окружающим интерьером. Его спина всегда оставалась прямой, шаги – беззвучными, движения – точными, а перчатки и смокинг стали второй кожей. Невозможно было определить, сколько ему лет и насколько он образован. Словом, мистер Честер представлял собой поистине совершенную домашнюю машину!

Для нас большая честь, принимать будущего лорда Глэдстоуна. Ваша милость займет гостевые комнаты в правом крыле…

Будущий лорд водрузил мотоциклетный шлем на голову подвернувшейся статуи, звонко щелкнул по нему, бросил перчатки на поднос и отмахнулся от почестей:

Да ладно, мистер Честер, обойдемся без «милостей» и «дворецких». Будем считать, что я самый демократичный будущий лорд, которого принимали в этом доме. Как только стану членом парламента, потребую официально запретить обращение «Ваша милость!». Британская аристократия слишком закоснела в своих привычках, нам давно пора отказаться от сословных штучек и научиться ладить с простыми людьми…

Великолепный спич, сэр! Вас ждет большое политическое будущее, – с готовностью кивнул мистер Честер. «Простые люди», поддерживавшие демократические инициативы мистера Горринга, обычно вознаграждались щедрыми чаевыми. Потому Огаст не преминул съязвить:

Называйте их милость просто – «сэр Эдвард, рыцарь демократии», и достаточно!

Лесли, примите плащ у мистера Картрайта! – мистер Честер хлестнул лакея взглядом. – Мистер Лесли будет заботиться о вашем комфорте, сэр…

Огаст кивнул, присел на кушетку, вытянул ногу: земля облепила подошву туфли, в шнурке запуталась пожухлая травинка – нет, носить их он больше не сможет. Он оглядел мрачноватые дубовые шпалеры, резьбу на перилах и впечатляющих размеров гобелен, запечатлевший сцену охоты:

Я думал, Энн-Хаус выстроили задолго до якобитов..

Вы не ошиблись, мистер Картрайт. В кладовой сохранилась кладка двенадцатого столетия, а в винном погребе – фрагменты еще более раннего, изначального, фундамента, – ответствовал дворецкий. – Желаете их осмотреть?

После. Дорога была ужасной… – пробормотал Огаст и продолжил как завороженный разглядывать гобелен: расфранченные джентльмены галантных времен возвращались с охоты, их поджарые псы бежали у ног лошадей; за лордами следовала челядь – сокольничие и ловчие несли плетеные клети с глухарями и перепелками, а в самом центре композиции два дюжих поселянина, мало похожих на изображения садоводов в современных иллюстрированных журналах, прижимали к огромному камню связанного волка, а третий – готовился выпустить обреченному зверю кишки острым ножом!

На мгновение сердце Огаста замерло, как будто он превратился в часть картины и холодная сталь уже проникла в его, а не в волчье тело. Кровь застыла в жилах, и только глубокий вдох принудил ее бежать дальше привычным маршрутом. Он готов был присягнуть, что видел сегодня именно этот камень, плоский дольмен на придорожном кургане, и точно такого же зверя, только уже мертвого. Усилием воли молодой человек оторвал взгляд от слишком реалистичного изображения и пробормотал, игнорируя всяческие приличия:

Представляете, мы сегодня видели мертвого волка!

Мертвого волка?

Конечно, я точно знаю!

Гасси, много ли ты знаешь о волках? Ты их видел только в зоопарке, – хмыкнул сэр Эдвард. – Всех хищников в здешних местах перестреляли раньше, чем старина Вильгельм высадился в Девоне под радостные крики моих предков и затеял чертову славную революцию[8]8
  Славная (бескровная) революция – государственный переворот 1688 г., в результате которого к власти пришел герцог Оранский, правивший Британией под именем Вильгельма III.


[Закрыть]. Все дело обстоит гораздо проще. Грузовик сбил пастушью собаку, а кретин водитель поленился закопать бедолагу. Оттащил тело с дороги и спрятал за валунами, испугавшись, что хозяева потребуют денег за своего пса. Логично, мистер Честер?

Скорее печально. Я отдам распоряжение садовникам – пусть предадут прах земле.

Огаст исподтишка взглянул на лицо дворецкого, но обнаружил не больше эмоций, чем у гипсовой маски:

Считаете, животное сбил грузовик?

Да. Грузовик должен был идти с хорошей скоростью, чтобы превратить голову такого крупного пса в сплошное месиво.

Дурнота подкатила к горлу Огаста от одного воспоминания об этой мерзости:

Хватит, Эджи… Я уже на куски разваливаюсь! Хочу принять ванну, но чтобы вода была не слишком горячей, а пену взбили пышную-пышную…

Будьте спокойны, мистер Картрайт. Я лично прослежу за приготовлениями.

А мне подайте пару сэндвичей с холодной говядиной в бильярдную…

Как пожелаете, сэр!

Дрова мягко потрескивали, на вышитом экране, натянутом перед камином, отсветы пламени появлялись, смешивались и исчезали, как в китайском театре теней. Комнату наполняла нега. Ласковая пена и легкий запах лаванды, исходивший от предусмотрительно согретых полотенец, почти примирили Огаста с горечью девонширского изгнания. Он даже нашел в себе силы пойти в гардеробную, отдать лакею распоряжения по поводу костюмов на завтра, обсудил с ним запонки и жилеты, лично расставил на туалетном столике черепаховые гребешки и серебряные щетки для волос – всё подлинные предметы эпохи бидермейера, а фарфоровый флакончик для одеколона – начало восемнадцатого века!

Милые старинные мелочи были его большой слабостью. На действительно серьезные антикварные приобретения у Огаста попросту не было средств. Его семья была респектабельной, не более того. Ни громадного наследства, ни гарантированного места в палате лордов ждать ему было неоткуда. Стабильный процент с семейного капитала плюс скромное содержание, которое ему выплачивал опекун – в память о многолетней дружбе с покойным отцом молодого человека, плюс жалованье.

Даже при строжайшей экономии и полном отказе от излишеств он не смог бы сохранить привычный образ жизни без жалованья. По этой низменной причине Огаст решил посвятить остаток дня работе – попросил принести в библиотеку лампу и письменный прибор и стал исследовать состав их небольшой рабочей группы в свете новых фактов.

Пари…

Что говорят клубные правила о пари? Если невозможно трактовать результат пари однозначно или возникли сомнения в честности сторон, лицо, засвидетельствовавшее пари, может опросить очевидцев из числа членов клуба и вынести окончательное решение о победе той или иной стороны.

Значит, их с Эдвардом включили в злосчастный проект исключительно как потенциальных очевидцев, способных свидетельствовать в клубе. Ведь они оба появились на свет в самом великом и ужасном на свете городе – Лондоне! Огасту стало немного спокойнее, и он продолжил свои штудии с удвоенным рвением.

Оставалось выяснить, откуда взялись три других джентльмена.

Итак, официально секретный проект, к участию в котором экстренно привлекли их с Горрингом, назывался «Программа направленного информирования авторитетных лиц в Германии и странах северной Европы». Кодовое название проекта – «Сон Мерлина». Руководителем был назначен некто Джеймс Лейтон Пинтер – офицер военно-морского флота в звании коммандера[9]9
  Коммандер – британское звание офицера королевского военно-морского флота, соответствующее капитану II ранга в континентальной традиции.


[Закрыть]. Флотские офицеры на руководящих должностях в разведке давно стали обыденностью, за годы работы адмирала Синклера в стены секретных служб МИД перебралось немалое число «морских волков», среди которых попадались и уволенные по сокращению, и даже проштрафившиеся на прежних местах.

Мистер Картрайт вооружился военно-морским справочником и выяснил, что коммандер Пинтер, прежде чем получить высокое звание, родился в Ванкувере, еще студентом женился на скромной английской девушке, оставил университетскую скамью, перебрался в Портленд, после чего посвятил себя Военно-морскому флоту Его Величества. Фактов участия капитана в кровопролитных битвах и многотрудных походах справочник не зафиксировал. Зато мистер Пинтер с определенным успехом путешествовал с должности на должность в стенах Адмиралтейства, пока не дослужился до коммандера.

Остальные двое потенциальных коллег были настолько скучны, что не оставили заметного следа в справочной литературе или на газетных страницах. Пришлось приложить немало усилий, чтобы установить: мистер М. Дуглас, судя по всему, доктор археологии, выучившийся в Геттингене, а мистер Роджер Рана Саравака Сингх – дитя смешанного брака между одним из многочисленных младших сыновей индийского князька и англичанкой – до недавнего времени истекал потом в специальном отделе таможни города Бомбея.

Все трое представляли благодатную почву как объект пари.

После всех изысканий стопки справочников и газетных подшивок высились вокруг Огаста, как крепостные стены, он перепачкал манжеты пылью, сломал три грифельных карандаша и понял, что заслужил право на толику земных радостей!

Чашка какао и изысканная, забытая книга – лучший способ скоротать вечер, благо обширная библиотека Энн-Холла содержала массу искушений для увлеченного читателя. Огаст взялся за каталог редких книг – оправленный в кожу рукописный фолиант, заполнять который начали еще полтора века назад. Тяжеленный, громоздкий том лежал на особом пюпитре и по старинной традиции был прикован цепью к кольцу в стене. Листать эти скрижали и разбирать записи, сделанные разными почерками абсолютно без всякой системы, оказалось сплошным мучением!

Поэтому Гасси решил оставить академические изыскания и предаться низменному удовольствию – взялся за пожелтевшие подшивки «романов с продолжением». В библиотеке имелась полная коллекция шестипенсовых выпусков романов «Вампир Варни» и «Лондонские дикари».

Но главным призом оказался прекрасно сохранившийся альманах 1839 года «Рассказы о чудесах и диковинки Девона и Корнуэлла, собранные каноником Бартоломью Уайтом». Одну из новелл просвещенный канонник посвятил особняку Энн-Холл, убедительно доказав, что именно в нем разворачивались исторические события, запечатленные в считалочке «Малютка Бетти», известной каждому школяру:

Малютка Бетти у Замка играла Малютка Бетти и, веты собирала.

Малютка Бетти в саду заблудилась Малютка Бетти слегка оступилась.

Малютка Бетти в колодец свалилась Малютка Бетти в крови утопилась.

Малютка Бетти из гроба встала Малютка Бетти тебя поймала,

Малютка Бетти с собой забрала!

Как истинный гурман, молодой человек вознамерился соединить два удовольствия: леденящую кровь историю и горячий напиток. Он позвонил прислуге, но шелковый шнурок лишь беспомощно дернулся в пальцах, никто не поспешил на его зов. Тогда он взял лампу и, напевая «Малютку Бетти» на популярный джазовый мотивчик, направился к черной лестнице, чтобы самолично спуститься в кухню.

Как подобает профессиональному дипломату, Огаст не рискнул сразу вторгнуться в «нижний мир», а сначала осторожно заглянул в дверной проем – на него обрушились яркий электрический свет, запахи и гомон.

В центре просторного, облицованного светлым кафелем помещения возвышался мистер Честер, между большим и указательным пальцами он сжимал некий мелкий предмет, который с абсолютным бесстрастием демонстрировал полнотелой растрепанной особе в длинном поварском переднике:

Как вы полагаете, что перед вами, миссис Диксис?

Особа вытерла руки о передник, вытащила из кармана очки, водрузила их на кончик потного носа и наклонилась к предмету, чтобы лучше рассмотреть:

Похоже на волос.

Именно. Этот волос я обнаружил в вечерней порции пудинга…

И что?

Миссис Диксис передернула налитыми плечами, причем от резкого движения на пол шлепнулась пухленькая книжка в мягкой обложке, которая, очевидно, была засунута за пояс ее передника. Отиравшийся в кухне лакей проворно подхватил книжку и верноподданнически сунул в свободную руку мистера Честера. Дворецкий взглянул на обложку, и его бесцветная бровь чуть заметно дернулась.

Да. Я читаю детективы про лорда Уимзи![10]10
  Лорд Уимзи – детектив-любитель аристократического происхождения, герой серии «классических детективов» – повестей и романов писательницы Дороти Ли Сэйерс, популярных в Великобритании между двумя мировыми войнами.


[Закрыть] – подбоченилась кухарка. – Что в этом предосудительного? Почему я должна читать про всяких нищебродов из полиции, католического попа или усатого бельгийского эмигранта?

Мистер Честер полюбовался своей находкой и вынес вердикт:

Лорд Уимзли сможет с легкостью определить, кому принадлежит длинный женский волос, окрашенный хной в рыжий цвет. Он принадлежит вам, миссис Диксис! Поэтому настоятельно прошу покрыть голову, как делает старшая прачка, иначе…

Мистер Честер не успел закончить фразу, как за спиной Огаста раздалось громкое:

Кхе-кхе!!!

Это был лакей Лесли. Он спускался по черной лестнице со штиблетами и грязными рубахами Огаста в руках и, обнаружив гостя в таком мало подобающем месте, подал знак соплеменникам. Выбора не осталось – мистер Картрайт шагнул вперед.

Великое сошествие джентльмена в кухню состоялось!

Сие грандиозное событие войдет в семейные придания доброго десятка людей: он и предположить не мог, что вечером в кухне толкается столько прислуги. Лакеи бросили чистить серебро, а горничные – сворачивать салфетки. Все сгрудились в дверном проеме сервировочной. Младшие прачки глазели на Огаста из-за плеча стершей, мальчишка в углу задрал голову и выронил щепу для растопки, кухарка бросилась приглаживать волосы – лишенные надзора кастрюли и чайники бурлили и шипели, девушка-подсобница опустила намыленную тарелку и не закрыла кран – пена медленно выползала из раковины!