Текст книги "Господин Белло и волшебный элексир"

Автор книги: Пауль Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Макс в полной растерянности

Казалось, теперь мы могли пребывать в прекрасном настроении и радоваться жизни. Опасность миновала. Белло нас спас, и мы его за это очень хвалили. И папе не надо было бояться, что меня заберут в детский дом.

Однако и папа, и Белло загрустили.

Сначала я решил, что во всём виноват алкоголь. По телевизору я как-то раз видел мужчину, который напился из-за того, что его жена сбежала с инструктором по верховой езде. Он стонал и хватался руками за голову, когда протрезвел. Я имею в виду мужа, а не инструктора.

Но оказалось, это никак не связано с алкоголем. Когда я вернулся из школы, ничего не изменилось.

Папа работал в аптеке с таким лицом, словно его приговорили к тюремному заключению. Причём как минимум пожизненно.

– Папа, что случилось? Что с тобой? – спросил я.

– Ничего, ничего не случилось, – ответил он, повернулся ко мне спиной и стал раскладывать на полке фруктовые жвачки. Красные вперемешку с голубыми. Раньше он такого никогда не допускал.

– Нет, что-то тебя угнетает, – не унимался я. – Разве ты не рад, что проверка окончилась так хорошо?

– Отчего же, конечно, – сказал он и повернулся ко мне. – Конечно, я рад.

– Ага! Значит, такое выражение лица бывает, когда человек радуется.

– Да, ты прав, – согласился папа, вышел из-за прилавка и обнял меня за плечи. – Но к тебе это не имеет никакого отношения. Это связано с фрау Лихтблау.

– С фрау Лихтблау? – удивился я. – Она была неприветлива с тобой? Но ведь она очень милая! Или я ошибаюсь?

– Милая? – Папа задумался. – Она больше чем милая. Она… как бы это сказать? Она достойна любви! И даже больше: она заслуживает любви! Будь она иной, у меня было бы легче на душе.

– Теперь я вообще ничего не понимаю! Ну, она достойна любви. В чём же проблема?

– В том, что она не считает меня достойным любви, – вздохнул отец.

– Главное, что я считаю тебя достойным любви, – выпалил я. – Сейчас я пойду наверх и приготовлю вкусный обед. Тогда настроение у тебя улучшится.

– Мне не хочется есть. Пообедайте с господином Белло.

– С Белло, – поправил я папу.

Но Белло тоже потерял аппетит. Он едва дотронулся до своих собачьих консервов.

– Я понимаю, что у тебя не очень хорошее настроение. Мне жаль, что ты опять стал собакой и мы больше не можем разговаривать, – сказал я и погладил Белло. – Но вспомни, что твоя собачья жизнь была не так уж плоха. Ведь тебе у нас хорошо живётся. Ты регулярно получаешь корм и спишь в комнате. Другие собаки ночуют в холодной конуре. Кроме того, теперь ты понимаешь человеческий язык. Я прав? Или, может быть, нет?

Белло взглянул на меня и несколько раз кивнул.

– Вот видишь. Ну ладно, а теперь пойдём погуляем. Без поводка. На воздухе твоё настроение наверняка улучшится.

Мы отправились в городской парк. Я сел на скамью у пруда и стал наблюдать за утками. Белло лежал в тенёчке рядом. Как я и обещал, мы гуляли без поводка. Тем не менее, ему совсем не хотелось бегать, как раньше. Он положил голову на лапы и уставился в одну точку.

Внезапно он сел и стал смотреть на дорожку. По ней шёл пожилой худощавый господин с собакой на поводке. Белло забеспокоился и вскочил. Пожилой господин отстегнул поводок и отпустил собаку.

Собака побежала к нам. Это была девочка породы колли. У неё была длинная волнистая шерсть, на холке собранная в хвост яркой лиловой лентой. Эта лента по цвету совсем не гармонировала с тёмно-рыжей шерстью.

Белло помчался навстречу красавице колли. Но не успели они понюхать друг друга, как раздалась грубая команда:

– Адриенна, ко мне! Немедленно!

Собака неохотно побрела к хозяину. Тот поспешно пристегнул поводок к ошейнику и закричал на Белло:

– Прочь отсюда! Проваливай, беспородная тварь! Оставь Адриенну в покое!

Поскольку Белло послушался не сразу, старик нагнулся, набрал горсть камней и начал кидаться в Белло.

– Прочь отсюда! – кричал он.

Я вскочил.

– Отстаньте от моего пса! – крикнул я. – Перестаньте бросать в него камни!

– Так это твой? Тогда, будь любезен, возьми его на поводок! – потребовал старик.

– Ему не нужен поводок. Белло слушается и без него, – ответил я. – Белло, ко мне!

И Белло подошёл, хотя и не сразу.

– Я не знал, что это твоя собака, – сказал старик. – Я думал, что он из бродяжек, и не хотел, чтобы он приставал к Адриенне.

– Адриенна? – переспросил я. – Странное имя.

– У породистых собак всегда особенные имена. Её полное имя Адриенна фон Эшенхайм. Первый помёт, как ты понимаешь.

– Первый помёт? – не понял я.

– Ты, по-видимому, мало смыслишь в собаководстве, – снисходительно заметил хозяин колли. – Когда сучка щенится в первый раз, её первый помёт – помёт «А», все щенки получают имена, начинающиеся на «А»: Аста, Астор или, как у моей собаки, – Адриенна. Второму помёту присваивается буква «Б». Но твой Белло наверняка не из такого помета. Он, скорее всего, был назван Нелло или Зелло. Ну конечно, он ничуть не похож на чистокровного пса, скорее всего, помесь.

– А мне безразлично, – отрезал я. – Это самый лучший пёс, какого я могу себе представить. Пойдём, Белло, нам пора домой.

Белло последовал за мной, но постоянно оборачивался и смотрел на колли. А та рвалась с поводка, и было заметно, что больше всего ей хотелось поиграть с Белло.

И тут меня осенило.

– Белло, когда ты был человеком, то рассказал мне о своей большой любви. Уж не об Адриенне ли шла речь?

Белло грустно поглядел на меня, и я почувствовал, как ему плохо, оттого что он не может говорить. Да я и сам затосковал.

– Если это Адриенна, то у неё тупейший хозяин, – произнёс я вслух. – Не думаю, что ей хорошо живётся.

У аптеки мы встретили фрау Лихтблау, которая направлялась домой.

– Привет, фрау Лихтблау! – крикнул я.

– Ах, Макс, – сказала она тихо и, не взглянув на Белло, вошла в подъезд и поднялась на свой этаж.

– Если бы придумали конкурс на самое печальное лицо в мире, то папе и фрау Лихтблау пришлось бы поделить между собой первое место, – сказал я. – Ты, Белло, получишь второе! А если будешь и впредь ходить повесив голову, то я стану претендентом на третье место. Это вещь заразная, должен тебе сообщить.

Я надеялся, что папино настроение улучшится. Но на следующее утро стало ещё хуже. За завтраком папа сидел молча, подперев голову руками и уставившись в одну точку, он не съел ни кусочка и не прочитал утреннюю газету.

– Я начинаю всерьёз злиться на фрау Лихтблау! – нарушил я молчание.

– Почему же? – спросил папа.

– Потому что из-за неё ты такой грустный, – заявил я. – Что случилось? Расскажи!

Сначала папа долго смотрел на меня. Я подумал, что он не хочет об этом говорить, но он вдруг произнёс:

– Я рассказал ей, что господин Белло раньше был собакой и опять стал ею.

– Ты ей об этом рассказал?! – воскликнул я. – А мне запретил, говорил, что тогда тебе придётся распрощаться с профессией аптекаря!

– Я не забыл, – ответил папа. – Но мне пришлось всё рассказать, иначе ничего не склеивалось.

– И что же? – не выдержал я.

– Она не поверила ни одному моему слову. И вышла из себя от возмущения. Она думает, что я смеюсь над ней, и перестала со мной общаться, – грустно заключил папа. – Вот что меня угнетает. Теперь ты всё знаешь.

Он встал и спустился в аптеку.

«Нельзя допустить, чтобы так продолжалось и дальше, нужно что-то предпринять», – решил я.

Ближе к вечеру, когда фрау Лихтблау вернулась с работы, я поднялся на третий этаж и позвонил. Она открыла дверь и удивилась, увидев меня:

– Макс? Ты ко мне?

Странный вопрос: ведь я позвонил именно в её дверь. Мне так и хотелось ответить: «К кому же ещё?» Но так как я собирался серьёзно поговорить с ней, то решил не дерзить. Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.

– Это из-за папы, – начал я.

– Тебя прислал папа? – Она сильно разволновалась. – Он прислал тебя, потому что хочет извиниться? Как мило! И весьма меня радует. Скажи ему…

Я перебил её:

– Ему не за что извиняться. Он вас не обманывал. Вы не верите, что господин Белло раньше был собакой! Но это правда! Вы же сами видели, он опять стал собакой!

– Твой папа послал тебя, чтобы сообщить мне это? – спросила она. – Можешь ему передать: он меня разочаровал. Причём очень сильно.

Она вынула из кармана платок и сделала вид, что хочет высморкаться. Но я заметил, что она плачет и хочет скрыть это от меня.

– Фрау Лихтблау! Вы должны нам верить! – вырвалось у меня.

Она спрятала платок в карман и сказала:

– И то, что ты участвуешь в дурацкой игре, тоже меня огорчает. Тебе лучше уйти!

С этими словами она закрыла дверь перед моим носом.

Репетиция хора

В субботу вечером Штернхайм пришёл на репетицию пораньше. Он надеялся, что фрау Лихтблау тоже придёт, потому что хотел помириться с ней и убедить, что вовсе не собирался её обидеть. Он уже точно решил, что ей скажет.

Фрау Лихтблау в самом деле появилась вскоре после него. Он робко улыбнулся ей, но она отвернулась и присоединилась к группе сопрано, не обратив на него внимания. Штернхайм склонился над нотами. Он не хотел, чтобы все видели, как он огорчён и как сильно задела его холодность фрау Лихтблау.

Господин Эдгар, который всегда первым приходил на репетиции, на этот раз чуть не опоздал. Под мышкой он принёс большую корзину с крышкой. Когда он поставил её на пол и открыл, изумлённые хористы увидели, что там сидят три курицы.

Господин Эдгар наклонился над корзиной и сказал:

– Вы можете выйти и послушать. Сядьте на тот стул и ведите себя тихо, пожалуйста!

Куры вылезли из корзины и, захлопав крыльями, вскочили на стул, который им указал господин Эдгар. Там они и сидели, уютно прижавшись друг к другу.

Господин Эдгар спиной почувствовал удивлённые взгляды, обернулся и сказал:

– Вы, конечно, не будете возражать, если я позволю участвовать в репетиции трём своим курицам. – Он немного смутился и быстро добавил: – Естественно, лишь пассивно, то есть они, конечно, не будут петь. Дело в том, что они удивительно музыкальны, поэтому я решил не лишать их удовольствия послушать ваше пение. Представьте себе, все трое могут даже отличить Бетховена от Моцарта!

– Как вы смогли это выяснить? – спросил кто-то.

– Когда я играю Бетховена, они кивают в такт головами, – объяснил господин Эдгар.

– А когда играете Моцарта?

– Тогда они хлопают крыльями. Я повторил эксперимент несколько раз, и они ни разу не перепутали композиторов. Даже раннего Бетховена, который иногда весьма схож с Моцартом, они отличили. Все трое чётко кивали головами! – гордо заявил он. – Но хватит об этом. Мы начнём с песенки на верхнем нотном листе – «Форель» Франца Шуберта.

Хор запел, господин Эдгар дирижировал, а три курицы, сидевшие на стуле, в такт скребли лапками.

После репетиции господин Эдгар посадил кур в корзинку.

Штернхайм дождался, пока хористы разойдутся, и обратился к приятелю с вопросом:

– Господин Эдгар, не пойдёшь ли ты со мной выпить кружечку пива? Я, во всяком случае, готов!

– К сожалению, сегодня не могу, – бросил тот на ходу. – Мои куры обычно ложатся спать с петухами, как говорится.

То есть между половиной седьмого и семью. – Он взглянул на часы. – Они спали бы уже три часа пятнадцать минут. Мне необходимо сейчас же доставить их домой. Всего хорошего, Штернхайм! До следующей встречи!

С этими словами он сел на трактор и поставил корзинку с курами рядом с собой. Он уже завёл было мотор и хотел ехать, но, взглянув на грустное лицо Штернхайма, заглушил мотор и слез с трактора.

– Штернхайм, я чувствую, что нынче вечером тебе не хочется пива, тебе нужен человек, с которым ты мог бы поговорить. У тебя тяжело на душе. Верно?

Штернхайм кивнул.

Господин Эдгар спросил:

– Это как-то связано с женщиной… Как её фамилия? Лихтграу?

– Лихтблау, – поправил его Штернхайм и кивнул.

– Точно, Лихтблау. Номер членского билета – тридцать девять-жен. Может, ты безответно влюблён?

Штернхайм снова кивнул.

Господин Эдгар почесал затылок, потом спросил:

– Хочешь совет?

Штернхайм вопросительно поднял брови.

– Просто возьми и забудь её! Знаешь, в чём заключается самый лучший метод что-нибудь забыть?

Штернхайм отрицательно покачал головой.

– Не думать об этом! Выбросить из головы!

Он вновь залез на трактор.

– Мне и моим курам действительно давно пора домой. Надеюсь, наш разговор тебе помог.

Штернхайм пожал плечами.

– Да, серьёзный разговор между друзьями может сотворить чудо, – удовлетворённо заявил господин Эдгар.

– Спокойной ночи, господин Эдгар, – буркнул Штернхайм и побрёл домой.

Макс придумывает хитроумный план

Через неделю моё терпение лопнуло. Это случилось в среду.

Я постарался как можно красивее накрыть стол к ужину и сказал Белло:

– Сегодня мы устроим особенно прекрасный, тёплый ужин на троих. Прошу тебя – прекрати хмуриться! На один час, будь добр, забудь про свою подружку колли, и папа тоже не будет вспоминать о фрау Лихтблау.

Вернувшись из аптеки, папа, как всегда, сел ужинать. Я-то думал, что он спросит, что за праздник мы отмечаем, или хотя бы заметит, как красиво накрыт стол. Но он, судя по всему, ничего не заметил.

Моё терпение лопнуло. Я вышел из себя:

– Скажи-ка, папа, ты собираешься до конца жизни молчать или время от времени будешь произносить «да» или «нет»?

– Нет, – ответил папа. – Нет-нет.

– Ты хотя бы заметил, как красиво я накрыл стол?

– Да, – ответил папа и окинул взглядом стол.

Я понял, что только теперь он обратил на него внимание.

– И ты в самом деле знаешь ещё какие-то слова, кроме «да» и «нет»? – спросил я.

– Да-да, – пробормотал он.

– Да-да! – передразнил я папу. – Если ты и дальше будешь вести себя так, я самостоятельно отправлюсь в детский дом!

Я, конечно, приврал. На самом деле я никогда и ни за что не пошёл бы добровольно в детский дом. Тем более теперь, когда папе так плохо. Я просто хотел припугнуть его. И угроза подействовала.

– Макс, ты действительно считаешь, что мои дела плохи? – испугался он.

– Да, – кивнул я, потом встал, обошёл вокруг стола и остановился подле папы. – Действительно ли твои дела плохи только из-за того, что фрау Лихтблау не желает с тобой разговаривать?

– Макс, как тебе объяснить? – замялся он. – Ты ещё ребёнок и не понимаешь, что такое любовь.

– А ты объясни, – потребовал я.

– Когда твоя мама захотела со мной развестись, я решил никогда не влюбляться и не жениться. В том числе и ради тебя. Мне не хотелось навязывать тебе новую маму.

– Но фрау Лихтблау ты спокойно можешь мне навязать, – вставил я. – И, значит, спокойно можешь на ней жениться.

– Да, именно в неё я и влюбился. И сам был этим потрясён. Но самое ужасное заключается в том, что я поверил, будто она тоже в меня влюбилась. Что-то в этом роде она сказала, прежде чем уйти из ресторана. И тем не менее мы не общаемся. Что меня огорчает.

– Фрау Лихтблау упряма и строптива, – не сдержался я. – Почему она не верит, что наш Белло раньше был господином Белло?

– Я даже вполне могу её понять, – возразил мне папа. – Если бы месяц назад я рассказал тебе, что существует чудо– эликсир, способный превращать животных в людей, что бы ты подумал?

– Что ты рассказываешь мне сказки, – признался я. – Знаешь, папа, мы должны доказать, что это – правда. Если мы дадим Белло этот сок при фрау Лихтблау, она убедится, что мы её не обманывали. Не можешь ли ты сам приготовить такой сок? Ведь прадедушка смог!

– Он был гениальным человеком, Чародеем из Львиного переулка. Мне это не по силам, даже если я буду экспериментировать сто лет.

– А откуда, собственно, взялся этот сок?

– Я же тебе рассказывал. Его принесла одна старушка. Она делала таинственные намёки на то, что твой прадедушка испробовал этот сок на ней или что-то в этом роде. Подозреваю, что она тоже некогда была собачкой женского пола.

– Почему же она не превратилась обратно, когда действие сока ослабло? – спросил я.

– Но у неё же было много сока. Большая бутыль, наполненная доверху, – ответил отец. – Когда она чувствовала, что начинается обратное превращение, стоило сделать всего один глоток, чтобы остаться человеком.

– Но потом она всё равно стала бы собакой, – ввернул я. – Ведь она отдала тебе весь сок?

– Нет-нет. Она отлила немного в бутылочку и убрала в кухонный шкаф. На всякий случай, как она выразилась… – Папа вдруг прервал рассказ и посмотрел на меня во все глаза. – Но тогда… Тогда, значит, сок ещё есть!

– И если сок ещё есть, стоит лишь попросить одну чайную ложечку. Этого хватит. Она, конечно же, согласится.

Папа в один миг совершенно преобразился. Вся его тоска улетучилась.

– Гениальный план! – вскричал он. – Сок смешаем с водой. И Белло выпьет его на глазах у фрау Лихтбау. Тогда она увидит, как он превратится в господина Белло, и поверит мне!

Всё это время Белло внимательно слушал наш разговор. Он явно не пришёл в восторг от этого плана и энергично покрутил головой.

– Ты отказываешься? Не хочешь быть человеком?! – воскликнул папа.

Белло опять покрутил головой.

– Но ведь быть человеком хорошо! – Папа попытался его переубедить. – Быть человеком – это замечательно! Ты сможешь ходить на двух ногах! Сможешь носить одежду. И красивую обувь. Ты сможешь посещать концерты и слушать музыку. Разве это плохо? И у тебя будут не лапы, а руки, и ты сможешь, к примеру, держать ложку…

Я смекнул, что этот пример лишён привлекательности для Белло, и перебил папу:

– Белло, ты сможешь снова разговаривать с нами. И мы будем тебя понимать, когда ты захочешь что-нибудь сказать.

Мне показалось, что Белло задумался. Но потом он вновь дёрнул головой, словно хотел произнести: «Хотя это было бы неплохо, но я всё же хочу остаться собакой».

– Что же делать? Если он отказывается выпить сок, наш прекрасный план летит к чертям. Ты понимаешь, почему он не хочет быть человеком?

– Кажется, я знаю, – сказал я. – Белло влюбился.

Белло активно закивал головой.

– Ах вот оно что! Значит, этот пёс не желает, чтобы фрау Лихтблау убедилась в том, что я говорил правду. – Папа вдруг стал ехидничать: – Наверно, Белло боится, что фрау Лихтблау вновь полюбит меня!

– Нет, папа, ты ошибаешься! – крикнул я. – Он не влюблён в фрау Лихтблау. Он влюблён в колли. Они давно знакомы.

– В колли? – удивился папа. – Тогда всё напрасно. Наш план не удастся, если Белло откажется пить сок.

– А у меня есть другой план, просто гениальный, – сказал я и лукаво улыбнулся.

Я нагнулся к голове Белло и шепнул ему кое-что на ухо. Собака внимательно слушала, потом заглянула мне в глаза и кивнула.

– Папа, завтра утром мы возьмем маленькую бутылку, пойдём к той старушке и попросим её дать нам немножко голубого чуда.

– Как… что… почему? – от неожиданности папа начал заикаться. – Но как же Белло…

– Не беспокойся. Белло выпьет эликсир, – пообещал я. – Правда, Белло?

Белло кивнул.

Поиски

На следующее утро Штернхайм повесил на аптечной двери объявление: «Временно закрыто». Макс и собака стояли рядом.

Когда они хотели уйти, появилась фрау Лиссенкова.

– Бывает ли ваша аптека хоть иногда открыта, господин Штернхайм? – спросила она. – Или «Временно закрыто» означает, что можно приходить в любое время, а она всё равно будет закрыта? Наверное, лучше написать: «Временно открыто».

– Доброе утро, фрау Лиссенкова. Ведь сегодня четверг? Я совсем забыл, что вы пришли убираться! Вот ключ от квартиры, можете приступать, – сказал Штернхайм. – Действительно странно, что вы приходите именно тогда, когда я по каким-то причинам вынужден закрыть аптеку. Нам с Максом надо отлучиться по важному делу.

– Опять проблемы с удобрениями? – поинтересовалась она.

– Да, в самом широком смысле, – ответил Штернхайм.

А Макс спросил:

– Фрау Лиссенкова, нравится ли вам Белло?

– Ах, так это и есть твоя собака? Очень красивое животное!

Макс повернулся к собаке:

– Поблагодари фрау Лиссенкову. Без неё мне бы никогда не подарили собаку.

Белло подошёл к фрау Лиссенковой и протянул ей правую лапу. Она смущенно её пожала и сказала Максу:

– Чему ты только не научил собаку за такой короткий срок! Просто супер!

Потом она погладила Белло за ушами и как бы между прочим спросила Штернхайма:

– А вашему сыну нынче не надо в школу?

– В каком-то смысле вы правы, – ответил тот. – Я напишу записку и попрошу его извинить. Сегодня он нужен мне здесь.

– Ну, больше не буду вас задерживать и примусь за уборку. Успехов вам! – сказала фрау Лиссенкова и отперла входную дверь. Прежде чем войти, она обернулась. – Кстати, собаке надо бы почистить уши.

– Папа, а куда мы, собственно говоря, идём? – спросил Макс, когда фрау Лиссенкова ушла.

– Хороший вопрос! – ответил Штернхайм. – Именно в этом и заключается проблема. Понятия не имею, где искать старушку. Попробуем спросить господина Рюдигера, моего парикмахера. Парикмахеры всегда всё знают.

– А почему ты не спросил фрау Лиссенкову? Она тоже всегда всё знает.

– Что ж, стоит попытаться, – согласился Штернхайм. – Давай вернёмся.

Фрау Лиссенкова пылесосила ковёр в гостиной. Спасаясь от воя пылесоса, Белло прыгнул на тахту. Фрау Лиссепнкова покачала головой.

– Вы позволяете собаке лежать на хорошей тахте? – Ей приходилось кричать, чтобы заглушить пылесос. – От неё на подушках остаётся шерсть!

Штернхайм отмахнулся:

– Ничего страшного. У нас сейчас другие заботы!

– Заботы? – спросила она с интересом и выключила пылесос. – Расскажите!

– Мы ищем старушку с коротко стриженными седыми волосами. Она всегда в шубке! – сказал Штернхайм.

– В шубке? Теперь, когда на дворе так тепло? – удивилась фрау Лиссенкова. – Значит, у неё такая же привычка, как у дамы, что живёт внизу, у реки. И ночью воет на луну.

– На луну? – встрепенулся Штернхайм. – Так это и есть та самая старушка, которую мы ищем!! Вы знаете, где она живёт?

– Я знаю почти про всех, кто где живёт! – не без гордости заявила фрау Лиссенкова. – В конце концов, я живу здесь больше шестидесяти лет.

– Так где же она живёт? Если можно, поточнее, – спросил Штернхайм.

– Внизу, на реке, ещё сохранился старый шлюз, – начала фрау Лиссенкова.

– Там, где деревянный мостик? – уточнил Макс.

– Именно там. Рядом со шлюзом есть большой сад, в глубине которого стоит маленький одноэтажный домик. В нём она и живет.

– Спасибо, фрау Лиссенкова! Вы нам очень, очень помогли! – сказал Штернхайм. – И теперь имеете полное право пойти на кухню и сварить себе чашечку хорошего кофе. А мы отправляемся в путь.

Через четверть часа Макс, Штернхайм и Белло стояли перед садом, описанным фрау Лиссенковой. На калитке рядом с железным, тронутым ржавчиной замком висела табличка с фамилией владелицы. Буквы на ней слегка пожелтели, но Штернхайм нагнулся пониже и громко прочитал:

– Бьянка фон Альтенштайн.

– Второй помёт, – с видом знатока пробормотал Макс.

Калитка была не закрыта, и они пошли по песчаной дорожке к домику. На двери таблички не было, но была кнопка звонка. Штернхайм позвонил и прислушался. Ни малейшего шороха. Штернхайм позвонил второй раз и третий. Им никто не открыл.

– Вы хотите видеть фрау фон Альтенштайн?

Все трое разом обернулись. Из-за живой изгороди, отделявшей сад от соседнего участка, показалась мужская голова, человек был очень стар. Это было понятно по белому венчику волос, окружавшему загорелый лысый череп, и по изрытому глубокими морщинами лицу. Старик был занят тем, что обрезал кусты. Слева от него живая изгородь была ровно потрижена, справа – в разные стороны беспорядочно торчали – Да, хотим, – ответил Штернхайм.

– Вы её родственники? – спросил старик.

– Родственники? Нет, скорее, знакомые, – пояснил Штернхайм.

– Вы хотите сказать, что были знакомы? – уточнил со: ед. – Или вы ничего не знаете? Фрау фон Альтенштейн умер– ia. Позавчера были похороны.

– Умерла… – машинально повторил Штернхайм. – В самом деле? – Он мешком осел на ступеньки дома.

– Она умерла? – спросил Макс.

– Кажется, вас очень расстроило это известие, – сочувственно сказал старик. – Но не принимайте его так близко к сердцу. Она была очень древняя старушка. Все мы когда-нибудь умрём. Когда умирает молодой человек, это действительно горе. Но для нас, стариков, смерть – это, скорее, избавление.

– Её больше нет. Всё напрасно, – бормотал Штернхайм.

– Вы побудете здесь? – спросил мужчина. – Я хочу кое-что вам отдать. Это находится у меня дома.

– Да-да. Мы немного посидим здесь, – ответил Штернхайм.

Голова скрылась за живой изгородью.

Макс с отцом остались сидеть на ступеньках, а Белло, успевший обежать весь сад, скрылся за домом. Вдруг он прибежал, схватил зубами брючину Штернхайма и потянул его за собой.

– Белло, прекрати! – отмахнулся Штернхайм. – Я не хочу играть. У меня нет настроения.

– Папа, мне кажется, он хочет что-то показать, – догадался Макс. – Куда ты нас ведёшь, Белло?

Белло помчался вперёд, обогнул дом, толкнул носом дверь на веранду и скрылся внутри.

– Белло обнаружил, что одна дверь не заперта, – тихонько сказал Макс и на цыпочках последовал за собакой: соседу необязательно знать, что они проникли в чужой дом.

Штернхайм вошёл за ними.

– Давай поищем кухню, – прошептал он. – Быстро, пока не вернулся сосед.

Первая дверь вела в спальню, следующая – в странную гостиную, где на полу лежало много одеял и подушек, за третьей дверью они обнаружили кухню. У стены стоял один– единственный шкаф с раскрашенными дверцами. Но сколько они в нем ни рылись, бутылку с голубой жидкостью найти не удалось.

Они вышли из дома в ещё более подавленном настроении, присели на ступеньки и стали ждать старика соседа.

Через какое-то время его голова вновь показалась над кустами.

– Могу я попросить вас об одной услуге?

– О чём именно? – спросил Штернхайм.

– Ведь вы на обратном пути обязательно пройдёте через центр города, – сказал старик.

– Мы живём там.

– Очень хорошо. Не сможете ли вы кое-что передать? Я стал плохо ходить. Фрау Альтенштайн незадолго до смерти попросила меня отнести кое-что аптекарю Штернхайму и вручить ему в руки, сказала она.

– Штернхайму?! – вскричал аптекарь вне себя от волнения. – Так ведь это я! Я аптекарь Штернхайм!

– Какой счастливый случай! – обрадовался старик. – Теперь это попадёт тому, кому предназначалось.

– А что это? – сгорая от нетерпения, спросил Макс. – Что вы должны нам передать?

– Вот эту бутыль, – сказал старик и поднял её над головой. Бутыль была почти доверху заполнена голубой жидкостью. – «Аптекарь знает, на что этот сок годится», – вот что она сказала.

Штернхайм взял бутыль с большой осторожностью.

А старик очень благодарил их за то, что они освободили его от необходимости специально идти в город.

– Ах, не за что нас благодарить. Мы рады, что всё так удачно сложилось, – сказал Макс. – Правда, папа?

– Просто не знаю, чему бы я обрадовался больше, – ответил Штернхайм.