Текст книги "Господин Белло и волшебный элексир"

Автор книги: Пауль Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

А также господин по имени Белло

На следующий день мы с папой купили Белло ошейник, поводок, восемь банок собачьих консервов и две упаковки сухого собачьего корма, овсяные хлопья, щётку, миску для корма и миску для воды, а также книгу «Как я воспитываю собаку». Папа хотел купить ещё спальную корзинку, но даже самая большая была бы тесна для Белло, да и продавец сказал, что собака может спать на расстеленном на полу одеяле. Так что мы погрузили все покупки в багажник и покатили домой, где нас ждал Белло.

Против ошейника Белло не возражал, а вот к поводку привыкал довольно долго.

Для тренировки я отправился с ним в город. Поначалу Белло изо всех сил натягивал поводок, однако вскоре сообразил, что, если он не хочет, чтобы ошейник душил его, нужно медленно идти рядом со мной. Я нарочно пошёл по той улице, где жил Роберт, и некоторое время прохаживался взад-вперёд перед его домом. Вскоре Штайнхойер вышел погулять, как я и ожидал. В руках у него были ролики. Он закрыл за собой дверь, сел на ступеньку и уже собрался надеть их, как вдруг увидел нас с Белло. Он испуганно вскочил и нажал на дверной звонок.

– Привет, Роберт, – сказал я ровным голосом, поднял с земли его ролики и сунул ему в руки. – Не волнуйся. Мой пёс ничего тебе не сделает, он хорошо воспитан. И нападает только по моей команде.

– Привет, Макс, – ответил Роберт. – Я… я только хотел чего-нибудь попить дома.

Я кивнул:

– Ну, ясно, просто пить захотелось.

А Белло уже энергично тянул меня за поводок, ему здесь надоело. Он хотел идти дальше.

– Пока, – кинул я напоследок. – До понедельника!

– Пока, Макс, – крикнул Роберт мне вслед. – А твой пёсик опять зайдёт за тобой в школу?

– Поживём – увидим, – откликнулся я.

Конечно, Белло не будет встречать меня из школы, но Роберту незачем об этом знать. С тех пор как Белло удрал от меня, я предпочитал не отпускать его. Почём знать, вернётся ли он снова, когда его опять позовут дружки-приятели.

Накануне вечером Белло сильно разволновался, заслышав вдалеке собачий лай. Он скрёбся в дверь, ставил передние лапы на подоконник, смотрел на улицу и лаял, а потом жалобно скулил, просительно оглядываясь на нас.

– Может, стоит его выпустить? – спросил я. – Мне его жалко.

– Лучше не надо, – ответил папа. – Он во второй раз удерёт. И никто не знает, вернётся ли к нам. Завтра купим ему поводок, тогда ты сможешь его удержать.

Теперь, когда пёс был на поводке, я не беспокоился и всю вторую половину дня разгуливал с ним по улицам. Белло обнюхивал все фонари, все углы, возле каждого дерева задирал лапу, очень долго принюхивался к собачке, которую вывела погулять хозяйка, и был совершенно бодр, когда мы вернулись домой.

Я стал кормить Белло. Он внимательно следил за мной большими карими глазами и терпеливо ждал, пока я ложкой выгребал собачьи консервы, и начал есть только тогда, когда я кивнул ему и сказал:

– Ну, лопай, Белло.

Позже я ещё раз вывел его погулять, чтобы он сделал «свои дела», как называл это папа. Он всё время послушно шёл рядом, поводок больше не натягивал и имел вполне довольный вид, когда мы вернулись. Поводок я отцепил, и Белло сразу улёгся в моей комнате на одеяло, причём сперва трижды покрутился на одном месте.

Я спросил папу:

– Почему он крутится, прежде чем улечься?

– Потому что дикие собаки раньше спали в высокой степной траве и им приходилось приминать её лапами. Так они устраивали себе мягкую постель, – объяснил папа.

– Но ведь совсем необязательно приминать одеяло?! – удивился я.

– А у Белло сохранилась привычка с тех времен, когда собаки были дикими и жили стаями.

Позже, когда я почистил зубы и вернулся в свою комнату в пижаме, Белло мирно лежал на одеяле, раскинув лапы в стороны.

– Спокойной ночи, Белло. Приятных снов, – пожелал я, погладил его по шёрстке и лёг на кровать. Но не успел я выключить свет, как Белло вскочил и весь напрягся. – Что случилось? – спросил я.

И в тот же миг всё понял. Снаружи опять донёсся собачий лай. Белло так же, как и раньше, выскочил из моей комнаты. Он скулил, повизгивал, выл и рвался на свободу.

Папа распахнул окно гостиной, Белло упёрся передними лапами в подоконник и стал лаять на улицу. Собаки ответили ему. Это было очень похоже на разговор. Один пёс лаял, другой ему отвечал, потом вмешивался Белло, тоже лаял, потом внимательно слушал, пока первый выступал с речью.

Папа из предосторожности держал Белло за поводок.

– Не хватало ещё, чтобы он выпрыгнул из окна, – приговаривал он при этом.

– А что, разве все собаки такие? – спросил я. – И ночью обязательно рвутся на волю?

– Нет. Обычно собаки охотно ночуют под крышей. Я думаю, это у Белло оттого, что он бесхозный. И эти его друзья, с которыми он переговаривается, вероятно, такие же бродяжки, как он. Наверное, ночью они вместе отправляются на охоту и теперь спохватились, что Белло среди них нет.

Когда собачий лай стих, Белло успокоился и послушно поплёлся за мной в детскую. Там он улёгся на своё одеяло, я – в свою кровать, и мы с ним одновременно заснули.

На следующий день я опять ходил с Белло гулять, кормил его, а потом играл с ним дома в прятки. Выглядело это так: я говорил: «Сидеть!» – и он послушно сидел в детской, а я прятался под папину кровать или за кухонный шкаф. Спрятавшись, я кричал: «Белло, ищи меня!» Но куда бы я ни спрятался, Белло сразу же, без всяких поисков и блужданий, прибегал ко мне и останавливался, виляя хвостом. Мы с ним играли всю вторую половину дня.

А потом наступил вечер, которого я никогда не забуду, даже если доживу до пятидесяти или до ста лет.

В тот вечер папы не было дома, он был в клубе. В конце недели папа всегда ходит в клуб «Франц Шуберт». Он поёт в хоре. Господин Эдгар тоже член клуба и даже его дирижёр. После спевки они с папой частенько идут куда-нибудь выпить по кружке пива. Поэтому папа очень поздно возвращается домой.

Итак, мы с Белло были одни, когда снаружи опять донёсся собачий лай. Белло забеспокоился. Выл, скулил, то и дело просительно поглядывал на меня и всем своим видом показывал, что хочет на улицу. Я почувствовал, что долго не выдержу, и подумал: «Может, удастся как-нибудь его отвлечь? Разве фрау Лихтблау не говорила, что я могу навестить её в любое время вместе с Белло?» Я прицепил поводок к ошейнику и зашагал вместе с Белло вверх по лестнице. Сначала он хотел непременно вниз и с такой силой натягивал поводок, что я еле его удержал. Но потом любопытство в нём пересилило, и он стал обнюхивать каждую ступеньку, пока мы не оказались перед дверью в квартиру фрау Лихтблау. Я позвонил. Позвонил ещё раз. Видимо, соседки не было дома.

Я спустился с Белло вниз, до самого конца лестницы, мимо нашей двери, и через чёрный ход вошёл в аптеку.

За день до этого я взял здесь карамель с виноградным вкусом и бросил одну конфетку Белло. Он поймал её на лету, и она ему так понравилась, что он встал на задние лапы и стал служить, выпрашивая ещё.

Но второй карамельки он не получил, потому что папа вычитал в книжке «Как я воспитываю собаку», что собакам нельзя давать сладкого.

Я подумал, что ещё одна крошечная конфета не повредит такой большой собаке. Конечно же не повредит. И если я сейчас разрешу Белло лизнуть конфетку, а потом подброшу её вверх и он её поймает, ему понравится игра и он забудет о своих друзьях.

Я не стал зажигать свет, чтобы меня не увидели с улицы. Поводок я выпустил из рук. Здесь, в аптеке, пёс никуда не сможет удрать. Пока я осваивался в темноте, я услышал, что Белло через открытую дверь вошёл в заднюю комнату, то есть в лабораторию, и принялся всё обнюхивать. Этого нельзя было допускать, там находилось много папиных химикатов, которые лизать категорически запрещалось. И я решительно включил свет.

Белло как раз приготовился задрать лапу под мандариновым деревом.

– Эй, Белло, тебе не разрешается писать в доме! – крикнул я, поднял с пола поводок и попытался оттащить собаку от окна.

Тут-то всё и случилось. Вероятно, я толкнул локтем бутыль с голубым эликсиром. Во всяком случае, она упала со стола, разбилась, и жидкость растеклась по полу. Белло тут же принялся лакать голубой сок, который явно пришёлся ему по вкусу. Вероятно, он решил, что я угостил его лакомством.

– Нет, Белло! Нельзя! – кричал я. – Эта жидкость, наверное, ядовита!

Но было поздно.

Сначала ничего не произошло. Потом Белло начал издавать какие-то странные звуки. Но исходили они не из гортани, а от всего его тела. Как будто у собаки трещали кости. Белло вытянулся в длину и встал на задние лапы; он всё рос и рос, морда его стала почти плоской, длинные уши – круглыми и мясистыми, потом исчезла длинная шерсть, – и передо мной оказался человек с густыми волосами на голове и с собачьим ошейником на шее, на котором болтался поводок.

Эликсир превратил Белло в человеческое существо.

Это существо смотрело на меня с не меньшим изумлением, чем я на него.

– М-м-м-м… – мямлил он. А потом глубоким, мощным басом: – М-а-а-кс! – И ещё раз, уже чётко: – Макс!

– Белло, ты… человек! – пролепетал я, едва ворочая языком.

– «Ты – чевекк!», – повторил он. Потом оглядел себя и кивнул: – Да, ты – чевекк.

– Нет, ты! Ты – человек. Теперь скажи: «Я – человек».

– Хм-м, – не понял он.

Слово «я», видимо, было ему незнакомо.

– Ты, Белло, ты – человек!

– Белло – чевекк! – заключил он. И стал повторять всё быстрее и восторженнее: – Белло – чевекк, Белло – чевекк!

Я спросил:

– Как это ты смог заговорить?

Белло изумлённо поглядел на меня и сказал:

– Макс тоже говорит.

– Да. Но ты же собака!

– Белло – чевекк, – поправил меня Белло.

– Я хотел сказать, ты был собакой.

– Собаки тоже говорят, – заявил Белло. – Собаки говорят по-собачьи. Человек говорит по-чевечьи. Белло – чевекк.

– Человек, – поправил его я.

– Да. Чевекк, – повторил он. – А почему Белло – чевекк?

– Это сделала голубая жидкость, которую ты выпил. Значит, она превращает не только растения, но и животных.

– Превращает животных, – старательно повторил Белло и кивнул.

– Что мне теперь с тобой делать? – задумчиво прошептал я.

– Белло холодно. У чевекков нет шерсти на теле. Только на голове. Холодно! – пожаловался он.

– Мы пойдём наверх, в квартиру. Там ты наденешь папины штаны и куртку, – решил я. – Только сначала я взгляну, нет ли кого-нибудь на лестнице. Нехорошо, если фрау Лихтблау тебя увидит. Ты ведь голый.

– Да. Я голи, – повторил Белло. – Голи холодно.

Мы вместе прошмыгнули в квартиру, и Белло сразу направился в детскую.

– Моё одеяло, – обрадовался Белло, несколько раз обернулся им, лёг на пол и свернулся клубком.

– Нет, Белло. Тебе нужно одеться, – сказал я. – Пойдём в папину спальню.

– Папину спальню, – повторил он и встал. – Одеться, да. Я рылся в папином гардеробе, показывал Белло, как носят штаны и рубашки. Это было совсем непросто. Если бы не я, он, вероятно, засунул бы передние лапы в рукава и натянул брюки на голову.

Я настолько увлёкся, что не услышал, как хлопнула входная дверь. Но Белло задрал нос, принюхался и сказал:

– Папа пришёл!

И тут в дверях спальни появился папа.

Он остолбенел от ужаса и несколько минут стоял неподвижно, открыв рот. Потом вдруг взорвался:

– Что вы делаете в моей спальне? Кто вас сюда впустил? Почему вы надели мои вещи? Макс, немедленно подойди ко мне! Макс, кто этот господин?

– Кто этот господин? – повторил я. – Ты не поверишь, папа.

– Говори! – потребовал он.

– Этого господина зовут господин Белло.

Два удивительных сюрприза для господина Штернхайма

В этот субботний вечер Штернхайм, как обычно, отправился в городскую ратушу, где члены клуба «Франц Шуберт» собирались на спевку.

Если бы он знал, что произойдёт в лаборатории в его отсутствие, он бы, конечно, остался дома. Но тогда он пропустил бы первый сюрприз этого вечера. В противоположность второму, который выпал на его долю несколько позже, первая неожиданность оказалась весьма приятной. Дело в том, что господин Эдгар, капельмейстер и председатель клуба, представил собравшимся новую участницу. Это была соседка Штернхайма, поселившаяся этажом выше.

Господин Эдгар постучал дирижёрской палочкой по стеклянному стакану и торжественно произнёс:

– Разрешите на две – две с половиной минуты привлечь ваше внимание! Представляю новую участницу нашего хора и вообще новую жительницу нашего города фрау Верену Лихтблау! Она уже подписала в двух экземплярах заявление с просьбой принять её в клуб. Её номер тридцать девять-жен. «Жен.» означает «женский». Она приехала из Мюнхена, где пела в большом церковном хоре. У неё меццо-сопрано, и она очень хочет петь с нами. Добро пожаловать!

Все зааплодировали. Фрау Лихтблау дружески улыбнулась Штернхайму и присоединилась к группе сопрано. Хор запел «Кофейную кантату» Иоганна Себастьяна Баха.

– Родился в тысяча шестьсот восемьдесят пятом, скончался в тысяча семьсот пятидесятом, то есть в возрасте шестидесяти пяти лет, – уточнил господин Эдгар.

От своей любви к цифрам он не мог отказаться даже в хоровом клубе.

После репетиции Штернхайм и фрау Лихтблау вместе пошли домой. Правда, господин Эдгар, как всегда, пригласил Штернхайма выпить по кружке пива. Но Штернхайм отказался:

– Только не сегодня, господин Эдгар. Я хочу проводить домой номер тридцать девять-жен.

На что господин Эдгар обиженно проворчал:

– Значит, сегодня останемся без пива.

Он влез на свой трактор и уехал.

Если бы Штернхайм и фрау Лихтблау вернулись домой кратчайшим путем, Штернхайм застал бы Макса и Белло в тёмной аптеке. Вероятно, Штернхайм сразу включил бы свет и спросил: «Что это вы делаете тут так поздно?» – и велел бы Максу подняться с собакой наверх. И Белло не превратился бы в господина Белло.

Но вечер был тёплый, и Штернхайму и фрау Лихтблау захотелось погулять и поболтать. Было уже одиннадцать часов, когда они подошли к дому.

Окна второго этажа были ярко освещены.

– О боже, в квартире горит свет, – забеспокоился аптекарь. – Максу давно пора спать!

– Он просто забыл его выключить, – успокоила его фрау Лихтблау.

– Но и в моей спальне тоже светло, – возразил Штернхайм. – Придётся подняться и посмотреть, что случилось.

– Спокойной ночи, господин Штернхайм, – сказала фрау Лихтблау, остановившись перед дверью его квартиры.

– Называйте меня просто Штернхайм, этого вполне достаточно. Мне очень хочется спросить вас вот о чём: не согласитесь ли вы на следующей неделе поужинать со мной и Максом? Я приготовлю что-нибудь вкусное.

– С удовольствием! Как насчёт послезавтра? По понедельникам я заканчиваю работу в пять часов.

– Понедельник годится, – поспешно согласился Штернхайм. – Разрешите задать ещё один вопрос? Кто отпускает вас в пять часов? Другими словами, где и кем вы работаете?

– Я офтальмолог. Работаю в магазине оптики.

Уже поднимаясь на свой этаж, она крикнула:

– Передайте привет Максу. А также Белло, вашей премилой собачке. И не будьте слишком строги к сыну. Ведь завтра воскресенье, и он сможет поспать подольше.

Штернхайм открыл входную дверь и первым делом заглянул в детскую. Там никого не оказалось. Постель была не смята. Пока аптекарь раздумывал над тем, куда подевался Макс, кто-то глубоким басом отчётливо произнес:

– Папа пришёл!

Голос донёсся из спальни Штернхайма.

Штернхайм направился туда и замер на пороге от неожиданности и ужаса. Какой-то длинноволосый лохматый тип спокойно доставал из шкафа одежду, неумело примерял его любимую рубашку чёрного цвета, отдающую синевой, а Макс стоял рядом и никак этому не препятствовал!

Уж не был ли Макс целиком во власти грабителя? Правда, оружия в руках последнего не было.

Наконец Штернхайм пришёл в себя.

– Что вы делаете в моей спальне? С какой стати вы надели мои вещи? И вообще – кто вас впустил в дом? Макс, сейчас же подойди ко мне! Макс, кто этот господин?

Макс растерянно взглянул в глаза отцу.

– Этот господин? – повторил он. – Ты не поверишь, папа.

– Отвечай же!

– Этот господин – господин Белло.

– Белло? Кто такой господин Белло? – недоумённо переспросил Штернхайм.

– Ну, это наш бывший пёс, – пролепетал Макс.

Тут в разговор вмешался незнакомый господин.

– Белло – чевекк, – сказал он гордо, подошёл к Штернхайму, упёрся руками ему в грудь и повторил: – Белло – чевекк, папа. – И попытался облизать Штернхайму лицо.

– Тьфу! – закричал аптекарь. – Пошёл вон! Это ещё что такое?!

– Сидеть! Белло, сидеть! – скомандовал Макс, и Белло послушно уселся на пол.

Только теперь Штернхайм заметил у него на шее собачий ошейник.

– Макс, умоляю, объясни, что стряслось, пока я окончательно не сошёл с ума, – потребовал Штернхайм. Он старался говорить спокойно, хотя ему хотелось кричать от ужаса.

– Я спустился вместе с Белло вниз, в лабораторию, – осторожно начал Макс.

– Ну? И что же? – не выдержал Штернхайм.

– Ну и бутыль упала на пол, голубой эликсир разлился, а Белло слизал всё до капли и после стал таким, каким ты его видишь, – закончил Макс и указал на господина, смирно сидевшего на полу.

– Каким видишь, – подтвердил тот. – Белло – чевекк.

Теперь и Штернхайму пришлось сесть. Правда, на кровать, а не на пол.

– Как это могло случиться? – вслух размышлял он. – Впрочем, эликсир изменял не только величину растений, но и их природу. Маленькая редиска превратилась в огромную редьку. А Белло…

– …в человека, – подсказал Макс.

– Скажи, ради бога, что нам делать? – Штернхайм, видимо, совсем растерялся.

– Как это – что делать? Конечно, он останется с нами. В конце концов, он был моей собакой, – заявил Макс.

Штернхайм энергично затряс головой:

– Мы не можем приютить человека, пусть даже «чевекка», бывшего раньше нашей собакой. Это похоже на подпольные опыты на животных. Если это всплывёт, придётся закрывать аптеку.

– Что ж, нам теперь прогнать Белло? Я имею в виду господина Белло, – поправился Макс. – Нет, он останется с нами! Я его люблю, хотя он уже не собака.

– Белло тоже любит Макса, – произнёс господин Белло, встал и попытался облизать лицо Макса.

– Нет, Белло, нет! Люди не облизывают тех, кого любят, – засмеялся Макс.

– Не облизывают? – усомнился господин Белло.

Теперь он стоял посреди комнаты и принюхивался, втягивая воздух задранным кверху носом. Потом подошёл к Штернхайму и бесцеремонно обнюхал его пиджак.

– Папа был у господина Эдгара, – отметил он. – И у той женщины наверху, которая погладила Белло.

– Не называй меня папой, – скривился Штернхайм. – Я не твой папа. Я папа Макса. Называй меня Штернхайм.

– Хорошо. Белло будет говорить «папа Штернхайм», – с готовностью согласился господин Белло.

– Не папа Штернхайм! А просто Штернхайм! – воскликнул тот чуть громче, чем хотел. Происшедшее действительно никак не укладывалось в его голове. – Понимаешь, Белло? Штерн-хайм.

Господин Белло обиделся.

– Хорошо, Белло будет говорить просто Штернхайм, – повторил он. – А Штернхайм не будет говорить просто Белло.

– Не называть тебя Белло? А как же? – удивился аптекарь.

– Штернхайм будет говорить Господин Белло, – гордо произнёс тот. – Господин Белло – чевекк!

– Пожалуйста, пусть будет господин Белло, – кивнул Штернхайм. – Вот только как мы будем жить? Лучше всего сейчас лечь спать: утро вечера мудренее. Завтра решим.

Втроём они вышли из спальни. Когда господин Белло проходил мимо кухни, то увидел, что раковина наполнена водой, и с криком «Пить, пить!» бросился к ней. Вообще-то Макс должен был помыть посуду, но сегодня он, естественно, не успел. В раковине находилось несколько чашек и одна тарелка. Господин Белло отодвинул их в сторону, наклонился и начал пить.

– Господин Белло очень хотел пить, – объяснил он Штернхайму, который смотрел на него осуждающе.

А Макс нашёл это зрелище очень смешным и закатился от хохота.

– Ну, как на вкус средство для мытья посуды?

Господин Белло серьёзно ответил:

– Чевеккская вода не очень вкусная. В ней слишком много пузырьков.

– Каких пузырьков? – спросил Макс.

– Да вот этих, – ответил господин Белло и показал на раковину.

Макс опять расхохотался.

– Да это же пена! Ты имеешь в виду пену?

– Да. Пен-н-ну, – послушно повторил господин Белло.

– Куда бы нам положить господина Белло? Ведь у нас нет лишней кровати, – сказал Штернхайм.

– Господин Белло, как всегда, ляжет в комнате Макса, на одеяло, – сказал господин Белло и первым вошёл в детскую. Но тут он кое-что вспомнил: – Сначала надо выгуляться! Господину Белло нужно пи-пи!

– Если уж ты превратился в человека, то должен ходить в туалет, как все люди, – объяснил ему Штернхайм. – Ведь не станешь же ты задирать ногу у каждого столба!

– Туалет? Это что? – поинтересовался господин Белло.

– Да вот он, здесь, – ответил Макс и показал, где находится туалет.

– Прямо сюда? – спросил господин Белло. – Чевекки делают всё в супницу?

– Это не супница, а унитаз, – уточнил Макс, закрывая за господином Белло дверь. – И не забывай спускать воду, когда закончишь.

– Понял – искать. Господин Белло любит искать палочку с Максом! – донёсся голос из-за двери.

– Спускать, а не искать, – крикнул Штернхайм.

Макс пошёл в детскую, надел пижаму и лёг в постель.

Из туалета раздалось пение:

– Господин Белло – чевекк, Господин Белло – чевекк, че– ве-е-ек!

Наконец пришёл и он. Оглядел себя с головы до ног и заявил:

– Не хочу спать в этом. Мне тесно.

– Папа! Нет ли у тебя лишней пижамы для господина Белло? Твоя рубашка ему мала, – закричал Макс.

Штернхайм вошёл в детскую. Он принёс длинный белый халат, в котором обслуживал покупателей.

– Вот, возьми. Халат наверняка будет впору. Если хочешь, надень его. – И, повернувшись к Максу, добавил: – Свою шариковую ручку, зубную щётку и пижаму я принципиально никому не даю.

– Что такое шариковая ручка? – спросил господин Белло, мало-помалу освобождаясь от одёжек Штернхайма и облачаясь в халат.

– Это такая штучка, которой пишут, – объяснил Макс.

– Господину Белло не нужна ручка, – сказал Белло и помотал головой. – Я не умею писать и читать.

– А откуда ты, в недавнем прошлом собака, вообще знаешь, что значит писать и читать? – спросил его Штернхайм.

– Господин Белло – не собака. Господин Белло – чевекк!

– Я же сказал – в прошлом собака, – уточнил Штернхайм.

– Господин Белло видел у Макса, – гордо ответил господин Белло, после чего перевернулся три или четыре раза с боку на бок, потянулся во всю длину, потом свернулся калачиком и вскоре захрапел.

– Спокойной ночи, Макс. Хороших тебе снов, – сказал Штернхайм и, покачивая головой, вышел из комнаты.