Текст книги "Новости о господине Белло"

Автор книги: Пауль Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Новый план

В своей комнате я тут же лёг на кровать. Лёжа думается явно лучше, чем сидя или стоя, – во всяком случае мне. Если бы в школе можно было лежать, когда спрашивает господин Виттер, я бы отвечал гораздо лучше. Мне бы пришло в голову больше, чем в прошлый раз, когда он меня вызывал. В тот раз он поставил мне за ответ «три пишем, два в уме». Но тогда пришлось стоять у доски.

– Не хочешь тоже полежать? – спросил я господина Белло. Он подтащил к кровати свою подстилку и лёг.

– Люди любят полгать, – сказал господин Белло, растянувшись во – весь роет на спине и подложив руки под голову.

– Да, люди любят полежать, – согласился я. – Но и собаки тоже.

– Нет! – господин Белло даже привстал. – Люди любят полгать! Собаки не лгут.

– А-а-а, вот что ты имел в виду. Я думал, ты, как обычно, неправильно выговорил «полежать».

– Господин Белло вообще ничего не выговоряет неправильно, – обиделся он.

Мне не хотелось спорить с ним о правильном произношении, и я спросил:

– А почему ты заговорил про ложь? Тебе вроде пока никто не врал.

– Врал! Господин Георг. Он сказал, что господин Мельхиор живёт в Марсбахе. А женщина в телефоне сказала, что никакого Марсбаха нет! Кто обманул – женщина или Георг?

– Ни тот ни другой, – поспешил успокоить его я. – Марсбаха правда нет. А Веренин брат не врал нам нарочно, он просто забыл название города и не мог вспомнить точно. Может, он называется Мерсбах или Марбах.

– А Макс может спросить у женщины в телефоне, бывает ли Мерсбах?

– У меня есть другое предложение, – сказал я и встал с кровати. – У папы в автомобильном атласе на последней странице есть указатель. Там есть все города, по алфавиту. Сейчас сбегаю за атласом, и мы сразу проверим.

– По алфа-виту, – повторил господин Белло и одобряюще кивнул с таким видом, как будто он уже сто лет знает алфавит.

В атласе я и правда нашёл несколько городов, похожих на те, что называл Георг. Там были Мерсбург и Мерсхайм, Марсдорф и Мальсфельд, Мальберг и Массбах, Марбах и Марбург. Интересно, что он имел в виду?

Выбора не оставалось: теперь, если я хотел что-нибудь узнать, надо было звонить той женщине в справочную.

На пятом городе, в котором не проживал господин Лихтблау, она начала терять терпение, я это услышал по голосу. На восьмом она сказала: «Мальчик, ну сколько можно издеваться? Всё, с меня хватит!» – и положила трубку.

В списке у меня остался один только Марбург. Господин Белло сидел рядом, он внимательно слушал мои переговоры, и тогда я сказал ему:

– Сейчас ей лучше пока не звонить, а то она совсем озвереет. Попробуем лучше после обеда. Скорее всего, дежурить будет другая женщина. И я спрошу её.

Сразу после обеда я позвонил ещё раз. Папа был на первом этаже, в аптеке. Я пока не хотел ничего ему говорить.

В справочной дежурила не просто другая женщина, а мужчина. Он тоже спросил:

– Чем я могу вам помочь?

Я объяснил, чем именно он может помочь, и он на самом деле нашёл в Марбурге фамилию Лихтблау!

– Да, такой номер есть, – подтвердил он, – это Майке Лихтблау.

– Майке? А может быть, Мельхиор? – переспросил я.

– Нет, Мельхиора у меня нет, – сказал он.

– А Майке – это девочка или мальчик? То есть я хотел сказать – мужчина или женщина?

– Пол в телефонном справочнике, к сожалению, не указывают. Но я почти уверен, что это женщина. Сказать тебе её адрес?

– Да, пожалуйста!

– Майке Лихтблау живёт на улице Роберта Вальзера, дом сорок восемь, – сказал он. – Тебя соединить сейчас с этим номером?

– Нет, пока не надо, – ответил я.

– Тогда запиши номер – его сейчас продиктуют. Приятных выходных! До свидания, – сказал дежурный.

Он был куда приветливее, чем утренняя дежурная. Правда, его я и не просил искать одну фамилию в восьми городах.

– До свидания, – попрощался я и записал номер, который диктовал компьютерный голос.

– Итак, в Марбурге есть женщина по фамилии Лихтблау, – подытожил я. – Как ты думаешь, позвонить мне ей?

– Да, позвонить! Сейчас! – предложил господин Белло.

Для начала я сделал глубокий вдох. Если честно, я боялся с ней разговаривать. Мало ли кто подойдёт к телефону. Что мне говорить? Рассказывать сразу же про господина Белло и голубой сок? Я решил, что это, пожалуй, неправильно. Слишком в лоб.

Потом я набрался смелости и позвонил по номеру, который только что записал. В трубке долго шли гудки. Я уже собирался класть трубку, и вдруг женский голос ответил:

– Да?

– Я… это… простите, я говорю с Майке Лихтблау? – запинаясь, выдавил я.

– А в чём дело? – спросила женщина. Голос был не очень-то любезный. И на мой вопрос она так и не ответила.

Тогда я сказал:

– Будьте добры, можно поговорить с господином Мельхиором Лихтблау?

– Нельзя с ним поговорить. А по телефону и подавно, – сказала она и тут же положила трубку.

По-моему, это просто наглость.

– Что он сказал? – спросил господин Белло.

– Она. Ответила женщина, – уточнил я. – Сказала, что поговорить с Мельхиором по телефону нельзя. Это же замечательно!

– Не разговаривать – замечательно? – с недоумением переспросил господин Белло.

– Да! – завопил я. – Как ты не понимаешь? То есть она признала, что господин Мельхиор существует. Нельзя по телефону! Значит, надо поехать к нему и поговорить лично. Пойду скажу папе. Мы можем ещё сегодня втроём съездить в Марбург. Папа работает до двух.

– Съездить сегодня. Очень хорошо! – сказал господин Белло и спустился со мной в аптеку, где папа как раз запирал дверь.

– Папа, представь себе – господин Мельхиор существует! Он жив. Живёт в Марбурге. Я с ним только что говорил. То есть с женщиной, которая знает, где он! Надо сейчас же ехать в Марбург! – закончил я.

– Не пори горячку! – сказал папа. – Сегодня мы всё равно никуда не поедем. Сегодня вечером мы с Врени идём на репетицию хора. В следующие выходные у нас концерт, и программа очень сложная. У Врени даже сольная партия. Тут каждая репетиция на счету, пропускать нельзя.

– Но ведь… – попытался было объяснить я.

– Лучше расскажи спокойно, в чём дело и что ты узнал. Как тебе ответили по телефону? Женщина действительно сказала «Лихтблау слушает»? – перебил меня он.

– Нет, она сказала только «да» и довольно быстро повесила трубку, – рассказал я.

– Вот как, – задумался папа. – Номер ты, конечно же, записал? Пожалуй, я тоже ей позвоню. Может быть, со взрослым она будет вежливее.

Признаться, это была неплохая идея. Господину Белло она тоже понравилась. Он побежал по лестнице впереди нас, а когда мы вошли, тут же протянул папе телефон. Папа посмотрел на мой листочек и набрал номер.

– Никто не подходит, – сказал он чуть погодя и собрался класть трубку. Но я его опередил:

– Подожди, пусть погудит ещё два-три раза. Когда я звонил, она тоже очень долго не… – больше я ничего не успел сказать, потому что папа поздоровался в телефон:

– Здравствуйте, моя фамилия Штернхайм. Простите, это госпожа Лихтблау?.. Прекрасно! У меня к вам несколько необычное дело. Мы ищем некоего господина Мельхиора Лихтблау. Простите? Алло? – папа растерянно смотрел на телефон. – Она повесила трубку, – сказал он.

– Но что она ответила? – спросил я.

– Сказала, я уже второй человек за день, интересующийся Мельхиором Лихтблау, но его лучше не беспокоить. И бросила трубку.

– Что бы это значило? – спросил я.

– Похоже, что он тяжело болен. Или у него в голове всё путается, так что с ним невозможно ни о чём разумно поговорить. Со стариками такое бывает.

– Но мы можем поехать к нему завтра и узнать, что с ним, – не унимался я. – Может, он не так уж тяжело болен или не такой сумасшедший и в состоянии сказать тебе рецепт голубого сока, и тогда ты приготовишь его в лаборатории, а господин Белло сможет пить его, когда почувствует, что у него чешется!

– Макс, так не делают. Пойми, прошу тебя! – сказал папа и положил мне руку на плечо. – Нельзя просто так приехать к незнакомым людям, которые, по всей видимости, не хотят с нами разговаривать, и расспрашивать их про рецепт какого-то голубого сока. Марбург очень далеко. Туда так просто не съездишь. Понимаешь?

Я стряхнул с плеча его руку.

– Нет, не понимаю. Пошли в мою комнату, господин Белло, – сказал я. И, уходя, добавил: – Папа не хочет, чтобы ты оставался человеком.

Я нарочно говорил очень громко, чтобы папа тоже всё слышал.

– Макс, пойми и ты меня! – грустно бросил он мне вслед.

Но я не ответил, и мы с господином Белло ушли в мою комнату.

Кража

”Раз папа не едет с нами в Марбург, поедем сами – и всё тут, – сказал я господину Белло, когда мы снова уселись рядышком у меня на кровати. – Прямо завтра с утра, пока папа и Верена будут спать. Завтра воскресенье, и встанут они очень поздно. Тем более что у них сегодня репетиция.

Господин Белло радостно согласился. Ещё бы, он же понятия не имел, сколько тут сложностей, и не представлял, что мне придётся совершить настоящее преступление, чтобы мы смогли поехать.

– Понадобятся деньги на поезд. Может быть, придётся даже ночевать в Марбурге, – объяснял я. – Тогда выйдет ещё дороже.

– Да, день-ги, – повторил он. – А у Макса есть деньги?

– Немного есть, в свинье-копилке, но этого нам точно не хватит. Мне надо будет сделать кое-что нехорошее.

– Нехорошее? – переспросил господин Белло.

– Угу. Придётся взять деньги из кассы в аптеке, пока папа будет на репетиции, – сказал я. – А ещё, когда папа с Вереной уйдут, надо будет собрать чемодан и спрятать его как следует. Папа всегда заглядывает ко мне, когда приходит с хора. Так что чемодана не должно быть видно.

– Не должно быть видно, – повторил господин Белло.

– Я, кажется, становлюсь как дядя Астор, – сказал я, – он тоже забрал деньги из кассы и уехал с первым утренним поездом. Правда, есть одно отличие: я беру деньги взаймы и, когда вырасту, верну.

Вечером, когда папа с Вереной ушли, я первым делом собрал чемодан. Я взял с собой пижаму господина Белло, свою пижаму, чистую рубашку для господина Белло на случай, если он опять обляпается едой. Потом всякие важные мелочи: зубную щётку, чистое бельё и карандаш с блокнотом – вдруг понадобится что-нибудь записать по дороге. Чемодан я закрыл и задвинул под кровать.

Следующее дело оказалось потруднее. Но его нужно было сделать, раз я собираюсь спасти друга от превращения.

Я спустился в аптеку, открыл кассу, сунул в карман несколько бумажек по сто и по пятьдесят евро и вернулся в комнату.

Тем же вечером я написал письмо. Я хотел оставить его утром на столе в кухне, но написать решил заранее. Мы же не знали, будет ли утром время, – может, придётся торопиться.

Дорогой папа,

не сердись, пожалуйста, когда прочитаешь это письмо и обнаружишь, что меня нет дома. Не волнуйся! Мы с господином Белло поехали в Марбург. На поезде. И наверняка скоро вернёмся, будем стараться. Мне надо попросить рецепт голубого сока у господина Мельхиора. Тогда ты сможешь приготовить его и дать господину Белло. Потому что господин Белло – мой друг. Не хочу, чтобы он превращался в собаку и не мог со мной разговаривать. Папа, я сделал одну нехорошую вещь. Взял деньги у тебя из кассы. Но я обещаю, что верну, когда вырасту и заработаю. Честное слово!!! Привет Верене. Не волнуйтесь ни в коем случае! Мы с господином Белло скоро приедем.

Твой Макс

На следующий день в восемь утра я положил это письмо на стол, и мы потихоньку выбрались из дома. На вокзале выяснилось, что первый подходящий поезд отправляется только в десять. Да, надо было позвонить в железнодорожную справочную… А пока я купил два билета до Марбурга, запер чемодан в камере хранения, и мы с господином Белло пошли гулять по городу – в воскресенье людей на улицах почти не было.

Потом мы вернулись на вокзал, и я украдкой то и дело посматривал по сторонам. Вдруг папа уже прочёл письмо и побежал на вокзал задержать нас? Но папа, скорее всего, ещё спал и даже не догадывался, что его ждало моё письмо.

Потом прибыл наш поезд (почти без опоздания), и мы с господином Белло вошли в вагон, нашли своё купе и убрали чемодан на верхнюю полку.

В поезде

Первая остановка была через десять минут, и господин Белло тут же встал и спросил:

– Приехали?

– Сядь, господин Белло! Я же тебе объяснял, что ехать нам несколько часов, – сказал я.

– Господин Белло не знает, когда будет несколько часов, – ответил он, достал с полки чемодан и открыл его.

– Что это ты делаешь? – спросил я.

– Господин Белло проголодался, – сказал господин Белло, роясь в чемодане, – господин Белло ищет бутербррроды.

Он нашёл их и начал есть. Как хорошо, что я успел перед выходом наделать целый пакет бутербродов!

В Вюрцбурге была пересадка.

А дальше мы ехали совершенно спокойно, во всяком случае первое время. Мы опять нашли свои места, и господин Белло почти сразу заснул. Он так громко храпел, что приходилось время от времени толкать его в бок, чтобы разбудить.

А как иначе? В наше купе вошёл молодой человек и сел напротив. Вряд ли ему понравился бы храп господина Белло.

У молодого человека была с собой большая корзинка, накрытая полотенцем в клеточку. Эта корзинка чем-то страшно заинтересовала господина Белло, так что он больше не засыпал, а беспокойно ёрзал на лавке, вертел головой и принюхивался, глубоко дышал и морщил нос.

Я чувствовал себя довольно неловко. Может быть, в корзинке у молодого человека была еда, хуже всего – если бутерброды с печёночным паштетом, который господин Белло просто обожал, а теперь унюхал.

– Господин Белло, веди себя как следует! Какое тебе дело до бутербродов в корзинке? И не смей ничего выпрашивать! – шёпотом сказал я ему.

Господин Белло рассмеялся:

– Макс здорово шутит. Зачем это господину Белло её есть?

И только я собирался спросить, что он имел в виду и почему сказал «её», как наш сосед ответил на мой незаданный вопрос. Он снял полотенце в клеточку, и я увидел, кого унюхал господин Белло: там сидела кошка.

– Выходи, Бесси, теперь можно, вылезай на свободу, – сказал молодой человек и посадил кошку на колени.

Но кошка не собиралась лежать у него на коленях. Она как будто почуяла собачье прошлое господина Белло, спрыгнула на пол, выпустила когти, шерсть при этом у неё встала дыбом, кошка выгибала спину, шипела, фыркала и скалила острые зубы. Было отчего испугаться.

Господин Белло закричал:

– Брысь! Кошка! Кыш! – и запрыгнул на сиденье.

Молодой человек испугался:

– Что это с ней? Обычно она у нас мирная.

– Кошка пусть убирается! – заявил господин Белло, стоя на кресле. Похоже было, что ещё чуть-чуть – и он от страха влезет на багажную полку.

– Извините, пожалуйста, – сказал наш сосед. Затем взял кошку на руки и вернул в корзинку. – Давай-ка, Бесси, будь умницей!

Потом он ещё раз извинился и быстро вышел с корзинкой из нашего купе.

В это мгновение поезд тронулся. И тогда я понял, что раньше он стоял. Причём стоял в Касселе, где нам с господином Белло надо было делать ещё одну пересадку. И вот теперь мы ехали не в ту сторону.

Скоро в купе вошёл проводник – проверять билеты – и тоже заметил, что мы не вышли вовремя.

Господин Белло уже пришёл в себя и нормально сидел на своём месте.

– Вам с мальчиком надо было выйти в Касселе и сделать пересадку, – обратился к нему проводник, – а теперь поезд едет в Гёттинген, а туда вы ведь не собирались, судя по вашему билету.

– Знаю. Это кошка виновата, что мы проехали остановку, – сказал я.

– Да, царапучая кошка, – подтвердил господин Белло.

– Какая ещё кошка? – спросил проводник и осмотрел наше купе.

– Кусучая-цап-царапучая, её унесли вон в ту сторону, – ответил господин Белло. – Пошли поищем: господин Белло найдёт её, а ты выгонишь, да?

– Моя работа – проверять билеты, а не кошек по поезду гонять. Кроме того, к персоналу железной дороги обращаются обычно на вы, – сказал проводник. – Так как же вы поступите? Можете выйти в Геттингене и доехать до Франкфурта, а там пересесть на поезд до Марбурга.

– Давайте мы сойдём в Геттингене, вернёмся в Кассель и пересядем на правильный поезд, – предложил я.

– Простите, но в таком случае придётся докупать одну зону, – сказал проводник и строго посмотрел на господина Белло поверх узеньких очков.

Господин Белло пожал плечами:

– Господин Белло никого не будет купать, тем более в поезде. Господин Белло сегодня уже умывался, – ответил он.

– Простите? Что вы имели в виду? – спросил проводник.

– Он имел в виду не «купать», а «докупать»! Ты просто не знаешь этого слова, – зашептал я.

– Господин Белло знает все слова, – заявил он вслух.

– Ваши познания в лексике меня в данный момент не интересуют, – оборвал его проводник. – Что будем делать?

Я вежливо кивнул проводнику и сказал господину Белло:

– Проводник любезно говорит, что нам надо доплатить за билеты.

– Пусть твой отец платит, или проводник любезно высадит вас на следующей остановке, – обратился проводник ко мне. Кажется, он начал терять терпение.

– А папа Штернхайм-то дома, в аптеке, – заметил господин Белло и засмеялся.

– Можете нас спокойно высаживать, – сказал я. – Нам же всё равно выходить!

– И высажу, – подтвердил проводник. – На следующей остановке вы у меня сойдёте с поезда!

Вот так и получилось, что мы приехали в Марбург не после полудня, как собирались, а ближе к вечеру.

Господин Белло с готовностью нёс чемодан.

– Знаешь, я думаю, сегодня уже нельзя идти к госпоже Майке Лихтблау, – сказал я ему. – Скоро уже стемнеет. Поздновато для гостей.

– Поздновато? – переспросил господин Белло и испуганно опустил чемодан на землю. – Максу и господину Белло пора ехать домой?

– Нет. Переночуем здесь. Поищем недорогую гостиницу, – сказал я. – Правда, денег у нас осталось не так много.

– Не много, – согласился господин Белло. Хотя вообще-то он ничего не смыслил в деньгах.

– А завтра поищем улицу Роберта Вальзера, – пообещал я.

– Поищем, – снова согласился господин Белло и опять взялся за чемодан.

– Но сейчас надо первым делом найти гостиницу.

– Да, первым делом, – согласился господин Белло в третий раз.

– Тогда пошли, – сказал я.

В гостинице

Мы довольно долго бродили по городу. Уже стемнело по-настоящему.

Наконец в одном переулке нашлась маленькая гостиница. Название видно было издалека, большая мигающая вывеска гласила: «Гостиница “Чёрный Ко”».

Я попробовал представить себе, как должен выглядеть чёрный Ко. Но когда мы подошли поближе, оказалось, что гостиница на самом деле называется «Чёрный кот». Буква «Т» на вывеске не горела, и в темноте её почти не было видно.

Мы вошли не сразу, сначала постояли перед входом. У этой гостиницы, видимо, имелся фирменный знак – не горящие буквы, потому что справа от входа мигала маленькая вывеска «иная Кружка». Она вовсе не означала, что в баре гостиницы были необычные кружки, просто буквы «П» и «В» не горели.

– На вид гостиница не очень дорогая, – обратился я к господину Белло.

Он уставился на фасад, склонив голову вбок, – так он делал всегда, когда рассматривал что-нибудь очень внимательно. Наверное, пытался понять, как я это определил. Я не стал ему объяснять, а вместо этого сказал:

– Если мы собираемся в ней остановиться, то первым делом надо соорудить тебе повязку на руку. Это очень важно.

– Первым делом, – повторил господин Белло, кивая. – А почему?

– Потому что, когда живёшь в гостинице, надо заполнять бланк.

– Чем заполнять? – спросил господин Белло.

– Писать там фамилию и адрес, – объяснил я.

– Нет-нет-нет, господин Белло не умеет писать! – заволновался господин Белло.

– Вот именно, – сказал я. – И поэтому придётся сказать, что у тебя травма руки и ты не можешь ничего написать.

– Травма руки! Отличная мысль, – похвалил господин Белло и протянул мне левую руку.

– Люди пишут правой рукой, – сказал я. – Во всяком случае большинство. Давай-ка правую!

Хорошо всё-таки, что папа придаёт такое значение чистым носовым платкам и всегда кладёт мне в портфель несколько штук.

Я обернул руку господина Белло большим носовым платком и завязал на узел.

Мы по очереди вошли через крутящуюся дверь – я первый, господин Белло за мной. У него не получилось вовремя выйти из двери-вертушки, и я поджидал его в холле. Конечно, может быть, ему просто понравилось вертеться в дверях. Так или иначе, он пробежал за дверью несколько кругов, а потом я ухватил его за куртку и втащил в холл.

Мы пошли к стойке, похожей на прилавок, с табличкой «Администратор».

– Скажем, что ты мой папа, – шепнул я господину Белло. Господин Белло засмеялся во всю глотку:

– Папа Макса? А господину Белло всего семь лет!

– Но ты же теперь не собака, – зашептал я.

– Нет, господин Белло – чевекк! – подтвердил он.

– Вот именно. А у собак один год – всё равно что семь лет у человека. Так что тебе сейчас сорок девять, и ты вполне сойдёшь за моего папу! – сказал я.

– Сорок девять? – повторил он. – Сорок девять!..

Так мы, перешёптываясь, дошли до стойки администратора. Там сидел портье – сонный пожилой человек.

– Добрый вечер, – поздоровался я.

Господин Белло задрал нос, принюхался и тут же повернул голову к двери с надписью «Ресторан». Я незаметно толкнул его в бок. Он поставил чемодан на пол и тоже вежливо сказал: «Добрый вечер».

– Вечер добрый, – вяло ответил человек за стойкой. – Что желаете?

– Будьте добры, комнату на двоих для нас с папой, – сказал я.

– Для папы Штернхайма? – удивился вслух господин Белло. Пришлось ещё раз двинуть его в бок, тогда он понял.

– Да-да, для папы, – сказал он и старательно кивнул портье. – Господину Белло сорок девять лет, потому что он чевекк!

Портье придвинул господину Белло гостиничный бланк и ручку со словами:

– Заполните, пожалуйста.

– Но господин Белло не может ничего написать, – ответил господин Белло и усердно замотал головой.

Я показал на повязку и быстро добавил:

– Видите? У отца травма руки.

– Понятно, – сказал человек у стойки, развернул бланк к себе и забрал ручку, чтобы самому всё заполнить.

– Ваша фамилия? – спросил он.

– Моя что? – отозвался господин Белло.

– Как ваша фамилия? Зовут вас как? – переспросил портье.

– Ах, как зовут! Это вот Макс, а господина Белло зовут господин Белло, – ответил господин Белло.

– Имя? – продолжал портье.

– Белло, – ответил господин Белло.

– Белло Белло. Интересное имя, – отметил портье. – Вы итальянец?

– Нет, бернский зеннен… – сказал господин Белло.

– А-а-а, швейцарец! Прекрасная страна Швейцария. Мы три раза туда ездили в отпуск. Какие горы! А озёра! – мечтательно вздохнул портье.

Потом он снова вернулся к делу!

– Адрес?

– Какой адрес? – переспросил господин Белло.

Я подоспел ему на помощь и продиктовал:

– Город Бабенберг, Львиный переулок, дом семь.

– Какой у вас расторопный мальчик! – похвалил меня портье. – Подпишите здесь. Ах да, вы же не можете. Тогда просто поставьте три крестика, ладно?

Господин Белло нарисовал три крестика левой рукой.

Портье убрал наш бланк в папку, уточняя:

– Вам номер с двуспальной кроватью или с двумя раздельными?

– С раздельными, – быстро ответил я, вспомнив, как громко храпит господин Белло. Если бы он спал со мной рядом и храпел мне прямо в ухо, я бы глаз не сомкнул.

– Раздельная кровать? – спросил меня господин Белло, сбитый с толку. Видимо, он представил себе полкровати или просто отдельные её части.

– Это значит, что в номере просто стоят две кровати, – тихонько объяснил я ему.

Портье снял ключ от номера с большой доски и протянул господину Белло:

– Триста восемнадцатый, третий этаж! Лифт вон там.

Но господин Белло не пошёл к лифту, а стоял, переступая с ноги на ногу, затем он шепнул мне:

– Господину Белло срочно нужно пи-пи. Надо очень срочно погулять!

Портье за стойкой внимательно слушал, хотя и делал вид, что занят сортировкой бланков.

Я спросил:

– А где здесь туалет?

– Прямо и налево, – ответил портье, показывая пальцем.

– И налево, – повторил господин Белло, кивнул и припустил в указанном направлении. Секунду он постоял перед двумя дверями в туалет, думая. И не успел я ничего ему крикнуть, как он решительно открыл дверь с буквой «Ж» и вошёл. В тот же миг он вылетел оттуда – его вытолкала за дверь какая-то женщина, потом показала на букву «Ж» и возмущённо спросила:

– Вы что, читать не умеете?

Господин Белло кивнул подтверждая:

– Да, господин Белло не умеет читать.

– Мужской вон там! – сказала она, показывая на соседнюю дверь.

– Макс, господину Белло в мужской, – сообщил он мне и скрылся за дверью.

– Твой отец – большой оригинал. Он всегда так шутит? – спросил портье, который наблюдал за этой сценой и качал головой.

– Иногда даже ещё смешнее, – ответил я.

Перетащив чемодан, я стал ждать господина Белло у лифта. Но господин Белло, выйдя из туалета, направился к ресторану. Я крикнул ему:

– Господин Белло, я здесь!

Он нехотя подошёл ко мне и спросил:

– А разве Макс не хочет поесть вон там с господином Белло?

– Нет, – шепнул я, – лучше не надо. Ресторан, наверное, дорогой, и неизвестно, хватит ли у нас тогда на гостиницу.

– Без еды? – спросил господин Белло. – Ни крошечки еды?

– У нас в чемодане ещё осталось три бутерброда, – ответил я и вызвал лифт. – Пошли лучше в номер.

Лифт и дверь открылись.

– Ты не мог бы опять понести чемодан? – попросил я господина Белло, и мы вошли. За нами захлопнулась железная дверь.

Господин Белло перепугался.

– Какой у нас маленький номер! – пожаловался он. – И никакой раздельной кровати!

Я рассмеялся.

– Это ещё не наш номер, а лифт, – объяснил я.

Лифт остановился на третьем этаже, дверь открылась, и господин Белло опять удивился:

– В номере-лифте дверь закрывается, потом открывается, а снаружи всё по-другому!

– Что по-другому? – спросил я.

– Дверь была открыта, и господин Белло видел того человека, который дал Максу ключ. А теперь видно одну стенку. Чевекк с папкой пропал, и ресторан тоже.

– А-а-а, понятно! – Я догадался, что он имел в виду. Он же никогда раньше не ездил в лифте. – Эта комната-лифт приехала с нами на третий этаж, – объяснил я.

– Приехала? Макс шутит. Комнаты не переезжают, – возразил он.

– Комнаты не ездят, а лифты ездят. Смотри, показываю ещё раз, – сказал я и нажал кнопку с цифрой один. Лифт тронулся, потом остановился, и дверь открылась.

– Опять человек с папкой! – удивился господин Белло.

– Что-то забыли, господа? – окликнул нас портье.

– Нет-нет, всё в порядке, – ответил я и поскорее нажал кнопку «3». Мы добрались до номера 318, и господин Белло первым делом съел два бутерброда (несмотря на то, что они были с творожным сыром) и попил воды из-под крана, из стаканчика для чистки зубов.

Потом мы переоделись в пижамы, почистили зубы и легли на кровати.

– А здорово ты прихвастнул, когда заполняли бланк, – сказал я.

– Господин Белло прихвастнул? – послышалось с кровати напротив.

– Ну да, преувеличил. Ты же не бернский зенненхунд, то есть собакой тоже им не был!

– Господин Белло на крошечную чуточку зенненхунд, – настаивал он.

– Ну, может быть, кто-нибудь из предков у тебя и был зенненхунд, – согласился я. – Но отец-то наверняка овчарка или сеттер.

– Господин Белло не знает, кто его папа, – сказал он. – Максу лучше, Макс-то знает. У Макса хороший папа.

Лучше бы он не вспоминал про папу, потому что теперь я почувствовал, как соскучился, и вообще мне Захотелось домой. А вместо этого я лежал в чужой комнате и меня мучила совесть, потому что папа сейчас наверняка волновался.

– Спокойной ночи, господин Белло! Хорошего сна, – свернул я наш разговор и погасил свет.

– Спокойной ночи, Макс! – послышалось из темноты. – Завтра Макс с господином Белло поищут господина Мельхиора!

– Да, поищем, – подтвердил я.

И скоро я, наверное, заснул.

Утром, когда я проснулся, в окно светило солнце.

– Господин Белло, доброе утро, – зевнул я и лениво потянулся. В кровати напротив кто-то жалобно заскулил.

Я испугался и сел.

– Нет, господин Белло, только не это! Что с тобой? – вырвалось у меня.

На соседней кровати в пижаме господина Белло, пытаясь выбраться, барахтался пёс. Услышав, что я зову его, он снова заскулил и посмотрел на меня несчастным собачьим взглядом.

Я выскочил из постели, подбежал к нему и обнял.

– Бедный мой Белло, бедный ты пёс, – жалел я его.

Он хотел облизать мне лицо, и в виде исключения я ему разрешил. Я же ещё не мылся.

– Ты превратился во сне? Сам не заметил, как стал собакой? – спросил я.

Белло кивнул. По крайней мере, он ещё понимал человеческую речь.

– Что же нам делать? Во всяком случае, теперь нам ещё нужнее господин Мельхиор и рецепт сока для превращений. Сейчас, я мигом оденусь, и сразу пойдём!

Но сначала я освободил пса, расстегнув пижаму господина Белло, а уже потом пошёл в душ и оделся. Белло спрыгнул с кровати, завилял хвостом и стал наблюдать, как я запихиваю в чемодан его пижаму и всю одежду, которую ещё вчера вечером он носил как человек. Чемодан стал о-го-го какой тяжёлый.

Но теперь его предстояло нести мне. Господина Белло-то больше не существовало.

Господина Белло не было, и это не понравилось не только Белло и мне, но и дежурной на первом этаже. Я вышел из лифта, вынес чемодан, рядом со мной шёл пёс, а за стойкой администратора дежурила какая-то тётка. Наверно, у вчерашнего портье кончился рабочий день – точнее, рабочая ночь.

Женщина уставилась на Белло и спросила вне себя от возмущения:

– Разве портье вчера не сказал вам, что собаки у нас нежелательны? С кем ты приехал? Твоя мать в номере?

Больше всего мне хотелось ответить: «Моя мать не в номере, а в Австралии, в Танзании или ещё где-то в том районе». Но тогда дежурная обалдела бы ещё больше. Поэтому я решил не углубляться в ситуацию и спросил:

– Можно я пока заплачу?

Я нарочно сказал «пока», чтобы можно было подумать, будто папа или мама тоже вот-вот спустятся.

– Заплатишь? Ты? – спросила она.

Не отвечая, я вынул из кармана сто евро и разгладил банкноту, так чтобы она её видела.

– Ладно, – сказала он. – Какой у вас был номер?

– Триста восемнадцать, – ответил я.

Она полистала в папке и прочитала:

– Господин Белло с сыном. Про собаку тут нет ни слова. Она что, спала у вас с отцом в номере?

– Ну да, – ответил я.

– Тогда мне придётся, к сожалению, вписать вам в счёт наценку за собаку – пять евро, – сказала она. – Итого с тебя девяносто девять евро.

Я протянул ей сотню, сказав «Сдачи не надо», взял чемодан, и мы с Белло поторопились выйти на улицу, пока дежурная не спросила, где же мой папа и почему это он не спускается.