Текст книги "Жесткая вода (СИ)"

Автор книги: Пауль Вий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

                                                                       Глава 16.

Вероника разбудила меня через полтора часа. Причиной тому, были голоса с правого берега. Я тяжело зевнул, и сонно потянувшись, уставился на появившуюся справа в тростнике, резиновую лодку. На ней сидел парень лет тринадцати и девчушка, лет семи. На обоих были надеты спасательные жилеты, оранжевого цвета.

– Привет молодые! – весело выкрикнул я.

– Привет дяденька. Откуда плывете?

– От железнодорожного моста на Темкино.

– Не знаем, где это.

– Далеко, в общем. Слушайте молодые, а вы тут одни? Не боитесь? – я доверительно прищурился.

– Да что вы, Черный кабан защищает нас. Мы ловим рыбку рядом с домом. За лесом наша деревенька.

– О боже, – тихо прошептала Вероника. – Я с ума сойду. Не могу больше, Господи.

– Деревенька говорите? А сколько же от вас до устья Угры? – спросил я.

– До чего? – не совсем поняли меня ребята.

– Ну до того места, где эта река впадает в другую, более большую реку?

– А, так это, в общем, если от нас утром отплыть, вечером будешь там. Дядя, дай папироску? – смело попросил паренек.

– Куришь? – я снова приветливо прищурил глаз.

– Как и батя, с шести годов. – Гордо и по-взрослому серьезно ответил он.

– Держи пачку, дарю! – я подкинул сигареты вверх, и пацан ловко словил их в воздухе.

– Благодарю душевно, – все так же строго ответил тот.

– Ребята, слушайте, а кто это, Черный кабан то? Мы не в курсе, расскажите. Мы тормознем, вместе и перекурим.

– Вам как, коротко или более развернуто? – малой затянулся, выпустил колечко дыма, проследил за ним взглядом, как астроном, оценивающий прохождение планеты по орбите, и, подмигнув девчушке, уставился на нас.

– Давай развернуто, – ответил я, причалил к тростнику, и мы с Вероникой тоже закурили.

– Ну, слушайте. Дело давно было. Началось все после войны, ну с этими, как их..., а…, эти – фашисты во, вспомнил. – Жадно затянувшись и почесав голову с жестким ежиком, парень продолжил. – Так вот, от нашей деревни вверх по течению, было только два поселения. Первое вот, на горочке, которое стоит, и второе с домами бочками, но та деревня очень далеко отсюда, везде были непроходимые леса, болото. Гиблое место вам скажу, туда не соваться лучше, по своему опыту знаю. Так вот, в лесах куча окоп, кругом мины, оружие, взрывчатка, техника, включая и мотоциклы фашистов, и их автомобили даже. Местные мужики построили нашу деревню вновь, после того, как ее почти всю сожгли во время войны, окультурили землю, засеяв ее картошкой, занимались рыбной ловлей и охотой. Женщины занимались хозяйством, рожали детей… – паренек неожиданно задумался на некоторое время и выдал следующее. – Ну не мне вам объяснять, вы же понимаете, люди то взрослые. С нами малая вон сидит, я всего при ней говорить не буду.

Не удержавшись, я хохотнул, но быстро справился с улыбкой и кивнул парню, давая ему понять, что бы он продолжал.

– Однажды, пришел человек, с дальней деревни, которая в бочках вся. Изранен был жутко. Лицо, руки, спина, шея, все в кровь, под ногтями грязь. Одежда насквозь в крови. Наши ему помогли, залечили раны, выходили, и он предложил нашему местному лесничему, в знак благодарности показать схрон в лесу, который оставила немчура опосля войны. Якобы там много золота и фашистской еды – ветчина, консервированная колбаса, какао и ихний самогон, как его, блин забыл…а, во! Шнапс! Наши мужики решили отведать диковинных продуктов и сразу согласились. Ушло трое с мужиком. Через неделю вернулся один лесничий. Сказал, что остальные не выжили, сгинули в лесу, из-за мужика этого, спасенного. Мол, по пути им повстречался выводок кабанят, необычного черного цвета и мамашка с ними. У спасенного как башню сорвало, он предложил нашим убить животных, и кинулся на зверье без оружия, без ножа, с голыми руками, представляете. Мужики бросились за ним, кто-то загоготал и завизжал как ненормальный, кто-то принялся расстреливать животных. Кабаниха принялась уводить детенышей в лес, но некоторых мужики все же подстрелили. Лесничий остался около кабанят, и одного ему удалось спасти. Он сидел с ним, как с собственным на руках, пару дней. В таком состоянии его и нашла кабаниха, вернувшаяся назад, детенышей с ней никаких не было, как не было и людей. На ее глазах были слезы, как у человека прямо, и она, не тронув лесничего села с ним рядом, и неотрывно смотрела на малыша. Еще через день, он куда-то их отвел, как сказал деревенским в безопасное место, известное ему одному, а еще он сказал, что теперь там проходит линия зла и добра, и что выше того места всегда будут жить плохие люди, а ниже – хорошие, добрые, и что Черный кабан будет защищать их. Как гласит легенда, Черный кабан, это тот выживший на руках детеныш. Черного кабана стали периодически видеть деревенские, он всегда показывается один на один с человеком, как тогда, когда его мать вышла одна из леса, к одному единственному хорошему леснику. Но он и наказывает людей, беснующихся, он типа убивает.

– Беснующихся? – переспросил я.

– Ну да, злых, приедет компашка на отдых, и если по пьянке начинаются драки, крики, разборки и поведение неадекватное, или предъявы местным, типа вы чернь, свиньи и прочее, знаете,…говорят они все погибают. Кто тонет, кто пропадает, а кто-то и поножовщину устраивает.

– И часто такое? – с интересом спросила Вероника.

– Ну я слышал пару раз.

– Он им, ну этим, погибшим, показывался сразу всем? – осторожно спросил я.

– А кто ж знает, как спросить то, странный вы дядя. Взрослый, а глупый. – Парень хмыкнул. – Ну, появилось поверие, люди одновременно его увидевшие, должны типа погибнуть, или если повезет, кто-то другой вместо них, но у нас в это не верят, а в соседней деревне верят, у них вроде было происшествие с этим связанное. Якобы бабка какая-то, потеряла и мужа и сынас разницей там, день или два. Кто-то умер, а кого-то убили. Эти двое видели кабана, за какое-то время, до случившегося.

Мы с Вероникой испуганно переглянулись и я спросил:

– Подожди, а они что были плохими людьми? Как ты сказал – бесноватыми?

– Чего не знаю дядя, того не знаю.

– Но люди могут быть и тут плохими, и там, выше, хорошими? – не унимался я. – Линия добра и зла, хм…странно.

– Не могу сказать, Но по слухам, там всегда будут плохие, тут хорошие. Иного быть не может, так решил он. Там всегда дикая жестокость, тут любовь, хорошим нельзя лезть в дела плохих, а плохим к хорошим. Все знают, но ничего поделать нельзя. Договор вечен!

– Ты сам встречал его-то? – спросила Вероника.

– Ну как бы да, он, правда, не смотрел на меня, а уходил от деревни в поле. Чернее черного! А вы видели?

– Ну как бы и мы видели, слушай, а ты про речную петлю слышал что-нибудь? Про ту, что крутит к одной и той же деревне?

– Так там, это, как его… деревня-бочка. Слухи ходили про русалок, много якобы утопленников, тела которых не нашли. Далеко очень от нас, мы слушаем только слухи с соседней и кабаньи похождения. Мы всегда ему еду оставляем, в поле, она пропадает в течение дня или двух.

– Соседняя деревня как называется то?

– Мы зовем Косогорка.

– Не могу понять, никак, – продолжил я. – Почему тут столько поверий, легенд и прочего?

– Это просто, тут стояли фашисты очень долго, их откинули от Москвы, и они тут осели, русские даже травили им периодически воду речную, сбрасывали в нее отходы и продукты жизнедеятельности, немец тогда в громкоговорители орал…что russische schwein всю воду отравил!!! Если перевести на русский…то русская свинья.  Так вот, именно здесь на этой реке, стояла какая-то часть, занимавшаяся исследованиями черных книг и оживлением убитых солдат. Даже что-то было и про инопланетян.

– Это я знаю, мне дед рассказывал с деревни-бочки, – промямлил я.

– Вы там были? – удивленно уставился на меня парень.

– Да.

– И ничего с вами не произошло?

– Нет, – соврал я.

– Вы должно быть очень хорошие люди, или вам просто повезло.

– Откуда ты столько всего знаешь? – спросила Вероника.

– Слушал бабок, дедов, отец много рассказывал. Чем еще заниматься то, особенно зимой. Лежи на печи, сказки слушай. У нас тут с малых лет вбивают в голову нашу историю. Что нельзя делать, куда ходить и прочее.

– Слушай, а с вашей деревни можно выбраться, в смысле уехать на машине куда-нибудь?

– Раз в две недели только машина приходит с едой, а так нет. Мы на правом берегу, он дикий, клин одной области в другую, кругом болота и окопа, блиндажи.

– Ладно малой, спасибо тебе. Нам отправляться пора в путь. – Сказал я и весело махнул рукой.

– И вам за табачок спасибо, добрые люди.

Скрывшись с глаз ребят за речным поворотом, я перестал грести и сказал:

– Как считаешь, та бабка из слухов, что паренек рассказал, случаем не наша баба Тамара?

– Почему то я уверенна в этом на сто процентов.

– Вот тебе и ответ на вопрос, почему она так стремилась поскорее избавиться от нас.

– Да, только выбор кабан одному из людей, со слов парня не предоставляет. Видевшие его одновременно, умирают.

– Или другие, так и старушка и малой сказал. Знаешь, на какой мысли я поймал себя Вера?

– Ну…

– Все логично как бы, но и все бредово. Бредово то, что его видят, если одновременно или люди плохие, они умирают тут на реке, тонут и прочее, у бабы Тамары сына в Афгане грохнули, это сколько же времени прошло со встречи? Она же говорила, что он фартовый был и война его «боялась». Умер он не здесь. Выходит другой смерти на замену ему не нашлось? Получается время и расстояние, кабану чернявому не важны. Значит, помереть мы с тобой можем и в Москве скоропостижно и неожиданно?

– Один видевший его выживает и оберегается, двое погибают, за одного из нас откупилась жизнью баба Тамара, второй и так должен выжить, так как получается он как бы один на один с ним… – Предположила девушка.

– Не уверен. Видевшие его одновременно, погибают оба, старушка заплатила за смерть одного, а второй выходит…В общем, шанс только у одного. Поэтому она не знала кого из нас выбрать, вспомни, как она металась, когда рассказывала все эти байки.

– Хорошо, а что логичное?

– Для меня все остальное. Смотри, кучка убийц и облученных радиацией преступников, прибегает сюда обиженная на весь свет, и натыкается на рукописи о разработках солдат-зомби фашисткой армии, так же узнает легенду о Черном кабане. Прикрывшись легендами местных, создав настоящую, по сути, сатанинскую секту, они по факту делают то, что им нравиться, насилуют, грабят, кайфуют, упиваются властью, убивают. Местные, зная легенду кабана, не трогают их и никуда не заявляют. Ниже защитной линии Черного, они не суются, тем самым создавая, полную правду легенды. Люди видят всему подтверждение, и просто слепо верят. Почему люди не могут провести параллель, что Черный кабан появился почти сразу после войны, а убийства начались лишь в конце восьмидесятых, начале девяностых и продолжаются до сих пор, остается лишь догадываться. Спокойные шестидесятые и семидесятые, никто не помнит. Возможно, там тоже что-то происходило, не знаю или просто можно все списать на преклонный возраст пожилых людей, живущих в большинстве яркими воспоминаниями о прошлом. Так вот, по словам паренька, даже на территории хороших людей, иногда происходят убийства и тонут плохие люди, так как Черный кабан защищает местных, Макар знает и это, он спокойно, оставшись без своих, следует за нами, спокойно избавляется по одному из той шумной пьяной компании людей, предоставляя нам по телу, как он написал нам в записке, но для местных, он остается в тени легенд и сказаний. Десница уничтожает плохих! Защищает своих! По мне, все это просто уникальная, тонко настроенная игра! Где люди ни о чем, не догадываются, а актеры в ней последние твари, правда очень умные.

– Хорошо Саша, подустим. А как бы объяснишь то, что мы видели кабана. Он же реально существует, не будешь же ты отрицать то, что видел сам?

– Не знаю Вера, этого объяснить не могу. Что если свинка ручная? Показывается там, где кому-то нужно, или просто с детства прикормлена, и просто не боится людей? Услышав нас, она просто вышла, в надежде, что мы дадим ей пожрать?

– Такое возможно?

– Не знаю, вот этого я не знаю.

– Я так понимаю, мистику ты исключаешь?

– Хочу исключить, иначе, все намного страшнее. Поверив в Черного кабана, нужно поверить и в стригоев. Нельзя верить в Бога, кусками или там, где это удобно. Выше линии Черного, происходит зло, это факт, и не важно какими способами и методами. Лесничий со своими поросятами, мог просто уверовать в то, чего нет на самом деле, пребывая в шоке, скажем так, в него поверили местные, видя его состояние, и спровоцировал плохих, на отведенной для них территории, творить вакханалию.

– Хорошо, пускай будет так, по крайней мере, мне стало легче от того, что Черный кабан не грохнет кого-то из нас, или близких нам в будущем. Без мистики и, правда, спокойнее. Дай сигарету Саша, я дико хочу курить.

Мы прошли по воде еще почти восемь часов. Сверившись с картой, я понял, что мы находимся рядом с тем местом, откуда меня должен забрать водитель, маршрут был окончен. Мы нашли укромное место у самой воды, с небольшим ровным пятачком земли, весь остальной берег, метров на двадцать, резко уходил вверх, образуя крутой склон, а дальше шло поле, заканчивающееся лесом. Нам предстояло стоять тут еще четыре дня, плыть дальше было некуда.

                                                                   Глава 17.

– И что теперь? – тихо прошептала девушка.

– Надо выжить четыре дня. Отплыть отсюда около одиннадцати дня, и наткнуться на водителя с машиной на левом берегу.

– Мы уплыли с той стоянки, не забрав палатку.

– Не надо, надеюсь, она сбила его с толку, может он не слышал, как мы уплыли, туман рассеялся утром, он увидел палатку и пришел, или сидел еще некоторое время, выжидая нас, надеюсь, мы выиграли, хоть час времени. Тела никто никогда не находил, ему в любом случае нужно избавиться от той девушки. Жить будем у самой воды, спать в плащ-палатках, по очереди, час через час. Еды у нас есть спокойно дня на два, а то на три. Берега тут непроходимые, посмотри какая глушь, до леса метров пятьдесят высоченной травы, если в нашу сторону кто-то будет двигаться, мы должны услышать. Ранним утром густейший туман, чтобы нас найти, нужно фактически на нас наступить. Лишь бы не было дождей, хотя и это по-своему на руку нам и плохо ему. Давай пока не стемнело, вскипятим чайку по паре кружечек, в темноте огонь я не хочу разводить.

– Ты пойдешь за дровами? В лес? Но до него далеко, да и следы оставишь…

– Нет, для этого у меня есть вот что…

Я достал сухое горючее, расчистил кусочек земли от травы, чтобы ничего не задымило, и чиркнул спичкой. Горючее нехотя занялось, и разгорелось ровным синим пламенем, совершенно беззвучно и бездымно. Я зачерпнул в железную кружку речной воды и поставил на  маленькую треногу, которую установил над горящей белой таблеткой.

– Что это? – девушка чуть удивленно улыбнулась.

– Сухое горючее, его еще называют сухой спирт. По крайней мере, раньше, в далекие советские, он носил название именно спирт. Шикарная вещь на рыбалке, а если повезет найти времен «совка» так вообще праздник. В союзе эти таблетки видишь, какие – жирные, в полмизинца толщиной, одной хватит на кружку, а то и две, а современные горючки, тонкие, горят намного быстрее. В походе разжечь костер с ними минутное дело и очень удобно, если дрова мокрые, после дождя. У бабы Тамары, я взял пять пачек, грубо говоря с расчетом пачки на день. Должно хватить надеюсь.

– Я знаю только охотничьи спички.

– Нет, они немного не то. Да, удобно, горят и в воде, и сырости не боятся, дают бешеное тепло в момент, но так же моментально и прогорают, нужно много, чтобы развести костер. Первой частью, подсушиваешь дрова, второй разжигаешь. В прочем, я никогда их не понимал и особо не использовал.

– Веселая штучка, – девушка указала на треногу. – Игрушка.

– Не видел таких раньше, думаю это или с войны, или самоделка, под кружку. Увидел, аж обомлел от счастья. Удобно, а главное, очень вовремя для нас. – Я дотронулся до кружки. – Надо же, уже прилично теплая. Еще немного и порядок.

– Смотрю ты с любовью вспоминаешь Советское прошлое, многое из него хвалишь и практичный, вон как на будущее запасся топливом. Оптимист собрался выжить. – Девушка грустно опустила глаза, было видно, что многодневное напряжение, дает о себе знать.

– Знаешь, – я закурил и протянул сигарету девушке. – Да, оптимист. В нашем случае два пути, умереть или выжить. Мы протянули уже больше половины, грохнули, считай всех, улучшили положение и с едой и с оружием, нам осталось лишь осторожно и тихо протянуть эти дни, и все, мы выжили. Странное ощущение, я стал убийцей, причем таким, можно сказать почти серийным, если считать еще меня виновным в смерти и старушки и деда с дальней деревни, компанию ту, пьяную. Знаешь, убей одного-двух, и ты убийца, убей сотни, тысячи, и ты герой! Мне до героя, по местным меркам, немного осталось.

– Да ладно тебе, не зарывайся. Слишком ты что-то…

– Ну в своих глазах я герой, – я хмыкнул. – Шесть дней назад обычный штатный врач-эпидемиолог, встал на тропу войны. Последний из Могикан!

– Я виновата Сашка, не было бы меня, все было бы хорошо. Пока меня там грызли, ты бы спокойно проплыл петлю.

– Не надо так говорить. От судьбы, как говориться…А про Советский союз, хм, да…Мне тридцать шесть лет, и знаешь, я стал часто вспоминать прошлое. Именно советское прошлое. Школу, переход из октябренка в пионеры, и мечту! Мечту стать комсомольцем! Это было здорово, почетно! Нас воспитывали быть патриотами своей страны, любить своих родителей, и уважать старость. Было безумно модно, крутить виниловые пластинки с Виктором Цоем, которые стоили бешеных денег, помогая при этом проигрывателю своим указательным пальцем, не тянуть звук, если сильно растягивался резиновый пассик, и плевать нам было до какого цифрового шикарного звучания и пикселей на обложках пластинок. Мы с сестрой вечно дрались за проигрыватель, я «висел» на группе Кино и Землянах, а она на Анне Герман и Джо Дассене. Хватали сине-белые школьные пеналы и пели, как со сцены. Все же смогли договориться, она пела, а я привязывал на веревку палку, и играл на ней, представляя себя классным гитаристом, как вокалист группы DireStraits. Нам не было дела до того, какого качества слушать музыку, дело было в том, какую слушать и для чего, что мы можем потом извлечь для себя хорошего, именно хорошего, и как будем использовать в жизни. Родители гоняли меня за учебу, потому что я мог бы учиться лучше, значительно лучше, но как многие подростки я хотел на улицу, и моя лень шла впереди меня. Сейчас я все это понял, и жалею, что тогда, на многое смотрел легко и наивно. Я вижу, насколько мы были более умные, самостоятельные и благодарные. Дай сейчас подростку планшет, и он не пойдет за знаниями, дай немного денег, он сразу привыкнет и будет ждать еще, обижаясь при этом, если больше не получит ничего, оскорбляя или насмехаясь за спиной отца или матери, которые любят и пытаются донести до своих детей суть и смысл жизни. Патриотизма нет, впереди только деньги, причем легкие и много. Понятие «русские» тоже нет. Я сказал однажды своей шестнадцатилетней племяннице: «Замуж только за русского, за христианина». Получил ответ: «Зачем он нужен? Лучше за азера, у которого денег много. С русскими делать нечего». Я, конечно, ничего не имею против других национальностей, но все же, надо хоть немного разграничивать культуры, нравы и понятия. В общем, для меня был шок, для нее – норма. Попытался дать послушать группу «Алиса», песню «небо славян». В ответ, за моей спиной, закатила глаза, жестами показала, что я ее достал, и включила попсу – очередных голубоватых, ну тех, которые со странной сексуальной ориентацией. И так постоянно, в глаза любовь, за глаза непонятно что. Удивительно, я рожденный в СССР, в одна тысяча восьмидесятом году, прожил, словно две жизни в разное время, смог осознать, что первая жизнь, ранняя, была лучше, теплее и правильнее, и…строже, но строже по-хорошему. Для будущего. Время изменилось, изменились и люди, но рыбалка, живет в наших сердцах и присутствует в нашей жизни до сих пор. Поэтому я заканчиваю о грустном и предлагаю вернуться в речные просторы девственно-чистой природы. – Я засмеялся.

– М-да, лирика в конце, как всегда, меня убила, – девушка захохотала.

– Просто я глубоко очень копнул. Почувствовал, что пора выбираться из дебрей мыслей.

– А что нам еще остается. Говорить нам еще долго.

– Вот именно, придётся говорить о чем угодно, лишь бы крыша не съехала.

– Чувствуешь усталость? – девушка в выжидательной позе, уставилась на меня.

– Переживаю за тебя, иногда мне кажется, что ты на грани.

– Бывает, правда.

– Чай готов, давай поедим и попьем горяченького. Да, под утро будет холодно, у самой воды, и важно не рухнуть в речку во сне. Надо спрятаться в высокой траве. Лодку вон как спрятали, в метре от нее, а ее не видно. Оденься теплее, ляжем на один плащ, укроемся вторым. Да, слушай, где у тебя бутылочка с керосином, она мне нужна, не думаю, что мы будем пользоваться керосинкой?

– Держи, а зачем тебе она?

– На всякий случай, попробую сделать коктейль Молотова.

– Знаешь, как?

– Это не сложно. Керосин то, что надо, был бы бензин, было бы хуже.

Мы улеглись спать, тесно прижавшись, друг к другу, и накрывшись плащ-палаткой. Нежно поцеловав меня в губы, Вероника тихонько прошептала:

– А у меня с советского союза, осталась коллекция марок и целая куча фантиков от конфет. Берегу, рука не поднялась выкинуть, и у моей мамы тоже. Вообще я современное дитя, не успела с Союзом Советских… – Девушка замолчала.

– Социалистических республик…У меня остался проигрыватель винила и приличная коллекция значков. Есть еще хоккейная клюшка «Москва» цена 4 рубля 30 копеек, 1991 год, под левую руку.

– Почему под левую?

– Я переученный левша. Руки в итоге переучили, а ноги нет. Вообще здорово, по силе абсолютно одинаковые. Левой много делать могу, даже удобнее иногда правой.

– Почему выбрал такую специфическое направление врача?

– Не знаю, людей лечить не хотелось, а медиком мечтал быть. Вообще, изначально хотел быть патологоанатомом.

–  О Господи, – девушка вжалась мне в плечо.

–  И не имущим и богатым,

   Мы одинаково нужны,

   Сказал патологоанатом,

   И вытер скальпель о штаны.

– Каждый наш диалог, заканчивается твоей юмориной.

– Тебя это нервирует? – я улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как я могу бесить людей.

– Не делай этого со мной.

– Ну, если только ты заткнешь мне рот.

–Как?

– Так, – я нежно прижался к девушке и принялся жадно целовать ее губы.

Ночь прошла удивительно спокойно и тихо, так же прошел и следующий день и ночь, и еще два дня…Нам осталось пережить последнюю ночь и отправиться в последний переход. Я немного расслабился и осторожно ловил рыбку по утреннему туману, мы даже отведали жаренного леща, которого я выволок на телескопичку, все той же бабы Тамары. Весело проплыли три лодки с туристами, с маленькими детишками на руках, которых мамашки крепко прижимали к себе и постоянно поправляли кепочки, которые ежеминутно сползали малышне на глаза. Мы никак себя не выдали, и сидели в высокой траве. Я боялся, что нас услышать те, вернее тот, от кого мы прячемся уже девять дней.

Осталась последняя ночь, Господи, последняя ночь! И она прошла совершенно тихо и спокойно…