Текст книги "Жесткая вода (СИ)"

Автор книги: Пауль Вий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

                                                                             Глава 10.

В голове молотом стучал вновь возникший страх. Страх за то, что не успею спасти Веронику или, что уже слишком поздно. Помня слова Маши, я все время, на каждом перекрестке или повороте поворачивал влево, ветер обдувал мое разгоряченное лицо, и охлаждал тело, попадая на него через укороченные мною же,  рукава десантной тельняшки. Тяжелая машина шла уверенно, чуть постукивала карданом, легко перепрыгивая ухабы и поднимая пыль в ночи. Я с силой, сжимал коленями бензобак и крепко удерживал руль, позволяя мотоциклу «брыкаться» на проселочной дороге, не понижая скорость.  Минут через сорок, впереди я увидел то, от чего мое сердце сжалось с тоской и болью. «Опять тут, опять здесь. Как и не уезжали. Замкнутый круг!». Я увидел вышку сотовой связи, мигающую мне в темноте красными глазами. Этот свет показался мне чужим, демоническим, улыбающимся с того света, где нет живых людей. Нажав на тормоза, я обнаружил, что их практически нет, лишь появилось ощущение, что заднюю часть мотоцикла, что-то несильно придерживает. Я сбросил газ, и принялся тормозить двигателем, переключаясь на пониженные передачи….четвертая, третья, вторая, первая…..мотоцикл закивал и остановился. Оставив его в краю березовой рощи, я заглянул в багажного отделение коляски, и обнаружил там, добротный набор ключей для ремонта. Достав набор, я зажал его под мышкой и пешком, тихо, пошел в деревню с бочками. Домаказались не живыми, лишь в двух из них, горел желтоватый свет. В первый, можно было заглянуть через окно, так как он стоял практически на дороге, а во второй проникнуть было явно сложнее, так как он стоял внутри большого огорода, огороженный забором из рейки, высотой с человеческий рост и было трудно определить, есть ли за забором собака или стоит ли там человек. Тихо пробравшись к первому дому, я заглянул в окно. За закопченным стеклом, я увидел старика, он накручивал из простой газеты самокрутки, отпивая мутную брагу прямо из большой бутыли, стоявшей на грязном столе. Грязным было абсолютно все, и стол и кусок кровати, который мне было видно через окно,  и старая газовая плита с резиновым шлангом, идущим на пол к небольшому газовому баллону. Недолго думая, я снял ружье, спрятал его под дом-бочку, и, прошмыгнув к двери,смело постучал. Послышался шорох, затем бормотание и дверь открылась. На меня пахнуло прокуренным, спертым запахом сырого помещения, с примесью старого тряпья и немытого, отдающего аммиаком дряхлого тела.

– Здорово деда! – весело сказал я и, не дав старику опомниться, продолжил. – Выручишь?

– И тебе не хворать молодой, – голос оказался скрипучим, но бодрым. – Чем полезен?

– Дед! Патроны нужны, я знаю, что ты можешь помочь!

– Откель? Я только местным делаю и Отцу Сергию….

– Так я от него, новенький я, – немного подумав, добавил. – Алтарник я! Новый! Неделю как приехал, а он говорит мне, иди, познакомься с местным людом, имена узнай, в глаза посмотри, сделай, так что бы тебя запомнили, но заодно конечно и пару пулек возьми у деда…а..а..– Я сделал задумчивое лицо, якобы вспоминая имя.

– А как ты малой докажешь, что от него? – дед хитро прищурил мутные глаза.

– Как, как, а… Ну, у него молельный дом, кроме него служат еще двое, приход его двадцать человек, потому что вся деревня двадцать жителей. Ты скажи, как надо доказать, мне ничего не говорил он…Ну двенадцатый калибр у отца…. – Я удивленно и наивно уставился на него.

– Какое отличие его оружия от других? – дед весело смотрел  на меня и кусал верхнюю губу. Я же, глупо молчал и смотрел на деда, как маленький ребенок. – Правильно не знаешь. Ружье он свое никому не показывает, ибо оно очень ценное. Поверю тебе, что от него.

Я снова сделал глупое выражение лица и доверительно спросил:

– А что с ружьем у него?

– Ах, милок, классное оружие! Из дамасской стали! Полированный ствол, отличная маркировка, а сколько на ней серебра….– дед мечтательно замолчал, устремив взор в темноту.

– Дед, мне бы патрончиков? – робко напомнил я.

– Одна пулька…..сто грамм, выпить дашь?

– Я привезу, обязательно, вот, смотри, набор слесарный, отличный просто, пять пулек а? – Я развернул набор с ключами.

– Эх, молодежь, не цените старость. Ладно, согласен, но на три. Батюшка пускай не сердится, вас, молодых учить надо. Был бы магарыч, было бы пять! Ему передай, пускай про огненную воду не забывает, хоть и грех, но мне уже можно. Ладно, не дело в два ствола, три пульки, дам четыре, по счету. Ему нужна дробь, картечь или пуля?

– Давай пули.

– А калиберность? Больше или меньше?

– Побольше калибр, чтобы в теле животного начала вращаться, нанося большие увечья, и предотвратила сквозной вылет, иначе дичь уйдет.

Дед резко замер, обернулся на меня и настороженно прищурил глаза.

– А ты врал мне, что ничего не знаешь и не понимаешь. А тут выдаешь то, что знают не все.

– Мой дед был охотником. – Ответил я, ругая себя за неосторожность. – Помню, что он рассказывал. Хотел показать тебе, что я не совсем наивный. – Я снова попытался сделать глупое лицо.

– А что он тебе еще рассказывал?

– Что чем качественнее пыж, тем лучше выстрел.

– А я с этим не согласен. – Дед недобро,  в очередной раз, прищурил глаза.

– Ну, он так говорил мне, когда патроны для уток делал, – я замер, наблюдая за стариком.

– Ну, отцу Сергию то, надо на медведя, и явно чтобы тому башку разнесло, в щепки, судя по тому, о чем ты просишь.

– Я не знаю, – обреченно промямлил я.

– Что-то ты малец странный. Знаешь ты и соображаешь больше, чем хочешь показать вначале. Вообще-то батюшка и сам такой, и людьми себя, похоже, такими решил окружить. Похоже на него, хитрец хохол, однако. Не то, что соседи мои. Дебилы, полные.

– Что, бухают?

– Да все мы бухи…Не спят по ночам, черные копатели, по лесам шарятся все. Слышал о таких?

– Это типа, с войны все ищут оружие и прочее.

– Именно, и литературу, кое-какую.

– Литературу? – Я весь превратился вслух.

– Ага, фашисты любили трупы шевелить. Типа зомби делать, чтобы они воевали вместо живых солдат. Вот и Макар, со своей шайкой, нашли как-то книгу такую, все ходят…бля….переводят и день и ночь. Тебя как кличут то?

– Саша. – Осторожно ответил я.

– Слушай, я тебе…, – дед замолчал, задумался на время, подошел к столу и закурил самокрутку, посмотрел на меня и глазами предложил свою папироску. Я согласно кивнул. – Ну, тогда проходи, не стой в дверях, осторожнее, мой самосад крепкий, по башке бьет с непривычки.

Я закурил и вдохнул крепчайший, сладко-горький, ароматный дым. Вкус чем-то отдаленно напомнил мне махорку, которую я как-то в детстве стащил у своей матери, когда мы были на даче. Она использовала ее для уничтожения каких-то паразитов на огороде.  В голове зашумело, горло с непривычки моментально пересохло, а пищевод обожгло, как будто я выпил высокоградусного самогона.

– Браги не предлагаю Саша. Самому мало, но…в продолжение темы…я дам тебе, десять патронов, по силе, как боевые, почти трассер, выпуска 1943 года. Опасно конечно для двустволки то, дуло дико греют, но так я их сам мастерил, проверено годами, а если у тебя ствол батюшки, так вообще переживать не о чем. – Он замолчал и выжидательно уставился на меня. Я поймал себя на том, что дед то не пьян, и мутные глаза смотрели осмысленно, осторожно изучали меня и мою фигуру, руки, остановились внимательно на пальцах, прошлись по обуви и ногам.

– Дед, а ствол укоротить можно?

– Не порть вещь. Объяснять тебе скорость полета пули и ее кучность не буду, думаю, сам знаешь. Тем более не картечь просишь, я уже сказал тебе, мои пульки сильно греют дуло. Заряжаешь, осторожно прицеливаешься, бабах….здравствуй каша, мясо не мясо, а фарш,  но зато наверняка. Правда с недалекого расстояния, ну и я думаю, что ты не снайпер. Или сокол?

– Нет. Абсолютно, дома есть пневматика, так балуюсь по бумажным мишеням.

– Какая пневма?

– «Максима». Она со снайперским прицелом. Правда, его снять можно, покупал отдельно.

– Все равно дрянь. Учить тебя времени нет и негде, слышно будет. Да и тебе, похоже, время, что золото. Так ствол есть с собой?

– Дед, говори что нужно. – Я замер и прямо смотрел в глаза старика.

– Не глупый, и так все тебе понятно. Патроны даю, дом чертей ты видел, в глубине огорода, который. Сколько народа там, не могу сказать, но, кажется, что в последнее время их меньше стало. Витька не скулит. Так что у тебя все шансы……спасти девку, а их заткнуть….навсегда. Вы уйдете, пропадете, а я никого не видел и не слышал, если что…Даже если и видел, скажу, цыгане какие-то шастали, или молдаване, один хрен, они все на одно лицо, загорелые….мать их…

– Кто такой Витька? Собака что ли?

– Какая нафиг собака, брат близнец Макара.

– Макара? Он что, скулил? – я снова напрягся, достал свою сигарету и прикурил.

– Каждую ночь, шиза у него была. Макар нормальный с виду,  продуман в поведении и действиях. Витька выл каждую ночь, стоял в огороде, и стучал в кастрюлю при этом. Вот уже считай, сегодня вторая ночь…тишина. Деревня кайфует! Хотя тут старики, глухие все. Я слышу хорошо, тебя учуял, еще когда ты в окно заглянул. Не пугайся, охотник я. Всю жизнь в тайге егерем. Сюда перебрался двадцать пять лет назад. До этого, пятьдесят, шастал по Сибири, и стрелял не со срамной двустволки, а из революционной… мосинки. Да и родня у меня тут, рядом.

– Значит тот, Витька, а Макар…на поляне его не было, – задумчиво произнес я. – Твою же мать….

– Напутал внучек? – дед смотрел на меня и улыбался. – Они как две капли воды, я даже и не знал, что такое бывает. От внешности до голоса, да и курят как паровозы. Не поймешь,у кого стреляешь дымок никотиновый. Разница только в поведении. Даже злость у них одинакова. Только у одного холодный расчет, а у второго, мания преследования. Да, Витька еще плакать любил, как маленький. Сидит, слезы вытирает, рыдает. Котенка нечаянно задавил, помню, так похоронил его и сорок дней отпевал, молился. Но, стоит Макару привести бабу в дом, все…..бунт на корабле! Бабу на эшафот! И Витька потом слушается брата как шелковый, даже поведение становилось нормальным, на день другой, за исключением ночного воя.

– И все молчат? Деревня не вякает?

– Телефонов нет, а вышка для сотовых, откуда их тут взять старикам, да и зачем, вся жратва через попа твоего, они кормильцы. Молодежи нет, самому молодому, около пятидесяти, все пьют. Всем очень удобно. А главное, вякнешь – закроют в домашнем железе, и сожгут. Внутри-то у всех вагонка, есть чему пыхнуть. Это банда, и ее все бояться. Просто, тупо, страх. Страх за свою дряхлую, больную, вонючую жопу! Вот такой расклад Саша.

– А ты смел дед! – я улыбнулся.

– Я порвал бы их, но не с этим, – он задрал вверх грязную плотную рубаху в клетку.   Я увидел огромный шрам, в виде запятой, идущий от самого соска левой груди, до лобка. Сбоку выходила из дряблого живота, трубка, которая своим концом была вставлена в грязный целлофановый мешочек, наполненный наполовину желтой, мутной мочой.

– Это медведь, давно еще, я выжил, но…я инвалид, поднимаю тяжелое и все, кровит у меня. Ты – есть шанс!

– Давай патроны. Пошел я, дела делать!

– За девку не переживай, с ней пока все нормально. Не орет. Жди, я скоро.

Он подошел к столу, немного отодвинул его в сторону, и, открыв люк на полу, тяжело спрыгнул в лаз. Глубина оказалась по пояс, и он, нагнувшись, скрылся под основным полом. Минут через десять, он появился, закрыл люк, вернул на место стол и протянул мне бумажный сверток.

– На подарок, патронташ там с пульками, Патронташ, старый, советский, чинный, не то, что сейчас, тебе на пояс в пору будет. Бери внучек. Запомни одно, сделаешь, не переживай о содеянном, живи, как нормальный человек. Душой не болей, и не вспоминай. Старость сама напомнит, всплывает как хорошее доброе кино, научившее жизни, даже будешь цвета вспоминать, если из ума не выживешь.

Я повернулся и подошел к двери, обернувшись снова к деду, я не удержался и спросил:

– Дед, а тебе-то все это, все же, зачем? Столько лет, жили так….

– Родню жалко. Ты говорил, что у отца Сергия служат двое, так вот девка при нем, моя внучка. Мать ее, пьянчужка, в отца пошла, в меня-то есть. Как там, она, кстати, Машка то? Она редко тут появляется, из-за этих уродов.

Я замер, ошалело, смотря в дедовы глаза, медленно сел на корточки и уперся спиной во входную дверь….провел ладонью по резко увлажнившемуся лбу, стер пот.

– Дед, – я не знал, говорить или врать, молчать или кричать. – Дед…

– Ы-ы-ы-ы, – услышал я. Дед сжал плотно зубы и сквозь них, пытался говорить. Он был белее снега. – Ы-ы-ы-ы, кыкэтоы-ы-ы-ы прыизышлы….

– Как произошло, как…– повторил я. – Отец Сергий, перерезал ей горло. На реке. Маша помочь нам хотела. Нас поймали, Макар притащил сюда мою…в общем женщину. Когда поп убил  Машку, я убил его. Витьку, и Молчуна, тоже я….два дня назад. Маша мне оружие отца  вынесла, подложила в лодку, взамен отдала ему мое, тем самым введя его в заблуждение, типа мы безоружны.  Тот не усек ничего, и смело пошел на меня. Теперь я понимаю, почему он тебя глупым аборигеном звал, ты ему родня…

Дед,закивал в знак согласия, прикрылглаза, и остался стоять посередине комнаты. Я видел, как он дрожит. Подбородок с недельной щетиной, мелко трясся, стиснутые зубы скрипели. Время шло, дед не двигался.

– Дед, мне пора, мне нужно успеть, пойми.

– Иди. Послушай, вторая бочка по течению реки, от заброшенной фермы, тоже их, если вдруг не найдешь никого тут. Иди туда. У них там склад, но мало ли, тем более там же и погреб есть, большой.

Я поднялся, вышел на улицу, на ходу надевая на себя патронташ, достал ружье и смело перепрыгнул забор, направляясь к дому – бочке в глубине огорода.

                                                                Глава 11.

У меня оставалось еще два патрона, последних, заряженных в оружие. Прислонившись к ржавому дому, я осторожно перезарядил двустволку, патронами данными дедом, обратив внимание, что оболочка  патрона  не из пластмассы, а по старинке, из плотной бумаги, типа картона. В голове звякнул колокольчик: «не ошибся ли дед», уверенности в том, что сработает боезапас, так как надо, у меня не было, немного подумав, я все же поменял один патрон на тот, что был  раннее, запомнил на каком из двух курков они сидят,  и дернул ручку двери дома. Дверь удивительным образом тихо открылась, без малейшего скрипа и стона. Мягкий приглушенный свет разливался по всему помещению, которое было огорожено друг от друга фанерными перегородками. Расположение было один в один, как в вагоне плацкарта – узкий коридор, и три небольших купе, по левую сторону. Вправо же уходила мизерная комната со столом, и заканчивалась окном, около которого ярко светила стоваттная лампочка. У меня сразу, не знаю почему, возникло ощущение, что это маячок, ярко светящий в окно и предупреждающий кого-то о чем-то. К моему удивлению, в доме было крайне чисто, без малейшей грязи и не мытой посуды, да и противных запахов не было, нет стоп!! Запах есть. Так пахнет в больнице, в каком-нибудь отделении радиологии, ты его не видишь, но навязчиво чувствуешь, засекая подкорками головного мозга, тяжелый запах человеческой раковой боли, страданий и страха, тщательно смытый дезинфектантами санитарки.   Проникнув в дом, я закрыл за собою дверь и замер, вслушиваясь в звуки. Кто-то, вдалеке приглушенно мычал и иногда плакал. Осторожно, я двинулся вперед. В первом купе, оказался диван, со шкафом, и маленьким деревянным столиком, на котором лежали порнографические журналы. Люстра в комнате была самодельной, сварена из коротких тонких, железных цепей и цепочек, на концы которых, к моему удивлению, были приклеены игральные карты, с обнаженными женскими телами. В центре этого бреда из металла и голых грудей, торчала одна единственная, простая лампочка. Следующее купе, поразило значительно сильнее. По трем стенам перегородок, располагались самодельные лежаки, с наваленными сверху матрацами. В центре комнатки, стоял мизерный стол, от которого вверх в потолок уходила толстенная, крашеная арматура, явно смахивающая на шест для стрипа, в каком-нибудь ночном клубе. По всем стенам висели картины демонов, лярв*, и другой сатанинской символики. В одном углу я увидел подвешенный человеческий череп, с красными лампочками в глазницах, они мрачно светились тусклым светом, наполняя комнату, зловещими всполохами красного цвета. В другом углу, висела высохшее до мумии тело, ростом не более метра, с редкими мелкими зубами, поняв, что это человеческий ребенок с еще молочными зубами, меня зазнобило. Между черепом и мумией, в  центре стены, чем-то набитое изнутри, как чучело и грубо сшитое по бокам черными нитками, висела женская промежность, с сильно разведенными в сторону половыми губами,  открывающие, неестественно широкий проход внутрь. Внутри, маркером или фломастером, закрасили то, что было наполнителем. Тяжело сглотнув, я осторожно заглянул в последнюю комнату. На огромном диване, закинув ногу на ногу, сидел Псих, и смотрел по телевизору какое-то видео, где маленькая, чумазая девочка, около шести-семи лет от роду, плачет и зовет маму. Псих, видя стенания ребенка довольно улыбался, щеря рот в ухмылке, елозил задом по дивану, и сжимал прямо через штаны, правой рукой свой член. Он медленно повернул в мою сторону голову и замер, увидев меня, улыбка сошла с его блаженного лица.

– Спокойно Псих, не щерься, бабу мою отдай. – Прошипел я и направил на него ружье. – Я уйду потом, обещаю.

– Тебя нет, не может быть такого. Я знаю что, тебя нет, мне Макар уже дал таблетки. Они не вкусные, сильно пахнут ржавчиной. Мерзкий вкус металла на зубах. Пропади. – Он осоловело, опустил взгляд на двустволку. – О, серебряная десница отца, великого Сергия! Великого Велизара!

– Глаза мои меня не обманывают? – удивленно спросил его я, вызывая на провокацию.

– Глаза? Глаза…глаза..глаза….Эй, кого тебе надо видеть? – он явно не понимал, что от него хотят, и как ему нужно вести себя.

– Глаза привели меня к тебе, чтобы ты очистил свои мысли, я приказываю тебе, отдать мне ее.

– А кто мне приказывает?

– Приказываю тебе я…– я попытался вспомнить хоть кого-то из демонов, но вспомнил лишь знак пацифизма, единственное значение, которое я знал, благодаря неформальному направлению музыки, которую я слушал, продолжил. – Я – Пацифик*!

– Кто это? – Псих, явно начал нервничать, и широко раскрыл глаза. Он явно лихорадил, я видел перед собой абсолютно не того человека, которого я встречал в лесу, в первую ночь похода. Помутнение рассудка было на лицо, и я очень наделся обыграть его, голословно, я понимал, что должен убедить его сразу, мгновенно.

– Я – Пацифик! Я – перевернутая Альгиз! Я перевернутый крест, со сломанными перекладинами! Я приспешник Велизара! Именно поэтому, его оружие сейчас в моих руках! Велизар просит женщину, отдай мне ее!

– Она не здесь. – Прошептал он. – Она на разделении.

– Что такое разделение? Я не слышал такого прежде, либо ты лжешь, либо ты вносишь новые правила? – Я зло посмотрел на него.

– Прости приспешник! Но так Макар с батюшкой называют сбор месячной крови.

– Она в подвале во втором доме? – спросил я, вспоминая слова деда.

– Да! Там! Уже почти два часа! С того момента как Макар….э…Витька привез ее.

– Вы трогали ее?

– Я! Немного, прости меня, о великий! – Псих упал на колени, и поднял ко мне руки.

– Как именно?

– Я так сильно хотел ее, у меня была эрекция, я заставил ее сжать бедрами мой…мой…я кончил ей на ляжки, обещаю, ничего большего не было, клянусь!

– А Макар?

– А Витька он, он…лишь немного надрезал ей один сосок! Но он на месте, просто кровит. В месячные у женщины, плохо сворачивается кровь!  Он любит кровь!СосоккровитПацифик!

– Мне нужны медикаменты Псих! Срочно! Велизар будет зол на вас! – меня трясло, я хотел убить это животное, стоящее передо мной на коленях. – Где Макар?

– Он на поляне в лесу! Вернется через час, не раньше. Он верит в то, что Велизар отдаст ему мужскую мразь, пойманную с этой девкой! Нам нужно большое войско! Нужно больше вампиров!

– У вас их уже много?

– Да, они все в земле, ждут сигнала! Мы хотим уничтожить отца Серг……– Псих резко замолчал и испуганно уставился на меня.

– Продолжай!

– Это месть, месть за Макара! Мразь убила его! А отец Сергий принял мразь к себе! Витька стал умным! Нужна месть! Так мне сказал он!

– Я хочу открыть тебе тайну! Я наблюдал за вами, и пришел к тебе, сказать правду, послушай! Макар жив! Витька мертв! Макар прикидывается убитым! Он хочет убить не только отца Велизара! Он собирается убить тебя! Молчун так же погиб не от рук мрази! Его убил Макар! Макар предатель! Он захотел к белым ангелам! Велизар умный, пойдем с нами! Пока нет Макара, нам надо уйти!

– Я понял! Я соберу вещи.

– Не стоит! Бери аптечку и пошли к женщине! Быстрее, проводи меня. Пока она у вас, мы все в опасности.

Псих исчез в соседней комнате, я слышал, как он гремит чем-то, и боролся с искушением проследить за ним. Но я боялся, что, увидев меня, он меня же заподозрит во лжи. Пока его невменяемость была мне на руку, я чувствовал, что Псих, как слабоумный даун поверил мне без колебаний, и побежал выполнять мою просьбу с желанием угодить и понравиться мне. Меня трясло от того, что я услышал про Веронику, переживал, что ей больно и плохо. Казалось, что время летит с бешеной скоростью, а я замер и не могу справиться с образовавшимся вакуумом вокруг меня. Когда же Псих появился, я чуть не выстрелил в него, так как впереди себя он нес черный пластиковый чемоданчик, показавшийся мне изначально в полумраке чем-то вроде оружия.

– Я готов Пацифик! Я готов идти за вами! Я хочу видеть Велизара! Ты отведешь меня к нему?

– Да! Сначала женщина!

– Конечно, следуй за мной, повелитель!

Мы выбежали на улицу, и быстрыми шагами направились в темноту ночи. Я не видел абсолютно ничего, и лишь ориентировался на спину Психа. Достигнув железного ангара большого размера, мы проскользнули в приоткрытую дверь и оказались в ангаре, заваленным различным старым железом, и корпусами тракторов. Повсюду валялись ковши, корпуса комбайнов, и прочая сельская техника. Приглушенный электрический свет позволил мне разглядеть все это, и мой взор застыл на куске квадратного металла в нише стены. Стена в этом месте была из бетона, и очень бросалась в глаза, нетипичной глыбой, для данного места. Псих принялся откручивать гайки, державшие лист на стене, и тот с грохотом упал. За железом оказалась лестница, уходящая вглубь, под землю. Мы спустились вниз, и пошли по влажному земляному полу, который втягивал нашу обувь и чавкал, когда мы надрывно выбирали из него ноги. Через несколько метров, мы достигли деревянного настила, и Псих резко остановился. Он указал на ведро, наполненное к моему удивлению, больничными бахилами для ног.

– За дверью очень чисто повелитель! Кровь должна быть чистой! Оденьте, я прошу! Это моя работа! Я работу свою делаю хорошо!

Я молча одел бахилы на грязные кроссовки.

– Оружие тоже оставьте тут!

– Нельзя Псих, это священные руны! Я не могу!

– Хорошо, я понимаю! Идемте!

Мы зашли за деревянную дверь. С внутренней стороны она была обита целлофаном. Весь пол был выложен камнем, явно принесенным из реки, в обе стороны были расположены две комнаты. Вместо дверей, на входах, висел плотный целлофан, не позволяющий увидеть, что за ним.

– Она в левой комнате. – Псих остановился в нескольких метрах от комнаты и уставился на меня.

Я обошел его и замер, прислушался. Мне показалось, что я услышал посторонний звук, доносившийся с правого помещения. Осторожно просунув дуло ружья под целлофан, яотодвинул его в сторону и заглянул в комнату.

– Ты не Пацифик!!! – услышал я крик Психа. – Все знают, что вправо нельзя!!! Ты мразь!!! Витька прав!!! Он прав!!!

Повернувшись в сторону Психа, я увидел, как он двинулся на меня, доставая ржавый нож. В этот момент дверь обитая целлофаном приоткрылась, и я услышал знакомый старческий крик:

– Саша падай! Я прошу тебя! Он не сдержит все, навылет!

Не понимая до конца, что я делаю, слушая больше внутренний голос, я рухнул на каменный пол, заложив руки за голову, и в этот момент раздался оглушительный выстрел. Меня со спины, обдало липким жаром, и ноздри учуяли запах сладкой несвежести. Так пахнут внутренности, потроха крупного животного. Пахнут и выделяют большое количество тепла. За теплом, пришел смрад, тягучий, выворачивающий наизнанку, но я впервые смог удержать в себе рвотный позыв и поднял голову. Прямо на меня, смотрели мертвые глаза Психа. Поднявшись с пола, я увидел лишь голову с шеей, кусками плеч и руками, чуть дальше лежали ноги в штанах, с кровавым месивом в середине, туловища, как такого я не увидел, его просто не было.

– Вот это разрыв! – Дед довольно улыбался. – Вот это я понимаю 1943 год! Умели наши делать! Нет, не трассер это, а разрывные! Иди Саша, не тяни, я прослежу за входом!

Весь в крови, я вбежал в комнату, где должна была быть Вероника и замер в ступоре!

На железной сетке-рабице, туго натянутой от стены до стены, в полусидящем положении, с кляпом во рту, с прикованными руками и ногами, абсолютно обнаженная была Вероника. Цепи, закрепленные в стену, удерживали ее руки над головой, но страшнее всего было видеть, что ее ноги, были растянуты более толстыми цепями с разные стороны, она фактически сидела на шпагате. Девушке было больно, она беззвучно рыдала. К ее влагалищу была приставлена железная алюминиевая миска, в которую стекло совсем немного крови, а вот сосок кровоточил сильно, заливая ее грудь алой кровью, стекая на живот и ниже. Снизу к груди, скотчем был примотан пластиковый стаканчик, который наполнился кровью на четверть. Девушка подняла на меня мутные, уставшие глаза, и вдруг истерично задергалась, зазвенели цепи, и крик через кляп вырвался наружу, далеким мычанием. Глаза, похожие на глаза загнанного зверя, широкими зрачками, с животным испугом смотрели на меня.

– Вера! – закричал я. – Спокойно девочка! Я прошу тебя. Дай мне две минуты.

Я схватил ее за раненую грудь, осмотрел сосок и вздохнул с облегчением. Он был лишь глубоко надрезан снизу, почти на половину. Достав зеленку, я залил им сосок. Вероника выгнула спину и протяжно закричала.

– Тихо! Я прошу тебя!

Я нашел марлевые салфетки и приложив их к груди, закрепил большим количеством пластыря. Цепи к ногам были прикованы болтами, они спокойно откручивались руками, и через секунду я освободил одну ногу девушки. Девушка по инерции сразу свела ногу, ее лицо исказилось очередной гримасой боли, и она вновь закричала.

– Спокойно, – ласково прошептал я. – Твои мышцы принудительно растянуты, им нужно время, вернуться в состояние покоя. Вера, не спеши, оставь широко раздвинутыми ноги, до того момента, пока тебе максимум не больно. Вернее, больно будет всегда, найди то положение, при котором боль минимальна. – Я сорвал с нее кляп. Он тоже оказался в небольшом количестве крови, Вероника сильно сжимала его, немного повредив десна. Снова дикий крик! На этот раз уже свободный! Громкий! Протяжный!

– Вероника!Посмотри на меня! Успокойся! У нас очень мало времени! Послушай, меня! Прошу тебя! Не сейчас девочка! Слушай! – кричал я, ухватив ее за лицо, своими руками.

– Т..т…ты!!! Ты…..с ни…ми…!! Не прикасайся ко мне! Не тттрррооооггггааааййй меня! Мразььььь! Сууууккккааааа!!!!! Ты все специально придумал, ты с ними!!!!! Не тттрррооооогггаааййй меня!!!!! Не мучай, лучше убееей!!! – она вырвалась из моих рук, обреченно опустила голову и уже намного тише, зарыдала.

– Сейчас я освобожу тебя, ты постарайся немного отдохнуть, пока буду искать одежду, ты должна успокоиться. У нас нет времени, если вернется Макар, нам будет худо, мы на его территории, он тут все знает. Я не с ними, я смог убить отца Сергия, и вернуться за тобой. Спасибо Маше, успела подсказать дорогу, перед смертью.

От услышанного девушка дернулась, и уже более осмысленно посмотрела на меня. Я снял с нее все цепи, и она осторожно, принялась медленно сводить вместе ноги. Когда было особенно больно, она замирала и закрывала глаза, прикусывая кровавые губы.

Я выбежал во коридор и крикнул:

– Дед! Тихо все?

– Пока, да, но спеши внучек, если он поймет, что мы тут, то просто замурует нас, поставит дверь наверху на место, и окажемся мы в склепе. Один я назад не полезу, слепой, не увижу, чего, и попадусь, а так, хоть что-то может и придумаем. Торопись!

Я вошел в другое помещение и увидел самую настоящую операционную. А если быть точным, то анатомичку. Железный стол как в морге, с канавой для стока крови, медицинской операционной лампой и большим количеством инструментов для аутопсии*. В углу стоял стеклянный шкаф, с железным каркасом, выкрашенным в белый цвет, времен советского союза, в нем-то я и увидел вещи Вероники. Достав одежду, я прихватил с собой скальпель. Слух пятью минутами раньше, не подвел меня, на шкафу стояла клетка, внутри которой сидела, огромная серая крыса, и громко грызла что-то, похожее на высушенный чернослив. Почему то я был уверен, что это какой-то человеческий орган или его часть. Вернувшись в девушке, я обнаружил, что она сидит и держится за живот.

– В чем дело Вера? Болит живот?

Она молчала, уставившись в одну точку,  и абсолютно не реагировала на меня.

– Вера! Вероника! Одевайся! – Я кинул ей вещи, и она слегка качаясь из стороны в сторону,  автоматически, как робот, принялась быстро одеваться.

Мы вышли в коридор. Вероника нервно взглянула на остатки тела Психа, также нервно и недоверчиво, абсолютно молча, посмотрела на деда и затем уставилась на меня.

– Двинули дед!

– У девчонки шок, внучек. Как бы она дров не наломала.

– Нормально все, я подниму ее на руки. Донесу до лестницы.

– Что хочешь, может быть, внучек. – Дед закашлялся. – Лезем.

Около лестницы, я опустил девушку, и жестом показал ей подниматься наверх. Она, молча, послушалась и снова замерла наверху, как робот.  Мы зашли за ржавый остов трактора, и я дал деду отдышаться.

– Уходите молодежь. У меня еще есть тут кое-какое дело! Надеюсь, и вы увидите, издалека.

– Что ты задумал? – спросил я.

– Да сожгу тут все нах..р и дом и подвал этот! – а там и помереть уже не жалко. – Ты, пока вниз лазил за бабой своей, я тут нашел кое-что, баллон кислородный, и хоть он не полный, но думаю рванет. Иди молодой, спасибо тебе. Патрончики в действии видел? Так что не брезгуй в будущем. Дай Бог, не понадобятся, конечно. Остался один Макар, но этот последний, может оказаться самым хитрым и живучим.

– Когда мы с Психом пошли сюда, ты следил за нами?

– Я был уже тут. Быстро-то ходить не умею, ты ушел в тот дом, я сразу сюда. Догадывался, что самое зло тут. Когда услышал про Машку, думал все, сердце встанет, потом чую, отхожу, понял, что помочь тебе должен.