Текст книги "Жесткая вода (СИ)"

Автор книги: Пауль Вий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 13.

В половине пятого утра, туман лег такой плотной шапкой, что не видно было дальше пяти метров. Мы быстро собрались, и отплыли. Я даже не заметил, как мы проплыли тот злополучный брод, река сильно изменилась, появились очень глубокие места без течения, и в большом количестве тростник, росший по обеим сторонам реки. В плотном тумане, испытываешь ощущение, потери в пространстве. Звуки наваливаются на тебя со всех сторон, и ты нервно всматриваешься в молочную пелену, как загнанный зверь, пытаясь в ней разглядеть хоть что то. Заметив возникающий из мглы, непонятный силуэт, обязательно напоминающий пригнувшегося человека, в груди сразу поднимается липкий холод неприятного  страха, отпускающий лишь тогда, когда силуэт исчезает позади тебя, и ты, прислушиваясь, не слышишь никаких звуков.

Впереди в очередной раз, показался с обеих сторон тростник, и узкий проход открытой воды с сильным течением. Устремив лодку в так называемый коридор, я услышал, как впереди что-то сильно булькнуло в воду.

– Это рыба плещется? – тихо, почти шепотом, спросила Вероника.

– Не знаю, – я замер и вслушался. – Очень уж, тяжело плюхнулось.

Затормозив лодку, я держал ее на течении, не давая плыть, затем и вовсе, подплыл к тростнику, и ухватился за него руками, обездвижив байдарку полностью. Откуда то, послышался хриплый крик:

– Ну, где же ты, солнце? А? Чего не плывешь друг? Я сижу тут, жду, давно уже жду. Я сначала на запах жареной рыбки повелся, пришел в гости ночью, а вас-то там нет. Следов не видно, путал хорошо. Ты умный!!! Самое удивительное, как ты грохнул всех, я вообще в восторге. Знаешь, мне даже брата не жалко, натерпелся я с ним! Я хочу тебе жизнь интересную предложить, давай вернемся в Камыши. Заживем втроем! Красота! Ну не хочешь бабу делить, хер с ней, заловим новую для меня. Твое, при тебе и останется! Я стану, новым батюшкой!!! Ха–ха.

Я, молча, смотрел на Веронику. Повернувшись ко мне лицом, она глядела  на меня, глазами полными слез, и медленно из стороны в сторону качала головой.

– Эй, вы вообще там? Бл..ть, херов туман, шмальнуть бы. Хотя, тут все и так понятно, куда вы из него денетесь то, из коридора этого!!! Лови рыбачек!

Впереди неожиданно блеснула вспышка, и сразу с ним послышался выстрел. Бабах! Мимо нас, невидимо и со свистящим звуком пролетели стальные жала, секанули часть тростника и сразу послышался второй выстрел! На этот раз, значительно дальше от нас, по другую сторону водяного коридора. Я приподнялся из лодки, и быстро принялся доставать ружье. Осторожно взвел курки, прицелился в молочную пелену и замер. Было слышно, как Макар нервно, чертыхаясь, переломив дуло двустволки, заряжает патроны.

– Вера, нагнись, максимально, – прошептал я. – Закрой уши руками.

Девушка так вжалась в лодку, что ее практически не было видно. Мгновение, казалось вечностью, даже звуки реки и птиц, мне показались неестественно приглушенными. Я так же сильно нагнулся к лодке, удерживая оружие. Когда появилась вспышка выстрела и громкий звук только засек мой слуховой аппарат, я стрельнул точно во вспышку, нажав оба курка одновременно, мое левое плечо несильно полоснуло что-то горячее, а в тумане послышался вскрик. Он резко оборвался, послышалось падение чего-то грузного в воду.

– Ты попал Саша, ты попал в него.

– Быстрее плывем, возьми ружье перезаряди, как я учил тебя вчера. Вот патроны.

– Ты ранен. Кровит плечо.

– Рука на месте, все работает, не больно почти, вскользь совсем, не страшно.

Лодку подхватило течение и нас стремительно понесло вперед. Буквально в десяти метрах от нас, посередине свободного пространства реки, мы обнаружили огромный плоский камень, торчавший из воды, сантиметров на тридцать. На нем валялись две стреляные гильзы от охотничьего ружья, и блестело небольшое кровавое пятно. Я быстро заработал веслами, почти мгновенно разгоняя лодку.

– Ищи его Вера,  он упал в воду,  тело еще не должно утонуть, если мы ранили его или даже убили, оно должно быть на поверхности.

Девушка, перезарядив ружье, приготовилась стрелять в любую секунду. Ни через десять, ни через пятьдесят метров, никого не было.

– Надо вернуться, поискать еще раз? – спросила девушка.

– Нет, это может быть слишком опасно. Он не смертельно ранен. Возможно упав в воду, он нырнул. Мы проскочили над ним. Либо он ловко спрятался в тростнике. Будем возвращаться, он услышит. Теперь уже он, будет стрелять практически точно, вычислив место, где мы.  Твою мать, я так надеялся, что приложил его. Дуплетом лупанул.

– Что это значит?

– Из двух стволов сразу.

– Это хорошо?

– Если картечь или дробь то да, плотность хорошая. Скажу просто, много шариков, летит в стороны, рассеиваясь. Чем выше плотность, тем сильнее поражение в том месте, куда эти шарики вляпаются, да и радиус поражения выше. Попал ли Макар в этот радиус, похоже, да, сильные ли поражения, возможно нет. У меня остались патроны, с пулями, ни картечи, ни дроби, ни соли. – Я хмыкнул. – Только для хорошего прицела и видимости. Но если попаду, все, наверняка.

– Такие мощные?

– В щепки. Ты же видела, что осталось от Психа. Как сказал бы дед, считай разрывные.Для этого оружия, просто фантастика. Хотя кто его знает, я не профи в этом.

Я работал веслами несколько часов подряд. Туман рассеялся, резко потеплело. Река шла очень глубокая, широкая, с тихим течением. Резко повернув вправо, река сильно обмелела, и показались в большом количестве на воде птицы.

– Ух, ты не видела никогда, красивые, кто это? – Вероника показала на них.

– Цапли. Красивые верно, крупные как фламинго, и такие же, вонючие. Хотя нет, это я перегнул, не настольно вонючие, как те, но все равно.

– Почему? – Вероника улыбнулась.

– Рыбу жрут, лягушек. Запахи блеск просто. Давай тормознем, десять минут перекур. Да и поесть можно. Будешь?

Девушка кивнула и сладко потянулась. Мы вылезли прямо в воду, и я прикурил.

– Дай, мне тоже…

– Хит летнего сезона, этого года. Приеду домой, поставлю рингтон на телефон…Дай, мне тоже, дай мне тоже, дай. – Я протянул сигарету.

– Привычка уже.Юморишь смотрю?

– Нервничаю, пытаюсь отвлечься, не хочу, чтобы крыша съехала. – Я прислушался, огляделся по сторонам, и спросил. – Там в лодке, когда он орал нам, ты опять испуганно смотрела на меня. Снова не верила мне? Боялась что сдам?

– Прости.

– Дура ты. Не обижайся только. Давай рыбки погрызем. Валить надо. Я хочу деревню, пройти, про которую Маша говорила, чтобы людей уже стало больше на реке. Ощущение, что я как голый, посреди площади. Глаза всюду.

Рыба даже холодная, была просто наивкуснейшая. Немного липла к пальцам рук, оставляя ароматный след. Мелкие косточки с останками мяса, иногда падали в воду, и их моментально растаскивали мальки. Я довольно улыбался, глядя на то, как мелочь носится под ногами и, подняв глаза, резко замер. Около воды на  берегу стоял и смотрел на нас, здоровый, черный кабан. Нет! Кабанище!

– Вера не кричи и не дергайся. Надо же дикое животное и не боится.

– Почему он такой смелый, почему не уходит? – Девушка заворожено смотрела на него.

– Не знаю, это и настораживает. Может где-то рядом выводок, маленькие детки. Интересно кинется? – Я медленно нагнулся к лодке, и достал ружье. – Еще этого нам не хватало.

– Думаешь, полезет к нам в воду?

– Не знаю. По идее кабаны должны уходить от человека, мы для них двигаемся громко, шумим. Обычно они избегают встречи. Слышал, что кабаны любят солярку и селедку. Соляра у нас нет, да и жареную щуку сельдью не назовешь. А он стоит и все, что ты будешь делать.

Кабан, медленно повернул голову, громко, тяжело вздохнул с храпом, и, развернувшись, полез в кусты.

– Хух, – выдохнула Вероника. –Да уж, места тут и, правда, дикие. Рыбак, как же ты без оружия раньше-то плавал?

– Да спокойно.  Не было прецедента. Поплыли, отдохнули, посмотрели, хватит. Хотя нет, надо плечом заняться. Щипит сильно. Знаешь,я  устал бегать. Даже поймал себя на мысли, что бесит, хочется остановиться, сесть и ждать, когда эта мразь найдет нас. Затем грохнуть и вообще, мне кажется, я совершил ошибку.

– Какую?

– Нельзя было оставлять деда. Там, в деревне, нужно было все решать. Да и Макар не ждал этого, надо было засесть в доме и,когда он появился бы, решить проблему раз и навсегда. А уже потом, спалить все, к едрене фене, вместе с телами. Посетила мысль, что деда в живых больше нет, понял все Макар то, думаю. Я убежал, опять на воду, опять нас преследуют, опять не знаем что, где и как. Маша сказала, что деревня через день, нет уж, иду до нее без остановок, тем более на байдарке, пройдем, спать и отдыхать. Хочу встретить, хоть одного туриста, хоть одну стоянку.

– Ты выглядишь очень уставшим Сашенька.

– А ты, думаешь, нет? У самой под глазами все черно.

– Со мной все отлично, я хорошо спала ночь, сыта. Ты просто перегорел и плечо. Давай я обработаю его.

   Мне действительно повезло, рана была поверхностная, и была похожа больше на большую рану от сильного падения с велосипеда или скутера. Поверхность кожи была стесана и ужасно саднила. Липкая водянистая сукровица в придачу к боли, неприятно горела и создавала ощущение – повышенной температуры не только плеча, но и всего тела.

– Тебе надо поспать. – Девушка ласково посмотрела на меня.

– Нет. Не надо. Опасно. Плывем.

– Я могу покараулить?

– Нет.

– Уверен?

– Да.

 Насилуя до износа свой организм, я плыл без остановок, почти до темноты, не останавливаясь ни в туалет, ни на обед, ни на отдых. После четырех вечера, река стала казаться мне киселем с красноватым свечением по берегам, картинка не менялась, и мне все чудилось, что мы стоим на месте. Я не видел и никого не слышал, в памяти был провал, я даже не помнил  и не слышал Веру, но чувствовал, что она рядом, может,  даже спит, не обращая на меня никакого внимания. Затем во мне появилось чувство огромного бешенства, злости, от своих же мыслей: «Какого хрена я гребу такими маленькими чайными ложками этот кисель, а он никак не остывает, и почему я барахтаюсь в нем как оса, а не пью, и не утоляю жажду». Когда стало совсем темно, я просто замер и глупо пялился на весла, не понимая где низ, где верх, и вообще…… «Почему нет тумана? Нас так найдут. Почему Вероника такая спокойная? Почему все так мутно и не понятно, и, черт побери, почему так липко и жарко?».

     Темнота!

 Глава 14.

Я медленно приоткрыл веки. Свет немного резал глаза, но буквально через минуту, я снова закрыл их и спокойно, глубоко уснул. Опять сон. Я увидел в нем снова Веронику. На этот раз она была одета в мужскую, черную рубашку. Все пуговицы были расстегнуты, и я спокойно видел  бугорки ее грудей, плоский животик с красивым пупком, черные трусики, скрывающие лобок и вульву, которую я дико хотел разглядеть, сквозь немного оттопыренное в этом месте белье. Видел красивые, смуглые, упругие бедра и колени. Вероника стояла возле кровати, на которой лежал я. Она смотрела на меня и улыбалась, красиво накрашенными, в бордовый цвет губами. Ее зеленые глаза ярко горели на фоне темных волос, которые в свою очередь светились иссиня-черным светом.

Меня снова выкинуло из сна в реальность, и я открыл глаза. Вероника действительно была рядом, она сидела на краю кровати, и пила из граненого стакана молоко с баранкой. На ней были шорты из джинсы, и действительно, черная мужская рубаха, застегнутая и затянутая в узел на животе.

– И почему мне снятся всегда полуобнаженные бабы? – тихо спросил я.

– Прямо всегда? – Вероника счастливо улыбнулась и посмотрела на меня.

– Походу да, даже когда сон не очень добрый, так сказать…

– Наверно, ты сексуальный мужчина…

– Ага, половых клеток в избытке. – Я хмыкнул. – Где мы?

– В той самой деревне, про которую говорила Маша.

– Мы все же доплыли до нее. Надо же.

– Ха, мы влетели в нее как на катере. Времени было всего шесть вечера. После последней остановки, той с кабаном, помнишь? – я кивнул. – Так вот, часа через два после обеда, ты стал бредить, говорил чушь и глупости всякие, как отключился, но с весел не сошел. Тебя отдирали от них, ты никого не слышал и ничего не видел. Я кричала, умоляла, просила тебя, бесполезно. Единственное, когда мы вплыли в деревню, я сказала, что мы на месте, ты среагировал и  резко остановился. На берегу рыбачили два старика, они то и привели нас к бабе Тамаре. Точнее, тебя принесли. Ты спал ночь и весь день, сейчас почти восемь вечера следующего дня. Ночью у тебя был жар, тебя всего помыли, переодели, обработали рану. Хоть она и не опасна, она начала немного нагнивать, возможно, из-за речной воды или  натер одеждой,мог бы и сепсис быть. Баба Тамара лечит, какими-то травами, очень вовремя все, успели.

– Как это помыли?

– Так, раздели догола и помыли. Потом поменяли белье. – Вероника улыбнулась. – Ты, стесняешься бабушку или меня? Что так напрягся то, что тебя надраили всего?

– Неудобно, как-то.

– Я ей все рассказала. Ну как всегда, немного утаив кое-чего. Знаешь, они в курсе того, что происходит в той петле. Вернее думаливсе, что  это было раньше, и такое уже давно не случалось. У них тут своя легенда, но главное…не смейся только, здесь есть легенда «Черного кабана». Если это животное появляется и смотрит спокойно на человека, то тот, жить будет еще, ох как долго и выживет практически в любой ситуации. Только кабан этот, не показывается, двоим сразу, а поодиночке. Вернее так было раньше.

– Во как. Выходит, либо кабанюга сплоховал, либо мы ненормальные, либо это не тот, не из легенды, а из дикой природы.

– Но, черный, как уголек.

– Очередной бред. Я могу встать? – спросил я.

– Ты у меня спрашиваешь разрешения?

– Устал лежать, спина болит уже.

– Не думаю, что это от кровати. Удивительно, как у тебя еще руки не отвалились, столько на веслах сидеть. Вещи твои вон на стуле, все выстирано. Свежее.

Я поднялся на удивление легко и твердым шагом подошел к стулу с одеждой, обнаружив, на вещах свои часы, они были заведены и верно указывали время.

– Хм, пахнет так вкусно. Необычно. По-деревенски.

– Вещи поласкают прямо в реке. Там черная рубашка, не твоя, но примерь. Она как новая.

– Смотрю на тебе тоже?

– Да. Часть вещей бабы Тамары. Отдала нам. Ей за ненадобностью. Я  так поняла этим вещам много времени. Лет по двадцать.

– Кто она? Что ты про нее знаешь?

– Старая добрая женщина. Живет одна. Накормила, напоила, приютила. Ничего больше не знаю. Сказала, что в этой деревне, нам остерегаться нечего. Все помогают друг другу. Ну что, оделся? Пойдем, познакомишься и покушаешь? – Она поднялась с кровати.

Я кивнул и как когда-то, нагло уставился на оголенный живот Вероники, не забыв скользнуть взглядом по ногам.

– Да, Саша, – мы перехватили взгляд друг друга. – Да, Саша. И это тоже, да. Все, что хочешь, да. Только я больше не хочу грубо и больно. Хватит, натерпелась.Хочу, как нежная кошка, мягко и ласково. Всегда!

Я подошел в Веронике, обнял и горячо поцеловал. Мы слились в долгом, нежном, уже немного «сексуально мокром» поцелуе. Я резко почувствовал свое желание, но его перебил трепет девушки. Оторвавшись от губ Вероники, я прошептал:

– Когда мы вернемся в Москву, а мы вернемся – обещаю, я хочу, что бы слово «да», было и там.

– У меня ребенок, зачем тебе это…там? У тебя могут быть – свои.

– Это не тебе решать. В конце концов, ты тоже можешь мне их дать, а твою малышку, я посчитаю своей.

Вероника снова прижалась ко мне, и мы вновь утонули в нежности поцелуя.

Через некоторое время мы вышли из комнаты, на просторную кухню, переходящую сразу в большую, светлую терраску, на которой стоял широкий стол с маленькой газовой одинарной конфоркой. К нему подходил черный шланг с газом, баллон которого, стоял на полу в углу. Около стола хлопотала по хозяйству седая женщина, лихо, разрезая на мелкие кусочки тушку кролика. Я остановился в двух метрах от нее и внимательно наблюдал, как она управляется с ножом.

– Чувствуется опыт, – сказал я. – Здравствуйте, баба Тамара.

– А-а, проснулись, молодой человек. Здравия вам.

– Спасибо.

– Так вот какой ты, Саша. Ваша Вероника все нахваливала, какой ты хороший и красивый. Она права. Хорош, нечего сказать. Поверь моему опыту, я уже не молода, совсем не молода. Саш, голоден? – баба Тамара вопросительно, с улыбкой уставилась на меня, поджав руки к своей груди.

– Вообще-то да. Ощущение, что очень давно не ел.

– Точно, давай. Яишенки с опятами, холодца с черным хлебушком и бутылочка брянской водочки «Лимонной». Давно бутылочка лежит, лет пятнадцать уже, если не больше,  даже и не знаю, делают сейчас такую или нет. Открою дорогому гостю. – Она сделала мечтательное выражение лица и облизнула свои поддернутые морщинами  губы в предвкушении вкусной трапезы.

– Вы баб Тамар, так обрисовали все вкусно, что я стерпеть то не могу. – Я улыбнулся.

– Да и не надо. Давай-ка, Вероника, быстренько, помоги мне. Давай, давай, живее, мужика кормить и ублажать нужно. Чтобы на других не глядел и домой всегда спешил. Шевелись, не будь малахольной.

Через пятнадцать минут, горячая яичница с обжаренными маринованными опятами дымилась на столе, холодец с хлебом и хреном манил взор, а бутылка водки с рюмкой из толстого стекла заставляла сгладывать вязкую слюну.  Мы уселись за стол, и я принялся открывать алкоголь.

– Не видел никогда такую водку. Надо же, желтого цвета.

– Такая раньше только в Брянске продавалась, вернее я только там ее встречала в магазинах. Часто я туда раньше наведывалась. Саша и мне наливай, выпью с вами. Эх, молодые. За вас.

Выпив по полной рюмке, все дружно накинулись на еду. Минут пятнадцать слышно было только, как стучат вилки и тихонько тикали часы-ходики на стене.

– Спасибо вам, баба Тамара. Огромное. Наелся. – Я довольно потянулся.

– Выпей еще Саша. Посидим, поговорим. Разговор есть, пока время позволяет, до утра. Утром вам нужно пропасть. Исчезнуть отсюда.

Мы внимательно посмотрели на пожилую женщину.

– Сколько вам лет баба Тамара? – спросил я.  – Знаете, баба, баба, называем, а у меня не поворачивается язык почему-то. По мне, лучше тетя.

– Молодо выгляжу?

– Ну, лет 65, больше не дал бы.

– Мне Сашенька, восемьдесят два года. Родилась я в далеком 34-ом году. Когда сюда пришли фашисты, мне было семь лет. Я просто, как сейчас говорят, по-современному –разговоры разговаривать умею. Читаю всю жизнь много, мир посмотрела. Мужиков любила. Хм, как сама себе говорю: больше спортивно-активной любви – меньше ревматизма.  Не старею, так то, в бабку пошла. Она когда померла, в 96 лет, ей максимум люди семьдесят пять давали. Кто ее не знал близко, причитали, ох молодая еще, пожить то можно было бы. А кто знал, те ведьмой считали.  Пережив тут войну, отсюда никогда так и не уехала я, и мужа тут схоронила, и сына. Сын в цинке приехал, грузом 200, с Кабула, двадцать восемь лет назад. Говорили Афганистан его «боялся», но видишь как, у себя жизнь моего сына, оставил, не отпустил. Жены у негоне было, детей тоже. Так одна я и осталась. Мужа другого я не захотела. Но, прости за грубость, «подмахивала»  другим, да….мой грех. Кто-то водку пьет, а кто-то чужих мужиков в койку таскает. И горько, что не мой, но сладко, что сейчас. – Баба Тамара задумалась, затем продолжила. – Так вот. В конце восьмидесятых, в начале девяностых, в деревне, что за пятьдесяткилометров,  выше нас по реке, стали  пропадать люди, и гибнуть, скорее всего. За десять лет, сверху пришло всего четыре лодки с туристами. Это ничто. Я помню семидесятые, разгар моды на туризм в СССР, тут за день проплывала десятка полтора байдарок. Все стремились дойти до Угры, и даже доплыть до устья Оки, под Калугой. В общем, люди пропадали, а милиция в глубинке, сами понимаете. Все сложилось удачно, но не в пользу людей. Но те четыре лодки с туристами, все как один говорили о черном кабане. Он просто выходил к ним с берега по нашу сторону, смотрел на них какое-то время и уходил. Появилось поверие, что ниже, встречи этого кабана с людьми, все заканчивается, зло пропадает, люди не исчезают. По крайней мере, разбивая лагерь, выше нашей деревни, действительно, ничего не происходило.

– Минуточку, вы хотите сказать, что я вчера, реально проплыл почти пятьдесят километров? – Я на «автомате» налил водки и залпом выпил.

– Черного кабана, видят километров за тридцать от нас. Не знаю, сколько вы плыли до контакта с животным, но в целом, выходит, что да. Не знаю рекорд ли это, но думаю для кого-то однозначно. Протяженность русла реки в районе ста километров, плюс минус.

– Сколько от вас до Угры?

– Двебольших деревни, несколько мелких, их можно даже и не заметить с воды, не напрягаясь и потихоньку на байдарке, два дня, максимум три, с учетом долгих остановок и прочего.

– Что у вас с транспортом. Как отсюда можно уехать?

– Машина приходит раз в неделю, по четвергам, привозит еду и прочее.  До следующего четверга я вас тут держать не буду, простите.

– Почему? Мы заплатим.

– Нет. Есть вторая часть легенды про кабана.

– И? – я затравленно уставился на женщину.

– Он никогда не показывался двум людям сразу. Может показаться каждому, но с разницей во времени. Если вдруг такое происходит, то он не знает, кому сохранить жизнь, он в замешательстве. Кабан может предоставить выбор вам и решать вам, кто из вас умрет, а кто останется.

– То есть мы, должны убить друг друга? – тихо спросила Вероника.

– Кто-то один.

– А если мы не сделаем этого? – я замер.

– Ну как говорят, он заберет две жизни на ваших глазах, причем крайне жестоко и это могут  бытьи близкие вам люди и чужие. Все шансы, сойти с ума.

– Знаете, странно так все, столько легенд, мифов, сатанистов. В итоге просто люди, просто ненормальные. Снова кабан, какой-то, снова …….панки Король и Шут, – я махнул рукой.–Мы уже видели, как уходят из жизни люди. Не свихнулись.

– Уверены?  Я все понимаю Саша, смешно и прочее. Я привыкла жить так, всю жизнь такой образ. Я просто человек, просто старуха, случиться не случится, верю, не верю, не в этом дело, но в моем доме, зачем мне все это, и ожидание чего то, и тяжесть души. Это Родина моя. Простите меня. Я дам вам еды, плывите дальше. Попарьтесь в баньке, поспите, а утром, я прошу вас, ступайте с богом. Я хочу тихо дожить свой век.

– Я понимаю вас. Во сколько нам уходить утром?

– Не позже семи. Я пойду, истоплю баньку. – Баба Тамара поднялась из-за стола.

– Скажите, на нас сейчас, вещи вашего сына? – Вероника напряженно посмотрела на бабу Тамару.

– Да. Они новые, он не успел их надеть, я купила их, когда он был в Афганистане. Ждала его, как бога. Муж умер, как только получили весть о гибели. Сердце. Его похоронила раньше, чем вернули сына. Саша, ты очень похож на него, статный, широкоплечий, даже имя у вас одинаковое, пойми меня. Не хочу твою гибель, как вторую смерть свое мальчика переживать, и гибели Вероники не хочу, красивая женщина, чудесная, исчезнете, и если что, я просто не буду знать, что с вами, а в памяти вы живы, и есть надежда, что все хорошо.

Я лишь кивал в спину, в знак согласия, уходящей из комнаты, старой женщине.

– Кошмар какой-то, – пробубнил я. – Никогда больше не приеду сюда. Выкину из головы, этот речной маршрут.

– А когда, ты тут плавал с отцом?

– Точно не помню, лет десять назад.

– И ничего такого не было?

– Абсолютно. Тихо и спокойно плыли, тихо и спокойно ловили. Двенадцать дней, ползли на тихоходной резине. Одна лодка у бати, вторая у меня. Четыре лодки, которые видели животное, нас-то в них не было, может мы просто проскочили, повезло, может и деревня не заметила и те, придурки. Сейчас получается мы рядом совсем с той деревней, откуда меня должен водила забирать. Два дня, не напрягаясь, как сказала баба Тамара. Не знаю, доплыть нам с тобой сразу до того места и сидеть там, либо плыть по чуть-чуть совсем, останавливаясь на ночевки. Черт, нам еще пять полных дней.

– Может сразу доплыть, правда, а?

– Боюсь с другой стороны проплыть место, где ждать будут меня. Прикинь, бродом ошибусь.  Не возвращаться же потом рекой против течения. Да и как узнать, там машина или нет.

– А как же вы раньше делали?

– Договариваемся, что на место встречи, водила приезжает часов в десять, я же, отплываю с последней стоянки, часов в одиннадцать. Я в любом случае натыкаюсь на него, просто плыву и вижу машину, да и водила с удочкой сидит. Балуется. Стоянку тоже делаешь примерно в том районе, где деревня. Километра за два, например. Все рядом, все близко.

– Сашенька, что нам делать то?

– Едим, спим, утром собираемся и уходим. Плывем. Может, и правда проскочили мы, все беды с Макаром и прочими. Про зверя давай не говорить и не вспоминать, не верю я, но блин, человеческая психика, засело в башку то, точит. – Я снова налил водки, выпил. – Пошли, покурим Верка. И еще….– я замер, посмотрел на девушку, хмыкнул и тяжело вдохнул. – Если кабан все же не вымысел и захочет выбор…..пристрели меня.

– Не говори глупостей, ты сам, говоришь, что не веришь, а те люди просто убийцы, нет никаких злых сил и мифических сказок!

– Успокойся, я ляпнул это, чтобы ты не боялась меня, а верила.

Девушка подошла ко мне, нежно прижалась и снизу взглянула на меня.

– Пойдем на перекур, и может мы потом, что-нибудь придумаем? – она кокетливо улыбнулась.

– Что-то такое, обнажено-теплое? – Я нежно сжал ладонями ее попку.

– Да. С учетом того, что я уже немного влажная, я бы сказала, устроим обнажено-мокро-теплое. – Вероника, прикрыла глаза и тихонько поцеловала меня в губы.

– Ух, ты, мокро-горячее. Так лучше.

– И твердое. – Девушка застонала, и наши руки принялись гладить друг друга. – Я так хочу, сейчас плевать, что со мной будет дальше. Боже, не было такого раньше…Интересно, тут есть сеновал….

– Ты читаешь мои мысли. – Тихо шептал я, прикусывая губы девушки. – Пошли. Я не хочу терпеть. Я так давно тебя не трогал…..

Мы вышли на улицу, и закурили, пожирая друг друга глазами. Скрипнула дверь сарая, и мы услышали голос  бабы Тамары:

– Молодежь, как посмолите цигарки свои, идите сюда.

Докурив, мы направились в сарай. Он оказался большим, даже огромным, квадратов тридцать, с дверями по обоим сторонам стен и загоном, в котором блеяла коза, за одной из приоткрытых дверей, я увидел курятник.

– А за другой дверью…? – я остановился и показал пальцем в сторону прохода.

– Да да, Саша, там гуси. – Баба Тамара довольно улыбнулась. – В конце сарая кролики.

– Подальше от звуков? – снова спросил я.

– Да. Кролики пугливые. Чтобы самки не уничтожили свой приплод, я им создаю условия максимального спокойствия и тишины.

  К моему удивлению я не почувствовал острых запахов от домашней скотины, и даже удивленно цокнул языком.Мы прошли к двери, на которой висел замок, открыв его, баба Тамара пропустила нас вперед и включила свет. Мы оказались опять же в большой комнате, квадратов на двадцать, заставленную различными коробками и кучами наваленного старого тряпья и хлама, древних прядильных станков, велосипедов, удочек и рыболовных сетей.

– Откуда все это? – поинтересовался я.

– Набралось за 80 лет. Я никогда ничего не выкидывала. Тут вещи и моих родителей, и мужа и сына. Что-то конечно сгнило, многое пожрали крысы, растащили попрошайки-соседи, хотя какие тут соседи, бабки, кроме тряпья и банок, ничего путного не взяли. Саша, вон в том углу, ищи, очень внимательно, – баба Тамара сделала загадочное выражение лица. – В целом, есть чем поживиться. Ребята, все, что посчитаете нужным, для себя, можете взять. Абсолютно все. Скоро будет готова баня, после нее, жду вас к столу. Вероника, сходи с Сашей, ему нельзя отказывать, а тебе сынок, нужно отдохнуть.

Старушка тихонько вышла, оставив нас одних.

– Да уж, бабуля мировая, – улыбаясь, проговорила Вера.

– Угу, – задумчиво ответил я. – На любви повернутая, но что-то бабушка хотела мне сказать, явно на что-то намекала. – Я уперся взглядом в указанный угол помещения, и принялся пробираться к нему, сквозь коробки. Отодвинув в сторону, плащ-палатку, явно военного времени, я обнаружил углубление в стене, в котором располагался зеленого, защитного цвета, тонкий, но длинный ящик. Выдернув его из ниши стены, он громко рухнул на земляной пол, подняв столб пыли.

– Тяжелый кошмар, не удержал. – Бросил я. Отщелкнув ржавую, щеколду, я открыл крышку ящика и обнаружил плотно утрамбованные опилки. Запустив руки под деревянную стружку, я нащупал маслянистую тряпку, в которую была завернута…винтовка.

– Твою же мать, да это же трехлинейка. – Прошептал я и, достав оружие, принялся снимать, пропитанную маслом, тряпку. На трёхлинейке оказался снайперский прицел, и я ошарашенно разглядывал его.

– Что значиттрехлинейка? – тихо спросила Вероника.

– 7,62-мм, 3-линейная, магазинная винтовка, на пять выстрелов,а точнее, как любят, говорить специалисты, четыре плюс один, один в ствол, четыре в кассете. Каждый патрон заряжаешь вручную, с помощью отсечки. Это оружие  принято на вооружение еще при царе. Винтовка Мосина, трёхлинейка, использовалась и во времена Второй мировой войны. Название трёхлинейка происходит от калибра винтовки, который равен трём линиям, это старая мера длины, одна линия равна 2,54 мм – соответственно, три линии равны 7,62 мм. Ты только посмотри, сколько здесь патронов. Они все в обоймах, зарядил и вперед. Я в шоке. Интересно, снайперка настроена? Я не умею калибровать прицел. Так…, а это, что? Смотри! Это же клеймо! Выпуск 1924 год, Ижевский завод. Вера, это просто, антиквариат!

– Саша откуда ты все это знаешь?

Я довольный, с широченной улыбкой уставился на девушку и ответил:

– Я мальчик. Знаю, как большинство людей, общие факты. Еще я знаю, что дальность данного оружия, достигает двух тысяч метров.

– Доктор, вы – полиглот.  Лично для меня, все это очень сложно.

Я опустил руки снова в опилки, пошарил там по всем сторонам  и извлек пять гранат.

– Боже, Вероника, это же РГД 33. Это я точно знаю, что  такое. Наступательная граната 1933 года, активно использовалась в первые годы второй мировой. Использовалась как наступательное и как оборонительное оружие. Использовали даже против танков противника, привязывали вместе по несколько штук и бросали.Такие штуки, я находил в огромном количестве, в окопах по этой реке, когда плавал с отцом. Только кроме ржавчины, ничего особенного не было.

– Сашка, тут все со времен второй мировой.

– Да. Абсолютно. А это, штык-нож. Не думал, что он такой большой. Вон сапоги, кирза, посмотри как много, подбери себе размер, штык спрячь в них.Постарайся сделать так, чтобы баба Тамара не заметила его у тебя.

– Ты не веришь ей?

– Я больше никому не верю, я не знаю, кому и чему верить, слишком все странно. Я верю лишь тебе и себе. Надо перестраховаться, уйти надо намного раньше отсюда, не утром, ночью. Часа в три. Где наша лодка Вера?