Текст книги "Имя ветра"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Коут, спустившийся в зал после полудня, обнаружил помощника за стойкой: тот колол орехи толстенной книгой в кожаном переплете.

– Доброе утро, Реши.

– Доброе утро, Баст, – ответил Коут. – Какие новости?

– Мальчик Оррисонов забегал. Спрашивал, не нужна ли нам баранина.

Коут кивнул, будто ожидал чего-то в этом роде.

– Сколько ты заказал?

Баст сделал гримасу:

– Я ненавижу баранину, Реши. У нее вкус мокрых рукавиц.

Коут пожал плечами и направился к двери:

– У меня есть несколько дел. Присмотришь тут?

– Как всегда.

Осенний воздух, тяжелый и неподвижный, висел над пустынной фунтовой дорогой, идущей через центр городка. Ровная серая простыня облаков, похоже, никак не могла собраться с силами и пролиться дождем.

Коут пересек улицу и подошел к открытой двери кузницы. Кузнец, коротко стриженный, но с густой косматой бородой, аккуратно загнал пару гвоздей в воротник косы, прочно закрепив лезвие на изогнутом косовище. Трактирщик молча наблюдал за его работой.

– Привет, Калеб, – сказал он наконец.

Кузнец прислонил косу к стене.

– Что могу сделать для тебя, мастер Коут?

– Мальчик Оррисонов к тебе тоже забегал? – (Калеб кивнул.) – У них продолжают пропадать овцы?

– На самом деле несколько пропавших нашлось. И все разодранные, прямо-таки в клочья.

– Волки? – предположил Коут.

Кузнец пожал плечами:

– Вроде не сезон для них, но кому еще? Медведь? Оррисоны, видать, распродают все, за чем не могут уследить, – у них рук не хватает, да и вообще.

– Рук не хватает?

– Батрака пришлось отпустить из-за налогов, а старший сын принял королевскую монету в начале лета. Так что сейчас он сражается с бунтовщиками в Менате.

– В Менерасе, – мягко поправил Коут, – Если увидишь парня еще раз, передай, пожалуйста, что я хотел бы купить три полутуши.

– Ладно, скажу. – Кузнец одарил трактирщика понимающим взглядом. – Еще что-нибудь?

– Ну… – Коут, внезапно смутившись, отвел глаза. – Я тут подумал… Нет ли у тебя, случайно, железного прута? – спросил он, не поднимая взгляда. – Не обязательно что-то красивое – простая чугунная палка прекрасно подойдет.

Калеб фыркнул:

– Я уж гадал, зайдешь ли ты. Старый Коб и остальные позавчера еще приходили. – Он прошел к верстаку и поднял кусок холстины. – Вот я и сделал парочку про запас, на всякий случай.

Коут взял железный прут около полуметра длиной и небрежно помахал им.

– Разумно.

– Я свое дело знаю, – степенно ответствовал кузнец. – Тебе еще чего-нибудь?

– На самом деле, – сказал Коут, поудобнее пристраивая прут на плече, – есть еще кое-что. У тебя найдутся ненужные рукавицы и фартук?

– Может, и найдутся, – с сомнением отозвался кузнец. – А тебе зачем?

– Да у меня за трактиром, – Коут кивнул в сторону «Путеводного камня», – ежевичник старый. Я подумываю выкорчевать его, чтобы в следующем году посадить сад. Но совсем не хочется потерять на этом половину своей шкуры.

Кузнец кивнул и прошел в заднюю комнату лавки, махнув Коуту следовать за ним.

– Вот, остались старые, – сказал он, извлекая на свет пару тяжелых рукавиц и жесткий кожаный фартук, местами почерневший и заляпанный жиром. – Не слишком хороши, но от самого худшего, пожалуй, спасут.

– Сколько ты за них хочешь? – спросил Коут, вытаскивая кошелек.

Кузнец помотал головой:

– Йоты за глаза хватит. Ни мне, ни мальчику они уже не нужны.

Трактирщик отдал ему монетку, и кузнец запихал покупку в старый холщовый мешок.

– Ты уверен, что стоит это делать сейчас? – спросил Калеб. – Дождя вон уже сколько не было. После весенних оттепелей земля-то помягче будет.

Коут пожал плечами:

– Дедуля мне всегда говорил: осень – самое время выкорчевать то, чего не хочешь больше видеть, оно тогда не возвращается. – Он подпустил в голос старческой дрожи: – Весной во всем слишком много жизни. Летом все растет и крепнет, так просто не уйдет. А вот осенью… – Он оглянулся на желтеющие деревья. – Осень – самое время. Все устает и готово умереть.

Вернувшись, Коут послал Баста досыпать, а сам вяло занялся отложенными вчера из-за гостей мелкими делами. Клиентов не было. Когда наконец пришел вечер, Коут зажег лампы и принялся без всякого интереса листать книгу.

Осень считалась самым горячим сезоном, но в последнее время путешественников становилось все меньше и меньше. В Коуте зрела мрачная уверенность, что зима будет долгой.

Он впервые рано закрыл трактир. Не стал подметать: пол в этом не нуждался; не помыл столы и стойку: им не с чего было испачкаться, – лишь протер бутылку-другую и, заперев дверь, отправился спать.

И никто не заметил разницы – один только Баст, наблюдая за хозяином, тревожился и ждал.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НА ПОЛДОРОГЕ В НЬЮАРР

Хронист шел не быстро. Вчера он прихрамывал, но сегодня на ногах и вовсе не остаюсь живого места, так что хромота не спасала. Он искал лошадь в Аббатсфорде и Рэннише, предлагая немыслимые деньги за полудохлых кляч. Но в таких городишках не бывает лишних лошадей, а уж когда на носу уборка урожая…

Несмотря на тяжелый дневной переход, Хронист продолжал путь, даже когда спустилась ночь и изрытая телегами дорога превратилась в еле видимую стезю преткновений и спотыканий. Проковыляв часа два в темноте, Хронист увидел свет, пробивающийся между деревьями, и оставил мысль добраться этой ночью до Ньюарра, решив, что сейчас его вполне устроит фермерское гостеприимство.

Он сошел с дороги и побрел на свет, ощупью пробираясь между деревьями. Но огонь оказался куда дальше, чем он думал, и куда больше. Это был не свет лампы в доме и даже не отблеск походного костерка, а огромный костер, почти пожар: он бушевал в разрушенном доме, от которого осталась лишь пара осыпающихся стен. В углу между этими стенами сидел человек в плотном плаще с капюшоном – он закутался так, словно на дворе стояла лютая зима, а не теплый осенний вечер.

Надежда Хрониста воспряла при виде маленького поварского костерка с висящим над ним котелком. Но, подойдя поближе, он почувствовал странный скверный запах, мешавшийся с дымом: вонь паленого волоса и гниющих цветов. Хронист тут же решил ни в коем случае не есть того, что этот человек готовит в своем котелке. Но хотя бы можно поспать у огня – все лучше, чем ютиться у дороги.

Хронист вошел в круг света от костра.

– Я увидел твой о… – начал он и запнулся: незнакомец тут же вскочил на ноги и наставил на него меч. Нет, не меч – какую-то длинную темную палку, слишком прямую и ровную, чтобы быть простым поленом.

Хронист замер как вкопанный.

– Я просто искал место для ночлега, – быстро сказал он, бессознательно хватаясь за железное кольцо, висящее на шее. – Я не хочу никаких неприятностей. Я оставлю вас с вашим ужином. – Он сделал шаг назад.

Незнакомец расслабился и опустил палку – та металлически звякнула о камень.

– Обгорелое Господне тело, что ты здесь делаешь в такую пору?

– Я направлялся в Ньюарр и увидел ваш огонь.

– И ты просто пошел на неизвестный огонь? В лесу, ночью? – Человек удивленно повертел капюшоном. – Вот ведь угораздило тебя. – Он сделал Хронисту знак подойти, и писец заметил на его руках толстые кожаные рукавицы. – Тейлу болезный, тебе всю жизнь так не везет или только этой ночью?

– Я не знаю, кого вы ждете, – сказал Хронист, отступая еще на шажок, – но полагаю, вам лучше делать это одному.

– Заткнись и слушай, – оборвал его незнакомец. – Неизвестно, сколько у нас времени. – Он опустил глаза и потер подбородок. – Боже, я никогда не знаю, сколько вам, людям, можно рассказать. Если ты не поверишь, то решишь, что я рехнулся. Если все-таки поверишь, то запаникуешь и толку от тебя не будет никакого. – Он взглянул на Хрониста, который и не думал двигаться с места. – Проклятье! Да иди же сюда! Если уйдешь – считай, ты уже мертв.

Хронист оглянулся через плечо на темный лес.

– Почему? Что там такое?

Человек издал короткий горький смешок и покачал головой.

– Тебе правду сказать? – Он рассеянно провел рукой по волосам, откидывая капюшон. В свете костра его волосы казались невозможно яркими, прямо огненными, а глаза сняли невероятной пугающей зеленью. Он смерил Хрониста оценивающим взглядом и веско произнес: – Демоны. Демоны в виде огромных черных пауков.

Хронист совершенно успокоился.

– Демонов не бывает. – По его тону было заметно, как он устал повторять очевидные истины.

Рыжий скептически фыркнул:

– Ну, тогда можно смело отправляться по домам! – Он сверкнул безумной ухмылкой, но тут же посерьезнел. – Слушай, я так понимаю, ты человек образованный. Я ученых уважаю, и по большому счету ты прав. Но здесь и сейчас, сегодня ночью, ты ошибаешься, как никогда еще не ошибался. Если ты это поймешь, то не захочешь топтаться по ту сторону костра.

От абсолютной уверенности в голосе незнакомца по спине Хрониста пробежал неприятный холодок. Чувствуя себя полным идиотом, он осторожно обошел вокруг костра.

Человек быстро оглядел его.

– Оружия у тебя наверняка нет? – (Хронист покачал головой.) – Да и не важно. Меч тебе и не помог бы. – Он вручил Хронисту тяжелое полено. – Вряд ли тебе удастся зашибить хоть одного, но попытаться стоит. Они очень быстрые. Если какой-нибудь прыгнет на тебя, просто падай на землю. Постарайся придавить его и поломать своей тяжестью. Покатайся на нем. Схватишь – бросай в огонь.

Человек снова надвинул капюшон и быстро добавил:

– Если есть еще одежда, надень. Есть одеяло – завер…

Он вдруг умолк и посмотрел в сторону леса.

– Спиной к стене держись, – бросил он, поднимая свой прут обеими руками.

Хронист взглянул через огонь. Среди деревьев что-то шевелилось.

Они выползли на свет: невысокие многоногие тени размером с тележное колесо. Одна из тварей, более прыткая, чем другие, без малейших колебаний рванулась к костру с пугающей стремительностью опасного насекомого.

Не успел Хронист поднять полено, как тварь обежала вокруг костра и прыгнула, словно кузнечик, прямо на него. Хронист вскинул руки, защищая лицо и грудь. Черная тварь скребла холодными твердыми ногами, пытаясь удержаться, и по тыльным сторонам рук писца полоснуло острой болью. Он отшатнулся, зацепился пяткой и начал падать назад, бешено молотя по воздуху руками. Падая, Хронист бросил последний взгляд на лес. Все больше и больше черных тварей выбегало из темноты, их ноги выстукивали быстрое дробное стаккато по корням, камням и палой листве. Человек в плотном плаще стоял по другую сторону костра, выставив перед собой железную палку, – совершенно неподвижный и спокойный. Он ждал.

Хронист упал на спину – тварь оказалась сверху, – и в голове его грянул темный взрыв от встречи со стеной позади. Мир замедлился, расплылся и погас.

Хронист открыл глаза, но не увидел ничего, кроме пляски теней и света. В черепе пульсировала боль. Исполосованные тыльные стороны рук горели, а в левом боку что-то тупо ныло и тянуло при каждом вдохе.

После нескольких попыток Хронисту удалось кое-как сфокусировать взгляд. Закутанный человек сидел рядом. На нем больше не было перчаток, тяжелый плащ свисал с него лохмотьями, но в остальном он выглядел невредимым. Лицо скрывал капюшон.

– Ты очнулся? – с любопытством спросил человек. – Это хорошо. С этими травмами головы никогда не знаешь… – Капюшон слегка наклонился. – Говорить можешь? Знаешь, где находишься?

– Да, – невнятно произнес Хронист; даже такое простое слово потребовало уйму сил.

– Еще лучше. Ну что ж, третий раз платит за все. Как думаешь, сможешь встать и помочь мне? Нужно сжечь и закопать тела.

Хронист приподнял голову, и тут же на него навалились головокружение и дурнота.

– Что случилось? – спросил он.

– Я, наверное, сломал тебе пару ребер, – ответил человек. – Одна из этих тварей вцепилась в тебя, выбирать особо не приходилось. – Он пожал плечами: – Уж извини. Я зашил тебе порезы на руках, должно зажить.

– Они ушли?

Капюшон чуть опустился.

– Скрель не убегает. Они как осы в гнезде: нападают, пока все не погибнут.

По лицу Хрониста растекся ужас:

– Этих тварей целое гнездо?

– Господи, да нет же. Тут были только пятеро. Тем не менее их надо сжечь и закопать, просто на всякий случай. Я уже нарубил нужных дров: ясень и рябина.

Хронист хихикнул с ноткой истерики:

– Прямо как в детской песенке:

 
Я скажу, что делать надо:
Вырой яму десять на два.
Вяз в огонь, рябину, ясень…
 

– Именно так, – сухо отозвался закутанный. – Ты бы удивился, узнав, какие штуки можно обнаружить в детских песенках. Но хоть я и сомневаюсь, что надо закапываться на все три метра, от помощи не откажусь… – Он многозначительно умолк.

Хронист осторожно ощупал затылок и поднес руку к лицу, с удивлением обнаружив, что крови на пальцах нет.

– Думаю, со мной все в порядке, – сказал он, осторожно приподнимаясь на локте и принимая сидячее положение. – Есть тут…

Он моргнул и обмяк, бессильно повалившись обратно. Голова ударилась о землю, подпрыгнула, перекатилась набок и замерла.

Коут посидел несколько долгих минут, разглядывая потерявшего сознание Хрониста. Когда тот совсем затих – только грудная клетка продолжала медленно подниматься и опадать, – Коут неуклюже поднялся на ноги, подошел к писцу и опустился около него на колени. Он приподнял одно веко лежащего, потом другое и что-то пробурчал – видимо, не слишком удивившись тому, что увидел.

– Полагаю, нет шансов, что ты снова очухаешься? – спросил он без особой надежды, легонько похлопав Хрониста по бледной щеке. – М-да, шансов…

На лоб Хрониста упала капля крови: одна, вторая…

Коут выпрямился, чтобы не нависать над лежащим, и как мог стер кровь с его лица – получилось не очень, потому что его собственные руки были все в крови.

– Ну, извини, – рассеянно пробормотал он.

Потом, тяжело вздохнув, откинул с лица капюшон. Его рыжие волосы прилипли к голове, половину лица покрывала подсыхающая кровь. Коут медленно стащил с себя лохмотья, оставшиеся от плаща; под ними обнаружился кожаный фартук кузнеца, изрезанный в клочья. Он снял и его тоже, оставшись в простой серой домотканой рубахе, плечи и левый рукав которой пропитались темной кровью.

Коут взялся за пуговицу рубахи, но потом решил не снимать ее. Осторожно встав на ноги, он подобрал лопату и начал медленно, мучительно копать.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗАПИСКИ

Было уже далеко за полночь, когда Коут добрался до Ньюарра, таща бесчувственное тело Хрониста на израненных плечах. Дома и лавки городка уже умолкли и погасили огни, но трактир «Путеводный камень» сиял как свеча в ночи.

Баст стоял в дверном проеме, пританцовывая от бешенства. Заметив приближающуюся фигуру, он бросился к ней по улице, яростно размахивая клочком бумаги.

– Записка? Ты уходишь тайком и оставляешь мне записку? – яростно прошипел он. – Я тебе что, портовая шлюха?

Коут повернулся к Басту спиной и свалил Хрониста ему на руки.

– Так и знал, что ты будешь со мной спорить, Баст.

Тот легко подхватил бесчувственное тело.

– Что это за записка, скажи на милость: «Если ты читаешь это, я, скорее всего, мертв»?

– Предполагалось, что ты найдешь ее не раньше утра, – устало ответил Коут и побрел к трактиру.

Баст посмотрел на тело на своих руках, как будто впервые заметил его.

– А это кто? – Он слегка встряхнул Хрониста, с любопытством разглядывая его, потом перекинул через плечо, как пустой мешок.

– Да бродяга какой-то, оказался на дороге не в то время, – махнул рукой Коут. – Не тряси его слишком – у него с головой плоховато.

– За каким же хреном ты поперся куда-то среди ночи? – потребовал отчета Баст, как только они вошли в трактир, – Если уж ты собрался оставить записку, в ней должно было говориться, что…

Тут он увидел Коута в свете ламп: бледного и перемазанного кровью и грязью – и глаза его расширились от ужаса.

– Можешь продолжать злиться, если хочешь, – буркнул Коут. – Но все именно так…

– Ты ушел охотиться на них? – прошипел Баст, и тут его осенило: – Нет. Ты сохранил кусочек того, которого убил Картер. Я больше не могу тебе верить. Ты мне врал. Мне!

Коут дотащился до лестницы и вздохнул:

– Ты больше огорчен ложью или тем, что не поймал меня на ней? – и начал подниматься по ступенькам.

Баст задохнулся:

– Я огорчен тем, что ты мог подумать, будто мне нельзя доверять.

Разговор прекратился сам собой. Они открыли одну из маленьких пустующих комнат на втором этаже, раздели Хрониста и уложили на постель, плотно закутав. Коут оставил пенал и саквояж на полу около кровати.

Закрыв дверь комнаты, Коут сказал:

– Я доверяю тебе, Баст, но я хотел, чтобы ты остался в живых. Я знал, что смогу справиться сам.

– Я бы помог, Реши, – уязвленно возразил Баст. – Сам ведь знаешь.

– Ты и сейчас можешь помочь, Баст, – ответил Коут, добираясь до своей комнаты и тяжело опускаясь на край узкой кровати. – Меня надо слегка подштопать. – Он начал расстегивать рубашку. – Я могу и сам, но на плечах и спине шить трудновато.

– Ерунда, Реши, я все сделаю.

Коут жестом указал на дверь:

– Все нужное внизу, в подвале.

Баст негодующе фыркнул:

– Вот уж нет, спасибо, я буду шить своими иглами: добрая честная кость, а не твои подлые кривые железные штуки, которые вонзаются в тело, как осколки ненависти. – Его передернуло. – Ручей и камень, просто ужас, до чего вы, люди, примитивные.

Баст вышел, оставив дверь открытой.

Коут медленно снял рубашку, гримасничая и втягивая воздух сквозь зубы, когда приходилось отрывать присохшую к ранам ткань. Как только появился Баст с лоханью воды, лицо Коута вновь приняло стоическое выражение.

Когда засохшая кровь отмылась, под ней обнаружилось множество длинных прямых порезов, ало зиявших на бледной коже трактирщика. Его словно кромсали цирюльничьими ножницами или осколком стекла. Ран было с десяток, большая часть на плечах, несколько – на спине и руках. Один порез начинался на макушке и спускался до уха.

– Вроде бы из тебя не должна идти кровь, Реши, – язвительно заметил Баст. – Ты же Бескровный, все такое.

– Не верь всему, что слышишь в сказках, Баст. Они любят приврать.

– Ну, с тобой все не так плохо, как я думал, – сказал Баст, насухо вытирая руки. – Хотя ты спокойно мог потерять кусок уха. Они были ранены, как тот, что напал на Картера?

– Да я как-то не заметил, – ответил Коут.

– Сколько их было?

– Пятеро.

– Пятеро? – ужаснулся Баст. – А сколько убил этот парень?

– Он отвлек одного на время, – свеликодушничал Коут.

– Анпауен, Реши, – сказал Баст, продевая в костяную иглу нечто куда более тонкое и ровное, чем кишка. – Ты должен быть мертв. Дважды.

Коут пожал плечами:

– Не в первый раз я должен был помереть, Баст, уже привык как-то.

Баст склонился над работой.

– Будет немного жечь, – сказал он, на удивление мягко касаясь раны. – Честно говоря, Реши, я не понимаю, как тебе так долго удается оставаться в живых.

Коут снова пожал плечами и закрыл глаза.

– Я тоже, Баст. – Его голос звучал устало и уныло.

Несколько часов спустя дверь в комнату Коута, скрипнув, отворилась и внутрь заглянул Баст. Не услышав ничего, кроме размеренного дыхания, юноша неслышно прошел к кровати и склонился над спящим. Баст проверил цвет его щек, понюхал дыхание и легонько коснулся лба, запястья и впадинки под горлом, над сердцем.

Затем Баст пододвинул к кровати кресло и сел, глядя на хозяина и слушая его дыхание. Помедлив мгновение, будто мать над спящим ребенком, убрал неправдоподобно рыжую прядь волос с его лица. И тихонько запел – чудная переливчатая мелодия звучала нежно, убаюкивающе:

 
Странно зреть, как смертных души,
Вспыхнув, гаснут день за днем,
Зная: ветер их разрушит
И уйдет своим путем.
Поделиться бы огнем…
Что в мерцании твоем?
 

Голос Баста становился все тише. Наконец он умолк и застыл неподвижно, глядя, как тихо вздымается и опадает грудь хозяина в предрассветной тьме.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ЦЕНА ВОСПОМИНАНИЯ

Только к вечеру следующего дня Хронист сошел по ступенькам в общий зал трактира «Путеводный камень». Бледный и нетвердо стоящий на ногах, он, однако, нес под мышкой свой плоский кожаный пенал.

Коут сидел за стойкой, листая книгу.

– О, наш нежданный гость! Как голова?

Хронист пощупал затылок.

– Немного кружится, когда поворачиваюсь слишком быстро. Но еще соображает.

– Рад слышать, – сказал Коут.

– Это… – Хронист замялся, оглядываясь. – Мы в Ньюарре?

Коут кивнул:

– Ты фактически стоишь в самом центре Ньюарра. – Он театрально взмахнул рукой: – Цветущая метрополия. Дом десятков и десятков.

Опершись на стол для устойчивости, Хронист во все глаза уставился на рыжеволосого человека за стойкой.

– Обгорелое Господне тело, – произнес он почти неслышно. – Неужели это в самом деле вы?

Трактирщик озадаченно посмотрел на него:

– Прошу прощения?

– Я знаю, вы собираетесь все отрицать, – заторопился Хронист. – Но то, что я видел прошлой ночью…

Трактирщик поднял руку, успокаивая его.

– Прежде чем мы станем говорить о том, насколько ты повредился в уме после удара по голове, скажи-ка мне лучше, какова дорога в Тинуэй?

– Что? – раздраженно переспросил Хронист. – Я направлялся вовсе не в Тинуэй. Я шел… ох. Ну, до прошлой ночи дорога была довольно трудной. Меня ограбили у Аббатсфорда, и с тех пор я иду пешком. Но оно того стоило, раз вы действительно здесь. – Писец бросил взгляд на меч, висящий над стойкой, и у него перехватило дыхание, а на лице появилось боязливое выражение. – Я не собираюсь причинять вам неприятностей, правда. Я здесь вовсе не из-за цены за вашу голову. – Он слабо улыбнулся. – Хотя какие неприятности могут быть вам от меня…

– Отлично, – прервал его трактирщик, доставая белую льняную салфетку и протирая стойку, – Тогда кто ты?

– Можешь называть меня Хронист.

– Я не спрашивал, как тебя можно называть, – заметил Коут. – Как твое имя?

– Деван. Деван Локииз.

Коут перестал полировать стойку и взглянул на него:

– Локииз? Так ты родня Герцогу… – Коут умолк и кивнул сам себе. – Ну, конечно. Не просто Хронист, а тот самый Хронист. – Он внимательно оглядел лысоватого писца с ног до головы. – Ну надо же! Сам великий разоблачитель.

Хронист, явно довольный тем, что слава бежит впереди него, слегка расслабился.

– Я вовсе не старался запутать вас. Я перестал думать о себе как о Деване много лет назад, просто оставил это имя позади. – Он многозначительно посмотрел на трактирщика: – Полагаю, вы знаете об этом не понаслышке…

Коут проигнорировал вопрос:

– Я много лет назад читал твою книгу «Особенности брачных игр драккусов обыкновенных». Просто глаза раскрывает юнцу с головой, полной сказок, – Он опустил взгляд и снова начал возить белой салфеткой по стойке, – Признаюсь, я был очень разочарован, узнав, что драконов не существует. Тяжелый урок для мальчика.

Хронист улыбнулся:

– Честно говоря, я и сам был немного разочарован. Я отправился искать легенду, а нашел ящерицу. Всего лишь ящерицу.

– А теперь ты здесь, – подвел итог Коут. – Ты пришел доказать, что и меня не существует?

Хронист нервически хохотнул:

– Нет. Понимаете, до нас дошел слух…

– «До нас»? – перебил его Коут.

– Я путешествовал с вашим старым другом, со Скарпи.

– Взял тебя под свое крылышко? – пробормотал Коут про себя. – Вот оно как… Ученичок Скарпи.

– На самом деле скорее коллега.

Коут бесстрастно кивнул:

– Я мог ожидать, что он найдет меня первым. Вы оба любители сплетен.

Улыбка Хрониста скисла, и он проглотил слова, готовые уже сорваться с губ, пытаясь взять себя в руки и вернуться к прежней спокойной манере.

– Так что я могу для вас сделать? – Коут отложил салфетку и выдал свою лучшую трактирщицкую улыбку. – Выпить или перекусить? Комнату для ночлега?

Хронист заколебался.

– У меня здесь все есть. – Коут обвел широким жестом полки за стойкой. – Старое вино, мягкое и легкое? Медовуха? Темный эль? Сладкий фруктовый ликер? Слива, вишня, зеленое яблоко, ежевика? – Он поочередно указывал на бутылки, называя их. – Давайте же, наверняка вы чего-нибудь хотите!

Широкая улыбка у него выходила слишком зубастой для дружелюбного трактирщика. А глаза становились все холоднее, жестче и злее.

Хронист опустил взгляд.

– Я подумал, что…

– Ах, ты поду-у-мал, – язвительно протянул Коут, уже не стараясь улыбаться. – Я очень в этом сомневаюсь. Иначе ты бы подумал, – будто выплюнул он, – в какое опасное положение меня ставишь, приходя сюда.

Хронист покраснел.

– Я слышал, что Квоут ничего не боялся, – запальчиво возразил он.

Трактирщик пожал плечами:

– Ничего не боятся только священники да дурачки, а я всегда был с Богом не в лучших отношениях.

Хронист нахмурился, уловив насмешку.

– Послушайте, – заговорил он увещевательным тоном. – Я был чрезвычайно осторожен. Никто, кроме Скарпи, не знал, что я приеду. Я ни с кем о вас не говорил. Я даже не ожидал вас здесь найти.

– Вообрази, как ты меня успокоил, – саркастически ввернул Коут.

Хронист заметно пал духом:

– Я первым признаю, что мой приход сюда был ошибкой… – Он сделал паузу, давая Коуту возможность возразить, но тот не стал спорить.

Хронист тяжело вздохнул и продолжил:

– Но что сделано, то сделано. Неужели вы даже не захотите…

Коут покачал головой:

– Это было слишком давно…

– Даже двух лет не прошло, – запротестовал Хронист.

– …и я не тот, кем был тогда, – продолжил Коут без паузы.

– А кем же вы были тогда?

– Квоутом, – коротко сказал он, отказываясь от всяких дальнейших объяснений. – Теперь я Коут и забочусь о своем трактире. Это значит, что пиво стоит три шима, а отдельная комната – медяк. – Он снова начал яростно полировать стойку. – Как ты сказал, «что сделано, то сделано». А сказки сами о себе позаботятся.

– Но…

Коут посмотрел на него, и на секунду Хронист увидел под злостью, горящей в его глазах, боль – свежую и кровоточащую, словно рана, слишком глубокая для исцеления. Затем Коут отвел глаза, и осталась одна только злость.

– Что ты вообще можешь предложить мне более ценного, чем воспоминания?

– Все считают вас мертвым.

– Ты не понял, что ли? – Коут покачал головой, не зная, сердиться ему или смеяться. – В этом все и дело. Никто не ищет тебя, когда ты мертв. Старые враги не пытаются свести счеты. А люди не приходят, требуя сказок и историй, – едко закончил он.

Хронист не желал сдаваться:

– Некоторые говорят, что вы миф.

– Я миф, – легко согласился Коут, театрально разводя руками. – Такой особый род мифа – который сам себя создает. Лучшие враки, что обо мне ходят, сочинил лично я.

– Говорят, вы никогда не существовали, – мягко поправил его Хронист.

Коут равнодушно пожал плечами, но его улыбка едва заметно поблекла.

Почувствовав слабину, Хронист продолжил:

– Некоторые истории рисуют вас просто рыжим убийцей.

– Ну так я и он тоже. – Коут отвернулся, чтобы протереть полку за стойкой. Он снова пожал плечами, но уже не так непринужденно, как раньше. – Я убивал людей и существ, которые были больше чем люди. Каждый из них это заслужил.

Хронист медленно покачал головой:

– Истории говорят об «убийце», а не о «герое». Квоут Неведомый и Квоут Убийца Короля – два очень разных человека.

Коут перестал тереть стойку, отвернулся и кивнул, не поднимая глаз.

– Кое-кто даже говорит о новом чандриане. Очередной ужас в ночи. Его волосы красны, как кровь, которую он проливает.

– Кому надо, знают правду, – сказал Коут, словно пытаясь убедить себя, но его голос прозвучал слабо и безнадежно, без всякой уверенности.

Хронист деликатно усмехнулся:

– Разумеется. Пока. Но вы как никто другой должны понимать, насколько тонка грань между правдой и ложью в красивой обертке. Между реальной историей и байкой для развлечения. – Хронист выдержал паузу, чтобы слова оставили след в голове собеседника. – И вы знаете, что побеждает со временем.

Коут продолжал смотреть в стену, положив руки на полку и склонив голову, будто придавленный огромной тяжестью. Он не отвечал.

Хронист, чуя победу, шагнул вперед:

– Люди говорят о какой-то женщине…

– Что они знают? – Голос Коута звучал жутко, как пила, проходящая сквозь кость. – Что они могут знать о случившемся? – Он говорил очень тихо, и Хронисту пришлось затаить дыхание, чтобы расслышать.

– Говорят, она… – Слова застряли во внезапно пересохшем горле Хрониста: в комнате повисла неестественная тишина.

Коут по-прежнему стоял спиной, неподвижно, стиснув зубы в пугающем молчании. Его правая рука, запутавшаяся в белой салфетке, медленно сжималась в кулак.

В двух десятках сантиметров от него лопнула бутылка. В воздухе разлился запах земляники и звон стекла. Маленький звук среди огромной тишины, но его оказалось достаточно, чтобы разбить молчание на множество мелких острых осколков. По спине Хрониста, вдруг осознавшего, какую опасную игру он затеял, пробежал холодок.

«Так вот в чем разница: рассказывать легенду или находиться в ней, – подумал он. – В страхе».

Коут резко обернулся.

– Что любой из них может знать о ней? – тихо спросил он.

У Хрониста перехватило дыхание: трактирщицкая безмятежность треснула, как разбитая маска. Затравленный, полубезумный взгляд Коута блуждал между этим миром и иным, полным воспоминаний.

Хронист припомнил подробности услышанной как-то истории, одной из многих. В ней говорилось о том, как Квоут ушел искать свою любовь. Ему удалось обмануть демона и получить ее, но, когда она уже была в его объятиях, Квоуту пришлось сражаться с ангелом, чтобы ее удержать.

«Я верю, – внезапно понял Хронист. – Если раньше это была только сказка, то теперь я могу в нее поверить. Это лицо человека, убившего ангела».

– Что любой из них может знать обо мне? – произнес Коут с холодной яростью в голосе. – Что они вообще могут знать об этом?

Он сделал короткий гневный жест, словно вбирающий в себя все вокруг: разбитую бутылку, стойку, весь мир.

Хронист сглотнул, чтобы смягчить пересохшее горло:

– Только то, что им рассказали.

«Та, та, та-та» – капли ликера из разбитой бутылки дробно заплясали по полу.

– Ха-а-а, – выдохнул Коут. «Та-та, та, та». – Умно. Ты хочешь использовать мой лучший трюк против меня: отдать в заложники мою историю.

– Я хочу рассказать правду.

– Ничто, кроме правды, не может меня сломать. Есть ли что-нибудь немилосерднее правды? – Его лицо скривилось в горькой насмешливой улыбке.

Какое-то время тишину нарушал только стук капель по полу.

Наконец Коут вышел в дверь за стойкой. Хронист остался стоять посреди пустой комнаты, гадая, отвергли его предложение или нет.

Через несколько минут Коут вернулся с ведром мыльной воды. Не глядя в сторону писца, он начал аккуратно, методично перемывать бутылки. Коут брал их по одной, протирал донышки от земляничного вина и выставлял на стойку – между собой и Хронистом, словно они могли защитить его.

– Значит, ты отправился за мифом, а нашел человека, – произнес он ровным тоном, не поднимая глаз. – Слушал легенды и истории, а теперь хочешь знать всю правду.

Просияв от облегчения, Хронист положил свой пенал на стол, удивляясь легкой дрожи в руках.

– Мы пронюхали о тебе некоторое время назад. Дошел слух. На самом деле я и не предполагал… – Хронист запнулся, внезапно смутившись. – Я думал, вы сильно старше.