Текст книги "Имя ветра"

Автор книги: Патрик Ротфусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Патрик Ротфусс
«Имя ветра»

Моей матери, которая научила меня любить книги и открыла мне двери в Нарнию, Перн и Средиземье

И моему отцу, который научил меня правилу: если собираешься что-то сделать, не торопись и сделай это хорошо.

БЛАГОДАРНОСТИ

Я благодарю всех читателей моих первых набросков. Вас слишком много, чтобы назвать поименно, но не слишком много, чтобы всех вас любить. Я писал благодаря вашей поддержке. Продолжал совершенствоваться благодаря вашей критике.

Если бы не вы, я бы не победил на конкурсе «Писатели будущего».

Если бы не проводившиеся там семинары, я бы никогда не встретился с Кевином Дж. Андерсоном.

Если бы не его советы, я бы никогда не оказался у Мэтта Байалера, лучшего из литературных агентов.

Если бы не его наставления, я бы никогда не продал эту книгу Бетси Уолхейм, любимому издателю и президенту «DAW Books».

Если бы не она, вы не держали бы сейчас эту книгу в руках. Возможно, я написал бы что-то похожее, но этой книги не существовало бы.

И наконец, я благодарю мистера Бохейджа, моего учителя истории в старших классах. В 1989 году я обещал упомянуть его в своем первом романе. Держу свое обещание.

ПРОЛОГ
ТРЕХЧАСТНАЯ ТИШИНА

Наступила ночь. Трактир «Путеводный камень» погрузился в тишину, и складывалась эта тишина из трех частей.

Самой заметной частью было пустое, гулкое до эха молчание, порожденное несколькими причинами. Будь сегодня ветер, он пошелестел бы в кронах деревьев, покачал на крюках скрипучую трактирную вывеску и унес бы тишину по дороге, словно палые осенние листья. Соберись в трактире толпа, да пусть хоть несколько человек, они заполнили бы молчание разговорами, смехом, звоном кружек и гомоном, привычными для питейного заведения в темный вечерний час. Играй здесь музыка… Нет, вот уж музыки точно не было. Так что в воздухе висела тишина.

В трактире у края стойки сидели, сгорбившись, двое мужчин. Они пили тихо и целеустремленно, избегая серьезных разговоров и обсуждения тревожных новостей. Этим они добавляли немного угрюмого молчания к общей тишине. Получался своего рода сплав, контрапункт.

Третью тишину ощутить было не так легко. Пожалуй, пришлось бы прождать около часа, чтобы почувствовать ее в деревянном полу под ногами и грубых бочонках позади стойки бара. Тишина таилась в черноте каменного очага, еще хранящего тепло угасшего огня. Она пряталась в медленном движении – взад-вперед – белой льняной салфетки в руках человека, натиравшего красное дерево стойки, и без того сияющее в свете лампы.

У человека за стойкой были рыжие волосы – совершенно рыжие, словно пламя. Его темные глаза смотрели куда-то вдаль, а в движениях сквозила та уверенная легкость, которая приходит лишь со многими знаниями.

Трактир «Путеводный камень» принадлежал ему, и третья тишина тоже. Вполне закономерно, тишина эта была самой большой из трех: она окутывала две первые, заключала их в себе – бездонная и безбрежная, словно конец осени, и тяжелая, как обкатанный рекой валун. То была терпеливая покорность срезанного цветка – молчание человека, ожидающего смерти.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
НЕ МЕСТО ДЛЯ ДЕМОНОВ?

Вечером поверженья в трактире «Путеводный камень» собралась обычная толпа. Всего-то пятеро – но больше трактиру давненько видеть не доводилось. Такие уж времена.

Старый Коб был, как всегда, кладезем волшебных историй и добрых советов. Остальные собравшиеся за стойкой пили и слушали. За дверью в задней комнате стоял молодой трактирщик и улыбался, прислушиваясь к давно знакомой истории.

– Пробудившись ото сна, Таборлин Великий обнаружил, что заточен в высокой башне. У него отняли меч, да и всего инструмента лишили: и ключ, и монетка, и свеча – все исчезло. Но хуже-то всего было даже не это… – Коб сделал эффектную паузу. – Лампы-то на стенах горели синим пламенем!

Грейм, Джейк и Шеп привычно кивнули: три друга выросли вместе, с равным удовольствием слушая истории Коба и пропуская мимо ушей его советы.

Коб перенес все внимание на новую, более благодарную часть маленькой аудитории – ученика кузнеца:

– Слыхал, мальчик, что это значит?

Все в городке называли ученика кузнеца «мальчик», хотя он уже вымахал на ладонь выше любого из жителей. Но такова традиция всех небольших городков: парень остается мальчиком, пока не пробьется борода или пока он не расквасит кому-нибудь нос.

Мальчик кивнул:

– Чандрианы.

– Верно, – одобрительно произнес Коб. – Всякий знает, синий огонь – один из их знаков. Теперь ему…

– Но как они его нашли? – перебил мальчик. – И почему не убили, раз уж могли?

– Тихо, ты, все ответы в конце, – сказал Джейк. – Просто слушай.

– Да ладно тебе, Джейк, – вмешался Грейм. – Мальчик просто спросил. Пей давай.

– Я уж выпил, – буркнул Джейк. – И еще хочу, да трактирщик застрял где-то – небось у себя на кухне крыс к ужину обдирает. – Он гулко стукнул кружкой по красному дереву стойки и гаркнул: – Эй! Мы тут от жажды помираем!

Из задней комнаты тут же появился трактирщик с пятью мисками тушеного мяса и двумя теплыми караваями. Ловко уместив все это на стойке, он принес Джейку, Шепу и Старому Кобу еще пива.

Историю пришлось на время отложить: все принялись за ужин. Старый Коб заглотил мясо с хищной быстротой вечного холостяка. Остальные еще только на миски дули, а он уже прикончил свою долю каравая и вернулся к рассказу.

– Теперь Таборлину надо было сбежать оттуда, но, оглядевшись, он увидел, что в камере нет дверей. И окон гоже нет. Вокруг только гладкий твердый камень.

Но Таборлин Великий знал имена всех вещей, и потому все вещи его слушались. Он сказал стене: «Откройся!» – и стена открылась. Порвалась, словно бумага. Через дыру Таборлин увидел небо и вдохнул сладкий весенний воздух. Он ступил на край, посмотрел вниз и, не мешкая ни секунды, шагнул наружу…

Глаза мальчика расширились от ужаса и удивления:

– Не может быть!

Коб торжественно кивнул:

– Таборлин упал, но не разбился. Ведь он знал имя ветра, и ветер его слушался. Ветер подхватил его, обнял и опустил на землю легко, словно пушинку, а потом поставил на ноги, да так нежно, как и мать родная не поцелует. Оказавшись на земле, Таборлин ощупал бок, куда его ранили кинжалом, и увидел, что уж и царапины не осталось. Может, просто повезло ему… – Коб выразительно похлопал себя по носу, – а может, все дело в амулете, который он носил под рубашкой.

– А что за амулет-то? – восторженно пробубнил мальчик сквозь набитый рот.

Старый Коб откинулся на спинку стула, радуясь возможности расширить историю.

– За пару дней до того Таборлин встретил на дороге лудильщика. И хотя у него самого еды почти не было, Таборлин поделился со стариком ужином.

– Очень разумно, – шепнул мальчику Грейм. – Всякий знает, «лудильщик платит вдвое за добро».

– Да нет, – вмешался Джейк. – Правильно: «совет лудильщика добро вдвойне покроет».

И тут впервые за весь вечер заговорил трактирщик.

– На самом деле вы пропустили больше половины, – бросил он из-за стойки:

 
Долг лудильщик платит споро:
На торгу – по уговору,
Помощь вдвое перекроет,
А обиду – так и втрое.
 

Компания словно впервые заметила трактирщика. Они приходили в трактир «Путеводный камень» каждый вечер поверженья, но Коут до сих пор никогда не вмешивался в их разговоры. Да и с какой стати? Он и в городе-то живет всего год или около – как есть чужак. Ученик кузнеца с одиннадцати лет здесь, а про него до сих пор говорят «тот мальчик из Рэнниша», как будто Рэнниш – какая-то далекая страна, а не городишко в пятидесяти километрах отсюда.

– Ну, я так слышал… – смущенно пробормотал Коут, чтобы заполнить наступившую тишину.

Старый Коб снисходительно кивнул, прокашлялся и вернулся к истории:

– Амулет этот стоил целого ведра золотых роялов, но в благодарность за Таборлинову доброту лудильщик продал его всего лишь за железный пенни, медный пенни и серебряный пенни. Амулет был черный, как зимняя ночь, и холодный, как лед, но пока Таборлин носил его на шее, ему не могли повредить никакие злобные твари: ну, демоны там и все такое прочее.

– Дорого бы я дал за такой амулет, – мрачно заметил Шеп.

В этот вечер он больше пил, чем говорил. Всякий знал, что на ферме Шепа в прошлое возжиганье случилось что-то ужасное, но настоящие друзья понимают, когда стоит выпытывать подробности, а когда лучше помолчать. До ночи еще далеко, да и выпито маловато – язык потом сам развяжется.

– Ясное дело, – рассудительно протянул Старый Коб и сделал большой глоток.

– А я и не знал, что чандрианы – демоны, – сказал мальчик. – Я слышал…

– Не демоны они, – твердо возразил Джейк. – Это те первые шесть человек, которые отказались выбрать путь Тейлу, и он проклял их, чтобы они вечно скитались…

– Кто здесь рассказчик, Джейкоб Вокер? – резко осведомился Коб. – Коли ты, так давай говори, а я послушаю.

Джейк и Коб мрачно уставились друг на друга. Потом Джейк отвел взгляд, пробормотав что-то, отдаленно напоминающее извинения.

Коб снова повернулся к мальчику.

– Это великая тайна чандриан, – пояснил он. – Откудова они взялись? Куда уходят, когда заканчивают свои кровавые дела? Может, они люди, которые продали свои души? Или демоны? Духи? Никто не знает. – Коб смерил Джейка уничижительным взглядом. – Хотя всякий дурак говорит, что знает…

История потонула в перебранке о дураках, чандрианах и знаках, выдающих их присутствие внимательному взгляду, а заодно о том, защищал ли амулет Таборлина от бандитов, бешеных собак и падений с лошади. Обстановка накалялась, как вдруг распахнулась входная дверь.

– Вовремя ты, Картер! – воскликнул Джейк. – Объясни этому проклятому тупице, чем демон отличается от собаки. Всякий зна… – Джейк прервал тираду на полуслове и бросился к двери: – Тело Господне! Картер, что стряслось?

Картер сделал несколько шагов вперед. Его бледное лицо было залито кровью, к груди он прижимал неуклюжий сверток – словно старой попоной обмотали охапку лучин.

Все повскакивали с табуретов и бросились к Картеру.

– Со мной все хорошо, – проговорил тот, медленно входя в общий зал. Уголки его глаз подрагивали, словно у перепуганной лошади. – Хорошо все, хорошо.

Возчик уронил сверток на ближайший стол – он брякнул о дерево, словно набитый камнями. Одежду Картера рассекали длинные прямые разрезы; серая рубаха висела лоскутами – там, где не прилипла к телу, пропитанная темно-красным.

Грейм попытался усадить его на стул:

– Матерь божья! Да ты сядь, Картер, успокойся. Что случилось-то? Садись!

Картер упрямо потряс головой:

– Да говорю ж вам, все со мной хорошо. Мне не сильно досталось.

– Сколько их было? – спросил Грейм.

– Один, – ответил Картер. – Да вы не думайте…

– Раздери тебя демоны, Картер! – взорвался Старый Коб – он захлебывался злостью, позволительной только друзьям и родным, – Сколько я тебе талдычу? Нельзя щас одному ездить. Даже в Бейдн. Опасно это!

Джейк успокаивающе положил ладонь старику на плечо.

– Да сядь ты уж. – Грейм продолжал толкать Картера к стулу. – Снимай рубашку, раны промоем.

Картер снова потряс головой:

– Да все в порядке. Слегка порезали, но крови больше от Нелли. Он прыгнул прямо на нее. Убил, в трех километрах от города, за Старокаменным мостом.

Такие новости заставили всех на минуту замолчать. Ученик кузнеца сочувственно положил руку на плечо Картера:

– Проклятье. Она же добрая была, как ягненок. Не кусалась и не брыкалась, когда ты приводил ее подковать. Лучшая лошадь в городе. Проклятье. Ну что ж… – Он запнулся и беспомощно огляделся. – Что ж теперь скажешь.

Наступило неловкое молчание. Джейк и Коб переглядывались, остальные же, казалось, потеряли дар речи, не зная, чем утешить друга.

В тишине в круг протолкался трактирщик, ловко обогнул Шепа и принялся выставлять на стол то, что принес: миску с горячей водой, ножницы, немного чистого льняного полотна, какие-то стеклянные бутылочки, иглу и моток ниток из кишок.

Коб наконец вырвался от Джейка.

– Говорил я тебе! – повторил он, грозя пальцем. – Эти люди убьют за пару пенни, не то что за лошадь с телегой. Что теперь делать-то будешь? Сам телегу таскать? – Джейк снова попытался утихомирить его, но старик совсем разбушевался: – Я всего-навсего говорю правду в глаза. А уж что с Нелли вышло, так просто позор. Пусть он хоть теперь послушает, а то, глядишь, и вовсе без головы останется. Во второй раз так просто не отделаешься.

Губы Картера сжались в тонкую линию. Он бросился к столу и рванул край окровавленной попоны. То, что лежало внутри, видимо, зацепилось за ткань и только перевернулось. Картер дернул сильнее, раздался стук, будто на стол уронили мешок плоских речных камней.

Из попоны выпал паук – огромный, как тележное колесо, и черный, словно уголь.

Ученик кузнеца отскочил назад, опрокинув стол и едва удержавшись на ногах. Лицо Коба словно обвисло. Грейм, Шеп и Джейк вскрикнули и испуганно отпрянули, закрыв лица руками. Картер тоже сделал судорожный шаг назад. Тишина расползлась по комнате, как холодный пот по спине.

– Не может быть, чтобы они зашли так далеко на запад, – нахмурившись, пробормотал трактирщик.

Если бы не молчание, его вряд ли бы кто-нибудь расслышал. Но теперь все взгляды оторвались от чудища на столе и обратились к рыжеволосому трактирщику.

Первым подал голос Джейк:

– Ты знаешь, что это такое?

– Скрель, – рассеянно ответил трактирщик, не глядя на фермера. – Я-то думал, горы…

– Скрель? – взвился Джейк. – Почернелое Господне тело, Коут! Видал ты таких раньше?

– А? – Трактирщик словно вспомнил, где находится, и внимательно посмотрел на Джейка. – Да нет, что ты. Конечно же, нет. – Заметив, что стоит ближе всех к твари на столе, Коут сделал тщательно выверенный шаг назад. – Так, слышал кой-чего. Помните того торговца? Ну, который приезжал два оборота назад?

Все кивнули.

– Этот гад пытался всучить мне двести грамм соли за десять пенсов! – пожаловался Коб – в сотый, наверное, раз.

– Надо было мне купить тогда, – пробормотал Джейк, и Грейм согласно кивнул.

– Да за кого он меня принял? – Коб, казалось, успокаивался, повторяя привычные слова, – Два пенни, в крайнем случае. Но десять – это же сущий грабеж!

– Больше-то не приезжает никто, – мрачно заметил Шеп.

Все взгляды снова обратились к твари на столе.

– Так вот, он тогда сказал, что слышал про них – где-то аж возле Мелькомба, – затараторил Коут, внимательно оглядывая посетителей, уставившихся на паука, – Я-то подумал, он просто пытается вздуть цену…

– Что он еще говорил? – спросил Картер.

Трактирщик на мгновение задумался, потом пожал плечами:

– Всего он так и не рассказал. Да и в городе пробыл каких-то пару часов.

– Боюсь я пауков, – жалобно сказал ученик кузнеца с другой стороны стола – ближе чем на пять метров к остальным он подойти не решался. – Закройте его обратно.

– Не паук это, – возразил Джейк. – У него и глаз-то нет.

– И рта, – заметил Картер. – Как же оно ест?

– Что ест? – мрачно уточнил Шеп.

Трактирщик с любопытством разглядывал тварь на столе, потом наклонился к ней и протянул руку. Все отодвинулись – просто на всякий случай.

– Осторожно, – сказал Картер. – У него ноги острые, как ножи.

– Скорей уж, как бритвы, – заметил трактирщик и коснулся черного плоского тела. – Твердое, будто глиняное.

– Не трогайте его, – взмолился ученик кузнеца.

Коут осторожно, обеими руками взял тварь за длинную ногу и попытался ее, будто палку, сломать.

– Вовсе не глина, – подытожил он и, положив ногу на угол стола, навалился на нее всем телом. Резкий хруст – нога сломалась. – Похоже на камень. Как же ты ухитрился его поломать? – с любопытством спросил трактирщик Картера, указывая на тонкие трещины, протянувшиеся вдоль гладкого черного тела.

– Нелли на него упала, – ответил тот. – Оно с дерева прыгнуло и давай по ней ползать да ногами своими резать. Да так быстро, я и не понял, что такое творится-то. – Картер наконец упал в кресло под натиском Грейма – Нелли запуталась в сбруе, на него упала, ну и сломала ему пару ног. Тогда оно поползло ко мне, по мне стало бегать. – Картер обхватил себя руками и содрогнулся. – Я его кое-как скинул, ногой со всей силы долбанул, а оно снова прыг на меня… – Он умолк, его лицо посерело.

Трактирщик кивнул, словно рассказ Картера подтвердил какие-то его мысли, и продолжил разглядывать непонятную тварь.

– Крови нет. И органов никаких, – ткнул он пальцем в чудище. – Оно внутри просто серое. Как гриб.

– Тейлу великий! Оставьте же его в покое! – взмолился ученик кузнеца. – Пауки иногда дергаются, даже мертвые!

– Да вы только послушайте себя! – крикнул Коб. – Пауки не бывают здоровенные, будто свиньи. Вы все знаете, что это такое. – Он обвел взглядом лица и веско произнес: – Это демон.

– Да ну, – возразил Джейк скорее по привычке. – Непохоже… – Он сделал неопределенный жест рукой. – Да быть того не может…

Все уставились на неподвижную тварь на столе, думая об одном и том же. Конечно, на свете существуют демоны. Но они же вроде ангелов Тейлу, вроде героев и королей: они не отсюда – их место в сказках и легендах. Таборлин Великий уничтожал демонов огнем и молнией, Тейлу ломал их голыми руками и сбрасывал в бездну – вечно скулить и жаловаться. Но чтобы парень, которого ты знаешь с детства, затоптал демона на Бейдн-Брютской дороге? Просто смешно!

Коут запустил руку в свою рыжую шевелюру и решительно проговорил:

– Есть только один способ узнать правду. – Он пошарил в кармане и вытащил пухлый кошель. – Огонь или железо.

– И имя Господа, – припомнил Грейм. – Демоны боятся трех вещей: холодного железа, чистого пламени и священного имени Господа.

– Разумеется, – быстро согласился трактирщик и как-то по-особенному сжал губы. Из кошеля он высыпал на стол кучку монет: тяжелых серебряных талантов и тонких серебряных битов, медных йот, ломаных полпенни и железных драбов. – У кого-нибудь есть шим?

– Да ты прямо драбом, – посоветовал Джейк. – Там хорошее железо.

– Тут чистое железо нужно, – возразил трактирщик. – В драбе слишком много угля, это почти сталь.

– Он прав, – поддержал Коута ученик кузнеца. – Только не угля. У вас тут сталь делают на коксе. Кокс и известняк.

Трактирщик уважительно кивнул:

– Ну, тебе лучше знать, молодой мастер. Это ведь твое ремесло. – Его длинные пальцы откопали наконец в кучке монет шим. – Вот что надо.

– А что он сделает? – спросил Джейк.

– Железо убивает демонов, – неуверенно протянул Коб. – Но этот уже дохлый… С ним железо ничего не сделает.

– Сейчас и проверим. – Трактирщик быстро и испытующе обвел взглядом лица посетителей, успев посмотреть в глаза каждому, а затем решительно повернулся к столу. Все чуть-чуть отодвинулись.

Коут прижал железный шим к черной спине существа, и раздался короткий громкий треск, какой издает порой в жарком камине сосновое полено. Все вздрогнули, но, увидев, что черная тварь осталась неподвижной, переглянулись и неуверенно заулыбались, словно мальчишки, перепуганные байкой о привидении. Но улыбки тут же исчезли: комната наполнилась едким сладковатым запахом гниющих цветов и паленого волоса.

Шим резко звякнул о поверхность стола.

– Ну, полагаю, все понятно, – сказал трактирщик, вытирая руки о фартук. – Что теперь будем делать?

Несколько часов спустя трактирщик стоял в дверях «Путеводного камня» и смотрел в темноту, давая отдых усталым глазам. Квадраты света из трактирных окон желтели на дороге и дверях кузницы напротив. Не очень-то оживленная дорога, да и не такая уж большая. Порою кажется, она вообще никуда не ведет, не то что другие, приличные дороги. Трактирщик набрал полную грудь осеннего воздуха и беспокойно огляделся, словно ожидая чего-то.

Рыжий трактирщик называл себя Коутом: он тщательно подобрал имя, перед тем как поселиться здесь. Новое имя понадобилось ему по многим вполне понятным причинам, а также по нескольким весьма странным – одной из которых было то, что имена для этого человека значили очень много.

Трактирщик поднял взгляд к звездам, мерцающим на черном бархате безлунной ночи. Он знал их все до единой: все их истории и имена. Знал давно и привычно, как собственные руки.

Коут посмотрел под ноги, вздохнул, сам того не заметив, и вошел в дом. Он запер дверь и закрыл широкие окна ставнями, словно отделяя и отдаляя себя от звезд и их бесчисленных имен.

Потом он методично подмел пол, не пропустив ни одного угла, вымыл столы и стойку, терпеливо и тщательно. После часовой работы вода в его ведре оставалась почти чистой – и благородная дама не побрезговала бы умыться.

Наконец Коут втащил за стойку табурет, влез на него и начал протирать бесчисленные бутылки и бутылочки, уютно гнездившиеся между двумя огромными бочками. Эта работа шла куда медленнее, и скоро стало понятно, что вытирание пыли – только повод подержать бутылки в руках и погладить. Трактирщик даже замурлыкал какую-то песенку – сам того не замечая, иначе тут же перестал бы.

Привычные движения – поворот бутыли в ловких длинных пальцах – словно стерли несколько усталых складок с лица трактирщика, омолодили его. Теперь этому человеку никто не дал бы и тридцати. Да какое тридцать! Он вообще стал выглядеть слишком молодо для трактирщика – и слишком молодо для обладателя таких глубоких печальных морщин.

Коут поднялся по лестнице и открыл дверь. Его комната была обставлена просто и по-монашески строго: черный каменный камин в центре, пара кресел и небольшой стол. У стены узкая кровать, в ее изножье большой сундук темного дерева. И всё – ни украшений на стенах, ни коврика на полу.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел юноша с миской тушеного мяса, от которого исходил пар и запах острого перца. Юноша был само очарование: темноволосый, с бойкой улыбкой и хитрыми глазами.

– Давненько ты не засиживался допоздна, – сказал он, ставя миску на стол. – Сегодня были хорошие истории, Реши?

Трактирщик чуть улыбнулся этому имени – почти прозвищу, еще одному из многих его имен – и уселся в низкое кресло перед огнем:

– Что ты узнал сегодня, Баст?

– Сегодня, учитель, я узнал, почему у великих любовников зрение лучше, чем у великих ученых.

– И почему же, Баст? – спросил Коут с едва заметной смешинкой в голосе.

Баст закрыл дверь и, развернув второе кресло к огню, сел напротив учителя. Двигался юноша с удивительным изяществом и грацией, будто пританцовывая.

– Понимаешь, Реши, все мудрые книги лежат в темных комнатах. А прелестные девы гуляют под ярким солнцем, и поэтому их изучение гораздо меньше вредит глазам.

Коут кивнул:

– Поэтому умнейшие из студентов выносят книги на улицу, где могут совершенствоваться, не боясь за свое драгоценное зрение.

– Конечно, Реши, я тоже так подумал. Я же один из умнейших.

– Разумеется.

– Но когда я нашел уютное местечко на солнышке и собрался углубиться в чтение, появилась прекрасная дева и помешала моим занятиям.

Коут вздохнул:

– Я прав, предполагая, что за сегодня ты не прочитал ни строчки из «Целум Тинтур»?

Басту удалось изобразить на лице что-то вроде смущения.

Глядя в огонь, Коут попытался сохранить суровую гримасу учителя, но мало преуспел в этом и расхохотался:

– Ох, Баст, надеюсь, она была прелестна, как теплый ветерок под сенью дерев. Я плохой учитель, раз так говорю, но я рад. Сейчас я не готов к длинному уроку. – Оба помолчали. – На Картера сегодня вечером напал скрелинг.

Улыбка сползла с лица Баста, словно треснувшая маска.

– Скрель? – Бледный от потрясения, он приподнялся в кресле, будто собрался бежать, потом, смутившись, заставил себя опуститься обратно. – Откуда ты знаешь? Кто нашел тело?

– Он все еще жив, Баст. И принес труп – скрелинг был один.

– Скрелинг не бывает один, сам знаешь, – мрачно возразил Баст.

– Знаю, – сказал Коут. – Но факт остается фактом – там был только один.

– И Картер убил его? Может, это был не скрелинг? А…

Коут осадил ученика тяжелым взглядом:

– Баст, это был один из скреля. Я сам его видел. Картеру просто повезло. Но он сильно пострадал: сорок восемь швов, я почти все нитки на него извел. – Коут взял со стола миску. – Если кто-нибудь спросит, говори, что мой дедушка служил охранником в караване и научил меня промывать и зашивать раны. Сегодня они были слишком потрясены, чтобы задавать вопросы, но завтра могут и поинтересоваться. А мне это ни к чему. – Он подул на миску так, что пар окутал его лицо.

– Что ты сделал с трупом?

– Я, – подчеркнул Коут, – с ним ничего не делал. Я просто трактирщик и понятия не имею, что следует делать с такими вещами.

– Реши, но ты же не мог позволить, чтобы они разбирались с этим сами!

Коут вздохнул:

– Они отнесли труп к священнику. Сделал он все правильно – хотя совершенно не представлял, с чем имеет дело.

Баст открыл рот, но Коут не дал ему вставить ни слова:

– Да, я удостоверился, что яма достаточно глубокая. Да, я проверил, чтобы в костре было рябиновое полено. Да, труп горел долго и жарко и сгорел дотла, прежде чем его закопали. И да, я проследил: никто не отломил себе кусочек и не отсыпал пепла на память. – Брови трактирщика сурово сошлись к переносице. – Я не идиот, знаешь ли.

Баст явно успокоился и откинулся в кресле:

– Знаю, знаю, Реши. Просто без подсказки половина из этих фермеров не догадается даже помочиться по ветру. – Он помолчал секунду и сказал: – Все равно я не могу представить, почему скрелинг был только один.

– Может быть, все остальные погибли при переходе через горы, – предположил Коут. – Все, кроме этого.

– Возможно, – неохотно признал Баст.

– А может, дело в той буре, что случилась пару дней назад. Настоящий фургоновал, как мы когда-то говорили в труппе. Ужасный ветер и дождь – может быть, один отбился от скреля…

– Первый вариант нравится мне больше, Реши, – встревожился Баст. – Тройной-четверной скрель пройдет через этот городок, как… как…

– Горячий нож сквозь масло?

– Как много горячих ножей сквозь пару десятков фермеров, – сухо ответил Баст. – Эти люди совсем не умеют защищаться. Могу поспорить, что во всем городишке не найдется и шести мечей. Да и что мечи против скреля?

Наступило задумчивое молчание, потом Баст снова заерзал:

– Другие новости есть?

Коут покачал головой:

– До новостей они сегодня не добрались. Они еще только истории рассказывали, когда ввалился Картер и все перевернулось вверх дном. Но, думаю, из-за такого события они завтра придут снова – мне будет чем заняться.

Коут рассеянно помешал ложкой в миске.

– Пожалуй, надо было купить скреля у Картера, – сказал он задумчиво. – А он бы на эти деньги купил новую лошадь. Люди приходили бы отовсюду взглянуть на чудище – и дела пошли бы в гору…

Баст, словно онемев, перепуганно воззрился на учителя.

Коут успокаивающе махнул ложкой и криво улыбнулся:

– Да шучу я, Баст. Хотя могло и хорошо получиться.

– Нет, Реши, хорошо получиться не могло! – горячо возразил Баст и передразнил: – «Люди приходили бы отовсюду взглянуть на чудище…» Ну ты скажешь!

– Но дела пошли бы в гору, – мечтательно повторил Коут. – И побольше бы дел. – Он снова потыкал ложкой в мясо. – Хоть каких.

Он умолк и уставился в миску отсутствующим взглядом. Потом мрачно сказал:

– Я ужасный учитель, Баст. Ты, должно быть, помираешь здесь с тоски.

Баст пожал плечами.

– Ну, в городе есть пара-тройка скучающих молодух, да и девицы имеются, – заметил он с мальчишеской ухмылкой. – У меня свои развлечения.

– Вот и славно, Баст.

Снова воцарилось молчание. Коут занялся едой: зачерпнул мяса, положил в рот, прожевал, проглотил.

– Знаешь, они решили, что это был демон.

Баст опять пожал плечами:

– Мог ведь быть и демон, Реши. Пусть лучше так думают.

– Да. В общем, я-то их убедил. Но ты понимаешь, что это значит? Кузнец хорошо заработает в ближайшую пару дней.

Их взгляды встретились. Баст старательно изобразил на лице полное равнодушие:

– Вот как?

Коут кивнул:

– Я не буду винить тебя, Баст, если ты захочешь уйти. В конце концов, ты сможешь найти место и получше.

Баста словно громом поразило:

– Ноя не могу уйти, Реши! – Он беззвучно открывал и закрывал рот, словно потерял дар речи. – Кто же станет меня учить?

– И в самом деле, кто? – Усмешка на мгновение высветила его истинный возраст.

Под глубокими морщинами и безмятежной маской туповатого трактирщика прятался совсем молодой человек – ничуть не старше своего темноволосого товарища. Он указал ложкой на дверь:

– Тогда иди читай. Или не давай спать какой-нибудь фермерской дочке. Наверняка у тебя найдутся занятия поинтереснее, чем смотреть, как я ужинаю.

– На самом деле…

– Изыди, демон! – провозгласил Коут с набитым ртом и повторил то же самое на темийском, пестрящем непредсказуемыми ударениями: – Техус антауза еха!

Баст прыснул от неожиданности и продемонстрировал непристойный жест.

Коут прожевал и попробовал другой язык:

– Арои те денна-лейан!

– Да прекрати, уже не смешно! – взмолился Баст.

– Заклинаю землей и камнем, изыди! – Коут опустил пальцы в свою чашку и небрежно побрызгал на Баста. – Чары, рассейтесь!

– Сидром заклинаешь? – обиженно хихикнул Баст, смахивая с рубашки каплю. – Не осталось бы пятен…

Коут положил в рот очередную ложку мяса:

– Иди промой. Если ничто не поможет, то рекомендую все же приучиться к тайнам бесчисленных формул растворителей, которые хранит «Целум Тинтур». Главе где-то в тринадцатой.

– Ладно. – Баст встал и все с той же странной грацией прошествовал к выходу. – Позови, если понадоблюсь. – Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Трактирщик ел медленно, подбирая соус куском хлеба и то и дело поглядывая в окно, хотя свет лампы в комнате и темнота снаружи превращали стекло в зеркало.

Потом его взгляд возвращался к обстановке комнаты, перебегая с одного предмета на другой: камин в центре, сложенный из того же черного камня, что и очаг внизу, – маленькая инженерная находка, которой трактирщик весьма гордился. Кровать: узкая, почти походная койка, да и матрас на ней – одно название. Но наметанный глаз мог заметить еще кое-что, от чего взгляд отвлекался как бы сам собой. Так избегают встретиться глазами с прежней пассией на званом обеде или с давним врагом в битком набитой вечерней пивной.

Коут попытался поуютнее устроиться в кресле, поерзал, вздохнув, повернулся, и взгляд его нечаянно упал на сундук в изножье кровати.

Сундук был сделан из роу – редкого тяжелого дерева, угольно-черного и гладкого, словно стекло. Это дерево высоко ценили парфюмеры и алхимики – кусочек размером с ноготь большого пальца продавался на вес золота. Целый сундук из роу превосходил всякие представления о сумасбродстве и расточительности.

Сундук запирался на три замка: железный, медный и невидимый. В ночи дерево издавало едва уловимый цитрусовый запах с оттенком раскаленного железа.

Коут не сразу отвел взгляд, он не стал притворяться, будто сундука здесь нет и никогда не было. В один краткий миг на лице трактирщика проступили все морщины, стертые простыми вечерними радостями. Уютное спокойствие бутылей и книг мгновенно исчезло, оставив в глазах только боль и пустоту. Лицо на миг исказила гримаса острой тоски, смешанной с сожалением.