Текст книги "Брешь"

Автор книги: Патрик Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава
22

Цюрих оказался примерно таким, каким Трэвис его себе и представлял. Он сидел рядом с Пэйдж в последнем внедорожнике автоколонны, петлявшей по улицам, направляясь к сердцу города. Четко вырисовывавшиеся под темным небом старинные здания спускались к воде, где впереди внизу проступали из тумана строения, обрамлявшие береговую линию. По улицам города расползались серые клочья тумана, в который автоколонна нырнула как раз перед поворотом на Театерштрассе.

Впереди и справа, словно вырастая прямо из воды, высился единственный на несколько прибрежных кварталов девятиэтажный дом. Пэйдж и остальные в машине, возможно, сами того не осознавая, отреагировали на его появление. Руки непроизвольно подтягивали застежки бронежилетов, покрепче перехватывали оружие. Пальцы нервно постукивали по подлокотникам.

Операторы отделения надели боевое снаряжение на борту «Чинука». Спрашивать, не найдется ли чего-нибудь и для него, Трэвису не пришлось. Нашлось. Помимо кевларовой брони его снабдили крохотным наушником и микрофоном, которые уже были включены и настроены на волну команды. Оружие ему тоже дали – такую же винтовку, как и у остальных. Такую же, из какой он уже убивал, стоя на коленях у земляной ямы на Аляске.

Пэйдж позвонила по сотовому в «Пограничный город», обновляя информацию. С момента их приземления в Мейрингене она выходила на связь каждые пять минут. В настоящее время на высоте в тысячу футов над Цюрихом кружил нашпигованный электроникой разведывательный самолет «Авакс». На площадках к северу и югу от города стояли наготове шесть боевых вертолетов, а еще дальше несли дежурство «Ф-18», готовые сбить любой самолет или вертолет, появившийся без разрешения в пределах пятидесяти миль от города. Каждая дорожная камера наблюдения на много миль вокруг была оснащена особыми фильтрующими линзами, позволявшими сквозь ветровые стекла получать высококачественное изображение всех водителей на улицах ночного города и пригородов. Эти изображения передавались в информационный центр, где была установлена программа, способная немедленно опознать Аарона Пилгрима и нескольких его ближайших сподвижников. На этот случай были приведены в боевую готовность и дожидались сигнала три отделения из берлинского филиала «Тангенса».

Но Трэвис видел: ничто из этого Пэйдж не успокаивало.

Камень, ножницы, бумага.

Снаружи здание выглядело великолепно. Старинный, возносящийся к небу каменный фасад. Великолепное мощение на подходе. Поблескивавшая, ловя и отражая в тумане огни ночного города, ограда из кованого железа.

Внутри дом выглядел как жилище одержимого навязчивым неврозом, неспособного пройти мимо компьютерного магазина, чтобы не прикупить целую серию машин, и уже сделавшего это несколько сот раз.

Трэвис не был силен в компьютерах: за год, прошедший после освобождения, он этим устройством так и не обзавелся, а в те времена, когда отправился в тюрьму, слова «электронная почта» еще не вошли во всеобщий обиход. Правда, он видел, как его брат ведет свои дела прямо из дома, да и сам в последние месяцы несколько раз выходил в Сеть, посещая библиотеку Фэрбенкса, но на этом его опыт исчерпывался. Впрочем, достаточного было одного взгляда на интерьер дома 7 по Театерштрассе, чтобы понять, что навыки пользователя все равно бы ему не помогли: тут спасовали бы и конструкторы суперкомпьютеров. Возможно. Во всяком случае, «Тангенс» наверняка привлекал к работе лучших из лучших.

Начиная с фойе первого этажа, где несли караул шестеро бойцов одного из берлинских подразделений, все внутреннее пространство здания, от стены до стены, от пола до потолка, было заполнено переплетающимися проводами, кабелями, системными блоками, экранами, консолями и еще невесть какими приспособлениями, не то что предназначение, но и названия которых были Трэвису неведомы. Настоящие электронные джунгли, освещенные собственными звездами мерцающих светодиодов. То здесь, то там к стенам и потолку были привинчены вентиляторы, направленные на самые плотные скопления проводов, запущенные на максимальную скорость и, наверное, работавшие в таком режиме годами. Повсюду слышалось тихое гудение кондиционеров: тепло, излучаемое их двигателями, отводилось через встроенную систему каналов к наружным стенам.

– С тех пор как вы обосновались в здании, электричество здесь не отключалось? – спросил Трэвис у Пэйдж.

– О, нет, – ответила она так, словно он спросил, не жонглировала ли она острыми лезвиями. За этим ответом крылось больше, чем она хотела показать, и он, полагая, что достаточно скоро все равно это узнает, промолчал.

– Дом подключен к городской сети, но у него имеется и собственный аварийный генератор, достаточно мощный, чтобы обеспечить питание. Слава богу, за эти четыре года его приходилось включать лишь дважды.

Когда они двигались через фойе к лестнице, Трэвис приметил в углублении нечто, плохо сочетавшееся со всем остальным убранством. Больше всего это походило на мастерскую художника. Мольберт у стены, несколько пустых холстов, сваленных в углу, покрытые пылью тюбики из-под масляных красок.

– Что это? – поинтересовался он.

– Ничего, насколько мне известно, – ответила Пэйдж. – Возможно, это осталось от прежнего хозяина, владевшего зданием до Пилгрима.

Они прошли дальше, к подножию лестницы. Электрические джунгли расползались из фойе вверх по мраморным ступеням, оплетая перила лианами кабелей и оставляя посередине проход, достаточный лишь для того, чтобы свободно пропустить одного человека. Пэйдж пошла впереди, Трэвис сразу за ней.

На каждом этаже в стороны от прохода на лестнице расходилось по полдюжины тоннелей. Какой бы цели они ни служили при Пилгриме, теперь «Тангенс» приспособил их для своих нужд. Трэвис видел, что по большей части они вели к наружным стенам, а потом вдоль них – к окнам, у некоторых из которых занимали свои позиции снайперы или наблюдатели «Тангенса».

На третьем этаже Пэйдж повела группу в сторону от лестницы по одному из таких тоннелей. Пройдя мимо трех снайперских постов, тропа снова пошла через нагромождение кабелей, аппаратуры и светодиодных индикаторов, пока не уткнулась во что-то вроде поляны – расчищенного круга диаметром около дюжины футов. В центре его находился стальной ящик размером с прикроватный сундучок. С находившегося над ним навеса спускался толстый пук проводов, уходивших в отверстие в крышке. Та была приварена к корпусу.

Выйдя на свободное пространство, Пэйдж отступила в сторону, но ровно настолько, чтобы не заслонять ему обзор. При этом, чтобы выйти из тоннеля и приблизиться к стальному коробу, ему пришлось бы сдвинуть ее с дороги.

– Ближе мы не подходим, – пояснила она. – Опыт первого обследования здания научил нас осторожности. Всего в здании пять таких ящиков, и мы даже не пытались их открыть.

– По причине полного отсутствия любопытства, верно? – спросил Трэвис.

Пэйдж криво усмехнулась.

– Ага. Ну и еще потому, что они покоятся на подставках, очень чутко реагирующих на малейшее изменение давления. Стоит нажать на крышку или положить руку на ящик, как произойдет нечто скверное. То же самое, что и в случае обесточивания здания.

И снова Трэвис не стал уточнять, что именно. Его глаза скользнули по тонким черным подложкам под углами ящика, к которым тянулись проводки.

– Следуйте за мной, – промолвила Пэйдж. – Повторяйте мои движения. Ни в коем случае не приближайтесь к ящику на меньшее расстояние, чем я.

С этими словами она шагнула на площадку и начала огибать ее, двигаясь вдоль наружной стены, опутанной проводами. Трэвис следовал за ней. Дважды Пэйдж останавливалась и указывала на провода, подведенные к сенсорным подложкам. Трэвис и так их видел, но понимал, почему она это делает.

Спустя мгновение они оказались по другую сторону ящика, и Трэвис увидел именно то, что и ожидал. Всю заднюю металлическую стенку, а также пол возле нее покрывали смутно различимые в тусклом мерцании светодиодов письмена, те же самые, какие он видел увеличенными на стене офиса Пэйдж. Подлинная надпись оказалась выполнена шрифтом размером с газетный, и сперва ему показалось, что текста тут на добрых полчаса чтения.

Но через несколько секунд он понял, что был не прав.

Там наличествовала всего одна фраза, лишь многократно, словно маниакально, повторенная. Она была начертана, быть может, тысячу раз, в разных направлениях, но слова были одни и те же. И читались просто.

ГРАВИТАЦИОННАЯ АБЕРРАЦИЯ, ВНУТРЕННЯЯ СВЯЗЬ.

Он перевел для Пэйдж предложение и рассказал про его многократный повтор. В ее реакции смешались растерянность и беспокойство, как будто это не только удивило ее, но и вывело из равновесия, причем подтолкнув в худшем из возможных направлений.

Некоторое время она молча смотрела на него, а потом уточнила:

– И это все?

– Все.

Она перевела взгляд с него на остальных, все еще стоявших в тоннеле. Один из операторов «Тангенса» – Халсет, кажется, – самый старший в подразделении, на вид лет под пятьдесят, уже вбивал эту информацию в наладонник.

Трэвис проследил за взглядом Пэйдж, обдумывавшей значение услышанного. Должно быть, за четыре года «Тангенс» подключал к работе с этим текстом лучших специалистов по дешифровке, пропускал через самые современные программы в надежде получить тысячу страниц неоценимых данных. А в итоге получили четыре слова. Причем никто понятия не имел, что, черт возьми, они означают.

– Есть еще четыре таких ящика, – сказала наконец Пэйдж. – Идем туда.

Если в ее голосе и звучала какая-то надежда, Трэвис ничего подобного не услышал.

Расчищенные площадки находились на четвертом, пятом, шестом и восьмом этажах. И площадки, и ящики имели одинаковые размеры, равно как и площадь, занимаемая надписями. Но вот сами надписи и по размеру, хотя не так уж значительно, и по содержанию везде были разными.

Расшифровывались они по порядку следующим образом:

ОПТИЧЕСКИЙ УНИФИКАЦИОННЫЙ ТЕНЗОР, ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ УНИФИКАЦИОННЫЙ ТЕНЗОР.

ШИРОКИЙ ОСЕВОЙ НУЛЕВОЙ ДРАЙВЕР, ОБРАБАТЫВАЕМЫЕ ВПАДАЮЩИЕ ГАРМОНИЧЕСКИЕ ПРИТОКИ.

СИСТЕМА РЫЧАЖНОГО ДЕЙСТВИЯ, МЕРТВЫЙ ЭФИР, ВЫХОД УСТРОЙСТВА ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ПОД ПРЯМЫМ УГЛОМ.

ВЫХОД СВОБОДНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ, ПОТОК, НАПРАВЛЯЕМЫЙ НА ИЗЛУЧАТЕЛЬ С УСТАНОВЛЕННЫМ ОСЕВЫМ СОПРОТИВЛЕНИЕМ.

Задолго до того, как они добрались до последнего ящика, реакция группы в целом и Пэйдж в частности была для Трэвиса очевидна. Он никогда не видел столько тревоги и отчаяния, собранных воедино.

– Ну что ж, надо для порядка взглянуть и на последнюю штуковину, – уныло обронила Пэйдж и повела его обратно к лестнице.

На середине пролета, по пути к девятому этажу, переплетение проводов закончилось: дальше шли ничем не загроможденные ступени. На вершине лестницы находилась площадка десять на десять футов, отгороженная слева и справа стенами. Попасть в остальные помещения девятого этажа можно было только через двойные двери в дальнем конце площадки. Они были закрыты, а перед ними, словно часовой на посту, громоздилась не радующая глаз штуковина.

Трэвис увидел выходящие из отверстий в полу тонкие проводки – те самые, которые были подсоединены к подложкам, реагирующим на перепады давления, на нижних этажах: все они, как оказалось, замыкались на стоявшем на площадке устройстве. Потом он увидел и другие сенсорные подложки, просунутые в щели под двойными дверями и тоже подсоединенные проводами к тому же предмету.

Трэвис сразу понял, что это такое, хотя никогда не видел воочию подобных изделий и никак не рассчитывал когда-либо увидеть. То есть в кино, конечно, видел, но полагал, что там они не больно-то похожи на настоящие. Так оно в общем-то и было, но он все равно узнал изделие с первого взгляда. Это был конус высотой со стиральную машину, тускло-зеленого цвета, с нанесенной краской темно-красной звездой. Одна сторона устройства была открыта, обнажая сложное переплетение проводов и плат, к которым были подключены все провода, связанные с индикаторами давления на каждом этаже. Потревожить любую из подложек означало привести устройство в действие.

– У Пилгрима имеются связи, – заметил Трэвис.

– У Пилгрима имеются связи, – подтвердила Пэйдж, а потом добавила: – Ракеты русских вначале не имели такой точности, как наши, и они стремились скомпенсировать этот недостаток за счет увеличения мощности боеголовок. Это боеголовка ракеты СС-18. Во-первых, обогащенный уран. Во-вторых – тритий. Мощность заряда около пяти мегатонн. Вполне достаточно, чтобы обратить в пар все в радиусе двадцати миль отсюда.

– Теперь понимаю, почему это местечко так нервировало ваших ребят, – промолвил Трэвис.

Пэйдж посмотрела на него, и в ее глазах он увидел не подтверждение, а одно лишь опустошение.

– Нет, – сказала она, – не понимаете.

Глава
23

Спустя десять минут Трэвис стоял у открытого окна восьмого этажа, одного из немногих, не занятых снайперами. Остальные сотрудники распределились по зданию, укрепив рубежи обороны, кто у окон, кто у входов на нижнем этаже.

Трэвис смотрел на затягивающий город туман и крыши ближайших домов, вздымавшиеся над ним, словно корабли над поверхностью моря. Внизу виднелись расплывчатые, тусклые пятна уличных фонарей, а кое-где блуждающие огни фар. Доносилось эхо шагов, слышались и голоса, порой звучала английская речь. Ну, конечно, если кто и мог разгуливать по Цюриху в четверть четвертого утра, так это пьяные американские туристы! Постоянное движение, да и то весьма умеренное, наблюдалось только в нескольких милях к западу, на главной улице, пересекавшей реку и уходившей вверх по направлению к северному и южному склонам. Улице Е41, по которой они сюда добирались.

Дыхание стоявшей позади него Пэйдж выдавало ее волнение. Ему вспомнился страх, появившийся в глазах той, первой группы «Тангенса» на Аляске, когда они увидели на почве следы. Это была не трусость, а настоящий, подлинный страх. Страх, охвативший людей, которых не так-то просто напугать.

– Я ведь и вправду верила, что у нас есть шанс, – грустно заметила Пэйдж. – Надеялась, письмена расскажут нам, что надо делать, и тогда, как бы ни было трудно, мы сделаем все, что потребуется. У меня и в мыслях не было, что, обретя возможность читать надписи, мы останемся где и были – на нуле.

Ее взгляд настороженно обежал панораму города, словно там в любой миг мог разразиться Ад. Возможно, так оно и было.

– Признаться, я просто не знаю, что теперь делать, – сказала она. – Это была наша единственная надежда. Конечно, мы можем убраться отсюда, да только какая разница? Если Пилгрим добьется своего, безопасных мест не будет нигде, а оставаясь здесь, мы можем по крайней мере убеждать себя в том, что хоть что-то делаем. Хотя на самом деле это не так. В доме сорок два снайпера, но они не смогут задержать Пилгрима даже на минуту. Пока «Шепот» с ним, он всегда будет знать, что делать.

Пэйдж умолкла, и долгое время тишину нарушали лишь звуки ночного Цюриха.

– Расскажите мне, что все-таки может быть еще хуже, чем тот ядерный заряд наверху, – нарушил молчание Трэвис.

Она взглянула на него чуть ли не с облегчением: похоже, ее радовала любая возможность хоть ненадолго отвлечься от мыслей о неизбежном конце.

– Мы не думаем, будто ядерный заряд – это единственный элемент защитной системы сооружения, – сказала она. – Мы даже не считаем его главным.

Трэвис молчал, ожидая продолжения.

– Предназначение бомбы очевидно, – промолвила Пэйдж.

– Не дать никому открыть ящики, – сказала Трэвис. – И проникнуть на девятый этаж.

Она кивнула.

– Датчики давления вмонтированы и в потолок восьмого этажа, так что мы не можем прорезать отверстие и попасть наверх в обход двери. Крыша тоже защищена, так же, как и окна. Которые изнутри закрашены. Совершенно ясно, что мы не поймем, с какой целью все это делалось, пока не заглянем в ящики и на этаж, а Пилгрим этого не хочет, так что… Все просто, верно?

– Верно, – подтвердил Трэвис. – Но?

– Но на самом деле это не срабатывает. Нелогично. Это все равно что проблема одного заложника. Предположим, террорист захватил заложника и угрожает его убить, но при этом очевидно, что заложник – его единственный козырь, и, убив его, сам террорист окажется ни с чем. Мне, конечно, известны случаи, когда люди захватывали по одному заложнику, но все это были идиоты. А Пилгрим, как вы прекрасно понимаете, далеко не идиот. Не может быть, чтобы он оставил это здание под защитой одного-единственного устройства, использование которого разрушило бы и само здание, и все надежды, которые он на него возлагал. Поймите меня правильно: бомба, несомненно, взорвется, если мы совершим что-то, приводящее ее в действие. Однако Пилгрим ожидал, что мы проявим осторожность. И, полагаю, ожидал от нас кое-чего еще. Того, чего должен был ожидать, будучи весьма предусмотрительным.

Трэвис на миг задумался – и понял.

– Пилгрим полагал, что у «Тангенса» может возникнуть возможность обойти бомбу, используя возможности какого-либо объекта, появившегося из Бреши уже после того, как он покинул «Пограничный город»?

– Вот именно. Нечто подобное могло появиться вчера. Или в любой другой день. Почем ему знать, что может вдруг оказаться в нашем распоряжении? А ну как мы получим возможность видеть сквозь стены? Проходить сквозь стены? Или, например, превращать обогащенный уран в олово… Кто знает, верно?

Трэвис не стал тратить время, спрашивая, а не появилось ли что-либо подобное на самом деле. Было понятно, что не появилось, но сути это никоим образом не меняло.

– Если Пилгрим оказался достаточно предусмотрительным, чтобы оснастить здание датчиками и бомбой, – сказал Трэвис, – он должен быть достаточно предусмотрительным и для того, чтобы позаботиться о какой-то дополнительной страховке.

– О запасном заложнике, – подхватила Пэйдж. – Желательно таком, которого он не побоится пустить в расход. И это меня пугает. Я полагаю, что, даже сумей мы разобраться с бомбой и найти способ обезопасить ее, мы непременно натолкнулись бы на дополнительную страховку, какой бы уж там она ни была. – Она взглянула сквозь туман на реку, поблескивающую на фоне ночного города ленту, змеясь, утекавшую на северо-запад. – Однако сейчас ясно, что и к разрешению первой проблемы мы ничуть не ближе, чем были в самом начале.

Пэйдж отвернулась от окна и посмотрела на Трэвиса. В ее глазах, столь же прекрасных, как и полных тревоги, отражалось свечение тумана.

Пэйдж держала в руке наладонник, куда были вбиты все пять надписей, которые Трэвис прочел на ящиках. Большую часть из последних десяти минут она провела, глядя на них и пытаясь увидеть в этом хоть какой-то смысл. Сейчас она воззрилась на них снова.

А он смотрел на нее. Смотрел, как она пытается справиться с разочарованием и отчаянием и как трудно ей это дается. Пэйдж выглядела так, словно пыталась разорвать опутывавшую ее проволоку.

И тут у него возник вопрос. Он не знал, почему это имеет значение, однако у него возникло такое ощущение, что имеет.

– Послушайте, если вы забрали у Пилгрима «Шепот» еще четыре года назад, как вышло, что на той неделе он оказался на борту «Боинга»? Разве его не следовало укрыть понадежнее в «Пограничном городе»?

Раздражение в ее взгляде возросло.

– Там он и находился: все четыре года мы старались получить от него нужные ответы. Пытались заставить его рассказать нам про это место.

Она едва заметно покачала головой и стиснула зубы.

– Должна признаться, это чертовски сложно. Просто выводит из себя. Вы не можете заставить его помочь вам, если он сам не считает, что вам это по-настоящему нужно. Кроме того, на попытку есть всего несколько секунд, после чего цвет меняется, и теперь уже он пытается взять верх. Некоторые предлагали позволить кому-нибудь заняться им вплотную, попытаться адаптироваться, как это сделал Пилгрим. Думаю, вы можете себе представить, как проходило голосование по этому предложению.

Трэвис изобразил улыбку.

Где-то внизу зазвенела разбитая об асфальт бутылка. Это могло случиться и рядом с соседним домом, и в соседнем квартале. В таком тумане не разберешь. Послышался мужской смех: наполнявшие туман голоса рикошетом отдавались от стен.

– В «Пограничном городе» мы нашли старую тетрадь с рукописными пометками Пилгрима, – продолжила Пэйдж. – Перед тем как бежать, в 1995 году, он, разумеется, уничтожил все компьютерные файлы, касавшиеся его работы с «Шепотом». Но эти заметки от руки он делал гораздо раньше и, видимо, потерял их след. В 1998 году один служитель обнаружил тетрадь в стопке архивных материалов. Большая часть ее содержимого оказалась совершенно бесполезной. Описания безрезультатных лабораторных испытаний, от которых было решено отказаться, ну и все в таком роде. Но нашлось там и нечто интересное – упоминание об устройстве, которое должны были опробовать в Японии. Тогда, в девяностых, речь шла только о замысле, на воплощение которого в жизнь требовалось десять, а то и пятнадцать лет. Большой адронный ускоритель. Обратите внимание: ускорители элементарных частиц как раз и являлись областью научных интересов Аарона Пилгрима. По этой части он считался ни больше ни меньше одним из величайших специалистов на Земле. Ну так вот, в тетрадке было страниц пять математических выкладок, все от руки, и сделанный на их основании, обведенный красными чернилами вывод: когда строительство БАУ в Японии будет завершено, стоило бы поместить туда «Шепот» и обстрелять разогнанными частицами. По мысли Пилгрима, этот поток мог воздействовать на объект как включающий/выключающий ключ… Причем речь шла о разрушительной функции, а не об интеллектуальной. Иными словами, открывалась возможность избавиться от всего плохого и сохранить все хорошее.

На лице ее отразилось такое огорчение, что на нее больно было смотреть.

– В прошлом месяце БАУ был введен в строй, – продолжила она. – Мы просто не могли не попробовать, ведь удача сулила нам практически всеведение. Умение исцелять все существующие болезни. Возможность узнать, как пользоваться теми объектами из Бреши, о назначении которых мы не имели даже догадок. Ну а главное, знание того, как можно нейтрализовать это здание, уничтожить оружие до того, как Пилгрим сумеет найти возможность пустить его в ход. Мы должны были попытать счастья и имели все основания стремиться сделать это как можно скорее. Четыреста тысяч человек находились в пределах радиуса поражения ядерного устройства, при этом привести его в действие мог случайный разряд молнии, обесточивший здание, или грузовик, врезавшийся в цокольный этаж, что могло изменить нагрузку на детекторы. И как мы могли застраховаться от последствий: предложить жителям Цюриха массовую эвакуацию?

Пэйдж так переживала, что ее глаза увлажнились.

– Только все оказалось напрасно. Мы испытали «Шепот» в БАУ, как он и предлагал. Безрезультатно.

– Полагаю, после того, как ему пришлось оставить вам «Шепот» и бежать, он мог предвидеть возможность, что вы наткнулись на его записи, а значит, будете транспортировать «Шепот» туда и обратно, – заметил Трэвис.

Она с горечью повела бровями.

– Думаю, да.

– Он ведь обвел это место красным, верно?

Пэйдж посмотрела на него внимательнее, ее глаза сузились.

– Верно. Ну и что?

– А еще какое-нибудь место в тетрадке было обведено таким же образом?

– Нет. К чему вы клоните? Думаете, он все это подстроил заранее? За столько времени? Обвел это место красным, чтобы мы заглотили наживку?

– Не знаю, – вздохнул Трэвис. И действительно, он не знал.

– Нет, это невозможно, – проговорила, поразмыслив, Пэйдж. – Эти записи были сделаны за полтора десятка лет до того, как он бежал из «Пограничного города». Невозможно строить планы на такой длительный срок. Ну, как он мог предвидеть, что будет вынужден оставить «Шепот» нам, с тем чтобы заранее разработать способ вернуть его себе?

– Не знаю, – повторил Трэвис.

Но что-то в сказанном ею все равно не сходилось. Он нутром чуял проблему, просто не мог пока ее вычленить и сформулировать.

Взгляд Пэйдж снова опустился к экрану мини-компьютера, к пяти высвечивавшимся на нем строчкам. Проследив за ним, Трэвис спросил:

– Можно взглянуть поближе?

Она передала ему компьютер.

ГРАВИТАЦИОННАЯ АБЕРРАЦИЯ, ВНУТРЕННЯЯ СВЯЗЬ.

ОПТИЧЕСКИЙ УНИФИКАЦИОННЫЙ ТЕНЗОР, ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ УНИФИКАЦИОННЫЙ ТЕНЗОР

ШИРОКИЙ ОСЕВОЙ НУЛЕВОЙ ДРАЙВЕР, ОБРАБАТЫВАЕМЫЕ ВПАДАЮЩИЕ ГАРМОНИЧЕСКИЕ ПРИТОКИ.

СИСТЕМА РЫЧАЖНОГО ДЕЙСТВИЯ, МЕРТВЫЙ ЭФИР, ВЫХОД УСТРОЙСТВА ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ПОД ПРЯМЫМ УГЛОМ.

ВЫХОД СВОБОДНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ, ПОТОК, НАПРАВЛЯЕМЫЙ НА ИЗЛУЧАТЕЛЬ С УСТАНОВЛЕННЫМ ОСЕВЫМ СОПРОТИВЛЕНИЕМ.

Все эти слова для него ничего не значили. И для нее тоже. И похоже, ни для кого другого. Однако при всем этом она вбила их в свой компьютер и наверняка переслала в «Пограничный город», где с ними уже ознакомились лучшие из живущих специалистов. Уже минут пятнадцать как ознакомились, но, судя по тому, что ее телефон молчит, ничего из текста не извлекли.

– Наверное, не с моей квалификацией выступать с подобными заявлениями, – сказал Трэвис, – но только сдается мне, писульки эти – сущая ерунда. Неважно, какой этот ваш Пилгрим смышленый малый: если бы он писал послания для себя, то выражался бы яснее. Если в этих фразах и содержится какой-то смысл, то не буквальный. Тут что-то другое.

– Согласна, – промолвила Пэйдж. – Только вот что?

Трэвис лишь пожал плечами, глядя на экран с выражением, очень похожим на то, которое несколько мгновений назад было у нее.

И тут все огни Цюриха погасли.