Текст книги "В эпицентре бури (ЛП)"

Автор книги: Патрик Кордингли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Наш первый визит был к генералу Бумеру. Я восхищался тем, как эти двое обсуждали тактику. То, что планировалось как двадцатиминутный разговор в офисе, превратилось в серьезные оперативные дебаты, в ходе которых они поделились совершенно разным опытом друг друга. Тот остаток утра был посвящен посещению солдат, беседам с командирами и быстрому облету позиций морской пехоты в пустыне, чтобы маршал авиации мог своими глазами увидеть, с какими проблемами нам предстоит столкнуться. Отбывая, он оставил своего начальника штаба армии, бригадного генерала Филипа Сандерса, для проведения более детальной рекогносцировки, а с ним полковника Джо Ганнелла, начальника штаба генерала де ла Бильера в Эр-Рияде.

Сначала мы осмотрели недавно построенный 33-й полевой госпиталь, расположенный на территории шинного завода "Гудиэр" на окраине Аль-Джубайля. Затем, когда мы ехали в колонне с машиной военной полиции позади и на большой скорости возвращались в порт, произошла катастрофа. Быстро двигаясь по обсаженной деревьями аллее, где на каждом перекрестке у нас было право проезда, я увидел справа от нас синюю "Мазду", которая ехала навстречу нам на перекрестке впереди. Это был один из тех моментов, когда время замедляется. Я знал, что он собирается нас сбить. Для большинства арабов это тот случай, когда за рулем "правит Аллах". Если Аллах с вами, особенно на перекрестках, вы будете в безопасности. Водитель, даже не взглянув на тормоза или знак "Уступи дорогу", с тошнотворным хрустом врезался прямо в наше заднее крыло. Дорога, казалось, съехала в сторону. Потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что происходит, но затем я спокойно сказал себе: "Мы переворачиваемся". "Рэнджровер" перевернулся на крышу и понесся по дороге, скрежеща металлом по асфальту.

– Боже мой, они пытаются убить командира, – закричал Джо Ганнелл, ехавший в машине сопровождения позади нас. Водитель машины сопровождения, служивший в военной полиции, внезапно понял, что настал его час. Годы тренировок должны были завершиться в этот момент. Ни один террорист не убьет его подопечного. Развернув свою белую "Сьерру" к остановившейся "Мазде", он нажал на акселератор, врезавшись прямо в бок машины и заставив ее отлететь дальше по дороге.

Когда машина остановилась, водитель-араб выскочил из нее и побежал к "Рейнджроверу". Я висел вниз головой. Я отчетливо помню, как он посмотрел сквозь разбитое стекло моего окна и сказал по-английски: "Вот дерьмо", прежде чем подхватить свой белый балахон и броситься к ближайшему зданию.

Внезапно Филип Сандерс закричал:

– Бензин, быстро уходим!

Мы пробивались сквозь осколки стекла, разбросанные повсюду, повсюду, обдирая при этом ладони и колени. Тем временем Джо, увидев, что потенциальный убийца убегает, выхватил пистолет и бросился в погоню. Араб, который, как мы позже выяснили, был честным гражданином и просто хотел вызвать "скорую", к этому моменту уже нырнул в огромное белое здание, оказавшееся банком, а Джо следовал за ним по пятам. Ворвавшись через вращающиеся двери, Джо ввалилась в холл, полный местных жителей в одинаковых белых балахонах и красных головных уборах. Нашего человека нигде не было видно. Началось столпотворение. Охранники банка, увидев вытащенный пистолет, подняли тревогу.

Тем временем, вернувшись на дорогу, мы вчетвером, капрал Джеймсон, сержант Томас, Филип Сандерс и я, втиснулись в разбитую "Сьерру" и, прихрамывая, направились обратно в госпиталь, который покинули всего несколько минут назад, чтобы мужественно отнестись к своим ранам. Но я все-таки обратилась за помощью к физиотерапевту, мистеру Смиту, и к кювете, полной обезболивающих.

В конце концов, когда ангары и палатки были переполнены, мы покинули Аль-Джубайль и направились в пустыню. Не все оборудование было доставлено. Корабли задержались из-за штормов в Средиземном море. Почти невероятно, но в один из штормов несколько тягачей, привязанных к верхней палубе, выбросило за борт. Тем не менее, мы не могли больше ждать, чтобы выполнить наши обязательства перед генералом Бумером по вводу в строй 16 ноября. Я также чувствовал, что средства массовой информации и, конечно, морскую пехоту США необходимо заверить в том, что задержки не помешают нам ни сейчас, ни позже.

Были и другие практические соображения. После двух лет, проведенных в Ливийской пустыне, когда я только поступил на службу в армию, я знал, что таким навыкам, как точный расчет и навигация в пустыне, придется учиться. Карты были похожи на наждачную бумагу. Местность была безликой, и дезориентация могла произойти за считанные секунды в танке, корпус которого может быть направлен в одну сторону, башня – в другую, а прицел командира – в третью.

Во время моей первой рекогносцировки в начале сентября я познакомился с предпринимателем Питером Лентхоллом, который убедил меня в важности спутниковой навигации. Я подал заявку на несколько пробных комплектов. Используя сигналы, передаваемые со спутников, компьютер в этих портативных устройствах мог отображать десятизначную координатную сетку в любом месте на поверхности Земли. С точки зрения непрофессионала, это означало, что вы всегда могли находиться в пределах десяти ярдов от нужного места. Они работали так хорошо, что я запросил еще сотни, моя цель состояла в том, чтобы в каждом пехотном взводе и танке было по одному. К тому времени, когда началась наземная война, в каждой пехотной роте их было по меньшей мере два, и их имели почти все танки.

Я жил кочевой жизнью, кочуя с нашей тренировочной площадки в порт и в лагерь № 4. До учений на уровне бригады и, что самое важное, до стрельб оставалось еще несколько дней, и у меня были другие дела, требующие решения. У нас были ежедневные встречи с морскими пехотинцами, на которых мы решали бесконечные проблемы; я подвергался неизбежной травле со стороны СМИ, хотя и получил некоторую передышку, когда Крис Секстон отправил их всех в пустыню наблюдать за тренировками; но самое главное, у нас был постоянный поток посетителей.

28 октября нас удивил внезапным визитом Пол Вулфовиц, заместитель министра обороны по оборонной политике в Пентагоне, второй человек после Дика Чейни, министра обороны. День был жаркий, солнце палило нам в лицо, когда мы с Юэном стояли рядом с одним из "Челленджеров", все еще стоявшим в доках, и ждали его. Приближаясь к нам, я увидел колонну во главе с "хамви" с мигалкой желтого цвета, а за ней большой микроавтобус, за которым следовал еще один "хамви".

Они остановились, и из них высыпали крепко сбитые телохранители, одетые в камуфляжную форму, в вездесущих темных очках и с винтовками М-16 в руках. Они встали вокруг микроавтобуса, осматривая местность, пока из него не вышел наш гость в сопровождении свиты по меньшей мере из четырнадцати человек.

Мы показали им наш танк. Я указал на различные ключевые особенности, на то, как мы заряжали оружие, какие боеприпасы мы использовали, на их дальнобойность. Он заинтересовался тепловизионным ночным прицелом и хотел узнать подробности о его технических характеристиках, но нас всех мучила жара, поэтому мы направились в небольшой офис в ангаре, где можно было поговорить и где, по крайней мере, был кондиционер. Как только мы вошли, он сделал свое первое предложение.

– Генерал, как, по-вашему, что нам следует предпринять, чтобы выдворить Саддама Хусейна из Кувейта?

Я был удивлен вопросом. Я был готов поговорить о "Челленджере", о том, что мы делаем и как мы вписываемся в ряды морской пехоты США, но было ясно, что он хочет поговорить о стратегических вопросах. Это был необычный момент для британского бригадира, не имеющего никакого отношения к политике.

– Ну, сэр, – сказал я довольно нерешительно, – Я думаю, что план морской пехоты по нападению прямо на Кувейт – не такая уж хорошая идея.

– Почему так?

– По двум причинам. Шансы ужасающие. Сейчас в Кувейте находится порядка тридцати иракских дивизий. В составе Корпуса морской пехоты есть, сколько? одна крупная дивизия. Есть 24-я механизированная дивизия армии США и несколько других. Всего пять, может быть, шесть дивизий.

– Кроме того, – продолжал я, – как только мы доберемся до этой полосы препятствий и начнем скапливаться за ней, он ударит по нам всем, что у него есть, артиллерией и химическим оружием. Я не думаю, что мы в состоянии атаковать таким образом, если только это не отвлекающий маневр для чего-то другого.

– Как бы вы это сделали?

– Обойдите препятствия. Атакуйте с открытого фланга, обойдите справа и пройдите через Ирак.

– Через Ирак?

– Да, сэр. По двум очень веским причинам. Во-первых, нам не придется проходить через минные поля, а во-вторых, это выведет его из его укреплений на открытое пространство. Там у нас есть пространство для маневра, и мы можем сражаться на наших собственных условиях.

Я объяснил свои возражения по поводу этого плана. Я не верил, что существовал политический мандат на перенос войны в Ирак, а продвижение на запад выходило далеко за рамки материально-технических возможностей сил в Саудовской Аравии в то время. На мой взгляд, было сомнительно, что с тем, что у нас было тогда, мы действительно могли бы вести какую-либо войну, кроме отражения вторжения.

Когда он ушел, я подключился к защищенному телефону и позвонил в Эр-Рияд, чтобы рассказать им о визите. Примерно через два часа мне перезвонили. Они хотели знать, что именно я сказал.

На следующее утро я проснулся рано; мы ожидали начальника штаба обороны, маршала Королевских военно-воздушных сил сэра Дэвида Крейга. Это был всего лишь мимолетный визит, но как самый высокопоставленный британский военнослужащий, имевший ежедневный доступ к миссис Тэтчер и кабинету министров, он был очень важным игроком. День был прохладный, что было досадно. Я хотел, чтобы он на собственном опыте убедился, насколько тягостным это может быть для солдат. Мы отправились на встречу с ним по уже знакомому маршруту из порта в аэропорт, но на этот раз на одолженной "Тойоте", за рулем которой сидел младший капрал Дай. К сожалению, капрал Джеймсон еще не полностью оправился от аварии с "рейнджровером". По дороге Марк Шелфорд проинструктировал меня.

– В плане произошли небольшие изменения, бригадир. Сэр Дэвид прибывает примерно на десять минут раньше. Очевидно, адмирал Бадар хочет встретиться с ним, поэтому я сначала пригласил его.

Мне еще предстояло встретиться с адмиралом Бадаром Салехом Аль-Салехом, хотя как командующий местной военно-морской базой он был старшим представителем Саудовской службы в этом районе. Я знал, что нам придется иметь с ним дело, чтобы получить разрешение на испытательные испытания танков, поэтому я был рад, что он встретится с начальником штаба обороны.

– Затем из аэропорта мы отправимся прямо в порт, где нас будет ждать Юэн, – продолжил Марк. – После получасового инструктажа морские пехотинцы отвезут нас на встречу с гвардейскими шотландскими драгунами. Нам нужно вернуться в аэропорт к полудню.

Мы поехали прямо на взлетно-посадочную полосу. Самолет сэра Дэвида Крейга должен был прилететь только через пару минут. Я огляделся, но адмирала Бадара не было.

– Я думаю, у вашего адмирала, должно быть, есть дела поважнее, Марк, – сказал я и больше об этом не думал.

Позже я узнал, что в сорока милях отсюда, на другой стороне Аль-Джубайля, на военном аэродроме имени короля Абду Лазиза, другом городском аэродроме, остановился синий "мерседес" адмирала Бадара. Он вышел и отряхнулся. Это был важный день, и он был полон решимости, что все пройдет без сучка и задоринки. VIP-зал, огромный зал, был отремонтирован; красивая пятнадцатифутовая хрустальная люстра была вычищена, а роскошный темно-красный ковер расстелен накануне.

На другом конце города вдалеке показался самолет сэра Дэвида Крейга, маленький и низко летящий. Он зарулил на посадку, его яркая бело-красная раскраска выглядела совершенно неуместно. Крейг вылез из самолета, одетый в форму для тропиков, синюю фуражку с козырьком и коричневые пустынные ботинки. Как и все мы, он носил на поясе противогаз. Во время поездки на машине обратно в порт он уделял мне тридцать минут пристального внимания. Больше всего на свете я хотел поговорить с ним об одной вещи, о средствах массовой информации.

– Меня беспокоит пресса, – сказал я, когда мы проезжали мимо знакомых нефтяных терминалов. – Я вовсе не уверен, что мы передаем правильное сообщение, и даже в том, что пресса поддерживает нас. Например, у меня было много проблем с этой фотографией в "Таймс".

– Да, мне так сказали. Но я думаю, что могу успокоить вас, – ответил он. – Что касается меня, то у нас не было ничего, кроме отличного освещения событий. Позвольте мне беспокоиться о реакции СМИ, а вам беспокоиться об иракцах. То, что произошло с "Таймс", было бурей в стакане. Вы наверняка столкнетесь с одним или двумя глупыми инцидентами, но в целом эффект будет исключительно хорошим. Пресса, безусловно, на нашей стороне.

Это было большим облегчением и сняло одну из моих главных проблем. На обратном пути мы поговорили о других, менее серьезных проблемах. Я был встревожен, услышав, что министерство вмешивается в некоторые вопросы очень низкого уровня, например, во что одеты военные, когда они садятся в самолеты, чтобы вылететь в Саудовскую Аравию. Очевидно, им не нравилось, что они носят портфели, предпочитая их рюкзакам и винтовкам. Так было лучше для камер.

Тем временем в аэропорту Абдул Азиз адмирал Бадар понял, что что-то не так. Он отправил помощника выяснить, что случилось с этим высокопоставленным британским офицером. Через несколько минут вернулся взволнованный помощник. Произошла ужасная ошибка: самолет англичанина сменил аэропорт и уже приземлился в международном аэропорту. Сейчас он направлялся в порт. Разъяренный адмирал Бадар вернулся в машину, захлопнул дверцу и крикнул своему водителю, чтобы тот отвез его в международный аэропорт, где он встретится с маршалом авиации перед отъездом.

Визит сэра Дэвида Крейга прошел успешно. Инструктаж прошел гладко; наш полет к шотландским гвардейским драгунам произвел впечатление. В пустыне нас встретил Марк Равнкилде, датчанин по происхождению и один из командиров эскадронов шотландских гвардейских драгун. Он и его команда тренировались в полных костюмах РХБЗ, включая противогазы. Хорошее впечатление, произведенное по прибытии, немного испортилось, когда Марк снял противогаз, показав бороду. Бедняга страдал от какой-то болезни, из-за которой он не мог бриться.

После короткого перерыва, вызванного прессой, мы доставили сэра Дэвида Крейга обратно на аэродром. Обменявшись несколькими любезностями на летном поле, мы помахали ему на прощание. Когда я возвращался к машине, поздравляя личный состав с успешным, как мне казалось, утром, я резко остановился. Я совершенно забыл об адмирале. К сожалению, он не забыл о нас.

Покидая взлетно-посадочную полосу, я заметил большой темно-синий "мерседес", ожидавший меня прямо у ворот летного поля. Сначала мне и в голову не пришло, что это и есть пропавший адмирал. Когда мы проезжали через ворота, я увидел, как к нам подъехала белая машина поменьше, и несколько офицеров военно-морских сил Саудовской Аравии начали кричать друг на друга. Затем стало все ясно.

Это было потенциально серьезно. Адмирал был в аэропорту, но нам не удалось его увидеть, и, что более важно, он не встретился с начальником штаба обороны. Если он отнесется к этому как к оскорблению, это может вызвать проблемы. Мы поняли, что от вопросов чести в Саудовской Аравии не следует отмахиваться так легко, поэтому я сразу же направился к ним, чтобы принести искренние извинения и попытаться смягчить возможный дипломатический инцидент. Когда я приблизился, огромный "Мерседес" умчался, оставив только белую машину, полную возмущенных морских офицеров. К счастью, капитан 1-го ранга военно-морских сил Саудовской Аравии прекрасно говорил по-английски. Я предложил немедленно отправиться на военно-морскую базу, представиться адмиралу и принести свои извинения от имени сэра Дэвида Крейга. Капитан счел это хорошей идеей и согласился отвести нас туда.

База находилась настолько далеко от аэродрома и порта, насколько это было возможно, но при этом оставалась в Аль-Джубайле. Даже следуя за белой машиной, которую, как я мог предположить, вел Аллах, нам потребовалось больше часа, чтобы добраться туда.

Огромная арка, ведущая на базу, была расположена в стороне от дороги, ведущей в Дахран. Штаб-квартира, как и любое правительственное здание в Саудовской Аравии, была безукоризненно ухожена. Лужайки перед зданием, которые, очевидно, постоянно поливались, были роскошно зелеными. Мы на своей "Тойоте" последовали за машиной капитана и проехали под аркой, на верхушке которой развевался огромный саудовский флаг. Примерно в двухстах ярдах с левой стороны мы остановились перед белым двухэтажным зданием с плоской крышей.

Затем капитан проводил меня в приемную адмирала. За большим письменным столом сидел еще более старший офицер. Несмотря на кондиционер, он вытирал лоб шелковым платком. После приглушенного обмена репликами меня попросили подождать, пока они пройдут через другую дверь, которая, как я предположил, была кабинетом адмирала. Хотя дверь была закрыта, я слышал громкие голоса. Через несколько минут меня впустили.

Это был, вероятно, один из самых шикарных офисов, в которых я когда-либо бывал. Вдоль стен стояли белые кожаные кресла, над которыми, почти скрывая убранство, висели таблички и фотографии побывавших с визитом высокопоставленных лиц и кораблей, а также различные сертификаты и награды. В центре комнаты стояли три белых кожаных кресла и стол со стеклянной столешницей. В дальнем углу стоял письменный стол красного дерева не менее восьми футов в поперечнике. За ним сидел адмирал.

Я прошел по ковру и отдал ему честь. Невысокий мужчина, ростом примерно пять футов шесть дюймов, он был одет в летнюю саудовскую форму – светлую рубашку цвета хаки с бейджиком с именем и несколькими рядами орденских планок и брюки с тонким плетеным поясом. На его плечах красовались роскошные золотые эполеты контр-адмирала.

Он очень хорошо говорил по-английски, с легким американским акцентом. Мы сели, и мне предложили чашечку кофе, всего одну, что я воспринял как упрек. Он был невероятно обаятелен. В типичной саудовской манере мы немного поболтали, прежде чем перейти к делу. Я извинился, как мог, за наше неподобающее поведение и пообещал, что, если сэр Дэвид Крейг снова посетит нас, я сделаю все возможное, чтобы они встретились.

Он воспринял все это спокойно, заверил меня, что не испытывает никаких неприязненных чувств, и примерно через двадцать минут я ушел. Неожиданно я почувствовал, что приобрел хорошего друга, который может быть нам очень полезен. Я надеялся, что он чувствует то же самое.

Тогда я еще не понимал, как быстро мне стала нужна эта дружба.

Глава 4. Вторник, 30 октября – вторник, 6 ноября 1990 года

Было пролито немного слез, когда боевые части бригады, наконец, покинули Аль-Джубайль. Однообразие и ужасные условия вскоре были забыты. Саудовцы выделили нам для тренировок огромный участок пустыни. Аль-Фадили, как называлась эта местность, была бесплодной – миля за милей тянулись песчаные дюны, прерываемые лишь маленькими, похожими на утесник колючими кустиками высотой в пару футов. На самом деле в то время года это были лучшие места для выпаса верблюдов, и по всей округе паслись сотни верблюдов в стадах. Стаду разрешается бродить, иногда на расстояние до ста миль, и лишь изредка его собирают вместе, чтобы проверить или подоить. Арабы пьют молоко либо свежим и теплым, либо дают ему немного свернуться, как йогурту. В любом другом состоянии это, как я убедился на свой страх и риск, эффективное слабительное.

Нас проинформировали, что в Саудовской Аравии нет диких верблюдов, поэтому, если мы раним одного из них – когда, по необъяснимой причине, только владелец мог бы избавить его от страданий – нам пришлось бы выплатить компенсацию. Средний верблюд стоил около 1000 фунтов стерлингов, но мы предположили, что скаковой верблюд, которым, по мнению солдат, он должен был стать, мог стоить в десять раз дороже. Мы установили строгие правила относительно того, что делать, если верблюды забредут на территорию, как только получим разрешение на стрельбу. Если это было стадо, то стрельба должна была быть немедленно прекращена, и стадо нужно было убрать. Если бы были замечены отдельные верблюды, то стрельба могла бы продолжаться, но солдаты должны были проявлять крайнюю осторожность. Подобная политика не была чем-то новым для британской армии. Полигон для боевых стрельб в Канаде является заповедником дикой природы, где обитает несколько стад диких лошадей, а также вилороги и множество других животных. Из-за лошадей стрельбы всегда приостанавливаются.

В то время как полки были заняты тренировками низкого уровня, я должен был нанести еще несколько визитов. Мне сказали, что с моей стороны было бы политично снять шляпу перед тремя местными высокопоставленными лицами. С адмиралом Бадаром я уже встречался, но мне еще предстояло встретиться с эмиром Аль-Джубайля или председателем правления и главным исполнительным директором Юсуфом бин Ахмед Кану. Это была десятая по величине фирма в Саудовской Аравии. Она занималась путешествиями, импортом, экспортом и, казалось бы, почти всем остальным. Я узнал имя ее председателя, Абдуллы Али Кану, почти с той минуты, как мы приземлились. Почти в каждом контракте, который мы подписывали, от размещения до бутилированной воды, так или иначе упоминалась эта компания.

Мы с Марком в сопровождении британского переводчика, майора Джона Ригби, отправились в его офис в Даммане, примерно в часе езды от Аль-Джубейля. Там нас встретил элегантно одетый ассистент, который представил нас друг другу. Наш хозяин, одетый в традиционные одежды, встал и поприветствовал меня по-английски, пожав мне руку. Пока мы болтали, мы выпили неизбежный кофе. Он с гордостью рассказал мне о своих восьми домах в Лондоне и о том, как ему понравилось их посещать.

– Я считаю, что это действительно самая прекрасная из всех европейских столиц, – сказал он с уверенностью человека, способного судить.

– Ну, вообще-то я тоже живу в Лондоне, – сказал я.

– О, – ответил он, – я уверен, что это, должно быть, прекрасный дом, большой и просторный.

– О… что-то в этом роде, – ответил я, мысленно представляя наш очень скромный трехкомнатный дом с террасой в Фулхэме. – Довольно большой.

После еще одной светской беседы он произнес речь и подарил мне богато иллюстрированную книгу о Саудовской Аравии. В ответ я подарил ему изготовленную NAAFI[3]3
  Британский аналог сети «Военторг». Прим. перев.


[Закрыть] табличку с надписью «7-я бронетанковая бригада на Аравийском полуострове», отметив про себя, что нам действительно нужно было что-то сделать с нашими презентациями, тем более что слово «полуостров» было написано с буквой "и" в конце. Затем мы все отправились через дорогу в его квартиру, чтобы перекусить.

Столовая была просторной и оформленной в традиционном стиле. Стол был накрыт красно-золотой скатертью с тонкой вышивкой, пол устлан тяжелыми персидскими коврами. Я сидел рядом с хозяином.

– Поскольку это всего лишь ланч, – сказал он, – это скромная пища. Мы едим не целого барана, а только четыре бараньи ножки.

Слуги внесли огромные подносы, доверху нагруженные едой – обещанной бараниной, рисом, салатами и всевозможными другими блюдами и поставили их на стол. Абдулла взял для меня тарелку и доверху наполнил ее едой.

По мере того, как мы ели, я все больше и больше чувствовал себя раздутым. После каждого блюда, а я уже сбился со счета, наш хозяин объяснял, что это за блюдо, как оно готовится и как мы должны его есть. То появлялась, то исчезала ягнятина, а также что-то вроде кускуса, множество салатов и различных фруктов. И каждый раз, когда я проглатывал последние несколько кусочков, чтобы очистить тарелку, ее снова наполняли.

– Я вижу, у вас прекрасный аппетит, – похвалил меня хозяин.

К трем часам дня я потерпел поражение. Придумав предлог, чтобы вернуться к работе, я попрощался с ним. Когда мы ехали на север, Джон сказал:

– Послушайте, сэр, у вас там неплохо получалось. Обычно вы так не питаетесь, не так ли?

– Ты, должно быть, шутишь, – ответил я. – Он не переставал накладывать, что я мог поделать?

– О, – понимающе ответил он, – вас не проинформировали об арабских блюдах? Вполне допустимо оставлять еду, на самом деле это ожидаемо. То, что мы не съели, достанется слугам. По традиции, когда деревню посещал важный гость, забивали лучших животных. Остальные жители деревни не возражали, потому что они были уверены, что получат свою долю еды. Но если бы гость съел всю еду, жители деревни остались бы вообще ни с чем. Поскольку вы каждый раз подчищали все со своей тарелки, он, очевидно, подумал, что вы просто необычайно голодны.

Несколько дней спустя я был лучше подготовлен, когда мы нанесли визит эмиру Аль-Джубайля. С Марком и сержантом Томасом на буксире я отправился из порта в резиденцию эмира. С нами был Билл Найт-Хьюз, один из многих пехотных офицеров, прикомандированных к моему штабу, который выполнял функции офицера связи с местными высокопоставленными лицами. Он уже встречался с эмиром, чтобы организовать эту встречу. Именно эмир вместе с адмиралом Бадаром разрешили нам использовать тренировочный полигон и очищали его от бедуинов или пытались это сделать.

Резиденция эмира находилась на окраине города. Когда мы прошли через ворота, перед нами открылась короткая аллея, обсаженная финиковыми пальмами; по обеим сторонам были роскошные зеленые лужайки, но не с травой, а с гораздо более грубым растением с почти круглыми листьями, похожим на сорняк.

Мы остановились у тяжелой входной двери, охраняемой, как и в любом общественном здании, вооруженными часовыми. Когда мы вошли в удивительно переполненный зал, я разговаривал с Биллом и чуть не налетел на кого-то. Повернувшись, чтобы принести свои извинения, я увидел стоящего передо мной древнего саудовца в развевающихся коричневых бедуинских одеждах. Его морщинистое лицо цвета спелого каштана было почти скрыто под красной готрой (головным убором); на его ссохшейся груди висели два патронташа с патронами. На одной руке у него лежала магазинная винтовка, вероятно, такая же старая, как и он сам. Казалось, он был рад нас видеть.

– А-салам ’алейкум, – несколько раз поприветствовал он нас, обнажив несколько оставшихся почерневших пеньков зубов, взял мою руку в свои и с энтузиазмом потряс ее.

– Алейкум а-салам, – ответил я немногими словами по-арабски, которые я знал. Это было традиционное приветствие.

Все еще широко улыбаясь, он вышел, а его многочисленная семья последовала за ним. Прямо за ним шла красивая девушка, которую я принял за его дочь. Что меня удивило, так это то, что ее лицо было полностью открыто. Проходя мимо, она с улыбкой посмотрела на меня.

– Должно быть, они только что были на приеме у эмира, – сказал Билл. – Каждый житель города имеет право на аудиенцию. Эмир выделяет два дня в неделю для рассмотрения жалоб, а затем выносит решение по ним. Они просто приходят, и их впускают. Никаких записей или чего-то подобного.

Оказалось, что домовладелец выселил семью, и они обратились за помощью к эмиру. Он пообещал найти им деньги, чтобы они могли остаться в своем доме.

Кабинет эмира, в отличие от кабинета Абдуллы, в отличие от кабинета Бадара, был скромным. И, в отличие от других людей, его окружала вооруженная до зубов охрана. Сам эмир был невысоким человеком, одетым в хорошо сшитый костюм западного покроя. После знакомства мы пересели на один из диванов, когда принесли кофе. Официанта, если это был он, было лучше явно оставить без оружия. Когда он наклонился, чтобы предложить мне чашку, его охотничье ружье соскользнуло с плеча и упало вперед, слегка задев мой нос.

Эмир прекрасно говорил по-английски – как я позже узнал, он два года учился в Англии. Я был поражен и смущен, когда он рассказал мне, скольким людям пришлось переехать, чтобы освободить место для нашего обучения. Насколько я понял, местность была почти необитаемой, если не считать нескольких погонщиков верблюдов. Но, по его словам, там были сотни кочевников, которые были рады переехать. Арабская культура требует, чтобы гости чувствовали себя как дома, настолько, что араб без протеста уступил бы дорогу любому, кто пожелал бы пройти на участок земли, где стоял его дом или палатка. Главной заботой эмира, как и моей, было то, что мы могли начать стрельбы, пока кто-то еще находился в этом районе – с очевидными ужасными последствиями.

Именно с этих слов я начал совещание по учениям на следующий день, чтобы обсудить программу стрельб с пятью командирами частей: Артуром, Чарльзом, Джоном Шарплзом, Джоном Мур-Биком и Рори, вместе с Юэном, Биллом Найт-Хьюзом, Робби Бернсом и моим заместителем Джоном Милном.

Стрельбы должны были проводиться поэтапно. Бронетехника, пехота и артиллерия должны были сначала потренироваться самостоятельно. Затем мы должны были заставить эскадроны, роты и батареи работать и вести огонь командно. Затем мы могли бы приступить к боевым стрельбам в боевых группах – общевойсковых подразделениях, состоящих из танков, пехоты, саперов и артиллерии, причем каждой боевой группой командовал бы один из трех полковых штабов.

К концу совещания у нас был составлен график. Мы обязались быть готовыми к 16 ноября – дате, которую государственный секретарь уже обнародовал, так что время было не на нашей стороне. Боевые стрельбы планировалось начать 6 ноября и продолжить до 13-го. После еще двух дней технического обслуживания, 16-го мы должны были приступить к работе.

Целью этого периода было повысить доверие к нам, доверие солдат к их снаряжению, к полкам бригады, к морской пехоте и широкой общественности в Англии. Хотя мы хорошо ладили с морской пехотой, было ясно, что американская армия сомневалась в наших возможностях. Например, они знали о проблемах с надежностью "Челленджера". Мы должны были показать, что это танк, который выигрывает войны, и продемонстрировать наш профессионализм и готовность.

У меня также сложилось впечатление, что морские пехотинцы считали нас слегка недисциплинированными. Они были невероятно умны и высокопрофессиональны. Казалось, что все было сделано на совесть, все выглядели хорошо, от каждого веяло решимостью. Нам, с другой стороны, нравилось создавать более обычный внешний вид, который, как я подозревал, они оценивали неправильно. Не помогало и то, что временами мы выглядели довольно неряшливо: танкисты были в комбинезонах, пехота – в камуфляже для джунглей, а другие были одеты как придется. Полевая форма для пустыни, которая начала поступать в части, решила бы проблему униформы; по-настоящему агрессивная и жесткая программа тренировок показала бы им, на что мы способны.