Текст книги "В эпицентре бури (ЛП)"

Автор книги: Патрик Кордингли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Приложив все эти усилия, мы сохранили здоровье тела и духа, и это было как нельзя кстати, поскольку в начале Нового года, начиная с программы прививок, началась масштабная биологическая война. Мы знали о развертывании биологического потенциала Ирака, но только к Новому году мы разработали ответные меры – серию прививок партиями от различных угроз. Хотя это была полностью добровольная программа, немногие ее избежали. К тому же это была длительная программа. Через семь дней после первой инъекции была проведена повторная инъекция, затем еще одна через семь недель. Довольно пессимистично, что полный эффект достигался год спустя. Я не собирался присутствовать при этом. Следующая партия, из еще трех, началась для меня в тот же день, что и вторая партия первой партии.

Эти инъекции могли значительно подорвать моральный дух, во-первых, потому что некоторые из-за них чувствовали себя плохо в течение примерно суток, а во-вторых, потому что было отчетливое ощущение, хотя я и говорил солдатам, что это неправда, что, делая их добровольцами, где-то какой-то безликий мандарин командовал их задницами.

После первой инъекции я получил полезную информацию о биологических агентах, в которой были изложены вероятные угрозы, с которыми мы столкнулись.

Считалось, что существует три основных возбудителя, начиная с сибирской язвы. Мне сказали, что это очень стабильный микроорганизм, способный выживать при солнечном свете в течение длительного времени. Инкубационный период этой болезни составляет от трех до шести дней; после заражения она почти всегда приводит к летальному исходу.

Вторым был ботулинический токсин. Это стабильное соединение, хотя яркое солнечное излучение может привести к его разрушению. Этот токсин по меньшей мере на шесть порядков сильнее цианида или нервно-паралитического газа зарина. Без медицинской помощи восемьдесят процентов жертв умирают. При надлежащем уходе этот показатель может снизиться до двадцати пяти процентов. Смертельные симптомы развиваются в течение шести-двенадцати часов.

Третьей была чума, и, скорее всего, легочная, хотя для нас это не имело особого значения. Это заболевание вызывается Bacillus pestis, относительно хрупким организмом, который очень чувствителен к солнечному свету. Поэтому его, скорее всего, можно использовать только ночью. Обычной формой является бубонная, которая реагирует на антибиотики и при которой уровень смертности невысок. Легочная форма при отсутствии лечения обычно приводит к летальному исходу.

Прочитав эту мрачную оценку, мы были рады предложенным инъекциям, независимо от проблемы с аспектом добровольности. Мы обсудили это вместе, и, несмотря на то, что мы все больше осознавали угрозу, мы были благодарны за усилия, предпринимаемые от нашего имени. Интересно, что мы все были твердо убеждены в том, что если иракцы применят оружие массового уничтожения, включая химическое и биологическое оружие, то союзники должны ответить массированным возмездием, вплоть до нанесения выборочных тактических ядерных ударов. Во время моей первой рекогносцировки в Корпусе морской пехоты США, когда я спросил о возмездии, полковник, который не мог смотреть мне в глаза, сказал, что у них "нет такой возможности". Я знал, что есть. И он знал, что я знаю. Просто никто из нас не мог этого признать.

Я был рад, что мы снова смогли сосредоточиться на стрельбище. Первые несколько дней стрельб были потрачены на отработку старых навыков и проверку снаряжения. Полигон Аль-Фадили был слишком мал для проведения бригадных учений. Теперь мы могли проверить, как я и остальные сотрудники штаба справляемся с быстро движущейся наступательной бронетанковой атакой. В качестве разминки мы разработали всевозможные упражнения для каждого рода войск. В течение нескольких дней мы обстреливали полигоны сотнями танковых снарядов, артиллерийских снарядов, минометных бомб и ракет со всевозможных самолетов. К 9 января мы были готовы к основной серии учений – атакам трех бригад, в которых основное внимание уделялось одной из трех боевых групп.

На второй день мы пригласили представителей прессы присоединиться к нам. Мы с Юэном встретили их, когда они выходили из автобусов. Мы угостили их бутербродами и кофе, пока Крис Секстон инструктировал их.

– Джентльмены, то, что вы увидите сегодня, не будет похоже ни на что, что кто-либо из вас когда-либо видели. В следующий раз вы увидите это во время войны, – начал он.

– В течение следующих нескольких часов бригада проведет ряд атак и маневров, в которых будет задействовано все имеющееся в нашем распоряжении оружие. Вы увидите артиллерию, воздушные удары, средства разминирования. Вы увидите противотанковые ракеты, зенитные ракетные комплексы и минометы. И вы увидите самое эффективное оружие, которое у нас есть – солдат.

– Джентльмены, мне вряд ли нужно предупреждать вас, что это учения с боевой стрельбой. Меры безопасности ограничены, и мы можем понести потери. Пожалуйста, позаботьтесь, что бы вас среди них не было.

Они были подвержены такой же опасности, как и любой солдат. На земле, среди солдат, должны были находиться операторы и фотографы. Это был риск, особенно с наступлением темноты, но мы сочли, что на него стоит пойти. Мы должны были показать иракцам, которые, как мы знали, будут смотреть выпуски западных телевизионных новостей, что мы можем и будем сражаться ночью, на что, как мы знали, они не способны.

День прошел в соответствии с планом, и с наступлением темноты мы были готовы к ночной атаке боевой группы "Стаффордов". Управлять танками ночью, когда у вас есть отличное оборудование ночного видения, не так уж и сложно. Даже если вы добавите несколько десятков "Уорриоров", это все равно будет относительно легко. Отдельный танк или БМП может сбиться с пути, но довольно просто, благодаря ряду очень жестких мер контроля, позволяющих поддерживать порядок, направлять всех в правильном направлении и безопасно атаковать.

Как только вы приказываете солдатам оставить свои БМП и в пешем порядке штурмовать вражеские окопы, это становится совершенно другой операцией. Любой, кто шел ночью по неосвещенной сельской дороге, знает, как трудно бывает просто идти по ней. Затем попробуйте по ней пробежать. Затем попробуйте пробежать по этой дорожке, неся пятьдесят фунтов снаряжения. Затем попробуйте пробежать по этой дорожке, неся пятьдесят фунтов снаряжения, и стреляя по мишени, в то время как вокруг вас движутся огромные гусеничные монстры, которые вас не видят. И все это время воздух наполнен взрывами и летящими осколками. Вы слышите отрывистые очереди пулемета, но стреляет ли он в вашу сторону или от вас? Кто-то рядом кричит: "Граната!" Насколько они близко? Они были перед вами или позади вас? Если вы хотите спрятаться, где вы это делаете? Где твои товарищи?

Ночная атака была действительно самым совершенным театральным представлением. В какой-то момент мы замерли в ожидании. Я знал, что происходит, но Брайан Бэррон и группа Би-би-си на моем танке понятия не имели. Внезапно, казалось бы, ниоткуда раздался рев, и в воздух взмыло нечто, похожее на огромную ракету, оставляя за собой огромный след из красных искр и пламени. Это был снаряд "Гигантской гадюки". Мы наблюдали, как он змеился по черному небу и медленно опускался по дуге к земле. Секундой позже мы были ослеплены взрывом, когда шланг длиной в сто пятьдесят ярдов, наполненный взрывчаткой, мгновенно сдетонировал. Мы снова тронулись с места. Я слышал вой двигателя, когда автоматическая коробка передач переключала передачи. В мгновение ока мы уже пробирались сквозь густой песок и черную ночь. Было безлунно. Без тепловизионных прицелов нельзя было даже разглядеть землю с верхней части танка, но через мой визир было светло, как днем. Я мог различить отдельные нити минного заграждения, когда мы проезжали через обугленную брешь, которую Гигантская Гадюка проделала в учебном оборонительном рубеже.

Я остановился там, где, как я знал, мы были в безопасности, и позволил оператору открыть люк заряжающего на танке, чтобы он мог вылезти наружу и снимать. Мы были на возвышенности. Он ничего не мог видеть. Воздух был наполнен шумом, ревом двигателей, когда танки и "Уорриоры" сновали в темноте, грохотом танковых орудий. Внезапно раздался характерный грохот – далеко в нашем тылу открыла огонь артиллерийская батарея. Но вместо грохота разрывающихся снарядов раздался почти неслышный хлопок, когда из осветительных снарядов вырвались осветительные ракеты на парашютах, заливая местность оранжево-розовым светом.

– Черт возьми, – пробормотал себе под нос оператор.

Перед нами была вся атака в самом разгаре. Солдаты бегали по траншеям, стреляя из оружия, бросая гранаты, адреналин явно бурлил в их крови. С фланга появился танк, пулеметная очередь прорезала ночь, как луч лазера, лучи ее трассеров горели красным.

Что ошеломило прессу, и я тоже был поражен этим, так это то, что все эти механизированные части передвигались в полной темноте, не замеченные никем из нас. Они показались только в самую последнюю минуту, когда была зажжена иллюминация. И к тому времени условному противнику отступать было уже слишком поздно.

Проехав в темноте десять миль, мы передали нашу съемочную группу Би-би-си на попечение сотрудников службы общественной информации, чтобы они могли вернуться в Дахран. Я слышал их взволнованные разговоры и был уверен, что до зрителей будет донесен правильный посыл.

Мы еще раз повторили учения, предлагая как можно большему количеству людей понаблюдать за нами. Мы устроили сотрясение мозга Джерри Боксоллу, исполнительному директору "Виккерс дифенс систем" и пассажиру моего танка, когда мы по неосторожности нырнули носом во вражескую траншею; к счастью, это был худший несчастный случай, который мог произойти. Завершив учение, мы почувствовали уверенность, но не настолько, чтобы избавиться от всепроникающего чувства тревоги.

9 января переговоры между Джеймсом Бейкером и Тариком Азизом провалились. Теперь у коалиционных сил было все необходимое. Резолюция 678 ООН предоставила им необходимые полномочия. Американцы пытались пройти "лишнюю милю ради мира", но безуспешно. Война, которая еще в сентябре казалась вероятной, теперь стала неизбежной. И, возможно, она начнется через шесть дней. У нас возник вопрос: была ли неизбежна наземная война? Мои чувства отражали чувства моих старших командиров, и они были прекрасно выражены в письме, присланном бывшим другом по полку Аласдером Кэмпбеллом: "Я разрываюсь между мольбами о том, чтобы кровопролития не произошло, и желанием узнать, действительно ли все эти изнурительные бои на полигонах Зольтау, Хоне и Солсбери-плейн приносят результаты".

Планирование перехода под командование VII корпуса США, который сам по себе являлся частью 3-й армии США, было завершено. Когда мы освободили полигон и большую часть лагеря в Аль-Джубайле, занять объекты должна была 4-я бригада, а мы должны были продвинуться на двести миль к Вади Аль-Батин. Затем 4-я бригада завершит свой единственный цикл стрельб на полигоне, прежде чем присоединиться к нам на нашей новой базе, расположенной всего в пятидесяти милях к югу от иракской границы.

Наш переезд на запад, казалось, было легко спланировать. Там была только одна дорога, трасса вдоль нефтепровода, или маршрут "Додж", как ее называли. Проблема заключалась в том, что по этой дороге двигались не только 7-я бригада и остальная часть британской дивизии, но и основная часть американской армии. В общей сложности более пятидесяти тысяч колесных машин, одиннадцать тысяч гусеничных машин и двести пятьдесят тысяч солдат должны были совершить это путешествие. Это было равносильно перемещению всех мужчин, женщин, детей и транспортных средств из Йорка в Лондон по одной полосе автомагистрали М1.

Этот план противоречил военной логике. Поскольку нам предстояло сражаться так далеко от порта, нам пришлось бы заранее разместить огромное количество припасов на базе материально-технического обеспечения. Но эта база, тыловая база "Альфа", как ее стали называть, должна была быть на месте до того, как мы двинемся дальше. Мы отправляли туда в первую очередь наши самые слабые и уязвимые части. Это также означало, что до тех пор, пока 4-я бригада не завершит свою подготовку, британская дивизия будет оставаться дивизией только по названию; две ее половины будут находиться на расстоянии двухсот миль друг от друга.

11 января мы получили приказ о нашем перемещении на запад, в район сосредоточения, который мы назвали "Кейс", в честь подполковника Джеффри Кейса, посмертно награжденного Крестом Виктории за руководство операцией против штаба Роммеля в Сиди-Рафе в Ливии в 1941 году; ему было всего двадцать четыре года. До 14 января не предполагалось никаких перемещений, за исключением рекогносцировочного отряда. Мартин Уайт взял Робби Бернса и нескольких человек из отдела материально-технического обеспечения бригады для обследования местности. Перед началом войны им необходимо было обеспечить запасы на тридцать дней. Это была грандиозная задача.

На следующий день поступили дополнительные приказы. Мы должны были выдвинуться в период с 17 по 21 января. После прибытия на место, нашей задачей было обеспечить защиту уязвимого центра материально-технического обеспечения. План зависел от времени возможного нападения Ирака. Если бы они атаковали, когда нас на месте было немного, мы бы затеяли затяжную битву за защиту тыловой базы "Альфа" в надежде выиграть достаточно времени, чтобы эвакуировать основные уничтожить оставшиеся запасы. Если бы иракцы атаковали, как только у нас появились бы какие-то войска, это вызвало бы массированную контратаку, и началась бы наземная война. В любом случае, из-за недостаточной подготовки на новой позиции мы могли понести значительные потери. Вероятно, это было тревожное время.

План перемещения и снабжения

По мере приближения крайнего срока, назначенного на 15 января, росло напряжение. Сотрудники разведки начали нервничать по мере распространения слухов о предстоящих атаках со стороны Ирака. У нас было "определенное" подтверждение нападения на базу материально-технического обеспечения в ночь с 13 на 14 января. Поскольку мы были за много миль отсюда, мы мало что могли с этим поделать, кроме как надеяться, что это было ошибкой. В то время единственной полноценной группировкой войск на западе был 2-й бронекавалерийский полк, соединение размером примерно с британскую бронетанковую дивизию, имевшее сто двадцать девять танков, сорок два артиллерийских орудия и около тридцати боевых вертолетов. Мы были бы следующей частью, которая присоединилась бы к ним, с нашими ста семнадцатью танками и двадцатью четырьмя орудиями. Это было не так уж впечатляюще.

Нас позабавило одно сообщение, в котором говорилось, что в наших рядах работает иракская "пятая колонна". Нас предупредили, что они будут одеты как бедуины и, возможно, будут ездить верхом на верблюдах. Поэтому любой подозрительный саудовец верхом на верблюде, говорящий с иракским акцентом, подлежал аресту.

В довершение зловещей атмосферы в ночь на 14-е разыгралась сильная буря. После нескольких месяцев, проведенных на жаре, моя палатка текла в сотне мест. Я перетаскивал все свои вещи все дальше и дальше в центр, пока они не оказались на мне, а дождь все еще шел. На рассвете пустыня преобразилась. То, что раньше было песком, теперь превратилось в густую клейкую массу, из-за которой было трудно даже ходить. Колеса "лендроверов" скользили и вращались, когда они соскальзывали с того, что когда-то было колеей, на пропитанный водой песок.

Большую часть 15-го числа я провел с ирландскими гусарами, которые проводили очередной брифинг. Их офицер разведки, капитан Том Беккет, дал отличную сводку о состоянии войск накануне сражения. Предполагалось, что на театре военных действий в Кувейте находилось около пятисот сорока тысяч иракских солдат, объединенных в пять корпусов с восемью дивизиями Республиканской гвардии и тридцатью пятью другими дивизиями различного уровня. По оценкам, эти силы располагали более чем четырьмя тысячами танков, двумя тысячами восемьюстами бронетранспортерами и тремя тысячами двумя сотнями артиллерийских орудий. Их запасов, заранее подготовленных в Кувейте, могло хватить примерно на тридцать дней. Кроме того, каждая дивизия имело при себе запас примерно на три дня. Военно-воздушные силы Ирака насчитывали более шестисот боевых самолетов самого разного качества. У них было три эскадрильи Миг-29, которые были самыми грозными самолетами, но основную часть их военно-воздушных сил составляли Миг-21 (или их китайские копии), самолеты очень низкого качества, вооруженные почти устаревшими ракетами класса "воздух-воздух".

Им противостояли силы союзников численностью в шестьсот тысяч человек из тридцати одной страны, включая девять дивизий США, одну британскую дивизию, четыре арабо-исламские дивизии и одну французскую легкую дивизию, войска, насчитывающие более трех тысяч четырехсот танков и тысячу шестьсот артиллерийских орудий. Военно-воздушные силы союзников насчитывали тысячу семьсот тридцать шесть боевых самолетов и еще семьсот пятьдесят самолетов поддержки.

Противник в нашем районе состоял из семи дивизий: 20-й, 21-й и 25-й пехотных дивизий,

6-й, 12-й и 17-й бронетанковых дивизий и одной дивизии Республиканской гвардии. У них было от ста пятидесяти до двухсот артиллерийских орудий.

После доклада Тома Беккета капитан SAS рассказал о выживании на поле боя и о том, что делать, если вы попали в плен.

– Притворитесь тупым, – было его лучшим советом, – и симулянтом. Все время ведите себя как измотанный, волочите ноги и разыгрывайте даже самую незначительную травму. Будьте для них занозой в заднице. Лучшее время для побега – как только вас схватят. Чем дольше вы находитесь в их руках, тем хуже становятся ваши шансы и тем дальше вам придется бежать. Они, скорее всего, изобьют вас и, скорее всего, украдут все, что у вас есть, особенно вашу обувь.

Далее он выступил с увлекательной речью о том, как сбежать, как передвигаться по пустыне и как ориентироваться ночью. Все это не было чем-то новым, но в устах этого оставшегося неизвестным капитана в берете SAS звучало очень авторитетно.

15 января напряжение достигло предела. Никто из нас не знал, что должно было произойти. Я провел день за рутинной бумажной работой и еще большей проверкой деталей переброски. Штаб должен был выдвинуться 17-го.

Вечернее селекторное совещание было наполнено ожиданиями. Несмотря на то, что я сказал всем, что знаю о планах на будущее не больше, чем они, я чувствовал, что они думают, что я блефую и раскрою все позже тем же вечером. Точно так же я почти ожидал вызова от генерала де ла Бильера, или Руперта Смита, или кого-либо еще, но его так и не последовало. В девять часов того же вечера истек мандат ООН на вывод иракских войск из Кувейта. Ни один иракский солдат не пошевелился. В полночь операция "Щит пустыни" закончилась и началась операция "Буря в пустыне".

Ранним утром 17 января восемь американских вертолетов "Апач" из 101-й десантно-штурмовой дивизии, вооруженных ракетами "Хеллфайр", в сопровождении четырех вертолетов специального назначения MH-53 "Пэйви лоу" ВВС США пересекли иракскую границу. Их целью были генераторы двух радаров противовоздушной обороны. Ракеты "Хеллфайр", управляемые невосприимчивой к помехам лазерной системой наведения, поразили свои цели, на короткое время осветив иракское небо и пробив радиолокационный коридор в сети противовоздушной обороны. Началась война.

Глава 10. Четверг 17 – четверг 31 января 1991 года

Сразу после половины третьего ночи 17-го, ко мне в палатку вбежал один из дежурных связистов.

– Сэр, проснитесь, сэр, проснитесь, – закричал он, светя фонариком мне в лицо.

– Что случилось?

– Сэр, дежурный велел мне передать вам, что американцы только что запустили сто крылатых ракет по Ираку.

Я на минуту задумался. Чем я мог бы помочь им в пути?

– Большое вам спасибо. Не будите никого, кроме майора Лаудона, – сказал я и, хотите верьте, хотите нет, снова заснул.

Это продолжалось недолго. В половине пятого прибежал другой связист

– Сэр, извините, что разбудил вас, сэр.

– Все в порядке. Что теперь?

– Дежурный велел мне передать вам, что по Багдаду будут нанесены воздушные удары, и мы должны объявить готовность РХБЗ номер один.

Всем нам недавно выдали новые костюмы РХБЗ, некоторые даже в пустынном камуфляже. Сшитый из хлопковой ткани с толстым внутренним слоем химически обработанного древесного угля, вплетенного в сетчатую ткань, костюм был одновременно жарким и громоздким. Но в предрассветный холод было приятно согреться. Я надел брюки, прежде чем надеть куртку. Я убедился, что мой противогаз всегда под рукой.

Затем я обдумал, что делать дальше, и быстро пришел к выводу, что от меня, в сущности, ничего не требуется. Наша миссия осталась неизменной. Мы уже приняли меры предосторожности, удвоив охрану и выставив наблюдателей за воздухом и угроз РХБЗ. Я лег на свою раскладушку и попытался задремать. Через несколько минут я вернулся в реальный мир. Я услышал сигнал тревоги, которого мы боялись больше всего: "Газ, газ, газ".

Это произошло слишком быстро, чтобы испугать. Упражнение, отработанное сотни раз, взяло верх. Не задумываясь, я закрыл глаза, перестал дышать и схватил свой противогаз. Я открыл сумку, нашел внутри противогаз и быстро засунул лицо в маску, одним быстрым движением защелкнул ремешки на затылке, сильно выдохнул и закричал: “Газ, газ, газ’. Только когда маска была надета и я убедился, что она надежно закреплена, я открыл глаза и начал соображать. Газовая атака сейчас была маловероятна, но мы не могли рисковать. Я был в палатке, так что на меня не могли попасть капли химикатов, но вокруг могли быть испарения, так что мне лучше было полностью защититься.

Я натянул капюшон костюма на голову и затянул застежку, чтобы костюм и маска хорошо прилегали друг к другу. Затем я надел большие резиновые сапоги, которые защитили бы ваши ноги. Если бы на землю попали брызги химикатов, они быстро впитались бы в обычные ботинки. Наконец я нашел свои перчатки. Сначала я надел легкие хлопчатобумажные перчатки, а затем толстые черные резиновые перчатки, похожие на перчатки для мытья посуды. Когда я убедился, что полностью закрепил маску и защищен, я взял свою РПС, застегнул ремень с висящим на нем пистолетом и отправился на командный пункт.

Там царила атмосфера полного спокойствия. Несмотря на то, что мы только что вступили в войну, на самом деле почти ничего не происходило. Я подошел к машине дежурного, чтобы послушать радио, но передач не было. Я взял журнал и прочитал последнюю запись, сделанную красными чернилами: "02:00. Объявлена война. Многонациональные силы, действовавшие против Ирака, нанесли авиаудар самолетами и ракетами с воздуха. В 02:01 17 января 1991 года был объявлена война и введен режим службы в военное время. Правила ведения боевых действий изменены. Теперь разрешено атаковать точно идентифицированные иракские формирования."

После этого по "Птармигану" было отправлено несколько обычных административных сообщений, но в остальном ничего. Я не был уверен, чего я ожидал, но, что бы это ни было, этого не произошло.

Все были одеты в костюмы РХБЗ по полной программе, поэтому разговаривать было в три раза труднее, чем обычно, несмотря на то, что у противогаза был специальный клапан, который, как предполагалось, эти действия облегчал. Операторы были заняты: нужно было приспособить наушники к капюшону костюма, прикрепить специальные микрофоны к противогазу и затем подключить их к разъему. Ведение журнала в толстых нечувствительных перчатках требовало больших усилий. Я нашел Юэна в машине планировщиков.

– Доброе утро, Юэн, – крикнул я. – В чем дело? Почему мы в клоунских костюмах[8]8
  В оригинале – «fancy dress». Прим. перев.


[Закрыть]?

– Доброе утро, бригадир, – донесся его приглушенный ответ. Это прозвучало так, как будто он говорил через подушку. – Тревога РХБЗ из дивизии. Я понятия не имею, почему и где была совершена атака. Вероятно, ложная тревога.

– Какие новости о воздушных ударах?

– Официально ничего, но Всемирная служба новостей только об этом и говорит. Послушайте.

Несмотря на то, что война началась всего несколько часов назад, Би-би-си уже распространяла информацию. Большая часть информации казалась спекулятивной. По-видимому, по центру Багдада был нанесен массированный удар крылатыми ракетами. Казалось, что были атакованы самые разные цели, включая дворец Саддама Хусейна, мосты и командные центры. Также поступали сообщения о том, что Республиканская гвардия подвергалась бомбардировкам и понесла очень тяжелые потери. Поскольку у нас не было возможности проверить эти сообщения, мы приняли их за правду. А "эксперты" уже начали разглагольствовать. Я был удивлен, услышав, как один из них сказал, что иракская армия будет уничтожена в пустыне, потому что ей негде спрятаться. Он, похоже, упустил из виду, что в пустыне вас чрезвычайно трудно поразить, потому что вы очень рассредоточены. Я послушал еще несколько минут, прежде чем вернуть Юэну его радиоприемник.

– Похоже, нам нечем заняться. Есть какие-нибудь сообщения от службы РХБЗ из полков?

– Нет. Все датчики в норме.

– Хорошо, я думаю, мы отменим обязательное ношение противогазов.

Я стремился как можно скорее избавить всех от противогазов. Страх перед отправкой на войну усугублялся из-за масок, которые заставляли чувствовать себя изолированными и одинокими. К началу дежурства мы были без противогазов, но в костюмах. Это был хороший способ закрепить новую реальность.

Оповещения о "Скадах", сопровождаемые быстрым переодеванием, стали образом жизни. Но первый такой запуск вызвал у каждого из нас настоящую тревогу. Около трех часов ночи в пятницу, 18-го, снова прозвучал сигнал тревоги, и мы натянули противогазы. И снова другой связист прибежал в мою палатку, чтобы предупредить меня, но на этот раз у него были другие новости.

– Сэр, майор Лаудон в машине планировщиков и говорит, что это важно.

Я с некоторым трудом добрался в темноте до штабного комплекса.

– Извините, что поднимаю вас с постели, – сказал Юэн, когда я забирался в кормовой отсек машины, – но я подумал, что вам следует взглянуть на это.

Он протянул мне журнал регистрации сообщений. В нем говорилось, что семь ракет "Скад" были запущены из западного Ирака по Израилю.

– Черт возьми, – сказал я, – это нехорошие новости. Интересно, что, черт возьми, произойдет дальше.

Возвращаясь в свою палатку, я размышлял о значении этого нападения. Саддам Хусейн угрожал уничтожить половину Израиля с помощью химического оружия. Неужели он только что это сделал? Даже если бы он этого не сделал, было бы немыслимо, чтобы израильтяне просто сидели сложа руки и позволяли ему обстреливать их. Они бы захотели атаковать, но если бы они это сделали, это раскололо бы Коалицию. Арабские вооруженные силы ни за что не смогли бы сражаться на одной стороне с израильтянами против своих братьев-арабов.

Я был рад, что я всего лишь полевой командир. В тылу, в Эр-Рияде, и особенно в Вашингтоне, мучились над тем, как удержать израильтян от участия в войне.

Мы прибыли в Кейс с опозданием на два дня, 19-го. Мы отправились в путь рано утром. Мои штабные машины были погружены на транспортеры, и я проделал двухсотмильное путешествие с капралом Маком на "лендровере" – и это было замечательное путешествие. Те, кто проехал по маршруту "Додж" и выжил, а некоторые, к сожалению, нет, никогда этого не забудут. Временами движение было едва ли более одной полосы шириной, и военные оказывались вплотную друг к другу. Казалось, что им пользовались почти все страны Коалиции, а также каждый грузовик в Саудовском королевстве. Было, казалось, бесконечное количество американских транспортеров тяжелой техники, каждый из которых кряхтел под тяжестью танка "Абрамс" или "Брэдли". Затем были разномастные транспортеры, перевозившие египетские и сирийские танки, или французские машины материально-технического обеспечения. Не раз мы проезжали мимо остовов сгоревшего автомобиля, лежащих на обочине дороги.

То, что когда-то было прекрасной дорогой, теперь местами напоминало гусеницу танка. Непрерывное движение оставило глубокие колеи на растрескавшемся асфальте. А местность была просто ошеломляющей. Если бы мы и жаловались на Аль-Фадили и стрельбища полигона Драгун Дьявольских псов, они были бы ничем по сравнению с лунным пейзажем, который мы пересекали. Миля за милей простиралась пустота. Казалось, что кто-то просто стер ландшафт с лица земли. Насколько хватало глаз, не было видно ни очертаний, ни деревьев, ни дюн, ничего, кроме пустого песка, и, конечно же, уходящего в эту пустоту маршрута "Додж" во всей его ужасающей опасности.

После бесконечной поездки мы с некоторым облегчением съехали с "Доджа" и направились по маршруту, ведущему к запасному командному пункту дивизии, где меня должны были проинформировать о дислокации других войск в этом районе и любых изменениях в наших будущих намерениях. Запасной дивизионный командный пункт был точной копией КП дивизии. Каждое формирование, от штаба армейского уровня до боевой группы, имело возможность разделяться на несколько частей. Подразделения материально-технического обеспечения формировали так называемый "тыл". Командный состав обычно разделялся на две части, одинаково оснащенные одинаковыми возможностями и одинаковой информацией, единственное различие между ними заключалось в их составе. В какой бы части ни находился командир, она была "основной", а другая автоматически становилась "запасной". Это позволяло командному пункту перемещаться без присутствия командира. Обычно сменяющие друг друга лица переезжали, а затем тратили некоторое время на установку, тестирование коммуникаций и рытье укреплений. Когда все было готово, командир и другие ключевые сотрудники штаба отправлялись на новый командный пункт на машине или вертолете. Как только они прибудут, он станет основным, и теперь уже запасной сможет собраться и переехать.

В бою штабу, вероятно, приходится перемещаться по нескольку раз в день. Поскольку каждый штаб вещает по многочисленным радиостанциям, их нетрудно обнаружить. Как только один из них обнаружен, он становится приоритетной целью для любого противника.

Запасной командный пункт, как было хорошо видно, находился посреди огромной пустынной равнины. Песок уступил место чему-то, больше похожему на гравий. С востока только что пришли дожди. Было холодно, туманно и очень сыро. Хотя пустыня вокруг Аль-Джубая была не слишком привлекательной, по сравнению с этим местом она казалась родным домом. А с возможностью провести одну-две ночи в лагере № 4 для солдат было покончено, как и с телефонными звонками домой раз в две недели, над чем посмеялись бы ветераны Второй мировой войны, но наши солдаты к этому привыкли.