Текст книги "Навстречу судьбе"

Автор книги: Патриция Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Такой я впервые увидел вас, – мрачно признался он. – Я взял фотографию и хотел немедленно отправиться к вам, познакомить вас с отцом, но он не позволил мне.

– Я… я ничего не понимаю. – Дженна подняла на него залитые слезами глаза, и Ален вытер их почти машинально.

– Конечно, как вы можете понять? – с горечью отозвался Ален. – Вам же ничего не объяснили. – Он снял руку с плеч Дженны и прислонился к стене, не отрывая глаз от светловолосой девочки на велосипеде, готовой умчаться прочь под ветром, развевающим волосы. – Я часто размышлял, почему амбициозная, капризная Имоджин вышла замуж за Расселла, – задумчиво продолжал он. – Он был художником, человеком непрактичным, начисто лишенным житейской хватки. Вам известно, чем ему пришлось пожертвовать, чтобы обеспечить вас материально? – Дженна покачала головой, и Ален резко отвернулся, снова глядя на девочку с портрета, кажущуюся реальной. – Тогда он еще не пользовался известностью и должен был забыть о своих желаниях, чтобы заняться прибыльной работой. Работа удручала его, но приносила деньги – для его жены и дочери. Расселл рисовал, когда мог – в редкие свободные часы, в отпуске. Имоджин отказывалась выезжать с ним и не отпускала вас.

Вдруг Ален поднялся и прошелся по комнате, прежде чем обернулся к Дженне с решительным лицом.

– В жизни вашей матери был другой мужчина, Дженна. – Взглянув ей в лицо, он поднял руку, заставляя ее замолчать. – Этого вы не можете отрицать, – резко заявил он. – Вы были слишком малы, чтобы знать об этом.

– Нед Кларк, поверенный, говорил, что бракоразводный процесс возбудила мать, – призналась Дженна.

– Так и было, и Расселл был настолько убит горем, что даже не пытался бороться. – Ален снова сел рядом и повернулся к Дженне. – Но он не желал разлучаться с вами! – разгневанно произнес он. – Эта часть соглашения внешне выглядела вполне пристойно. Расселл вроде бы получал право встречаться со своей дочерью, когда пожелает. Ваши родители согласились, что не стоит впутывать вас в свои ссоры. Вам было всего восемь лет, и у вашей матери хватило ума не таскать вас на судебные разбирательства. Но она обвела Расселла вокруг пальца. Имоджин получила дом со всеми вещами, машину и деньги в банке. Несмотря на то, что Расселл подозревал о существовании другого мужчины, он был готов отдать все, лишь бы видеться с вами, лишь бы его не лишали дочери, и ваша мать милостиво согласилась.

– Но отец никогда не пытался встретиться со мной, – в отчаянии произнесла Дженна и была поражена бурной реакцией Алена на это заявление.

– Он пытался целых восемь лет! – вскипел Ален.

– Он ни разу даже не написал мне…

– Он писал вам понемногу каждый день, в течение восьми лет, и отправлял толстые конверты, как только снова находил вас. Неужели вы ничего не понимаете, Дженна? Неужели никогда не задумьшались об этом? Что, по-вашему, случалось с письмами, которые приносили к вам в дом?

– Мама всегда сама получала почту. – Дженна взглянула на Алена и покачала головой. – Но ведь это бесполезно, Ален! У него было решение суда. Он мог прийти и потребовать встречи со мной, мог сесть на пороге и…

– Если бы он мог найти этот порог! Послушайте меня, Дженна, как только развод был завершен, и ваша мать получила свободу, она переехала на новое место. Расселл лишился всего имущества и отправился во Францию, к своим друзьям. Ему пришлось начать жизнь заново, обустроить жилище, в котором вы могли бы бывать – пусть даже только во время каникул. После его отъезда ваша мать немедленно переехала и увезла вас с собой. Дом был продан, банковский счет закрыт, и никто не знал, куда она делась. Да, у вашего отца было решение суда, но что оно значило? Просто листок бумаги. Имоджин не совершила никакого преступления, просто нарушила клятвенное обещание. Многими решениями суда можно пренебречь – для этого необходима только выдержка, а ее Имоджин было не занимать.

– Но в конце концов он нашел меня…

– Нет. Это я вас нашел! – Никогда Дженна не видела Алена таким мрачным, но он смягчился, увидев ее белое от страха лицо. – Сначала, после того как Расселл женился на моей матери, я был слишком занят и не интересовался их делами. Я учился в университете, изучал унаследованное дело. Но по мере того, как я узнавал Расселла, я начинал злиться на женщину, которая до сих пор причиняла ему горе. Мне хотелось найти ее, увидеть потерянную Дженну. Я выследил вашу мать. Я решил помочь Расселлу и нанял частных детективов – поиски дались им с трудом, ваша мать слишком ловко заметала следы. Когда я узнал точно, где вы живете, я один приехал в Англию. Я ждал у дома и видел, как вы возвращаетесь из школы. Со мной был последний из нанятых детективов, и он подтвердил, что девочка, подъехавшая к дому, действительно Дженна Брайант. Вы остановились поболгать с подружкой, и в этот момент я сфотографировал вас.

– Тогда почему же в Англию не приехал отец? – устало спросила Дженна, глядя на свои крепко стиснутые пальцы.

– Он приезжал. Через два дня я привез его с собой, и он увидел вас. Мы сидели в машине, смотрели, как вы подъехали к дому и вошли. Я был готов последовать за вами и выдержать бой с Имоджин, рассказать вам всю правду – потому, что я уже знал, как мать таскала вас с места на место, точно беженку. Мои детективы установили ваши многочисленные переезды, и было нетрудно догадаться, что их вызвало. – Ален вздохнул и снова прислонился к стене. – Расселл остановил меня. Он сказал, что вам уже шестнадцать лет, ваша жизнь определилась. Он боялся причинить вам лишнее горе. Я даже запомнил его слова: «Оставь ее в покое, Ален. Ей, наверное, с трудом удалось залечить детские раны. Я не имею права начинать все сначала. Имоджин просто вновь увезет ее». Бесполезно было объяснять ему, что вы уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принять решение. Расселл не хотел вторгаться в вашу жизнь. Он вернулся во Францию и взялся за портрет – и сумел придать своей дочери на нем больше жизни, чем на фотографии.

Дженна промолчала. Перед ней вставало лицо человека, который устало, но неохотно отпускал ее – втайне она всегда подозревала, что Расселл сделал это ради ее блага.

– А я даже не приехала повидаться с ним перед смертью, – всхлипнула она.

– Вы попали в аварию, – напомнил Ален.

– Я и до аварии не хотела ехать. – Дженну переполняло отчаяние, и вместе с тем в ее голове теснились вопросы и догадки. Угрызения совести тоже мучили ее. – Он умер, зная, что я не приеду… – прошептала она.

– Нет, он ничего не знал, – возразил Ален, снова утешающе обнимая Дженну. – Я подумал, что маленькая ложь будет во благо. Когда вы не позвонили в ответ на мое письмо, я объяснил Расселлу, что вы за границей. Я сказал, что письмо перешлют вам и вы непременно приедете.

– Он так и не дождался, – горестно напомнила Дженна.

– Я знал, что он не дождется, – признался Ален. – Но Расселл ни о чем не подозревал. Его смерть была легкой, Дженна, его окружали те, кто его любил. Он надеялся, что вы скоро приедете. Но все получилось иначе, и это даже к лучшему. Тогда бы вы ничего не поняли и могли попасть в неловкое положение.

Дженна только кивнула. Слезы все еще застилали ее глаза. Отец прожил жизнь не напрасно, у него был большой талант, и он имел много друзей. Ален положил ее голову к себе на плечо, и оба засмотрелись на портрет.

– Милая девочка на велосипеде, – тихо произнес Ален. – Сегодня утром я снова видел, как она гоняет по полю вокруг дома. Но на этот раз она выглядела счастливой. – Он повернулся и посмотрел Дженне в глаза. – Вы были счастливы, Дженна?

– Пожалуй, да – некоторое время.

Ален еще долго смотрел в ее запрокинутое лицо, затем резко встал и направился к двери.

– Вернемся в дом. Должно быть, пора обедать.

– Но я еще почти ничего не знаю…

– Потом, – упрямо прервал Ален. – Пожалуй, мы и так пробыли здесь слишком долго.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

У Дженны возникло странное чувство, что Ален чем-то обижен, но она никак не могла понять чем. Когда он открыл перед ней дверь, Дженна вышла на сумрачную лестницу в амбаре, мысленно оставаясь в светлой, просторной комнате. На верхней ступеньке она вдруг оступилась и пошатнулась.

– Ален!

Звать его было вовсе незачем – Ален подхватил Дженну прежде, чем его имя успело слететь с ее губ.

– Вам плохо? – Атен обнял Дженну, и она слегка покраснела, чувствуя, что оказалась в нелепом положении.

– Нет, совсем нет. Вероятно, просто после светлой комнаты здесь слишком темно.

– Тогда я пойду вперед. – Голос Алена звучал раздраженно, и Дженна прикусила губу, беспокойно глядя на него.

– Я, кажется, чем-то обидела вас, – начала она, – но я вовсе не хотела. Представляю себе, сколько хлопот я вам доставила, и если бы я…

Апен обернулся, застыв на ступеньке. Даже в полумраке его глаза казались блестящими и пронизывающими.

– Пустяки. Вы все время нарывались на драку и в конце концов насквозь вымочили мне рубашку, но я не в обиде.

Дженна не осмелилась поднять глаза и уставилась на широкую грудь Алена, на влажное пятно на белой рубашке.

– Простите… Надеюсь, она скоро высохнет.

– Вы думаете? – Ален вдруг взял ее руку и приложил туда, где она лежала прежде, – себе на грудь, с левой стороны, где ощущалось биение сердца. – Как по-вашему, сколько времени на это понадобится? Дженна побледнела, когда Ален крепко прижал к себе ее ладонь. Жар его тела был подобен магниту, и Дженна поняла, что не сможет убрать руку, даже если Ален отпустит ее. Ее пальцы зашевелились, Дженна следила за ними словно под гипнозом. Его кожа была теплой, прикосновение жестких волос сквозь шелк рубашки вызывало возбуждение. Теперь Дженна действительно была близка к обмороку, но совсем по другой причине, и еще сильнее прикусила губу. Осмелившись поднять голову, она обнаружила, что смотрит прямо в горящие темные глаза. Она была не в состоянии отвернуться, и Ален привлек ее ближе, обнял обеими руками и прижал к себе со всей силой.

– Не мучайте меня, – прошептала Дженна, уткнувшись губами в его шею. Ален высвободил одну руку, запустил пальцы в ее волосы и заставил Дженну поднять голову.

– Значит, только вам позволено мучить меня? – хрипло спросил он. – И у меня нет никаких прав?

– Ален! – Дженна в отчаянии успела только прошептать его имя, прежде чем Ален закрыл ей рот губами, затвердевшими в требовательном порыве, против которого Дженна не могла устоять.

У нее закружилась голова от прикосновения этих настойчивых губ. Дженна ослабела в его объятиях, едва его руки начали порывисто ласкать ее. Ален прикасался к ее ушам, гладил кончиками пальцев ее затылок, а Дженна приникала все ближе, чувствуя, как его руки скользят по ее спине к бедрам и сжимают их. Он сказал ей, что той ночью хотел ее, но сейчас слова были ни к чему – Дженну словно опалило пламя, она обвила руками шею Алена и прижалась к его настойчивому, крепкому телу.

Никогда не испытывала Дженна таких ощущений, но приняла их без протеста, вовсе не собираясь отталкивать его. Его руки удерживали ее, их тела двигались вместе, и это движение не допускало посторонних мыслей.

Внезапно Ален подхватил ее на руки, и его сдавленное дыхание стало единственным звуком в сумрачном амбаре. Вместо того чтобы спуститься по лестнице со своей ношей, Ален повернулся и опустил Дженну на сено, пухлой кучей лежащее на полу. Прежде чем он вновь привлек ее к себе, их глаза на секунду встретились, и Дженна увидела в этом взгляде неудержимое желание.

– Вы хотите утешить меня? – потрясенно спросила она, чувствуя, что ее сердце вот-вот выскочит из груди.

– Эго не утешение, cherie, – хрипло пробормотал он, – пока еще нет. Сейчас это почти пытка.

Прежде чем она смогла ответить, он снова прижал ее к себе, и возбуждение вытеснило из головы Дженны все слова. Казалось, ее наполняет боль, но к этой ранее неведомой боли она отчаянно стремилась. Ален приник к ней всем телом и прижался губами к губам, лаская ладонями ее лицо и шею, с усиливающимся пылом гладил ее кожу, пока с глухим стоном не придвинулся еще ближе, вдавив Дженну в их колючее ложе.

– Скажи, что хочешь меня, – потребовал он, на секунду оторвавшись от ее губ. – Признайся, что хотела с первой встречи. Скажи, что жаждешь ощутить мои руки!

Но Дженна, утратившая чувство реальности, не смогла ответить ему, и когда Ален расстегнул пуговицы ее блузки и нашел острые, затвердевшие кончики ее грудей, она в возбуждении стала поворачивать голову из стороны в сторону, ощущая прикосновение его губ. Когда губы Алена снова приблизились к ее губам, Дженна была расслабленной и покорной, неспособной к отпору. Он перекатился на спину, притянув за собой Дженну и зажимая в ладонях ее горящее лицо.

– Поедем со мной в Париж, cherie, – настойчиво проговорил он. – Не пытайся скрывать своих чувств. Утром я должен вернуться, и ты поедешь вместе со мной.

– Утром? – Ее голос и взгляд сказали Алену, как Дженне не хочется расставаться с ним, и его объятия сжались, когда он вновь прикоснулся к ее губам.

– В эти выходные я должен работать. Приезжает делегация, и мне надо быть на месте. Вот почему я приехал сегодня. Времени у меня в обрез, но мне не терпелось увидеться с тобой. Поедем в Париж. Я не хочу уезжать без тебя.

– Я… мне пора возвращаться в Англию. – Дженна понятия не имела, что ответить, но слова Алена вызвали у нее дрожь.

– Но сперва мы побудем вместе в Париже. Я хочу тебя и не намерен ждать.

– Я не могу оставить в одиночестве твою мать. – Дженна поняла, что эти слова невольно слетели у нее с языка. В голове лихорадочно крутились мысли. Значит, Ален ждет, что она останется с ним в Париже? Будет спать с ним? А затем преспокойно вернется в Англию, к Глину?

Дженна пошевелилась, и Ален сразу отпустил ее, порывисто поднимаясь и помогая ей встать.

– Мама побудет с нами, пока я не найду ей подходящую компаньонку.

– Вы считаете, что со мной приличнее переспать в Париже, чем в этом доме? – оскорбленно спросила Дженна.

– Дженна! – Его лицо потемнело, но Дженна уклонилась от его рук и сломя голову бросилась вниз по лестнице, остановившись только на секунду, чтобы стряхнуть солому с брюк и трясущимися пальцами застегнуть блузку. Ален нагнал ее, когда она вышла из амбара, и схватил за руку. – Дженна, подожди!

Машина въехала во двор прежде, чем Ален успел что-нибудь добавить, и оба обернулись: Ален с нетерпеливым выражением на лице, а Дженна – с потрясенным и несчастным.

Во дворе остановился «лендровер», и, увидев за рулем Клодину Рабье, Дженна испытала окончательное унижение.

– Ален, cheri! Ты не предупредил, что приедешь сегодня!

Клодина выбралась из машины и в порыве своей неукротимой энергии бросилась к Алену, крепко обняв его.

– Я приехал всего на одну ночь. – Ален не сделал попытки спастись от настойчивых объятий и усмехнулся в запрокинутое лицо девушки. – Завтра утром я должен вернуться в Париж. – Он поборол гнев, но Дженна еще видела его отблески в глазах Алена.

Казалось, Клодина внезапно заметила раздраженный взгляд Дженны, хотя Ален держался так холодно, словно между ними и не было пылких объятий и поцелуев.

– Вы оба в соломе, cheri, – проговорила Клодина, бросая в сторону Дженны злобный взгляд. Она начала стряхивать колючие соломинки с одежды Алена. – Надо отряхнуть тебя, иначе Маргарита будет потрясена и сделает неверные выводы.

– Вряд ли, – язвительно возразил Ален. – Ты приехала навестить маму?

– Да, завернула по дороге. Я хотела поближе познакомиться с вашей гостьей из Англии. Мари рассказывала мне о ней. Можно мне остаться на обед?

– Об этом спрашивай у мамы. – Наконец Ален высвободился из цепких объятий Клодины и повернулся к дому, крепко держа Дженну за руку.

– О, она непременно разрешит! Мне она никогда не отказывает, – с намеком отозвалась Клодина. – На следующей неделе я собираюсь наведываться почаще – чтобы получше познакомиться с мадемуазель Брайант.

– Дженна уезжает со мной в Париж, – решительно заявил Ален, и Дженна сочла, что пора вмешаться.

– Да, я возвращаюсь в Париж с Аленом и Маргаритой, – торопливо пояснила она. – Завтра я улетаю в Англию, и Ален согласился отвезти меня в аэропорт.

Ален не издал ни звука, но крепче стиснул ее руку, а Дженна почувствовала, что сумела отомстить. Он считал, что может запросто пригласить ее переспать с ним, и она будет вне себя от счастья. Это больно уязвило Дженну. Боль не проходила, но теперь, по крайней мере, Дженна нанесла ответный удар – ей не надо было видеть лицо Алена, чтобы понять, как он разъярен.

На взгляд Дженны, обед напоминал кошмарный сон. Если Ален или его мать и заметили что-нибудь, то промолчали, а болтовня Клодины была бессодержательной и пустой. Клодина слишком часто поглядывала на Алена и Дженну, и было нетрудно понять, что даже она чувствует напряженную атмосферу.

– Вам понравилось в студии вашего отца? – внезапно спросила Клодина, и Дженне показалось, что не только Ален тревожно напрягся, но и Маргарита похолодела. Дженна поспешила с ответом: Клодина явно была избалована и привыкла добиваться своего, но теперь ее следовало вовремя остановить, пока она не зашла слишком далеко. Ее укол, предназначенный для Дженны, задел и Алена, и его мать.

– Да, там замечательно, – быстро проговорила Дженна. – Ален мне все объяснил.

– Да, вижу, он действительно постарался, – приторным голосом отозвалась Клодина. – Разумеется, я была знакома с вашим отцом. Он хотел написать мой портрет.

– Он редко обращался к этому жанру, – заметил Ален, все напряжение которого исчезло при виде этой явной ребяческой шпильки. – Он написал всего два портрета – моей матери и Дженны в шестнадцать лет.

– А я думала, что Расселл никогда ее не видел! – резко возразила Клодина.

– Ты ошиблась, – перебила Маргарита с холодком, так отличающимся от ее обычной мягкости. – Дженна жила со своей матерью, но всегда оставалась любимой дочерью Расселла. По-моему, портрет Дженны – лучшее из всего, что он создал.

– Значит, это ценная вещь? – предположила Клодина, стушевавшись от столь холодного ответа. – Кому же он принадлежит сейчас?

– Портрет достанется Дженне, – решительно заявила Маргарита.

– Но если он такой ценный…

Встревоженное замечание Дженны хрипло перебил Ален:

– Разумеется, ценный, и потому я хочу оставить его у себя. Назовите вашу цену, Дженна. У меня есть законный интерес к этому портрету.

Он говорил правду. Именно он достал фотографию, которая помогла Расселлу написать портрет. Дженна понимала желание Алена получить его.

– Конечно, портрет должен остаться здесь, – тихо произнесла Дженна. – Я с радостью отдам его вам.

– Я не нуждаюсь в подарках, cherie, – непреклонно заявил Ален, блеснув темными глазами. – Я собираюсь купить то, что принадлежит мне по праву.

Дженна знала, что заслужила эту пощечину. В студии она чуть не отдалась Алену, и теперь ей нечего было сказать в ответ. Если Маргарита и заметила густой румянец на ее щеках, то предпочла оставить его без внимания, но от Клодины не ускользало ничто. Лишь только они на минуту остались одни, Клодина обернулась, одарив Дженну гневным взглядом.

– Ален мой! – прошипела она. – И всегда был моим! Мы уже любовники и скоро поженимся!

– Рада за вас, – отозвалась Дженна, поднимаясь и глядя сверху вниз в рассерженное лицо француженки. – Прошу вас, не трудитесь присылать мне приглашение на свадьбу!

Она вышла из комнаты и направилась к себе, пылая от гнева, унижения и невыносимого одиночества. Ее мир рухнул. Теперь в нем не за что уцепиться. Не надо было особой мудрости, чтобы понять: с прежней жизнью покончено, запланированного брака с Глином не будет. Приезд сюда перевернул все. Да, она неравнодушна к Алену, этого нельзя отрицать.

Дженна сидела, погрузившись в тягостные раздумья, пока в ее дверь не постучали. Не дожидаясь разрешения, к ней вошла Маргарита.

– Я не подозревала, что Клодина начнет задевать вас, – спокойно произнесла она, – но я пришла сказать, что она уехала. Иногда эта девушка ведет себя невоспитанно и вызывает сильное раздражение. Ее баловали с пеленок.

– По-видимому, это нравится Алену, – съехидничала Дженна, и в ответ заслужила весьма подозрительный взгляд.

– Не могу сказать, чтобы сейчас он был вне себя от радости, – пробормотала Маргарита. – Когда он обнаружил, что вы ушли, то решительно заявил, что проводит Клодину до машины. Он только что проследил, как она уезжает.

– Это он прислал вас сюда? – спросила Дженна, стараясь не выдать свою надежду. Очевидно, это ей не удалось, так как Маргарита скептически приподняла бровь.

– Если бы он хотел найти вас, он пришел бы сам, – сухо ответила она. – Ален не выносит церемоний, а уж уловок тем более. И сейчас, как я уже сказала, он не особенно доволен.

Маргарита тоже не радовалась. Ален сообщил ей о необходимости уехать утром, причем его тон не допускал и мысли, что Маргарита останется здесь одна.

– Дженна уезжает домой – она настаивает на этом, – непреклонно сказал он. – Значит, ты остаешься здесь в полном одиночестве, а этого я не допущу. Собирай вещи, мама. Полагаю, Дженна уже поспешила уложиться.

Дженна не преминула упрекнуть Алена за это, как только Маргарита ушла.

– Премного благодарна! – сгоряча выпалила она. – Теперь Маргарита будет думать, что это я упросила вас увезти меня отсюда. Я чувствую себя предательницей.

– Снова детский лепет? – осведомился Ален. – Значит, созерцание портрета не принесло вам особой пользы. Вы хотите, чтобы я рассказал матери правду? Сказать ей, что вы ни о чем меня не просили, а просто растаяли в моих объятиях, а с самого приезда не сводили с меня тоскующих глаз? Сообщить, что ваше желание сбежать появилось, только когда я откровенно заявил о своих чувствах?

– Да, расскажите ей обо всем, – фыркнула Дженна. Теперь, после разговора с Клодиной, Алену было нечем смутить ее. – Маргарита давно подозревает, что ее сын мужлан. Она только посмеется и не поверит ни единому вашему слову. Ей хорошо известно, чей вы любовник: Клодина уже доложила об этом всей округе! – Дженна сорвалась с места, не дожидаясь ответа, но Ален поймал ее за руку.

– Черт возьми! – Ален взглянул в ее сердитое лицо и взорвался смехом. – Так вы ревнуете? Кто бы подумал, petite!

– А вы не думайте – смеяться тут не над чем, – парировала Дженна. – Только зарубите себе на носу: мне нет дела ни до этого дома, ни до вас.

– Наконец-то вы заговорили, как положено женщине, – неожиданно мягко заметил Ален. – Ваше тело не лгало, Дженна.

– Может, тут все дело в опыте, – отрезала Дженна, и на этот раз сумела уйти к себе.

Ужин прошел мрачно. Ален пребывал в дурном настроении, Маргарита изо всех сил пыталась показать, как она рада возвращению в Париж. Дженна чуть было опять не размякла и не предложила остаться с ней, но на сей раз вовремя сдержала великодушный порыв. Ей было просто необходимо уехать подальше от Алена, вернуться в Англию, к нормальной жизни.

– Как же насчет вашего наследства? – Неожиданный вопрос Алена разорвал напряженное молчание.

– Я уже сделала все, что вы просили, – невозмутимо ответила Дженна. – Я встретилась с прошлым, увидела дом и студию. Теперь мне пора возвращаться к работе и прежней жизни. Пусть остальными делами займутся юристы, и прошу поверить, мне не нужно ничего, кроме, может быть, нескольких личных вещей в память об отце. Этот дом принадлежит Маргарите, и я никоим образом не претендую на него. Портрет можете оставить себе – он по праву принадлежит вам. Знаю, он очень хорош, но я не нуждаюсь в напоминании о том, как я выглядела в шестнадцать лет. Во всяком случае, я признательна вам за это напоминание – вместе с ним исчезла вся моя боль.

– В самом деле? – мрачно переспросил Ален. – Я все еще слышу ее в вашем голосе.

Дженна напряглась, но тут вмешалась Маргарита:

– Прошу тебя, Ален, не надо! Я не вынесу ссоры и не понимаю, о чем тут спорить. Эту неделю Дженна была так добра ко мне. Разве она многого просит? Онавсего лишь хочет жить по-своему.

– Если она вообще знает, чего хочет, – сердито возразил Ален.

– Знаю. – Когда Ален поднял голову, Дженна бесстрашно встретила его взгляд. Кроме того, она знала, чего не хочет ни в коем случае, чего просто не в состоянии вынести. Она не пережила бы, если бы после ласк Ален оставил ее с улыбкой, беспечно пожимая плечами. Ее уже бросали однажды, когда ей было всего восемь лет. На то, чтобы оправиться, ушло все ее детство. Сколько времени нужно, чтобы оправиться от несчастной любви? Инстинкт самосохранения подсказывал Дженне, что на это не хватит и целой жизни.

Она поднялась наверх и принялась укладывать вещи – тщательно и методично. Она собиралась в аэропорт, а не домой к Алену. Она вернется в Англию, к прежней жизни, и забудет про Алена, забудет эту уютную французскую ферму. На минуту Дженна замерла и выглянула в окно. Казалось, она знакома с Аленом всю жизнь.

В глубине души она всегда представляла себя средневековой узницей, ждущей рыцаря-спасителя. В своем роде Ален спас ее, прогнал боль и обиду, но вместе с тем принес новую боль. Он разбил ее панцирь и пробудил в ней неутолимую жажду любви. Дженна нетерпеливо вернулась к своему делу. Кто она такая, чтобы судить Алена? Она охотно пошла у него на поводу, была бесхитростной и робкой и с радостью бросилась в его объятия, согретая его страстью, его странными взрывами доброты и юмора.

Должно быть, встреча с Аленом еше один жестокий урок… Вместе с тем Дженна понимала, что не сможет просто избавиться от мыслей о нем – не сможет никогда. А как же Глин? Дженне не понадобилось долго искать ответ на этот вопрос. Глина в ее жизни не будет – ему не заполнить образовавшуюся в ее душе пустоту. Это под силу только Алену, но Алену до ее души дела нет.

Возвращение в Париж на следующий день было не очень радостным. Дженна уселась сзади, рядом с Маргаритой. Дженне хотелось оставить о себе у матери Алена самые лучшие впечатления, но она понимала, что, сидя рядом с Аленом, волей-неволей будет хранить угрюмое молчание. Ален хмурился со вчерашнего вечера, и хотя Маргарита, несомненно, заметила это, держалась она как обычно.

Тем не менее, говорить им было не о чем, кроме обмена краткими любезностями. Ален гневался, а Маргарита горевала, покидая дом. Тем не менее, она старалась избавить Дженну от угрызений совести и время от времени улыбалась и поглаживала ее по руке. Несколько раз Дженна замечала, что Ален наблюдает за ней в зеркало, и с облегчением вздохнула, едва они достигли окраин Парижа.

– Вы не подбросите меня в аэропорт? – торопливо спросила она, заметив указатели и мечтая как можно скорее оказаться в одиночестве.

– Сначала я должен отвезти домой мать, – холодно сообщил ей Ален. – И потом, мне известно время вашего рейса – до него еще три часа. Поскольку я все равно еду в аэропорт, встречать прибывающую делегацию, я смогу заодно захватить и вас.

Спорить не было смысла, и Дженна решила, что Ален просто довезет ее и оставит в аэропорту. Конечно, она не нуждалась в провожатых, но хотела бы расстаться при других обстоятельствах – сейчас они были слишком злы друг на друга, а сама Дженна – слишком несчастна.

Ей вообще не хотелось расставаться с Аленом – Дженна честно призналась в этом самой себе. Оставлять его разгневанным было еще хуже. Внешне он держался вежливо и любезно, но внутри кипел от ярости. Дженна удивилась, насколько хорошо знает его, и поняла, что он был совершенно прав в одном: они узнали друг друга с первого взгляда. Дженна полагала, что причиной тому ее многочисленные ассоциации с фамилией «Лемаршан», но ошиблась – ее инстинктивно тянуло к Алену, даже когда он был для нее чужим. Теперь же он стал почти близким, и расставание с ним было тяжелым, самым тяжелым из всех расставаний в ее жизни.

Великолепный дом выглядел как и прежде, сиял белизной под солнцем, и Дженна торопливо отвернулась, понимая, что хочет остаться здесь, с Аленом, а не возвращаться в свою пустую жизнь, к стерильным планам на будущее. Ален стал для нее воплощением тепла и силы, а Дженна нуждалась и в том, и в другом.

Неудобно было дожидаться Алена в машине. Он собирался проследить, как Маргарита устроится в доме. Кроме того, было слишком рано ехать в аэропорт, даже если бы Ален согласился, а он явно не собирался соглашаться.

– Кофе, Жюль, – приказал он, когда слуга вышел поприветствовать их. – И, пожалуй, чай для мадемуазель. Подайте в маленькую гостиную, как можно быстрее. А потом отнесите в комнату багаж мадам.

Здесь, в собственном доме, он стал отчужденным и неулыбчивым, таким же, каким Дженна видела его прежде, и она почти не могла поверить, что совсем недавно он обнимал ее, страстно целовал, требовал остаться с ним. Дженна вспыхнула и в отчаянии повернулась к Маргарите. Они сидели в маленькой золотисто-белой гостиной, ожидая кофе.

– Вы уже решили, кого хотите видеть компаньонкой? – спросила Дженна, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Алена.

– Да – вас! – Маргарита рассмеялась. – Но я не надеюсь, что вы примете это предложение, и потому Алену придется подыскать мне кого-нибудь другого. Это будет непросто. Видите ли, я не очень общительна, и мне трудно терпеть в доме присутствие посторонних людей.

– Но вы же примирились со мной, – попыталась отшутиться Дженна, но Маргарита покачала головой и улыбнулась.

– Вы для меня не чужая, ma chere. Вы Дженна, о которой я слышала долгие годы. Я даже знала, как вы выглядите. И потом, в вас есть мягкость, присущая Расселлу, – это очень помогло мне.

– Но теперь с этим покончено, – прервал Ален. Он поднялся и застыл, уставившись в окно, и мать с упреком покачала головой.

– Ален, не надо говорить таким обвиняющим тоном. Дженна и без того пожертвовала своим временем, оставшись здесь. Может, она скоро вернется.

– Конечно, я вернусь в Дордонь, чтобы повидаться с вами, – пообещала Дженна, зная, что никогда не решится вновь встретиться с Аленом.

Ален обернулся и взглянул на нее.

– А в Париж, увидеться со мной? – вкрадчиво поинтересовался он. – Мне закрыт доступ в вашу приятную компанию? Я обречен на одиночество?

– О, Ален! – рассмеялась Маргарита. – Перестань дразнить Дженну. Знаю, время от времени вы ссоритесь, но, по крайней мере, отпусти ее с миром. Во всяком случае, – добавила она, искоса взглянув на сына, – вряд ли твое одиночество протянется долго. Если Клодина возьмется за дело, ты окажешься женатым одним махом.

– Вполне возможно. – Ален опустился в кресло, изогнув губы в привычной сардонической усмешке. – На этот раз Клодина без обиняков заявила, что я заставил ее ждать слишком долго. Я заметил, что она решила воспользоваться помощью этого Вийета.

– На вид он довольно мил, – пробормотала Маргарита, блеснув глазами. Казалось, и она, и Ален на время забыли о Дженне, и Дженна только порадовалась этому, в панике ощущая, что на глаза вот-вот навернутся слезы. Она поняла, что не вынесет, если Ален женится на другой женщине. В глубине души Дженна была почти готова просить позволения остаться, но прежняя выдержка пришла ей на помощь и помогла взять себя в руки.