Текст книги "Навстречу судьбе"

Автор книги: Патриция Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Вы добиваетесь, чтобы я уехала отсюда? – яростно прошипела Дженна. Сейчас ее щеки буквально пылали, и Ален оценивающе посмотрел на нее.

– Pas question! Вчера ночью я говорил, что хочу вас. Любая нормальная девушка все поняла бы, но в вашей догадливости я не уверен. Вам незнакома страсть. Сегодня утром вы в полной безопасности. – Внезапно Ален прекратил насмешки. – Только воздержитесь от одиноких прогулок в мое отсутствие.

– С Бернаром мне будет куда безопаснее, чем с вами, если вы это имеете в виду! – фыркнула Дженна, круто повернулась и бросилась к дому.

Ален нагнал ее в два шага, насмешливое выражение исчезло с его лица. Он злился.

– Только без глупостей, – прорычал он. – Если бы я знал, что вы снова собираетесь приняться за старое, я настоял бы, чтобы вы вернулись в Париж. Я напомню об этом матери и попрошу ее приглядеть за вами.

– Перестаньте командовать! – взвилась Дженна. – Я остаюсь здесь по собственной воле из сочувствия к вашей матери. А в остальном буду поступать так, как захочу.

Она высвободилась и ушла, чему на сей раз Ален не препятствовал. Когда он вернулся в дом, Дженна читала привезенную с собой книгу и даже не подняла головы. Ален старательно игнорировал ее, пока не подошло время отъезда. Дженна со странной смесью чувств наблюдала, как автомобиль разворачивается у дома. Она пыталась убедить себя, что рада отъезду Алена, но чувствовала, что это неправда. К тому же она опять попала в зависимость от него: на ферме ей придется торчать до тех пор, пока Ален не соизволит приехать и забрать ее. Волей-неволей она будет вынуждена вспоминать о нем каждый день.

В компании Маргариты она погрузилась в приятную череду дней. Незаметно потеплело – настолько, что теперь все дни можно было проводить на открытом воздухе, и, хотя купаться в бассейне было еще слишком рано, Дженна сумела загореть до золотистого оттенка. Она прибавила несколько необходимых фунтов веса – благодаря тишине и покою дома, ненавязчивому присутствию Маргариты и совершенно нежданному чувству умиротворения.

Дженна завоевала себе доступ на кухню и начала постигать секреты французской кулинарии. Так проходили дни, и в приятных заботах Дженна почти не замечала, как один из них сменяется другим. Только одно беспокоило ее: каждый день она ждала возвращения Алена. Она изо всех сил старалась не думать о нем, но он упорно не желал уходить из ее мыслей.

Нехотя она призналась самой себе, что чуть ли не мечтает о встрече с ним. Ее беспокойство не ускользнуло от внимания Маргариты.

– Сегодня четверг, – заметила она однажды утром. – Мы пробыли здесь вдвоем с воскресенья. Пожалуй, пора нам развлечься, не то вы здесь умрете со скуки.

– Нет, мне не скучно, – быстро возразила Дженна. – Я даже о школе забыла, – с виноватой улыбкой добавила она. – Во всяком случае, настроение у меня совсем не рабочее.

– В самом деле? Это я сбила вас с пути истинного. – Мать Алена выглядела виноватой, и Дженна поспешила успокоить ее:

– Никто меня с пути не сбивал. Мне просто нравится здесь. Разве вы не заметили, как я поправилась?

– Вы действительно очень посвежели и выглядите совершенно здоровой, – согласилась Маргарита. – И все-таки, сколько вы сможете пробыть здесь, не лишаясь работы?

– Ну, еще одну неделю точно могу. – Дженна не опасалась потерять работу, но раньше или позже все равно придется вернуться, потому лучше было заранее запланировать время отъезда, чтобы не разочаровывать Маргариту.

– Тогда надо с пользой провести оставшееся время, – решительно заявила Маргарита. – Я собираюсь в ближайший городок за покупками, вы там еще не были. Мы отправимся сразу же после завтрака.

– Пешком? – удивилась Дженна. Ближайший городок находился довольно далеко, Ален ездил туда на машине.

– Mais поп! [27]27
   Разумеется, нет! (франц.)


[Закрыть]У меня есть машина. Насколько мне известно, она пока исправна.

Машина, о которой шла речь, оказалась маленьким «рено». Дженна заинтересованно заглянула в открытую дверь гаража. По-видимому, его приспособили под склад ненужных и громоздких вещей. У стены стоял велосипед.

– Это велосипед Алена, – объяснила Маргарита, заметив любопытство Дженны. – Правда, Ален уже несколько лет не садился на него, теперь он прежнее лихачество бросил, но было время, когда он по целым выходным не слезал с велосипеда. Любителю с таким велосипедом не управиться, – предупредила она, заметив, как загорелись глаза у Дженны, – это настоящая гоночная машина.

Дженна знала, что Маргарита права, но решила пробраться в гараж и опробовать велосипед сразу же, как только выберет время. Кое-какой опыт у нее был: девочкой она ездила на велосипеде в школу. В ее голове промелькнула мысль, что в то самое время Ален жил здесь, выезжал покататься на своей великолепной машине, возвращался домой, беседовал с матерью и отцом Дженны. Эта картина ясно возникла в ее голове, но не вызвала обычной горечи, поскольку в ней центральное место занимал Ален, разгонявший тоску. Он оказался прав – прежние стены рушились, и Дженне следовало позаботиться, чтобы на их месте не выросли новые, которых она не сможет одолеть. При этой мысли щеки Дженны порозовели, и Маргарита с любопытством взглянула на нее, неправильно истолковав ее смущение.

– Я вовсе не хотела сказать, что Ален рассердится, если вы решите покататься на его велосипеде, – быстро поправилась Маргарита. – Просто для езды по здешним дорогам он не очень пригоден. Для этого надо набраться опыта…

– Непременно наберусь, – усмехнулась Дженна и села в машину, выезжающую из гаража. С поворота дороги она оглянулась: старый дом снова стал золотистым и блестящим под солнцем. Вместе с летним теплом в душе Дженны крепло желание остаться здесь.

Она примирилась с собой и своим отцом и внезапно захотела рассказать об этом Алену, почувствовав к нему нечто похожее на благодарность. Горечь исчезла, ее душа наконец-то успокоилась и прояснилась. С внезапной виноватостью Дженна припомнила и о Глине – в последний раз она звонила ему еще из Парижа.

– Когда мы вернемся, я должна позвонить домой, – сказала она Маргарите.

– Конечно, ma chere, звоните, когда пожелаете.

Дженна улыбнулась и погрузилась в задумчивость. Слово «дом» потеряло для нее прежний смысл. Сейчас она разрывалась между двумя домами, но к ферме привязывала ее совсем не мысль об отце, а надежда увидеться с Аленом: она скучала по его ироническим улыбкам и язвительным замечаниям, по его неожиданным поцелуям.

На этот раз они повернули на юг, и вскоре Дженна была заинтригована, увидев на лугах огромные стаи гусей, крики которых перекрывали шум машины.

– Гуси – слишком шумные птицы, – заметила Маргарита, хмурясь, пока проезжала мимо лугов. – И потом, они часто бывают злобными.

– Никогда еще не видела так много гусей! – произнесла Дженна, оглядываясь назад.

– Наша страна славится своим foie gras [28]28
   Паштет из гусиной печени (франц.).


[Закрыть]. В этом районе производят тонны паштета. Обычно этим занимаются семейные предприятия, выпуская один из самых известных деликатесов Франции.

Улыбка исчезла с лица Дженны. Ее английское мышление было не в силах примириться с насильственным откармливанием этих гусей на убой, какими бы злобными они ни были.

– А еще у нас есть трюфели. Вы знаете, что это такое?

– Какой-то подземный гриб? – Дженна напряженно нахмурилась, и Маргарита рассмеялась, взглянув на нее.

– Ma chere, это чудесное и чрезвычайно дорогое кушанье! У трюфелей своеобразный вкус, и их приготовление нельзя доверять неопытному повару.

Маргарита заговорила об искусстве кулинарии, а Дженна с удовольствием вслушивалась в мягкие звуки ее голоса. Теперь, когда Маргарита привыкла к ней, ее английский значительно улучшился. Несомненно, с Расселлом она говорила по-английски.

Городок оказался небольшим и чистеньким, таким, как все города округи, – строения были сосредоточены вокруг главной площади, затененной высокими деревьями. Дженне хотелось побродить по улицам и поглазеть на витрины, но Маргарита с неожиданной силой взяла ее за руку.

– Нет! Если с вами что-нибудь случится, Ален меня не простит. Я должна доставить вас обратно невредимой, Дженна, и потому не могу выпускать вас из поля зрения.

– Но я не ребенок! – Дженна рассмеялась. – Я вполне могу позаботиться о себе.

– Вы не говорите по-французски, – торжествующе напомнила Маргарита, и Дженна была вынуждена согласиться. Когда только эти люди перестанут опекать ее? С тех пор как Дженна впервые увидела Алена, казалось, каждый шаг она совершала под пристальным наблюдением.

– Во Францию я прилетела одна, – стояла на своем Дженна, но мать Алена и здесь одержала верх:

– Но Ален встречал вас, n'est-ce pas? Он велел мне присматривать за вами, – закончила она, всем видом давая понять, что продолжать спор бесполезно.

– Вероятно, он считает меня слишком глупой, – раздраженно пробормотала Дженна.

– Нет, просто хрупкой и беззащитной, – возразила Маргарита, подводя Дженну к прилавку на улице, заваленному яркими фруктами и свежими овощами. – По-моему, тут все дело в цвете вашего лица и волос, дорогая, – Ален давно ими заинтригован.

– Давно? – Дженна изумленно взглянула на спутницу, но ответа не дождалась. Маргарита перебирала фрукты и овощи с фанатичным усердием, она прямо-таки священнодействовала, закупая продукты, и Дженна не решилась мешать ей. Если Ален заинтригован цветом ее волос и лица с тех пор, как впервые увидел ее, почему же Маргарита сказала «давно»? Это слово явно выражало более продолжительное время. Очевидно, Маргарита просто неудачно выразилась на чужом языке.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Несмотря на то, что Маргарита не отпускала ее от себя ни на шаг, поездка доставила Дженне огромное удовольствие. Позднее Маргарита посвятила ее в тайны приготовления некоторых блюд. К счастью, среди них не оказалось ни foie gras, ни трюфелей. Даже разговор с Глином прошел успешно: Глин вернулся к прежней, спокойной и нетребовательной, манере речи и признался, что сильно скучает по Дженне.

– Сколько еще продлится твой отпуск, Дженна? – пожелал узнать он. – Здесь без тебя чертовски скучно. Забавно, но прежде я никогда не замечал, в каком паршивом городишке живу. Не замечал, какой напыщенный старый петух Нед. Без тебя я начинаю чувствовать себя здесь марсианином. Я даже дважды проехался мимо «Грей-Хаус» – чтобы посмотреть, не стоит ли там твоя машина. Думал, вдруг ты вернулась и не сообщила мне. Глупо, конечно, – смущенно добавил он.

– Ничего тут глупого нет, – успокоила его Дженна. – Я тоже скучаю по тебе.

Она произнесла эти слова, не задумываясь, но теперь понимала, что солгала – она просто хотела успокоить Глина и цеплялась за прежнюю жизнь, надеясь почувствовать себя в безопасности. Дженна прекрасно понимала, почему так делает. Она слишком часто думала об Алене, и это было нелепо. Между ними существуют чисто деловые отношения, и ничего более. Каковы бы ни были планы Алена, в них нет места для Дженны – от нее требуется разве что сделать счастливой его мать, отказавшись от своей доли дома. А что касается поцелуев, разве не объяснил он, что всему виной его французский темперамент? Вероятно, французы не принимают подобные поступки близко к сердцу.

– Я вернусь через неделю, – твердо сказала Дженна Глину.

– И мы объявим о нашей помолвке.

Когда он повесил трубку после этого неожиданного заявления, у Дженны знакомо защемило сердце – возвращалось прежнее ощущение, что она поймана в ловушку, и вместе с тем в памяти всплыло прикосновение рук Алена. Она не сомневалась в своих чувствах к Алену, но что будет с Глином? Неужели она способна рисковать своей налаженной жизнью?

К вечеру она стала задремывать на ходу. В этот раз сон пришел к ней без обычных помех – образ матери не отвлекал и не тревожил ее. Но едва Дженна расслабилась, как перед ней всплыло лицо Алена.

Прежде чем уснуть, Дженна успела задуматься о том, какой была бы ее жизнь здесь – с отцом, а не с матерью. Она выросла бы, окруженная спокойными заботами Маргариты, разумеется, скорее француженкой, чем англичанкой. Была бы ближе к Алену. Но все эти догадки казались бессмысленными, стоило Дженне вспомнить, что отцу она была не нужна.

На следующее утро Дженна обследовала гараж и решительно вывела из него велосипед. Под ярким солнечным светом она разглядела, что машина действительно великолепна. Дженна стерла с велосипеда пыль и не без робости забралась на седло. Ее не смущало, что велосипед мужской. Дженна была одета в брюки и чувствовала себя совершенно уверенно, пока ее ноги стояли на земле. Поминутно спуская ноги с педалей, она потратила немало времени, катаясь во дворе и осваиваясь с машиной. На шум из дома вышла Маргарита и принялась помогать ей советами и улыбками.

Когда мать Алена наконец ушла в дом, задумчиво покачав головой и храня на лице довольное выражение, Дженна решила рискнуть. Она смело направилась к ограде и только один раз была вынуждена оттолкнуться ногой от земли. После третьей попытки она почувствовала себя увереннее и смелее – но не настолько, чтобы выехать за ворота.

Она вовсе не боялась падения, зато сильно опасалась Мари, которая сегодня должна была весь день провести на ферме. У Дженны не было ни малейшего намерения выставлять себя на посмешище и давать новую пищу для сплетен Мари и Клодины. Поле за домом было совершенно ровным, и Дженна направилась туда. Был риск повредить велосипед во время прогулки, однако желание проехаться было слишком сильным, чтобы отказываться от него.

Дженна перетащила велосипед через ограду и поехала по полю, постепенно набирая скорость и радуясь движению. Механизм переключения скоростей велосипеда оказался сложным и тугим, но после нескольких неудач Дженна справилась с ним и, сделав один круг, загордилась собой. Утро превратилось в запах травы, шорох шин и ветер, развевающий волосы. Дженна мчалась все быстрее.

Огибая дом в третий раз, она несколько переоценила свои силы, и велосипед завихлялся из стороны в сторону, пока она пыталась выровнять его. Так и не сумев этого сделать, Дженна повалилась на бок, но только рассмеялась, хотя сильно ударилась о землю, а сверху ее придавил велосипед. Она не досадовала. Ничто не могло лишить ее радости в это чудесное утро, и Дженна напрочь забыла про ехидную Мари, должно быть злорадно наблюдавшую за ее падением.

Однако наблюдала за ней вовсе не Мари. Дженна лежала, глядя в небо, вдыхая аромат травы и улыбаясь самой себе. Она даже не стала сталкивать с себя велосипед. Он был совсем не тяжелый, но, чтобы отодвинуть его, надо было подняться. Охваченная приятной усталостью, Дженна не шевелилась, глядя на плывущие высоко в небе белые облака.

Всю нелепость своей ребяческой выходки она осознала, только обнаружив, что над ней возвышается Ален, разглядывая ее прищуренными насмешливыми глазами. Губы Алена подергивались и изгибались, словно он старался сдержать смех.

– Зрелище не захватывающее, но достойное внимания, – заметил он.

Ален стоял, засунув руки в карманы. Дженна поняла, что слишком увлеклась и даже не услышала шум подъехавшего автомобиля.

– Сегодня же еще только пятница, – пробормотала Дженна, уставившись на, него и прикрывая ладонью глаза.

– Иногда у меня выдается свободное время, – серьезно ответил Ален. Глаза его по-прежнему смеялись, и Дженна внезапно вспыхнула, представив себе, как выглядит сейчас, валяясь на траве, придавленная средством передвижения.

Едва она пошевелилась, чтобы подняться, Ален нагнулся и отодвинул в сторону велосипед, но, прежде чем Дженна встала на ноги, он подошел поближе, сел на траву и взглянул сверху в ее пылающее лицо.

– Похоже, мне не следовало брать велосипед… – беспокойно начала Дженна.

– Я не против, – Ален лениво пожал плечами, – я не собираюсь участвовать в гонках «Тур де Франс». А вот вы могли бы. Я видел ваш последний круг по полю.

– Кажется, я испортила велосипед, катаясь по траве, – настойчиво повторила Дженна. Вставать она не спешила. После долгих дней ожидания Ален появился слишком внезапно, и Дженна должна была признаться, что просто хочет посмотреть на него подольше.

– Я включу это в счет, когда вы будете уезжать, – пробурчал Ален. Их взгляды встретились. Ален откинулся, опершись на локти, и уставился на верхушки деревьев, внезапно посерьезнев. – Я уже успел повидаться с матерью. Вы сделали ее счастливой, Дженна, вы вернули ей смысл жизни.

– Я рада этому, – призналась Дженна. – К сожалению, скоро мне придется уехать.

– Почему? – Ален повернулся и в упор взглянул на нее. – Почему вы хотите уехать? Вам же наконец-то понравилось здесь.

– Потому, что у меня есть работа… и Глин соскучился.

– В самом деле? – Ален сердито нахмурился, и Дженна ощутила беспокойство. Она попыталась встать, но Ален удержал ее. – Сидите, – приказал он. – Нам надо поговорить об этом.

– Тут не о чем разговаривать. Я могу задержаться еще на неделю, не больше. В Англии у меня дом, работа. Жизнь не может быть сплошным отпуском.

Ален улегся на траву рядом с ней, глядя в небо.

– Пожалуй, вы правы. – Он раздраженно вздохнул. – К сожалению, мне так и не удалось сделать то, что хотелось. Ничто не изменилось.

– Нет, изменилось! – Дженна села и пристально взглянула на Алена. – Вы даже не представляете себе, как изменилось мое настроение. Кажется, все обиды и боль куда-то исчезли. Я чувствую себя так уютно рядом с вашей матерью. Проведенное здесь время пошло мне на пользу.

Ален поднял руку и лениво провел пальцами по щеке Дженны.

– А как насчет призрака?

– Кажется, он еще там, – Дженна кивнула в сторону амбара, а затем легла на спину рядом с ним, глядя, как облака плывут по небу. – Похоже, я готова встретиться с ним, но не знаю, что это даст. Может, я лишусь радости, обретенной с таким трудом. Может, вернется боль.

– Peut-etre [29]29
   Может быть (франц.).


[Закрыть]. – Ален сел и склонился над Дженной. – Вы никогда не узнаете об этом, если будете избегать встречи. – Дженна не ответила, и Ален взял ее за подбородок. – Вы хотите попытаться, Дженна?

– Не знаю.

Он отвел ее светлые волосы со лба, пристально глядя ей в глаза, и Дженна услышала, как гулко колотится ее сердце. Ее чувства к Алену были нелепыми, взялись ниоткуда, предвещая новое горе. Их взгляды на мгновение встретились, и на смуглом красивом лице медленно появилась улыбка.

– Сейчас я действительно намерен обойтись с вами круто, Дженна Брайант.

Ален порывисто поднялся и поставил девушку на ноги, придержав, когда она пошатнулась. Ее голова внезапно стала невероятно легкой, и не от быстрого подъема. Причиной тому было присутствие Алена, его властный нрав, ошеломляющая сила. Рядом с ним Дженна чувствовала себя так, словно вокруг нее закружились облака.

– Вы боитесь лишиться того, что обрели здесь? – тихо спросил он, держа ее за руки. – Неужели вы так цените это чувство?

– Достаточно, чтобы опасаться потерять его, – прошептала Дженна, глядя на него. – Возможно, я вернусь к тому, с чего начала.

– Не думаю. – Внезапно он улыбнулся ей. – Когда хочешь чего-нибудь очень сильно, вряд ли этого можно лишиться. – Он оглядел ее лицо, задержал взгляд на приоткрытых губах, и Дженна потупилась, пугаясь своих чувств.

– У меня кружится голова, – прошептала она, чувствуя жар на щеках.

– И у меня, – подхватил Ален, поворачивая ее к дому. – Вероятно, у нас аллергия на запах травы.

Наклонившись, он поднял велосипед и повел его к дому, а Дженна только сейчас заметила, что они взяты под наблюдение. Мари вышла во двор и открыто глазела на них, даже не пытаясь заняться своим делом: увиденное давало новый повод для сплетен и догадок.

Ален проигнорировал ее, повел себя так, словно никакой Мари не существовало, и девушка ушла в дом только под решительным взглядом Дженны.

– Пожалуй, мы выпьем кофе, а затем потолкуем, – предложил Ален. – И решим, что делать: отправиться в амбар или еще куда-нибудь.

– Но вы только что приехали из Парижа! Вы наверняка устали…

– Я действительно устал, – подтвердил Ален, – но, увидев, с каким азартом вы гоняете вокруг дома, почувствовал прилив энергии. Мы поедем обедать, – предложил он.

Опьяняющее чувство Дженны быстро исчезло.

– В замок я не поеду! – решительно заявила она.

– Вам не понравился замок? Или Клодина? – Ален внимательно взглянул на нее, но Дженна была готова к такому взгляду.

– Разумеется, мне не понравился замок. Там слишком холодно и темно, к тому же, повторяю, я предпочитаю еду, приготовленную Маргаритой. А что касается Клодины, о ней я просто не думала. Я ее не знаю и знать не хочу. Через неделю я отсюда уеду и никогда больше не увижу ее.

– Значит, вы не вернетесь сюда? Вам нравится моя мать, и все-таки вы будете рады, если она исчезнет из вашей жизни? – Ален остановился у ограды и серьезно взглянул на Дженну.

– Нет, совсем не рада. Но как я могу…

– Как вы можете видеться с ней, не встречаясь при этом со мной? Это меня вы собираетесь избегать, n'est-ce pas?

– Я… в общем-то, я не имею ничего против вас… – неловко начала Дженна, и Ален, вдруг взорвавшись смехом, перемахнул через ограду и поднял Дженну, словно она была невесомой.

– А вдруг я имею что-нибудь против вас, моя загадочная родственница? – усмехнулся он. Он еще держал Дженну в кольце рук, и Дженна тут же вспыхнула, почувствовав насмешку.

– Я не… – сгоряча начала она, но Ален приложил палец к ее губам, подавляя вспышку.

– Вы мне не родственница? – подсказал он. – Согласен. Вряд ли я смог бы ощутить такой прилив страсти к родственнице.

– Очевидно, вы были пьяны, – фыркнула Дженна, залившись румянцем.

– Несомненно, я захмелел изрядно, – беспечно подтвердил Ален, – как и вы, petite.

– Напоминать об этом не по-джентльменски, – сердито заметила Дженна.

– Но ведь я не джентльмен, я не такой, как ваш приятель-юрист, cherie… не такой идиот.

– Пустите меня сейчас же, – решительно потребовала Дженна, напоминая Алену, что он все еще держит ее в объятиях, делающихся все крепче.

– Прошу прощения, – насмешливо отозвался Ален. – Совсем забыл, что вам это не нравится. – Перегнувшись через ограду, он втащил велосипед. Дженна мрачно смотрела на него.

– Вы опять лишили меня спокойствия, – с горьким укором проговорила она.

– А чего вы от меня ожидали? Моя мать вас успокаивает, а я вас злю, каждый трудится в меру своих способностей. – Внезапно Ален усмехнулся и взял Дженну за руку. – Сегодня я еще не очень старался. Простите меня, Дженна. Иногда вы становитесь такой упрямицей и такой англичанкой, что мне просто не терпится подразнить вас. В будущем я постараюсь сдерживаться.

– Когда… когда я соберусь уезжать на следующей неделе… – торопливо начала Дженна, прежде чем они достигли дома, – вы приедете за мной или же мне придется добираться до Парижа самой?

– Разумеется, я заберу отсюда вас обеих. – Ален мгновенно перешел от смеха к серьезности. – Маме нельзя оставаться здесь одной. Сразу же найти для нее компаньонку будет невозможно. Пока она поживет у меня.

– Простите… – пробормотала Дженна.

– Это не ваша вина, – холодно отозвался Ален, утратив последние следы веселости. – До вашего приезда наша жизнь текла своим чередом. Несомненно, в ней ничто не изменится и после вашего отъезда.

Они вошли в дом, и понимающий взгляд Мари, казалось, окончательно привел Алена в бешенство. Он издал недовольное восклицание.

– Будьте любезны заняться уборкой наверху, – приказал он, не заботясь о том, что девушка уже получила задание от его матери. – Мы хотим выпить здесь кофе. Вы сюда вернетесь, когда мы уйдем.

– Oui, monsieur. – Девушка торопливо удалилась. Когда Дженна подняла голову, то обнаружила, что

Маргарита наблюдает за ними с порога кухни. Маргарита молча повернулась и вскоре принесла в гостиную кофе для них двоих, после чего поспешила удалиться. Несомненно, она уже почуяла опасность, заметив, что сынок не в духе. Должно быть, ей приходилось так же сдерживаться, когда гневался отец Алена, угрюмо подумала Дженна и хмуро взглянула на Алена.

– Незачем сердиться на мать, – недовольно заметила она.

– Я никогда не сержусь на мать, – возразил Ален. – На этот раз раздражение у меня вызвали вы, мадемуазель, и эта бездельница Мари.

– Она услышит вас!– прошептала Дженна.

– Bien [30]30
   Вот и хорошо! (франц.)


[Закрыть]. Значит, она узнает больше, чем узнала бы, оставшись внизу, моя английская мышка. Не робейте и выкладывайте все как на духу.

– Ладно, – фыркнула Дженна. – Вы невежливый, упрямый и самодовольный тип!

– Могу только согласиться с вами, – насмешливо пробормотал Ален. – В таком случае пойдемте в амбар, я упрямый и настаиваю на этом. – Он допил кофе и встал, возвышаясь над Дженной.

– Ну, если вы настаиваете, не пойду! Плевать я хотела на ваше упрямство.

– Что вы за дитя, – усмехнулся Ален, – даже выражаетесь как школьница.

– Я уже давно закончила школу! – взорвалась Дженна, бросаясь мимо Алена к двери.

– Но так и не повзрослели, – иронически добавил он.

– Вы нарочно дразните меня! – Круто обернувшись, Дженна обнаружила, что Ален стоит совсем близко от нее, глядя в упор.

– Может быть, – согласился он. – Возможно, я надеялся, что горячность поддержит вас в этом испытании. Я уже видел, как она помогала вам в нескольких случаях.

Время покажет, подумала Дженна. Поставленная перед необходимостью войти в амбар, она утратила всю безмятежность, с какой совсем недавно смотрела на облака. Она снова взглянула на небо, но тут же отвернулась. Как быстро они с Аленом выходят из себя! Печально. И все-таки Ален для нее – чужой человек. До сих пор он жил своей жизнью, а ее, Дженну, просто заставили приехать сюда. Как только она уедет, он навсегда забудет о ней, разве что время от времени будет припоминать ее детские вспышки и снисходительно улыбаться.

На этот раз Алену не пришлось подталкивать Дженну на лестнице, ведущей в студию, – она решительно шла впереди. Ничего страшного не случится, повторяла себе Дженна, и когда Ален распахнул дверь в студию, пропуская ее вперед, Дженна вошла, не смущаясь. Она приготовилась увидеть кресло и трубку и испытать ощущение, что ее отец вышел только на минуту и вскоре вернется сюда.

На этот раз она обошла студию, рассматривая картины. Многие из них были еще без рам, но Дженна не могла не признаться, что картины ей понравились. Цвета, формы, ощущение света и покоя – все это ей казалось своим. Ей было странно думать, что такое восприятие мира она унаследовала от отца, пусть даже была лишена его таланта.

В студии по-прежнему стояли два мольберта: один с незаконченной картиной, изображающей городок, и другой, с большим холстом, изображение на котором разглядеть было невозможно – темная ткань полностью скрывала его.

– Что это? – Дженна взглянула на Алена, дожидаясь разрешения открыть картину. До сих пор она держалась хорошо, подготовившись к визиту в студию, но теперь ей недоставало смелости просто откинуть в сторону покрывало. Почему-то ей казалось, что это право принадлежит только Алену.

– Ради этого я вызвал вас сюда, Дженна, – тихо проговорил Ален. – Она расскажет вам все, что вы хотите узнать. Она скажет истину и исправит все недоразумения. Картина на мольберте – портрет. Он был закончен много лет назад и с тех пор стоял на месте. Отдыхая, ваш отец сидел в этом кресле и смотрел на портрет. Встаньте вот сюда, и вы увидите то, что он видел каждый день.

Под пристальным взглядом Алена Дженна послушно отошла в сторону. Ее сердце вдруг беспокойно заколотилось – Дженна понятия не имела, о чем говорит Ален. Она заметила только, что Ален вдруг стал слишком серьезным и что этот портрет имеет для него огромную важность. Ален снял покрывало, и Дженна замерла на месте, сильно побледнев.

На портрете была изображена девочка на велосипеде и хорошо передано движение. Серебристые волосы девочки летели за ее спиной, ясные глаза задумчиво и грустно смотрели на мир, а светлую кожу покрывал первый загар. Длинные, тонкие ноги виднелись под взметнувшимися складками школьной юбки, под воротником белой блузки был завязан полосатый галстук. Даже значок на темном жакете не был забыт.

– Это я… – прошептала Дженна, не сводя глаз с изображения. Такой она была много лет назад. Она видела свои задумчивые глаза, узнавала забытые чувства на нарисованном лице, и давно ушедшие годы со всей ясностью возвращались к ней.

– Да, это вы. – Ален подошел к картине и прочитал подпись, сделанную почерком отца Дженны: – «Дженна в шестнадцать лет». Это действительно вы. Он дорожил этим портретом до самой смерти.

– И все-таки ни разу не встретился со мной. Откуда он мог знать, как я выгляжу? Это невозможно.

– Возможно, Дженна, – у него была фотография. Я взял ее себе и с тех пор храню. – Он испытующе взглянул в горестное лицо Дженны. – Вы были нужны ему, Дженна. Он хотел вернуть себе дочь больше всего на свете.

– Но он никогда не приезжал даже повидаться со мной, ни разу не написал. Не пытайтесь обмануть меня, Ален. Из вашей затеи ничего, кроме печали, не получится. – Она отвернулась и закрыла лицо дрожащими руками. – Можно я уйду?

– Да, – глухо проговорил Ален. – Если вы не видите здесь ничего, кроме портрета, не можете переступить порог очевидного, тогда, вероятно, вам следует уйти. Может, вам вообще не стоило приезжать сюда.

– Я и не хотела приезжать. Значит, вот что вы обещали мне – корни, оставшиеся у меня во Франции? Портрет, написанный с фотографии?

– Корни – это любовь, – резко возразил Ален. – Они здесь, и вам нужно только поверить в это.

– Какая еще любовь? Здесь ее никогда не было! – Дженна обернулась, сверкнув глазами, но тут же уронила голову – слезы затуманили ее глаза, а жалость к самой себе, к матери и к человеку, которого Дженна едва помнила, заставила их заструиться по щекам. – Вы считаете, что я веду себя как ребенок?

– Нет, Дженна. Впечатления детства живут в нас до конца жизни. Возможно, если бы вы были немного другой – менее чувствительной, менее чуткой к горю своей матери…

– Ее горе было не беспричинным! – Дженна сердито вскинула голову, но слезы текли, не утихая, и Ален, что-то пробормотав, шагнул вперед и обнял ее.

Он положил голову Дженны к себе на плечо, и Дженна обнаружила, что уютно свернулась в его руках, постепенно успокаиваясь. Рука Алена бережно пригладила ей волосы. Ален обнимал ее, пока рыдания Дженны не утихли. От ее слез промокла рубашка Алена, и Дженна подняла руку, вытирая мокрые щеки и бездумно разглаживая белую рубашку, словно пытаясь высушить ее. Ее пальцы ощущали тепло кожи Алена сквозь шелк, чувствовали гулкие удары его сердца.

Дженна замерла – должно быть, обида отразилась на ее лице, поскольку Ален недовольно взглянул на нее.

– Иногда вы делаете совершенно необдуманные поступки, не заботясь о последствиях, – пробормотал он, поворачивая Дженну в другую сторону, где у стены стояла длинная скамья. Здесь Дженне волей-неволей пришлось смотреть на портрет, и Ален тоже смотрел на него, нахмурившись.