Текст книги "Навстречу судьбе"

Автор книги: Патриция Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– По-моему, вам было приказано не вставать с постели три дня. – Остановившись, Ален обеспокоенно оглядел ее с головы до ног. – У вас плоховато с дисциплиной, мадемуазель.

– С дисциплиной у меня все в порядке. Просто мне захотелось прогуляться, – беспомощно попыталась оправдаться Дженна, и Ален прищурился.

– А почему такой виноватый тон? Вы что-то натворили?

– Вот еще! Ничего я не натворила, месье Лемаршан.

– Тогда почему вы покраснели? – Ален медленно направился к ней, перекинув пиджак через плечо и держа дипломат в руке. Когда он остановился рядом, возвышаясь над Дженной словно башня, она с трудом сохранила спокойствие.

– Ну… просто мне неловко находиться здесь, – в порыве откровенности призналась она, о чем немедленно пожалела. – То есть я хотела сказать… вы выглядите слишком усталым, и…

– И вы немедленно предположили, что злоупотребили нашим гостеприимством, а я уже думаю: «Mon Dieu, опять придется возиться с этой бестолковой англичанкой!» Позвольте напомнить – именно я пожелал, чтобы вы остались здесь.

– Если бы я не чувствовала себя так плохо, я ни за что не осталась бы. Отправилась бы себе восвояси – конечно, если бы вы отвезли меня в Париж, месье Лемаршан.

Ален, состроив недовольную мину, повернул Дженну к дому.

– Не раздражайте меня, – пробурчал он. – Сегодня у меня выдался нелегкий денек, а вчерашний был и того хуже. Мне нужен душ, а потом – немного мира, покоя и здравомыслия. И наконец, я хочу, чтобы меня называли Аленом. Вы испытываете мое терпение, Дженна.

– Когда я вернусь в Англию… – резко начала Дженна, но осеклась, поскольку Ален решительно перебил ее:

– Возможно, пройдут недели, прежде чем вы вернетесь в Англию. Французские законы действуют медленно, но верно. А поскольку вы еще даже не видели своего наследства, прогресс можно считать незначительным.

– Глин приедет сюда и все осмотрит.

– Дела моей матери и ваши не имеют никакого отношения к английским поверенным. Это семейные дела.

– Я не член вашей семьи.

– От повторения ничего не меняется, – ехидно сообщил Ален.

Взяв за руку, он повлек Дженну в дом, чуть ли не насильно, и Дженне осталось только промолчать. Ален снова вмешался в ее дела, принялся распоряжаться ею, словно и не уезжал, а Дженне приходилось молча терпеть это, чтобы не навлекать на себя новые неприятности. Ее сопротивление наверняка встревожило бы Маргариту, а Дженну такая перспектива совсем не радовала. Она уже привыкла к обществу матери Алена: от нее веяло непоколебимым спокойствием и постоянством.

– Неужели я заставил вас замолчать? – заинтересованно спросил Ален, входя в холл. – Не знаю, как это получилось, но постараюсь запомнить. – Насмешливое выражение неожиданно исчезло с его лица. Ален вдруг шутливо взял Дженну за подбородок, явно смягчившись. – Будьте послушной девочкой, отнесите вот это в кабинет. Я вспоминаю о правилах приличия только после душа.

Быстро и неожиданно поцеловав Дженну в приоткрытые губы, Ален начал подниматься по лестнице. Дженна так и осталась стоять внизу с его дипломатом в руке и ошарашенным выражением на лице. Оправившись от изумления, она прошла по коридору к его кабинету, нахмурив брови.

Она вовсе не хотела входить в эту семью. Она не хотела иметь во Франции ни родственников, ни друзей, с которыми всегда приходится расставаться. И уж во всяком случае, Дженне вовсе не хотелось знать о том, как жил здесь ее отец. Ален глубоко заблуждался: в этой стране у Дженны не было корней, стоит ей уехать отсюда, и она выкинет из памяти всю эту историю. А уедет она завтра же. Позвонит Глину и выдумает какой-нибудь убедительный предлог – к примеру, необходимость вернуться к работе. Решение она уже приняла.

Одно дело – принять решение, другое – его выполнить, размышляла Дженна на следующий день, сидя в машине, несущейся в Дордонь. Ален отмел все ее предлоги, а звонок Глину вызвал у Дженны чувство, что теперь она всецело зависит от милости Алена – неважно, что сам он об этом не подозревал.

Странные события, случившиеся со времени ее приезда во Францию, заставили Дженну почти забыть, зачем она решилась на эту поездку. Она отчетливо вспомнила разговор с Глином. «Именно этого я и ожидал, от этого и пытался тебя избавить, – с мрачным удовлетворением подытожил он. – Ты не в состоянии справляться с подобными делами, Дженна».

Все эти выводы он сделал из туманного заявления Дженны, что она соскучилась. О реальных фактах Глин даже не подозревал, и Дженна порадовалась, что не успела рассказать о них. По-видимому, то, что она соскучилась по Глину, доказывало лишь ее некомпетентность. Дженна с раздражением представила, как Глин встречается с Недом Кларком и сообщает тому новую информацию со скептическим видом, с выражением типа «ну что можно ожидать от женщины?».

После этого Дженна принялась настойчиво убеждать Глина, что она вполне справляется с делами и как раз сейчас собирается осмотреть свое наследство. На вопрос Глина, стоит ли ему вылететь во Францию, Дженна твердо дала отрицательный ответ, но теперь, поглядывая на Алена, не была уверена, что поступила разумно. В настоящий момент ее жизнь напоминала гонку с препятствиями. Препятствиями являлись мужчины, стремящиеся влезть в ее дела.

– Теперь уже недолго, – заметил Ален. – Мы приедем на место днем в пятницу, и до воскресного вечера я буду в вашем распоряжении. Если вы решите остаться в Дордони с моей матерью, я тоже побуду там до воскресенья. Так у вас будет время поразмышлять, стоит ли задержаться там подольше.

Дженна досадливо прикусила губу. Она уже ясно дала понять, что не собирается задерживаться в Дордони, но Ален снова обвел ее вокруг пальца. Прежде всего, он отправился на работу, и отъезд задержался до самого обеда. А потом он повел себя так, словно у него, наконец, наступил отпуск, желанный перерыв в хлопотливой жизни, и, пожелай Дженна вернуться, это означало бы, что и Алену придется прервать свой отдых. Дженна чувствовала бы себя капризным ребенком, ничего не признающим, кроме своих желаний. Она даже не знала, чем Ален зарабатывает себе на жизнь – причем зарабатывает, судя по всему, недурно.

Они ехали через густой лес. В машине постепенно росло напряжение, однако исходило оно не от Алена. Дженна без объяснений понимала, как трудно сейчас Маргарите – с каждой милей ее беспокойство усиливалось, а этой немолодой женщине и так уже довелось перенести слишком много.

Для Дженны эта поездка была барьером, который она даже не надеялась взять, путешествием в прошлое ее отца. Она боялась – боялась оказаться в смешном положении, боялась, что ею вновь овладеет горечь и заставит забыть о правилах приличия. Дженна подозревала, что мать Алена беспокоят те же самые страхи, и время от времени сочувственно поглядывала на нее. Маргарита проявила поразительную храбрость, согласившись привезти недовольную и враждебную незнакомку в собственный дом.

Дженна и в самом деле не могла избавиться от чувства враждебности, правда, направлено оно было не на Маргариту. Девушка буквально вскипала при мысли об умершем мужчине, который бросил ее много лет назад. Отчасти раздражение у нее вызывал и Ален Лемаршан, заставивший ее пройти через такое испытание, и не только ее, но и свою мать. Дженна решила, что не доставит Маргарите лишних страданий, и сосредоточилась на собственных растущих опасениях. Она должна выдержать, с чем бы ни пришлось столкнуться. В конце концов, в ее жизни бывали беды и пострашнее.

Дженна подняла голову и обнаружила, что Ален пристально рассматривает ее в зеркало. Дженну посадили на заднее сиденье – ради удобства, как объяснил Ален, но она не заблуждалась насчет его намерений. Ален не собирался оставлять ее на соседнем сиденье – там, где им пришлось бы говорить. Редкие замечания Алена были обращены к матери, сидящей рядом. С Дженной он не разговаривал, только сообщил, что скоро они будут на месте. И вот теперь он разглядывал ее, ожидал ее реакции, предчувствовал бурную сцену. Дженна решила, что этого Ален не дождется.

Она резко отвернулась, рассматривая деревушки, мимо которых проносилась машина, – живописные местечки с причудливыми домами и лавчонками. Они мелькали поодаль от дороги, быстро сменяясь лесами, и, когда Дженну уже начал убаюкивать этот непривычный мир, утопающий в зелени и залитый солнечным светом, машина свернула на узкую боковую дорогу и двинулась по ней, постепенно поднимаясь на холм.

Дженна без слов поняла, что в считанные секунды они будут на месте. Маргарита судорожно съежила плечи, Ален стиснул зубы – наконец-то напряжение коснулось и его. Он предостерегающе взглянул на Дженну, но сейчас она была слишком взволнованна, чтобы рассердиться. Она приближалась к дому, где Расселл Брайант жил счастливо и спокойно, пока они с матерью переезжали с места на место. Все эти люди счастливо жили здесь. На глаза Дженны навернулись слезы, и она сморгнула их. Еще одно препятствие, последнее препятствие, и прошлое отойдет туда, где ему и полагается быть.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Лес вокруг дороги поредел и остался позади. Прошли не секунды, а минуты, прежде чем машина взобралась на холм и направилась к ферме, расположившейся в долине. Угасающие лучи солнца окрашивали ее каменные, увитые плющом стены в янтарные тона. Дом оказался длинным и низким, со слуховыми окнами на крыше, покрытой красной черепицей. С левой стороны к дому примыкал амбар, все строение располагалось в центре вымощенного камнем двора.

Со всех сторон к усадьбе подступали сады, пестрящие весенними цветами. Белые ставни поблескивали на свету, высокие окна сияли, и Дженна с трудом сдержала слезы. Она сразу поняла, как были счастливы здесь эти люди. Дом был уютным, гостеприимным – таким, каким и полагалось быть дому. Даже напряженно сжатые плечи Маргариты распрямились. Замедлив скорость и наконец остановив автомобиль, Ален испустил глубокий удовлетворенный вздох:

– Наконец-то!

Дженна не знала, что он имеет в виду – то, что долгое путешествие завершено, или то, что Алену удалось вернуться в свою юность. Только одно Дженна знала наверняка – ей здесь искать нечего. В этом доме не было ее родовых корней. С Дженной не произошло ничего похожего на просветление, наоборот, вновь открылась старая, мучительная рана. Горечь вернулась, ошеломив ее своей силой. Дженна даже в воображении не могла представить здесь своего отца. Она понятия не имела, как он выглядел. О ней забыли – и она забыла.

Внезапно Дженна поняла, что оба спутника пристально смотрят на нее, ловя выражения, сменяющиеся на ее лице. Вероятно, ее реакцию сочли слишком мрачной. Несомненно, именно так думал Ален, сосредоточенно уставившийся в лицо Дженны.

Прежде чем он успел заговорить, дверь дома открылась и на пороге появилась молоденькая улыбающаяся девушка.

– Я уже все убрала и приготовила в камине дрова к вечеру, мадам. Прошлые две ночи здесь было довольно прохладно. Звонила мадемуазель Рабье, месье, – добавила она, взглянув на Алена, – и обещала позвонить попозже.

Ален только кивнул, а Маргарита улыбнулась девушке.

– Спасибо, Мари. А сейчас поезжай домой, пока еще не стемнело. Увидимся завтра.

Девушка ушла, бросив любопытный взгляд на Дженну и еще один – на Алена. Дженна поняла, что заинтересовало Мари. Похоже, ей уже не терпелось сообщить новость неизвестной мадемуазель Рабье. Может, эта мадемуазель Рабье – та самая Клодина, что звонила Алену в Париже? Впрочем, это не особенно интересовало Дженну. У нее хватало поводов для беспокойства, и самое главное, что занимало ее, – сумеет ли она заставить себя войти в дом.

Ален занялся багажом, ясно давая Дженне понять, что не собирается силой втаскивать ее в дом. Он ожидал приличного поведения, и мрачный взгляд в сторону Дженны побудил ее к действию быстрее, чем любые слова. Этот взгляд не сулил ничего доброго, и Дженна последовала за Маргаритой в дом, где ее отец провел все эти годы.

Внутри дом оказался вполне современным. Это удивило Дженну и дало Маргарите повод начать разговор.

– Этот дом был совсем запущенным, когда мы купили его, – произнесла она, любовно оглядывая комнату. – Зато камин сохранился, огромный и очень старый. Французы славятся своим умением выкладывать необычные и красивые камины. Как видите, он полностью меняет облик комнаты.

Камин, прикрытый медным козырьком, располагался у толстой стены, разделяющей большую комнату. Затопленный, он согревал помещения по обе стороны от перегородки и создавал в них уютную атмосферу. Ален склонился и поджег заранее сложенные в камине дрова.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – желчно заметил он, а затем словно забыл об обеих женщинах, унося багаж наверх по витой лестнице.

Дженна тоже попыталась не обращать на него внимания, хотя, стоило Алену приблизиться, ей казалось, что даже воздух между ними потрескивает от напряжения. Дженна оглядела старые узкие балки, протянувшиеся под потолком, белые стены и мебель: удобные кресла, сочное, блестящее дерево столов и шкафов. Дженна видела картины, висящие на стенах, но ее мозг решительно отказывался воспринимать их. Возможно, эти картины были написаны ее отцом, а может быть, и нет. Дженна не собиралась расспрашивать об этом.

– Кухня вот здесь, – объясняла Маргарита, ведя Дженну в соседнюю комнату. – В ней мы обычно едим. Конечно, здесь не так красиво, как в доме Алена, зато очень удобно.

Маргарита была права. Блеск белоснежной современной кухонной техники, вделанной в стены, подчеркивался мягким глянцем деревянного стола и стульев, видом наклонных балок потолка и яркой утвари. Стол уже был накрыт к ужину, в середине его стоял букет свежих цветов, и Дженна заметила, как на глаза Маргариты навернулись слезы. Воспоминания были явно мучительными для нее, и Дженна со свойственной ей мягкостью поспешила прийти Маргарите на помощь:

– Какая прелесть! Можно взглянуть на верхние комнаты?

– Конечно.

Маргарита собралась с силами и повела Дженну через первую из комнат, которые они осмотрели. Теперь там весело потрескивал огонь, языки пламени рвались в дымоход и отбрасывали отблеск на стены. Дженна поспешно отвернулась и последовала за Маргаритой по витой лестнице, выходящей на просторную площадку.

– Все спальни располагаются по фасаду дома; это значит, что вид из их окон одинаково хорош. Ванная – в конце коридора, ее окно обращено на сад и лес, но в каждой комнате есть смежная ванная поменьше. Одно время мы думали перестроить амбар и присоединить его к дому, но Расселлу была нужна студия, а амбар идеально подходил для этой цели. Нам ведь и не требовался просторный дом. Трех спален вполне хватало. Думаю, Ален решил поместить вас вот сюда – эта комната предназначена для гостей.

Маргарита открыла дверь, и Дженна увидела, что ее чемоданы уже стоят в комнате – прелестной, просторной и с наклонным потолком. Из окна открывался вид на целые мили полей и лесов. Помещение казалось белоснежным – от белых с оборками занавесок до покрывала на кровати и наволочек, вышитых английской гладью. Впрочем, обивка стоящего в углу мягкого, удобного кресла с шелковыми подушками была красной, как и второго кресла, поменьше, у постели. Дженна застыла как завороженная.

– Какая красота! – На мгновение эмоции слишком переполнили ее, не давая выхода словам. Маргарита взглянула на нее и погладила по руке.

– Я приготовлю ужин. Побудьте пока здесь и разложите вещи, Дженна. Нам обеим надо немного побыть в одиночестве и освоиться здесь. Прошу вас, попытайтесь меня понять.

Маргарита ушла прежде, чем Дженна успела ответить, и тихо прикрыла за собой дверь. Дженна подошла к окну, глядя через поля на отдаленный лес. Должно быть, в положенное время на этих полях появляются маки – маленькие алые пятнышки, напоминание о прошлых годах. Деревья вокруг дома расцветут и дадут плоды, в саду соберут яблоки и вишни и сложат их в вазах на чистенькой кухне. Сколько воспоминаний принесет каждое время года! Как бедны кажутся по сравнению с ними ее собственные воспоминания! Дженна встала на колени у низкого подоконника, закрыла лицо руками и горько расплакалась.

Она не знала, почему плачет – может, от острой горечи, а может, потому, что у нее нет таких же воспоминаний, как у Маргариты и Алена. А может, причиной ее слез стал этот уютный, теплый дом, где жил человек, любивший вместо нее других, чужих для Дженны людей. Как бы там ни было, она плакала, ее сердце молча исходило тоской, разрываясь на части.

Дженна не слышала, как кто-то вошел в комнату. Она слишком забылась в своем отчаянии, но, когда ее подняли и поставили на ноги, к отчаянию прибавилось смущение. Секунду Ален смотрел в ее заплаканные глаза, а затем обнял, прижав к себе, – видно, поняв, что приказами этот плач не остановить.

– Все в порядке, petite, – мягко проговорил он, зарывшись губами в ее волосы. – Этого я и ожидал.

– Какая жестокость… притащить меня сюда… – всхлипнула Дженна. – Что во всем этом хорошего? Одно беспокойство для вашей матери…

– Она не станет беспокоиться, поскольку вы выплачетесь здесь и возьмете себя в руки, прежде чем спуститься к ужину, – сообщил Ален, поднимая за подбородок ее мокрое лицо и пристально вглядываясь в него.

– А как же я? Или мои переживания не в счет?

– Возможно, они вам просто необходимы. Они сломают еще несколько барьеров.

Ален отвел ее волосы со лба и зажал в ладонях раскрасневшееся лицо Дженны. На его лице появилось мягкое выражение. Оглядев Дженну, он вытер слезы с ее щек.

– Поплачьте, Дженна, – мягко предложил он. – Это поможет вам прояснить прошлое. Надо, чтобы в будущем вы были счастливы.

Дженна уставилась на него заплаканными глазами, успокоенная его сильными руками и властным голосом. Как легко было бы просто погрузиться в его глаза и забыть обо всем остальном! Казалось, воздух вокруг снова ожил от его присутствия. Подобного чувства Дженна еще никогда не испытывала.

Ален торжествующе улыбнулся, и волна раздражения, охватившая Дженну, остановила слезы и вывела ее из задумчивости. Это была всего лишь уловка, способ помочь его матери, жестокий эксперимент человека, считающего, что он имеет право на все.

– Безжалостный негодяй! – негромко выпалила Дженна, смаргивая последние слезы.

– Тогда прекратите бороться и смиритесь с моей победой. – Он пристально вгляделся в ее глаза. – Прежде чем покинуть этот дом, вы исцелитесь от боли прошлого.

– Пустите меня! – беспомощно выкрикнула Дженна. – Мне уже надоело, что меня втягивают в неприятные ситуации якобы для моего блага. Вы обращаетесь со мной как с неразумным ребенком!

– Иногда даже большие девочки плачут, – усмехнулся он при виде такого внезапного перехода от слез к ярости. – Кстати, у меня уже появилась привычка постоянно утешать вас.

– Я хочу помочь приготовить ужин, – заявила Дженна и, быстро высвободившись из рук Алена, стала искать расческу. Ей хотелось, чтобы Ален поскорее ушел отсюда, – в его присутствии она чувствовала себя слишком беспомощной. Что-то в этом человеке влекло Дженну, и она всегда поддавалась этому влечению. Но она уже поняла: опасно полагаться на милосердие Алена, поскольку он начисто лишен этого качества.

– На кухню вас никто не звал, – предупредил Ален. – Маме нравится готовить еду самой. Кулинария – ее хобби, и она не позволяет вмешиваться в этот процесс даже самым доброжелательным дилетантам. Наша задача – вымыть посуду после ужина, и предупреждаю, что ее будет много. Беспорядок, неизбежный после артистических усилий, ничуть не интересует мою мать.

– Вы моете посуду? – Дженна обернулась и изумленно уставилась на Алена. Он казался ей слишком спесивым, чтобы заниматься такой грязной работой. Даже Глин не снисходил до этого, а уж Ален тем более казался Дженне воплощением мужского высокомерия, чурающимся низменных домашних дел.

– Конечно, мою – притом весьма искусно! – Внезапно Ален улыбнулся и указал на багаж Дженны: – Пока разберите вещи. Так вы немного отвлечетесь и не станете мешать матери. А после ужина пораньше ляжете спать. Вы приехали сюда, чтобы поправиться и набраться сил.

– Вы заставили меня приехать сюда! – возразила Дженна, заметив, что Ален вновь заговорил повелительным тоном.

– Об этом мы потолкуем через неделю, – предложил Ален, и Дженна решительно встретила его взгляд.

– К тому времени я буду уже в Англии.

– До Англии слишком далеко. – Прежде чем Дженна могла придумать достойное возражение, Ален вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Дженна не могла с уверенностью сказать, кто выиграл эту схватку, но перевес был явно на стороне противника. Странно, но она совсем не чувствовала стыда оттого, что ее застали плачущей. У Алена было, по крайней мере, одно достоинство: он умел снимать напряжение и успокаивать. С другой стороны, если бы не он, успокаивать Дженну не понадобилось бы – она просто отказалась бы от поездки во Францию. Это обстоятельство перевешивало все достоинства Алена.

Ужин был великолепным. Дженна переоделась в мягкое шерстяное темно-синее платье и связала волосы лентой на затылке. Успокоившись, она почувствовала, что обязана своим состоянием усилиям Маргариты хоть немного скрасить первый вечер в этом доме. Дженна по-прежнему не могла считать его хотя бы отчасти своим. Чем больше времени она проводила с матерью Алена, чем дольше дышала воздухом этого дома, тем острее ощущала себя чужой, незваной гостьей, которая явилась сюда, чтобы нарушить покой этого места, вторгнуться в жизнь его обитателей.

Дженна не могла понять, для чего Ален настоял на ее приезде – если только не для того, чтобы заставить ее понять: она не имеет права вмешиваться в их прошлое. В конце концов, Ален был человеком себе на уме и иногда кидал на нее украдкой весьма красноречивые взгляды. От них по спине Дженны пробегал холодок.

Во время ужина Дженна не раз вздрагивала, замечая пристальные взгляды Алена, особенно обращенные на ее блестящие серебристые волосы.

– Какая расточительность! – Маргарита улыбнулась, когда они приступили к десерту – нежной мелкой землянике в меринговых корзиночках с кремовыми загогулинами. – Для земляники сейчас не сезон, она стоит очень дорого, но Ален купил ее в Париже сегодня утром. Полагаю, за ней гонялась одна из многострадальных секретарш Алена.

Ален просто кивнул и улыбнулся, а Дженна с любопытством взглянула на него. У Глина и Неда Кларка была всего одна секретарша, а у Алена, видимо, несколько. Сдержать любопытство было невозможно.

– Вам требуется несколько секретарш, месье? – холодно осведомилась Дженна.

– Одна работает, остальные сидят у меня под каблуком, – насмешливо отозвался Ален, пренебрегая холодным тоном Дженны. Этот ответ не удовлетворил ее любопытство.

– На самом деле достается всем, – объяснила Маргарита, когда Ален отошел к телефону. – Ален слишком много работает и того же требует от других. Одному секретарю просто не справиться с такой нагрузкой. Ален – финансист, Дженна, глава компании Лемаршана и Клемана. Эту ношу он унаследовал от отца. Название компании осталось прежним, но теперь в ней нет никаких партнеров. Вся ответственность лежит на Алене, и я рада, что удалось вытащить его сюда, заставить передохнуть хотя бы несколько дней, но полагаю, вечером в воскресенье он помчится в Париж, несмотря на мои протесты. Мой сын редко отдыхает. В финансовом мире не бывает затишья.

Теперь Дженна поняла, откуда у Алена такой великолепный дом на окраине Парижа. Она поняла, откуда у нее взялось ощущение, что Ален способен купить за наличные всю улицу, где она жила. Вероятно, он действительно мог это сделать, и уж конечно, ему ничего не стоило выложить крупную сумму за ее долю этого дома, достаточную, чтобы соблазнить любого.

Но зачем он настаивал на ее приезде? Почему отказывался приступить к делу, пока она собственной персоной не прибыла во Францию?

Она продолжала размышлять, когда Ален вернулся в комнату и улыбнулся матери.

– Звонила Клодина, – сообщил он. – Она рвалась приехать сегодня же и поболтать, но я убедил ее, что все мы устали и засыпаем на ходу.

– Я и вправду засыпаю, Ален, – мирно подтвердила Маргарита. – Но если ты хочешь встретиться и поболтать с Клодиной или прогуляться с ней при луне…

– Как романтично! – рассмеялся он, садясь, чтобы допить кофе. – У этой идеи всего один недостаток: сегодня луна отсутствует. И потом, Дженна должна ложиться пораньше, пока она здесь.

– Надеюсь, вы не собирались прихватить и меня на романтическую прогулку с подругой, – колко отреагировала Дженна, вспыхнув при мысли, что с ней намерены обращаться как с инвалидом. – Я уже видела свою комнату и вполне смогу добраться до нее – если, конечно, вы нарисуете приблизительный план!

Маргарита рассмеялась, услышав, как надерзили Алену, а тот устремил на Дженну насмешливые глаза.

– Ничуть не сомневаюсь в вашей способности разыскать свою постель. Я опасался только, согласны ли вы лечь так рано. Помните, вы сюда приехали подкопить силенок.

– Я помою посуду, – со сдержанной яростью произнесла Дженна. Ей еще не хотелось спать, а вдобавок разбирало любопытство, что за фея сумела околдовать Алена Лемаршана, посему она намеревалась задержаться внизу и выяснить это.

Маргарита не стала возражать. Она унесла свою чашку в другую комнату, а Ален остался на кухне. Он прошелся по ней и открыл дверцу машины, стоящей в ряду белоснежной кухонной техники.

– Посудомоечная машина, мадемуазель, – насмешливо объявил он. – Мы загрузим ее вместе, n'est-ce pas? Своим искусством мытья посуды я обязан этой машине. Она еще ни разу ничего не разбила.

Он попросту перехватил инициативу из рук Дженны и поставил ее в глупое положение. Дженна пришла в ярость. О, если бы ей удалось когда-нибудь осадить этого человека! Она мгновенно забыла о недавней грусти, сейчас ее прямо-таки распирало от негодования. Дженна принялась вытирать верхние полки с ненужным рвением и выругалась шепотом, забрызгав платье.

Когда она подняла голову, оказалось, что Ален небрежно прислонился к столу, наблюдая за ней.

– Не хотите ли прогуляться по саду перед сном? – серьезно спросил он.

– В темноте? – уточнила Дженна, и Ален усмехнулся.

– Вокруг дома есть фонари, а у пруда позади дома – прожектора. Может, это вас успокоит.

– Благодарю вас, я совершенно спокойна! – фыркнула Дженна, покраснев от досады.

– Отлично, ma chere. Тогда посидим у огня вместе с моей матерью.

– Может, хватит? – вспылила Дженна. – Я не нуждаюсь в постоянном надзоре. Я еще не выжившая из ума старуха!

– Мне и в голову не приходило считать вас старухой, – пробормотал Ален, внезапно обведя взглядом фигуру Дженны. – А если вы так устали от моего надзора, могу откланяться.

Ален вышел, а Дженна осталась в кухне, не очень довольная собой – она проявила явную неблагодарность, вела себя несдержанно, по-детски. В голове у нее всплыли слова, сказанные Аленом несколько дней назад: «Заденьте меня, и я начну кусаться». Кажется, он решил осуществить свою угрозу. Дженна поспешила за ним, чтобы извиниться, но в гостиной Алена не оказалось. Он ушел спать, объяснила его мать, и вскоре обе женщины последовали его примеру, убаюканные уютом и тишиной дома.

В своей комнате Дженна разделась и легла, но заснула не сразу, опасаясь прилива горечи, которого так и не дождалась. Ее недавно приобретенная горячность, видимо, прогнала горе, а может, властность Алена настолько потрясла ее, что заставила на время забыть об отце – даже здесь, в доме, где он жил.

Разумеется, этому надо положить конец. Дженна не собиралась задерживаться здесь. Когда Ален отправится в Париж, она вернется вместе с ним и улетит домой. Дженна считала выполненным не только свой долг перед Маргаритой, но и перед отцом – ради самой Маргариты. Что касается Алена Лемаршана, Дженна не чувствовала себя обязанной ему. Вероятно, такого человека опасно иметь своим начальником, сонно усмехнулась она. Он способен загонять подчиненных до изнеможения.

Мягкий свет затопил комнату, и Дженна изумилась, открыв глаза. Еще сильнее она удивилась, обнаружив, что свет исходит от полной и яркой луны, плывущей в ночном небе подобно серебряной колеснице. Ален сказал, что сегодня луны не будет и потому прогулка с Клодиной не состоится. Это была неправда. Или луна явилась нежданно?

Дженна прикрыла глаза и стала засыпать, не в силах отделаться от навязчивой мысли. Он предложил ей прогуляться – очевидно, имея в виду лунный свет, а не фонари вокруг дома. Что он затеял? Все это следовало тщательно обдумать – предпочтительно после возвращения в Англию, поскольку Дженна уже успела проникнуться убеждением, что рядом с Аленом Лемаршаном оступаться опасно.

Дженна спала допоздна и на следующий день спустилась вниз с чувством раздражения и вины. Ее обрадовало только то, что Алена дома не оказалось, и никто не пронизывал ее безжалостными взорами.

– Ален отправился с визитом к родителям Клодины, – сообщила Маргарита, накрывая стол к завтраку. – Эта девушка – воплощение энергии. Она была здесь уже в половине восьмого, пришла пешком. В сущности, я не удивилась бы, узнав, что она пробежала всю дорогу. Ален отвез ее обратно на машине – он просто не мог отказать ей. Клодина влюбилась в него еще девочкой, ее родители тоже благоволят к нему.

– Она живет далеко отсюда? – Дженна задала вопрос из необходимости хоть что-нибудь сказать. Теперь, днем, бойкая Клодина не особенно интересовала ее. Дженна просто радовалась отъезду Алена. Ей казалось, что в отсутствие этого человека к ней возвращается рассудок.

– В замке, – ответила Маргарита, садясь выпить кофе за компанию с Дженной. – Отсюда не видно, но до него не больше шести миль. Когда мы впервые прибыли сюда, родители Клодины только что купили его и упорно трудились, чтобы вернуть ему былую красоту и славу. Им принадлежал ресторан в Париже, но их вдруг потянуло на лоно природы. Заброшенный замок они превратили в маленький отель и ресторан. Когда-нибудь мы поужинаем там – у них отличная кухня.

Эта мысль вызвала у Дженны приступ тревоги. Маргарита говорила так, словно они собирались остаться здесь на годы. Поужинать в замке «когда-нибудь» означало, что им не к спеху, а на взгляд Дженны, им было очень даже к спеху. Она хотела домой, мечтала оказаться подальше от Франции и Алена. Мысль о школе была настолько успокаивающей, что Дженна с отчаянием ухватилась за нее.

Дженна заканчивала завтрак, когда к дому подъехал Ален – один, без спутницы. Маргарита с удивлением отметила это.

– Клодина не отходит от Алена ни на шаг, когда он приезжает сюда, – пробормотала она. – Я думала, они вернутся вместе только ко времени его отбытия в Париж.

Дженна обрадовалась отсутствию Клодины. Она не собиралась притворяться, уверяя, что ей нравится здесь, и не хотела видеть еще одну свидетельницу жизни, протекавшей в этом доме с участием ее отца.