Текст книги "Навстречу судьбе"

Автор книги: Патриция Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Ma chere, но ведь… – Маргарита выглядела потрясенной, она обернулась к Алену, словно ожидая какого-то подтверждения, но Дженна не желала ждать.

– Мне думается, мадам, что чем скорее мы покончим с делами, тем лучше. Я собиралась поручить переговоры своим поверенным, но ваш сын настоял на моем обязательном присутствии во Франции. И вот я здесь. Итак, если мы договоримся о продаже этого дома и вещей… насколько я понимаю, вам теперь принадлежат две трети имущества?

– Ален! – Маргарита смущенно взглянула на сына, но тот просто сел и усмехнулся. – Ален, что все это значит?

– По-моему, это просто недоразумение, – невозмутимо отозвался он, глядя в решительное лицо Дженны. – Откуда оно взялось, не понимаю, но, разумеется, дело необходимо прояснить. – Его улыбка напомнила Дженне оскал тигра. – Отец завещал вам совсем не этот дом, мадемуазель. Вам принадлежит часть деревенского дома на ферме в Дордони, на юго-западе Франции. Он полностью реставрирован, стоит на участке земли в десять акров, расположен довольно уединенно, но среди живописной местности. Там довольно мило, моей матери нравится.

В настоящий момент недвижимость во Франции дешевле, чем в Англии. По моим подсчетам, дом, оставленный Расселлом, стоит около девяноста-ста тысяч фунтов. Этот же дом стоит по меньшей мере семьсот пятьдесят тысяч фунтов. К сожалению, он принадлежит мне.

Пока Ален говорил – деловито и веско, как агент по продаже недвижимости, давая ситуации собственную оценку, – Дженна понемногу начала прозревать. Ею овладело смущение – не только от слов, недавно обращенных к Маргарите. Дженна вспомнила все, что говорила с тех пор, как очутилась в этом доме. Как могла она допустить такую ошибку? Художнику просто не мог принадлежать подобный дом, такая недвижимость по карману лишь чрезвычайно состоятельному человеку, а в богатстве Алена Лемаршана Дженна не сомневалась с первого момента знакомства. Конечно, владельцем дома был он.

И он не удосужился поправить ее. О, теперь Дженна понимала, чему он усмехался при разговоре! Да, ее заблуждение казалось ему весьма забавным. Не в состоянии хоть что-нибудь ответить, она задрожала и побледнела от смущения, а затем не нашла ничего лучшего, как броситься прочь из комнаты, подальше от стыда.

– Дженна!

Она не ответила Алену, помчавшись вверх по лестнице в свою комнату и не обращая внимания на головокружение. Она немедленно уедет. Уедет сразу же, вызовет такси и вернется в Париж. Потом вызовет Глина. Он мог приехать, он действительно беспокоился за нее, несмотря на ее самоуверенное поведение.

Никогда прежде не оказывалась Дженна в таком положении. Ее била дрожь от потрясения и унижения.

На верху лестницы она услышала, как Маргарита спорит с Аленом. Дженна не различала слов, но была довольна, что Ален получил по заслугам. Она метнулась в свою комнату и начала лихорадочно укладывать вещи, чуть не плача от ярости и стыда.

Дженну лихорадило, в этот момент она не могла думать ни о чем, кроме своего позора. Воспоминание о нем ранило больно, мучительно, но самым мучительным было чувство, что она позволила оскорбить себя. Она взялась играть роль, чуждую ее натуре, и не справилась с этой ролью. Она пыталась быть решительной и властной, строила из себя меркантильную особу, которую ничем, кроме выгоды, не проймешь. Подобные поступки были не в ее характере, и сейчас Дженна чувствовала себя скверной и глупой, как проказливый ребенок, пойманный на воровстве.

Ален вошел без стука, и Дженна повернулась к нему.

– Если вы изволите подождать, месье, я вскоре буду готова к отъезду. Можете распоряжаться моим наследством, как вам заблагорассудится, – я больше никогда не вернусь в эту отвратительную страну.

– Вернетесь, – спокойно возразил он. – Успокойтесь, Дженна. Вам было больно, а я имел глупость прибавить вам боли. Сожалею. Вы простите меня?

Дженна отвернулась. От смущения слезы выступили у нее на глазах.

– Нет, вы ни о чем не сожалеете. Вы выставили меня на посмешище, и были только рады этому! Ладно, надеюсь, теперь вы удовлетворены, но впредь вам придется иметь дело с Глином!

– Я вовсе не хотел выставлять вас на посмешище. Сначала я не мог поверить, что вы сочли этот дом отцовским наследством, а потом… да, мне нравилось слушать, как вы говорите о нем. Mon Dieu! Я сам попал в глупое положение. Не будь я таким большим, мать отшлепала бы меня как следует. Не уверен, что она когда-нибудь простит мне эту шутку.

– Значит, она вступилась за меня? – Дженна обернулась, не замечая, что слезы катятся по ее щекам, и Ален грустно усмехнулся.

– Притом самым решительным образом. Подумав, вы поймете, что большинство людей были бы в этом случае на вашей стороне. – Он решительно взглянул на Дженну. – Спускайтесь вниз, поговорим все вместе.

– Нет! Я не хочу ни с кем разговаривать, а меньше всего – с вами. – Дженна вновь принялась укладывать вещи, чувствуя, как неудержимо дрожат руки. Раскаяние Алена было слишком кратковременным: соизволил один раз извиниться и тут же вновь начал отдавать приказы. Это не облегчило ее боль.

– Дженна, рассудите здраво – вы только измучаетесь. – В его голосе прозвучал упрек, и Дженна круто повернулась.

– Это ваша вина!

– Согласен. – Ален раздраженно пожал плечами. – И готов признать все что угодно, если вы успокоитесь и спуститесь поговорить с моей матерью. Я хочу довести дело до конца, хочу видеть вас обеих улыбающимися.

– Не смешите! – выпалила Дженна, лихорадочно хватая и засовывая в чемоданы вещи. – Я для вас всего лишь незваная гостья!

– Совсем напротив – званая. Вам здесь очень рады.

– Ерунда! – выпалила Дженна ему в лицо. Ее бледные щеки сейчас разгорелись до абрикосового цвета, грудь поднималась и опадала от смешанного чувства досады и смущения: она понимала, что по чужой воле оказалась в глупом положении и вела себя неподобающим для нормального человека образом.

Ален оглядел ее – растрепанные волосы, учащенно бьющаяся жилка на шее, бурное дыхание. Он нахмурился.

– Мне хотелось, чтобы здесь вы встретились со своим прошлым, обрели умиротворение, утешили мою мать. Да, признаю – я виноват в том, что поддался искушению и позволил вам считать этот дом почти своим, но причиной тому отнюдь не мой эгоизм. Если бы вы сообщили, каким образом можно выйти из этого запутанного положения, я был бы только рад.

Дженна задохнулась от оскорбления. Что еще нужно этому человеку? Что нужно этому надменному богачу? Может, он говорит искренне? Прежде чем Дженна успела ответить, в коридоре послышались шаги, и в комнату осторожно вошла мать Алена.

– Детка, дорогая… – смущенно начала она. – Попытайтесь простить нас. Прошу вас, не уезжайте.

– Сейчас мы спустимся вниз и на этот раз поговорим разумно, – решительно заявил Ален, перехватывая инициативу.

– О, как я рада! Я попрошу приготовить английский чай.

Маргарита вышла, а Ален с вызовом взглянул на Дженну.

– Теперь видите, как она хочет, чтобы вы остались? Что бы вы там ни думали о нас, вы должны знать об этом. Моя мать не способна лицемерить. Так вы останетесь?

– Похоже, у меня просто нет выбора, – призналась Дженна, грустно взглянув на кучу смятой одежды. – Мне действительно не хочется обижать вашу мать.

– Вот и славно. Я понимаю вас лучше, чем вы полагаете. Бросьте эту свалку, – нетерпеливо добавил он. – Горничная разберется.

– Но что она подумает? – Дженна с беспокойством оглянулась через плечо, влекомая к двери сильной рукой.

– Что все англичане сумасшедшие, – иронически заметил Ален. – Не тревожьтесь, об этом давно известно. Как думаете, почему мы потворствуем странностям ваших соотечественников? Мы просто понимаем людей.

Под взглядом Алена Дженна торопливо отвернулась. По-видимому, она сама начинала приобретать немало странностей. Ален сумел почти полностью успокоить ее, но в собственном смущении Дженна не находила ничего забавного. Она с потрясением поняла, что радуется прикосновению его руки – ступеньки стали опасно уплывать из-под ее ног.

Спускаясь по лестнице, они встретились с горничной, и Ален весьма твердо отдал ей распоряжения, не останавливаясь ни на секунду.

– Разберите вещи мадемуазель, s'il vous plait, и погладьте ее одежду.

– Oui, monsieur [17]17
   Да, месье (франц.).


[Закрыть].

Горничная удивленно взглянула на Дженну и исчезла, а Дженна снова устыдилась устроенного в комнате беспорядка. Да, вид ее вещей вполне способен навести на мысль о чисто английском помешательстве. В этот момент Дженна с трудом припомнила, какой сдержанной, спокойной и решительной она была прежде. Казалось, это было так давно, а между тем с тех пор не прошло и дня. Что правда, то правда – спокойной она чувствовала себя лишь в Англии!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Маргарита озабоченно взглянула на Дженну, когда та вернулась в зал.

– Прошу меня простить, Дженна… – начала она, но Ален прервал ее:

– Нет, просить прощения должен я! Надеюсь, меня уже простили – хотя бы отчасти.

– Тогда давайте перейдем к делу.

Маргарита, предложив Дженне сесть, наблюдала, как на столе расставляют чайные приборы и печенье. Дженна исподтишка разглядывала ее.

Маргарита отнюдь не выглядела зрелой женщиной, матерью взрослого сына, однако излучала спокойствие и уют. Никакое, даже самое смелое воображение не решилось бы назвать ее красавицей, даже в молодости она вряд ли была хорошенькой, но ее отличало своеобразное обаяние. В одежде Маргарита придерживалась смешанного стиля, сочетая, казалось бы, совершенно несочетаемые вещи, тем не менее, выглядела одетой безукоризненно.

Ее облик свидетельствовал о внутреннем покое, и на мгновение Дженна вспомнила о собственной матери – красивой, энергичной, живой, с резковатым голосом – словом, обладающей всем набором свойств, сделавших Дженну сдержанной и уравновешенной. Перечить матери было бесполезно, у Дженны никогда не возникало желания воспротивиться беспокойной жизненной гонке, которую та вела.

Женщина, сидящая сейчас напротив нее, была полной противоположностью матери. Неужели именно это привлекло отца к Маргарите Лемаршан? Нет, уже больше пятнадцати лет она была Маргаритой Брайант. Подняв голову, Маргарита заметила заинтересованный взгляд Дженны и промолвила:

– Завтра вы осмотрите дом.

– Нет. – Дженна потупилась, уставившись на чашку, крепко сжатую в руках. – Мой приезд сюда был ошибкой. Завтра я уеду домой. Я… прибыла сюда отнюдь не с добрыми намерениями, мадам, и теперь стыжусь самой себя. Много лет подряд я ненавидела вас, и, по-видимому… напрасно. – Она подняла голову, широко раскрыв синие глаза. Слабая улыбка придала ей беспомощное выражение. – Вы оказались совсем не той женщиной, которую я ненавидела. Я представляла вас совсем иначе.

– Что же вам еще оставалось? – Дженна ожидала очередного взрыва гнева или обиды, но голос Маргариты прозвучал сочувственно: – Ведь я отняла у вас отца, n'est-ce pas? Вы считали меня особой легкого поведения, и у вас не было причин думать иначе. Вы не знали меня, не знали даже Расселла.

– Ну, теперь говорить об этом слишком поздно. – Дженна вздохнула. – А может, было поздно всегда. – Она резко сменила грустный тон на деловитый: – Итак, я передаю все дела… Алену и моему поверенному. Думаю, будет лучше, если дом останется за вами, мадам. Знаю, мой поверенный будет против такого решения, но… Могу ли я получить какую-нибудь картину, написанную отцом?

– Вы непременно осмотрите дом, детка. Вы должны увидеть место, где он жил и работал, а потом мы обсудим, как быть дальше, – произнесла Маргарита с такой решимостью, что Дженна изумилась. Она даже не предполагала, что ее собеседница может быть столь настойчивой, но сейчас настаивала Маргарита, а Ален ни во что не вмешивался.

Дженна украдкой взглянула на него и обнаружила, что Ален наблюдает за ней как нельзя более пристально. Она назвала его по имени, хотя до сих пор избегала этого. Кроме того, она выполнила его желание – поручила все дела ему и его матери. Чем же он так раздражен?

– В этом нет необходимости, мадам… – начала Дженна, с трудом переводя взгляд на Маргариту.

– Необходимость есть, – вмешался Ален. Он поднялся и подошел к высокому, изящно отделанному камину, где развели огонь перед наступлением вечерней прохлады. – Вы не знали Расселла. В Дордони вы сможете хотя бы отчасти проследить его жизненный путь. Завтра я отвезу вас туда. Мама хочет вернуться домой, и мы поедем вместе с ней.

– Я не смогу остаться там…

Ален взглянул на нее так, словно боролся со вспышкой гнева, но поймал встревоженный взгляд матери и ответил довольно спокойно:

– Тогда я побуду с вами, а потом привезу вас сюда. Будет лучше, если мы выедем рано утром, а к ночи вернемся назад. Может, тогда вы измените мнение – хотя бы отчасти.

– Нет. Извините, но я никуда не поеду. – Дженна взглянула на Алена, прикусив губу, и он нахмурился, словно обвиняя ее суровым взглядом.

– Перестань, Ален, – спокойно вмешалась Маргарита. – Эта встреча была потрясением для нас обеих, и Дженна еще не оправилась от него.

Дженна была готова подтвердить правоту ее слов. Она испытала не просто потрясение. Казалось, больше ей незачем цепляться за жизнь. Влияние Алена на нее было слишком сильное. Пытаясь справиться с ним, Дженна вела себя неподобающим образом. Ее жизнь перевернулась – с той минуты, как она получила письмо.

Когда Маргарита вышла из зала к телефону, Дженна взглянула на Алена. Он стоял, мрачно глядя на огонь, и Дженне пришлось крепко взять себя в руки, чтобы отважиться заговорить первой.

– Я хочу завтра же уехать домой, – мягко произнесла она и тут же получила сдачи.

– Отлично сказано, – усмехнулся он. – Прямо как ребенок: «Можно, я пойду домой?» Да кто вас держит, ma chere? Я отвезу вас в аэропорт, помогу сбежать.

– Я не убегаю!

Этот протест вызвал у Алена лишь насмешливую улыбку.

– Неужели? А я-то думал! Вы предлагаете прислать своего приятеля-поверенного. Должно быть, собираетесь настроить его на драку со мной. Но в этом нет нужды. Назовите вашу цену, и я уплачу ее.

– Цена меня не интересует, – возбужденно возразила Дженна. – Теперь, когда я познакомилась с ней, я…

– Обнаружили, что она совсем не такая, какой представлялась вам. Это мне тоже известно. Вы все еще бежите от прошлого, правда, ведете себя как дрессированный пудель, выполняете команды, которым научила вас мать. Вас просто запрограммировали на бегство!

– Нет!

Дженна вскочила, взволновавшись еще сильнее, когда Ален направился к ней. Его сильные руки опустились на хрупкие плечи Дженны и сжались.

– Да, Дженна, да. Вы не в состоянии встретиться лицом к лицу с тем, с чем должны столкнуться. Вы боитесь заглянуть в жизнь Расселла – ведь вы рискуете обнаружить, что ваша собственная жизнь никуда не годится! – Внезапно он разжал руки и отвернулся. – Неужели вы не опасаетесь, что мысль об этом будет потом преследовать вас, словно полузабытый мотив? Вам придется вернуться снова и начать поиск.

– Я не вернусь. Вы меня совсем не знаете.

Дженна побледнела. Ален оглядел ее и отвернулся.

– Зато я знал Расселла, – спокойно заявил он. – В конце концов вам захочется узнать обо всем.

– Никто не имеет права затаскивать меня в западню! – потрясенно выпалила Дженна, и Ален повернулся к ней, прищурившись.

– Странная логика. А выходя замуж за этого вашего юриста, разве вы не лезете в западню добровольно?

Именно такие опасения обуревали Дженну в последнее время, но она не собиралась сообщать об этом Алену Лемаршану. Едва она приготовилась к ответу, как из холла послышался голос Маргариты:

– Ален! Клодина у телефона, хочет поговорить с тобой.

Он вышел, а Дженна рухнула в кресло, потрясенная и взволнованная. Неужели такое возможно? Что с ней стряслось, едва она увидела его – человека, бесцеремонно вторгшегося в ее жизнь? Он заставил ее задуматься о себе – так глубоко, как никогда прежде она не задумывалась.

Дженна побледнела и задрожала, и, войдя в комнату, Маргарита с тревогой уставилась в ее бескровное лицо.

– Дженна, что с вами? Как ужасно вы выглядите! – Она торопливо подошла и взяла Дженну за вялую руку. – И пульс учащенный… Может, послать за врачом?

– Нет! Прошу вас, мадам, не надо! Это всего лишь небольшая слабость. Сегодня мне никак не удается держать себя в руках. Пожалуй, мне следовало быть повнимательнее к себе – травма была довольно серьезной. Если бы я могла поужинать одна, в своей комнате, к утру я бы совсем оправилась.

– Конечно, ma chere. Позвольте помочь вам подняться к себе. Я послежу, чтобы вас не тревожили. Ужин вам принесут в постель.

Маргарита помогла Дженне выйти, и обе они услышали, как Ален говорит по телефону в соседней комнате. Стремясь как можно скорее уйти от него подальше, Дженна охотно прислонилась к плечу Маргариты, поднимаясь по лестнице.

Послать за врачом? Сейчас ей необходим психиатр! Ален Лемаршан взялся устраивать ее жизнь. Завтра она улетит домой как можно раньше и больше никогда не увидится с ним. Вернется к привычной жизни и забудет об этом человеке навсегда.

Ее планам не суждено было сбыться. Дженна спала плохо и проснулась от пульсирующей боли в голове. Ей понадобилось немало усилий, чтобы сбросить ноги с постели и сесть. Она была еще слишком слаба и сидела, с несчастным видом озираясь по сторонам, когда в дверь постучала Маргарита.

– А так вы уже проснулись? Если с вами все в порядке, мы могли бы побыстрее собраться и выехать… – Она осеклась, заметив напряженное лицо гостьи. Поспешив к постели, Маргарита с беспокойством оглядела Дженну. – Бедняжка, вы бледны, как призрак. Немедленно ложитесь. Я сейчас же пошлю за врачом.

– Ничего страшного, мадам, обойдется, – торопливо произнесла Дженна, поняв, что еще один день, проведенный здесь, прикончит ее. В этот момент она отдала бы все что угодно, лишь бы увидеть рядом Ширли с ее докучной заботой.

– Обойдется! Вам нужен постельный режим, но прежде всего я позову врача!

– Мадам, сегодня я возвращаюсь в Англию. Жаль, конечно, что я так расклеилась, но путешествие будет недолгим. Я сумею добраться до дома сама, и моя соседка…

– Qu'est-ce qu'il у а? [18]18
  В чем дело? (франц.)


[Закрыть]– Ален шагнул на порог и застыл в дверях. Его мрачность не предвещала ничего хорошего. Мать немедленно обернулась к нему.

– Дженна нездорова, Ален, но не хочет показаться врачу. Она говорит, что вернется в Англию…

– Позвони Муане! – приказал он, входя в комнату и не обращая внимания на смущение Дженны, сидящей в одной ночной рубашке. Рубашка ее была не особенно откровенной, но в этот момент казалась слишком смелой.

Ален выглядел крайне раздраженным, и Дженна с радостью увидела, что Маргарита поспешила выполнить его приказ. Вероятно, Муане – шофер в этом шикарном доме. По крайней мере, ее довезут до Парижа.

– Спасибо. Если вы выйдете, к его приходу я успею одеться. И уложить чемоданы.

– В самом деле? – мрачно переспросил Ален. – И куда же вы отправитесь с этими чемоданами, мадемуазель?

– Домой, конечно. Вы же сами только что вызвали шофера, и…

– Муане – врач. Вскоре он будет здесь. Он довольно опытен, и потом, мы хорошо знакомы с ним.

– Как вы смеете… делать все наперекор! – взбунтовалась Дженна. – Мне не нужен врач. Главное – попасть домой, там я быстро оправлюсь.

– Вы прибыли во Францию, чтобы уладить дела с наследством, – заметил Ален, глядя на нее в упор. – И прежде чем уезжать, надо разобраться с делами. Я привык все доводить до конца и хочу, чтобы моя мать успокоилась прежде, чем вы уедете.

– Повторяю, все вопросы можно решить с моим поверенным! – выпалила Дженна. – Поступайте так, как сочтете нужным. Я не желаю видеть этот дом, у меня есть свой, и я хочу как можно скорее туда уехать.

– И оставить мою мать мучиться угрызениями совести? Pas question! [19]19
  Ни в коем случае! (франц.)


[Закрыть]Советую вам покориться, поскольку сами вы сможете добраться до Парижа только пешком, а я сомневаюсь, что вы способны пройти хотя бы через комнату.

– Да неужели?

Дженна вскочила, гордо вскинув голову. Нет, не желает она покоряться, пусть решает свои проблемы сам. Лемаршаны не имеют к ней никакого отношения.

Но у Дженны закружилась голова, и она пошатнулась.

– Упрямая девчонка! – Ален в два шага оказался рядом и подхватил ее. – Никуда вы не пойдете, – мрачно объявил он, усаживая ее на постель поверх одеяла. Дженна была слишком занята тем, чтобы не выказать слабость, и потому не замечала, как выглядит. – Итак, можете выбирать, – продолжал Ален, нахмурившись. – Либо вы пробудете здесь столько, сколько скажет Муане, либо проведете это время в больнице.

– Я… меня сейчас стошнит…

– Неправда. – Горячей и сильной рукой Ален поддержал ее за затылок, наклоняя голову вперед и садясь рядом. – Дышите глубже и расслабьтесь, – приказал он.

Через несколько секунд Дженна почувствовала себя лучше и подняла голову. Ее глаза на бледном лице казались огромными. Ален смотрел на нее так пристально, что Дженне пришлось снова закрыть глаза.

– Теперь со мной все в порядке, – с трудом выговорила она.

– Вряд ли. Вы никуда не сдвинетесь отсюда, мадемуазель.

Он массировал ей затылок, и Дженне казалось, что весь ее страх и напряжение исчезают, уступая место сонливости.

– Хорошо, я покажусь врачу, – с прерывистым вздохом согласилась она. Ее подмывало прислониться к Алену, однако он быстро поднялся, вложив в это движение весь свой гнев.

– В этом нет никаких сомнений. Врач уже в пути. Хотите вы того или нет, но вам придется некоторое время пробыть здесь.

Сдернув с постели одеяло, Ален уложил Дженну в постель, словно куклу, секунду смотрел на нее, а затем отвернулся.

– Но я не могу оставаться здесь! – выкрикнула с тревогой Дженна, и Ален обернулся. Его гнев тут же исчез при виде ее бледного лица.

– Почему? – Он снова подошел и присел на постель. – Ведь мы не чужие.

– Нет, чужие. Я познакомилась с вашей матерью только вчера. Воображение подвело меня. С вами мы виделись всего один раз в Англии и теперь здесь. Кто же вы для меня, как не чужие люди?

– Можете считать нас кем угодно, но вы нам не чужая, – мягко возразил Ален. – Мы столько слышали о прелестной светловолосой Дженне – потерянной дочери. Когда мы доберемся до дома вашего отца, я покажу вам кое-что – надеюсь, это заставит вас изменить мнение о многом.

– Факты ничем не изменить, – с трудом выговорила Дженна. – Вы мне не родственник. – Она откинулась на подушки и с отчаянием взглянула на Алена: сейчас она была не в состоянии спорить с этим властным человеком.

– А я и не хочу быть вашим родственником, – промолвил он, оглядывая ее бледное лицо. – Я просто хочу, чтобы вы знали обо всем, знали, что здесь остались корни вашей семьи. Это поможет вам исцелить раны прошлого.

– Вы хотите оказать мне помощь, даже если это меня погубит? – сердито спросила Дженна, и Ален вдруг улыбнулся, поблескивая темными глазами.

– Вы в полной безопасности. Разве я не говорил вам, что позабочусь о вас – ради самого себя? – Неожиданно Ален потянулся и провел пальцами по гладкой щеке Дженны. – Ваш вид наверняка придется Муане по вкусу, и он будет настаивать, чтобы вы какое-то время пребывали под его наблюдением. Выглядите вы вполне беспомощной. По-моему, это то самое, что называется «бледная, но интересная особа». – Ален поднялся и шагнул к двери. – Впрочем, что бы ни посоветовал вам врач, мадемуазель, – завершил он твердо, без всяких признаков юмора, – мы обдумаем ваши последующие действия, только когда вы поправитесь.

Он вышел, а Дженна уставилась на закрытую дверь. Она должна была чувствовать себя пойманной в ловушку, но ей было не до того. Она по-прежнему не желала оставаться здесь и вникать в дела Алена Лемаршана и его матери, но этот человек просто отдал ей приказ – так, словно имел право распоряжаться ее жизнью. Вероятно, в любое другое время Дженна испугалась бы, но сейчас она ощущала только слабость и усталость и была благодарна за любую заботу. Разобраться во всем она сможет, как только ей станет лучше.

Врач оказался обходительным мужчиной средних лет. Он очень заинтересовался травмой Дженны и долго беседовал с ней. Английским он владел в совершенстве и заметил, что ему уже приходилось лечить англичан. Маргарита пришла в комнату вместе с врачом, что выглядело совершенно естественно. В заключение Муане пожелал Дженне приятно отдохнуть, а до того несколько дней провести в постели. Маргарита сдержанно кивнула врачу.

– Я же говорила вам – это ясно, стоит только взглянуть на ее лицо!

Ален явился в комнату, едва машина врача отъехала от дома, встал у кровати и сурово посмотрел на Дженну.

– Два дня в постели и приятный отдых после этого, – напомнил он.

– Я как раз собиралась в Италию, когда произошел несчастный случай, – отозвалась Дженна, пытаясь взять нить разговора в свои дрожащие руки. – Полагаю, это можно будет устроить, если Глину дадут отпуск.

– Отдыхать вы будете на юго-западе Франции, – возразил Ален. – Когда поправитесь настолько, чтобы перебраться в Дордонь. Разве плохо? Вкусно кушать, подолгу спать и осматривать свое наследство.

– Вам прекрасно известно, что вы не имеете права мне приказывать, – сообщила ему Дженна. Она уже немного оправилась, и теперь ее даже забавляла эта холодная властность – особенно потому, что Дженна не собиралась ей покоряться.

– Нет, имею. – Ален ответил ей насмешливым взглядом. – Сейчас вы слишком слабы и потрясены, и я воспользуюсь своим правом сильного. Во всяком случае, – язвительно добавил он, – лучше жить в Дордони с мачехой, чем в Италии с мужчиной, из которого не выжмешь ни капли страсти.

– Вы и понятия не имеете о чувствах Глина! – Дженна вспыхнула от смущения, а Ален насмешливо оглядел ее.

– Вы сами заверили меня в его холодности. Так что не стоит портить путешествие в Италию. Подождите, пока не сыщется спутник потемпераментнее.

– Если вы не против, я бы сменила тему разговора, – холодно заявила Дженна, желая любой ценой остановить Алена. – Этот разговор попросту неприличен, и если бы я держалась на ногах, вы не посмели бы говорить со мной так.

– Что же тут неприличного? – изобразил удивление Ален, лукаво блеснув глазами. – Ведь я француз, мадемуазель, нашей нации чужда чопорность. Мы держимся поближе к земле. Я просто указал вам на недостатки романтического путешествия без романа. – Внезапно он рассмеялся, забыв о сарказме. – Так или иначе, я удовлетворен – как обычно, я своего добился. Мама уже строит планы насчет поездки.

– Но я не хочу, чтобы мною распоряжались! – с внезапным беспокойством воскликнула Дженна. – Это жестоко с вашей стороны – силой вводить меня в семью. Я не могу так сразу изменить мнение о семье Лемаршан…

– Так меняйте его постепенно, – серьезно посоветовал Ален. – А что касается распоряжений, разве вами не распоряжается прошлое? Ваша ненависть к моей матери угасла, стоило вам взглянуть на нее. Плотина уже прорвалась. Посмотрите в лицо прошлому, и, возможно, вы увидите, что представляли его совсем иным. Мы не хотим поймать вас в ловушку, Дженна, мы хотим вас освободить из нее.

Он вышел, а Дженна расслабилась, устроившись на подушках. Она понимала, что Ален сказал правду насчет своей матери, но понимала также, что никогда не простит отца. Отправившись в Дордонь, она столкнется с жизнью, которая прошла без нее, – жизнью, из которой ей не было уделено ни минуты. Дженна вспомнила, как Ален назвал ее «потерянной дочерью», однако он даже не мог себе представить, насколько потерянной она была. Оправиться от этого чувства невозможно, его можно только забыть в суматохе настоящей жизни.

Настоящим Дженны был Глин и их планы на будущее – правда, смутные планы, но это ничего не меняло. Дженна почувствовала раздражение, вспомнив слова Алена о поездке в Италию. Она нужна Глину, Глин хочет на ней жениться. Все произойдет неспешно и удобно, как раз так, как хотелось Дженне.

Она не нуждалась в страсти. Темпераментный мужчина вроде Алена Лемаршана устрашит любую нормальную женщину. По его смуглому лицу пролетал целый поток эмоций, и, даже занимаясь будничными делами, он излучал несомненную чувственность.

Дженна раздраженно поерзала на подушках. Слово «чувственность» для нее ничем не отличалось от любых других слов. До сих пор она вообще не придавала значения этому слову, но теперь поняла, что это такое. Дженна запросто могла бы обойтись без чувственности. Ей было удобно в обществе Глина, больше она ни о чем не мечтала. А Алену полезнее свои замечания оставлять при себе.

По настоянию врача Дженна провела в постели два дня и за все это время ни разу не видела Алена. Это обстоятельство вызвало у нее явное чувство вины – Дженна считала себя обузой, ей следовало убраться отсюда как можно скорее, а не обременять собою хозяев дома. К концу второго дня она пришла к твердому убеждению, что Ален решил не замечать ее присутствия, и, поскольку дом принадлежал ему, она не понимала, как расценивать подобное решение – как оскорбление или, наоборот, как любезность.

Она часто виделась с Маргаритой и постепенно училась расслабляться в ее присутствии. Это опять-таки вызывало у Дженны угрызения совести, поскольку она начинала привязываться к женщине, отнявшей у нее отца. Мать никогда не простила бы ей такого предательства.

– Ален вернется домой утром, – заметила Маргарита, зайдя пожелать Дженне доброй ночи после второго дня, проведенного в постели. – Как приятно видеть, что вы немного оправились! Ален тоже будет рад. Вы так перепугали нас всех.

– Значит, его здесь нет? А я думала…

– Вы думали, что он решил покончить с тиранией? – Губы Маргариты дрогнули при виде замешательства Дженны. – О, не смущайтесь, Дженна. Ален – слишком властный мужчина, как его отец, но в отличие от отца он гораздо снисходительнее. Если бы его не вызвали в Париж, несомненно, он бы лично проследил за вашим выздоровлением. Завтра он вернется.

– К тому времени я уже встану, – поторопилась ответить Дженна.

– Ни в коем случае, вам надо отлежать еще один день. Так велел врач.

После такого решительного заявления Маргарита ушла, а Дженна повалилась на подушки, понимая, что ее слишком встревожило известие о возвращении Алена. Он снова начнет распоряжаться ею, а Дженне совсем не хотелось отправляться в Дордонь. Почему-то она боялась обнаружить то, чего было бы лучше не знать.

На следующее утро Дженна все же встала и медленно прогуливалась по саду, когда Ален подъехал к дому. Выбираясь из машины, он не заметил Дженну, и ей представилась возможность понаблюдать за ним, не испытывая ответного пронизывающе-насмешливого взгляда темных глаз. Ален выглядел усталым и немного раздраженным. Его изогнутые губы сжались в прямую линию, черные брови сошлись над переносицей.

Нечто вывело Алена из себя. А может, некто? Дженна немедленно предположила, что во всем виновато ее присутствие в этом доме. Она мучительно покраснела, и как раз в этот момент Ален обернулся, заметив ее.