Текст книги "Алмазный король"
Автор книги: Патриция Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
7
Алекс остановился у двери «лазарета» и прислушался – за дверью женский голос пел шотландскую песню. У этой Кемпбелл, оказывается, прекрасный голос, чистый, сильный, звучный, и песню она поет чудесную – колыбельную, с детства знакомую каждому шотландцу…
Капитан почувствовал жгучую боль одиночества – ему вспомнился дом, которого больше не было.
Как могло случиться, что они двое – он и леди Кемпбелл, соотечественники, которым матери пели в детстве эту милую песенку, – стали врагами? Где его семья и где ее? Кемпбеллы разорвали Шотландию пополам…
Он гнал от себя мысль о том, что в несчастьях, обрушившихся на его родину, есть и вина его единомышленников-якобитов. Слабое руководство, неразумная тактика, слишком большое доверие к обещаниям французов, предательство кланов, казавшихся верными союзниками, самовлюбленный принц, даже не знавший родного языка и говоривший только по-французски…
И величайшая, беспримерная отвага…
Все, все это кануло в Лету за несколько часов схватки на Каллоденской пустоши…
Алекс покачал головой. Девушка, певшая за дверью, принадлежала к роду Кемпбеллов, а на Кемпбеллах лежала вина за многие беды Шотландии. Кемпбеллы, будь они неладны, двуличные, подлые, продажные твари!
Он открыл дверь и вошел в каюту. Девушка сидела возле Мэг. Глаза девочки были закрыты, руки, прежде стиснутые в кулаки, спокойно лежали на покрывале. Закончив песню, новая сиделка посмотрела на Мэг с такой нежностью, что у шотландца сжалось сердце.
Погруженная в свои мысли, девушка, похоже, не заметила его прихода. В мятом несвежем платье, с волосами, неряшливо падавшими на лицо, она растеряла былую изысканность и казалась совсем непривлекательной. И все же было в ее облике что-то очень трогательное… Может быть, выражение искреннего сострадания, с которым она смотрела на раненую девочку.
«Она одна из Кемпбеллов, – напомнил себе Алекс и добавил: – К тому же далеко не красавица». Но почему же он испытывает волнение при виде этого невзрачного существа?
«Она выходит замуж», – снова одернул себя Алекс.
Однако пела эта леди Кемпбелл чудесно – в ее голосе было столько искренности и свободы! И совсем не чувствовалось страха. Или ей удалось его спрятать? Неужели она все еще боится, что жестокий пират Мэлфор ее обесчестит? Господи, да он скорее отрубит себе руку, чем прикоснется к женщине из ненавистного рода!
– Мисс Кемпбелл, – позвал Алекс, снова нарочно не упомянув ее титула.
Хотя он постарался произнести ее имя как можно мягче, девушка вздрогнула от неожиданности. Отметив про себя, что Робин тихо посапывает на стуле в противоположном углу комнаты, шотландец спросил:
– Как Мэг?
– Ей очень больно, но она изо всех сил старается это скрыть, – ответила Дженна.
– У нее большой опыт по этой части.
– Давно она с вами?
– Больше года.
– Что вы намерены с ней делать?
– Найти ей приемных родителей. Я надеялся… – Алекс осекся: с какой стати ему с ней откровенничать?
В ожидании ответа девушка смешно, как воробей, склонила голову набок – растрепанная, невзрачная, она и впрямь походила на эту неказистую пичугу, только удивительные глаза манили, завораживали неземной красотой…
– Так на что же вы надеялись?
– Что Робин и Мэг приживутся в одной семье в Париже, которая согласилась приютить их обоих, – удивляясь самому себе, продолжил объяснения шотландец, – но через четыре дня после отплытия из Марселя сорванцов обнаружили в трюме.
– Значит, вы хотели от них избавиться? – сурово спросила Дженна, сверля его глазами.
– Детям лучше жить в семье, – ответил Алекс, изумленный тем, что она обернула против него даже попытку помочь детям обрести кров. Похоже, эта странная женщина осудила бы его и в том случае, если бы дети остались в Париже, потому что в ее понимании он бы бросил их на произвол судьбы. Ну и черт с ней, с этой Кемпбелл, разве ему интересно, что она о нем думает?
Бросив на собеседника презрительный взгляд, девушка повернулась к нему спиной и обратила все свое внимание на раненую. Уязвленный ее демонстративным пренебрежением – подумать только, его пленница не желает с ним разговаривать! – Алекс не нашелся, что еще сказать в свое оправдание. В каюте повисла неловкая тишина.
– Теперь мы сами позаботимся о Мэг, – наконец нашелся шотландец. Ничего, он сумеет поставить на место наглую аристократку. – Можете возвращаться в свою каюту.
– Я бы хотела остаться с девочкой.
– Но здесь так мало места, что вы не сможете передохнуть.
– Если угодишь в змеиное гнездо, то уже не до отдыха. – В голосе девушки послышалась горечь.
– Вам грех жаловаться, ведь вы родились и выросли среди самых отвратительных гадов на свете.
В глазах добровольной сиделки мелькнула боль, и Алекс понял, что задел ее за живое.
– В какой бы семье бог ни судил мне родиться, я никогда не бросала сирот на произвол судьбы, – выпалила она.
– Они осиротели по вине Камберленда, единомышленника вашего отца.
– Пусть так, Камберленд сделал их сиротами. А вы не нашли ничего лучше, чем превратить их в преступников!
– Да, чтобы спасти от смерти.
– Понимаю… – неожиданно мягко согласилась девушка. Легонько коснувшись лба Мэг, она добавила: – Жар не спадает… Я не могу оставить бедняжку в таком состоянии.
Впервые в ее тоне не было ни гнева, ни презрения, только просьба.
– Учтите, я не позволю вам использовать детей в своих целях, – подозрительно глянув на нее, предупредил Алекс – с этими Кемпбеллами надо держать ухо востро.
– И какие же у меня, по-вашему, цели, капитан?
– Всеми правдами и неправдами добраться до Барбадоса. Или свадьба с тамошним плантатором вас не так уж и привлекает?
– Разумеется, я хочу выйти замуж, – ответила Дженна поспешно, но не очень уверенно, как заметил Алекс. Интересно, что нашел в ней жених? Она далеко не красавица, разве что глаза… И голос… К тому же она чересчур прямолинейна и любит спорить… И еще не знает своего места. Впрочем, бог с ней и с ее женихом.
– Ладно, я позволяю вам остаться, – сказал Алекс, давая понять, что здесь только он вправе решать. Однако, по правде говоря, он не имел ни малейшего понятия, как ее остановить, если она вдруг осмелится ему перечить, ведь шум перепалки мог разбудить раненую Мэг.
Девушка перевела на него взгляд чистых, хотя и непроницаемых глаз, и Алекса снова поразила их аквамариновая глубина.
– Вы можете остаться, – повторил он. – Но не выходите из каюты без сопровождения.
– Спасибо, милорд.
Алекс вздрогнул. Она произнесла последние слова с явственным сарказмом – неужели каким-то образом прознала, кто он на самом деле? Это было бы катастрофой, ведь дойди известие о том, кто верховодит пиратами в Карибском море, до Англии, пострадает репутация его зятя, Нила Форбса, – по общему мнению, верного подданного английского короля. Не дай бог, может всплыть и то, что Нил помог своему шурину с несколькими сиротами-якобитами покинуть Шотландию, – тогда совсем беда: Нил поплатится за доброе дело жизнью.
Глаза девушки вспыхнули пониманием: секундное замешательство Алекса подсказало, что она попала в точку. Значит, «милорд» – всего лишь догадка, но очень, очень опасная. Впредь с этой сообразительной особой надо быть поосторожней, новых промахов допустить нельзя…
Сидя на стуле у койки девочки, Дженна и не заметила, как погрузилась в сон.
Когда она проснулась, ей сразу вспомнился разговор с предводителем пиратов. Она назвала его «милордом» случайно, в каком-то дерзком порыве, а получилось, что попала в цель – мелькнувшая в его взгляде растерянность ясней ясного свидетельствовала, что ее догадка верна. С самого начала правильная речь капитана, врожденное благородство его осанки, которую не могла испортить даже легкая хромота, как-то не вязались с грубым обликом пирата, и в душе девушки зародилось смутное подозрение, что капитан не тот, за кого он себя выдает. Теперь это подозрение превратилось в уверенность – да, он наверняка из знатной, титулованной семьи. Но кто именно?
Дженне очень захотелось проникнуть в тайну капитана. Но не опасно ли это? Не захочет ли он избавиться от свидетельницы его «подвигов», которая слишком много знает? Нет, даже страх не мог остановить Дженну…
Она подумала о человеке, что ждал ее на Барбадосе с тремя детьми, которых злая судьба лишила материнской заботы. Какие у него глаза – голубые или карие, добрые или холодные? Как он посмотрит на «дьявольскую метку» – с отвращением, как большинство людей, или безразлично, как капитан «Ами»?
Дженна перевела глаза на мирно посапывавшего Робина, заботливого друга своей подопечной. Дети наверняка знали гораздо больше того, что рассказали. Пожалуй, для начала нужно расспросить о капитане их.
Потом – экипаж.
И после всех – самого капитана.
Отгоняя дурное предчувствие, Дженна дала себе слово, что не отступит от задуманного.
Алекс изо всех сил пытался заснуть – видит бог, он на ногах уже больше суток, и ему нужно хоть немного отдохнуть, чтобы сохранить бдительность, – но разве уснешь, когда в ушах все время звучит напевная колыбельная, а перед глазами, стоит смежить веки, возникает загорелое лицо с колдовскими глазами?
Да, в смелости этой Кемпбелл не откажешь, ведь она бросила ему вызов, хотя, судя по удивленному выражению ее глаз, отнюдь не была уверена в своей правоте. Это было единственное мгновение, когда девушка выдала свои чувства. Похоже, в отличие от большинства остальных женщин, у которых все эмоции были написаны на лице, она привыкла скрывать их от окружающих.
Очевидно, она приобрела эту привычку неспроста.
Алекс поднялся и стал мерить шагами каюту. Как всегда после хлопотливого дня, каждое движение отдавалось резкой болью в раненой ноге, лишний раз напоминая ему о ее существовании. Иногда Алекс даже нарочно старался натрудить ногу, чтобы вновь ощутить – он не калека, хотя не так давно едва им не стал.
Бросив взгляд в большой иллюминатор (еще одна приятная особенность капитанской каюты), шотландец с облегчением вздохнул – к счастью, ночь выдалась безлунной и беззвездной, небо сплошь покрывали облака. Пока что все складывалось удачно, но расслабляться нельзя, ведь до Мартиники остался еще целый день пути. Только там «Ами» будет в безопасности.
А потом – прощай, Карибское море! Продать «Шарлотту», распрощаться с пленными пассажирами, от которых одни хлопоты, и – вперед, в Бразилию с ее алмазами…
Но надо хоть немного поспать…
Господи, когда же он в последний раз спокойно спал ночью – без кошмаров и тревоги о будущем, без сердечной боли за сирот, столь опрометчиво доверивших ему свои жизни? Как давно это было… А теперь еще новая напасть – он никак не может выбросить из головы пленную шотландку, которая так чудесно поет печальные песни родины.
Нет, он не должен думать о ней иначе, как об обычной пленнице, такой же досадной помехе на его пути, как и остальные пассажиры «Шарлотты». Вообще говоря, это только справедливо, что девица из рода Кемпбеллов ухаживает за Мэг, пострадавшей от англичан и их шотландских прихвостней!
Алекс опустился на свою просторную койку, в который раз порадовавшись ее удобству. Из-за высокого роста ему не подходили ни обычные койки, ни даже гамаки, которыми пользовались остальные члены экипажа. Он закрыл глаза, хотя и знал, что все равно не заснет.
Дженну разбудил негромкий стон. Она испуганно взглянула на раненую – девочка с пылающими от жара щеками и лихорадочно горящими глазами металась и стонала. Проснувшийся одновременно с Дженной Робин кинулся к койке.
– Мэг, Мэг, что с тобой? – испуганно позвал он.
Чтобы унять лихорадку, требовался лед или хотя бы очень холодная вода. Но где их взять в тропиках? Чуть не плача от бессилия, Дженна налила в чашку теплой воды из кувшина и поднесла к губам девочки. Та жадно выпила.
Робин смотрел на подругу с ужасом и отчаянием.
– Приведи Хэмиша, – попросила его Дженна. Намочив тряпку, она отерла лицо Мэг, и девочка подняла на нее глаза – в них больше не было ни враждебности, ни презрения, только мольба о помощи.
Девушку затопило сострадание. Едва за Робином закрылась дверь, она снова намочила тряпку, подняла сорочку Мэг и принялась протирать ее покрытое испариной тело, про себя ужасаясь его худобе. Для бывшей беглянки, уже несколько недель имевшей возможность питаться как следует, девочка была все же слишком тощей – еще один камень в огород Уилла Мэлфора.
Какие отношения связывают детей друг с другом, с капитаном и остальными членами экипажа? Увы, к своему разочарованию, Дженна так и не смогла этого понять, и чем дальше, тем непонятней становилась для нее фигура Мэлфора – как только девушка начинала думать, что у него все же есть сердце, новый поворот событий заставлял ее усомниться в этом.
Протерев тело Мэг, Дженна сняла повязку и осмотрела рану – краснота усилилась, и на первый взгляд дело обстояло даже хуже, чем прежде. Но девушка заметила, что рана чуть-чуть подсохла – это был добрый знак.
Вновь натянув на девочку сорочку, Дженна подошла к аптечке и поискала бутылочку с опиумной настойкой. Для свежей припарки требовалась горячая вода, но Дженна решила пока не ходить на камбуз, чтобы не оставлять раненую одну.
Когда она поднесла к губам девочки новую порцию разведенной настойки, та едва слышно пожаловалась:
– Меня знобит!
– Ничего страшного, дорогая, – ласково ответила Дженна, – потерпи, все будет хорошо, ты скоро поправишься.
Не зная, как еще облегчить страдания несчастной, она затянула новую колыбельную – о том, как девочке подарили пони.
– Папа часто пел мне эту песню, – прошептала Мэг, благодарно ловя взгляд своей добровольной сиделки.
– А мама не пела?
– Она говорила, что у нее нет времени на такое пустое занятие.
– Музыка и пение – вовсе не пустое занятие.
Девочка сердито поджала губы, и Дженна сообразила, какую ошибку совершила – Мэг решила, что она осуждает ее покойную мать, о которой она, аристократка и дочь заклятого врага якобитов, ничегошеньки не знает. Более того, бедная сиротка наверняка считает ее хоть и косвенно, но причастной к гибели матери.
– Расскажи мне о своей маме, дорогая, – попросила девушка, прервав неловкое молчание.
– Моя мамочка работала от зари до зари… – тихо начала Мэг. – А когда папа пошел вместе с лэрдом защищать нашего доброго принца, мама отправилась следом – она стирала ополченцам одежду, готовила им еду. Меня она взяла с собой, потому что не с кем было оставить… Папу убили, и английские солдаты принялись хватать всех, кто пошел за принцем. Мы прятались, нам пришлось перебираться тайком из одной пещеры в другую, чтобы нас не убили… В пещерах так сыро, так холодно… Мама заболела…
Мэг замолчала и закрыла глаза – то ли подействовал опиум, то ли она просто не хотела больше говорить. «Не надо было спрашивать, – укорила себя Дженна, – ей слишком тяжело вспоминать».
Она утомленно откинулась на стуле – усталость брала свое. Кроме того, Дженне приходилось бороться с собой, подавляя некоторые естественные потребности, – ей уже давно требовалось отлучиться, но она боялась оставить Мэг одну.
Внезапно дверь отворилась, и на пороге показался Хэмиш с ведром горячей воды в руке.
– Как девочка? – с беспокойством спросил он, подходя к койке.
– Неважно, – ответила Дженна. – Мне не нравится, как выглядит рана. Что это было – осколок ядра?
– Нет, кусок палубной доски, – покачал головой матрос. – Вместе с ним в ране оказались и обрывки ткани; я, конечно, постарался их вытащить, но… – Он поднял глаза на девушку и поспешно добавил: – Да вы и сами сейчас свалитесь от усталости, миледи! Идите-ка к себе и поспите.
– Но капитан велел мне оставаться с девочкой…
– Нет, уходите, хватит с меня и одной пациентки, – проворчал Хэмиш, но его взгляд, обращенный на девушку, светился дружелюбием.
– А где Робин? – встревожилась она.
– Пошел за капитаном, который очень беспокоится о Мэг и просил позвать его, если что-то пойдет не так.
– Неужели? – с сарказмом переспросила Дженна. Не ответив, Хэмиш склонился над девочкой и стал осматривать рану.
– Я хотела сделать новую припарку, но у меня не было горячей воды, – объяснила шотландка.
– Теперь у нас полно кипятку. – Лекарь показал на принесенное ведро.
– Если позволите, я все приготовлю.
– Ладно, но как только придет капитан, вы сразу отправитесь к себе.
Хэмиш был прав, и Дженна решила подчиниться, хотя ей хотелось остаться с несчастной девочкой. Приготовив снадобье и смочив в нем повязку, девушка подошла к раненой.
– Не хочется будить бедняжку, – пробормотала она. – Ей снова будет больно.
– Ничего, предоставьте это мне, – сказал Хэмиш и снова наклонился к девочке. – Мэг, проснись!
Она открыла затуманенные наркотическим сном глаза.
– Сейчас я наложу новую припарку, – предупредил ее Хэмиш. – Держись, милая.
Взгляд девочки приобрел осознанное выражение, и в следующее мгновение ее глаза расширились от испуга. Конечно, она вовсе не была так неуязвима для боли, как стремилась показать, просто прежде она это умело скрывала, чересчур умело для одиннадцатилетнего ребенка; но она потеряла слишком много сил, чтобы продолжать притворяться, – полный ужаса взгляд выдавал ее с головой.
– Спойте мне еще, пожалуйста… – попросила раненая Дженну.
У девушки перехватило горло от жалости, и она растерянно посмотрела на Хэмиша. Тот коротко кивнул.
Откашлявшись, Дженна затянула дрожащим голосом новую песню. Ей хотелось взять худенькую ручку девочки в свою, но она не осмелилась. Мэг не сводила с нее глаз, ловя каждый звук, и, казалось, забыла о Хэмише. В самый трудный момент, когда лекарь положил на рану горячую повязку, малышка только глубоко вздохнула. У Дженны все перевернулось внутри, но она продолжала петь, вкладывая в знакомый с детства напев любовь и сострадание, переполнявшие ее сердце. И в песне звучала неизбывная печаль.
Как они, в сущности, похожи – маленькая деревенская девочка и дочь всесильного сэра Кемпбелла! Обе оказались выброшенными из прежней жизни, обеих судьба занесла в новые, полные опасностей места, и у обеих не было для защиты иного оружия, кроме гордости и твердости духа. Правда, Дженне повезло все-таки больше, ведь у нее имелся хоть какой-то выбор, а за Мэг все решали другие…
Слушая песню, малышка постепенно снова смежила веки.
Внезапно девушка ощутила странную неловкость – похоже, в «лазарете», помимо нее, Мэг и Хэмиша, был еще кто-то, хотя она не слышала, как в каюту входили, – наверное, ее слишком увлекла песня. «Неужели это Мэлфор?» – мелькнуло у нее в голове, и она тотчас осеклась.
Рядом с ней действительно стоял предводитель пиратов, причем вблизи он показался Дженне еще выше и внушительней, чем раньше. Его непроницаемые синие глаза смотрели сурово, поджатые губы превратились в узкую полоску, на щеке нервно билась жилка.
– Вы хорошо поете, миледи, – огорошил он пленницу комплиментом.
– Песня облегчает страдания девочки, – растерянно объяснила она.
– Понимаю, – кивнул он, устремив на нее пристальный взгляд, и Дженне захотелось провалиться сквозь землю – он оглядел ее с головы до ног, как будто специально отмечая недостатки. Когда безжалостные глаза Мэлфора, скользнув по ее обнаженным рукам, задержались на правой, словно он только что заметил багровую змейку родимого пятна, девушка почувствовала себя так, словно он бросил ей в лицо ненавистное прозвище: Меченая!
– Выглядите вы неважно, – покачал головой пират. – Возвращайтесь к себе и отдохните. Кто-нибудь из моих людей принесет вам поесть.
– У меня в каюте не очень-то отдохнешь, – хмуро усмехнулась она.
– Можете воспользоваться моей, – неожиданно предложил капитан.
Видимо, на лице ошеломленной внезапной любезностью Дженны отразился такой ужас, что пират усмехнулся, – девушка заметила, как приподнялся и второй, не изуродованный шрамом уголок рта. Однако дружелюбной эту ухмылку назвать было трудно, да и глаза пирата смотрели с вызовом, мол, я вижу тебя насквозь и понимаю, как вы, проклятые Кемпбеллы, относитесь к людям вроде меня.
– Вы напрасно испугались за свою честь, миледи, – продолжал он с иронией. – Даже позволь я себе опуститься до связи с женщиной из рода Кемпбеллов, уверяю вас, вам бы ничего не угрожало: вы не в моем вкусе. Впрочем, я еще никогда не падал столь низко и, надеюсь, не упаду. Так что днем моя каюта в вашем распоряжении, а ночью можете возвращаться к Мэг в лазарет. Только не думайте, что мною движет сентиментальность – просто я считаю, что возле Мэг должен дежурить выспавшийся, полный сил человек. Кроме того, я не хочу, чтобы на моей совести была ваша смерть, по крайней мере, сейчас.
Дженна вздрогнула – он пытается ее запугать! Впрочем, для этого не надо прилагать больших усилий, потому что она хоть и храбрится, но боится его как огня: ей слишком хорошо известен жестокий нрав мужчин и их полное пренебрежение к чувствам других людей, в особенности женщин.
– Спасибо, но я думаю, мне лучше остаться на прежнем месте, – пробормотала Дженна. Нет, Мэлфору ни в коем случае нельзя доверять, кто знает, что может случиться с ней в его каюте.
– Мне безразлично, что вы думаете, мисс Кемпбелл! Робин, отведи ее в мою каюту и накорми.
– Есть, сэр! – живо откликнулся стоявший у двери мальчик, хотя, похоже, приказ капитана привел его в некоторое замешательство. Чуть поколебавшись, он с тревогой взглянул на Дженну: – Как вы считаете, мэм, Мэг поправится?
– Не волнуйся, – нахмурившись, ответил за нее капитан, видимо, недовольный тем, что мальчик обратился к пленнице, а не к нему, – мы не допустим беды.
Лицо Робина прояснилось, как будто эти ободряющие слова произнес сам господь бог, а не разбойник с большой дороги, и со словами: «Пойдемте, миледи!» он вышел из каюты.
Дженна осталась стоять, не уверенная, что ей следует подчиниться. Но разве у нее был выбор? Она целиком зависела от воли Мэлфора. Вздумай он покуситься на ее честь, здесь, на пиратском корабле, не нашлось бы ни одного человека, который бы посмел вступиться за нее, бросив вызов капитану.
Так пусть будет что будет! Дженна наклонилась к Мэг, ласково погладила ее по щеке и последовала за Робином.
Девушка ушла, но ее печальная колыбельная все еще звучала в ушах Алекса, навевая тяжкие мысли о погибших надеждах юности, о родных, которых давно не было на свете, о разлуке с отчим домом и собственной навеки загубленной жизни. Когда-то он был уважаемым человеком, который выше всего ставил свою честь…
Капитан чуть не застонал – воспоминания причиняли ему почти физическую боль. Проклятие! Теперь у него нет чести, и об этом нельзя забывать!
Сейчас для него главное – деньги. Он должен во что бы то ни стало раздобыть денег, много денег, чтобы устроить судьбу Робина и Мэг и, конечно, чтобы осуществить давний план мести англичанам за поруганную родину, за свою загубленную жизнь. Как страстно мечтал Алекс о мести! После Каллодена он и выжил только благодаря этой мечте.
Если ради своих целей ему придется потребовать за леди Кемпбелл выкуп, он не станет колебаться. Но для этого надо держаться от нее подальше, чтобы не видеть ее осуждающих глаз, не слышать прекрасного голоса, который бередит душу, заставляет вспоминать навеки утраченное счастье… Она – дочь мерзавца Кемпбелла и, значит, не заслуживает ничего, кроме презрения. К ней нельзя относиться как к обычному человеку, наделенному живой душой… Но пленница, несомненно, знала, что такое страдание, – об этом ясней ясного говорила печаль, с которой она пела о мире и покое семейного крова, о маленьком пони, которого отец подарил своему ребенку…
Размышляя, Алекс досадливо хмыкнул – господи, ну почему леди Кемпбелл не похожа на свою товарку миссис Кэрфор? Будь шотландка такой же надутой гусыней, откажись она помочь якобитским сиротам, насколько бы легче было решить ее судьбу!
Но она совсем другая, эта девушка из рода Кемпбеллов… Алекс почувствовал себя виноватым: после долгого дежурства у постели Мэг она, должно быть, очень устала и проголодалась… Тем не менее упрямица не только не жаловалась, но даже попыталась отказаться от очевидной привилегии – права отдыхать в его каюте. При мысли о ее отказе Алекса охватило негодование – как она посмела подумать, что он может покуситься на ее честь! Впрочем, чего ждать от Кемпбеллов…
Нет, она непременно должна перейти жить в его каюту, а он пока устроится где-нибудь еще, на худой конец, в одном из гамаков – видит бог, ему случалось ночевать и с гораздо меньшими удобствами. Все равно в последние дни он почти не спал, а ворочаться без сна на койке, пусть даже такой удобной, как у него, – мука-мученическая…
Поднявшись на палубу, Алекс глубоко, всей грудью вдохнул свежий воздух и осмотрелся – на востоке небо над горизонтом посветлело, предвещая скорый восход солнца.
Он любил эти короткие мгновения, потому что при свете нарождавшегося дня даже самое безумное, самое потаенное его желание – обрести когда-нибудь семью, детей, вернуть себе доброе имя, жить спокойно и счастливо – не казалось таким уж неосуществимым. Но в глубине души Алекс всегда понимал, что этой мечте никогда не сбыться.
Может быть, мисс Кемпбелл тоже считала, что ей уже никогда не обрести семейного счастья…
Черт побери, и зачем только Тэлбот взял на борт пассажиров!
Только теперь Алекс смог оценить, как ему повезло с первыми двумя трофеями – на тех кораблях не было никаких пассажиров, одни члены экипажа, и кое-кто из них только обрадовался возможности покинуть невезучий корабль.
Надо было подчиниться первому порыву и пропустить «Шарлотту», тогда бы и Мэг не пострадала, и «Ами» уже спешил бы на всех парусах в Бразилию, прочь от оживленных торговых путей, облюбованных англичанами… Теперь же он может запросто наткнуться на военные корабли неприятеля, пушки которых не идут ни в какое сравнение с пиратскими, поскольку предназначены для настоящего морского боя, а не для запугивания невооруженных купцов…
– Доброе утро, капитан, – поздоровался стоявший у штурвала первый помощник. – Фортуна пока к нам благосклонна: на горизонте ни одного паруса.
– Доброе утро, Клод. Как спалось?
– Прекрасно. А вот у вас, видимо, опять бессонница, раз вы на ногах в такую рань.
– Я просто вышел полюбоваться восходом, – пожал плечами Алекс.
– Как чувствует себя малышка?
– Неважно.
– Жаль. Она такая славная и очень храбрая.
– Нет, она глупая, непослушная девчонка.
– Вам меня не провести, капитан, – лукаво прищурился Клод. – Можете бранить малышку как угодно, но я знаю, как вы к ней привязаны.
– Я забочусь о ней, потому что она мне доверяет, – вздохнул Алекс. – А я совершил ошибку, атаковав «Шарлотту».
– Как, отказаться от такого трофея? – изумился Клод. – Мы же получили хороший куш!
– И кучу неприятностей в придачу.
– Думаю, никто из команды с вами не согласится.
– Ладно, что пользы теперь спорить. Идите-ка отдохните немного, а я поведу корабль. Кстати, можно я посплю в вашей каюте, когда вы будете на вахте?
– Вы капитан, разве я могу вам отказать?
– Понимаете, свою каюту я отдал девушке, которая вызвалась ухаживать за Мэг.
Клод удивленно поднял брови.
– Вы капитан… – повторил он безразличным тоном, но его глаза лукаво блеснули. Алекс постарался придать своему лицу самое мрачное выражение, на которое только был способен, но это не помогло: берясь за штурвал, оставленный первым помощником, он услышал за спиной его сдавленный смешок.
