Текст книги "Замужем за незнакомцем"

Автор книги: Патриция Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Берк, я такая счастливая!

– Ты и выглядишь счастливой. И потрясающе красивой.

Эмма сделала книксен.

– Я только немного беспокоился за жениха, – сказал Берк.

– Я тоже, – призналась Эмма. – Когда я не увидела его в зале, подумала, а вдруг он передумал?

– Такая мысль мне в голову не приходила. Он же не псих, – улыбнулся Берк.

– Спасибо, – смутилась Эмма. – И спасибо за поддержку.

– Жаль, что Натали с нами нет. Она бы порадовалась.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Эмма. И пожала ему руку. – По-моему, по-настоящему счастлива она была только с тобой.

– Не буду лукавить, Эмма, порой бывало очень трудно. Но бывало и просто замечательно. Именно это я и предпочитаю вспоминать. – Он снова улыбнулся, но уже с грустью.

– Спасибо, что сегодня ты вместе с нами. Я понимаю, как тебе тяжело. А теперь извини, мне нужно пойти поздороваться со свекровью.

– Давай, – кивнул он.

Эмма направилась к столу, за которым сидели Хелен и невысокая полная женщина с короткими седыми волосами. Берди, двоюродная сестра Хелен, была вдовой. Несколько лет назад она переехала в Кларенсвилль, в дом, где провел детство Дэвид, чтобы ухаживать за сестрой.

– Привет, любовь моя! – сказал Дэвид.

Эмма поцеловала его и, склонившись над Хелен, дотронулась до ее руки.

– Хелен, как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, – ответила Хелен слабым голосом. – Жаль только, что Фил не смог приехать. – Старший брат Дэвида, юрист, жил в Сиэтле.

– Мне тоже жаль, – откликнулся Дэвид.

Муж Хелен торговал мебелью и был страстным игроком. Когда он оставил семью, Хелен пришлось несладко: чтобы вырастить сыновей, она работала официанткой. Об отце, Алане Уэбстере, Дэвид всегда вспоминал с неприязнью. Отец, по словам Дэвида, бросил семью в том числе и потому, что боялся быть отцом. Сам Дэвид хотел жить так, чтобы жене и детям было не в чем его упрекнуть.

– Сестренка, можно к вам присоединиться? – спросил коренастый седой человек с тарелкой, полной омаров. За ним шла миниатюрная кудрявая женщина с усталым выражением лица.

– Джон, Тилли! – воскликнула Хелен. – Конечно, садитесь.

– Непременно сядем. Привет, кузина, – сказал Джон и потрепал Берди по щеке.

– Привет, родной, – бодро ответила Берди и, поставив на поднос официантки пустой бокал, тут же взяла новый.

– Эмма, познакомься с моими дядей и тетей – Джоном и Тилли Замски. Это в их домик мы едем.

– Здравствуйте! – Эмма пожала обоим руки. Она слышала много рассказов про добродушного водопроводчика, который пытался заменить племяннику отца. – Огромное вам спасибо за то, что вы нас пригласили.

Джон Замски только махнул рукой:

– Не стоит благодарности. Сам я туда уже не езжу – далековато.

– Он вообще теперь предпочитает валяться на диване, – сообщила Тилли.

– Сколько мы там не были? – спросил Джон у жены.

– Да уже пару лет.

– Дети туда тоже не ездят, – сказал Джон. – Надо продавать домик.

– Так здорово, что вы разрешили нам поехать туда, – сказала Эмма. – В ноябре там, должно быть, замечательно.

– Идеальное время для поездки, – согласился Джон. – Уверен, вам, ребята, там понравится.

Эмма с Дэвидом улыбнулись.

– Обязательно понравится, – ответил Дэвид.

– Хелен, как ты себя чувствуешь? – спросила Тилли. – Наверное, волнуешься.

– Я наслаждаюсь, – ответила Хелен.

– Ты все-таки себя береги, – сказала Тилли.

Хелен улыбнулась бескровными губами.

– Не беспокойся. Я в полном порядке. Вот уж не думала, что доживу до этого дня. Мой младшенький твердил, что никогда не женится. Помнишь, Дэвид?

– Не помню, – без тени улыбки ответил Дэвид.

Хелен покачала головой:

– Мое сердце переполнено радостью. Если оно вдруг перестанет биться, ну что ж… По крайней мере умру счастливой.

Глава третья

– Знаешь, я, пожалуй, запрещу тебе водить машину, – сказал Дэвид.

Эмма открыла глаза и зевнула.

– Где мы? – спросила она.

– Почти приехали. В последнее время, стоит тебе сесть за руль, ты тут же засыпаешь. По-моему, это небезопасно.

Эмма улыбнулась и расправила плечи.

– Наверное, ты прав. Это все беременность. Постоянно клонит в сон. Хотя обычно за рулем я бодрствую.

– Обычно бодрствуешь? – с недоверием спросил он.

Эмма рассмеялась:

– Сегодня же день особенный. Я несколько часов назад вышла замуж. Должна признать, это довольно волнующее событие.

Она вспомнила все, что произошло за день. После церемонии, закусок, тостов и свадебного пирога Эмма быстренько поднялась наверх, переоделась в джинсы и куртку, спрятала волосы под бейсболку, и они с Дэвидом, осыпаемые рисом и добрыми пожеланиями, сели в машину.

– По-моему, в целом все удалось, – сказала она.

– Согласен. Ты выглядела сногсшибательно. Я думал, все остальные мужчины при виде тебя лишатся чувств.

– Другие? А ты сам?

– Детка, со мной давно все ясно, – улыбнулся он.

Эмма тоже улыбнулась, но тут же со вздохом сказала:

– Слушай, мне так неловко за всю эту историю с брачным контрактом.

– Не переживай. Рори для тебя старался.

– Рори… – произнесла Эмма с гримасой отвращения.

– Он по-своему о тебе заботится. Во всяком случае, я ему сказал, что все подпишу.

– А я сказала, что не подпишу. Нам это ни к чему, – сказала Эмма.

– Что ж, ты сама так решила.

– Мама сказала, что в брак надо вступать с верой и надеждой. И мне эта мысль понравилась. Несмотря на то, что ее мужу я не доверяю.

– Надеюсь, сегодня ты ей об этом не рассказывала.

– Конечно, нет. Сегодня она была такая счастливая.

Эмма взглянула на свою левую руку, где поблескивало обручальное кольцо.

– Нравится? – ласково спросил Дэвид.

Теперь они – муж и жена на пороге новой жизни. Душа у Эммы пела от счастья.

– Нравится.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Дэвид.

Она посмотрела в окно. Лес пронизывали золотистые солнечные лучи, и сам ноябрьский день переливался золотом.

– Какая красота! – воскликнула она.

Дэвид кивнул.

– И так тихо. Даже не верится, что до Кларенсвилля всего час езды.

– А я раньше и не подозревала, что ты любитель дикой природы.

– Ты еще не раз удивишься тому, какой я разносторонний.

Она тут же с нежностью вспомнила, как он удивлял ее с самого начала знакомства. После первой бурной ночи в Нью-Йорке она думала, что он поспешит вернуться в свой закрытый для посторонних мир. Но утром он разбудил ее, принеся завтрак – свежие булочки и кофе, а потом потащил на уличную ярмарку в Маленькой Италии, где купил ей кольцо с камеей. А когда Эмма сказала, что ей пора на вокзал, он изумленно посмотрел на нее и попросил: «Не уезжай!»

Она до сих пор не забыла, как встретилась с ним взглядом, как по телу пробежала дрожь. Их роман был стремительным. Но не слишком ли быстро развивались события? Безоблачную радость на миг омрачила тень сомнения, но Эмма тут же прогнала ее. Ты стоишь на пороге новой жизни, сказала она себе. Так наслаждайся же! И она, успокоившись, снова стала любоваться пейзажем.

Лес, казавшийся загадочным и таинственным, манил к себе. Она всегда любила походы. Они с отцом ездили по заповедникам, днем плавали по рекам и исследовали окрестности, а вечером разводили костер и любовались звездами. А теперь рядом с ней был Дэвид.

– Ой, смотри, как сверкает вода в реке! – воскликнула она. – Мы здесь будем плавать на лодке?

– Наверное. Домик совсем рядом.

– Как ты помнишь дорогу – ты же здесь столько лет не был?

– Не знаю, – как будто смутился Дэвид. – Наверное, я прирожденный скаут.

– Сколько лет назад это было?

– Не помню, – покачал головой Дэвид. – Давно.

Несколько минут они ехали молча. Метров шестьсот джип подпрыгивал на ухабах, и наконец показалась полянка, где стоял домик. Он был сложен из кедровых бревен, к входной двери вело крыльцо с деревянными перилами. Метрах в ста от него стояли сарай и навес для дров. На козлах лежало каноэ. А за деревьями серебрилась река.

Эмма открыла дверцу и выскочила из машины.

– Дэвид, как здесь здорово! Просто чудо!

– Знаешь, ты хоть и богатенькая девочка, но, оказывается, довольствуешься малым.

– Обещай мне, что спать мы будем у камина.

– Это наша первая брачная ночь. Будем делать все, что пожелаешь, – сказал он. – Здесь только мы с тобой.

Эмма вдохнула свежий воздух.

– Это сказка! Как же приятно оказаться вдали ото всех. Мне здесь безумно нравится.

– Ну что ж, – сказал он, открывая багажник, – сейчас я покажу тебе дом.

Эмма подошла и хотела взять свой рюкзак, но Дэвид ей не позволил.

– Я сам все отнесу. А ты наслаждайся природой.

Эмма с радостным смехом побежала к крыльцу.

– А где ключи? – обернулась она к Дэвиду.

– Дядя Джон всегда держит их под ковриком.

Эмма приподняла старенький коврик.

– Так и есть! – Она вставила ключ в замок и открыла дверь.

– Эй, погоди-ка! – Дэвид поставил сумки, подхватил Эмму на руки и внес в дом. – Позвольте уж, миссис Уэбстер, перенести вас через первый порог, встретившийся на нашем пути.

– Как мило, – просияла она. – А я и забыла про эту традицию.

Эмма открыла дверь. Здесь пахло запустением, как и во всяком доме, где никто подолгу не живет. Мебели в холле было немного – ковер, диван и стул у камина. Рядом с камином стояли весла. Холл делил общее пространство с кухней – там были плита, холодильник и несколько полок. Рядом с раковиной и кухонной стойкой притулились стол и пара стульев.

– Ну что, здесь мало что изменилось за эти годы? – спросила Эмма.

– Пожалуй, почти ничего, – ответил он. – Схожу за сумками.

Эмма проверила содержимое кухонных полок, нашла несколько баночек со специями и какие-то старые консервы.

– Хорошо, что мы привезли продукты, – сказала она Дэвиду, который как раз, с сумками в руках, переступил порог.

– Я отнесу вещи в спальню.

– Я с тобой!

И пошла за Дэвидом в комнату с огромной кроватью.

– Ну что, матрац сейчас перетащим?

– Нет, давай после ужина, – улыбнулась она. – А вот на камине я настаиваю.

– Как пожелаете, мадам, – ответил Дэвид. – У дяди Джона в сарае есть топор. Пойду нарублю побольше дров. Того, что есть, до утра не хватит. Лучше заняться этим, пока не стемнело. – И он продемонстрировал ей свои бицепсы.

Эмма схватила его за руку, поцеловала.

– Ты прав. Иди, мой могучий лесоруб!

Он поцеловал ее и пошел во двор.

– Мы все успеем, – прошептала она, когда за ним закрылась дверь.

Хлопнула дверца машины. Эмма принялась разбирать продукты, устраивая их на полках в пустом холодильнике. В морозилке оказались покрытые инеем банка кофе и коробка с лазаньей. Сколько же времени это здесь пролежало? Она отряхнула коробку и с удивлением увидела, что продана лазанья была в августе этого года. В августе? Наверное, кто-то из детей Замски приезжал. Она хотела выкинуть лазанью, но не решилась. Набрав воды в поддон для льда, она поставила его в морозилку.

Холодильник она забила не полностью, но еды на выходные им должно было хватить. Для себя Дэвид привез пиво, а для Эммы они прихватили со свадьбы две бутылки сидра. С улицы раздавался стук топора – Дэвид рубил дрова. Она выглянула в окно: он поставил полено на пень, размахнулся, и полено с треском разлетелось надвое.

Пойду застелю кровать, решила она. Даже если они перетащат матрац к камину, лучше натянуть простыню заранее. Расправляя простыню, она вдруг обратила внимание, что стук топора стих.

Быстро он управился, подумала Эмма.

Покончив с простыней, она присела на краешек кровати и выглянула в окно. За соснами поблескивала гладь реки, мир погрузился в тишину, и только ветерок шелестел в листве.

Как здесь хорошо, подумала она. И тут скрипнула входная дверь.

– Дэвид! – крикнула Эмма.

Ответа не последовало.

Наверное, ветер, подумала она. Или Джерсийский дьявол. Она встала и откинула уголок покрывала на кровати.

Через открытую дверь она заметила тень, мелькнувшую в комнате.

– Дэвид! – снова позвала она.

Тишина. Эмма затаила дыхание. Не бойся, велела себе Эмма, ты просто не привыкла к тишине. Она расправила одеяло, надела на подушки наволочки.

С Дэвидом так всегда, подумала она. Наверное, пошел за чем-нибудь в лес. Не мог до завтра подождать. Эмма встала и погладила себя по животу. «Ну что, Алоизиус, пойдем поищем папочку?» Алоизиусом она называла своего будущего ребенка.

Выключив свет в спальне, Эмма вернулась в холл. Над плитой горел свет, но все остальное оставалось в полумраке. День был на исходе, и в комнате стало заметно прохладнее. Она открыла дверь и вышла на крыльцо. Нарубленные дрова лежали аккуратной горкой, но Дэвида видно не было. В лесу с каждой секундой становилось все темнее. Не ходи туда, сказала она себе, заблудишься. Он вернется с минуты на минуту.

Она вздохнула и вернулась в дом. На камине стояли две красные свечи, а на столике – два керамических подсвечника. Надо зажечь, решила Эмма. Создать романтическую атмосферу. Она нашла коробок спичек, зажгла свечи, и сразу стало теплее и уютнее. Может, и огонь развести? Около камина в корзине лежало несколько поленьев и бумага. «Твоя мама отлично справится, – сказала она Алоизиусу. – Огонь она научилась разводить, когда была чуть постарше тебя».

Эмма скомкала бумагу и сунула ее в камин. Поверх бумаги она положила несколько тоненьких веточек, а затем сложила шалашиком поленья. Присела на корточки и зажгла спичку. Пламя несколько секунд трепетало, а потом уверенно стало лизать бумагу. Все в порядке, подумала Эмма. Дэвид может мной гордиться.

И тут она вдруг заметила, что свет от свечей исчез – как будто свечи задули. У Эммы замерло сердце. У нее за спиной кто-то был.

– Дэвид? – сказала она и обернулась.

И увидела его. В метре от себя. Он был в фуфайке с капюшоном. Лицо закрывал лыжный шлем – видны были только два глаза за красной окантовкой прорезей для глаз. Эмма застыла как вкопанная. Сердце было готово выпрыгнуть из груди.

– Кто вы? – крикнула она.

Он не ответил. На нем были перчатки, и в руке – топор. Лезвие зловеще поблескивало. Эмма выставила вперед руки – чтобы защитить себя и ребенка. Такого просто быть не может, подумала она. И завопив что было мочи, судорожно оглянулась. Бежать было некуда – он был слишком близко. Топор был занесен.

День у Клода Матиса выдался не из лучших. Прошлым вечером он с пеной у рта уверял свою бывшую жену Холли, что их четырнадцатилетний сын Бобби непременно захочет отправиться с ним утром на охоту, но когда Клод, с головы до ног облаченный в камуфляж, заехал за ним на рассвете, Холли злорадно сообщила, что Бобби спит и вообще намерен отправиться на фестиваль японских мультфильмов.

Клод ехал в сторону леса на своем пикапе, его сеттер Мейджор мирно дремал на заднем сиденье. Клод старался не злиться, но никак не мог взять в толк, почему парню совершенно неинтересно такое по-настоящему мужское занятие, как охота. Ему еще предстоит многому научиться. Клод весь день мрачно об этом размышлял, что, по-видимому, сказалось на его меткости, потому что он несколько раз промахнулся.

Наконец настала пора возвращаться домой. Он брел по лесу, думал о баре, куда заглянет перед сном, и его мысленному взору рисовались сосиски с квашеной капустой и кружка золотистого пива. А еще пытался придумать, как бы повеселить приятелей рассказом про сегодняшний день, не выставив себя в дурацком свете. И тут он услышал пронзительный женский крик.

Клод замер. От этого ужасного крика у него волосы встали дыбом. И тут вопль повторился. Клод учуял запах дыма и сообразил, откуда крик. Ему не раз случалось проходить мимо домика у реки. Вскинув ружье, он помчался туда. Мейджор устремился следом.

Эмме удалось увернуться от первого удара, и топор с оглушительным лязгом врезался в подставку для дров. Думала она только о ребенке. Ребенка надо защитить. Она попыталась подняться, но второй удар ее настиг. На ней был жилет на пуховой подкладке, и он смягчил удар, но все равно бок был задет. Брызнула кровь. Краем глаза она увидела около камина весло и схватила его, пытаясь отгородиться от безумца с топором. Топор врезался в ее импровизированный щит, полетели щепки.

Подреберье раздирала боль – казалось, будто легкие проткнула раскаленная кочерга. Она метнулась к двери, но упала, когда ее настиг очередной удар, пришедшийся на бедро. Она взвыла от боли.

– Что здесь, черт подери, творится?

Эмма и незнакомец в маске обернулись одновременно. В дверях стоял мужчина в камуфляже, с ружьем в руках. Он с ужасом смотрел на них.

– Помогите! – крикнула Эмма.

Охотник замешкался на долю мгновения. Человек в капюшоне, отвернувшись от Эммы, кинулся на охотника и рассек ему лоб. Из раны брызнула кровь, глаза у мужчины стали стеклянными, и он, выронив ружье, рухнул на пол.

– Нет! – завопила Эмма. Безжизненное тело охотника лежало на полу, вокруг растекалась лужа крови. Кошмарный незнакомец выдернул топор из раны и снова двинулся к Эмме.

Теперь он убьет меня, подумала она.

Лица его она не видела, только глаза, за красной окантовкой лыжного шлема. Она подумала о своем ребенке, который никогда не увидит этого мира, и, пока она мысленно молилась за него и за себя, в дом со страшным рыком ворвался сеттер, прыгнул на человека в маске, сбил его с ног и впился зубами в куртку.

– Молодчина! – крикнула Эмма и подползла к ружью. Из ружья она никогда не стреляла. Стреляла только по консервным банкам из отцовского револьвера. Но это не имело никакого значения. Раз оружие есть, она им воспользуется. Незнакомец ударил сеттера по морде рукояткой топора, и пес, взвыв от боли, отпустил его. Мужчина поднял топор, а Эмма – ружье. И спустила курок.

Раздался оглушительный грохот, ружье дернулось назад, вылетела гильза. Нападавший отшатнулся. И Эмме показалось, что она его ранила. Но тут она увидела дымящуюся черную дыру у двери, рядом с которой он стоял. Все на мгновение замерли: и Эмма на полу с ружьем, и сеттер над телом хозяина, и мужчина в маске.

Но Эмма колебалась недолго. Она навела мушку на мужчину, прицелилась.

Мужчина вскинул топор. И тут сеттер опять кинулся на него. Топор пролетел мимо Эммы и воткнулся в пол. Она снова выстрелила, но он выскочил за дверь, захлопнул ее перед самым носом сеттера, который лаял как безумный.

Эмма, дрожа всем телом, склонилась над недвижимым охотником. Пес сердито оскалил зубы.

Помощь, нужна помощь, подумала Эмма. И, вытащив из кармана мобильный, набрала 911.

И тут она разрыдалась так, что почти не могла говорить.

Глава четвертая

– Радость моя… – сказал кто-то ласково.

Эмма попыталась открыть глаза. Каждая клеточка тела нестерпимо болела. Даже веки. Она с трудом заставила себя сфокусировать взгляд. И увидела встревоженные глаза матери.

– Мама… – прошептала она.

– Дорогая, ты очнулась! – Кей склонилась над дочерью, поцеловала ее в лоб.

Эмма попробовала кивнуть. Голова тоже болела.

– Который сейчас час?

– Около полуночи. Пришлось дать тебе успокоительное.

– Дэвид… – выдохнула Эмма и, широко распахнув глаза, попыталась сесть. – Мой ребенок…

Кей погладила ее по плечу и нежно подтолкнула назад, на подушку.

– С ним все в порядке. Сделали сонограмму. Плод не пострадал, – сказала она, с трудом сдерживая слезы.

– Слава богу!

Эмма понимала, что потеряла много крови. Придя в себя, она вспомнила пластиковые емкости с кровью, слепящий свет хирургических ламп, людей в халатах и масках. Но ребенок выжил. Их с Дэвидом ребенок. Дэвид…

– А где Дэвид?

Кей посмотрела в угол комнаты, на человека, вставшего со стула. Эмма обернулась в ту же сторону, и сердце у нее радостно забилось. Но тут она узнала в мужчине Рори.

– Как ты, детка? – спросил он. Выражения его лица она не разглядела – мешали его очки в черепаховой оправе.

Эмма не ответила. Губы у нее пересохли и потрескались. Она попробовала облизать их. Кей взяла влажную салфетку, провела по губам дочери.

– Дэвид… – повторила Эмма.

Рори откашлялся.

– Дэвид в полицейском участке, – сообщил он.

– Он помогает полиции расследовать дело, – поспешила добавить Кей.

Эмма попробовала повернуться, но вся левая сторона ее тела горела как в огне.

– Они знают, кто это сделал? – прошептала она.

Кей замялась:

– Пока что нет. Но тебе ничего не угрожает, родная. Тебя никто не обидит. В коридоре ждет лейтенант из полиции штата, она хочет с тобой побеседовать. Ты выдержишь?

– Попробую, – дрожащим голосом ответила Эмма.

– Ну, я пойду, – сказал Рори.

Эмма прикрыла глаза и вспомнила об отце, чей образ уже практически стерся из памяти. И по щеке скатилась одинокая слезинка.

– Миссис Уэбстер?

Миссис Уэбстер, мысленно повторила Эмма и представила себе мать Дэвида. И только потом поняла, что миссис Уэбстер – это она, Эмма. Она открыла глаза и посмотрела на женщину, стоявшую у ее кровати. Лет тридцати, в сером брючном костюме. Заостренные черты лица, проницательные темные глаза и каштановые волосы до подбородка.

– Да, – прошептала Эмма.

– Я – лейтенант Джоан Аткинс из полиции штата. Начальник местной полиции Осмунд попросил, чтобы мы помогли ему расследовать это дело. – Джоан показала ей удостоверение и жетон.

– Лейтенант Аткинс пришла тебе помочь, родная, – сказала Кей.

– Вы пережили страшное потрясение, миссис Уэбстер, – сказала Джоан. Она села рядом с Эммой и несколько мгновений пристально ее разглядывала. Эмма замерла. Вся левая часть туловища у нее была перебинтована, и сквозь бинты проступала кровь. – Я постараюсь вас долго не задерживать, Эмма. Могу я называть вас Эммой?

– Пожалуйста, – едва заметно кивнула головой Эмма.

Джоан достала из сумки ручку и блокнот.

– Эмма, вы знаете, кто это сделал? – начала она.

– Нет, я уже говорила тому первому полицейскому. Нет. На нем были…

– Шлем и капюшон. Может быть, что-то в его облике показалось вам знакомым?

– Знакомым? Нет… Все случилось так быстро…

– Может быть, вы узнали какой-то жест? Глаза?

Эмма попыталась вспомнить.

– Нет… Все происходило так стремительно.

– Насколько я понимаю, утром у вас была свадьба, – сказала Джоан.

Эмма растерянно заморгала. Об этом она успела напрочь забыть. Это было как будто в прошлой жизни.

– Да. Где мой муж? – Сердце бешено забилось. – С ним все в порядке?

– В полном, – ласково ответила Джоан. – Полицейские нашли его около засидки для уток. Говорит, наступил на гнилой настил и провалился. А выбраться смог не сразу. Скажите, не было ли у вас с мужем размолвки до или после свадьбы?

– Да нет, – покачала головой Эмма. – Нет…

Джоан не спускала с нее глаз.

– Не угрожал ли вам Дэвид Уэбстер?

– Дэвид? – изумилась Эмма. И даже попыталась приподняться. – Дэвид меня бы и пальцем не тронул.

Джоан невозмутимо смотрела на нее.

– Эмма, нам надо понять, было ли это нападение случайным или спланированным. Не было ли у кого-нибудь причин затаить на вас злобу? Вам никто не угрожал?

Эмма откинулась на подушку. Она слышала вопрос Джоан, но сосредоточиться было нелегко.

– Нет, – сказала она. Но тут же заколебалась. – Не угрожал… – Мысли путались.

– Не могли бы вы рассказать мне, что произошло в доме?

– Зачем? – испуганно спросила Эмма.

– Быть может, нам удастся за что-то зацепиться, – сказала Джоан.

– Нет, не могу.

Одна мысль о том, что придется все это снова вспоминать, наводила на нее ужас. Голова разболелась еще сильнее. Она закрыла глаза, заставила себя представить этот кошмар. Человек без лица навис над ней, в его руке сверкнул топор. Он кинулся на нее, пытался убить. Потом охотник с ружьем. Мужчина в маске обернулся к нему.

– Нет, нет… – забормотала она. – Тот человек пытался меня спасти.

– Не надо, родная, – стала успокаивать ее Кей. – Не думай об этом.

– Миссис Маклин, прошу вас, – сказала Джоан. – Это очень важно.

Эмма увидела охотника на полу, топор, рассекший ему череп, и кровь, кровь повсюду. Она застонала, боль тисками сжала голову, и ее вдруг начало выворачивать наизнанку. От спазмов еще больше разболелись раны.

– О господи! – воскликнула Кей. – У нее же швы! Позовите медсестру! – Она кинулась за тазиком, а Джоан выбежала в коридор.

Тут же пришли медсестра и врач. Врач, заглянув в карту Эммы, назначил транквилизатор и болеутоляющее.

– Что произошло? – спросил он.

– Она вспомнила, как на нее напали, – мрачно ответила лейтенант Аткинс.

И тут в кармане Джоан завибрировал мобильный. Она отвернулась и поднесла трубку к уху.

– Да!

Звонил Осмунд.

– Муж показания давать отказывается, – сообщил Осмунд. – Он позвонил своему брату-юристу в Сиэтл, и тот вызвал какого-то известного адвоката, который только что явился.

– Ясно, – сказала Джоан.

– У нас нет оснований его задерживать. Так что придется выпустить.

– Ясно, – сказала Джоан. – Я с вами завтра свяжусь.

Спазмы у Эммы прекратились, но лицо у нее было землисто-серое.

– Все, достаточно, – заявила Кей. – Оставьте ее в покое.

– Миссис Маклин, я долго вас не задержу. Я понимаю, как вы обеспокоены.

– Поторопитесь, – сказала медсестра. – Через несколько минут она заснет.

Джоан кивнула и подошла к кровати Эммы.

– Дэвид… – простонала Эмма и туманным взором окинула Джоан. – Где мой муж?

– Он скоро приедет, – ответила Джоан. А про себя подумала: скорее, чем хотелось бы. У нее оставалось совсем немного времени: сейчас возьмется за дело муж, станет убеждать жертву, что не имеет к случившемуся никакого отношения. – Эмма, когда я спросила, не угрожал ли вам кто-нибудь, вы замялись. О ком вы подумали?

– Это были не угрозы. Я просто получала письма… Анонимные.

– Какие письма? – вскинула брови Джоан.

– Вроде как любовные… Но странные.

– Они у вас? – спросила Джоан. – Сколько всего вы получили? Давно это началось? Они приходят на ваш домашний адрес?

Эмма закрыла глаза.

– На работу. Уже… месяца два… Их всего четыре. Я их сохранила.

– Вы не догадываетесь, от кого они?

Эмма покачала головой:

– Не знаю… Может, от кого-то из пациентов.

От пациента? Теперь Джоан была уже не так уверена, что это дело рук мужа. Кей Маклин сказала, что ее дочь – психолог. Работает в каком-то кризисном центре.

– А как бы мне посмотреть на эти письма? – спросила Джоан.

– Спросите у Берка. У доктора Хейзлера. Он мой начальник, – ответила Эмма.

– Спасибо, Эмма. Ну что ж, у вас сейчас главная задача – поскорее выздороветь.

Она встала, собираясь уходить, и тут в палату вошел красивый темноволосый мужчина. Вид у него был потерянный.

– Дэвид! – воскликнула Кей.

– Могу я увидеть свою жену? – спросил он.

Эмма открыла глаза:

– Дэвид!

Джоан посторонилась. И поймала тревожный взгляд миссис Маклин.

– Я остаюсь, – твердо сказала Кей, хотя никто ее уходить и не просил.

Дэвид подошел к кровати Эммы, наклонился ее поцеловать.

– Привет, малышка, – прошептал он.

– Дэвид, где ты был? – обеспокоенно спросила Эмма. – Я так волновалась.

Дэвид опустился на стул и поднес руку Эммы к губам.

– Тихо, родная… Отдыхай. Теперь ты в безопасности. Я буду рядом.

У двери Джоан обернулась. По Эмминым щекам текли слезы. Дэвид нежно их вытер. Джоан, нахмурившись, вышла в коридор.

Сквозь сон Эмма услышала какое-то шуршание и тут же открыла глаза. Сердце ее бешено забилось. Она увидела женщину в больничной форме с подносом в руках.

– Ну вот, завтрак вам принесла, – сказала она. – Просыпайтесь, Белоснежка.

Эмма повернула голову – подушка была мокрой от слез, значит, она плакала во сне. Ее муж сидел на стуле и крепко спал.

– Дэвид, – позвала она.

Дэвид вскинул голову и открыл глаза. Вид у него был сонный и растерянный. Он встретился глазами с Эммой и посмотрел на нее так, будто повстречал призрака.

– Завтрак принесли, – сказала она ласково. И повернулась к медсестре. – Не могли бы вы поставить поднос вот сюда? – Она показала на столик с другой стороны кровати.

– Хорошо. Только вы уж обязательно поешьте. Вам надо сил набираться.

– Поем, – кивнула Эмма, хотя ее слегка подташнивало.

Дэвид потер небритый подбородок, пододвинул стул поближе к кровати и поцеловал Эмму в лоб.

– Как ты себя чувствуешь, малышка?

Эмма легонько дотронулась до больного бока.

– Бывало и лучше. Кажется, я заснула, как только ты пришел.

Дэвид кивнул.

– Мне так хотелось лечь к тебе под бочок, но я боялся, что задену швы. – Он взял ее за руку. – Первая брачная ночь вышла не из лучших.

Эмма грустно кивнула.

– Я так рада, что ты рядом, – сказала она. – Мне было бы очень страшно просыпаться в одиночестве.

– Эмма, я просто не знаю, что и сказать. Я должен был быть с тобой, там, в доме. Я не имел права тебя оставлять.

У нее снова хлынули слезы.

– Это был такой кошмар…

– Знаю, – шептал он. – Я все знаю.

– Я молилась, чтобы ты вернулся.

Дэвид вздохнул:

– Я ужасно виноват. Поверь, я очень страдаю. Если бы можно было все вернуть назад… Я просто шел вдоль реки. За день столько всего произошло. Я любовался закатом. И нашел старую засидку для уток, куда водил нас дядя. Забрался на настил, чтобы полюбоваться рекой, и провалился – доски оказались гнилые. И тут услышал выстрелы. Я изо всех сил пытался выбраться, но ничего не получалось. А когда я наконец оттуда вылез, полицейские уже искали этого мерзавца, а нашли меня.

– Ты его видел? – дрожащим голосом спросила Эмма.

– Кого?

– Его, человека с топором.

Дэвид опустил голову:

– Если бы я его увидел… Он был бы уже мертв.

Несколько мгновений оба молчали. Наконец Дэвид встал и придвинул к ней столик.

– Съешь хоть что-нибудь. Тебе нужны силы.

– Попробую, – ответила Эмма.

Он снял бумажную крышку со стакана с яблочным соком, Эмма сделала глоток.

– Ты смог чем-нибудь помочь полиции? – спросила она.

– Помочь? – язвительно переспросил Дэвид. – Помочь полиции?

– Мне сказали, что ты поехал в участок помочь им.

Дэвид покачал головой:

– В участке меня допрашивали. Как твоего мужа. Я – главный подозреваемый.

– Ты? – недоуменно воскликнула она.

– Мужа всегда подозревают в первую очередь. Я был на месте преступления. На орудии убийства мои отпечатки пальцев.

– На топоре? Но ты же просто рубил им дрова.

– Разве Аткинс вчера не спрашивала тебя обо мне?

И тут Эмма вспомнила, что женщина-лейтенант на самом деле спрашивала, не ссорились ли они с Дэвидом. Не обижал ли он ее. Эмма поморщилась.

– Она спросила, не затаил ли кто на меня зла. Я рассказала ей про анонимные письма.

– Этого делать не следовало, – насупился Дэвид.

– Чего? – удивилась Эмма.

– Не следовало сообщать им никакой информации. Так мой брат посоветовал.

– Это Фил сказал? Когда ты с ним разговаривал?

– Позвонил ему вчера вечером. – Дэвид замялся. – Вообще-то Фил позвонил своему знакомому, адвокату по фамилии Юнгер. Он приехал и забрал меня из участка. Отныне, Эмма, все наше общение с полицией должно происходить через мистера Юнгера.

Эмма жевала тост и не смотрела на мужа.

– Зачем нам адвокат? Нам ведь нечего скрывать.

Он долго смотрел на нее молча и наконец сказал:

– Полиция ищет легкое решение. А легкое решение для них – это я.

– Что за чушь! Мы только что поженились. Мы любим друг друга.

– Ты богата, и у нас с тобой нет брачного контракта, – сказал он. – А деньги – это лучший мотив.

– Да ты что, Дэвид! Какой бред! У них нет никаких оснований тебя обвинять.