Текст книги "Замужем за незнакомцем"
Автор книги: Патриция Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Annotation
Эмма Холлис выходит замуж, и в тот же вечер ее пытаются убить. Почему полиция подозревает ее мужа? Ведь он последний человек на земле, кто мог покушаться на ее жизнь. Эмма уверена, что не могла так жестоко ошибиться.
Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено «Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк.» по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.
Патриция Макдональд
Патриция Макдональд
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
Патриция Макдональд
Замужем за незнакомцем
За каждым углом притаилась опасность, в каждой тени видится враг, и каждый шорох кажется звуком шагов приближающейся смерти…
Патриция Макдональд
Патриция Макдональд работала редактором в журнале «мыльных опер», любила свою работу и ни на что бы ее не променяла. Но издатели приняли решение закрыть журнал. Тогда один из внештатных авторов предложил вместе написать роман про мир телесериалов. Эта идея показалась ей интересной, к тому же появилось чем заняться, пока она искала работу. Соавторы написали пятьдесят страниц и показали их нескольким литературным агентам. Работа никого не заинтересовала, но впоследствии именно благодаря этой попытке Макдональд познакомилась с агентом, с которым сотрудничает по сей день.
Она написала уже более десяти романов и завоевала любовь читателей многих стран. Ее детективы отличаются необычными сюжетами – с хорошо продуманной интригой. В основе ее романов лежат семейные драмы, хотя сама Патриция Макдональд спокойно и счастливо живет с мужем и дочерью в Нью-Джерси.
Глава первая
Девушка была очень худой. Она исподлобья посмотрела на Эмму:
– Оставьте меня в покое. Я устала и больше говорить не могу.
Эмма Холлис с тревогой рассматривала свою новую пациентку. Таша Клейман поступила в Кризисный молодежный центр Райтсмана только вчера. Под тоненьким свитером девушки проступали все ребра наперечет. Щеки у нее запали, глаза ввалились. Эмма вспомнила Айви Девлин и с трудом поборола нараставшую панику. Ты сделала для Айви все, что могла, напомнила себе Эмма. Твоей вины нет – просто было слишком поздно. Но поверить в это никак не удавалось. Эмма до сих пор просыпалась посреди ночи – в кошмарных снах она видела несчастную Айви, которая смотрела на нее с укором.
– Таша, – ласково сказала Эмма. – Ответь только на один вопрос. Что нужно, чтобы ты захотела жить?
– А я не говорю, что не хочу жить, – произнесла девушка безо всякого выражения, слабым, едва слышным голосом, – мне просто надо следить за тем, сколько я ем, потому что я слишком толстая.
Эмма чуть замешкалась – подбирала правильный ответ. В свои двадцать шесть она уже имела докторскую степень по психологии, но это была ее первая работа в должности практикующего психолога. С пациентами работать было куда сложнее, чем заниматься исследовательской работой в университетской библиотеке. Ей порой казалось, что она так и не обрела уверенности, утерянной после того, как полгода назад погибла Айви. Берк Хейзлер, психиатр, возглавлявший Кризисный центр, был согласен с методикой Эммы в отношении Айви. Даже после ее смерти он запрещал Эмме искать в своей позиции ошибки. И уверял, что она сделала все возможное.
– Таша, мы же с тобой обе прекрасно понимаем, что можно заморить себя голодом до смерти. А смерть – это способ убежать от того, что тебя беспокоит. Тебя ведь что-то очень беспокоит, что-то причиняет тебе боль.
По бледной щеке девушки скатилась слеза. Она даже не стала ее вытирать.
– Можно избежать этого иначе – просто поговорить, – настаивала Эмма. – И тогда мы вместе будем искать выход.
Таша затравленно посмотрела на Эмму.
– Я ненавижу себя. А от себя не убежишь, – сказала она. – Я толстая. У меня ничего не получается. У меня нет парня, потому что такую меня полюбить невозможно. Я плохо учусь. Я некрасивая. Моим родителям нечем гордиться.
Родители у Таши были симпатичные, образованные, состоятельные люди. Таша была их единственным ребенком.
– Ну ладно, – вздохнула Эмма. – Расскажи мне про родителей.
После приема Эмма направилась по выкрашенному яркой краской коридору в кабинет доктора Хейзлера. До прихода следующего пациента оставалось еще несколько минут. Эмма вошла в приемную. Джеральдин Клеменс, секретарша Берка, посмотрела на Эмму поверх очков.
– Он у себя? Можно к нему на минутку? – спросила Эмма.
– Сейчас узнаю, – сказала Джеральдин и сняла трубку.
– Здрасьте, доктор Холлис, – раздался голос за спиной Эммы.
Она обернулась и увидела Кирана Фостера – он по четвергам ходил к ней на групповую терапию. Без содрогания на Кирана смотреть было невозможно. Этот семнадцатилетний юноша одевался исключительно в черное, ирокез у него на голове был выкрашен в пронзительно лиловый цвет, а посреди лба красовался вытатуированный «третий глаз».
– Привет, Киран, – ответила она. – Вчера нам тебя очень не хватало.
– Я был занят, – пробормотал Киран.
Киран, которого бросила мать-алкоголичка, жил со своей сестрой и ее преуспевающим мужем и приходил в Центр на амбулаторное лечение. Его опекуны обеспечивали его по высшему разряду, у него была машина, ему покупали всю электронику, какую он только хотел, давали ему крупные суммы на карманные расходы, но в остальном сестра с мужем жили так, будто Кирана вообще не существовало. Киран давно начал баловаться наркотиками, его исключили из школы. Его единственным интересом была игра на гитаре – он сочинял мрачные песни о смерти и увядании.
– У тебя что-то случилось? – спросила Эмма.
– Нет, – ответил он, уставившись в пол.
– Ну что ж, надеюсь, в следующий четверг мы тебя увидим, – сказала Эмма.
– Доктор Хейзлер сказал, что примет вас, – сообщила Джеральдин Эмме. – Проходите.
Эмма открыла дверь и заглянула в кабинет.
– Привет! – сказала она.
Берк Хейзлер поднял глаза и улыбнулся Эмме. Для такого ответственного поста он был непозволительно молод – всего-то тридцать с небольшим. У него были коротко стриженные, зачесанные назад, светлые волосы, грубое, с резкими чертами лицо, которое больше подошло бы боксеру, внимательные серые глаза. Эмма познакомилась с Хейзлером, когда поступила в университет: он был аспирантом и читал вводный курс по психиатрии.
В то время она была от него без ума, а он обращал на нее ровно столько внимания, сколько на прочих студентов. В конце концов он начал ухаживать за Эмминой соседкой по комнате, красавицей Натали Уайт, а впоследствии и женился на ней. Год назад, когда Натали пригласила Эмму к ним в Кларенсвилль, Берк обрадовался, узнав, что Эмма продолжила заниматься психологией. И предложил ей работу в Центре Райтсмана при Университете Ламберта.
Берк показал на кресло у стола, Эмма села.
– Что, сегодня трудно сосредоточиться? – спросил он.
Эмма покраснела – неужели у нее на лице это написано? Она старалась вести себя как настоящий профессионал, но это было нелегко. Завтра у нее свадьба.
– Это мягко сказано, – призналась она.
– Что ж, все вполне естественно. Раз уж ты пришла, скажи, что тебе подарить? Я думал подобрать что-нибудь практичное, например кухонный комбайн.
– Только при условии, что ты придешь и научишь меня им пользоваться, – улыбнулась Эмма. Берк был отличным кулинаром. У его отца было казино в Атлантик-Сити, и Берк в летние каникулы работал там на кухне.
– Значит, договорились, – кивнул он. – Куплю комбайн и проведу мастер-класс. Ну, выкладывай, что у тебя.
– Знаешь, я немного беспокоюсь – меня ведь не будет все выходные. А у меня новая пациентка, Таша Клейман.
– Девушка с анорексией?
– Я не могу ей помочь… После того, что случилось.
Берк кивнул:
– Понимаю. Айви Девлин. Слушай, я попрошу Сариту, чтобы она понаблюдала за Ташей. – Сарита Руис относилась к подросткам ласково и заботливо. – А ты наслаждайся главным днем своей жизни. Совершенно не понимаю, почему вы решили сократить медовый месяц до двух дней. Если бы ты только захотела, я бы дал тебе неделю.
– Нет, нам пока что хватит и этого, – сказала Эмма. – Моя мама дарит нам поездку в Европу, но ее еще надо спланировать. К тому же у Дэвида на следующей неделе интервью с каким-то известным продюсером, поэтому мы довольствуемся Пайн-Барренсом. – Эмма имела в виду триста тысяч гектаров сосновых лесов посреди Нью-Джерси – национальный парк Пайнлендс. – Будем ходить пешком и кататься на каноэ. Мы с Дэвидом это обожаем.
– Вы будете жить в рыбацкой хижине его дяди и тети?
– Ну да.
– Его дядя брал нас туда – когда мы были маленькие, – сказал Берк. Берк и будущий муж Эммы, Дэвид Уэбстер, дружили с детства. – Мы жутко боялись Джерсийского дьявола.
Берк имел в виду ребенка-демона, который, согласно легенде, обитал в Пайнлендсе.
– Я в сказки про монстров уже не верю, – сказала Эмма. – Так хочется просто оказаться с Дэвидом вдвоем.
– Да, это самое приятное, – вздохнул Берк. И взгляд его упал на фотографию рыжеволосой красавицы.
Три месяца назад Берк вернулся из командировки и не нашел жены дома. Полиция обнаружила ее машину под мостом над Смокинг-ривер. Сумочка Натали и ключи от машины лежали на сиденье в салоне. Тело обнаружили только месяц спустя, но в записке, которую Натали оставила, она высказалась о своих намерениях абсолютно недвусмысленно.
Бывшая соседка Эммы была умницей, писала стихи, но ее мучили частые перепады настроения. Эмма с университетских времен помнила, как периоды бешеной активности Натали сменялись приступами депрессии. Когда Эмма приехала в Кларенсвилль, Натали была полна сил. Она только что выпустила сборник стихов, и он получил восторженные отзывы критики, Натали присудили престижную премию Соломона. Ее самоубийство стало сильным ударом и для Берка, и для Эммы.
– Тебе не будет больно присутствовать на свадьбе? – спросила Эмма.
Берк вздохнул.
– Конечно, я все время буду ее вспоминать, но я горжусь тем, что Дэвид выбрал меня шафером. По-моему, мы с Натали ваш брак и устроили.
– Ты совершенно прав. Вы же нас познакомили.
Берк тогда пригласил Эмму на ужин в честь премии Соломона. Настроение у всех было праздничное, Натали блистала остроумием и светилась от счастья. Эмма навсегда запомнила тот вечер – последний, который она провела со своей подругой. И еще запомнила потому, что встретила Дэвида Уэбстера, журналиста из Нью-Йорка. Между ней и Дэвидом, что называется, пролетела искра.
У Эммы запищал пейджер. Она взглянула на экран и сказала:
– Легок на помине.
– Жених? – спросил Берк.
Эмма кивнула и снова посмотрела на часы. Но от одной мысли о том, что внизу, в вестибюле, ее ждет Дэвид, у нее закружилась голова – совсем как полгода назад.
– Спасибо, Берк, – сказала она и встала.
– Ты, главное, не нервничай, – напутствовал он ее. – До завтра.
Дэвид стоял в вестибюле, у конторки, и беседовал с секретаршей. У Эммы при виде него перехватило дыхание. Она была твердо убеждена, что он – самый привлекательный мужчина на свете.
– Дэвид! – окликнула его она.
Он обернулся:
– Привет, родная!
Ему, как и Берку, было тридцать три года, но, несмотря на седину, которая пробивалась в его каштановой шевелюре, и усталые морщинки вокруг карих глаз, выглядел он гораздо моложе. У него был волевой подбородок, ослепительно белые зубы и мальчишеская улыбка. Одет он был, как всегда, в джинсы и кожаную куртку – типичный городской ковбой. Он был индивидуалистом, не признавал никаких авторитетов и объяснил Эмме, что журналистом-фрилансером стал потому, что никогда бы не выдержал рутины офисной работы.
Дэвид много путешествовал, писал для разных журналов. Чаще всего он работал со «Сликером» – глянцевым мужским журналом с молодежным уклоном. Дэвид никогда не рассказывал про своих прежних подружек, но Эмма знала, что образ жизни он вел далеко не монашеский. Сейчас молоденькая секретарша просто пожирала его глазами.
Эмма кинулась к нему, поцеловала его мягкие, требовательные губы. Всякий раз, когда они касались друг друга, Эмма словно чувствовала разряд тока. И она в который раз поразилась тому, как ей повезло.
– Привет, – шепнула она. – Что привело тебя сюда?
– Хочу попробовать уговорить тебя переменить решение. Я насчет ночевки со Стефани. Это так старомодно.
Со Стефани Пайпер, школьной учительницей, Эмма снимала небольшую квартиру в Кларенсвилле. Завтра Стефани должна была исполнить роль подружки невесты. Еще месяц назад Эмма с Дэвидом сняли дом, где и поселились. Но сегодня Эмма решила переночевать на старом месте, устроить девичник перед свадьбой.
– А я такая и есть, старомодная, – сказала она. – Хочу увидеть тебя, только когда пойду по проходу в церкви. Устрой себе мальчишник.
– С кем? – хмыкнул он.
Эмма понимала, что не с кем. Из Кларенсвилля он уехал сразу после школы. Когда она встретила его у Берка и Натали Хейзлер, Дэвид вернулся в Кларенсвилль только для того, чтобы повидать мать, Хелен, у которой было больное сердце. В тот вечер, покидая дом Хейзлеров, Эмма думала, что никогда больше не увидит загадочного красавца-журналиста. Но как только она пришла домой, Дэвид позвонил ей, сказал, что он на вокзале, и позвал поехать с ним в Нью-Йорк, тем же вечером. После минутного колебания она, позабыв про осторожность и правила приличия, согласилась и бросилась на вокзал. Начался сумасшедший роман. Поскольку Эмма жила в одной квартире со Стефани, большую часть времени они с Дэвидом проводили в его скудно обставленной нью-йоркской квартирке, прервав всякие связи с внешним миром, питались исключительно китайской едой из картонных коробочек, вели долгие разговоры и безудержно смеялись. Все шесть месяцев она чувствовала, что любовь диктует свои правила. Но сегодня вечером ей хотелось отдать дань традиции.
– Сходи куда-нибудь с Берком, – посоветовала Эмма.
Дэвид поморщился:
– По-моему, у него неподходящее настроение для мальчишника.
– Ты прав, – вздохнула Эмма. – Так, может, в Нью-Йорк съездишь? Но чтобы завтра в десять утра был здесь как штык.
– Нет уж, отсюда я не тронусь, – усмехнулся он.
– Доктор Холлис! – позвала Эмму секретарша.
Эмма с трудом отвела взгляд от Дэвида, напустила на себя деловой вид.
– Да?
– Это вам. – Секретарша протянула Эмме белый конверт, на котором крупными буквами было написано: «Эмме Холлис».
– У тебя полно дел, – сказал Дэвид. – Не буду мешать.
– Нет, подожди. – Эмма схватила его за руку.
Дэвид помрачнел:
– Это что, очередное послание?
Эмма взяла конверт:
– Не знаю. Выглядит как предыдущие.
Дрожащими пальцами она вскрыла конверт, вытащила листок бумаги. «Ты не понимаешь, как сильно я тебя люблю, иначе не стала бы так меня огорчать и расстраивать».
– Дай-ка взглянуть, – сказал Дэвид и забрал у нее письмо.
Эмма обернулась к секретарше. Сердце ее бешено колотилось, но голос звучал спокойно.
– Откуда это? – спросила она.
– Я нашла его на столе, когда заступила на дежурство, – сказала секретарша. – Что-то не так?
– Нет-нет, все в порядке, – ответила Эмма.
– Вовсе не в порядке, – мрачно сказал Дэвид.
– Ты прав, – тихо согласилась Эмма. – Это уже четвертое.
Все письма были распечатаны на принтере, на обычной бумаге. Когда приходило очередное послание, у Эммы замирало сердце, и следующие несколько дней она приглядывалась к окружающим, пыталась понять, кто ее так пристально изучал, для кого она стала объектом желания. Каждый раз она потихоньку успокаивалась, решала, что все закончилось, и каждый раз приходило следующее письмо. Эмма забрала листок у Дэвида, сунула его в карман.
– Полиция здесь не поможет. Это же не угрозы.
– И что мы будем делать? Ждать, пока этот тип что-нибудь выкинет?
– Возможно, это один из моих пациентов.
– Так это оставлять нельзя, – настаивал Дэвид. – Он тебя преследует.
– Я надеюсь, что все уладится само собой. Меня саму это беспокоит, но, наверное, это издержки профессии. У нас здесь полно ребятишек с проблемами.
– Сомневаюсь, что это кто-то из ребятишек. А если это настоящий псих?
– Психи обычно сами проявляются, – криво усмехнулась Эмма. – Все, давай сейчас не будем об этом думать.
Дэвид вздохнул.
– А вдруг у какого-то недоноска вся квартира обклеена твоими фотографиями? – буркнул он.
– Ревнуешь? – Она легонько пожала ему руку.
Он снова вздохнул, но на этот раз слегка улыбнулся.
– Я единственный недоносок, которому это позволено.
– Никакой ты не недоносок.
Он зарычал и притянул ее к себе. Она засмеялась.
– Слушай, мне на самом деле пора работать.
– Насчет сегодня не передумаешь? Неужели бросишь меня одного?
– Мне так будет спокойнее – если ты действительно будешь один, – поддразнила его она.
Берк представил Дэвида как своего приятеля-плейбоя, и, когда Эмма все-таки завела с ним роман, она думала, что это будет мимолетное увлечение. Теперь все изменилось, и ей было неприятно думать о его прошлом.
– До завтра, радость моя. Завтра мы с тобой будем только вдвоем.
– Знаю, – радостно улыбнулась она.
– Женушка моя…
У Эммы защемило сердце.
– Муженек… – прошептала она.
Глава вторая
Гостиница «Дженерал Кроссен» занимала здание, построенное в колониальном стиле: обшитый досками фасад горчичного цвета, ослепительно-белая отделка, кирпичные трубы. Мать Эммы сняла все восемь номеров, хотя Эмма и твердила ей, что гостей на свадьбе почти не будет.
Эмма подъехала к гостинице и увидела, что машина Стефани уже стоит у входа, рядом с фургоном цветочника и грузовичком от ресторана. Предыдущий вечер Эмма со Стефани провели вдвоем, танцевали под любимую музыку, а утром Стефани отправилась к парикмахеру.
Эмма поставила машину, вытащила с заднего сиденья чехол, в котором было ее безумно дорогое свадебное платье. Сама Эмма обошлась бы чем-нибудь поскромнее, но мать уговорила ее съездить в Нью-Йорк. Там они вдвоем устроили поход по дизайнерским магазинам. Но, честно признаться, теперь Эмме и самой не терпелось поскорее облачиться в свадебный наряд.
Она вошла в гостиницу. В углу обшитого деревянными панелями зала стриженный под ежик молодой человек в очках расставлял стулья и пюпитры для джазового трио. Стефани, еще в джинсах, но уже с парадной прической, следила за расстановкой цветов.
– Наконец ты пришла! – вздохнула она с облегчением. – Буфетчик ждет указаний. Я разбираюсь с цветочником. Я думала, эти люди сами знают, что делать. Разве их не для этого нанимают?
– Не волнуйся. Моя мама быстро наведет порядок. Я только что разговаривала с ней по мобильному. У тебя отличная прическа!
– А по-моему, я похожа на школьницу на выпускном балу.
– Очень элегантно, – деликатно сказала Эмма. У нее самой золотистые волосы мягкими волнами спускались по плечам. – Дэвид любит, когда у меня волосы распущены. Что скажешь?
– Ты выглядишь потрясающе. Ты вся светишься. Впрочем…
– Беременные женщины всегда светятся, – закончила за нее Эмма.
Стефани кивнула и взглянула на талию Эммы:
– Будем надеяться, что в свадебном платье тебе тесно не будет.
– Да ладно тебе, – махнула рукой Эмма. – Срок совсем небольшой.
Через четыре месяца после начала их головокружительного романа Эмма обнаружила, что беременна. Она тогда с грустью подумала, что на этом роман и закончится. Всю свою взрослую жизнь Дэвид жил то здесь, то там, практически на чемоданах. И она боялась, что, узнав про ребенка, он поспешит ретироваться. Однако, к ее изумлению, он тут же сделал ей предложение. Он хотел ее, хотел, чтобы у них были дети.
– Ты какая-то подозрительно спокойная, – сказала Стефани. – Неужели ты нисколечко не волнуешься?
Эмма задумалась над ответом, но тут услышала знакомый голос:
– Ну, мне-то оставили фронт работ?
Она обернулась и увидела стройную женщину с платиновыми волосами, в нарядном костюме из букле.
– Мамочка! – И она кинулась к ней в объятия. – Ты роскошно выглядишь.
– Спасибо. Я боялась, что за время путешествия все помнется.
Эмма хотела, чтобы мать и отчим приехали с вечера, но у Рори в Чикаго была важная встреча, которую он никак не мог отменить. Эмма этому не верила. Она считала, что он ее избегает, и причины у него для этого имелись.
– Рори несет вещи?
– Нет, он завез меня, а сам поехал по делам.
Эмма постаралась сохранить невозмутимый вид. Она обожала отца, идеализировала их с мамой брак и свое детство на озере Мичиган, которое казалось безоблачно счастливым. Когда Эмма училась на первом курсе, отец умер, и она тяжело переживала утрату, но еще больше переживала за мать. Через десять месяцев Кей познакомилась с Рори – он был разведен, занимался банковским делом. И практически тут же вышла за него замуж.
Кей с Рори продали пригородный дом и переехали в роскошный пентхаус в центре Чикаго. Эмма кинулась в старый дом, забрала полный грузовик милых сердцу мелочей, которые ее мать собиралась выбросить. Пока что приданое Эммы хранилось на складе в Кларенсвилле, но она собиралась все расставить в их с Дэвидом новом доме.
Кей легко вошла в новую городскую жизнь, передала управление всеми финансовыми делами Рори, который занимался и трастовым капиталом Эммы, и деньгами, которые Кей унаследовала от отца, владельца судоходной компании. Рори Маклин был моложе матери Эммы на пятнадцать лет, и Кей была в восторге от того, что судьба дала ей второй шанс быть счастливой. Эмма всячески старалась радоваться за мать, но однажды, пару месяцев назад, они с Дэвидом пошли ужинать, и она увидела своего отчима за столиком нью-йоркского ресторана «Кьяра». Он обнимал какую-то женщину и, смеясь, шептал ей что-то на ухо.
Эмма застыла от ужаса. И пока она набиралась смелости подойти к Рори и его спутнице, те уже ушли. Эмма никак не могла решить, как ей поступить, и рассказала все Дэвиду, но он посоветовал ничего не рассказывать матери, прежде чем Эмма сама не разберется, что к чему. Эмма все-таки позвонила матери, и Кей бодро сообщила ей, что Рори поехал в Нью-Йорк по делам. Тогда Эмма сказала, что видела Рори в «Кьяре», но не успела подойти – он быстро ушел.
– Ой, когда я ему расскажу, он ужасно расстроится, что не встретился с тобой! – воскликнула Кей.
Да уж, расстроится, так расстроится, подумала Эмма.
– Похоже, все идет нормально, – сказала Кей, оглядев зал. – Насколько я понимаю, это стол для подарков. – Она показала на украшенный цветами стол, где уже лежало несколько коробок в подарочных обертках. – А куда подевался обычай посылать подарки на дом?
– Мам, эти правила давным-давно позабыты, – отмахнулась Эмма.
– Да знаю, знаю, – ответила Кей. – Не обращай на меня внимания. Все пройдет отлично. Ну, девушки, марш одеваться. Я поговорю с буфетчиком и присоединюсь к вам.
Эмма придирчиво разглядывала свое отражение в огромном зеркале.
– Ну, что скажешь?
– Ой-ой-ой! – восторженно воскликнула Стефани. – Фантастическое платье!
Платье было атласное, с открытыми плечами и выглядело действительно роскошно. Цвет был не ослепительно белый, а сливочный. Сидело платье идеально.
– По-моему, мило, – сказала Эмма скромно.
Раздался стук в дверь, показалась голова Кей.
– Доченька! – выдохнула она. – Ты великолепна.
– Спасибо, мама. Как дела внизу?
– Цветы расставлены, в камине горит огонь. А из кухни доносятся умопомрачительные запахи.
– Здорово! – улыбнулась Эмма.
– Стефани, ты тоже чудесно выглядишь. И вообще вы похожи на двух сестричек.
– А я сегодня и чувствую себя, как ее сестра, – сказала Стефани. На ней было платье нежно-оливкового цвета.
Эмма, с нежностью глядя на Стефани, не могла не вспомнить тех своих подруг, которых сегодня с ней не было. Больше всего она, естественно, думала о Натали. И о Джессике, подруге детства, которая жила в Нью-Йорке со своим мужем Крисом.
Рори, в дорогом костюме и очках в черепаховой оправе, постучал в открытую дверь и, заглянув в комнату, воскликнул:
– Эмма, ты само совершенство!
– Спасибо, – ответила Эмма и снова повернулась к зеркалу.
– Дела закончил? – Кей подошла и поцеловала мужа в щеку. – И вообще, какие могут быть дела в такой день?
– Вот об этом я и хотел поговорить с нашей девочкой. Милая девушка, вы позволите нам поболтать пару минут? – обратился он к Стефани.
Стефани смущенно вскочила:
– Я… Да, конечно.
И, приподняв подол платья, засеменила к двери.
Эмма насторожилась. Не станет же Рори раскрывать свою тайну теперь, перед самой свадьбой.
– В чем дело? – спросила она.
Рори откашлялся и полез в карман пиджака.
– Я только что был в твоем новом доме, беседовал с твоим будущим мужем.
– С Дэвидом? – изумилась Эмма.
– Именно поэтому мы и не смогли приехать вчера вечером. Я встречался с нашим поверенным, уточнял кое-какие подробности. – Он достал несколько листков бумаги. – Это брачный контракт, и я очень советую тебе – как посоветовал и ему – подписать его до бракосочетания.
На мгновение Эмма лишилась дара речи.
– Должен признать, он был крайне любезен. И сказал, что если…
– Ты это серьезно?
– Совершенно серьезно, – заверил ее Рори. – Нет ничего серьезнее больших денег.
Кей Маклин в смятении сказала:
– Рори, право же…
– Кей, речь идет о крупной сумме. Будучи попечителем твоего состояния, я просто обязан дать совет. Конечно, нужно было обсудить все заранее, но о свадьбе мы узнали только…
– Это оскорбительно! – возмутилась Эмма.
– Рори, убери бумаги, – попросила Кей. – Моя дочь взрослая женщина, и, если она не хочет…
– Кей, это большие деньги, – сказал Рори.
– Но это мои деньги! – крикнула Эмма.
Рори убрал бумаги в карман:
– Не надо так переживать. Я прошу вас реально смотреть на вещи. Сами знаете, какой в стране процент разводов.
– Рори, иди отсюда! – И Кей подтолкнула супруга к двери.
– Эмма, я хотел как лучше…
Кей выставила Рори в коридор и закрыла дверь.
– Эмма, извини, пожалуйста! Я даже не подозревала о его планах. Надо же, выбрал время!
– Дело не только во времени! – продолжала кипеть Эмма.
– Не сердись. Он заботится о твоем благополучии.
– О моем благополучии? – фыркнула Эмма. – Дэвид, наверное, с ума сходит. Нужно позвонить ему и все объяснить.
Она нашарила в сумке телефон, позвонила домой. Безрезультатно. Тогда она позвонила Дэвиду на сотовый. Он не ответил.
– Расслабься, Эмма, – сказала Кей. – Не будем омрачать такой чудесный день.
– Дэвид наверняка разозлился.
– Это была не твоя идея. Если он тебя любит, то все поймет.
– Если? – воскликнула Эмма.
Кей взяла дочь за руку:
– Конечно же, он тебя любит.
– А вдруг он так рассердился, что не придет?
– Придет. Ты, главное, верь.
Эмма вздохнула. Нет, тайны Рори она раскрыть не могла.
– Мам, понимаешь, мы с Дэвидом говорили про деньги. Он на них нисколько не помешан. Говорит, это мои деньги, и я могу распоряжаться ими, как сочту нужным. Позволь задать тебе один вопрос. Не сочти за бестактность, но у вас есть брачный контракт?
Кей покачала головой.
– Я такая же, как ты. В душе я романтик. И считаю, что, когда выходишь замуж, незачем себя подстраховывать. Главное – верить и надеяться. Без этого никакого семейного счастья не построишь.
Эмма кивнула, но сердце у нее сжалось: перед глазами стоял Рори, целовавший другую женщину.
– Я же вижу, как ты счастлива, – продолжала Кей. – Как ты его любишь. – Она обняла дочь, прижалась щекой к щеке. – Пусть так все и будет.
Эмма спускалась по лестнице, дрожа от волнения. Стефани подала ей букет невесты, и Эмма заглянула в зал. Гости сидели на стульях перед убранным цветами камином.
Перед камином стоял в полном облачении судья Гарольд Уильямсон. Дэвид настоял на гражданской церемонии. Он объяснил Эмме, что не признает религиозные ритуалы. Эмма, конечно же, предпочла бы венчание в церкви, но она уважала его убеждения. Рядом с судьей Уильямсоном стоял Берк Хейзлер в безукоризненном светло-сером костюме под цвет глаз. Но место жениха пустовало.
– Где он? – шепнула Эмма. Букет из белых роз и ландышей дрожал у нее в руке.
– Не волнуйся, – успокоила ее Кей. – Сейчас он появится.
Дэвид передумал, решила Эмма. И закрыла глаза – ей хотелось исчезнуть, укрыться где-нибудь, чтобы ее никто не нашел. Надо было это предвидеть. Он свободный человек, не привык себя ничем связывать. С чего это она взяла, что он в одну ночь переменится? Наверное, он считает, что это она подослала Рори. Но все равно, это слишком жестоко.
– Вот он! – сказала Кей.
Эмма открыла глаза, трепеща от волнения.
Он был в чудесном синем костюме и шелковом галстуке, темные вьющиеся волосы были аккуратно причесаны. Встав между судьей и шафером, он взглянул в дальний конец зала. И, встретившись взглядом с Эммой, сделал вид, что присвистнул от восхищения. Некоторые из гостей рассмеялись.
Эмма покраснела, но все ее тревоги тут же улетучились.
Кей взяла ее за руку:
– Ну что, радость моя, ты готова?
– Да, – прошептала Эмма.
Торжественные клятвы были произнесены, молодые обменялись кольцами, поцеловались и подошли к гостям. Появился официант с подносом шампанского, но Эмма попросила сидра. Они с Дэвидом чокнулись и осушили бокалы. Раздался звон столового серебра – гости добрались до столиков с закусками, где их поджидали фуа-гра, омары и устрицы. Взяв закуски, гости усаживались за столики, накрытые белыми льняными скатертями и украшенные букетами белых орхидей и гардений в прозрачных вазах. Первой к Эмме подошла Аурелия Мартин, лучшая подруга Кей и мать Джессики, лучшей подруги Эммы. Аурелия нежно поцеловала Эмму.
– Тетя Аурелия, – сказала Эмма, – как я рада вас видеть! А где дядя Фрэнк?
Муж Аурелии был значительно старше ее и часто болел.
– Дорогая, он неважно себя чувствует.
– Передайте ему огромный привет. А как Джесси? Она жалуется, что ей надоело лежать в постели.
– Ужасно надоело. Она так расстроилась, что не попала к тебе на свадьбу. Я непременно расскажу ей, какая вы с Дэвидом красивая пара.
– Спасибо.
Эмма взглянула на Дэвида, который подошел к своей матери.
Хелен Уэбстер, болезненно-худая женщина в простом розовом платье, была смертельно больна. Единственной ее надеждой была операция по пересадке сердца, но у нее была редкая группа крови, и потому шансов было немного. Несмотря на свою тяжелую болезнь, держалась она прекрасно и с живым интересом наблюдала за происходящим.
– По-моему, очень милый молодой человек, – сказала Аурелия.
– Он такой и есть, – согласилась Эмма.
– Джесси с ним знакома?
– Пока что нет. – Сколько она ни уговаривала Дэвида встретиться в Нью-Йорке с Джесси и Крисом, он отказывался. Говорил, что не хочет жертвовать обществом Эммы ради других людей. Эмма подозревала, что он боится мнения ее друзей. Но теперь это все не имеет значения. – Они скоро познакомятся.
– Искренне желаю вам счастья, – сказала Аурелия и, легонько коснувшись руки Эммы, вернулась на свое место.
– Можно мне поцеловать невесту?
Эмма обернулась и увидела Берка Хейзлера. Она обвила руками его шею и прижалась к нему.
