Текст книги "Рай в шалаше"
Автор книги: Патриция Хэган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Глава 22
Анджела стала все больше времени проводить на кладбище. Когда становилось слишком жарко, она скрывалась в тени раскидистой магнолии. Если шел дождь, приходилось прятаться в склепе, но ей не было страшно – напротив, там она чувствовала удивительное умиротворение. Вспоминая о счастливом прошлом, девушка не замечала, как проходит время. Иногда от отчаяния и гнетущего чувства одиночества Анджела плакала, но даже в этом случае не возвращалась домой, где ее ждали лишь оскорбления Клодии да вечно пьяные самодовольные янки.
Слугам Клодия строго-настрого запретила гулять с Анджелой и сопровождать ее на верховых прогулках. Мамме Кезии было лишь разрешено приносить бедняжке еду, да и той не позволялось задерживаться надолго.
Вообще-то Анджела была удивлена тем, что Клодия не запрещает ей ходить на кладбище; тем не менее время шло, а названая сестра молчала.
Анджела разыскала в доме старую трость, принадлежавшую еще отцу Элтона. С ее помощью она передвигалась увереннее. Девушка оставалась на кладбище, пока колокол не возвещал об окончании рабочего дня. Лишь к вечеру Анджела возвращалась в Бель-Клер, входила в дом с черного хода и медленно поднималась в свою комнату.
Дни шли за днями. Анджела не слышала больше голоса Реймонда, но Мамма Кезия украдкой шепнула ей, что муж Клодии почти не бывает дома: похоже, он все время где-то напивается. Самой Клодии больше ни до кого не было дела, кроме себя. О плантации заботиться не приходилось, потому что всю работу взяли на себя надсмотрщики. Интересы Клодии свелись к бесконечным развлечениям: дня не проходило, чтобы в особняке не устраивали для северян и их жен приемов, обедов или танцевальных вечеров. По выходным, если, конечно, позволяла погода, шумное общество отправлялось на пикники или веселилось прямо на лужайке около дома.
Доктор Дюваль все реже навещал ослепшую пациентку. Он ничем не мог обнадежить Анджелу и лишь без устали повторял, что ей несказанно повезло и что зрение, возможно, еще вернется к ней, но наверняка ничего обещать не мог.
Анджела в глубине души начала подозревать, что уже никогда не излечится от слепоты. Девушка не раз замечала: окружающие стали считать, что она не только слепа, но и глуха. Если она оставалась посидеть на веранде, то нередко слышала, как приятельницы Клодии громко обсуждают ее.
– Какая жалость, – заметила как-то одна дама. Судя по голосу, женщина стояла в каких-нибудь десяти футах от нее. – Клодия просто святая, она столько делает для этой слепой.
– Да уж, – с готовностью подхватила ее подруга, – это такая тяжелая ноша, такая ноша… Насколько я поняла, бедняжке Клодии приходится постоянно следить за ней. Говорят, она настоящая бунтовщица, однажды напала на солдата! Генерал Батлер велел посадить ее в тюрьму, но… – Их голоса становились все тише и тише – дамы удалились на прогулку.
Поднявшись с кресла, Анджела направилась в то единственное место, где она ощущала покой, – на кладбище.
Иногда, когда девушка уходила на кладбище слишком рано, Мамма Кезия приносила ей корзинку с едой, а затем торопливо возвращалась в дом, чтобы прислуживать гостям.
Как-то раз, когда Кезия принесла еду, Анджела уже собралась было откусить кусочек бутерброда с ветчиной, как вдруг ее внимание привлек какой-то шорох. До этого она никого не встречала в этом уединенном уголке, спрятанном от посторонних глаз в густом кустарнике, и теперь, услышав непривычный звук, испугалась.
– Кто это? – слегка дрожащим голосом спросила она. – Кто здесь? – Девушка успокаивала себя, надеясь, что кто-то просто проходил мимо.
Шорох раздался снова.
– Пожалуйста, – стараясь держаться уверенно, проговорила она, – прошу вас, уходите.
Но шаги приближались. Анджела задрожала от страха. Нащупав трость, она схватила ее и громко повторила:
– Уходите! Я не хочу неприятностей…
Вдруг человек, оказавшийся совсем близко, заговорил. При звуке его голоса девушка чуть не подпрыгнула.
– А-а-а… Вы слепая… Стало быть, не видите меня.
Анджела попятилась назад.
– Я же просила вас уйти, – прошептала она. – Уходите! Оставьте меня! Я закричу, если вы…
– Нет! Господи, не делайте этого! – взмолился неизвестный. – Я ухожу. Ухожу, – повторил он.
Анджела с облегчением вздохнула.
– Я не хотел напугать вас, – поспешно объяснил он. – Просто я почувствовал запах… ветчины и подумал, что, может, вы поделитесь кусочком с оголодавшим южанином… Но… нет, пожалуй, я пойду.
– Стойте! – Настроение Анджелы в один миг переменилось. Она не могла оставить голодным конфедерата. – Вот, возьмите. – Поводя тростью в воздухе, она нашла корзинку с провизией. – Ветчина и печенье. Еще Мамма обычно кладет мне немного фруктов, если, конечно, они есть в доме, но теперь это бывает очень редко. Ах, кажется, пахнет мускатным виноградом!
– Да, Господи, да! Виноград! – Незнакомец едва мог говорить, потому что рот его был набит ветчиной, печенье он быстренько пододвинул к себе. – Отличная ветчина, доложу вам. Уж не помню, когда я в последний раз ел ветчину, а у этой именно такой вкус, какой бывает только у ветчины, приготовленной у нас в Миссисипи.
– Так вы из Миссисипи? – радостно воскликнула Анджела. Она присела, слушая, как незнакомец жадно ест. – Ради Бога, скажите, вам известно что-нибудь о том, как идут дела на войне? Мы выигрываем? Вернутся ли наши мужчины и выгонят ли они янки из Нового Орлеана? Вы по этой причине здесь? – Она была так довольна, что может хоть с кем-нибудь поговорить.
– Хотелось бы, чтобы так и было, но увы… Знаете, у меня мало времени: я должен возвращаться в свою часть. Я потерял полк в битве при Батон-Руж и с тех пор пытаюсь разыскать его.
– Так вы здесь прячетесь? В Бель-Клере? – удивленно спросила Анджела. – Но тут полно янки… из-за моей сестры. – Девушка едва не подавилась, произнося слово «сестра». – Она попросила их охранять Бель-Клер, и теперь они везде!
– Нет, конечно, я прятался… недалеко отсюда. Знаете, я мог бы уже отправиться на поиски своего полка, если бы не был так голоден. Я просто не могу никуда идти, пока не поем.
– Ох, боюсь в моей корзине недостаточно съестного для вас, – с сожалением промолвила девушка. – Если бы я знала заранее, то могла бы попросить, чтобы мне принесли побольше.
– Вы что, хотите сказать, у вас есть чем поделиться? – недоверчиво спросил незнакомец. – Леди, не слишком-то много здесь людей, у которых в доме есть лишняя еда.
– А вот у нас полно. – Анджеле было невыносимо даже думать о том, откуда у них бралась провизия. – В доме все время живут янки, поэтому ни в чем нет недостатка. Я с радостью принесу еще немного еды, если только вы не уезжаете немедленно.
– Правда?! Вы сделаете это?! Вы принесете мне еды?
– Конечно, – пообещала девушка.
– А когда? Я подожду! – нетерпеливо заговорил мужчина. – Я знаю, что должен немного поправиться, прежде чем снова отправлюсь на войну. Мне же придется добираться до Теннесси.
Сердце Анджелы тревожно забилось. До сих пор она чувствовала себя совершенно беспомощной и страдала, что ничем не может помочь любимому Югу. Но вот наконец у нее появился шанс! Она может помочь конфедерату!
– Приходите завтра на рассвете – до того, как работники отправятся на поля. Я принесу вам все необходимое, – пообещала она.
– Да что вы? – скептически усмехнулся незнакомец. – Вы же слепая! За вами могут следить. Если меня поймают, то убьют.
– Этого не случится. Никто меня не увидит, потому что все еще будут спать. К тому же я знаю, как выбраться из дома через кухню. Я принесу вам муку, сахар, кофе, сало. И немного ветчины, – добавила она с улыбкой.
– Да вы святая! Ангел! – закричал солдат. – Я обязательно приду! А теперь, с вашего позволения, я возьму остатки вашего обеда и спрячусь, а то, чего доброго, меня здесь застукают.
– Нет, прошу вас, не уходите, – взмолилась девушка. – Вы даже не назвали себя…
– Лечворд. Мое имя Том Лечворд.
Анджела услышала, что Лечворд пошел прочь.
– Прошу вас, Том, побудьте еще немного. Я так хочу услышать о том, как идут дела на войне. Не бойтесь, сюда никто не придет. Это семейное кладбище, и здесь бываю лишь я одна… – Голос Анджелы оборвался, когда она услышала удаляющиеся шаги. Опять одна…
И вдруг девушка чуть не разрыдалась от огорчения. Как ей узнать, что наступил рассвет? Она должна полагаться лишь на свои инстинкты, прислушиваясь к звукам заснувшего дома. Только когда наступит полная тишина, можно будет пробраться в кухню и собрать сумку с едой. Ей придется несколько часов сидеть на кладбище, потому что она не знает, когда солдату удастся прийти туда. Ну и пусть, с горечью сказала себе Анджела. Можно подумать, у нее есть другие дела. Хорошо хоть, что впервые за много дней она окажется кому-то полезной. Именно этого девушке хотелось больше всего.
Время ползло невыносимо медленно. Вечером Мамма Кезия принесла ей поднос с ужином, но Анджела не собиралась есть – она хотела все до последнего кусочка отдать голодному солдату.
– Жареный цыпленок? – почувствовав аромат еды, спросила девушка.
– Да-да, – подтвердила Кезия. – Кукурузные лепешки и пирог с черной смородиной.
– А что, у Клодии сегодня много гостей?
– Как обычно, – фыркнула Кезия. – Шесть офицеров, и лишь пятеро из них приехали с дамами. Не нравится мне это. Особенно если учесть, что мистер Реймонд напился и спит у себя в комнате. Думаю, до утра он не встанет. Нет уж, мисс. Не по нраву Кезии эта история, не по нраву… Но, думаю, мисс Клодия иного мнения, вот так-то!
Анджела вздохнула. Ей пришло в голову, что, не потеряй она зрения, никогда не допустила бы такого. Только не здесь, не в особняке ее родителей. Она быстренько прогнала бы отсюда всех янки, да и Клодию вместе с ними, если бы та только пикнуть посмела. И Реймонда она сумела бы отучить от алкоголя, а когда он пришел бы в себя, то… Девушка в отчаянии покачала головой. Что толку рассуждать о том, как бы она поступила?
Анджела подумала было попросить Мамму Кезию о помощи, но тут же отвергла эту мысль. Если что-то не заладится, Кезия может проболтаться.
Служанка не заметила, что Анджела не оставила, как обычно, корзинку для провизии в шкафу, а отнесла к себе в комнату. Слава Богу, она никого не встретила по пути. Девушка осторожно переложила в корзинку свой ужин и засунула ее под кровать.
После этого ей оставалось только ждать.
На некоторое время Анджела задремала, но быстро проснулась. Прежде она могла определять время по звону больших часов, но и этого удовольствия Клодия лишила ее, заявив, что слепой ни к чему знать время.
– Какая тебе разница, который час? – злилась на нее сестра. – Для тебя теперь всегда ночь, так что нечего спрашивать о времени.
Посчитав про себя, сколько шагов от ее спальни до лестницы, Анджела приложила ухо к двери, но ничего не услышала. Затем она осторожно нажала на ручку, отворила дверь и еще раз прислушалась. Кажется, все было спокойно.
Помолившись Богу, Анджела осторожно вытащила из-под кровати корзину с едой, взяла трость и на цыпочках пошла к лестнице. Чем ниже она спускалась, тем увереннее себя ощущала. В доме было совсем тихо – похоже, все давно уснули.
Вот наконец и кухня. Принюхиваясь и ощупывая все вокруг, Анджела смогла найти большой кусок ветчины, буханку хлеба и пакет с кофе. Ей удалось наполнить корзину до краев. Нести все это на кладбище, конечно, будет нелегко, но при мысли о том, что она поможет голодному солдату, девушка преисполнилась решимости.
Моля Бога о том, чтобы все еще была ночь, Анджела осторожно двинулась к задней двери. Мамма Кезия как-то раз провожала ее на кладбище, и тогда она успела сосчитать ступени; но они выходили из дома со стороны веранды, а не с черного хода.
Это был долгий, тяжелый путь. Анджела делала несколько шагов, а потом опускала корзину на землю, чтобы перевести дух, ведь одной рукой она вынуждена была держать трость.
Как ни силилась, девушка не могла услышать никаких звуков, выдающих присутствие человека; тишину нарушали лишь жалобный крик козодоя да шорох листвы на деревьях. Медленно бредя по дорожке, Анджела стала вспоминать, как несколько лет назад бегала на свидания под старую иву. Гатор… вот кто разбил ее сердце, и осколков уже не собрать. Зато воспоминания о часах, проведенных с ним, были самыми радостными в ее жизни. Разве можно забыть ту ночь, когда Гатор показал ей волшебный мир Луизианы, когда благодаря ему она познала вечную красоту леса, реки, увидела необычных зверьков, которые днем прячутся от людей. Да, хотя бы только за это можно было благодарить Гатора.
В такие мгновения, как это, Анджела позволяла себе помечтать. Почему бы и нет? В самом деле, зачем вечно думать о предательстве? Лучше вспоминать его ласковые, сильные руки и горячие, полные любви слова. Несмотря на долгие годы разлуки, она все еще часто видела Гатора во сне, ощущала на себе его добрый внимательный взгляд. Эти грезы помогали девушке в ее теперешнем отчаянном положении, и уже не важно было, что он солгал; важным казалось лишь то, что этот человек дарил ей такую радость, какой она больше уже никогда не испытает в жизни.
Вскоре трость наткнулась на железные ворота. Поставив ношу на землю, Анджела отодвинула щеколду, а затем, подняв корзинку, проделала остаток пути.
Было довольно свежо, дул прохладный ветерок. Найдя свое любимое дерево, девушка уселась под ним, закуталась поплотнее в шаль и стала ждать. Она надеялась, что до рассвета еще далеко и несчастный солдат успеет забрать у нее еду, пока ее саму не заметил какой-нибудь янки. Можно было не сомневаться, что, если это случится, неприятностей не избежать.
Казалось, прошла целая вечность, но вот наконец Анджела услышала знакомый шорох.
– Том, я здесь, – тихо позвала она, поднимаясь на ноги и стуча по корзине своей тростью. – Посмотрите-ка, что я вам принесла.
– Спасибо, – начал было Том, но вдруг вскричал: – Черт! Да за вами следили!
Он убежал, а девушка принялась шарить вокруг руками.
– Подождите! Что случилось? Куда же вы? Здесь никого нет, кроме меня!
Внезапно совсем рядом с ней раздался низкий мужской голос:
– Вы ошибаетесь, мисс Синклер. Если бы вы могли видеть, то поняли бы, что привели с собой целую компанию.
Застонав, Анджела опустилась на землю и тут же услышала приближающийся смех Клодии.
– Вы поймали его? – спрашивала та. – Или ему удалось скрыться?
– Можете не сомневаться, мои люди схватят мерзавца, но что такое один бунтовщик? Самое главное, теперь мы знаем, кто помогал этим головорезам и снабжал их провизией.
– Нет-нет, вы ошибаетесь, – запротестовала Анджела. – Он вовсе не бунтовщик. Это просто несчастный солдат, отставший от своего полка. Ему надо нагнать своих, и я пообещала дать ему немного еды. И потом, это в первый раз…
– И в последний, – перебил ее мужчина. – Уведите ее.
Анджела почувствовала на себе грубые мужские руки. Она выронила трость, которую, несмотря на мольбы, ей так и не вернули.
– Там, куда вы едете, трость вам больше не понадобится, – зловеще проговорил кто-то.
– На сей раз я не стану помогать тебе, – раздался голос Клодии. – У тебя был шанс, и ты его упустила. Мне остается лишь надеяться, что генерал Батлер поймет: я просто не могла ничего с тобой поделать. Иначе он прикажет спалить Бель-Клер дотла. Именно это он обещал сделать с жилищами тех плантаторов, которые помогают бунтовщикам. Так что, если он сожжет особняк, это будет на твоей совести.
Как только они подошли к дому, тут же раздался приказ приготовить фургон. Анджеле связали руки за спиной. Офицеры и их жены, разбуженные криками, собрались на веранде.
Анджела со злостью слушала, как Клодия на ходу придумывает историю о том, что ее сестра в последнее время как-то странно себя вела. Она якобы и подумать не могла, что та помогает бунтовщикам, но, проследив за ней, к своему ужасу обнаружила, как обстоят дела.
– Пусть немедленно убирается отсюда! – закричал кто-то. – Надеюсь, генерал Батлер прикажет ее повесить.
– Нет, ее не повесят, – прозвучал другой голос, – но гарантирую вам, что она долго-долго будет сидеть в тюрьме. Больше ей не удастся помогать бунтовщикам, в этом можно не сомневаться.
Кезия издалека наблюдала за происходящим; по щекам ее катились крупные слезы.
Она не решилась и рта раскрыть, потому что теперь, как и остальные слуги, целиком зависела от Клодии. Мастера Синклера, который мог бы защитить их, не было в живых, а мисс Анджела ослепла. И все же Кезия чувствовала себя виноватой в том, что не предупредила Анджелу. Негритянка видела, как та собирала продукты в корзину, поскольку встала этим утром раньше обычного. Ночью она принимала роды; мать младенца была до того слаба, что не могла ухаживать за ним, вот Кезия и пришла на кухню, чтобы приготовить сахарной воды для малыша. Только она хотела подойти к мисс Анджеле и спросить, что девушка делает на кухне в столь ранний час, как вдруг ее внимание привлекла мисс Клодия, беседовавшая на веранде с одним из солдат. Вот и пришлось Кезии прятаться, чтобы Клодия не заметила ее. Но она продолжала следить за происходящим и все видела.
Господи, как же ей хотелось поведать людям правду!
Тем солдатом был вовсе не заблудившийся южанин.
И он не был бунтовщиком.
Кезии было известно, потому что она видела, как мнимый южанин, чуть не лопаясь от смеха, бежал с кладбища и кивал встречавшимся на пути другим янки.
И это был тот самый человек, с которым мисс Клодия разговаривала рано утром на веранде.
Анджела попала в ловушку.
Глава 23
– Вам не стоило приходить сюда лишь для того, чтобы еще раз извиниться за свою сестру, – усаживаясь за стол, проговорил майор Гембри. Ему хотелось, чтобы Клодия поскорее ушла – он только что получил секретное донесение от генерала Уолбриджа, которое надо было немедленно прочитать, а Клодия отрывала его от дел. – Я очень занят, – добавил он.
Клодия отлично поняла, что майор пытается выпроводить ее, но это ничуть не смутило молодую женщину.
– Элизабет сказала то же самое, – проворковала она, – но какое-то внутреннее чувство приказало мне прийти к вам. Вы даже не представляете себе, майор, до чего я огорчена этой историей. Вы же знаете, как я стараюсь поддерживать хорошие отношения с вашей доблестной армией, мне совсем не нужна война. Сколько раз я пыталась уговорить отца освободить рабов и платить им жалованье! Не сомневаюсь, что все они предпочли бы остаться у нас, потому что условия в Бель-Клере куда лучше, чем на других плантациях, и…
– Да, я знаю, – нетерпеливо перебил ее Гембри. – А теперь, с вашего позволения… Право, я очень занят.
– Но я должна вам кое-что сообщить. – Клодия улыбнулась: она ничуть не сомневалась, что майор не пропустил мимо внимания ее тщательно подобранный изысканный туалет, за которым она просидела все утро. Бледно-розовое платье с присборенными рукавами, узким лифом и пышной юбкой было украшено кружевным воротничком. Его прекрасно дополнял батистовый чепец с атласными розочками и кружевами, из-под которого выбивались золотистые кудряшки; тонкие перчатки и изящный зонтик довершали картину.
И майор сдался, понадеявшись, что Клодия может сообщить ему нечто интересное.
Посмотрев на Гембри из-под опущенных ресниц, Клодия томно вздохнула и заговорила робким голоском:
– Знаете, майор, должна сообщить вам, что Анджела не впервые позорит нашу семью. Четыре года назад я имела несчастье наткнуться на нее, когда она… они занимались неким непотребством с одним из акадийцев. Это был человек с плохой репутацией по кличке Гатор. Боже мой, у него даже имени нормального не было. Так вот, они были вдвоем на сахарном заводе, и я… нет, женская скромность не позволяет мне передать вам, что я там видела. Но, полагаю, вы понимаете, о чем идет речь. Разумеется, мне пришлось обо всем рассказать родителям, и это разбило их сердца.
Майор Гембри заметил, как горят глаза Клодии: она едва сдерживала довольную улыбку. Он прекрасно понимал: женщина в восторге от того, что может наконец рассказать ему эту грязную историю, несмотря на уверения, будто ее волнует честь семьи.
– Ну, и для того, чтобы избежать сплетен, – продолжала Клодия, – родители отослали ее в Англию. Они вообще не хотели, чтобы эта развратная дикарка возвращалась сюда, поэтому-то вы и поймали ее, когда она тайком пробиралась в Новый Орлеан.
Клодия замолчала: майор смотрел ей в глаза, губы его сложились в едва заметную усмешку.
– Что-то не так, майор? – растерянно спросила она. – Я вовсе не хотела ставить вас в неловкое положение, просто мне подумалось, что вы должны узнать, как я отношусь к сестре. Она не должна больше причинять нам неприятности. Честно говоря, я надеюсь, что генерал Батлер сделает что-нибудь с ней. Эта ее слепота… Мне кажется, моя сестрица научилась пользоваться ею и хочет, чтобы ее все жалели…
– Да-да, вы правы. – Вскочив из-за стола, майор Гембри быстро пересек комнату и распахнул дверь в знак того, что разговор окончен. – Вам не о чем беспокоиться.
– Я смутила вас этим ужасным рассказом? – спросила Клодия, опуская глаза.
– Совсем наоборот. Мне необходимо было это знать, так что не тревожьтесь. Вашу сестру предупреждали, и теперь она заплатит за содеянное. Уверен, генерал Батлер согласится со мной: самое подходящее для нее место – это тюрьма.
– Надеюсь, надолго? – Вся показная робость Клодии мгновенно слетела с нее, она должна была узнать, чем кончится дело. – Признаться, мне не хочется, чтобы эта предательница возвращалась в Бель-Клер. Пусть ее объявят недееспособной. Тогда все земли нашего отца перейдут в мою собственность.
– Да-да… – Майор слегка подтолкнул Клодию, кивая дежурному солдату, чтобы тот проводил ее. – Вполне возможно, что ваша сестра проведет остаток жизни в тюрьме.
Клодия едва не подпрыгнула от радости:
– Замечательно! Так будет лучше всего! То есть я хочу сказать, что она беспомощна и…
– До свидания, – пробормотал майор, закрывая дверь у нее перед носом.
Вернувшись к столу, Гембри развернул бумагу с донесением генерала Уолбриджа и прочел, что, по сообщениям осведомителей, пластины для печатания денег с монетного двора мог украсть только один человек – Элтон Синклер.
Улыбнувшись, майор Гембри закинул руки за голову и откинулся на спинку стула. Ему уже пришло в голову, что Синклера убили именно из-за этих дощечек. Они понадобились кому-то еще, и этот неизвестный пытался раздобыть их, но у него ничего не вышло. Можно не сомневаться, что Синклер сообщил кому-нибудь, где они спрятаны. И уж, разумеется, не Клодии.
Что ж, логично предположить, что Анджеле удалось обелить себя в глазах отца, и перед смертью он раскрыл ей тайну. А если так… Теперь она ищет способ передать их Конфедерации. Майор Гембри улыбнулся еще шире. Он знал, кто ей поможет.
А сделав это, он получит звание подполковника.
Подойдя к двери, Гембри приказал дежурному привести к нему узницу.
– Не развязывайте ей руки, – напомнил он солдату. – А то еще разбуянится.
– Об этом не волнуйтесь, – рассмеялся солдат. – Я видел, как ее привезли сюда и посадили в камеру. Она уселась на землю прямо промеж ног Бейли! Ха-ха-ха! Бедняга до сих пор кричит, когда ему надо пописать! Ха-ха-ха!
На этот раз начальник наградил солдата таким угрюмым взглядом, что улыбка мгновенно исчезла у того с лица. Он бросился исполнять приказание.
Через несколько мгновений Анджела предстала перед майором Гембри. Лицо слепой было искажено гневом.
– В чем меня обвиняют на этот раз? – воскликнула девушка, когда один из сопровождавших толкнул ее на стул. – В убийстве?
Гембри махнул солдатам и подождал, пока дверь за ними закроется. Когда он заговорил, Анджела повернула голову, не осознавая, что смотрит на стену.
– Мисс Синклер, обвинение, грозящее вам, весьма серьезно, поверьте мне.
– Я всего лишь принесла голодному человеку еды, – энергично проговорила Анджела, вскакивая со стула. – Если это преступление, то застрелите меня, повесьте! Я не стану молить о снисхождении!
– Вас обвиняют в присвоении украденных вещей. Если вы согласитесь помочь мне и скажете, где они спрятаны, то я, в свою очередь, обещаю вам, что постараюсь облегчить вашу участь и не слишком сурово накажу за помощь бунтовщику…
– Это ложь! – взорвалась Анджела. – Я уже сказала вам, что всего лишь принесла ему еды! И я не понимаю, о чем вы говорите. Какие краденые вещи, скажите мне, ради Бога! И еще мне хотелось бы знать, – добавила она, – как это вам, янки, удается придумывать такие нелепости. Подумать только, я присвоила украденные вещи! – Кажется, столь странное обвинение даже развеселило девушку, и, усмехнувшись, она снова села.
– Я хочу услышать о резных дощечках, мисс Синклер, о пластинах, с помощью которых печатают деньги. – Майор ожидал, что Анджела станет все отрицать – якобы она понятия не имеет, о чем речь, но она молчала, внимательно слушая его.
Когда Гембри закончил, Анджела спокойно сказала:
– Я и в самом деле не понимаю, о чем вы говорите, майор. Отец никогда не рассказывал мне о том, что принимал участие в захвате монетного двора, и ни разу не упоминал ни о каких дощечках или пластинах. Но если бы он это и сделал, я бы предпочла умереть, чем рассказать вам правду.
– Поступайте как хотите, – заявил майор с показной решимостью. – Я уже говорил вам, что сумею облегчить вашу участь, если вы согласитесь со мной сотрудничать. Может, мне удастся сделать так, что вы будете сидеть в тюрьме только до окончания войны. Но если откажетесь, то обещаю: вы сгниете в тюремной камере.
Анджела помолчала, делая вид, что обдумывает его слова.
– Ах ты подонок! – неожиданно набросилась она на своего мучителя. – Неужели ты думаешь, что меня волнует, где я умру? Мои родители покинули этот свет, мой дом осквернен вами, грязными янки! Я потеряла зрение и, возможно, никогда не смогу видеть! Так с чего ты взял, что меня можно чем-то испугать?! Жизнь для меня закончена, и мне все равно, где придется провести остаток дней! Делайте со мной что хотите! Теперь мне хочется только одного – чтобы все вы провалились в преисподнюю!
Гембри отступил назад, пораженный ненавистью, горевшей в ее незрячих глазах.
– Что ж, отлично, мисс Синклер, – проговорил он. – Вы не оставляете мне выбора. – Он позвал караульного: – Немедленно соберите отряд и доставьте узницу на Шип-Айленд.
– Но почему туда? – в изумлении спросила Анджела.
Гембри, которому удалось овладеть собой, объяснил, что теперь тюрьма расположена на острове возле форта Массачусетс.
– Оттуда вы не сможете помочь бунтовщикам найти пластины, – добавил он.
– Я же сказала вам, – сквозь зубы процедила Анджела, – что мне об этом ничего не известно.
– Надеюсь, несколько недель полной изоляции помогут освежить вашу память, мисс Синклер. Но предупреждаю, что слишком долго ждать я не намерен. Если их разыщут без вашей помощи, не ждите пощады от генерала Батлера. Он навсегда оставит вас в тюрьме, и остаток жизни вы проведете в одиночной камере.
– Вряд ли что-то может вспомнить тот, кто ничего не знает, – спокойно произнесла девушка, – а что касается одиночной камеры… По-моему, я уже давно сижу в ней.
Как только Анджелу увели, майор вытащил из ящика стола список недавно прибывших солдат и офицеров. На одном из вечерних приемов он слышал, как присутствующие говорили о каком-то акадийце, который был прислан в распоряжение капитана Бишопа. Этого акадийца по имени Бретт Коди узнали каджуны.
И вот теперь майор Гембри все вспомнил. Его даже пот прошиб.
Да и было от чего.
Парень, по рассказам каджунов, носил прежде прозвище, полученное после битвы с аллигатором, – его все называли Гатором.
Этот Гатор внезапно пропал из принадлежавшего Синклерам Бау-Перо четыре года назад. А ведь Клодия говорила, что именно тогда видела какого-то типа с Анджелой. Это не могло быть совпадением. Сомнений не оставалось, речь шла об одном человеке! Майор был в восторге: у него в голове созрел отличный план.
Для начала он отправился на поиски Бишопа, чтобы поделиться с ним своей затеей. Бишоп согласился, что попробовать стоит, и немедленно послал за Бреттом Коди.
На все ушло около недели.
Бретта было нелегко отыскать, потому что большую часть времени он занимался тем, ради чего сюда прибыл: водил из Бау-Виста юнионистские патрули по болотам в поисках бунтовщиков или спрятанных судов южан. Он был недоволен неожиданным вызовом в штаб и не скрывал этого.
– В чем дело, майор? – спросил офицер, поприветствовав Гембри. – Вы могли бы написать мне, а не вызывать сюда, – так было бы проще.
Майор Гембри вспыхнул, но промолчал, сознавая, что не должен ссориться с человеком, который был ему нужен.
– Я не мог писать об этом, – произнес он. Заставив себя улыбнуться, Гембри перешел к делу. – Вас высоко ценят все, кто с вами знаком, – издалека начал он.
Бретт смотрел на майора с каменным лицом – он знал, как быстро изменили бы о нем мнение все эти господа, если бы им только было ведомо, до чего он хочет оставить службу. У молодого человека больше не было желания мстить Анджеле, и ему не доставляло удовольствия смотреть на то, как рушится ее мир. Похоже, даже ненависти к ней у него не осталось. Девушка стала для него лишь частью прошлого, все остальное затмили ужасы войны. Чаще и чаще Коди думал о том, что должен был остаться на Западе и не ввязываться в эту бойню.
– Не думаю, – заговорил он наконец, – что вы вызвали меня сюда только для того, чтобы поговорить о том, как ко мне относятся офицеры.
– Вы правы. У меня есть для вас одно очень важное дело. – Гембри стал серьезным. – Если вы справитесь, то я готов заверить вас, что продвижение по службе вам гарантировано.
– Меня не интересует продвижение по службе, если оно повлечет за собой возвращение в действующую армию. – У Бретта не было ни малейшего желания возиться с перепуганными насмерть новобранцами, которые шарахались решительно от всего, начиная от больших серых пауков и кончая ядовитыми змеями. С ними он чувствовал себя не разведчиком, а скорее гувернером.
– Хорошо, – буркнул Гембри. Он не хотел отвлекаться, но надо же было с чего-то начать. – Насколько я понимаю, вы родом из этих мест. Точнее, из Бау-Перо.
– Я там работал, – равнодушно пояснил Коди, спрашивая себя, к чему клонит майор.
– Если я не ошибаюсь, это была плантация некоего Синклера в местечке под названием Бель-Клер?
– Майор, какого черта? Чего вы хотите?
– Нам известно, – спокойно продолжал Гембри, – что этот Синклер принимал участие в перевороте. Мы также знаем, что он украл резные пластины, предназначенные для печатания денег. Если они попадут в руки конфедератов, финансовой катастрофы не миновать.
Бретт удивился.
– Разве это имеет ко мне отношение? – спросил он. – Я ушел от Синклера четыре года назад. Спросите его…
