Текст книги "Нисхождение"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 23

Наступило воскресенье. Ингхэм с Иной на этот день не договаривались о встрече. Он намеревался заехать к ней в отель, повидаться, или оставить записку с приглашением вместе поужинать. Ингхэм догадывался, что она могла пожелать провести весь день без него. Но не был в этом уверен. Он чувствовал, что ни в чем больше не уверен. Частично он винил в этом бессонную ночь и тревожный сон. Ему приснилось, что его заставили чистить колоссальный фасад свежераскопанного древнегреческого храма. Вместе с ним работала целая бригада, соскребавшая грязь с коринфских колонн. Ингхэм двигался вниз головой от самого верха колонны, держась за нее одними коленями, которые вот-вот могли соскользнуть, и тогда он сорвался бы с огромной высоты прямо на камни. Но Ингхэм продолжал трудиться, безуспешно соскребая липкую, противную грязь похожим на раковину инструментом. К счастью, сон милосердно оборвался еще до того, как он сорвался с высоты, но оставил у Ингхэма ощущение необычайной реальности происходившего во сне.

Даже направляясь узкими улочками к своей машине, он боялся, что земля может разверзнуться у него под ногами и он провалится в бездну.

Было начало одиннадцатого. Ингхэм надеялся, что Мокта уже закончил разносить завтраки и что ему удастся избежать встречи с Иной. Вероятнее всего было наткнуться на НОЖа, чье бунгало находилось совсем рядом.

На террасе конторы был занят только один столик. Мужчина и женщина в шортах засиделись за остатками завтрака. Ингхэм прошел к боковой двери, остававшейся всегда открытой. У раковины один из парней мыл тарелки. Другой возился с большим котлом на плите.

Завидев Ингхэма в дверях, оба замерли, словно ожидали, что их сфотографируют.

– Sabahkum bil'khei, – произнес Ингхэм, что означало «С добрым утром» и было одной из немногих фраз, освоенных Ингхэмом. – Мокта здесь?

– Он… – Парни переглянулись.

– Он пошел искать сантехника. Сломался туалет. Натекло много воды, – ответил один из них.

– А не знаете, в каком бунгало?

– Там. – Парнишка показал рукой в сторону отеля.

Ингхэм прошел мимо «кадиллака» НОЖа и своей машины, высматривая среди цитрусовых деревьев худую, проворную фигурку Мокты. Затем он услышал его голос в бунгало слева от себя.

Мокта появился с заднего хода, разговаривая с кем-то на кухне по-арабски. Ингхэм остановил его.

– О, m'sieur Eengham! – Мокта расплылся в улыбке. – Comment allez-vous? [26]26
  О, мсье Ингхэм!… Как поживаете? ( фр.)


[Закрыть]

И так далее. Ингхэм заверил его, что его жилище вполне сносное и у него все хорошо.

– У тебя найдется немного времени?

– Ну конечно, m'sieur!

Ингхэм не мог придумать, куда бы им пойти. Вести Мокту в свою машину ему не хотелось, поскольку это лишь подчеркнуло бы важность предстоящего разговора. А в любом другом месте их могли бы подслушать.

– Давай завернем сюда на пару минут, – предложил он Мокте, указывая на пространство между двумя бунгало.

Ниже к пляжу песок становился глубже. На Ингхэме были его белые парусиновые брюки (в них уже становилось слишком жарко) и старые белые туфли, в которые то и дело забивался песок.

– Я должен задать тебе один вопрос… – начал Ингхэм.

– Oui, m'sieur, – предупредительно откликнулся Мокта спокойным, ничего не выражающим голосом.

– Это насчет той ночи – когда ударили по голове одного араба. Местные поговаривают, что этим арабом был старый Абдулла. Это действительно так?

– M'sieur, я не… я ничего не знаю об этом. – Мокта скрестил худые руки на груди.

– Ах, Мокта! Ты же знаешь, один из ваших ребят сказал m'sieur Адамсу, что той ночью они нашли мужчину. И унесли подальше отсюда. Я хочу знать лишь одно: был ли он мертв?

Глаза Мокты слегка расширились, он явно был испуган.

– M'sieur, но если я и вправду не знаю, кто это был? Я не видел никакого тела, m'sieur.

– Значит, тело все же было?

– О нет, m'sieur! Я не знаю, было ли тело. Никто ничего мне не говорил. Ребята ничего мне не сказали. Ничего!

«Черт бы тебя побрал, ведь это неправда», подумал Ингхэм. Он раздраженно посмотрел на песок, в сторону укрытой тентом конторы.

– Я не хочу навлекать неприятности ни на чью голову, Мокта, – сказал Ингхэм, отдавая себе отчет, что его слова звучали бы крайне глупо, не будь это Тунис и не будь он туристом. – Ты знал Абдуллу?

– Нет, m'sieur. Я здесь мало кого знаю. Вы же знаете, я из Туниса.

Мокта говорил ему об этом и раньше. Но Ингхэм знал, что ребята между собой обсуждали, кто это был, Абдулла или, возможно, кто-то другой, чье имя они непременно постарались бы узнать.

– Мокта, это очень важно для меня. Только для меня, и больше ни для кого. Если ты скажешь мне правду, я дам тебе десять динаров. Был ли здесь труп? – Ингхэм знал, что десять динаров довольно приличная сумма для Мокты. Она составляла примерно половину его месячного заработка.

Выражение широко распахнутых глаз Мокты не изменилось, хотя Ингхэм решил, что тот раздумывает. Но парень отрицательно покачал головой:

– M'sieur, я мог бы сказать все, что угодно, лишь бы получить деньги. Но я и вправду ничего не знаю.

«Он честный парень, – подумал Ингхэм. – Он все знает, но он пообещал своим приятелям молчать, и он будет нем как рыба».

– Ну хорошо, Мокта. Забудем об этом. – Своей золотой тяжестью солнце давило Ингхэму на голову.

Когда они возвращались к террасе, он увидел, что парнишка, протиравший столы на террасе, на мгновение прекратил работу и уставился на них.

Мокта, должно быть, решил, что для Ингхэма это крайне важно, раз он предлагал ему десять динаров, подумал Ингхэм. Он представил себе, что Мокта расскажет об этом своим друзьям да еще увеличит сумму до двадцати. И тогда, дошло до Ингхэма, он мог бы сделаться объектом для шантажа, потому что с какой стати он предлагает деньги? Но он не воспринял эту мысль всерьез. Может, потому, что собирался уехать отсюда в самое ближайшее время, а может, просто не верил, что среди парней найдется кто-то достаточно ушлый, чтобы прибегнуть к шантажу. Вряд ли ему стоило беспокоиться по этому поводу.

– По-прежнему много работаете, m'sieur? – спросил Мокта, когда они оказались на ровной песчаной площадке возле конторы.

Ингхэм не ответил, потому что в следующий момент заметил Ину, приближавшуюся со стороны бунгало НОЖа, в коротком платье с пояском и в сандалиях. Ина глянула на его машину, посмотрела по сторонам и увидела его. Ингхэм помахал ей рукой.

– Это ваша американская подруга? – спросил Мокта. – Au revoir, m'sieur! – И он нырнул в дверь кухни.

Ингхэм направился навстречу Ине.

– Навещала Фрэнсиса?

– Он пригласил меня на завтрак, – улыбнулась Ина. – Ты где-то гулял?

– Да нет, просто заходил узнать, нет ли для меня почты, которую еще не переслали. Потом собирался зайти к тебе – или оставить записку. – Он стоял теперь рядом с ней, достаточно близко, чтобы заметить несколько новых веснушек, появившихся на ее лице с тех пор, как она приехала сюда. И тем не менее он ощущал дистанцию, возникшую между ними со вчерашнего вечера. Ее лицо выражало вежливую любезность, словно она смотрела на незнакомца. Ингхэм почувствовал себя несчастным.

– А этот парень… это твой арабский друг, да? – спросила Ина. – Это тот самый, который помог занести мой багаж, когда я приехала?

– Да, это Мокта. Я знаком с ним ближе всех. Мне бы очень хотелось поговорить с тобой. Мы можем подняться к тебе в номер?

– В чем дело, дорогой? У тебя синие круги под глазами. – Она повернулась к его машине.

– Поздно читал.

В машине они не проронили ни слова. До главного здания было совсем близко.

– Как там Фрэнсис? – остановив машину, спросил Ингхэм. – Все кипит энергией? – Ему вдруг стало интересно, не показал ли НОЖ ей свой чемодан и не заставил ли поклясться, что она не расскажет об этом никому, даже ему. Вот было бы забавно.

– Энергия бьет у него через край, – улыбнулась Ина. – Мне бы хотелось разгадать его секрет.

Сплошные фантазии, подумал Ингхэм. И иллюзии. Он последовал за Иной в отель. Для нее было письмо.

– От Джои, – сообщила Ина.

Оказавшись в номере, она сказала:

– Извини, мне надо переодеться. – И исчезла в ванной, прихватив шорты и рубашку.

Ингхэм стоял возле закрытых ставней балкона, раздумывая, с чего ему начать. Однако он никогда не умел решить это заранее.

Вернулась Ина в шортах и голубой рубашке навыпуск. Она взяла сигарету.

– О чем ты хотел поговорить со мной?

– О том, что случилось тогда, ночью. Я никогда не рассказывал тебе всего до конца. Я увидел, как кто-то входит в дверь. Тогда я запустил в него своей пишущей машинкой и попал в голову. Было очень темно. Я не уверен, что это был Абдулла, – но мне так кажется.

– А потом?

– Потом… я захлопнул дверь и запер ее на ключ. Она была незапертой, потому что я забыл сделать это на ночь. Я притаился, выжидая, нет ли с ним кого-то еще. Но я услышал лишь, как пришли ребята из отеля и унесли что-то с моей террасы. – Ингхэм вышел в ванную и хлебнул холодной воды из-под крана. У него внезапно пересохло в горле.

– Так ты считаешь, что он был мертв?

– Этого я тоже не знаю. Веришь или нет, но здешние парни как воды в рот набрали. Я только что расспрашивал Мокту, предлагал ему десять динаров, чтобы он сказал, мертв тот человек или нет. Но Мокта твердит, что сам ничего не видел, а ребята ему ничего не говорили.

– Очень странно.

– Ничего странного. Он не хочет признавать, что той ночью здесь кто-то был. – Ингхэм вздохнул глубоко, утомленный разговором. – Они не желают разглашать ничего, что касается воровства. Здесь, в Тунисе, я имею в виду. А что до этого старого араба, сказать по правде, если он даже и убит, то до этого никому нет дела. Понимаешь, Ина, я ничего не знаю наверняка. Знаю только, что удар был очень сильным. От него прогнулась рама машинки.

Ина ничего не сказала. Ее лицо слегка побледнело.

– Полиция этого не касалась… И вот еще что: мне хотелось бы попросить тебя об одолжении, дорогая. – Он приблизился к ней. – Не рассказывай ничего НОЖу, ладно? Это не его дело, и он сует в него свой нос только потому, что подозревает нечто подобное. Он все время твердит, что это камнем лежит на моей совести, что я должен заявить в полицию или что-то в этом роде, в то время как моя совесть совершенно спокойна.

– А ты уверен? Похоже, ты воспринимаешь все слишком серьезно.

Ингхэм засунул руки в карманы брюк.

– Я мог бы воспринимать это серьезно – если бы и вправду убил его. Но это не то же самое, чтобы мучиться угрызениями совести. Этот араб прокрался ко мне в бунгало, возможно не в первый раз. И я имел полное право швырнуть чем угодно в кого угодно, кто вторгся ко мне ночью, явно не с благими намерениями. Это не был постоялец отеля, который по ошибке зашел не в свое бунгало.

– А ты точно разглядел, что это был араб?

– Мне показалось, что я видел на голове тюрбан. Это был черный силуэт на фоне дверного проема, немного сгорбленный. Боже, меня просто тошнит от всего этого! – сказал Ингхэм.

– Думаю, скотч тебе не повредит. – Ина подошла к шкафу, налила виски и плеснула в него воды из-под крана в ванной.

– Ты не хочешь прочитать письмо от Джои?

– Я по почерку вижу, что у него все в порядке… И ты рассказывал Андерсу об этом?

– Да… только потому, что он знает Тунис лучше моего. Я спросил, что мне следует делать, чего ожидать. И он посоветовал мне не делать ничего.

– И что жизнь араба гроша ломаного не стоит. Забавная страна.

– Вовсе нет. Просто у них другой взгляд на мир.

– Я могла бы понять, если один араб бросает чем-то тяжелым в другого араба, но для тебя это уж слишком. Надо же, пишущей машинкой!

Скотч действовал успокаивающе.

– Возможно, я испугался. Знаешь, пару месяцев назад я возвращался в кромешной темноте от Андерса и споткнулся о валяющегося прямо на дороге человека. Я зажег спичку… и увидел, что у него перерезано горло. Он был мертв! Какой-то араб.

– Ужасно! – Ина присела на край кровати.

– Я не хотел рассказывать тебе об этом. Жуткая история. Создается впечатление, что такое происходит здесь гораздо чаще, чем в Штатах. Хотя вопрос, конечно, спорный! – Ингхэм невесело рассмеялся.

– И как ты поступил?

– Тогда? Никак. Улица темная, вокруг ни души. Если бы мне встретился полицейский, то я, разумеется, рассказал бы ему. Ах да! Это была та самая ночь, когда Абдулла отирался вокруг моей машины, точнее, шарил в карманах моего пиджака, лежавшего на заднем сиденье. Он просунул руку в приоткрытое заднее окно. Тогда я заорал на него, и он успел сбежать. Он умел ковылять быстро, как краб.

– Похоже, ты считаешь, что он мертв.

– Думаю, это более чем вероятно… Но если я ничего не смог добиться от Мокты, обещая ему деньги, неужели ты думаешь, что полиция сможет чего-нибудь добиться от кого бы то ни было?

– Или от тебя?

– Полиция ни о чем меня не спрашивала.

Ина колебалась:

– Послушай, Говард, дорогой, ведь в Штатах ты сам бы пошел в полицию, ну хотя бы потому, что ты защищал свою собственность. А здесь ты не идешь туда, поскольку опасаешься, что мог убить человека. Несомненно, ты окажешься в затруднительном положении, если…

– Возможно, не в таком уж затруднительном.

– А ты сообщил бы в полицию в Штатах, если бы думал, что мог убить человека?

– Да, скорее всего – да. Но… можешь ты представить себе, чтобы сообщники грабителя – или, возможно, мои – утащили и спрятали труп? Вероятно, в Штатах такое тоже может случиться, но там гораздо сложнее избавиться от мертвеца. Так зачем мне идти и заявлять, что я кого-то убил, если это доподлинно неизвестно? Дело в том…

– Но ты же считаешь, что он мертв.

– Видишь ли, в мой дом кто-то пытался проникнуть. Да, в Штатах об этом стоило бы сообщить. Но не здесь. Такое происходит сплошь и рядом. – Ингхэм чувствовал, что его доводы лишь раздражают Ину. – А труп могут просто зарыть где-нибудь в песок.

– Дело в том, – заявила она, – что, как истинный гражданин, ты обязан сообщить об этом. Где угодно. В любом месте. В противном случае тебя будет мучить совесть.

– Ничего меня не мучит. А ты рассуждаешь как НОЖ.

– Жаль, что ты не рассказал мне об этом сразу же.

Ингхэм вздохнул и поставил пустой стакан.

– Не слишком приятная история, чтобы о ней рассказывать. И не до конца понятная.

– Даже если парни кого-то унесли с твоей террасы?

– А если Абдулла просто потерял сознание? А если он взял и уехал в другой город – учитывая, что его здесь едва выносили?

– Думаю, мне тоже следует выпить. – Она налила себе виски. – А как ведет себя администрация отеля? Руководство? Им это известно?

Ингхэм сел у ножек кровати, Ина откинулась на подушку.

– Сомневаюсь. Ребята не станут ничего говорить, потому что в их обязанности входит не допускать на территорию отеля посторонних. – Ингхэм пожал плечами. – Но даже если бы в администрации знали, то и тогда вряд ли сообщили бы в полицию. Им не нужны слухи о том, что в «Ла Рен» воруют.

– Хм… – с сомнением произнесла Ина. – Любопытный довод. Но ты же американец. А у нас принято сообщать о подобных вещах. Я имею в виду ограбление. Возможно, полиция ничего бы тебе не сделала, если бы обнаружили труп. Ведь он пытался проникнуть в твой дом. Ну хорошо. Существует же здесь какая-то регистрация людей? И что, если Абдулла бесследно пропал?

Ингхэму стало смешно, он улыбнулся:

– Не могу себе представить, чтобы тут этим кто-то особенно тщательно занимался. Право, не могу.

– Но тебе даже в голову не приходило заявить об этом, – не унималась Ина.

– Приходило, но я отверг эту мысль. – «После разговора с Андерсом», – хотел было добавить он, но вовремя промолчал, не желая упоминать Андерса снова.

Из его откровения не вышло ничего хорошего. Он видел, что Ина навсегда останется при своем. Ингхэм твердо решил не сообщать о случившемся в полицию – к тому же, по прошествии столького времени, это было бы просто глупо, – но ему было любопытно, не станет ли это очередным ультиматумом, новым препятствием, которое нужно преодолеть, чтобы удовлетворить ее.

– Прими во внимание те зверства, что творятся в некоторых местах Африки, – сказал Ингхэм. – Арабы перерезали массу чернокожих южнее Каира – так, мимоходом, словно цыплят. Поэтому я не понимаю, зачем поднимать такой шум из-за какого-то Абдуллы, которого я, может, вовсе и не убивал. – Он взял руку Ины. – Дорогая, давай не будем больше омрачать наши отношения из-за этого. Пожалуйста, Ина, прекрати волноваться по этому поводу.

– Это не мне, а тебе следует беспокоиться, – холодно пожимая плечами и глядя в окно, ответила Ина.

Это пожатие плечами причинило Ингхэму боль.

– Дорогая, я хочу, чтобы мы поженились. И я не хочу, чтобы между нами оставались секреты. Ты сама хотела, чтобы я тебе все рассказал, и я это сделал.

– Ты сравниваешь этот случай с африканцами и кем-то там еще, убивающими друг друга. Но ты же не африканец. Я просто удивлена твоим равнодушием. Когда ты увидел, что человек упал… и, зная, что он упал от твоего удара, почему ты не зажег свет и не посмотрел, что с ним?

– Чтобы самому получить удар по башке от его сообщников, которые могли притаиться на террасе? Ты только представь себя на моем месте. Ты бы тоже бросила чем-нибудь тяжелым, а затем – захлопнула бы дверь!

– Да, но я – женщина.

– Значит, я не особо благороден. Или мужественен. – Ингхэм встал. – Обдумай все хорошенько. До вечера. Мне кажется, тебе захочется побыть какое-то время одной.

– Да, пожалуй. Мне нужно написать пару писем. А потом я буду просто сидеть и нежиться на солнце.

Минуту спустя Ингхэм ушел, направляясь по застланному ковром коридору к широкой лестнице. Он чувствовал себя ужасно, как никогда, куда хуже, чем когда лгал ей. На середине пролета он остановился и обернулся, подумав, не вернуться ли обратно, чтобы прямо сейчас поговорить с Иной. Однако он не мог придумать ничего такого, чего еще не сказал ей.

Он поспешно вернулся домой. В жарком воздухе стоял сильный запах скипидара. Иенсен подогрел ковшик с кофе. Ингхэм передал ему свой разговор с Иной.

– Я не понимаю, зачем ты вообще рассказал ей об этом, – удивился Иенсен. – Неужели ты надеялся, что она сможет тебя понять? Ей не понять эту часть мира. И вообще, женщинам многое не дано понять. – Он разлил кофе через ситечко в обе чашки. – Мужчинам тоже не нравится становиться причиной смерти другого, но такое случается. Лезешь на гору. Ошибся со страховкой, оступился и… раз – и твой партнер, возможно лучший друг, мертв. Несчастный случай. Считай, что у тебя то же самое.

Ингхэм вспомнил, как запустил машинкой изо всех сил, старясь точно попасть в цель. Но он понимал, что Иенсен имеет в виду под «несчастным случаем».

– Я скажу, почему рассказал ей об этом все. Вчера вечером я сделал ей предложение. И она, можно сказать, поставила ультиматум, что не выйдет за меня замуж, пока я не скажу ей всю правду про ту ночь. Видишь ли, она догадывалась, что я о чем-то умалчивал.

– Хм… А теперь обо всем услышит Адамс. И я не удивлюсь, если он побежит сообщать в полицию. Хотя тебе не стоит особенно беспокоиться.

– Я просил Ину не говорить ему об этом. – Однако он не мог припомнить, чтобы она давала ему обещание. – Верно… – Он откинулся на скатанной постели Иенсена и скинул теннисные туфли. – Интересно, это чувство гражданского долга или идиотская привычка совать нос не в свое дело?

– Идиотская привычка, – отозвался Иенсен, вглядываясь прищуренными глазами в полотно, над которым работал. На нем была нарисована пара огромных подошв от коричневых сандалий. Между ними было втиснуто запрокинутое вверх, сплющенное лицо араба.

– Пойду к себе спать, – сказал Ингхэм. – Даже твой кофе не помог. Прошлую ночь я почти не спал.

– Не позволяй ей до такой степени расстраивать себя! Господи, да я же вижу, как ты расстроен! – Иенсен неожиданно разозлился и побледнел от гнева.

Ингхэм грустно рассмеялся:

– Но она мне нужна. Видишь ли, я люблю ее.

– Хм… – хмыкнул Иенсен.

Ингхэм умылся у своей раковины и натянул пижамные брюки. Было без десяти двенадцать, но его не заботило, который теперь час. Он лег на постель и натянул на себя простыню, но минуту спустя, как всегда, сбросил ее. Еще одну сигарету, последнюю. Ингхэм заставил себя думать о книге. У Деннисона наступил кризис, который он сам еще не до конца осознавал. О его мошенничестве стало известно. Деннисон был ошеломлен, хотя и не совсем озадачен отношением к себе общества. Самым худшим оказалось то, что кое-кто из друзей, узнав о его «мошенничестве», пришли в негодование и отреклись от него, хотя намеревались вернуть деньги, которое он «ссудил» им. Как-то вечером Ина подбросила ему идею, что деньги возвращали с процентами, так что в банке Деннисона не могли бы пожаловаться на отсутствие дивидендов, которые могли бы принести украденные им деньги. Это должна была быть фантастически огромная сумма. Ингхэм отложил сигарету.

Повернувшись на бок, он закрыл глаза. Ему неожиданно вспомнилась Лотта. Как всегда, воспоминание доставило ему сладкую боль. Он думал о том, как ложился с нею в постель, каждую ночь испытывая блаженство, занимались они любовью или нет. Он никогда не уставал от Лотты физически, ни разу за два года. Он не видел причин, почему она должна была наскучить ему, хотя и бытует мнение, что скуки в браке не избежать. Они с Лоттой никогда не ссорились. Забавно. Возможно, потому, что никогда не говорили о таких серьезных вещах, о каких он только что беседовал с Иной, и Ингхэм всегда уступал Лотте, позволяя ей поступать по-своему. Он думал о том, что, возможно, Лотта сейчас счастливее, живя с тем легкомысленным идиотом, за которого вышла замуж. Возможно, даже решилась завести ребенка.

Ингхэм услышал звук открываемой входной двери – скрип дерева о косяк. «Фатьма, – подумал он. – Черт бы ее побрал».

Стук в дверь.

– Говард? Есть кто-нибудь дома? – Это был НОЖ.

– Минутку. – Ингхэм натянул на себя пижамную куртку. Ему не хотелось представать перед НОЖем в таком виде. Он начал было надевать тапочки, но потом бросил и открыл дверь.

– Ага! Долго спим! Извините, если побеспокоил вас.

– Нет. Просто я решил немного доспать. Ночь выдалась беспокойной.

На Адамсе были чистые шорты-бермуды, рубашка в полоску и одна из его парусиновых кепок.

– Что так?

– Видимо, из-за жары. Становится все хуже и хуже.

– Ох уж этот август! У вас найдется для меня несколько минут? Мне кажется, это очень серьезно, – поспешно добавил Адамс.

– Конечно, присаживайтесь. Чего хотите – пива или покрепче?

НОЖ выбрал пиво. Ингхэм извлек две банки из ведра с водой на полу. Пошла пена. Пиво оказалось недостаточно холодным, но Ингхэм не стал извиняться.

– Я завтракал с вашей девушкой, – хохотнул НОЖ. – Я встретил ее на пляже и пригласил на яичницу.

– Вот как. – Значит, НОЖ не заметил его машину, решил Ингхэм. Он присел на кровать.

НОЖ занял стул возле стола:

– Очень разумная девушка, просто исключительно. Она сообщила мне, что ходит в церковь.

– Да, кажется, я тоже говорил вам об этом не так давно.

– В протестантскую. В церковь Святой Анны. Она также рассказала мне о своем брате.

«К чему он клонит?»

– Она немного беспокоится из-за вас. Говорит, что устала просить вас перебраться из этого дома в бунгало. Там вам было бы намного удобней.

– Я и здесь не ощущаю неудобств. Но могу понять, если женщину это не устраивает.

– Она рассказывала, что в Манхэттене у вас отличная квартира.

Ингхэму не понравилось это замечание – что он лезет в его частную жизнь? Что бы запел НОЖ, если бы узнал, что Джон Кастлвуд покончил с собой у него в квартире и по какой причине он так поступил?

– Ина говорила, что уедет примерно через неделю. А вы, Говард? Вы остаетесь?

– Точно не знаю. Если моя книга будет закончена – в черновом варианте, – то я, скорее всего, вернусь в Нью-Йорк.

– А я надеялся, что вы уедете вместе. – Адамс улыбнулся и положил руки на свои голые колени. – На вашем месте я не отпускал бы от себя такую девушку.

Ингхэм отхлебнул пива.

– А она хочет, чтобы я не отпускал ее от себя?

– Думаю, да. – НОЖ лукаво подмигнул ему. – Зачем тогда ей было приезжать в Тунис, если бы она не любила вас? Но я надеюсь, что вы будете честны с ней до конца, Говард. Честны во всем.

«Кстати, о честности, – вдруг подумал Ингхэм. – Вряд ли Ина поведала ему о своих чувствах к Кастлвуду. Могла бы быть и пооткровеннее».

– Возможно, между такими взрослыми людьми, как мы, всегда есть какие-то секреты. И я не уверен, что мне хотелось бы знать все о ее прошлом. Почему бы кое-чему не остаться сугубо личным?

– Возможно. Однако по отношению к тому, кого мы любим и кто любит нас, наше сердце должно быть открыто.

Как всегда, слушая НОЖа, Ингхэм представлял себе все в буквальном смысле: разрезанное сердце с клапанами и с сосудами, словно в мясной лавке.

– Не уверен, что согласен с вами. Я считаю, что настоящее значительно важнее прошлого. Особенно если другой человек не присутствовал в этом прошлом.

– Ну, прошлое-то совсем недавнее. Я имею в виду только честность отношений.

Ингхэм начал потихоньку закипать. Он допил последнее пиво и со стуком поставил банку на служивший ему ночным столиком ящик. Отерев рот тыльной стороной ладони, он произнес:

– Надеюсь, с Иной я достаточно честен, чтобы оставить ее довольной.

– Ну что ж, посмотрим, – расплылся в своей пухлой, счастливой улыбке Адамс. – Если она соберется уехать раньше вас или вы соберетесь ехать вместе, то мы устроим вам настоящие проводы. Мне будет не хватать вас обоих. Может, сходим на ленч к Мелику, Говард?

– Спасибо, Фрэнсис. Но мне больше всего на свете необходимо поспать.

Когда НОЖ ушел, Ингхэм выпил большой стакан воды и снова попытался заснуть. Внутри у него все словно кипело. И тут не помогло бы никакое снотворное, даже если бы оно у него имелось. У него создалось ощущение, что внутри скопился гнев, который он пытался не выпускать наружу. Ингхэм услышал мягкое шарканье ног Иенсена за дверью и обрадовался, когда тот постучал.

– Никак наш общий приятель НОЖ побывал здесь? – усмехнулся он.

– Угу. Выпей, если хочешь.

– Как ты догадался? – Иенсен прошел на кухню. – Тебе тоже?

– Не возражаю.

Иенсен присел, и они выпили.

– НОЖ пристал ко мне, чтобы я признался, но он не в курсе, что я уже сделал это, – сообщил Ингхэм. – Можешь представить себе признание в том, чего ты, возможно, не совершал?

– Убирался бы он к себе в Новую Англию, или откуда он там.

– И разумеется, он уговаривал меня, чтобы я не отпускал от себя Ину. – Ингхэм плюхнулся на постель. – Можно подумать, что его советы могут подействовать на меня в таком деле!

– Забавный тип! – Иенсен вдруг весело рассмеялся.

Ингхэм тоже заулыбался:

– Съезжу в «Ла Рен» около семи. Посмотрю, как там Ина.

– Сроду не встречал таких навязчивых людей. К Ине это, может, и не относится, но я вижу, как тебе важно, что она о тебе думает. Хочешь знать, что бы я сделал с тем негодяем, который украл Хассо? Не могу выразить это словами, но я бы делал это медленно, с наслаждением, и мне плевать, что потом подумали бы обо мне другие.

Общество Иенсена действовало на Ингхэма успокаивающе.

– Дело не только в Ине и НОЖе. Я думаю, что я сталкиваюсь в моей книге с подобной проблемой. Такое случается. – И Ингхэм рассказал Иенсену о Деннисоне.

– О да, такое действительно случается. Ты не против, если я выпью еще?