Текст книги "Нисхождение"

Автор книги: Патриция Хайсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Когда Ингхэм вернулся в пять тридцать пополудни, Иенсена дома не оказалось. Он либо в «Кафе де ла Плаж», либо гуляет по пляжу, решил Ингхэм. Он немного прибрался у себя в комнате, подмел пол и вышел из дому с двойной целью – отыскать Иенсена и купить немного цветов. Цветы в вазе, даже если ваза – всего лишь стакан, будут смотреться весьма красиво, подумал Ингхэм, упрекнув себя за то, что не догадался поставить цветы к приезду Ины в ее номере. Но откуда было знать, что все обернется таким замечательным образом, как это оказалось на деле?

Ингхэм уже собирался пойти в кафе, когда увидел медленно возвращавшегося со стороны пляжа Иенсена, босиком, с каким-то предметом в руках, поначалу показавшимся Ингхэму ребенком. Это был длинный темный предмет, который он нес обхватив руками с обеих сторон. Иенсен передвигался с трудом, худой и светловолосый, похожий на изможденного викинга с потерпевшего крушение корабля. Ингхэм разглядел, что длинный предмет был большим куском дерева.

– Эй! – окликнул Ингхэм Иенсена, приближаясь к нему.

Иенсен слегка приподнял голову и кивнул в ответ. Его рот был открыт от прилагаемых им усилий.

– Что это?

– Бревно, – ответил Иенсен. – Возможно, для скульптуры. Я еще не знаю. – Поймав ртом воздух, он опустил бревно на землю. – Оно плавало в воде.

У Ингхэма мелькнуло желание предложить Иенсену помочь дотащить бревно, но он был в чистой рубашке, и ему хотелось купить цветы.

– Не так уж часто удается найти такой замечательный кусок дерева. Мне пришлось лезть из-за него в воду. – Штанины джинсов Иенсена были мокрыми.

– Я пригласил сегодня на ужин свою подругу. Надеюсь, ты присоединишься к нам, а?

– Ладно. Конечно же. Мне следует одеться поприличней?

– Да нет. Я думаю, мы пойдем к Мелику. Ты не знаешь, где можно раздобыть немного цветов? Несколько срезанных стебельков?

– Можешь попытать счастья на базаре. Или у парнишки, торгующего жасмином возле «Кафе де ла Плаж». – Иенсен улыбнулся.

Ингхэм погрозил ему кулаком.

– Я вернусь через несколько минут, – пообещал он и повернул налево, в надежде отыскать торговца цветами, который имел обыкновение сидеть на тротуаре неподалеку от хаммаметского банка. Ингхэму не удалось найти цветов, и минут через десять он бросил эту затею. Отломав несколько хвойных веток с сосны на пляже, он поставил их дома в стакан с водой. Они смотрелись разительно северными. В очередной раз Ингхэм убрал со стола пишущую машинку и пачку бумаги на пол. Затем, сняв с себя рубашку и брюки, бросился на кровать и заснул.

Он проснулся, ощущая себя еще более счастливым, чем когда покидал «Ла Реп», хотя и слегка с затуманенной головой. Он принял душ из ведра во дворе, однако не рассчитал, и ему не хватило воды, чтобы смыть все мыло. Ему в голову пришла революционная идея – использовать сразу два ведра, поскольку одно ведро зачастую оказывалось переполненным. Хотя вряд ли напора в кране хватило бы на второе ведро, но он всегда мог принести еще одно, наполнив его из крана на кухне.

Ингхэм сходил к Мелику и заказал столик на девять часов. Затем поехал за Иной. Она ждала его в вестибюле отеля, сидела на диване и курила сигарету. На ней было розовое платье без рукавов с большим цветком, приколотым сбоку у выреза.

– Я не поздно? – спросил Ингхэм.

– Нет. Я просто разглядывала людей. – Она поднялась.

– Ты хорошо поспала?

– И поплавала, и поспала. Пляж просто божественный!

– Я забыл сказать тебе, что ты можешь пользоваться здесь полупансионом. Если хочешь, можешь заказать у них ленч или ужин.

– Я пока не хочу быть привязанной к отелю. Ингхэм остановил машину у привычного места, рядом с рестораном Мелика, и попросил Ину немного подождать. Взбежав вверх по ступеням террасы, он попросил принести ему немного льда. Затем вернулся к Ине с подносом льда, запер машину, и они пошли по узкому переулку.

Ина оглядывалась по сторонам, восхищаясь всем вокруг. И арабы, попадавшиеся им по пути или торчащие в дверных проемах своих домов, в свою очередь тоже смотрели на нее во все глаза и широко улыбались.

Ингхэм остановился возле своих дверей, точно таких же, как и в других домах, если не считать, что его была заперта, а большинство из них – распахнуты настежь.

– Должна сказать, что все это выглядит как настоящий Маккой! – восхитилась Ина.

Ингхэм был рад, что дверь в туалет оказалась закрытой.

– Вот тут я работаю. А также сплю, – произнес Ингхэм, пропуская Ину вперед себя в комнату.

– Неужели? – В голосе Ины звучало удивление.

– Возможно, слегка в стиле Робинзона Крузо, но мне и вправду ничего больше не надо. – В голове у него мелькнула мысль усадить ее на самое удобное место – на свою кровать. Он теперь обзавелся ярко-красной подушкой, на которую можно было опереться спиной, но при этом пришлось бы вытянуться во всю длину на кровати, поскольку она была довольно широкой.

Ина захотела посмотреть его кухню.

– Достаточно чисто, – улыбнувшись, похвалила она, и Ингхэм обрадовался, что его старания не пропали даром. – Полагаю, это стоит совсем дешево.

– Два доллара в день, – ответил Ингхэм, занятый сейчас льдом.

– А туалет?

– Хм… тут имеется что-то вроде этого. Во дворе. Мне приходится там мыться. – Кусок льда упал в раковину, и он тут же слегка порезал большой палец о металлический край подноса. – Скотч с водой? У меня есть содовая.

– Вода вполне подойдет. Чьи это картины?

– О, эти – Андерса. Тебе они нравятся?

– Мне нравится абстрактная композиция. Но арабский мальчишка – не очень.

– Я не говорил ему, что ты увлекаешься живописью. – Ингхэм улыбнулся, радуясь, что у Ины и Иенсена найдется о чем поговорить. – Вот, дорогая.

Она взяла свой стакан и уселась на его дверь-кровать.

– О, – произнесла она, слегка подпрыгнув и потрогав кровать рукой. – Не больно-то пружинит.

– Арабы не жалуют кровати. Они спят прямо на полу, на матрасах.

На Ине были бледно-зеленые серьги. Ее волосы стали короче. Слегка завиваясь, они свободно спадали на плечи.

– Странные люди. Они немного пугают меня. Кстати, здесь во время войны случались какие-либо инциденты? Или после нее?

– Совсем немного. Несколько перевернутых машин в Тунисе, выбитые окна библиотеки Американской информационной службы прямо в центре города. Я не…

В дверном проеме появился Иенсен. Он постучал по косяку. На нем были светло-зеленые брюки и чистая белая рубашка.

– Андерс Иенсен. Мисс Паллант. Ина.

– Здравствуйте, – улыбаясь, произнесла Ина, разглядывая Иенсена и не протягивая ему руки.

Иенсен галантно поклонился:

– Здравствуйте, мисс… Ина. – Он выглядел слегка смущенным, вежливым подростком лет шестнадцати.

– Приготовить тебе выпивку? – спросил Ингхэм, направляясь на кухню.

Ингхэм слышал, как Ина спросила:

– Вы здесь уже давно?

Ингхэм принес Иенсену его порцию, налитую почти до краев.

Они поговорили немного о картинах Иенсена. Иенсен был доволен, что она их заметила и что ей так понравилась оранжевая композиция. Ина почему-то не стала упоминать о своем брате. Иенсен рассказал, что в данный момент работает над песчаным пейзажем, вдохновленный их путешествием в Габес, в настоящую пустыню.

– Мы спали под открытым небом, прямо на песке, – рассказывал Иенсен. – Там не было бури, как на моей картине, но ее можно представить себе как наяву – кругом один вздыбленный песок.

Беседа протекала довольно приятно. Острый глаз Ины не упускал ничего, подумал Ингхэм. Белые кожаные туфли Иенсена, с дырочками на верхней части, его тонкие руки (под одним из ногтей осталась желтая краска), его нервное, одухотворенное лицо, мгновенно менявшее выражение с комичного на трагичное. Лоб Ины начал блестеть от пота. Ингхэм надеялся, что на террасе у Мелика будет тянуть с моря. Она выудила мошку из своей второй порции скотча, в которой больше не было льда.

– Здешние насекомые настоящие алкоголики, – сказал Иенсен, и Ина весело рассмеялась.

У Мелика они конечно же ели кускус. Ина нашла ресторан очаровательным. Канарейка в клетке заливалась вовсю. Нежно и на этот раз не очень громко звучала флейта, с моря дул легкий ветерок.

– А женщинам разрешается приходить сюда? – тихо спросила Ина, и Ингхэм рассмеялся. – У них такие нелепые законы. Где же тогда женщины?

– Дома, стряпают ужин, – ответил Иенсен. – А эти мужчины… они, очевидно, проводят полдень со своими подружками, а после ужина идут к другим подружкам и только потом домой – где их ждут жены, тоже беременные.

Это удивило Ину.

– Вы хотите сказать, что здешним мужчинам не слишком дорого обходится иметь по нескольку подружек? Эти парни не выглядят такими уж процветающими.

– Полагаю, арабские женщины не осмеливаются говорить «нет». Не знаю. Не спрашивайте меня об этом. – Иенсен вяло махнул рукой. Он смотрел куда-то в пространство.

– Ты не надел свои запонки? – заметила Ина Ингхэму.

На Ингхэме были самые обыкновенные запонки, купленные им в Тунисе.

– Мне казалось, что я писал тебе. Меня слегка ограбили в моем бунгало. Стащили мою шкатулку со всем ее содержимым – всеми запонками, булавкой для галстука, несколькими кольцами.

Среди них было и его золотое обручальное кольцо, неожиданно дошло до Ингхэма.

– Нет, ты мне об этом не писал.

– И еще пару туфель, – добавил Ингхэм. – Мне так жаль запонки, они мне страшно нравились.

– Мне тоже жаль.

– Ты лучше… хм… тебе будет куда безопаснее в отеле, где ты сейчас находишься, – произнес Ингхэм, – но если у тебя есть что-нибудь ценное, то лучше спрятать это в один из чемоданов и запереть на ключ.

Иенсен слушал без всякого выражения.

– Спасибо за совет, – сказала Ина. – Мне, как правило, везет. Хотя я до этого ни разу не бывала в арабской стране. Они не славятся своим… – Она засмеялась и посмотрела на Иенсена: – Какое слово противоположно по значению «воровству»? – Она повернулась к Ингхэму: – Ты писал о пропаже своего льняного пиджака. Я знаю, что ты привязан к старым вещам, дорогой, но тот пиджак… Я его помню.

– Да. О, тот был украден из моей машины. Это совсем другой случай. – Ингхэм заерзал на своем стуле, вспомнив старого араба в красных шароварах.

– Это был Абдулла, – вставил Иенсен.

– Ты даже знаешь его имя? – Ина рассмеялась. – Ну и страна! Ты мне должен как-нибудь показать этого Абдуллу. Он, должно быть, похож на персонаж из «Тысяча и одной ночи».

– Мы питаем надежду, что Абдуллы больше нет, – произнес Иенсен.

– О, он получил по заслугам?

– Мы на это надеемся, – кивнул Иенсен.

– Его кто-то зарезал?

С минуту Иенсен молчал, и Ингхэм почувствовал облегчение, потому что молчание Иенсена означало, что он не собирается посвящать Ину в историю вторжения в его бунгало. Затем он произнес:

– Создается впечатление, что кто-то встал на защиту своей собственности и стукнул старого сукиного сына по башке.

– Что за варварский способ! – воскликнула Ина, как если бы просматривала синопсис телевизионного сценария. – Откуда вы это знаете?

– О, кто-то сболтнул за стаканом.

– Вы хотите сказать, что его убили?

– Он просто исчез из наших мест.

Ингхэм видел, что история с арабом живо захватила Ину. Она собиралась сказать что-то еще, но в следующую минуту на противоположном конце террасы появился Адамс. Оглядываясь по сторонам, он искал свободный столик. Ингхэм поспешно поднялся:

– Извините меня, я на минуту.

Ингхэм пригласил Адамса присоединиться к их компании, и они направились к столику, за которым Ина и Иенсен продолжали беседу.

– Ина, – начал Ингхэм, – я хочу представить тебе мистера Адамса.

Улыбаясь и протягивая Адамсу руку, Ина выглядела необыкновенно очаровательной.

– Здравствуйте, мисс Паллант! Вы к нам надолго? – поинтересовался Адамс.

– Пока не знаю. Может, на недельку, – ответила она.

«Весьма осторожный ответ», – подумал Ингхэм. Он сделал знак одному из сыновей Мелика, чтобы тот подошел и принял заказ у Адамса.

Адамс сделал заказ по-арабски.

– Ингхэм говорил мне, что вы здесь уже довольно давно, – сказала Ина.

– Да, больше года. Мне нравится здешний климат – если, разумеется, у вас есть возможность обзавестись кондиционером. Ха-ха! – НОЖ радостно рассмеялся. – Но вы должны мне рассказать все о Штатах. Я не был дома уже полтора года. Все, что я читал, – это «Таймс» и «Ридерс дайджест» да еще время от времени парижские и лондонские газеты.

– А что вы хотите узнать? Я целый день сижу в своем офисе, как в норе, затем еду в метро до Бруклина. Я не уверена, что хорошо разбираюсь в том, что происходит вокруг.

– О, расизм. Война во Вьетнаме. И… хм… так сказать, дух, атмосфера. Это узнается не из газет.

– Гм… – Ина улыбнулась Ингхэму, затем снова посмотрела на Адамса. – В этом году снова было жаркое лето, а также целая волна выступлений против расизма. И против войны во Вьетнаме! Как мне кажется, оппозиция становится все более организованной. Но я уверена, вы об этом тоже читали.

– А как ваши настроения как простой гражданки?

– Как простая гражданка я считаю, что все это напрасная трата времени, денег и человеческих жизней, – ответила Ина. – Разумеется, трата денег не для всех, поскольку война всегда обогащает чьи-то карманы.

Адамс некоторое время молчал. Ему подали заказанного им ягненка. Ингхэм налил в его бокал вино.

– Вы одобряете войну? – задала вопрос Ина.

– О да, – с убежденностью ответил Адамс. – Видите ли, я антикоммунист.

Ингхэм был благодарен Ине за то, что она не сказала: «И я тоже». Она просто продолжала смотреть на Адамса с легким любопытством, как если бы он признался ей, что является членом Американского легиона – кем он вполне мог бы и быть, подумал Ингхэм.

Иенсен широко зевнул, прикрыл рот широкой ладонью, потом уставился куда-то в темноту за террасой.

– Ну, мы непременно одержим победу – даже если только в техническом смысле. Как мы можем проиграть? Но, возвращаясь к более приятной беседе, скажите, каковы ваши планы, пока вы здесь?

– Я еще не строила никаких планов, – ответила Ина. – А что бы вы мне предложили?

НОЖ был просто полон идеями. Сус, Джебра, поездка на верблюдах по побережью, посещение развалин Картажа, обед в Сиди-Бу-Зид, посещение базара в городке, о котором Ингхэм даже не слышал, – в тот день, когда там устраивается широкий базар.

– Боюсь, я не смогу поехать во все эти места одна, – сказала Ина. – Я полагаю, что Ингхэму нужно работать. Он не обязан развлекать меня.

– О? – Глядя на Ингхэма, Адамс расплылся в своей пухлой, бурундучьей улыбке. – После стольких дней одиночества у вас не найдется времени показать хорошенькой девушке окрестности?

– Я и словом не обмолвился о том, что должен работать, – возразил Ингхэм.

– Я буду просто счастлив повозить вас немного по округе, если Говард так занят, – предложил Ине Адамс.

– А я могу показать вам испанскую крепость, – добавил Иенсен. – Только беда в том, что у меня нет машины.

Ингхэм– был доволен, что все нашли общий язык.

– Но завтрашнее утро мое, – заявил Ингхэм. – Возможно, мы съездим в Сус или что-то в этом роде.

Все вместе они отправились выпить кофе в «Кафе де ла Плаж». Ине там тоже очень понравилось.

– Оно выглядит настоящим, – сказала она.

Когда пришло время прощаться, Адамс настоял, чтобы Ингхэм отвез Ину к нему в бунгало выпить напоследок. Иенсен отправился домой. НОЖ уехал на своем «кадиллаке».

– Андерс грустит из-за своей собаки. – И Ингхэм рассказал Ине о том, что случилось.

– Господи, как печально. Я и не подозревала, что арабы так жестоки.

– Только некоторые из них, – заметил Ингхэм.

Ина восхитилась бунгало Адамса. Ингхэм заранее знал, что оно должно ей понравиться. Адамс даже показал ей свою спальню. Шкаф, разумеется, был заперт, поскольку в двери не торчал ключ.

– Я немного скучаю по дому вдали от родины, – признался Адамс. – Да у меня и нет больше дома в Штатах. Хотя я по-прежнему владею домом в Коннектикуте. – Адамс указал на фотографию в гостиной. – Но практически вся обстановка продана, так что дом пуст. Надеюсь, что я поселюсь там, когда однажды выйду на пенсию.

После выпивки Ина заявила, что страшно утомлена и ей пора спать. Адамс проявил живое участие и тут же принялся высчитывать, который теперь точно час по нью-йоркскому времени. Желая ей спокойной ночи, он едва не поцеловал Ине на прощание руку.

– Говард слишком много работает. Заставьте его хоть немного развлечься! Спокойной ночи вам обоим!

Когда они сели в машину, Ингхэм спросил:

– Что ты о нем думаешь?

– О, он просто классический образец оптимиста! – Она засмеялась. – Но он выглядит таким счастливым. Я думаю, они все такие. Для них это самый лучший мир из всех возможных.

– Да, ты права. Однако мне кажется, что ему немного одиноко. Его жена умерла пять лет назад. Я знаю, он будет на седьмом небе от счастья, если ты проведешь с ним день или хотя бы часть дня и позволишь повести себя куда-нибудь пообедать. – Ингхэм предлагал это вполне искренне, но, подумав о том, что Адамс может разболтать Ине про инцидент с Абдуллой той ночью, почувствовал себя не в своей тарелке. Ему не хотелось, чтобы Ина узнала подробности. Даже столь незначительные, о которых было известно Адамсу. Зачем это? Такое только угнетает и добавляет уродства жизни. Ингхэм подогнал машину по гравиевой дорожке к парадной двери отеля.

– Что случилось, милый?

– Ничего. Почему ты спрашиваешь? – «Неужели она способна читать мои мысли? – удивился Ингхэм. – В темноте?»

– Наверно, ты устал не меньше меня.

– Не совсем. – Он поцеловал ее в машине, затем проводил до холла, где она взяла свои ключи. Он пообещал позвонить ей завтра утром, но не раньше десяти.

Иенсен еще не лег, когда Ингхэм вернулся домой.

– Она кажется славной девушкой, – сказал Иенсен об Ине.

Наверное, подумал Ингхэм, в устах Иенсена это прозвучало как высокая оценка. И он полностью был с ней согласен.

Глава 19

На следующий день Ингхэм и Ина отправились в Сус. Они полюбовались военным кораблем в порту, выпили холодного пива (стояла одуряющая жара) в кафе, где Ингхэм уже однажды побывал. Ина пришла в дикий восторг от базара. Она загорелась идеей купить несколько циновок, но решила, что не сможет взять их с собой в самолет. Ингхэм предложил послать их ей по почте, так что они купили четыре, разных размеров и расцветки.

– А пока, – решила Ина, – ты можешь постелить их у себя на полу. Повесь одну на стену. Это украсит твою квартиру! – Она приобрела для него большую керамическую вазу с глазурью и несколько пепельниц, а для себя – белую феску.

Феска ей очень шла.

– Я не стану носить ее здесь. Подожду, пока не вернусь в Нью-Йорк. Ты только представь себе! Потрясающая шляпка за доллар и десять центов!

Энтузиазм Ины изменил восприятие окружающей обстановки Ингхэмом. Теперь ему нравились белозубые улыбки лавочников и блестящие глаза ребятишек, выпрашивавших у них миллимесы. Ингхэму неожиданно захотелось быть женатым на Ине. А почему бы и нет, подумал он. Стоит только попросить ее об этом. Ина к нему не изменилась. Джон Кастлвуд как бы и не существовал никогда в их жизни.

– Мы могли бы поехать в Джебру завтра, – предложил Ингхэм за ленчем. Он повел ее в самый лучший ресторан, который только смог найти, так как она не хотела есть в отеле, как бы хорошо там ни кормили.

– Твой друг Адамс обещал свозить меня куда-нибудь завтра утром.

– О, у тебя с ним было свидание?

– Он позвонил мне сегодня утром, как раз около десяти.

– Хорошо. – Ингхэм улыбнулся. – Тогда я завтра поработаю.

– Как плохо, что у тебя нет телефона.

– Я всегда могу позвонить тебе. От Мелика или из кафе.

– Да, но мне хотелось бы поболтать с тобой вечером.

Несколько раз Ина звонила ему поздно вечером из своего дома в Бруклине. Это не всегда было удобно, поскольку телефон находился в гостиной.

– Я могу присутствовать персонально. Всю ночь. Хочешь?

– Всю ночь? Но ведь ты не захочешь оставаться до завтрака, верно?

Ингхэм промолчал. Он знал, что сегодня вечером может остаться у нее в номере. И не ждать завтрака.

День пролетел, как сладкий сон. Никуда не надо было спешить, ни с кем не надо было встречаться. Они поехали ужинать в «Фурати», где потом немного потанцевали. Ина отлично танцевала, но не слишком увлекалась танцами. Два молодых араба в строгих европейских костюмах приглашали ее танцевать, но она отказала обоим.

На открытой террасе, где они сидели за столиком, было довольно темно. Единственным источником света служил полумесяц в небе. Ингхэм чувствовал себя счастливым и успокоенным. Ему как бы слышался вопрос Ины: «Все и вправду так же, как раньше? Ты действительно ни в чем не упрекаешь меня?» Однако ему казалось, что заводить разговор на эту тему не стоит.

– О чем ты думаешь? – спросила она. – О своей книге?

– Я думаю о том, что люблю тебя одинаково сильно, как в постели, так и вне ее.

Она тихонько рассмеялась, одним горлом.

– Давай поедем домой. В отель. – Пока Ингхэм пытался поймать взгляд официанта, она сказала: – Я должна купить тебе другие запонки. Как ты думаешь, у них здесь можно найти хорошие? Мне бы хотелось купить запонки и для Джои.

Покидая номер Ины немногим позже часу ночи, Ингхэм подумал, что хотел бы жить с нею вместе. Хорошо бы, чтобы в номере имелась еще одна комната, где он смог бы работать – днем, разумеется. Затем он вспомнил о своих непрезентабельных комнатках, ожидавших его на улице Эль-Ут, и порадовался, что они у него есть. Он знал, что от усталости и счастья у пего слегка кружится голова.

На следующий день ему работалось с необыкновенной легкостью и он написал восемь страниц. Но во время коротких перерывов между работой он думал лишь о Ине. Останется ли она с ним на все три недели своего отпуска или улетит в Париж уже через неделю? Упаковывать ли ему свои вещи и лететь вместе с ней? И если нет, то почему? А если он решится сделать ей предложение, то когда лучше всего начать этот разговор? И нужно ли им более серьезно (на самом деле они пока это никак еще не обсуждали) поговорить о Джоне Кастлвуде или лучше избегать этой темы? Он принял решение только по поводу последнего: ему не стоит заводить этот разговор. И если Ина не заговорит об этом, ему самому не следует этого делать.

Он позвонил ей в отель от почты в четыре тридцать, но Ины на месте не оказалось. Ингхэм оставил сообщение, что позвонит в семь тридцать. К этому времени она наверняка вернется, подумал он.

– Ты куда-то собираешься сегодня вечером? – спросил его Иенсен, когда Ингхэм вернулся. Он мылся во дворе.

– Да. Если только НОЖ не продержит Ину при себе весь вечер. Хочешь пойти с нами, Андерс? Я подумал, что мы могли бы съездить в Тунис для разнообразия.

Иенсен, как всегда, помедлил с ответом.

– Нет, спасибо, я…

– Да хватит тебе, что тебя останавливает? Давай поищем в Тунисе местечко повеселее.

И Иенсен сдался на его уговоры.

В семь тридцать Ингхэм отправился на поиски Ины. Он прихватил с собой позабавившее его письмо от одного из своих почитателей, полученное им сегодня. Этот парень из Вашингтона писал, что взял почитать из местной библиотеки его книгу «Игра в «Если» и пришел в дикий восторг от прочитанного, однако предлагал улучшить ее, изменив конец, и его идея полностью сводила на нет замысел всей книги.

Ина была у себя. Она пригласила его войти.

Она одевалась и красилась перед зеркалом. Он поцеловал ее в щеку.

– Я пригласил Иенсена с нами. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Нет. Правда, он ужасный молчун, – немного насмешливо обронила она.

– Не всегда. Я попробую разговорить его сегодня. Иногда он бывает очень забавным. Как-то во всех газетах писали о свадьбе неких королевских особ, кажется у него на родине. Ему это осточертело читать, и он выразился следующим образом: «Сексуальные взаимоотношения всегда вызывали у публики преувеличенный интерес, но, когда на простынях вышиты королевские монограммы, она вообще сходит с ума». – Ингхэм рассмеялся.

Ина, по-прежнему наклонившись к зеркалу, тоже тихонько рассмеялась.

– Он сказал, что сам бы ничего не смог при таких обстоятельствах.

– Он гомик, верно?

– Да. Я же говорил тебе. А что, это так заметно? Мне так не кажется.

– О, женщина всегда это чувствует.

«Потому что гомосексуалисты не выказывают к ним интереса», – подумал Ингхэм.

– Чем ты занималась сегодня с НОЖем?

– С кем?

– С НОЖем. Нашим Образом Жизни. Адамсом.

– О, мы ездили в Картаж. Полюбоваться Сиди… как дальше?

– Сиди-Бу-Зид.

Она повернулась от зеркала, улыбаясь.

– Он и вправду очень много знает. Из истории и о прочих вещах. А кофейный домик в Сиди просто сказочный! Тот, что наверху.

– Да. Где все возлежат на циновках, как в Греции. Я надеюсь, что НОЖ оставит и мне хоть что-нибудь интересное, чтобы я мог показать тебе.

– Не будь глупым. Я приехала сюда не для того, чтобы заниматься туризмом. Я приехала повидаться с тобой. – Она пристально смотрела на него; и хотя она не бросилась ему на шею, для него это значило куда больше, чем если бы она его поцеловала.

Она была женщиной, на которой он собирался жениться, подумал Ингхэм. И жить с нею до конца своей жизни. Ингхэм уже намеревался нарушить возникшее молчание, становившееся невыносимо значимым, и извлечь на свет божий позабавившее его письмо, когда она неожиданно спросила:

– Кстати, а эта история с Абдуллой – правда? Его действительно убили неподалеку от отеля?

– Не знаю. Насколько мне известно, никто ничего толком не знает.

– Но Фрэнсис утверждает, что ты слышал крик. Он говорит, кричали на твоей террасе.

Упоминал ли НОЖ о захлопнувшейся двери? Вполне вероятно. Наверное, разболтал, что французская пара из соседнего бунгало слышала, как кто-то упал, а потом хлопнули дверью.

– Да, я слышал. Но ведь было два часа ночи. Темно.

– И ты не выглянул?

– Нет.

Она смотрела на него вопросительно:

– Это любопытно, ведь с той ночи араб исчез. Ты считаешь, что его убили другие арабы?

– Кто знает? Абдулла не пользовался любовью своих соотечественников. Подозреваю, что в драке они способны на все. – Ему захотелось рассказать ей об арабе с перерезанным горлом, но он передумал, потому что не хотел ее шокировать. – Я видел довольно неприятное происшествие как-то ночью возле «Кафе де ла Плаж». Один из арабов здорово набрался. Его выставили за дверь, и он долго стоял на песке, неподвижно уставившись взглядом на дверь с таким угрожающим видом, как если бы собирался достать этого парня даже из-под земли. Никогда не забуду его застывшего взгляда.

Долгое молчание Ины угнетало его. Допустим, она узнает правду, подумал он, например от Иенсена. Тогда в ее глазах он окажется трусом и лжецом. Ингхэм едва не поддался порыву рассказать ей всю правду. Неужели она столь ужасна?

– Ты выглядишь обеспокоенным.

– Нет, – возразил он.

– Как тебе сегодня работалось?

– Хорошо, спасибо. Мне очень понравились новые циновки.

– Какой смысл жить аскетом? Послушай, милый, если этого араба разорвали на куски или сделали еще что-то в этом роде, не бойся, я не упаду в обморок. Мне доводилось слышать о расчленении тела и прочих зверствах и раньше. Именно это случилось с ним?

– Я не видел, кто это был, Ина. А парни из отеля ни за что не скажут, что они сделали с ним. Возможно, Адамсу известно нечто большее. – Слабая надежда, что ему удалось усыпить ее подозрения, слегка успокоила его. – Пойдем. Я обещал Иенсену зайти за ним.

На своей улочке он выскочил из машины и подбежал к дому. Он опаздывал минут на десять, хотя знал, что Иенсен не станет сердиться и, скорее всего, даже не заметит этого. Ингхэм покричал ему со двора, и Иенсен сразу же спустился вниз.

– Ина считает, что ты не слишком-то разговорчив. Так что постарайся сегодня быть немного полюбезнее, – попросил его Ингхэм.

Они отправились в «Кафе де ла Плаж», где тоже можно было выпить скотч. Иенсен заказал свой букхах. Ина попробовала и не одобрила этот напиток. Ингхэму показалось, что сегодня вечером на него смотрели более пристально, чем обычно. Или это потому, что он пришел с красивой женщиной? Иенсен, казалось, не замечал любопытных взглядов присутствующих. Только пухлый молодой бармен, который уже хорошо знал Ингхэма, приветливо улыбался им.

– Вам у нас нравится, мадемуазель?… Вы надолго к нам? – обратился бармен к Ине по-французски. – Вам здесь не слишком жарко?

Они находились у стойки бара.

Ине, кажется, понравилось дружелюбие бармена.

Во время ужина у Мелика Иенсен, сделав над собой усилие, принялся расспрашивать Ину о ее жизни в Нью-Йорке и о ее семье. Она упомянула двух славных тетушек, одну вдову, а вторую никогда не бывавшую замужем, которые жили вместе и по воскресеньям приезжали погостить. Она рассказала ему о своем брате Джои, не углубляясь в его болезнь и говоря больше о его картинах.

– Я постараюсь запомнить его имя, – сказал Иенсен.

Ина пообещала прислать ему каталог последней выставки брата, и Иенсен дал ей свой адрес в Копенгагене, на случай, если его уже не будет в Хаммамете, когда она надумает выслать его.

– Это адрес моих родителей, у меня пока нет своей квартиры, – пояснил Иенсен. – Я буду поддерживать связь с Ингхэмом в том случае, если уеду.

– Я на это надеюсь, – быстро сказал Ингхэм. – Несомненно, я уеду раньше тебя.

Ингхэму вовсе не хотелось лишаться компании Иенсена. Ингхэм посмотрел на Ину, наблюдавшую за ними обоими. Какая-то она сегодня странная, решил Ингхэм. Даже скотч не помог ей расслабиться.

– В Копенгагене вы вернетесь к своей работе? – спросила Ина.

– Иногда я пишу декорации к спектаклям. У меня это неплохо получается. Но я счастливчик, моя семья выделяет мне каждый месяц небольшую сумму. – Он пожал плечами. – Они ничего не отрывают от себя. Это все равно мое по наследству и никому не в тягость. – Он улыбнулся Ингхэму. – Я скоро увижу, что за свежая кровь вольется в нашу неугомонную маленькую семью.

Ингхэм улыбнулся. Он понимал, что с отъездом Иенсена и Ины и с практически законченной книгой, которую останется только отредактировать и начисто перепечатать, ему будет страшно одиноко. И все же ему не хотелось думать о том дне, когда он должен будет уехать отсюда. Если, разумеется, ему не удастся спланировать что-либо вместе с Иной. Возможно, их совместное возвращение в Нью-Йорк. Они могли бы пожениться, могли бы вместе подыскивать жилье для них. (Его апартаменты тесноваты для двоих.) Нет никакой необходимости все время жить на Бруклин-Хиллз и присматривать за Джои, подумал Ингхэм. На этот счет можно будет что-то придумать.

– Не хотите завтра утром взглянуть на крепость? – предложил Иенсен Ине. – Если вы не против прогуляться по берегу, то это недалеко от отеля, особенно если мы будем чередовать прогулку с купанием.

Иенсен договорился зайти за ней около одиннадцати часов. И после кофе он ушел.

Ингхэм решил, что Иенсен вел себя сегодня вполне по-светски, и ждал, что Ина выскажет похвалу ему, по она молчала.

– Хочешь пройтись по пляжу? – предложил он. – Какие на тебе туфли?