Текст книги "Честная игра (ЛП)"
Автор книги: Патриция Бриггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Считай, что ты потерпел поражение.
Они дружно прошагали целый квартал.
– Я не чувствую себя побежденным.
– А что ты чувствуешь? – спросила она.
Айзек сделал еще три шага, прежде чем напрягся и остановился.
– Я не был пьян с тех пор, как меня изменили, – прошептал он. – Что ты со мной сделала?
– Ты не пьян. У тебя нет физических или умственных отклонений.
Айзек склонил голову, разминая руки, затем повернулся и снова пошел спиной вперед, глядя на нее. Анна последовала за ним, внимательно следя за тем, во что он может врезаться или споткнуться. Она задумалась, делал ли Айзек это постоянно и, если да, то как он еще не попал в газеты с подписями типа «Местный альфа спотыкается о ребенка» или «Волк против уличного знака, уличный знак побеждает».
– Я снова стал самим собой, – пробормотал он, и его лицо почти расслабилось от удивления. – Здесь только я. – Он постучал себя по лбу. – Осталась одна ночь до полнолуния, а я не хочу охотиться или вонзить зубы во что-нибудь. – Он быстро моргнул и снова отвернулся, чтобы она больше не могла видеть его лица. Через мгновение он сказал с беспокойством: – Как будто волк ушел.
– Нет, – ответила Анна. – Он просто в покое. Ты мог бы начать меняться прямо сейчас, если бы захотел.
– Неудивительно, что у моего заместителя потекли слюнки при мысли о тебе. Ты не боишься, что тебя похитят? – Его голос стал немного беспокойным. – Я слышал, что Чарльз спас тебя, когда с тобой жестоко обращались. – Он взглянул на нее, его глаза светились светло-желтым. Доминирующие волки всегда испытывали инстинкт защищать омегу.
Анна кивнула.
– Чарльз спас меня. Моя первая стая изменила меня и держала под надзором. Старая волчица была сумасшедшей, и ее пара думал, что я помогу сохранить ей рассудок. Когда Чарльз разобрался с ними, он научил меня, как защищаться. – Чарльз вернул ей уверенность в себе. Но независимо от того, насколько научилась защищаться, Анна знала, что в конечном итоге только Чарльз спас ее от волчьих стай, которые хотели иметь собственную омегу. – Если кто-то попытается похитить меня, Чарльз выследит их. Ты знаешь много волков, которые готовы встретиться с ним лицом к лицу?
– Страшилище маррока? – фыркнул Айзек. – Нет. – Он на мгновение замолчал. – Особенно если они видели, как он дерется. Холли сказала, что не сможет увидеть фейри, просто будет знать, что он рядом. Но Чарльз сражался так, как будто точно знал, где существо находится. И я никогда не видел, чтобы кто – то – ни оборотень, ни вампир, вообще никто – двигался так быстро.
– Это его дар, – согласилась Анна. И его проклятие. Возможно, если бы он не был таким хорошим бойцом, его отец послал бы кого-нибудь другого поддерживать порядок в стаях. Но такое не обсуждали публично. Ей нужно сменить тему. – Итак, куда мы направляемся?
Закусочная была бы идеальным вариантом – немного обшарпанной, с потрескавшимися сиденьями и потертыми столами из пластика, плохо имитирующими древесину, где кофе подавался всем в белых чашках, а все блюда готовились на растопленном жире: притон копов, клише любого фильма или романа о копах.
– Когда Гольдштейн позвонил мне, я предложил провести вечеринку в «Ирландском волкодаве», – сказал ей Айзек. – Пабе, который принадлежит нашей стае. Там есть большой зал для вечеринок.
Анна была немного разочарована.
– Я надеялась на закусочную.
Айзек рассмеялся.
– В «Волкодаве» лучше готовят, и у нас меньше шансов принять незваных гостей. – Веселье исчезло с его лица, и его улыбка стала натянутой и несчастной. – Как уже говорил, в полиции есть люди, которые нас недолюбливают и с удовольствием спровоцировали бы драку под предлогом чрезмерного употребления алкоголя. Таким образом, над этим делом работают только нормальные люди, и большинство из них слишком рады спасению Лиззи, чтобы беспокоиться о том, как это было сделано.
– Мне кажется, мы рано празднуем, ведь еще не поймали убийц, – заметила Анна.
Айзек кивнул.
– Это как во время моей учебы в старшей школе. На первом курсе наша футбольная команда отлично играла. Годом раньше, годом позже они хорошо играли. Но в том году они были просто прекрасны. Никто им не мог забить гол до последней игры сезона. Другая команда забила гол с поля в четвертой четверти, и трибуны взорвались. Можно было подумать, что они выиграли игру, а не проиграли с перевесом в тридцать с лишним очков. Они сделали то, чего не удавалось сделать никому другому.
– Понятно, – сказала Анна.
Айзек сверкнул белоснежными зубами.
– Мы не выиграли эту битву. Но и не проиграли.
– Ты ведь не был в той футбольной команде, верно? – Что-то в его голосе и в том, как он называл свою школьную команду «они», его выдавало.
– Нет. Я был маленьким придурком, которого полузащитник футбольной команды любил запихивать в шкафчики спортзала ради забавы, когда капитана команды не оказывалось рядом. Иногда, когда у меня плохое настроение, я бы хотел снова встретиться с Джоди Уивером, и пусть попробует затолкать меня в шкафчик сейчас.
Анна засмеялась. Она не разбиралась в футболе, но ее отец и брат были футбольными фанатами.
– Я знаю это имя. Джоди Уивер. Он важная шишка, верно?
Айзек кивнул.
– Стал богатым и знаменитым, и все еще ублюдок. Это лишний раз доказывает, что жизнь несправедлива.
– Кстати, о несправедливости, – сказала Анна, – ты что-нибудь слышал о Лиззи? Я звонила Лесли ранее, но она сказала только, что состояние ее здоровья стабильное и что ее уже перевезли в операционную для лечения коленного сустава.
Айзек покачал головой.
– Ты знаешь больше меня. Я оставил сообщение на телефоне Боклера и пригласил его сегодня вечером. Но подозреваю, что он не уйдет из больницы.
– На острове нашли какие-нибудь улики?
Из разговора с Лесли Анна уже знала, что криминалисты мало что отыскали. Но была вероятность, что Айзек или его ведьма могли найти что-то, о чем не говорили властям.
Айзек покачал головой.
– Нет. Убийцы как будто подозревали, что остров будут обыскивать оборотни, поэтому вся территория тюрьмы облита нашатырным спиртом. Копы нашли несколько личных вещей, которые помогли определить, что Джейкоба, Оттена и пару других жертв держали там.
– Если бы они знали, что мы приедем, то перевезли бы Лиззи, – сказала Анна.
Айзек кивнул.
– Верно. Я полагаю, готовились к наихудшему сценарию. Они убивали оборотней. И не хотят, чтобы мы выясняли, кто они такие.
Объяснение Айзека имело смысл. Вероятно, он прав. А если нет, они разберутся, когда ублюдков поймают.
Когда они добрались до паба, лил дождь. Ирландские пабы в Бостоне, как заметила Анна, чем-то похожи на пиццерии в Чикаго: их было много, и в большинстве из них подавали довольно вкусную еду.
Прямо за дверью притаился деревянный ирландский волкодав в натуральную величину. По мнению Анны, ростом он лишь немного меньше Чарльза, но примерно на четверть шире. На его шее была табличка с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДРУГ».
Айзек махнул рукой хозяйке, а другой рукой обнял Анну за поясницу и направил к грубо сколоченной деревянной лестнице. Наверху лестницы, сразу за туалетами, была дверь с надписью «Частная вечеринка».
За дверью оказалась большая комната с четырьмя столами, стульями и скамейками вперемешку, заполненная людьми, большинство из которых Анна не знала. Кельтская музыка лилась из динамиков в потолке, а на всех столах стояли кувшины с пивом и водой.
Официантка вошла через дверь в задней части зала. Она прижала пальцы ко рту и свистнула. Анна заткнула уши, как только пальцы девушки коснулись ее губ, но пронзительный звук все равно причинил боль. Она могла отличить оборотней среди собравшихся, потому что они все поморщились от свиста. И, конечно, узнала Малкольма, но в комнате были еще трое.
Наступила тишина.
– Итак, леди и джентльмены. На столе пиво и вода, и мы будем держать кувшины полными до девяти вечера. Если вы хотите выпить чего-нибудь другого, наш Айзек сказал, что он за все платит. – Она замолчала, прерванная одобрительными возгласами. Айзек поклонился и кивнул официантке, чтобы та продолжила. – Ресторан открыт до девяти, после этого еду и напитки придется оплатить из своего кармана. Мы будем приходить за заказами на еду. Наше фирменное блюдо – сосиски с пюре, но сегодня у нас отличное тушеное мясо, а за рыбу с жареной картошкой можно умереть. Наслаждайтесь!
Она ушла, захлопнув за собой дверь под аплодисменты, а двое молодых людей и женщина средних лет вошли через ту же дверь и начали принимать заказы.
Анна огляделась. В комнате около тридцати человек – если семеро были оборотнями, это означало, что полицейских – двадцать три. Это слишком много, а потом она увидела Лесли. Агент ФБР сидела рядом с гигантом, который выглядел так, словно мог запихнуть кого-нибудь в шкафчик. Он больше Лесли в два раза, и пока она разговаривала с парой полицейских в штатском, держал большую руку у нее на затылке. Видимо, это и есть тот муж-футболист, о котором говорила Лесли.
Если бы все привели с собой пару, цифры имели бы больше смысла. Анна заметила одного из двух агентов КНСО, напарника Хойтера. Его имя начиналось на «П». Кажется Патрик Моррис. Он разговаривал с Гольдштейном. Так что здесь были не только полицейские. Она решила избегать его по возможности, на случай, если он разделяет взгляды Хойтера на оборотней.
Лесли подняла глаза, увидела Анну и помахала ей рукой. В последующие два часа Анна переходила от одного стола к другому, отвечая на вопросы о том, что такое быть оборотнем. Анна довольно сварливо указала Лесли, что в комнате еще шесть оборотней – Айзек и пять его товарищей по стае, так почему же все задавали ей вопросы?
– Все волки отвечают на вопросы, – ответила Лесли. – Но с тобой легче разговаривать, женщины не так опасны, как мужчины. – Она подумала минуту и продолжила: – По крайней мере, большинство женщин. Я знаю нескольких, которые напугали бы любого здравомыслящего человека. Но ты выглядишь милой. И ты скоро уезжаешь. Поэтому, если они оскорбят тебя, им не придется жить с последствиями.
Итак, Анна снова и снова объясняла, что оборотни могут контролировать себя, когда бегают как волки, хотя обычно они вспыльчивы. Да, все оборотни должны превращаться в полнолуние, но большинство из них могли изменяться, когда пожелают. Да, серебро могло убить оборотня, так же как обезглавливание или другие тяжелые травмы. Бран хотел, чтобы общественность не воспринимала оборотней как неуязвимых. Нет, большинство оборотней, которых она знала, были убежденными христианами, и никто из них, насколько ей известно, не поклонялся сатане. Она даже процитировала несколько библейских стихов, чтобы доказать, что может это делать.
– Твой муж – оборотень, верно? – спросил один молодой человек, когда она проходила мимо его столика.
– Верно, – ответила она ему.
– Вы когда-нибудь занимались сексом в обличье волков? Отличается ли это от обычного секса? Тебе это нравится больше? – Он широко улыбнулся и глотнул из своего бокала, очевидно, думая, что одержал над ней верх. Но Анна выросла в семье мужчин и общалась с друзьями брата, которые думали о ней как о младшей сестре. У него было много друзей.
– У тебя когда-нибудь был секс со своей матерью? – небрежно спросила она. – Это было лучше, чем с твоей девушкой? Или ты предпочитаешь секс со своим парнем, или со своей домашней крысой?
У парня отвисла челюсть, а его сосед по столику дал ему подзатыльник и сказал:
– И именно поэтому у тебя никогда не будет свидания, Чак. Ты видишь симпатичную девушку, и вся вежливость, которую вбивала в тебя твоя мама, просто вылетают у тебя из головы. Тебе стоит держать рот закрытым. Женщин не впечатляет грубость. – Он посмотрел на Анну. – Он извиняется за то, что был тупицей. Ему будет очень плохо из-за этого примерно через четыре часа, когда он начнет трезветь. Он действительно хороший полицейский и обычно не… – Он поглядел на обидчика и вздохнул. – Ну, ладно. Есть причина, по которой он не часто ходит на свидания.
– Как ты узнала, что у меня есть ручная крыса? – с благоговением спросил Чак. Он действительно был пьян и, вероятно, забыл все сказанное за последние несколько минут. Все, кроме, очевидно, крысы.
Несколько его приятелей смеялись и дразнили его.
Анна улыбнулась, ничего не могла с собой поделать, ему словно было шесть лет.
– Я чувствую ее запах на тебе.
И это вызвало новый раунд вопросов.
Вечер получился не совсем веселым. Анна чувствовала себя так, словно большую часть времени ходила по натянутому канату. Но это лучше, чем торчать в квартире, пока Чарльз погружен в исследования. И это было не так уж плохо. Ей понравилось знакомство с мужем Лесли, который оказался веселым и умным и предложил выбросить Чака в мусорный контейнер. Рыба с жареной картошкой была превосходной, как и тушеное мясо.
В конце концов, любопытство по поводу оборотней пошло на убыль, и Анна нашла тихий столик в углу, где могла расслабиться и понаблюдать за всеми.
Друг грубого Чака увидел ее и подошел, чтобы снова извиниться.
– Он знает, что ведет себя глупо, когда пьянеет, поэтому обычно не пьет. Просто сегодня случился плохой день, понимаешь? Последний звонок, который мы приняли перед тем, как приехать сюда, был по поводу домашнего насилия. Бойфренд какой-то дамы избил ее, а затем принялся за ребенка. У Чака есть маленький сын, которого он не видел с тех пор, как его бывшая жена переехала в Калифорнию, и он тяжело это воспринял.
– У меня тоже бывают плохие дни, – сказала Анна. – Я все понимаю. Не беспокойся об этом.
Друг Чака кивнул и побрел прочь.
Анна на минуту закрыла глаза. Благодаря Чарльзу она не выспалась.
Кто-то подошел и сел на стул напротив нее. Анна открыла глаза и увидела Боклера с бокалом пива.
– Айзек сказал, что пригласил вас, – обратилась она к нему. – Но мы были уверены, что вы не придете.
– Лиззи перевели из операционной, – сказал он, потягивая пиво, словно это изысканное вино. – С ней ее мать и отчим, а Лиззи накачана наркотиками и проспит до завтра. – Он сделал глоток побольше. – Ее мать думает, что это я виноват в том, что ее похитили. Я согласен с ней, мне нечего ответить на ее упреки, и поэтому ушел.
Анна покачала головой.
– Никогда не принимайте на себя вину за то, что делают злые люди. Мы все несем ответственность за свои поступки. – Она поняла, что читает ему нотацию, поэтому остановилась. – Извините. Я слишком долго общалась с Браном и стала давать советы маррока, как будто он Конфуций. Как дела у Лиззи?
– У нее раздроблено колено. – Он посмотрел на стену позади Анны, где висела очень красивая гравюра с изображением ирландского замка. – Его можно вылечить, чтобы она могла ходить, но про танцы нужно забыть.
– Мне очень жаль, – сказала Анна.
– Она жива, верно? – Боклер сделал большой глоток. – То, что вырезали на ее коже. Со временем хирурги смогут убрать символы. До тех пор каждый раз при взгляде в зеркало, у нее будет напоминание о том, через что она прошла. – Он помолчал. – Она знает, что больше никогда не сможет танцевать. Это сломило ее.
– Возможно, и нет, – возразила Лесли. Она села рядом с Анной на темно-коричневое сиденье и положила сумочку на стол. – Кое-кто дал мне кое-что давным – давно, и я никогда этим не пользовалась. Думаю, в основном потому что боялась. Что, если бы я попыталась это использовать, но ничего не вышло?
Она открыла сумочку и достала из бумажника простую белую карточку, и протянула ее Боклеру. Для Анны это походило на визитную карточку, но вместо имени в центре напечатано слово «подарок».
Боклер взял визитку и провел по ней пальцами, и слабая улыбка появилась на его лице.
– И где ты это достала?
Лесли выглядела смущенной.
– Это правда сработает?
Он кивнул, все еще крутя в руках карточку.
– Да, правда.
Она глубоко вздохнула.
– Я получила ее в детстве. – Она поведала историю о монстрах, которые поедали детей и щенка Лесли, и о свирепой старухе, немного знающей о фейри, о долге и заключенной сделке.
– Ты можешь использовать это, чтобы вылечить колено твоей дочери? – спросила Лесли.
Боклер покачал головой и вернул карточку Лесли.
– Нет. Но я запомню твое предложение и дам тебе несколько советов, если ты не возражаешь. Фейри, подаривший тебе карточку, сделал это с наилучшими намерениями. Хотя мы не размножаемся, но живем очень долго. Трачач был очень стар и к тому же могуществен. Но смерть рано или поздно приходит за всеми нами, и она пришла к нему.
Лесли спрятала карточку и потерла глаза кончиком пальца, чтобы не потек макияж.
– Не знаю, почему мне от этого грустно. Это глупо. Я встречалась с ним однажды, меньше чем на десять минут и… Я его не забуду.
– Нет, – серьезно согласился Боклер. – Трачач был чудом. Поэт, боец, веселый товарищ, и таких как он больше не найти. Никто из нас его не забудет. Магия фейри однако иногда обладает собственным разумом. Тебе дали это, чтобы расплатиться с долгом. Он хотел, чтобы это стало подарком и благословением, но его смерть означает, что его воля больше не связывает эту частичку магии. Используй это или нет, как хочешь, но для чего-то незначительного или что равносильно горю хорошего человека, который не смог избавить ребенка от боли за судьбу ее щенка. Если помнишь его точные слова, используй их для укрощения магии. Выйдешь за рамки этих вещей со своим желанием, и это вызовет хаос неприятного рода.
– У вас есть целители? – спросила Анна.
– Исцеление относится к числу великих видов магии, и среди нас осталось очень мало целителей, и большинству из них можно доверять даже меньше, чем дару Трачача. – Он глотнул пива и кивнул Лесли. – Моя дочь снова будет ходить, но не сможет танцевать. Таков путь смертных. Они бросаются в жизнь и выходят сломленными.
– Она выжила, – сказала Анна. – Она сильная. И боролась с ними на каждом шагу. Она справится.
Боклер вежливо кивнул.
– Некоторые смертные так и делают. Некоторые из них прекрасно переносят, когда с ними случаются ужасные вещи. Но некоторые… – Он покачал головой и глотнул еще пива, а затем произнес с тихой яростью: – Иногда сломленные люди остаются сломленными. – Он посмотрел на нее. – Зачем я тебе все это рассказываю?
Анна пожала плечами.
– Люди разговаривают со мной. – Она не знала, что еще сказать, поэтому последовала импульсу. – Я была на месте Лиззи, озверевшая и напуганная. Меня спасли до того, как мои похитители смогли убить меня. По сравнению с этим… потеря того, что она любит, трагична. Но она не из тех, кто думает, что смерть лучше.
Боклер посмотрел на свой бокал.
– Мне жаль слышать, что тебя пришлось спасать.
Анна снова пожала плечами.
– То, что нас не уничтожает, делает нас сильнее, верно? – Это прозвучало легкомысленно, поэтому она добавила: – Я знала одну девушку, когда училась в школе. Она была умной, талантливым музыкантом и трудолюбивой. Поступила в колледж и обнаружила, что этого недостаточно, чтобы стать первой скрипкой или даже второй. И она попыталась покончить с собой, потому что ей приходилось сидеть с третьими скрипками. Это было первое настоящее разочарование в ее жизни, и она не знала, как с ним справиться. Те из нас, кто живет в реальном мире и переживает ужасные вещи, становятся сильнее и готовы встретить завтрашний день. С Лиззи все будет в порядке.
Боклер нахмурился на нее. Потом отвел взгляд и пробормотал:
– Ты могла бы навестить ее и сказать ей это.
Анна не хотела этого. Она не психолог, и ей не нравилось рассказывать о том, что с ней случилось, незнакомым людям. Но сегодня вечером это ее не остановило, ведь так? С Анной все в порядке, потому что Чарльз нашел ее и научил быть сильной. Лиззи должна найти в себе силы, а Анна указать ей, где их искать.
– Я посмотрю, что смогу сделать, – неохотно пообещала она, но сама была измотана разговором и мыслями о вещах, которые пыталась оставить позади. – Если вы меня извините, я, пожалуй, схожу в дамскую комнату.
Она оставила Лесли беседовать с фейри и вышла из банкетного зала. Вдали от шума и комнаты, полной в основном незнакомых людей, Анна почувствовала себя лучше. Она сходит в туалет, съест заказанную еду и пойдет домой.
Когда вышла из туалета, она увидела агента Хойтера, который прислонился к стене рядом с дверью. В самом ресторане никого не осталось, видимо, он закрылся в десять. Итак, они с Хойтером остались одни в коридоре возле комнаты, где вечеринка все еще шла полным ходом.
– Итак, ты героиня дня, – произнес он.
Что-то в его голосе было не так, и она нахмурилась.
– Не совсем, нет. Позволите пройти?
Но он встал перед ней.
– Нет. Я так не думаю. Не сегодня.
И вдруг кто-то схватил ее сзади и отправил в сон.
Глава 11
Анна проснулась и поморщилась от приторно-сладкого привкуса во рту, который распространился в нос, заглушая все остальные запахи.
Тошнота и жуткая головная боль соперничали с болью от серебряного ошейника и наручников в средневековом стиле с высоким содержанием серебра и цепью. Анна попыталась вспомнить, что произошло, из-за чего она оказалась прикованной, словно в чьей-то больной фантазии БДСМ, в клетке размером с человека, которая висела в большой пустой комнате. Было темно, и она совсем одна.
Она разговаривала с Хойтером, который странно себя вел. А потом… Боже. Они накачали ее хлороформом? Многолетняя череда убийств, магия ведьм, редкие древние и страшные родословные фейри – и они использовали хлороформ? Она вспомнила, что несколько раз приходила в себя на заднем сиденье автомобиля.
Это просто казалось таким… обыденным.
Из-за цепи Анне удалось подняться только на четвереньки. Она сосредоточилась на боли от серебра, чтобы не дать себе утонуть в панике. Пыталась обдумать план нападения, несмотря на головную боль.
Лиззи изнасиловали через несколько часов после того, как ее похитили. Это было почти первое, что они сделали. От этой мысли Анну вырвало.
Какой бы вкусной ни была еда в ирландском пабе, сейчас она оставляла ужасный привкус во рту. Анне удалось большую часть содержимого желудка оставить снаружи клетки, но кое-что прилипло к ее волосам и попало на пол. Ее руки скованы наручниками и прикованы цепью, поэтому она не могла убрать волосы ото рта.
А потом Анна задумалась, действительно ли она одна в комнате, как казалось. Она не смогла увидеть или учуять фейри, которые охраняли тюрьму Лиззи на острове. Паника начала разрастаться в груди, и Анна подавила ее, пользы от этого никакой.
Чарльз наверняка уже ищет ее. Но когда Анна попыталась установить с ним связь, та была закрыта так же крепко, как и прежде. Разве он не знал, что она пропала? Айзек сразу же сказал бы ему. Но что, если Айзек не знал о ее похищении? Что, если Хойтер наврал ему, что Анна решила вернуться в квартиру одна? Но это не имело смысла, потому что Айзек смог бы определить, что Хойтер лжет, и Хойтер это знал. Ему придется держаться как можно дальше от оборотней, чтобы не выдать себя.
Так почему Чарльз не восстановил связь между ними?
Снаружи комнаты, похожей на пещеру, послышался шум, и Анна низко присела, пытаясь успокоить дыхание и замедлить биение сердца, чтобы слышать сквозь двери и стены. Люди разговаривали довольно громко, так что было не так уж трудно уловить большую часть.
– …красотка. Мне больше всего нравятся хорошенькие женщины.
– Решил, что ты супергерой, Бульдог? – в голосе Хойтера звучала насмешка.
– За это хорошо платят, – ответил незнакомец. – Лучше, чем работа уборщика. Никогда не получал минет за мытье пола. Но получил его за то, что спас ту проститутку от ее сутенера. Женщина, которая у нас есть сейчас, хорошенькая. Разве она не красотка?
– Не такая красивая, как та, которой ты позволил уйти, – сказал Хойтер.
– Это не моя вина. Я не виноват. Тот большой волк собирался убить меня. – В голосе мужчины слышались истерические нотки и странная интонация. – Ты никогда не говорил, что с ними будет монстр. Убивать оборотней несложно. Я убил всех, кого прислал мне дядя Трэвис. Почему этого так трудно убить?
– Это всё работа ведьмы, – сообщил Хойтер. – Она использовала какую-то магию, чтобы волк мог видеть тебя, и это, видимо, сделало его сильнее. Девушка, которую мы поймали сегодня вечером, – его жена.
– Он будет так зол на меня. – Голос звучал испуганно.
– Сначала он должен найти нас. Это последняя охота в этом году, а потом мы двинемся дальше.
– Я буду первым у нее, – настаивал незнакомец.
Анна почти уверена, что Хойтер не фейри. Боклер сказал бы им. Она решила, что другой мужчина наверняка фейри. Ни один из них не был старым, а Лиззи говорила, что один из похитителей старше. И если один из говоривших фейри, значит, никакой невидимый человек не сможет наблюдать за ней из тени.
– Я буду у нее первым, потому что этот волк причинил мне боль. Я сделаю больно ей. Собираюсь брать ее, пока она не поймет, кто здесь главный. Я…
Он продолжал в том же духе, доводя себя до исступления и используя все более грязные выражения, чтобы описать ее судьбу в безобразных подробностях. Анна намеренно не обращала на него внимания. Она научилась делать это вскоре после того, как ее обратили, до того как Чарльз спас ее от сумасшедших ублюдков из стаи Чикаго.
Анна не чувствовала Чарльза. Он опоздает, и это уничтожит его. Она потянула за цепи, но они уже выдерживали борьбу оборотней раньше, и их никак не разорвать. Подув на руки, чтобы облегчить жжение, она подумала о словах Айзека о том, что Оттен ждал шанса, а убийцы ему его не дали.
Анна не могла позволить себе ждать, она должна использовать свой шанс. Потому что она когда-то давно была жертвой и никогда не станет ею снова.
Несмотря на ее решимость, она напугана. Ее шансы невелики, этим людям удалось убить много людей, оборотней и фейри, и некоторые из жертв были более опытными бойцами, чем она.
Тошнотворный, едкий запах ее ужаса выжег остатки хлороформа из ее носа, и она схватилась за свой страх, головную боль и ломоту в теле из-за серебра. Она выставила всю силу против наручников, которые ее удерживали.
Против нее выступала не стая оборотней, а люди и фейри. Изнасиловать ее в волчьем обличии совсем не то же самое, что поступить с ней так, когда у нее нет невероятно острых зубов и когтей, которые сделали бы честь любой пуме на планете.
Изменение всегда причиняло боль. Всегда. И Анна давным-давно научилась использовать боль, чтобы пробиться сквозь странное ощущение ломки костей, роста мышц и зубов.
На этот раз изменение проходило хуже, чем обычно.
Ее горло горело под давлением серебряного ошейника. Затем рана зажила, и снова образовался ожог, потому что ошейник был слишком узким. Анна думала, что загнала своих похитителей в тупик, убив себя, но вскоре что-то в более хрупком механизме замка наконец сломалось, и кусок металла отлетел в сторону. Ошейник слетел с нее, с резким лязгом ударившись об пол вместе с цепью.
Анна с шумом втянула воздух, все еще побуждая тело меняться, руки становились лапами, освободившись от наручников. Ее запястья кровоточили, и она тяжело дышала, пытаясь сохранять спокойствие, пока высвобождалась из серебряных оков шириной в два дюйма. Она не беспокоилась о наручниках на лодыжках, потому что они шире, и волк просто вышел бы из них.
Анна замерла, но в разговор снаружи не прекратился. Либо они слишком заняты, чтобы заметить, либо у них плохой слух, чтобы слышать сквозь стены.
Она на мгновение потянулась, а затем поняла, что не меняется до конца. Опасно оставаться наполовину измененной, хотя некоторые из самых доминантных волков могли бы делать это некоторое время. Анна изо всех сил пыталась найти способ продолжить превращение, но ее тело истощено, она дрожала от потребности в еде и…
Они чем-то накачали ее. Большинство оборотней невосприимчивы к наркотикам и алкоголю. У них слишком быстрый метаболизм, но ей что-то дали, вероятно, очень много чего-то. Возможно, транквилизатор или рогипнол, или какое-нибудь успокоительное. Это не шло ни в какое сравнение с приливом адреналина, который вызвала мысль о том, что она беспомощна в руках насильников и убийц, но остановило ее изменение.
Боль накатывала волнами, потому что ее тело не должно было так долго находиться между изменением. Жидкость, прозрачная, розовая и ярко-красная, начала вытекать на пол клетки. Анна потянулась к Чарльзу, а вместо этого нашла луну.
Завтра наступит ночь полнолуния, когда песня луны будет слишком сильной, чтобы сопротивляться, но сегодня она полна сил, которые передала своей дочери, просящей о помощи. С болезненным рывком, от которого цепи и кандалы громко заскрежетали по дну клетки, когда ее мышцы напряглись и изменили форму, Анна возобновила свое превращение.
Чарльз был погружен в свою работу. Братец волк любил охоту, даже когда она происходила на компьютерах, а не во плоти и крови. Они оба чувствовали запах своей добычи, слабой и дрожащей вне пределов их досягаемости. И стук в дверь вызвал не более чем раздраженное рычание.
Именно братец волк заметил неладное, когда в дверь снова заколотили. Даже погруженный в охоту, его чувства все еще были настороже, и они сказали братцу волку, что Лесли Фишер и умный мужчина из ФБР, который очень старался, чтобы его недооценивали, фейри, чья дочь пострадала, и местный альфа стучались в его дверь. И с ними должна быть его пара, но ее нет.
Анна. Чарльз потянулся к ней, но не смог прикоснуться к своей паре по их связи, даже благодаря магии стаи. Призраки по-настоящему изолировали Чарльза.
Разъяренный и напуганный за Анну, он открыл дверь, зная, что в его глазах появился братец волк.
– Где Анна? – прорычал он.
Айзек должен был обеспечивать ее безопасность, пока Чарльз работает. Он хотел обвинить альфу. Но Анна принадлежала Чарльзу, он обязан защищать ее, но потерпел неудачу. Братец волк хотел броситься в ночь и убивать, пока они не найдут ее. Чарльз сдерживал его, зная, что есть способ получше, как найти Анну, и когда он ее найдет, прольется кровь.
– Мы надеялись, что ты нам скажешь, – ответил Айзек. – Она пошла в дамскую комнату и не вернулась. Вы двое связаны, верно? Ты можешь определить, где она?
Чарльз попытался снова связаться с ней. Прямо здесь и сейчас, когда все стояли в дверях, он снова попытался наладить связь, которую сам порвал, чтобы ее защитить.
Ничего. Чарльз старался сильнее, пытался до тех пор, пока не стало больнее, чем от изменения. Он зарычал и попробовал снова, и почувствовал, как призраки, преследовавшие его, торжествующе взвыли. Чарльз прошел в комнату и уставился в большое зеркало в спальне. Призраков нельзя было узнать, они слились в одно существо с пятьюдесятью ртами и двадцатью руками, которые деловито завязывали ленту его брачной связи в узлы.
«Мы можем убить ее, как бы ты ни пытался ее защитить, – сказало ему существо высоким и злобным голосом. – Из-за тебя мы умерли, из-за тебя умрет она».
