Текст книги "Честная игра (ЛП)"

Автор книги: Патриция Бриггз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Перевод: Ирина Иванова

Редактура: Nikolle

Русификация обложки: Hexany

Дизайн артов и коллажей: Hexany

Пролог

Давным-давно жила-была маленькая девочка по имени Лесли.

Когда ей исполнилось восемь лет, произошли два события. Первое: мать бросила Лесли и ее отца и переехала в Калифорнию к биржевому маклеру. Второе: в разгар сенсационного расследования по делу об убийстве фейри признались в своем существовании. Лесли больше ничего не слышала о своей матери, но собирала все новости о фейри.

Когда ей было девять, ее отец устроился на работу в другом городе, и им пришлось переехать из дома, в котором Лесли выросла, в квартиру в Бостоне, где они стали единственными чернокожими в полностью белом районе. Их квартира находилась на верхнем этаже узкого дома, который принадлежал их соседке снизу, миссис Куллинан. Миссис Куллинан присматривала за Лесли, пока ее отец был на работе, и помогла войти в общество соседских ребятишек, которых угощала печеньем или лимонадом. Благодаря умелым рукам миссис Куллинан Лесли научилась вязать крючком, вышивать и готовить, а ее отец содержал дом и лужайку старушки в идеальном состоянии.

Даже став взрослой, Лесли задумывалась, заплатил ли ее отец старухе или она сама просто взяла ее под свое крыло, не посоветовавшись с ним. Именно так поступила бы миссис Куллинан.

Когда Лесли была в третьем классе, из детского сада пропал мальчик. Когда Лесли пошла в четвертый класс, то пропала одна из ее одноклассниц, девочка по имени Мэнди. За тот год потерялось много домашних животных – в основном котят и щенков. Ничего такого, что привлекло бы ее внимание, если бы не миссис Куллинан. Во время их ежедневных прогулок (миссис Куллинан называла их «прогулками назойливых гостей», чтобы посмотреть, чем заняты люди по соседству) пожилая женщина начала останавливаться у объявлений о пропаже домашних животных, приклеенных скотчем к витринам магазинов. Она достала блокнотик и стала записывать в него всю информацию.

– Мы ищем пропавших животных? – наконец спросила Лесли. В основном она старалась всему научиться, просто наблюдая за окружающими, а не задавая вопросы, потому что люди могут солгать, но их действия говорят правду. Но не понимала, почему их заинтересовал список пропавших домашних животных, и поэтому ей пришлось задать вопрос.

– Всегда полезно быть начеку.

Это был не совсем ответ, но миссис Куллинан казалась обеспокоенной, поэтому Лесли не стала переспрашивать.

Когда новый щенок Лесли – дворняжка с карими глазами и большими лапами – пропал, миссис Куллинан поджала губы и сказала:

– Пора положить этому конец.

Лесли почти не сомневалась, что старушку никто не послушает.

Но через несколько дней после исчезновения щенка, когда Лесли, ее отец и миссис Куллинан ужинали, перед домом мисс Нелли Майклсон остановился шикарный лимузин. Из темных глубин блестящего автомобиля появились двое мужчин в костюмах и женщина в белом цветастом платье, которое выглядело слишком легким и воздушным и не сочеталось с нарядами мужчин. Они были одеты как на похороны, а она словно нарядилась на пикник в близлежащем парке.

Не в силах сдержать любопытство отец Лесли и миссис Куллинан встали из-за стола, чтобы посмотреть в окно, как трое людей вошли в дом мисс Нелли без стука.

– Кто они? – спросил отец Лесли, ведь никто никогда не навещал мисс Нелли. Но его любопытство сменилось на мрачность, и он схватил свой служебный револьвер и значок. Миссис Куллинан поймала его на крыльце.

– Нет, Уэс, – сказала она странно свирепым голосом. – Нет. Они фейри и пришли уладить весь этот бардак. Позволь им сделать свое дело.

Лесли, оглядев взрослых, наконец, увидела то, что привело всех в замешательство. Двое мужчин выносили мисс Нелли из ее дома. Та боролась, ее рот был широко открыт, как будто она кричала, но не издавала ни звука.

Лесли всегда думала, что мисс Нелли с ее грустными голубыми глазами и полными губами могла бы стать моделью или кинозвездой. Но в этот момент она не казалась очень хорошенькой. И не выглядела испуганной, скорее разъяренной. Ее красивое лицо перекосилось, стало уродливым и в то же время пугающим, и от этого зрелища перехватывало дыхание. И оно преследовало Лесли во снах, даже когда она выросла.

Женщина в воздушном платье, которая приехала с мужчинами, вышла из дома, когда те запихнули мисс Нелли на заднее сиденье машины. Она заперла за собой дверь дома, подняла взгляд и увидела, что трое соседей наблюдают за ней. После минутной задержки она перешла улицу и направилась к ним. Казалось, что женщина шла не очень быстро, но прежде чем Лесли поняла, что она направляется к ним, фэйри уже открывала передние ворота.

– И на что вы смотрите? – мягко спросила она таким голосом, что отец Лесли открыл кобуру с пистолетом.

Миссис Куллинан шагнула вперед. Она сжала челюсть как в тот день, когда столкнулась лицом к лицу с парой молодых головорезов, решивших, что пожилая женщина станет легкой добычей.

– На справедливость, – ответила она с той же тихой угрозой, которая отправила подростков за более легкой добычей. – И не веди себя со мной нахально. Я знаю, кто ты, и тебя не боюсь.

Странная женщина резко опустила голову, ее плечи напряглись. Лесли попятилась и спряталась за отцом. Но реплика миссис Куллинан привлекла внимание мужчин у лимузина.

– Ева, – мягко позвал один из них, положив руку на открытую дверцу машины. Его голос был мягким и густым, с таким же ирландским акцентом, как у миссис Куллинан, и он разносился по улице и дальше по кварталу, как будто никакие городские звуки не могли его заглушить. – Подожди в машине, составь Горди компанию, ладно?

Даже Лесли поняла, что это была не просьба.

Женщина напряглась и прищурилась, но пошла прочь от них. Когда она заняла место мужчины у машины, тот подошел к ним.

– Вы миссис Куллинан, – сказал он, как только оказался на их стороне улицы и достаточно близко, чтобы можно было спокойно поговорить. Он выглядел как обычный привлекательный мужчина, который не выделялся бы из толпы, за исключением глаз. Как Лесли ни старалась, так и не смогла вспомнить, какого цвета его глаза, знала только, что они были странными, непривычно красивыми.

– Вы же знаете, кто я такая, – натянуто ответила миссис Куллинан.

– Мы ценим, что вы обратились к нам по этому поводу. И я хотел бы вас отблагодарить. – Он протянул ей визитную карточку. – Услуга, когда вы больше всего будете в ней нуждаться.

– Если дети могут безопасно играть в своих дворах, это достаточная награда. – Она вытерла руки о бедра и не сделала ни малейшего движения, чтобы взять у него карточку.

Мужчина улыбнулся и не опустил руку.

– Я не останусь в долгу перед вами, миссис Куллинан.

– А я знаю, что лучше не принимать подарок от фэйри, – отрезала она.

– Одноразовая награда, – сказал он. – Небольшая вещица. Обещаю, что ни вам, ни вашим близким это не причинит преднамеренного вреда, пока я жив. – Затем он добавил вкрадчивым голосом: – Ну же. Я не могу лгать. Сейчас другой век, когда ваш вид и наш должны научиться жить вместе. Вы могли бы сообщить о своих подозрениях в полицию и были бы правы. Но если бы вы это сделали, она бы смогла убить гораздо больше детей. – Он вздохнул и оглянулся на затемненные окна машины. – Трудно меняться, когда ты такой старый, а у нашей Нелли всегда была привычка есть всякие мелочи.

– Вот почему я позвала вас, – решительно ответила миссис Куллинан. – Я не знала, кто забирает детей, пока не увидела Нелли на нашем заднем дворе два дня назад, а утром щенок этого ребенка пропал.

Фэйри впервые посмотрел на Лесли, но она была слишком расстроена и не смогла прочитать выражение его лица.

Мужчина сказал, что мисс Нелли ест мелочи. Щенки были мелочью.

– Ясно, – промолвил он после долгой паузы. – Дитя, ты можешь утешиться тем, что смерть твоего щенка уберегла других от этой участи. Вряд ли это справедливое вознаграждение, знаю, но хоть что-то.

– Отдайте ей, – внезапно воскликнула миссис Куллинан. – Ее щенок умер. Отдайте ей вашу награду. Я старая женщина, у меня рак, и не проживу и года. Отдайте карточку ей.

Фэйри посмотрел на миссис Куллинан, затем опустился на колено перед Лесли, которая очень крепко держалась за руку своего отца. Она не знала, оплакивает ли своего щенка, старую женщину, которая была ей матерью больше, чем когда – либо ее мать, или себя.

– Подарок за потерю, – сказал он. – Возьми это и используй, когда тебе это больше всего понадобится.

Лесли спрятала свободную руку за спину. Он пытался компенсировать смерть ее щенка подарком, точно так же как люди делали после ухода ее мамы. Подарки ничего не улучшали. По ее опыту, все было совсем наоборот. Гигантский плюшевый мишка, которого мама подарила ей в ночь отъезда, спрятан в глубине шкафа. Хотя Лесли не могла избавиться от него, но также не могла смотреть на него без тошноты.

– На это ты могла бы купить машину или дом, – продолжал мужчина. – Оплатить образование. – Он улыбнулся, довольно по-доброму, и это преобразило его. Он стал каким-то совершенно другим, более реальным. – Или спасти другого щенка от монстров. Тебе просто нужно сильно пожелать и разорвать карточку.

– А если есть какое-нибудь желание? – осторожно спросила Лесли, беря карточку, больше потому что не хотела находиться в центре внимания этого мужчины, чем из стремления получить карточку. – Я хочу вернуть своего щенка.

– К сожалению, я не могу никого вернуть к жизни, – печально сказал он ей. – Но за пределами этого могу почти все.

Она уставилась на карточку в руке. Поперек нее было написано одно слово: «Подарок».

Мужчина выпрямился. На его губах заиграла такая веселая и легкая улыбка, какой она никогда не видела.

– И, мисс Лесли, – обратился он, хотя она не понимала, откуда он узнал ее имя, – не загадывайте много желаний. Это так не работает.

Ей просто было интересно…

Странный мужчина повернулся к миссис Куллинан, взял ее за руку и поцеловал.

– Вы леди редкой красоты, сообразительности и великодушия.

– Я любопытная, назойливая старуха, – ответила она, но Лесли видела, что та довольна.

Даже повзрослев, Лесли хранила карточку, которую дал ей мужчина из сказок, спрятав за водительскими правами. Карточка выглядела такой же чистой и свеженькой, как и в тот день, когда она согласилась ее взять. К удивлению врачей, рак миссис Куллинан таинственным образом исчез, и она умерла в своей постели двадцать лет спустя в возрасте девяноста четырех лет. И Лесли все еще скучала по ней.

В тот день Лесли узнала две ценные вещи о фейри: они были могущественными и очаровательными, и они ели детей и щенков.

Глава 1

Аспен Крик, Монтана

– Иди домой, – прорычал Бран Корник Анне.

Все знали, что скрывалось за притворным спокойствием маррока. Но только глупые или отчаявшиеся люди рискнули бы вызвать его гнев, чтобы сорвать маску славного парня с монстра. И Анна была в отчаянии.

– Только после того как ты скажешь мне, что прекратишь посылать моего мужа убивать людей, – упрямо сказала Анна. Она не кричала и не вопила, но не собиралась так легко сдаваться.

Очевидно, она, наконец, довела его до предела. Бран закрыл глаза, отвернулся от нее и произнес очень нежным голосом:

– Анна, иди домой и успокойся.

То есть идти домой, пока он не остынет. Бран был свекром Анны, ее альфой, а также марроком, который правил всеми стаями оборотней в этой части света одной лишь силой своей воли.

– Уйди.

Его сила вырвалась наружу вместе с его характером, и пятеро других волков, которые находились в комнате, не считая Анны, упали на пол. Даже его пара Лия. Они склонили головы и слегка отвели их набок, чтобы обнажить горло.

Хотя он не сделал ни одного движения, то, как быстро они капитулировали, говорило о гневе Брана и его доминировании. И только Анна, немного удивленная собственной безрассудностью, осталась на ногах. Когда впервые приехала в Аспен Крик, избитая и замученная, она бы спряталась в углу и не выходила неделю, если бы кто-нибудь накричал на нее.

Сейчас она встретилась взглядом с Браном и оскалила зубы, когда волна его силы пронеслась мимо нее, как весенний ветерок. Она боялась, но не Брана. Анна знала, что он на самом деле намеренно не причинил бы ей вреда.

Она боялась за своего мужа.

– Ты ошибаешься, – сказала Анна. – Ты не прав. И полон решимости не замечать этого, пока он не будет сломан безвозвратно.

– Повзрослей, малышка, – прорычал Бран, и теперь его глаза – ярко-золотистые, сменившие обычный карий цвет, – были устремлены на нее, а не на камин. – Жизнь – это не ложе из роз, и людям приходится выполнять тяжелую работу. Ты знала, кем был Чарльз, когда выходила за него замуж и когда приняла его как свою пару.

Он пытался сделать ее виноватой, потому что тогда ему не пришлось бы ее слушать. Он не настолько слеп, просто слишком упрям. Поэтому его попытка перевести стрелки – когда этого спора вообще не должно быть – привела ее в ярость.

– Если кто-то здесь и ведет себя как ребенок, то это не я, – бросила она ему в ответ.

В ответ Бран грозно зарычал.

– Анна, заткнись, – настойчиво прошептал Тэг, его большое тело безвольно опустилось на пол, где его оранжевые дреды распластались по бордовому персидскому ковру.

Бран был ее другом, и она доверяла ему во многих вещах. При других обстоятельствах она бы его послушала, но прямо сейчас Бран так зол, что не мог говорить, поэтому у нее было время вбить в его упрямый, негибкий ум немного здравого смысла.

– Я знаю моего мужа лучше, чем ты, – сказала она отцу, которого приобрела после замужества. – Он скорее разорвет себя на куски, прежде чем разочарует тебя или не выполнить свой долг. Ты должен остановить это, потому что он не может.

Когда Бран заговорил, его голос звучал бесцветным шепотом:

– Мой сын не согнется и не сломается. Он выполнял свою работу за столетие до твоего рождения и будет выполнять ее еще столетие спустя.

– Его работой было вершить правосудие, – парировала она. – Даже если это означало убивать людей. Теперь он просто убийца. Его жертвы припадают к его ногам, раскаиваясь и желая искупления. Они плачут и молят о пощаде, которую он не может дать. Это разрушает его. И только я это вижу.

Бран вздрогнул. И впервые Анна поняла, что не только Чарльз страдал от новых, более жестких правил, по которым должны теперь жить оборотни.

– Сейчас отчаянные времена, – мрачно сказал он, и Анна понадеялась, что достучалась до него. Но он стряхнул с себя минутную слабость и продолжил: – Чарльз сильнее, чем ты думаешь. Ты глупая маленькая девочка, которая ничего не понимает. Иди домой, пока я не сделал что-то, о чем потом пожалею… Пожалуйста.

Именно эта короткая пауза сказала ей, что все бесполезно. Он все знал. Он понимал и вопреки всему надеялся, что Чарльз сможет выстоять. Ее гнев улетучился, сменившись… отчаянием.

Она долго смотрела в глаза своему альфе, но все же признала свою неудачу.

Анна точно знала, когда к дому подъехал Чарльз, вернувшись из Миннесоты, где решал проблему, которую вожак миннесотской стаи не стал бы решать. Если бы не услышала грохот пикапа или стук входной двери, то узнала бы, что Чарльз дома, благодаря магии, которая связывала его волка с ее волчицей. Но благодаря связи она смогла только понять, что он дома. Он закрылся от нее, насколько мог, и это многое сказало ей о его душевном состоянии.

Чарльз не позволил ей почувствовать его эмоции, и Анна поняла, что это была еще одна неудачная поездка, в результате которой погибло слишком много людей, возможно, тех, кого он не хотел убивать.

В последнее время все поездки неудачные.

Сначала Анна помогала, но когда правила изменились, когда оборотни признались в своем существовании остальному миру, Бран давал провинившимся волкам второй шанс только в чрезвычайных обстоятельствах. Анна продолжала ездить с Чарльзом в эти поездки, потому что не хотела, чтобы он страдал в одиночестве. Но когда ей начали сниться кошмары о человеке, который упал перед ней на колени перед казнью, моля сохранить ему жизнь, Чарльз перестал брать ее с собой.

Анна считала себя сильной и жесткой. Она могла бы переубедить Чарльза или самостоятельно последовать за ним. Но не стала оспаривать его приказ, потому что поняла, что только усложняет ему работу. Он считал себя монстром и не мог поверить, что она думала иначе, когда увидела, как он убивает.

Поэтому Чарльз отправился на охоту в одиночку по приказу отца, как делал уже сто лет или больше. Его охота всегда была успешной и в то же время неудачной. Он доминант и чувствовал непреодолимую потребность защищать слабых, и это касалось и волков, которых он должен убивать. И когда он казнил волков, часть его тоже умирала.

До того, как Бран выпустил оборотней на публику, для новообращенных и тех, кто изменился менее десяти лет назад, действовали поблажки, им давали второй шанс, если они теряли контроль над волком. Принимались во внимание смягчающие обстоятельства. Но теперь общественность осведомлена о них, и оборотни не могли позволить всем узнать, насколько опасны они на самом деле.

Альфа стаи должен заботиться о правосудии. Раньше Чарльзу приходилось разбираться с более крупными или необычными проблемами всего несколько раз в год. Но многие альфы остались недовольны новыми суровыми законами, и все больше и больше ответственности за их соблюдение ложилось на Брана и, следовательно, на Чарльза. Он уезжал два или три раза в месяц, и это его изматывало.

Анна чувствовала, что он вошел в дом, поэтому вложила немного больше страсти в свою музыку, позвав его к себе сладкоголосой виолончелью – первый подарок от него ей на Рождество.

Если Анна поднималась наверх, он спокойно приветствовал ее, говорил, что ему нужно поговорить с отцом, и уходил. Потом превращался в волка и бегал по горам целый день. Но даже возвращаясь, Чарльз словно не был полностью дома.

Прошел месяц с тех пор, как он в последний раз прикасался к ней. Шесть недель и четыре дня с тех пор, как он занимался с ней любовью, после того как они вернулись из последней поездки, в которой она сопровождала его. Анна бы сказала это Брану, если бы он не просил ее повзрослеть. Вероятно, ей все равно следовало это сделать, но она перестала убеждать маррока в том, что он ошибается.

И решила попробовать что-то другое.

Анна оставалась в музыкальной комнате, которую Чарльз оборудовал в подвале. Вместо слов она позволила своей виолончели говорить за нее. Сочные и правдивые ноты скользнули с ее смычка вверх по лестнице. Через мгновение она услышала, как ступеньки заскрипели под тяжестью Чарльза, и вздохнула с облегчением. Музыка была общим знаменателем для них обоих.

Ее пальцы пели ему, подзывая к себе, но он остановился в дверях. Она чувствовала на себе его взгляд, но Чарльз молчал.

Анна знала, что, когда играла на виолончели, ее лицо выглядело спокойным и отстраненным. Этому ее научил один из первых учителей, который сказал, что прикусывание губы и хмурые гримасы любому скажут, что она волнуется. Она не была сногсшибательной красоткой, но и уродливой тоже. И сегодня нанесла легкий макияж, который спрятал ее веснушки и подчеркнул глаза.

Анна мельком взглянула на Чарльза. Благодаря индейскому наследию, у него прекрасная смуглая кожа и экзотические черты лица. Валлийская кровь его отца проявлялась лишь в едва заметных чертах: форме рта, остром подбородке. Но из-за работы, а не происхождения черты его лица превратились в бесстрастную маску, а глаза стали холодными и жесткими. Обязанности палача разъедали его до такой степени, что от него не осталось ничего, кроме мышц, костей и напряжения.

Пальцы Анны коснулись струн и задрожали, смягчая мелодию виолончели на более длинных нотах. Она начала с отрывка из «Канона ре мажор», который обычно использовала в качестве разминки или когда не была уверена, что хочет сыграть. Подумывала перейти к чему-то более сложному, но ее слишком отвлек Чарльз. Кроме того, она собиралась соблазнить его, а не производить на него впечатление. Хотела, чтобы он позволил ей помочь ему. Итак, Анне нужна песня, которую она могла бы исполнять, думая о Чарльзе.

Если не смогла уговорить Брана перестать посылать сына убивать, может, ей удастся склонить Чарльза позволить ей помочь с последствиями. Возможно, это даст ему немного времени отдохнуть, пока она не найдет подходящую бейсбольную биту – или скалку – чтобы вбить немного здравого смысла в голову его отца.

Анна перешла от «Пахельбеля» к импровизированному бриджу, который переместил тональность с Ре на Соль, а затем позволила своей музыке перетечь в прелюдию к «Сюите для виолончели № 1» Баха. Это не легкая музыка, но это ее школьная концертная пьеса, так что она могла играть ее практически во сне.

Она больше не осмелилась смотреть на Чарльза, перебирая пальцами струны. Анна глядела на спящую рысь, изображенную на картине маслом, в то время как Чарльз стоял в дверях и наблюдал за ней. Если бы она могла заставить его подойти к ней, чтобы он перестал защищать ее от его работы…

А потом она облажалась.

Анна была омегой. Это означало, что она не только единственный человек на континенте, который мог бы спорить с марроком, когда тот в ярости. У нее имелся магический талант успокаивать волчий нрав, независимо от того, хотели они этого или нет. Ей казалось неправильным навязывать свою волю другим, и она старалась не делать этого без крайней необходимости. За последние пару лет Анна узнала, когда и как наилучшим образом использовать свои способности. Но она хотела видеть Чарльза счастливым, поэтому ее сила проскользнула через барьер с таким трудом установленного контроля.

Только что она играла всей своей сущностью, сосредоточившись исключительно на Чарльзе, а в следующий момент ее волчица успокоила братца волка, отправила его спать, оставив только его человеческую половину…

Чарльз развернулся и, чеканя шаг, пошел прочь от нее, не сказав ни слова. Он никогда не убегал ни от чего и ни от кого, но сейчас выскочил из дома через заднюю дверь.

Анна отложила смычок и вернула виолончель на подставку. Теперь он не вернется еще несколько часов, может быть, даже пару дней. Музыка не сработала бы, если бы Чарльза удерживал в плену его волк.

Анна тоже ушла из дома. Потребность что-то сделать была настолько сильной, что заставляла ее двигаться без реальной цели. Или она могла плакать. Но отказывалась это делать. Возможно, она могла бы съездить к Брану еще раз. Но когда показался поворот к его дому, проехала мимо.

Чарльз направился к Брану, чтобы рассказать отцу, что сделал для мира волков. Так что было бы неловко ехать туда, как будто она гналась за ним. Кроме того, она уже поговорила с Браном. Он и так знал, что происходит с его сыном. Но, как и Чарльз, он взвешивал жизни всех им подобных против того, что Чарльз может сломаться под давлением, и считал риск приемлемым.

Поэтому Анна пересекла город, подъехав к большой теплице в лесу. Она съехала на обочину, припарковалась рядом с потрепанным джипом и отправилась на поиски помощи.

Многие волки называли Асила Мавром, что ему не нравилось. Он говорил, что только вампиры забирают часть того, кем был человек. В чертах его лица и темной коже угадывались предки Аравии и Северной Африки. Он был очень красивым, очень старым и чрезвычайно смертоносным. И прямо сейчас он пересаживал герань.

– Асил, – начала она.

– Тише, – отозвался он. – Не тревожь мои растения своими проблемами, пока они не окажутся в безопасности в своих новых домах. Лучше принеси пользу и сорви сухие бутоны роз вдоль стены.

Анна схватила корзинку и начала срывать засохшие цветы с розовых кустов. С Асилом невозможно разговаривать, пока он не выполнит то, что задумал. Возможно, так хотел успокоить ее перед разговором или получить бесплатную рабочую силу, или просто помолчать, пока он ухаживает за своими растениями. Зная Асила, можно предположить все три варианта.

Анна работала около десяти минут, прежде чем потеряла терпение и потянулась за свежим бутоном розы, зная, что Асил всегда присматривает за теми, кто работает с его драгоценными цветами.

– Помнишь историю о красавице и чудовище? – мягко заметил Асил. – Давай. Сорви этот маленький цветок. И посмотри, что получится.

– «Красавица и чудовище» – французская сказка, а ты простой испанец, – сказала Анна, но убрала пальцы с бутона. Отец красавицы украл цветок, заплатив за это большую цену. – И ты точно не заколдованный принц.

Он отряхнул руки и повернулся к ней, слегка улыбаясь.

– Вообще-то, да. В некотором роде я принц.

– Ага, – продолжила Анна. – Бедняжка Белль поцеловала бы твое красивое лицо, а потом… Раз! И появилась бы лягушка.

– Я думаю, ты путаешь сказки, – ответил Асил. – Но даже будучи лягушкой, я бы не разочаровал. Ты пришла поговорить о сказках, дорогая?

– Нет. – Она вздохнула, усевшись на удобный плоский стол рядом с кучей горшочков, в каждом из которых по одному листику размером с горошину. – Я пришла, чтобы получить совет о зверях. В частности, мне нужна информация о чудовище, которое правит всеми нами. Естественно, я искала тебя. Бран должен прекратить посылать Чарльза убивать. Это уничтожает его.

Асил сел за стол напротив и посмотрел на нее.

– Ты ведь знаешь, что Чарльз прожил почти двести лет без твоей заботы? Он не хрупкий бутон розы, которому нужно твое нежное прикосновение, чтобы выжить.

– Но он и не убийца, – отрезала Анна.

– Позволю себе не согласиться. – Асил миролюбиво развел руками, когда она зарычала на него. – Результаты говорят сами за себя. Я сомневаюсь, что кроме твоего скромного слуги, – он указал на себя, хотя ничего в его виде не говорило о скромности, – есть другие волки, на счету которых столько убийств оборотней.

Анна покачала головой и сжала руки в кулаки от разочарования.

– Он не такой. Убийство причиняет ему боль. Но он считает это необходимым…

– Так оно и есть, – пробормотал Асил.

– Хорошо, – резко прорычала она, не в силах сдержаться. Столь эффектная неудача с Браном научила ее держать себя в руках, если она хочет в чем-то убедить старых доминантов. – Я знаю, что это необходимо. Конечно, это необходимо. Чарльз не стал бы никого убивать, если бы не понимал, что это необходимо. И Чарльз – единственный доминант, который может выполнить эту работу, но при этом не является альфой, поскольку это вызвало бы проблемы с альфой территорий, на которую он едет. Но это не значит, что он может продолжать в том же духе. Может, это и необходимо, но невозможно делать вечно.

Асил вздохнул.

– Ох, уж эти женщины. – Он снова театрально вздохнул. – Успокойся, дитя. Я тебя правда понимаю. Ты омега, а омеги еще больше альф защищают своих партнеров. Но твой партнер очень силен, – сказал он и поморщился, словно откусил что-то горькое. Анна знала, что он не всегда ладил с Чарльзом, но у доминирующих волков часто возникали ссоры. – Тебе просто нужно немного верить в него.

Анна встретила его взгляд.

– Чарльз больше не берет меня с собой. Когда он пришел домой сегодня днем, я использовала свою магию, чтобы усыпить его волка, и как только волк затих, он ушел, не сказав ни слова.

– А ты ожидала, что жить с оборотнем будет легко? – Асил нахмурился. – Ты не можешь исправить всех. Я тебе это говорил. То, что ты омега, не делает тебя Аллахом. – Давно умершая подруга Асила была омегой, и он научил Анну всему, что знал об этом. И, по его мнению, это давало ему своего рода статус приемного родителя. Или, может быть, он просто решил взять ее под свое крыло. – Омега не означает безграничную власть. Чарльз – хладнокровный убийца. И ты знала это, когда выходила за него замуж. Тебе следует перестать беспокоиться о нем и начать волноваться о том, как ты справишься с ситуацией, в которую сама себя втянула.

Анна уставилась на него. Асил с Чарльзом не были закадычными друзьями. Он совсем не знал Чарльза и видел только то, что Чарльз делал для всех остальных.

Асил был ее последней надеждой, и она не оправдалась. Анна поднялась со стула и направилась к двери, чувствуя отчаяние. Она не знала, как заставить всех окружающих увидеть, насколько все плохо. Но только Бран имел значение. Только он мог удержать Чарльза дома. Ей не удалось убедить своего свекра. Она надеялась, что Асил поможет.

На улице еще светло, и так будет еще несколько часов, но воздух уже стал гуще под тяжестью растущей луны. Она придержала дверь открытой и повернулась обратно к Асилу.

– Вы все ошибаетесь на его счет. Ты, Бран и все остальные. Чарльз силен, но никто не может быть настолько сильным. Он не брал в руки музыкальный инструмент несколько месяцев, даже не сыграл ни одной ноты.

Асил поднял голову и мгновение пристально смотрел на нее, доказывая, что он все-таки кое-что знал о ее муже.

– Возможно, ты права, – нахмурившись, медленно произнес он и поднялся на ноги. – Мне нужно поговорить с его отцом.

***

Асил вошел в дом маррока без стука. Бран никогда не возражал, и другой волк мог бы подумать, что он просто не обратил внимание на гостя. Но Асил знал, что Бран все заметил и позволил ему проявить скрытое неповиновение. И этого было почти достаточно, чтобы вынудить Асила постучать в дверь и подождать приглашения войти. Почти.

Лия сидела на диване в гостиной и смотрела что-то по большому телевизору. Она подняла глаза, когда Асил проходил мимо, и даже не потрудилась улыбнуться, в то время как из динамиков пронзительно кричала женщина. Когда Асил приехал в Монтану, Лия флиртовала с ним, хотя была парой его альфы. Он спустил ей это в первый раз, но во второй раз научил ее не играть с ним в свои игры.

Она выпрямилась на диване, посмотрела на него, а затем отвела взгляд, как будто он наскучил ей. Но они оба знали, что он пугал ее. Асилу немного стыдно за это, он прекрасно знал, что его умершая любимая пара была бы разочарована в нем. Научить Лию бояться его проще и приятнее, чем просто дать ей понять, что ее флирт нежелателен и не принесет ей того, чего она хотела.

Он приехал в Монтану, чтобы попросить маррока убить его. Если бы не это он, возможно, не стал бы пугать Лию так сильно. Но ему очень нравилось, что Лия игнорировала его, так же как нравилось, что маррок не убил его. Асил обнаружил, что жизнь все еще способна преподносить ему сюрпризы, поэтому он готов остаться здесь еще ненадолго.

Он пошел на звук тихих голосов в кабинет маррока и остановился в коридоре, чтобы подождать окончания разговора. Но понял, что человек, разговаривающий с марроком, – Чарльз. Если бы это был кто-то другой, он бы вмешался, ожидая, что младший волк – а все по сравнению с ним младшие волки – уступит дорогу.

Асил нахмурился, пытаясь решить, поможет ли то, что он собирается сказать, если Чарльз будет в комнате, или нет. Стратегия важна. Доминирующего волка, такого как он или Бран, нельзя принудить, только убедить.